Боль-это тяжело, но страдания, это не боль...
Для Бируте....
Праздник «Маккавеев», в нашем храме, прошел торжественно, хотя и не многолюдно. Девчата, перед вечерней, украсили весь храм ветками деревьев, рогозой, душистыми травами, от чего помещение наполнилось лёгкими ароматами позднего лета. Тётя Нина принесла пышный букет цветов, которые сразу определили по краям иконостаса, возле Спасителя и Божьей Матери. А староста Григорий Васильевич, подарил красивую, бархатную скатерть, с золотистой бахромой. Ею украсили панихидный столик у входа, и храм вмиг как-то преобразился, стал благолепней, богаче.
-Теперь и у нас не хуже, чем в других церквях.- Деловито расхаживая вдоль клироса, говорила Бабаиха.- Кабы ещё народ не такой безбожный был, Бога понимал.
-Вы бабушка Оля не народ вините,- улыбается ей с клироса Аня,- люди они ведь к свету тянуться, если не совсем уж душа онемела, да сердце камнем не стало. А для этого, нам свет этот нужно обязательно зажечь, да с искорок малых пламя веры и любви раздуть.
-Правильно говоришь, Анютка.- Поднимая палец к верху, говорит старуха.- Молиться нам нужно. Ещё больше молиться.
Бабка Бабаиха всё время считала себя великой молитвенницей, хотя никогда о том вслух не говорила. Она была убеждена, что именно по её молитвам Господь сохраняет наш храм от полного запустения, что только её молитва теплит огонёк православной веры в Покровском, а может быть и не только. Старая, изувеченная нелёгкой жизнью женщина, больше всего боялась, что придёт время, и кто-то может забыть обо всех её трудах на благо Покровского храма, о её неистовых молитвах, о ночных бдениях. Наконец, больше всего пугал старуху тот факт, что имя её затеряется в синодиках, от чего какой-нибудь молодой иерей, через два десятка лет, случайно наткнётся на него, покривит лицо, пренебрежительно спрашивая: «А кто такая, эта Ольга Бабаиха?»
Летом на службах людей почти не было. За то время неизменными прихожанами являлись всё те же: наши певчие, Бабаиха, бабка Сиволапиха со своей подругой Андреевной со смешным прозвищем Карусель, да ещё несколько редких посетителей. Обидно казалось то, что эти люди, хотя и ходили в храм, только вот практически ничего оттуда не почерпали. Службы для них оставались воскресной обыденностью, благоговения к причастию не было, да и это делали они лишь в пост. Только Аня, Алина, с Айнарой как-то стремились к духовной жизни, старались правильно поститься, молитвы читать со вниманием и благоговением, вообще так сдружились, что стали, словно неразлучны, скучая друг без друга.
Мы с Аней каждое утро читали акафисты, а вечером повечерие с канонами и псалтырь. Айнара, почти каждый раз составляла нам компанию, и тогда мы распределялись по очереди, от чего чтение становилось интересней, я бы сказал, как-то даже душевней. Я в те дни, вдруг почувствовал себя счастливым. Это чувство абсолютного удовлетворения, горело внутри, заставляло радоваться каждой минутке жизни, каждой встрече, и вообще, я уверял себя, что любое горе, любая неприятность, теперь нипочём. Самое главное- это не проходило напрасно. В храм стало приходить больше людей. Поначалу случайно, просто поставить свечку, подать записку о решении своих житейских проблем. Но затем, некоторые из них, становились постоянными прихожанами. Как, например, София, молодая женщина, работавшая дояркой на ферме, ранним утром постучала к Бабаихе, попросив меня поговорить с ней. Обстоятельство, случившееся с нею, повергло женщину в отчаяние. Она, заливаясь слезами, просила помолиться Богу об её муже. Дело в том, что она была беременна на втором месяце. Супруг Софии начал сильно пить, устраивать скандалы, а главное, требовать, чтоб та сделала аборт.
-Что мне делать?- Сквозь слёзы говорила София.- Муж как с цепи сорвался. Не узнаю его. Всегда такой добрый, внимательный, теперь одна злоба, ненависть.
Мы долго с ней тогда беседовали, затем Аня к нам присоединилась. Уговорили женщину успокоиться и ни в коем случае не делать аборт; грех ведь тяжкий. Послушала.
С уходом Софии, Аня позвала меня в сад.
- Мы должны помочь этой женщине!
-Хорошо, но как? Это ведь всё в руках Божьих. Мы люди сами немощные, по греховности своей.
-Всё правильно. Но ты же иерей Божий, а она твоя прихожанка. Она пришла именно к тебе. Ни к отцу Мирону, ни к Богданке- раскольнику, ни в секту, а к тебе. Господь её так уразумил. По сему, это твоя ноша. Давай вместе возьмем благословение у отца Василия на каждодневный пост, псалтырь читать станем за неё, поклоны делать, я даже краситься перестану!
От последних слов, я не смог удержать улыбку. Раз уж Аня готова на такие жертвы, ради чужой, случайной женщины, то мне ли впору сомневаться в милости Божьей.
Так и сделали. Бабаиха с Айнарой к нам тоже присоединились. Помню, почти целый день на молитве стояли. Псалтырь всю за раз прочитывали, от поклонов ноги болели, от поста голова кружилась; да всё тайно, никому не говорили ничего. А София пришла однажды, плачет пуще прежнего, говорит, житья совсем не стало. Муж с запоя не выходит, на работе скандал произошёл, уволить его грозят, ещё и корова у них захворала, кормилица единственная. Умоляю её, не отчаиваться, терпеть и верить в помощь Божью. Говорю, а у самого в душе сомнения: что ж это мы молитвенный подвиг такой несём, а Господь не слышит нас. Опять Аня меня вразумляет, впрямь диву даюсь, сколько в ней веры:
-Волю Господню узнать невозможно. Ты молись, не рассуждай, не твоё это дело!
Так прошёл месяц, София больше не приходила. Мы в суете мирской, ослабили свой пост, молитву за неё, жизнь потекла своим чередом. Думал себе: не по силам взяли мы ношу. По гордости своей, по тщеславию, думали, вот мы сможем, а Бог взял да смирил нас. Только однажды, на воскресную службу, София приходит со своим старшим сыном Славиком. Светится вся, горит, словно свечка пасхальная. Благодарственный молебен заказала. Первый раз, за время моего служение, молебен служил, по чьей-то просьбе. Муж перебесился. А то как-то подходит смурной весь, помятый, упал перед Софией на колени, прощение просит, руки целует, а у самого слёзы градом. «Сам не пойму, что приключилось,- говорит,- будто нечистый вселился. Прости дурака неразумного!» Слава Богу, всё образумилось в семье Софии. Каждое воскресенье приходить стала, а Славика я в алтарь забрал. Плейшнерр не каждый раз посещал богослужение, а без пономаря трудно в алтаре управляться.
Дальше будет....