Я очнулся от сильной пульсирующей боли в голове, и от ужасного шума и грохота, которыми наполнялись мои виски. Я попытался открыть глаза, но внезапная вспышка света буквально ослепила меня.
— Дедушка! У него дёргается веко! Он приходит в себя!
— Зачем она кричит мне прямо в ухо! Я же не глухой! И зачем мне светят в глаза? Рукой я постарался прикрыться от яркого света, который обрушивался на меня откуда - то сбоку. Рука наткнулась на повязку, которая тугим обручем стягивала мою голову.
Чей то мужской голос произнёс: Прикрой окно, внучка. Солнце его слепит.
Каждое произнесенное мужчиной слово, словно кувалдой било по моей голове, и от этого в внутри головы звенело и гудело. Но зато, после этих слов, яркий свет пропал, и я смог открыть глаза. Вернее один глаз, так как второй если и открылся, то ни чего не видел.
Кто вы? Где я? Что со мной? — эти вопросы попытались вырваться из моего пересохшего горла, но наружу вылез лишь какой - то ужасный нечленораздельный хрип.
Давай ка, сынок, попей водицы — произнёс всё тот же мужской голос, и я ощутил на своих губах металлическую прохладу алюминиевой кружки. Холодные струйки воды смочили мои губы, потекли по подбородку и дальше по шее. Я сделал всего три глотка.
— Это что, земля или песок у меня во рту? На зубах противно заскрипело.
Дедушка, а он не умрет? — Прощебетал девичий голосок.
— Не умрет теперь. Если бы ты вчерась его не нашла, то помер бы. А теперь мы его с тобой вылечим и на ноги поставим.
Было чертовски приятно слышать, что я не умру! Я попытался улыбнуться, но у меня не получилось. Шуметь и стучать в моей голове стало чуть тише, я вздохнул полной грудью и заснул.
Проснулся я очень рано, с рассветом. Деревянные часы с гирьками, висящие на стене, показывали четыре часа утра. Я лежал на широкой деревянной кровати и вспоминал. Сначала в памяти возник родной дом на берегу Волги, затем вспомнилось, как мама гладила меня по волосам и приговаривала: Всё пройдёт, не плачь, Женька. Ты же Кошкин! А у кошки девять жизней!
Я — мальчишка семи лет, прижимал к разбитой коленке лист подорожника, слёзы сами высыхали после маминых слов, а я спрашивал улыбающуюся маму: У меня девять жизней? Как такое может быть? Так не бывает, мама!
Оказалось, что бывает. Мама была права.
Голова уже почти не болела, мне хотелось пить, есть и курить. События предыдущих дней вдруг нахлынули на меня нескончаемым потоком, и я всё вспомнил.
Выполняя задание наша группа попала в хорошо организованную засаду. Немцы позволили нам проникнуть на территорию бывшего монастыря, где расположилась разведывательно-диверсионная школа Абвера, после чего наша группа была окружена и уничтожена. Из десяти разведчиков в живых осталось лишь двое.
Меня и сержанта Григория Сорокина в бессознательном состоянии взяли в плен и бросили в камеру. Нас даже не допрашивали, и судя по всему немцам было известно почти всё! Придя в себя, почти в полной темноте на бетонном полу камеры, мы с Гришкой пытались понять, что произошло. И Гришка Сорокин был прав! Нас кто - то предал, кто - то из своих!
Через день нас со связанными руками под охраной отвезли на грузовике к ближайшему лесу, поставили у высокой и раскидистой сосны и расстреляли. Одев на руки чёрные лайковые перчатки, начальник разведывательной школы майор Рольф Нойман, лицо которого мы все знали по фотографиям, лично пустил пулю мне в голову из своего парабеллума.
Всё остальное рассказал мне хозяин лесной сторожки, где я сейчас находился, Афанасий Кузьмич. Меня, лежащего на лесной тропинке, нашла его внучка Екатерина. Вместе с дедом, на волокуше, они дотащили меня до дома, уложили в постель, перевязали мне голову. Почти сутки я был без сознания. Но моя рана оказалась не слишком серьезной.
Пуля, выпущенная из парабеллума прошла по касательной от левого надбровья до затылка. Это добавило еще одну контузию к уже имеющейся. Немцы посчитали меня достаточно мертвым. Как я смог вылезти в таком состоянии из ямы, в которую нас сбросили, и пройти более пятнадцати километров, я не помнил.
Но я помнил всех своих погибших друзей и помнил наше задание. И я помнил месторасположение двух тайников с оружием, продуктами и боеприпасами, которые мы тщательно спрятали в лесу.
Афанасий Кузьмич до войны был лесником. Этот добротный деревянный дом в центре леса, куда они с Катей принесли раненного в голову Евгения Кошкина, с давних времён был Кузьмичу вторым домом. Вместе с семнадцатилетней внучкой он частенько бывал здесь и весной, и летом, и осенью.
Будучи хорошим и опытным охотником Афанасий ставил различные петли и силки на зайцев и уток, вместе с внучкой они собирали и сушили впрок грибы, которых летом 1942 года было очень много, ходили на болото за клюквой. В промасленной мешковине на чердаке дома была припрятана и старенькая тульская двустволка с патронами, но ей Кузьмич не пользовался. Не ровен час набегут немцы. И что тогда?
За себя он не боялся, а вот за внучку очень переживал. В родной деревне Александровке немцев не было, они лишь изредка наведывались, приезжая на грузовых автомашинах и мотоциклах из города. Забирали у жителей всё, что находили: хлеб, муку, яйца, молоко, кур. Особо усердствовали полицаи. Полицаи и староста были в каждой деревне, и они зачастую были куда опаснее фашистов. Потому что знали про своих односельчан всю подноготную.
