Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
231. В добрый путь, ребята! 26-30 апреля 1973 года.
Сводка погоды: Балтийск. четверг 26 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 0.6°C тепла, средняя: плюс 4.3°C тепла, макс.: плюс 9.4°C тепла, без осадков; пятница 27 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 3.2°C тепла, средняя: плюс 6.2°C тепла, макс.: плюс 9.7°C тепла, без осадков; суббота 28 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 3.4°C тепла, средняя: плюс 8.6°C тепла, макс.: плюс 15.7°C тепла, без осадков; воскресенье 29 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 6.5°C тепла, средняя: плюс 12.0°C тепла, макс.: плюс 18.1°C тепла, без осадков; понедельник 30 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 7.3°C тепла, средняя: плюс 10.7°C тепла, макс.: плюс 16.2°C тепла, без осадков.
В четверг 26 апреля 1973 года началась устанавливаться настоящая весенняя погода, правда, утром ещё было прохладно, но уже устойчиво без осадков и каждый день прибалтийское солнышко набирало силу, жарило и пекло так. что лица у моряков БПК "Свирепый" покраснели, ребята всё чаще выходили "на улицу" (так мы называли верхнюю палубу и пирс, у которого стоял наш корабль), чтобы позагорать. Скоро первомайские праздники и после учебно-боевого похода по всему Балтийскому морю с юга на северо-восток, на север, на юго-запад и юг наш корабль нуждался в чистке и покраске, чем весь личный состав БПК "Свирепый" активно занялся. Особенно старались ДМБовские годки...
За неделю до Первомая командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров собрал на юте всех ДМБовских годков, которые за три года ещё ни разу не были в отпуске с выездом на родину, и объявил им: "Вы не плохие ребята, но так случилось, что вы за три года не были дома. Покрасите к 1 Мая корабль и сразу после праздников поедете домой. Это вам ДМБовская работа". 12 моряков БПК "Свирепый" сразу же приступили к работе и делали её по всем законам авральной артельной работы. Это был "ДМБовский аккорд" по покраске корабля.
Корпус корабля красили с плотика и с висящих беседок. Работали по два человека и плюс страхующие сверху. Однажды "верхние" куда-то отлучились и двое на беседке долго орали под сводом правой скулы борта корабля, звали ребят, матерились страшно. Я выглянул из иллюминатора ленкаюты и осведомился, чего они так орут и эти ДМБовские "оракулы", замёрзшие и отчаявшиеся, потребовали от меня, чтобы я сообщил старпому об их положении и попросили передать "шутникам", чтобы те прятались под самые глубокие пайолы, где их всё равно достанут, разденут до гола и покрасят в "шаровый цвет" с головы до пят...
ДМБовская артель или "покраскоманда" из 12-ти моряков призыва весна-лето 1970 года красила весь корабль (корпус, надстройки, вооружение, механизмы, мачты, антенны, всё) с рассвета до заката и этих ребят никуда больше не привлекали и не отвлекали. Все остальные матросы экипажа БПК "Свирепый" помогали "ДМБовской покраскоманде" тем, что чистили и мыли все поверхности перед покраской, обезжиривали их, таскали за ДМБовскими годками кандейки и обрезы с растворителем и краской, подстраховывали героев, когда они лезли на "верхотуру" (на мачты и реи) или "зависали" в беседках за бортом корабля. Что говорить? Работа по покраске всего корабля была тяжёлая, хлопотная, трудная, опасная, но эти 12 ДМБовских годков гордились полученным от командира корабля заданием, ревностно не пускали к валикам и кистям никого из "молодых", старались всё делать сами. Ведь на кону был досрочный уход в запас, возвращение по домам до праздника Победы 9 Мая...
Вечером я записал в своём личном вахтенном журнале (дневнике-ежедневнике):
26 апреля 1973 чт
Уже несколько дней не заполняю графы. Пустые дни. Ни событий, ни приключений. Готовимся к празднику (Первомай). Корабль красится, чистится. Робу и форму №3 (летнюю) утюжат и стирают.
