- Здравствуйте, самая красивая дежурная по станции!
- Здравствуйте! – Лера оторвалась от станционных журналов, и поразилась тёплому удовольствию, льющемуся на неё из глаз совсем молодого парня. Очнувшись, вспомнила, что нужно отреагировать на комплимент:
- Вы так хорошо начинаете, что мне понравится, и я буду жить на работе.
Юный рыцарь улыбнулся, не отрывая глаз от Леры:
- А мы сегодня уезжаем, - в голосе явно слышалось сожаление, и светло-карие, с золотыми искрами глаза фараонов на секунду потемнели до крепкого чайного цвета. – Наверное, больше не увидимся.
- Боже мой, как хорошо, что все, наконец-то, уезжают, - брякнула Лерка невпопад, представив долгожданную спокойную рабочую смену: без лишних посетителей, звонков, отписок и манипуляций.
Брови потомка небожителей взлетели вверх. «Интересно, - подумала Лера, стараясь не рассматривать собеседника чересчур уж пристально. - Знает ли он свою родословную, этот мальчик - Лёша Николаев. Наверняка, не дальше бабки с дедом. Да и сейчас – имеет ли это значение?...»
Золотые блики по прозрачной, глубиной с Красное море радужке, заплясали обижено:
- Хорошо, что больше не приедем? - Лёшка пристально глядел на Леру.
Она едва сдерживала себя, чтобы не наплевать на все условности, и не уйти с головой в это волнующееся алмазное озеро прокалённого солнцем до стерильности карамельного мира пустыни – такого знакомого, такого спокойного, наполненного негой и удовольствиями. «Господи, когда это было? - стряхнула с себя оцепенение. – Мальчик подумает, что я сумасшедшая».
- Да нет, не в том смысле. Жаль, конечно, что вы уезжаете, - Лерка говорила искренне, стараясь всеми силами не выказать своих настоящих мыслей.
Этот тоже не замечал разницы в возрасте. Как, впрочем, и все они. Лера вчера только рассказывала о внуках, о взрослых детях. Но какое до этого было дело потомку древней династии Великих, распылившейся по миру людей словно семечки одуванчика? Кровь не ошибалась. Как и тысячи лет назад, кровь рубиново волновалась, упрямыми ручейками стучала по нейронам, заставляя тонко подрагивать правильно очерченные, полные - не мужской красоты - губы.
Лера выписывала документы на отправление, ставила штампы, расписывалась, отвечала на звонки, отдавала команды по рации, а Лёшка всё смотрел на неё.
- Ну, всё. Поехали, - Лера протянула готовые бумаги.
Лёшка взял их, потоптался на месте.
- Счастливой вам дороги, - улыбнулась Лера, и решила пошутить. – Пишите письма, шлите телеграммы, звоните.
- Звонить? А куда? – встрепенулся мужчина, развернувшись к ней всем телом.
«Чёрт, - выругалась про себя Лера. – Ну, вот зачем ты так с мальчишкой?»
- Куда? – вслух сказала она задумчиво, теперь уже без стеснения рассматривая своего собеседника. Тысячи лет блужданий по человеческим телам и генетическим цепочкам не смогли испортить наследия Древних: тёплого бронзового оттенка гладкой кожи, подвижных пальцев и развитых кистей, высокой голени, ладного торса. Если парня сейчас раздеть – мрамор заплачет по модели.
Раздеть… Лера снова встряхнулась. Улыбнулась, ничего не сказав.
- Ладно, мы поехали, - сказал Лёшка.
Да уж… Его предки тоже тонко чувствовали момент, когда продолжение разговора не имело смысла.
- Давайте, счастливо, - повторила Лера.
Через минуту Лёшка снова вернулся:
- А я забыл спросить…
- Наверное, вы просто не хотите от нас уезжать, - не сдержала Лерка насмешки.
- Наверное, - полыхнуло в неё грустное золото.
Ещё через пять минут тепловоз прогудел длинно и поехал на зелёный, оставляя Лерку один на один с воспоминаниями.
«Где мои семнадцать лет, - вздохнула она песней из двадцатого столетия, глядя в зеркало, как когда-то в отполированный обсидиан. – Как же сейчас всё просто… Как всё просто… И так ничего и не ясно».