Иногда Кузьмич хотел навсегда переселиться в лес с внучкой и уйти из деревни. А что? Колодец глубокий рядом с домом, дров целый лес, печка в избе хорошая. Топор и пила имеются, есть и проволока для капканов и петель, и старый медный самовар и посуда. Неужели он не обеспечит себя и внучку едой? Лес он знал как свои пять пальцев и охотился с детства. Опять же грибы и ягоды.
Одного он опасался, хоть и чувствовал себя он хорошо и на здоровье не жаловался, а не дай Бог случится с ним что - то, и как здесь Катя одна проживёт? Кто ей поможет и кто защитит?
Теперь, когда в их доме появился этот раненый, Афанасий Кузьмич почему - то был уверен, что Судьба надолго свяжет их вместе. И он оказался прав.
Утром Афанасий был удивлён и даже напуган! Раненый парень исчез! Успокоился Кузьмич лишь тогда, когда обнаружил на столе газетный листок. Огрызком химического карандаша на полях листка было написано: Всё в порядке, вернусь к вечеру. Евгений.
Вечером, как и обещал, Кошкин вернулся. Его было не узнать!
Ориентироваться по солнцу и звёздам умел любой из нашей группы. Поэтому я достаточно быстро обнаружил один из двух тайников, сделанных нами сразу же после того, как мы спрятали парашюты. Сначала я достал лежащую под густым валежником сапёрную лопатку, затем отсчитал тридцать шагов от высокой и стройной берёзы. Здесь на глубине полуметра, под слоем дёрна и земли, было законсервировано всё то, что могло нам пригодиться: несколько комплектов одежды и обуви, консервы, оружие и боеприпасы, медикаменты и перевязочный материал.
Главной особенностью спрятанного было даже не количество, а то, что почти всё было немецкое, трофейное. Новенькие немецкие автоматы MP - 40, немецкие гранаты M - 24 с длинной деревянной ручкой, консервированные мясо и овощи, шоколад и сахар, всё было произведено в Германии. Отдельно было упаковано обмундирование. Я взял мундир пехотного обер лейтенанта, который изначально предназначался мне.
Три часа ушло на то, что бы отобрать себе нужные вещи и аккуратно закопать и замаскировать остальное. На обратном пути я был похож на ослика, несущего на своей спине неподъёмный груз. Ослик часто останавливался и тяжело дышал, но упорно шёл по намеченному маршруту. Ослик очень хотел пить, но воды к сожалению не было.
Основной груз состоял из трёх автоматов, висящих у меня на шее, и большого количества патронов, гранат, и консервов, лежащих в огромном вещевом мешке за моей спиной. Если бы кто - то посмотрел на меня со стороны, то он бы очень удивился.
По труднопроходимому густому лесу, не боясь партизан, шел молодой немецкий обер лейтенант. Новая с иголочки форма ни как не сочеталась с грязной повязкой на голове и мешком на спине.
Засунутые за ремень три немецкие гранаты, кобура с пистолетом, штык - нож, бинокль, капли пота на лице, небритая пятидневная щетина — именно таким встретил меня вечером в дверях своего дома Афанасий Кузьмич.
Ты, паря, того! Не пугай меня так! - после длительной паузы сказал он мне, держа руку на сердце. Выбежавшая Катя разрядила обстановку: Ну прям генерал немецкий! Вы бы Евгений предупредили нас, что утром уйдёте, и в таком виде заявитесь! Хорошо хоть записку оставили. А то снова придется Вас искать, а наш лес большой, можно и не найти!
Войдя в дом я зачерпнул ковшом воды из ведра и с удовольствием напился. Выкладывая на стол гранаты и консервы я производил делёжку.
Это Вам — я откладывал в сторону банку тушёнки и сахар.
А это мне — и в другую сторону я откладывал гранату или патроны.
Любишь шоколад? — спросил я девчонку. Катька заулыбалась.
— Конечно люблю! Потом подумала секунду и добавила: Но вон тот немецкий автомат нравится мне больше! Научишь им обращаться?
— Запросто, только завтра. Кстати, мне понадобится твоя помощь, ты в школе в художественной самодеятельности участвовала?
Майор Рольф Нойман возвращался из Берлина в отличном настроении. Ещё бы, сам адмирал Канарис хвалил его и ставил его развед. школу в пример другим. Да, это именно он, майор Рольф Нойман разработал операцию по уничтожению русских разведчиков. И это была не просто радио игра, в которой русским подсунули дезинформацию, Нойман сумел заманить и нейтрализовать хорошо подготовленную группу и лично принимал участие в бою. Сам фюрер наградил Ноймана рыцарским крестом!
И это ещё не всё! За первой группой придёт другая, русские не успокоятся пока не узнают, что же творится за стенами старого монастыря! Рольф Нойман встретит их!
Подполковник Андрей Иванович Ермолаев вновь и вновь анализировал информацию по операции «Монастырь». Сомнений не оставалось, или произошла трагическая случайность, после которой группа разведчиков погибла, или это была тщательно спланированная западня, в которую попались и разведчики и он сам.
В случайности Ермолаев не верил. Наливая себе в стакан крепкий чай, Ермолаев вдруг ощутил неприятный холодок между лопаток, после которого на затылке зашевелились волосы. Такого с ним не было с Испании! Инстинкт сработал, а в инстинкты Ермолаев верил! Враг где - то рядом! Он здесь, среди своих!
Подполковник взял трубку телефона, и взглянул на будильник, стоящий на столе. Стрелки показывали пять утра. Набрав номер, полковник Ермолаев коротко сказал: Ивушкин срочно зайди ко мне, готовим ещё одну группу.
Продолжение следует