Конечно, форму одежды матросы сначала стирают, потом сушат и утюжат утюгами, при этом активно работают молодые матросы (салаги-первогодки), которые работают "за себя и за того парня" (старшину или годка). Мне утюг достался только глубоко заполночь, но я с удовольствием и классически отутюжил весь свой парадный и рабочий аттестат: брюки матросской робы, матросскую рубаху рабочей робы, форменку, фланелевку, чёрные суконные и белые парусиновые брюки, матросские воротники-гюйсы, тельняшки-рубахи и тельняшки-майки, трусы, белые чехлы для бескозырки, ленточки с золотыми якорями и буквами "Краснознамен.Балт.Флот" бескозырки, белые подворотнички, воротник-слюнявчик, носовые платки, полотенчики и даже чёрные тонкие форменные носки.
Золотая надпись на ленточках "Краснознамен.Балт.Флот" не соответствовала истине, потому что Балтийский флот был Дважды Краснознамённым. Первый орден Красного Знамени флот получил 23 февраля 1928 года за действия во время Гражданской войны (1918-1922). Ранее (в 1919 году) флот (Морские силы Балтийского моря) был награждён Красным знаменем Петроградского совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, форт «Передовой» был награждён Почётным революционным Красным Знаменем (1919), а служба связи Балтийского флота - Красным знаменем ВЦИК (1919). Кстати, в том же 1928 году орденом Красного Знамени было награждено "училище комсостава флота". С 1935 года Морские силы Балтийского моря стали называться "Балтийский флот" и в его составе в 1941 году уже было два линкора, два крейсера, 19 эсминцев, 65 подводных лодок и 656 самолётов.
Балтийский флот в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов сражался достойно и успешно: было уничтожено 1205 боевых кораблей, транспортов и вспомогательных судов фашистской Германии, 2418 самолётов противника. Более 82 000 балтийцев "были отмечены высокими государственными наградами, 173 балтийцам присвоено звание Герой Советского Союза, в том числе четырём — дважды". В 1946 году флот разделили на два флота - Юго-Балтийский и Северо-Балтийский, затем в декабре 1955 года Балтийский флот был полностью восстановлен и укреплён, потому что появилось ракетно-ядерное вооружение, ракетные корабли и реактивные самолёты. Балтийский флот перестал быть флотом внутреннего моря, советские корабли вышли в Атлантику, в Мировой океан.
7 мая 1965 года Краснознамённый Балтийский флот "за выдающиеся заслуги перед Родиной, массовый героизм и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками" был награждён вторым Орденом Красного Знамени и стал именоваться "Дважды Краснознамённый Балтийский флот". К моменту распада СССР (1991 г.) "Балтийский флот ВМФ СССР являлся крупнейшим флотом в регионе Балтийского моря и имел в своём составе 232 боевых корабля, включая 32 дизельные подводные лодки, 328 боевых самолётов и 70 вертолётов, 16 пусковых установок береговых ракетных частей, соединения береговой обороны и морской пехоты, соединения и части оперативного, тылового и технического обеспечения. Основными пунктами базирования флота были: Балтийск, Свиноуйсьце, Даугавгрива и Лиепая, Таллин и Палдиски. Флот также имел несколько манёвренных пунктов базирования на территории РСФСР, ГДР, Эстонской, Литовской и Латвийской советских социалистических республик. Авиация БФ имела десять основных аэродромов, на которых базировались 240-й и 170-й морские штурмовые авиаполки и 145-я отдельная противолодочная авиационная эскадрилья, а также 13 запасных аэродромов, предназначенных для распределения сил и манёвра. Судоремонтом кораблей Балтийского флота занимались четыре судоремонтных завода: 7-й СРЗ, 29-й СРЗ, 33-й СРЗ и 177-й СРЗ" (официальные данные сайта "История Балтийского флота").
Наносить надпись "Балтийский флот" на ленточки матросских бескозырок начали сначала в 50-е годы, затем в 1965-1966 годах, когда Северный флот, Черноморский флот и Тихоокеанский флот тоже стали Краснознамёнными. Нам, морякам Дважды Краснознамённого Балтийского флота, очень хотелось, чтобы на наших ленточках была соответствующая нашим наградам надпись, но, увы... Однако в первом изначальном экипаже БПК "Свирепый" особо ценились не безликий надписи, а конкретные, например, с названиями кораблей или полным названием флота. Годки, особенно ДМБовские годки, пытались либо сами, либо с моей помощью напечатать ("оттрафаретить") ленточки, но получалось не очень аккуратно и надпись быстро "слетала" из-за того, что ленточки всё время были в движении.
