Вера Синкевич
(Рассказы о доброте человеческой)
В Америке кого только ни встретишь! Можно познакомиться с княгиней Волконской – известной пианисткой, игравшей в молодости в лучших залах Нью-Йорка. Узнать графа Шереметева, который так и не смог получить высшего образования и работал мелким клерком. Исповедоваться священнику, а затем узнать, что он бывший власовец.
Мне посчастливилось познакомиться в церкви с очень светлым, добрым человеком Верой Синкевич, в девичестве Тихомировой. Аккуратная, подтянутая, в неизменной шляпке и кашемировом элегантном черном пальто она улыбалась так лучисто, доброжелательно и сердечно, что сразу располагала к себе. Назвать ее бабушкой язык не поворачивался: нет морщинок на лице, аккуратно уложенные светлые волосы, слегка подведенные голубые ласковые глаза, но возраст все-таки чувствовался.
От прихожан я узнала, что Вера опекала семью Скибанов. Лариса (Лора) Скибан выиграла зеленую карту в Украине. С мужем и двумя детьми Лариса приехала в Филадельфию к далекому знакомому своей матери. Свалились ему, как снег на голову. Он посоветовал обратиться в православный храм. Священник разрешил им жить в здании церкви. Сначала не было работы, но в то время всюду требовались программисты и муж Лоры изучил программирование. Первый компьютер за 1000 долларов им купила Вера. Муж устроился на работу и дела пошли лучше. Церковь была в районе с очень плохой школой. Дочь Лоры училась хорошо и черный мальчик из зависти пытался ее побить и столкнул с лестницы. Вера начала ходить по инстанциям и добиваться, чтобы дочь перевели в хорошую школу не по району. Ее усилия увенчались успехом. Но самой Лоре не нравилось, что из преподавательницы музыки она превратилась в уборщицу и няню. Она даже возвращалась на Украину, но и там музыка стала не нужна, решили вернуться назад. Сейчас у них уже собственный дом, все работают, хорошо обеспечены, но Вера все равно платит за них всегда, когда они идут вместе в ресторан и покупает им дорогие подарки. Считает их своей семьей и хочет оставить им свою квартиру, надеясь, что они ее не бросят, если что-нибудь случится.
Так как я нянчилась с 3-х месячной внучкой, то тут же Вера предложила помощь и мне. Мы стали часто встречаться. Когда я вывозила малышку на свежий воздух в сквер, Вера подходила ко мне и, прогуливаясь, мы вели долгие разговоры.
Ее судьба удивительная и обычная одновременно. Вот ее бесхитростный рассказ:
"Моя мама была дочерью священника, из 18 детей в ее семье выжило только 7. Мама родилась в 1888 году в городе Орле. Когда ей было 8 лет отца парализовало и мама сидела около него и читала ему все подряд. Дедушка лежал в параличе 9 лет и из-за многолетнего чтения мама стала очень образованной. В 1906 году она поехала в Москву и поступила на Высшие женские курсы. До революции девушек в университеты не принимали, для них организовали Высшие женские курсы. После революции в Москве начался голод , и в 1920 году мама уехала в деревню работать учительницей, чтобы прокормиться самой и помочь семье. Там она познакомилась с семьей священника, умершего незадолго до революции, у которого было 5 детей. Младший сын этой семьи влюбился в маму, хотя и был моложе ее на 12 лет. Мама была красивая, образованная, хорошо пела и играла на пианино и поразила с первого раза своего будущего мужа. Вся семья священника смеялась над его влюбленностью. Мама не воспринимала его всерьез из-за разницы в возрасте. Кончилось тем, что к маме пришла его мать и уговорила ее выйти замуж за ее сына, так как он грозился покончить жизнь самоубийством и по его характеру он мог бы это сделать.
В новой семье родилось двое детей: мой брат в 1922 году и я в 1924 году. Родители работали учителями в местной школе и преподавали практически все: биологию, литературу, химию, математику.
В 1929 году мать моего отца получила извещение, что она лишается всех прав, в том числе права голоса, так как ее муж священник прибегал к наемному труду. Так как бабушка была очень старой, то ей больше ничего не грозило и она на извещение не прореагировала. Через некоторое время такое извещение пришло и отцу, как к сыну священника, прибегавшего к наемному труду. Следующим этапом таких извещений был обычно арест. Папа взял узелок с вещами и ушел из дома, а мама на следующий день пошла в ЗАГС заплатила 3 рубля и развелась. Тогда это было просто. Разводили сразу. Когда буквально через сутки пришли арестовывать, то мама сказала, что у меня нет мужа, и показала справку о разводе. Родители начали скитаться, папа один, а мама с двумя детьми. Каждый год находили место работы в другой деревне и переезжали туда. Это называлось заметать следы. Так по Союзу скиталось много людей, которых лишали всех прав. Жили порознь до 1939 года. Затем съехались в Брянске, а через 2 года началась война. Сразу же папу, которому было 41 год, призвали копать окопы вместе со мной, но затем нас разделили, папу призвали в армию, а я вернулась домой.
Брат учился посредственно, а в ВУЗы тогда поступали только с хорошими оценками, ему пришлось идти в армию. Он мог бы поступить в военное училище, но не захотел. Брат был рядовым на войне, но благодаря своим талантам начал ремонтировать самолеты и вернулся с войны без единой царапины.
