Святой и грешный. Цикл Отшельники. Том 1

Бурлаков Геннадий

Цикл «ОТШЕЛЬНИКИ»

Том 1

Святой и грешный

Серия романов Архипелаг Монте Кристи

Одесса
2018

Аннотация к книге

 Как можно представить себе ситуацию, если исчезла вся старая Галактическая Цивилизация, и хочется воссоздать её заново или создать новую по своему образу и разумению? Как стать её Создателем и не стать Богом? Или стать им? Как преодолеть соблазны, - или не преодолевать их? А если есть в наличие средства и возможности, ненависть и любовь, стремления и нет тормозов для новых приключений.

На Ваше обозрение вариант Монашеского матриархата.

Ну, и есть во всем этом сказка, - само собой, - светлая Сказка!
Мой новый роман - продолжение серии романов - "Архипелаг Монте Кристи". Новые миры, новые рукотворные цивилизации...

Обращение к читателю:

Предлагаю Вашему вниманию серию романов «Архипелаг Монте Кристи»:

I. Трилогия «Материализация легенды»:
1. Островитянка.
2. Отряд.
3. Гвардия Принцессы.

II. Цикл романов «Постскриптум легенды»:
1. Легенды далёкого Острова.

III. Цикл романов «Отшельники»:
1. Святой и грешный.

Циклы «Постскриптум легенды» и «Отшельники» только в самом начале! Жду развития сюжета у меня в голове.
А серия романов «Архипелаг Монте Кристи» продолжается!
Лично я не теряю надежды на продолжение серии романов «Архипелаг Монте Кристи». Каждый раз здесь появляется новый сюжет...

Вступление.

Рождён не для стяжательства и злата,
И не для новых золотых цепей,
Не вижу счастья в старом я булате,
Не хочется чужих картин, вещей...

Я по карманам во дворах не шарю,
По сумкам, кошелькам не ворошу...
Хочу найти старинную я саблю,
Пистоль пиратский - у богов прошу…

Хочу корабль под пиратским стягом
На рейд поставить обывателям на зло,
Трактирщику в глаза тяжёлым взглядом
Смотреть, как на корму или весло…

Мне дорог будет бред пьяной девицы,
Наслушавшейся пьяного матроса,
И радостен взмах крыльев хищной птицы,
И сапоги, которым нет износа…

Воюю я не ради денег или славы,
Да и пиратом стал бы я не для богатства,
Мне не хватает шума той дубравы,
Где мог бы я вкусить с друзьями яства.

Мне не хватает долгих путешествий,
И не хватает сильных ветров воя,
Сражений скоротечных, крестных шествий,
Просторов бесконечных за спиною…

К красавицам душевного горения,
Лихих коней, - летят во весь оплот...
И потому я, в жажде приключений,
Стал не простой, а экстремальный! Вот!

2015 

000. Предисловие.