Я пытался придумать иные способы нанесения надписи на ленточки, но в 70-е годы XX века наши возможности были ограничены только тем, что мы имели под рукой... Поэтому я делал трафареты с разными шрифтами, в том числе и старорусским шрифтом, пытался выгравировать из линолеума штампы-буквы и печатать надписи краской, писал буквы (каждую!) вручную. Другие ребята-умельцы тоже экспериментировали, удлиняли ленточки, но у нас лучше всего получались не надписи, а изображение нестандартных якорей на кончиках лент.
Форма одежды №3 - летняя для старшин (сержантов) и матросов срочной службы, курсантов военно-морских училищ и нахимовцев состояла из аттестата (комплекта): фуражка-бескозырка, фланелевая рубаха с форменным воротником, тельняшка, чёрные брюки, чёрные ботинки, поясной ремень с бляхой. При парадной форме одежды №3, 4, 5 носится шерстяная фланелевая рубаха и поясной ремень белого цвета, при парадно-выходной форме одежды №1, 2, 3 носится поясной ремень чёрного цвета. Повседневная форма одежды №3 состоит из фуражки-бескозырки, фланелевой рубахи с форменным воротником, тельняшки, чёрных суконных брюк, чёрных ботинок и поясного ремня чёрного цвета с блестящей полированной бляхой. При повседневной форме одежды № 3, 4, 5, 6 носится хлопчатобумажная или шерстяная фланелевая рубаха. В летнее время при форме одежды № 3 носится фуражка-бескозырка летняя белая или фуражка-бескозырка чёрная с белым чехлом.
Практически каждый день утром на корабле объявлялась та форма одежды (повседневная и рабочая), которая подходила по погоде, сезону и соответствующему приказу по ВМБ Балтийск (Балтийскому флоту). Повседневная летняя рабочая одежда матросов и старшин состояла из аттестата (комплекта): фуражка-бескозырка летняя белая, рабочее платье (рубаха с форменным воротником и брюки), тельняшка, чёрные юфтевые ботинки ("прогары"), поясной ремень чёрного цвета на брюках. Повседневная зимняя рабочая одежда - шапка-ушанка, шинель (или бушлат), галстук ("слюнявчик"), рабочее платье (рубаха с форменным воротником и брюки), тельняшка, чёрные юфтевые ботинки, поясной ремень черного цвета к шинели, перчатки. На корабле вместо бескозырок мы повседневно носили фланелевые береты с алой звёздочкой-кокардой "во лбу"...
В пятницу 27 апреля 1973 года я усиленно работал над праздничным стендом к Первомаю, но раота шла туго, потому что ДМБовские годки весеннего призыва 1970 года "бомбардировали" меня требованиями-просьбами то сделать им срочно наколку на плече, то напечатать на удлинённой ленточке имя корабля (обязательно старославянским шрифтом), то сделать им срочно фотографии с их плёнок, то отдать те "фотки", которые я напечатал по результатам последнего нашего учебно-боевого сборпохода КПУГ 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ после весенних командно-штабных учений. Ну, не мог я всё это выполнить! Не мог!
Наколки на телах моряков БПК "Свирепый" я не делал принципиально (был против того, чтобы оставлять неизгладимый след на теле, да ещё в антисанитарных условиях). Правда, я сделал несколько вариантов рисунков накалки на память о службе на ДКБФ и на БПК "Свирепый", но гораздо позже, в октябре-ноябре 1974 года, перед своим ДМБ. Надпись на ленточке требовала массу времени и я ограничился тем, что всем желающим давал либо трафарет, либо буквы-печатки. "Фотки" годкам я отдать не мог, потому что они были реально секретными, то есть обладали информацией только для служебного пользования. Кроме этого, у меня был строгий приказ замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина: "Никому, слышите, Суворов? Никому, кроме меня и командира корабля никогда не давайте те фотографии, которые вы делаете по службе. Вам доверяют и дают возможность фотографировать и делать фотографии бесконтрольно, поэтому цените это доверие, которое дано вам единожды".
