Если кто-то говорит о тебе за спиной, значит ты впереди этих людей...
Для Бируте
Стоит ещё упомянуть молоденькую девушку Алю. Жила она в старой хибарке, возле самой речки, с больной матерью. Алина мама- Ирина Федоровна, почти пять лет лежала, прикована к постели в тяжелом недуге, а Аля неотступно ухаживала за ней, ведя нехитрое домашнее хозяйство, да подрабатывая на железнодорожном переезде, подменяя кого-нибудь из тамошних работниц. Никто толком даже не знал, сколько ей лет, а она особо не общалась с селянами, за что получила от местных жителей жуткое прозвище- Волчья дева. Вообще Волчьей деве доводилось не сладко. Её родители всю жизнь прожили в алкогольном распутстве. Однажды напившись до беспамятства, отец случайно устроил пожар в доме, при этом сам задохнулся в дыму. Хрупкая Аля, приложила дюжее старание, вытаскивая из полыхающего строения свою упившуюся мать. У самого выхода, на них обрушился свод, и если бы не сосед старик Бонифатич, погибли бы обе. Ирина Федоровна осталась на всю жизнь инвалидом. Аля долго переживала случившийся шок, замкнулась в себе, совершенно забросила школу.
Бонифатич сконструировал из осунувшегося сарая домик на две комнатушки, что стало жильем, двоим погорельцам. Старик сильно помогал им, так как соседи и жители посёлка напрочь отказались знаться с буйными алкоголиками, ещё задолго до вышеупомянутого несчастья. Но, вскоре Бонифатич умер, оставив сирот без единственной поддержки и помощи. Все тяготы свалились на детские плечи Али. Заливаясь слезами, изнемогая от усталости, она волочила все житейские трудности, опекая больную мать, да и самой себе не давая умереть с голода. Некоторое время Аля ходила даже на Волчью гору в раскольнический храм, где тамошний настоятель Богданка, кое-как помогал девочке. Только не долго. Прихожане с недоверием, и какой-то агрессией, относились к Волчьей деве, приписывая ей всякие байки мистического характера. Но, это уже совсем другая история. Однажды, тамошний церковный староста прогнал её, обругав и обвинив в колдовстве. Аля не отступилась, приняв решение пойти сначала к сектантам, а затем в наш храм.
Её обнаружила моя Аня, в тот момент, когда девушка собирала мелкие гнилушки, что осыпались с дикой груши, которая росла возле нашей церкви. Узнав, что Аля не кушала со вчерашнего утра, Аня предложила ей чай со смородиновым вареньем и песочного печенья. Так произошло знакомство с нашей очередной прихожанкой.
-Вы напрасно, эту бестию прикормили здесь!- Сурово кривя губами, говорила Бабаиха.- Люди болтают, что она с самим Сатаною знается. Не дай Господь ещё какую беду на нас накличет. Только-только налаживаться стало.
-Вы же верующий человек, бабушка Оля,- говорю ей,- а несёте такой вздор, что прямо слушать противно. Наложили клеймо на человека, за грехи родителей, а теперь живёте с этой сказкой.
-Я дело говорю! Народ недовольствует, сказали, к нам в храм ходить не будут, если Волчья дева в нём останется!
-!?!
-А что вы хотите, люди боятся. Почитай на всей Набережной их хибару стороной обходят. Коровы ни у кого толком не доятся в том районе, картошка плохо растёт, огурцы. А некоторые даже видели, как ведьмы на метлах, черти и упыри в полночь к ней, со всей округи слазятся.
Я не верил в выдумки Бабаихи, но заметил, что народ заметно поредел в храме, а на устах нависли мерзкие россказни, отравленные клеветой, вперемешку со злобой. Как-то после службы мы с Аней решили поговорить с девушкой, чтоб выяснить причину таких вот людских наветов. Она старалась уйти от разговора, отмалчивалась, но, несмотря ни на что, нам удалось выяснить все причины опаски селян.