Господи, как же они мне все надоели! НАДОЕЛИ! ОПРОТИВЕЛИ! ДОСТАЛИ!
Они ходят по космической станции друг к другу в гости из каюты в каюту, прогуливаются по прогулочным палубам под ручку, зовут любоваться звёздами, тормошат тебя, дёргают, рассказывают старые «бородатые» анекдоты и толпой над ними смеются…
А мне хотелось покоя! И одиночества.
Отгородиться и посидеть несколько дней в каюте или в любом уголке корабля просто невозможно: начинаются звонки по индивидуальным каналам связи, объявления по общекорабельным средствам оповещения, вопросы типа что случилось, удивления, сочувствия, предложения, увещевания… И опять: КАК ОНИ МНЕ ВСЕ НАДОЕЛИ! Конечно, сначала грусть-тоска съедала, что моя семья отказалась со мной следовать по звёздным дорогам и путям, но потом пришло моё обычное состояние, когда мне никто не нужен. Это всегда спасало меня от меланхолии и тоски по дому и родным. Денег им, видите ли, заработанным мной, хватит на две жизни!… Ну и живите свои две жизни, а я посмотрю, как это у вас получится без эликсира! Думаю, что я и при жизни не был им так уж нужен, - только деньги.
Вот я и сбежал от всех со станции. Как — это пусть догадаются. Прихватил кое-что из оборудования, дронов — военных и рабочих, - пищевой аппарат, там, кое-что по мелочам в масштабах Реи. Мелочи, - но разгружали мои дроны по прибытии достаточно долго.
Выключил все пеленгаторы, - простые и пространственно-временные. Только оставил включёнными индикаторы вызова и оповещение по срочной связи, - тоже пространственно-временные. Этим пока никто не злоупотреблял.
И начал свою робинзонаду! Ура! Я отшельник! Добровольно и самостоятельно.
Вот сижу я на берегу и удивляюсь, что столько времени не смотрел на природу невооружённым глазом. На море, небо, луну… Кстати, на этой планете их даже несколько — прямо красота! Вот такое зрелище я увидел как-то на днях, и даже решил его увековечить в своих записях. КРА-СО-ТА!!! Потом узнал, что это стечение лун — редчайшее событие. И как-то я и не думал, что можно вот так просто устроиться и смотреть-смотреть-смотреть не отрываясь и думать не о чем. Аппарат выдаёт по моему требованию различные напитки, дроны их доставляют, закусочку под это дело доставляют…
Ну и остров обследовал досконально. Остров вулканического типа, затерянный в необозримых просторах океана я нашёл во время сканирования пространства этой звезды и планеты просто от нечего делать ещё на корабле. Он стоял в стороне от всех - торговых и почтовых - путей, был не интересен для поселенцев, т. к. тут была вулканическая почва, совершенно не пригодная для земледелия. Здесь было не выгодно устраивать стоянки кораблей и транспортов, т. к. они были далеко от людских поселений. Даже следов высадки тут людей я не нашёл. Таким образом, мне он как раз очень подходил. С помощью дронов я его оборудовал для своих целей. Пройдут века, пока люди обследуют и обживут океан до такой степени, чтобы заинтересоваться этим никчёмным клочком суши. Если он, конечно не исчезнет к тому времени в пучинах океана после очередного извержения. Растительность  тропического типа не только на острове, но и подводой! Это просто сказка! Правда, живности на острове кроме нескольких видов птиц, не было, - но это дело со временем поправим. Хорошо, что и грызунов нет!
Я ОДИН! Я ОТШЕЛЬНИК! РО-БИ-НЗОН! У-РА!
Классно жил этот Робинзон. А если ещё его Пятница развлекал? Или развлекала?... Хорошо бы сюда несколько Пятниц в юбках… Ещё лучше в пальмовых листьях!…

На экране коммуникатора, который невозможно отследить во времени и пространстве, однажды появилось послание: «Встречаемся на Архипелаге Монте Кристи на 25-й день рождения Кристины. Есть интересное совместное дело.» И всё! Больше ни слова. Учитывая, что из любой точки космоса и из любого времени можно выйти туда, где тебе надо, - тоже в любую точку времени и пространства, - то можно не торопиться. Можно столетия развлекаться или работать на какой-то планете миллиарды лет назад или сотни тысяч лет вперёд от назначенного времени рандеву, но  выйти точно или с погрешностью в несколько секунд и сразу принять участие в празднике или битве. И всегда вовремя. Вот в школу бы так было в прошлом ходить, - цены бы не было таким перемещениям.

001. Первое знакомство.