Поздно вечером я записал в своём дневнике-ежедневнике:
27 апреля 1973 пт
Работаю над стендом. Туго идёт. Писем нет и это самое тяжёлое сейчас. Ребята (школьные друзья) забыли (меня) совсем. Ну, ничего, приеду – поговорим!
Годки, друзья-годки, особенно ДМБовские годки, сердились и злились на меня за то, что я неохотно отвечал на их требования-просьбы. Ничего им не помогало, ни похвала, ни смягчение отношений, ни угрозы, ни откровенный подкуп... Что было самым обидным? Непонимание годками ситуации и обстановки, в которой я находился... Годкам всё было просто - через несколько дней они уйдут с корабля на гражданку, сыграют ДМБ и им сейчас всё "по колено", а мне оставаться и служить ещё более года. Те возможности, которые я получил, перейдя на политслужбу в ленкаюту БПК "Свирепый", были уникальными для простого матроса - они были следствием того, что в учебном центре 67-го ДСРНК ДКБФ я был избран комсоргом корабля.
Сердитое, рассерженное, озлобленное и даже злобное непонимание ДМБовских годков, которые лихорадочно пытались успеть за несколько дней наверстать упущенное и сделать всё возможное, чтобы достойно подготовить ДМБовский аттестат и ДМБовские альбомы, меня сильно угнетало. В эту пятницу 27 апреля 1973 года я впервые ощутил боль в сердце и "колотьё" в груди...
Запись в дневнике-ежедневнике:
28 апреля 1973 сб
Вчера заметил, как болит сердце и колет в груди. Надо заниматься. Время спать, а мне – работать. До праздника Первомая всего 2 дня и они выходные. Сделать надо многое, по возможности, сегодня.
Приказ замполита был коротким и суровым: "Сделай всё на "ять", как надо, а не сделаешь - пеняй на себя, отпуска тебе не видать". В субботу я заперся в ленкаюте, никого к себе не пускал и тайно делал своим друзьям и ДМБовским годкам фотографии о службе на флоте и на БПК "Свирепый". Одновременно, пока сохли фотоснимки на электроглянцевателе, я делал стенд и праздничную корабельную стенгазету. На призывы из-за двери в ленкаюту типа: "идти на приборку", "по вызову к дежурному по кораблю", "выйди, поговорить надо", "Суворов, открой" и т.д. я никак не реагировал, потому что попросил замполита и дежурного по кораблю, если я понадоблюсь - звонить по телефону. Я даже на обед не пошёл, только поужинал молча и не остался смотреть какое-то кино в столовой личного состава...
Ещё 11 апреля 1973 года был опубликован и зачитан Приказ Министра обороны СССР №86 "Об увольнении из вооружённых сил СССР в мае-июне 1973 г. военнослужащих, выслуживших установленные сроки службы и об очередном призыве граждан на действительную службу". В соответствии с Законом СССР "О всеобщей воинской обязанности" Министр обороны СССР приказывал:
1. Уволить из рядов Советской Армии, Военно-Морского Флота, пограничных и внутренних войск в запас в мае-июне 1973 г. военнослужащих, сроки действительной военной службы которым истекают до 1 июля 1973 г.
2. В связи с увольнением в запас военнослужащих в соответствии с пунктом первым настоящего приказа, призвать на действительную военную службу в Советскую Армию, Военно-Морской Флот, в пограничные и внутренние войска граждан, которым ко дню призыва исполняется 18 лет, не имеющих права на отсрочку от призыва, а также старших призывных возрастов, у которых истекли отсрочки от призыва.
3. Приказ объявить во всех ротах, батареях, эскадрильях и на кораблях.
Министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. Гречко.