«Когда дом сгорел, мне одиннадцать едва исполнилось,- рассказала Аля,- нам дедушка сильно помогал, сосед наш. Когда он помер, совсем плохо стало. Родители мои пьяницы были сильные, часто воровали у соседей на огороде. В сараи пробирались, кур потрошили, гусей. Всё село ненавидело нас, желали погибели, несчастий, но трогать боялись. Родитель мой покойный в тюрьме сидел, за убийство. Может, потому и боялись. В школе проходу не давали, обзывали всячески. Я старалась не ходить туда, а обо мне сильно никто и не заботился. Постоянно была голодная. Дома родители меня гоняли, так я ночью шла на кладбище и собирала там что после поминок оставалось- печенье, конфеты, если повезёт, что-нибудь большее. А то в поле отправлялась, там пропитание искала. Воровать боялась. Люди стали замечать такое дело. Вот и приписали мне всякие небылицы, гонять отовсюду принялись, плевать в след, а то побьют ни за что, ни про что. Ведьмы местные наш дом пристанищем нечистой силы объявили. Теперь, те кто к ним за помощью ходит, всю гадость к нам несут. Воду подливают, иголки там, яйца подбрасывают. Мол, если хотят избавиться от болезней, неприятностей; значит нужно это к Волчьей деве отнести, ко мне, то есть, тогда поможет. А мне убирать потом. Я не понимаю, почему люди так ненавидят нас с мамой? Мама уже давно не пьёт. Я на Волчью гору ходила в церковь, просила отца Богдана, чтоб маму причастил, по исповедовал. Давно уже просит. Он всё откладывал, ссылаясь на занятость, затем и вовсе выгнали оттуда. Вы тоже меня прогнать хотите, я знаю. Мне идти больше некуда. Я никакая не ведьма, я с краешка стоять буду, тихо как мышка, меня и видно не будет!»
Аня обняла расплакавшуюся девушку, находя целебные слова утешения. А я пообещал, что гонять её никто не будет, вопреки враждебному настроению прихожан. От этих слов Аля сильно воспряла духом. Хотя она не улыбалась, но глаза её вспыхнули счастьем и благодарностью. Кого смущало присутствие этой девушки, больше не приходил к нам в церковь, а кто шёл к Богу молиться, не обращал на неё никакого внимания. Наоборот многие старались помочь: кто продуктами, кто одеждой. Аля всё время ходила в храм в одном и том же худом, жёлтеньком платьице, хотя чистенько выстиранным; босая, с голубой ленточкой вместо косынки. Алина привезла ей целый гардероб. Да только зря. Ничего с привезённых Алиной вещей Аля не одевала, во всяком случае, в храм, продолжая ходить в своём любимом платьице без обуви. Я пока решил не делать ей никаких замечаний, чтоб не оттолкнуть девушку, положившись на её разум и волю Божию.
Не могу сказать, что из-за этого у нас не возникло проблем. По селу моментально разнесся слух, что в наш храм ходит Волчья дева, так что посещать его смерти опасно. Прибежала Вера Степановна, с порога принявшись увещевать меня в лишней снисходительности: ради блага церкви и прихода, просто необходимо прогнать девицу запечатленную печатью изгоя. В крайнем случае, просто молиться за неё. Когда я не разделил её взглядов, она очень обиделась и удалилась в расстроенных чувствах. Тогда я ещё не предполагал, что постепенно наживаю себе страшного и коварного врага в лице тщеславной женщины.
Но, в этой авантюре с Алей, оказалась и другая сторона. Люди ведь разные в селе. Так что, нашлись, вскоре те, кто одобрил такой поступок, некоторые приходили на службу, чтоб убедиться, правда ли то о чём гудит всё село. Очень скоро обсуждать это событие всем надоело, и наша приходская жизнь потекла своим чередом. Место ушедших, прихожан, заняли другие, которых не смущало присутствие Али. Сама же Аля, хотя продолжала неизменно ходить в своем скромном наряде внутренне очень изменилась, сдружилась с Айнарой, как подругой по несчастью. Как не приглашали девчата её в хор- постоянно отказывалась, предпочитая спокойную молитву в дальнем уголочке храма. Когда Аля стояла на литургии, глаза её всё время были опущены, нередко из них текли слёзы, а руки сжимали платье, выражая глубокое сокрушение и покаяние. Мы несколько раз причащали Ирину Федоровну. Её исповедь тронула меня- столько в ней было искренности, самоукорения. Я благодарил Бога, не отвергшего блудницу и мытаря оправдавшего, что посылает в наш храм таких вот людей, порой с израненной болью душой, отвергнутых всеми, покинутых. Но обретающих здесь веру и упокоение.
Продолжение следует....