Отец вернулся с фронта после окончания войны и разыскивал нас. Но я сказала подружке Зое Уксусовой, которую встретила в Германии, что мы не вернемся. Зоя возвратилась, но не была наказана за то, что была в Германии, так как за бутылку водки купила новый паспорт. В Брянске она встретила папу и все ему рассказала. Папа стал свободен.
А у меня с мамой началось хождение по мукам.
Брянск заняли немцы. Пришлось устроиться на работу в столовую чистить картошку, иначе бы умерли с голоду. Мы жили у товарной станции. Когда ее начали бомбить, то немцы подогнали вагоны и посадили в них всех, кто хотел. Мы решили уехать. Сыграло свою роль и лишение прав, и то что работали у немцев, за это сурово наказывали, и немного авантюрная жилка. Да и немцев я не так боялась, как своих русских. Доехали до Минска под бомбежками, Польша, а затем Германия. По дороге разбомбили всё, какая жуть - бежать от бомб или лежать, спасаясь от них. Мы остались вообще без какого-либо имущества. После войны оказались в английской зоне, затем в американской в Фюрте возле Нюрнберга. Советские военные вылавливали таких русских и сажали их в лагерь для перемещенных лиц, где их называли изменниками родины, предателями и преступниками. Была договоренность, и советские военные посещали временные лагеря в американской и английской зоне, забирая оттуда своих, но нас предупреждал начальник лагеря о проверке и мы уходили в лес. Затем нас перевели в лагерь в Бертгетэс гарден в Альпах недалеко от Зальцбурга.
В лагере кормили, была полная свобода, можно было гулять, читать, заниматься любимым делом или совсем ничего не делать. Предложили работу, и только 2 человека пошли на курсы медсестер, а остальные не захотели, им и так было хорошо. Я окончила курсы и стала помогать врачу в лагере. Здесь мы познакомились с супружеской парой Самойловичей, которым удалось вскоре уехать в США.
Самойлович сделал вызов 12 человекам, только 2 из них сказали потом ему спасибо. Мы с мамой по вызову Самойловича поехали за счет ООН. Такие вызовы делало и Толстовское общество (ферма), но люди должны были потом отработать деньги, заплаченные за проезд.
Мы поселились у Самойловича. Жена Самойловича была полячкой – пани с очень гордым и неуживчивым характером, но благодаря мягкости и уступчивости мамы, мы не плохо уживались. Я устроилась на фабрику, где был очень тяжелый труд по обтачиванию железок. В 1950 году работа уже была, хотя в 1946 году была страшная безработица в Америке. У мамы было плохо с языком и она сидела дома одна. На нее стала наваливаться грусть–тоска и нам пришлось переехать поближе к русским, чтобы у мамы появился круг общения. Священник Евгений Лызлов из Смоленской области был в лагере, затем переехал в Америку, вызвал 200 человек и они поселились в одном месте около Ивана Даниловича Корниенко. Туда переехали и мы. Тут мама сразу ожила.
Меня Иван Данилович обучил черчению и устроил на работу чертежницей. К этому времени язык у меня уже был. Так я всю жизнь и проработала на одном месте.
Замуж вышла не удачно. Детей не было. Вскоре ушла от мужа, так как у свекра развилась какая-то психическая болезнь, он требовал от сына выполнения всех своих желаний, иначе грозился повеситься. И сын их выполнял. Жить в таких условиях стало невозможно.
Любила очень танцевать, ходила на танцевальные вечера, хорошо пела. Была хорошенькая, симпатичная, поклонники были, звали замуж, но я замуж так и не вышла.
За кого голосую?
Сильно не выбираю, так как благодарна правительству, что вот уже более 60 лет живу спокойно."
В последние годы Вера сильно сдала. Подкосило ее и предательство Скибанов. Они попросили деньги на магистратуру для дочери Юлии. Вера просто так дала 67тысяч долларов, а когда попросили еще 100тысяч для сына, то Вера, просчитав все свои сбережения бывшей скромной чертежницы, вежливо отказала, сказав, что она одинока и ей может не хватить на старость. Лора вскипела, гневно заявив, что они порывают всякие отношения с Верой и никогда ей ни звонить, ни общаться не будут. А Вера так надеялась на поддержку Скибанов и считала их своей семьей. Она сетовала мне с печалью:"Лора не звонит, но могли бы позвонить дочь Юля и сын, ведь я его вынянчила на своих руках!" Звонка ни от кого из Скибанов она так и не дождалась.
Хорошо запомнила принцип, которому следовала Вера:"Живешь сам, давай жить другим". Всем, кому требовалась помощь, никогда не отказывала, в меру своих сил и возможностей всегда помогала.
И вот пришло печальное известие. Вера ушла от нас. Вспоминаю ее лучистую улыбку, ее ласковые слова в телефонную трубку:"А это ты, Галичка". Ее сетования : «Научились продлевать жизнь, но продлевают старость. А зачем она старость? Молодость бы продлевали!»
Светлая ей память!
Таких отзывчивых и милосердных людей не часто встретишь на своем жизненном пути.