Вид и форму этого приказа Министра обороны СССР №86 от 11 апреля 1973 года я очень хорошо знаю и помню, потому что оформлял его красочно в боевом листке, в корабельной стенгазете, в ДМбовских альбомах некоторых годков. Кроме этого, в тот заветный альбом для рисования, в котором хранилась рукописная запись "Годковского закона" ещё марта-июня 1972 года, я вкладывал вырезки из газет с "ДМБовскими приказами". В мае-июне с корабля должны были уйти в запас, "на гражданку" и "сыграть ДМБ" следующие матросы и старшины весеннего призыва 1970 года:
АБДУЛАЕВ Вагиф Алашраф-оглы, командир отделения радиометристов ПИП РТС (призыв 13.05.1970);
АЛЕКСЕЕВ Анатолий Викторович, старший моторист БЧ-5 (призыв 20.05.1970);
БЕЛКО Александр Иосифович, командир отделения газотурбинистов БЧ-5 (призыв 19.05.1970);
БЕЛЬЧИНСКИЙ Андрей Григорьевич, старший строевой (призыв 17.05.1970);
БЕРЕСТОВ Николай Михайлович, старший электромеханик БЧ-5 (призыв 13.05.1970);
БОЧКАРЁВ Николай Вячеславович, комендор БЧ-2 (призыв 05.05.1970);
БРОДНИКОВСКИЙ Виктор Леонтьевич, гидроакустик РТС (призыв 13.05.1970);
БРУСОВ Валерий Павлович, старший радиомеханик БЧ-4 (призыв 04.05.1970);
ВАГИН Станислав Николаевич, командир электромехаников БЧ-5 (призыв 18.05.1970);
ВОРОНОВ Александр Дмитриевич, командир отделения гидроакустиков РТС (призыв 19.05.1970);
ГРИГОРЬЕВ Пётр Андреевич, газотурбинист БЧ-5 (призыв 11.05.1970);
ЗАВОДСКОВ Александр Фёдорович, старший газотурбинист БЧ-5 (призыв 10.05.1970);
ЗОЗУЛИН Владимир Алексеевич, старший гидроакустик РТС (призыв 11.05.1970);
КЛЕПИКОВ Валерий Юрьевич, командир электриков ПЛО БЧ-3 (призыв 12.05.1970);
КЛЫКОВ Алевтин Викторович, старший радиотелеграфист БЧ-4 (призыв 15.05.1970);
КОМАРОВ Анатолий Михайлович, командир отделения торпедистов БЧ-3 (призыв 14.05.1970);
КОНЯШИН Николай Николаевич, старший радиотелеграфист БЧ-4 (призыв 15.05.1970);
КРУГЛИКОВ Андрей Андреевич, командир отделения гидроакустиков РТС (19.05.1970);
ЛОЙКО Юрий Тимофеевич, старший электри слабого тока БЧ-5 (15.05.1970);
МУСЕЙЧУК Анатолий Петрович, старший газотурбинист БЧ-5 (призыв 14.05.1970);
НОСОВ Александр Яковлевич, командир отделения комендоров БЧ-2 (призыв 15.05.1970);
ОСПАНОВ Тойбазар Жумагазиевич, старший писарь СДП (призыв 10.05.1970);
ПЕТЧЕНКО Виктор Григорьевич, старший радиотелеграфист БЧ-4 (призыв 15.05.1970);
СКИБА Валерий Павлович, командир отделения радиотелеграфистов БЧ-4 (14.05.1970);
СКЛЮЕВ Михаил Иванович, старший комендор БЧ-2 (призыв 10.05.70);
СТЕПАНОВ Анатолий Иванович, командир отделения трюмных БЧ-5 (призыв 04.05.1970);
СУРУСОВ Николай Петрович, радиотелеграфист БЧ-4 (призыв 16.05.1970);
УМИРКАЕВ Равиль Закурович, моторист БЧ-5 (призыв 10.05.1970);
ХИСМАТУЛИН Мансур Сайфуллиевич, старший электрик БЧ-5 (призыв 08.05.1970);
ХУСАИНОВ Рафкат Тораевич, старший гидроакустик РТС (призыв 08.05.1970);
ЧУГУННЫЙ Сергей Иванович, командир отделения радиометристов артиллерийских РТС (призыв 16.05.1970);
ШЛЫКОВ Владимир Иванович, гидроакустик РТС (призыв 15.05.1970).
Все эти ДМБовские годки весенне-летнего призыва 1970 года были людьми разными по характеру, физическим и интеллектуальным способностям, но все они были из первого изначального эки пажа БПК "Свирепый", несли в себе и с собой наши "свиреповские" традиции, норма и положения "Годковского закона", все они были высококлассными специалистами, профессионалами своего военного дела, надёжными и героическими моряками, доказавшими своё годковское превосходство не только кулаками, но, прежде всего, своим мастерством, с которым управляли машинами, оборудованием, приборами и вооружением БПК "Свирепый" в самых жёстких условиях заводских и ходовых испытаний, при сдаче элементов курсовых задач "К-1" и "К-2". Особенно эти моряки-свиреповцы проявили своё военное профессиональное мастерство в только что завершившемся сборпоходе БПК "Свирепый" после весенних командно-штабных учений 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ.
Прямо скажу: В эти предпраздничные дни конца апреля 1973 года многие командиры боевых частей БПК "Свирепый" сокрушались и жалели, что уходят в запас специалисты такого уровня и такого мастерства. Рвались "нити" налаженной боевой службы в боевых частях, начиналась перестановка кадров, назначение новых командиров отделений, повышение в званиях, перестановка моряков по боевым постам и заведованиям, новая сдача экзаменов на допуски и классность. Бывшие "караси"и "салаги" боязливо "меньжевались", заступая на новые места и должности, бывшие "подгодки" самоуверенно пыжились и хорохорились, нетерпеливо ожидая ухода "оборзевших" ДМБовских годков и готовясь занять место "годков", а бывшие "годки" (матросы и старшины осенне-зимнего призыва 1970 года) уже напускали на себя "задумчивую солидность" озабоченных командиров отделений и старших в боевых постах и заведованиях. Теперь им, новым "годкам" и "подгодкам", придётся показывать своё профессиональное военное мастерство, и не просто в выходах и походах по Балтике, а на настоящей (первой) БС - боевой службе. А это уже не игры, не тренировки, не учения, а бой... морской бой...
Я очень сожалел об уходе ДМБовыских годков весенне-летнего призыва 1970 года. Предыдущие "старорежимные" годки призыва 1969 года были, в основном, далеки от меня, а я - от них. Я дружил только с некоторыми из них, например, со старшиной 1 статьи БЧ-3 Сергеем Берёзой и Александром Кузнецовым, командиром отделения рулевых БЧ-1, но сейчас корабль покидали мои друзья, соратники, боевые товарищи, активные комсомольцы, члены комитета ВЛКСМ БПК "Свирепый", комсорги боевых частей, с которыми мы сделали самое главное - зародили и развили истинно "свиреповские" традиции, "свиреповский дух", свою изначальную историю БПК "Свирепый".
Уходили в запас те ребята, мои друзья-сподвижники, которые были активными участниками "посиделок в ленкаюте у Суворова". Они не блистали умением петь, читать или слагать стихи, складно говорить или писать, но у них было главное, что нужно морякам боевого корабля - терпение, выдержка, трудолюбие, понимание истинного и главного, презрение к мелкому и ничтожному, мужество, мастерство, верность. Уходили с корабля те, о ком с полной мерой и правом можно сказать:
Эх! Сколько нами прожито!
Сколько спирта уничтожено...
Вспоминают мальчики...
О друзьях своих.
Конечно, я сделал многим ДМБовским годкам весенне-летнего призыва 1970 года перед их уходом с корабля фотографии! Это дело я "замаскировал" тем, что срочно изготовил небольшой стенд "Лучшие моряки БПК "Свирепый" (правда название на стенде я писать не стал, нужно было место для фотографий). Для этого стенда я получил разрешение от замполита сфотографировать "лучших из лучших", сделать "фотки-визитки" (9х12), а "под шумок" фотографировал кого смог на верхней палубе, в столовой личного состава (только не на фоне корабельного вооружения...). Часть этих фотографий я использовал у себя в первом томе моего ДМБовского фотоальбома и привожу их как фотоиллюстрацию к этой новелле.
Так как я заперся в ленкаюте и "что-то там делал для годков", как заподозрил меня наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, а также для "придания ускорения работе по подготовке в Первомаю", мне придали "в помощь" нескольких матросов. По "стечению обстоятельств" мне в "помощники" вызвались как раз те самые трое ДМБовских годков, которые с угрозами устроить мне "тёмную", требовали от меня фотографий, рисунков, татуировок. Я не стал разубеждать замполита, но сильно поругался с этими "доброхотами". "Тёмной" или иной драки-избиения я уже не боялся, потому что знал - за всё время моей службы на БПК "Свирепый" я вышел за рамки обычных взаимоотношений между молодыми матросами и годками, я был "вне системы", "сам по себе" и это моё положение "отрезвляло" многих в экипаже БПК "Свирепый". Вот почему глубокой ночью я записал в своём дневнике-ежедневнике:
29 апреля 1973 вс
Последние дни апреля 1973 года. Зелень пробивается во всю силу. Листья на деревьях уже большие. Хорошо. Тепло. Поругался сегодня со своими (помощниками). Дел по горло!
В понедельник 30 апреля 1973 года я подписал как библиотекарь и комсорг БПК "Свирепый" первые шесть "обходных листов" первым шести ДМБовским годкам, которые сегодня же уходили в запас, "играли ДМБ", прощались с братишками и кораблём, с командиром корабля, замполитом, старпомом и командирами боевых частей. Вместе с комсомольскими билетами и другими документами я выдал им их фотографии и ещё подарил им наборы разных флотских фотографий из комплектов наглядной агитации политотдела штаба Балтийского флота. Ребята были огорошены такой щедростью и вниманием, но я просил их никому не рассказывать о моих подарках...
Заместитель командира корабля капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин опять подозрительно и ревниво требовал от меня, чтобы я вывесил предпраздничные стенды в столовой личного состава, поэтому я не смог выйти на верхнюю палубу, чтобы проводить первую партию ДМБовских годков и попрощался с ними в ленкаюте. Сколько же я получил от этих ребят дружеских тумаков, заверений, обещаний помнить "всю жизнь" и "никогда не забывать службу на БПК "Свирепый", приход в учебный центр 67-го ДСРНК ДКБФ, приёмку корабля в заводе, переезд на корабль, заводские и швартовные испытания, подъём первого Военно-Морского Флага 12 августа 1972 года, первый выход в море на ходовые испытания, первые стрельбы, первый шторм, размагничивание корабля в заливе Хара-Лахт, эпидемию гриппа и встречу Нового 1973 года!
Вспоминали шумно, весело, азартно, а думал про себя: "Сейчас вы возбуждены, восторженные, радостные, а только сойдёте с корабля, так сразу же мыслями и ногами там - на гражданке, вам бы только бы до дома добраться... А там... Налетят дела, заботы, работа, семья, подруги, друзья, любимые... И забудете вы службу и корабль, потому что начнутся новые приключения, новые события, новая жизнь". Не сказал я всего этого им, сказал только: "В добрый путь, ребята!".
Опять глубокой ночью, в 01:00 01 мая 1973 года, я с трудом, сглатывая "сухой ком" в горле, еле-еле видя перо и буквы, сдержанно написал:
30 апреля 1973 пн
Впереди Первомай. Ещё сегодня и всё. Подписал сегодня шесть «обходных» (листов) перед ДМБ (как библиотекарь и комсорг корабля). В добрый путь, ребята!
Фотоиллюстрация: 30 апреля 1973 года. ВМБ Балтийск. БПК "Свирепый". Набор фотографий из комплекта наглядной агитации политотдела штаба Балтийского флота. Фотографии ДМБовских годков призыва весна-лето 1970 года, которые первыми "играли ДМБ" (уходили в запас), чтобы попасть домой перед праздником 1 мая. Слева, сверху - вниз: СКИБА Валерий Павлович, командир отделения радиотелеграфистов БЧ-4 (14.05.1970); ЗАВОДСКОВ Александр Фёдорович, старший газотурбинист БЧ-5 (призыв 10.05.1970); БЕЛКО Александр Иосифович, командир отделения газотурбинистов БЧ-5 (призыв 19.05.1970). Справа: сверху ста.1 ст. (БЧ-3) Берёза Сергей - наш общий друг, член комитета ВЛКСМ БПК "Свирепый", мой истинный друг и наставник на корабле и АБДУЛАЕВ Вагиф Алашраф-оглы, командир отделения радиометристов ПИП РТС (призыв 13.05.1970) - мой ироничный, независимый, но заботливый критик всех моих дел, ревнитель "годковского закона" и мой тайный защитник от всех "плохих" и от всего "плохого". С уходом в запас этих ребят я как бы "осиротел"...