- Мужик, ты не прав! - любимое по ходу выражение этого заведения. Мужик не прав когда пьёт, когда не пьёт, когда дерётся и не дерётся, когда говорит или молчит, ну, и т. д. Обязательно найдётся критик, который скажет, что «это был мой бифштекс» и «повеселимся, ребята».
Вот и теперь, похоже, ситуация продолжилась. Или повторялась.
Я сидел за столиком один и не хотел никого видеть. Музыкальный аппарат играл что-то танцевальное, медленное. Корабль был готов к отплытию, но я не видел пока на нем никого, кто бы мог стать его командой. Моей командой. А болтаться в море просто ради того, чтобы болтаться в море, не интересно. Ни интересного груза, ни занятия, ни компании, ни алых парусов не было. И потому… Словом, мне нужна команда на корабль, - пиратский или торговый, военный или флибустьерский, - я ещё не решил.
- Мужик, я допью твоё пойло, - протянул руку к моему столу какой-то пьяный одноглазый бородач. Даже не спросил разрешения, - просто произнёс вслух свои неоспоримые намерения.  Позволить выпить своё пойло, - это почти признать себя подстилкой под задницей проститутки в дешёвом борделе. Практически пылью, грязью под ногами. Пришлось слегка стукнуть по бицепсу протянутой руки, и его рука повисла плетью. Внимание заинтересованных по сторонам усилилось с нецензурным рёвом боли одноглазого. - Сука! Он мне руку сломал!
Ну, не сломал, конечно, но на несколько дней ему придётся тянуться к стакану или тарелке левой рукой. Сам виноват. За соседними столиками обернулись различные личности, готовые включить форсаж как в мою сторону, так и к дверям этого дешёвого салуна.
Я пытался найти себе команду и на верфи, и на площади у городской ратуши, и в молельных домах. От меня шарахались все, кто слышал мой голос. Видимо мой разговорный язык был слишком примечателен своим выговором, и на столько отличался от общепринятого наречия, что вызывал отторжение. Потому я стал шляться по местным барам и тавернам, присматриваться к окружающим и стараться притереться в произношении слов и выражений у местных аборигенов.
- Пошёл вон отсюда, - громко ответил я бородатому, однако это вызвало какое-то недовольство сидящих за столиком. Они уже поставили свои кружки и стаканы и с нетерпением ждали развития событий. Но я был ещё не на столько пьян, чтобы не контролировать ситуацию. К тому же я сам хотел «развлечься». - Я тебя не приглашал к столу.
- А меня никто не вправе пригласить или не пригласить, - заревел здоровяк. - Я сам сажусь туда, где мне приглянулось. И мне насрать, нравится это кому-то или не нравится.
- Видимо, мне придётся поучить тебя правилам поведения в обществе, - ухмыльнулся я ему в лицо.  Тот стоял передо мной, держа левой рукой правый локоть, который не хотел его слушаться. Я же сказал, что это продлится до недели, - вот и продлится. - А за одно и проучить тебя как следует. Чтоб ко мне за столик уже никогда не садился.
Здоровяк ухмыльнулся и всем весом грохнулся на табурет около моего стола. Типа занять место. Но я отреагировал быстрее, - и выбил табурет перед самой его задницей, когда она уже разогналась в своём движении до максимума. Табурет ударился о соседний стол и на нем от удара  зазвенели кружки. А мой страстный оппонент со всей силой грохнулся об пол и выпучил на меня глаза.
- Но если ты планировал лезть под стол и лизать мне сапоги, - продолжил я, - То я извиню тебя и разрешу обработать мои сапоги и пол под моим столом этим языком.
Рёв разъярённого медведя был бы ласковой пастушьей песней, если бы можно было  сравнить с ним то, что извергло горло здоровяка. Он схватил здоровой рукой другой табурет  за ножку и кинул его в меня. Промахнулся!… Табурет отлетел мне за спину и скинул с пары столиков стоящие там напитки. К тому же зацепил несколько сидевших за столиками завсегдатаев. Они поднялись. В их глазах горел огонь мщения и желания размяться от длительного сидения за столом. Надо предоставить им такую возможность.
Я заметил, что в это время к моему столику посреди бара от дверей салуна направилась высокая фигура в длинном чёрном одеянии и капюшоне, сильно закрывающем лицо. Монах? Фигура по дороге остановилась перед бородатым и пнула его носком обуви.
- Что, Билли, наконец-то тебя свалили с ног? Давай и мои сапоги оближешь до блеска.
Это стало последней каплей, перевесившей терпение и Билли, и публики. С воем и криками мужики различной «конструкции и покрытия» рванулись к нам, а Билли сумел вскочить на ноги одним прыжком и, схватив с соседнего столика бутылку здоровой рукой, кинулся на меня. Я думал, что мне придётся ещё и помогать выбраться из питейного зала этому хрупкому на вид монаху со странным юношеским голосом, и оглянулся вокруг себя, чтобы окончательно оценить обстановку. Когда я уже обвёл взглядом окружение, то понял, что монах уже стоял около меня спиной ко мне. Ну, что ж, так тоже неплохо, хоть на какое-то время со спины никто не зайдёт.
Взмах рукой, и летевший ко мне рыжебородый молодчик взлетел в воздух от удара в челюсть снизу. Хук справа в бритоголового хрыча в шляпе с большими полями, - и он тоже решил отдохнуть, с размаху приземлившись спиной на один из ближайших столиков. Третьему пришлось дать подножку и добить его, уже падающего, ударом ребра ладони по шее. Бросившегося на меня толстого в широких брюках пришлось ударить двумя руками по ушам, и тот скрутился от боли уже у меня под ногами. Кого я ударил костяшками в горло память уже не зафиксировала.
Я только теперь заметил, что со спины мне только чужое дыхание и слышалось, да и то прерывистое. Я быстро оглянулся и разглядел, что четверо разномастных драчунов уже лежали на полу под ногами монаха, который даже не открыл лица, но и не сдвинулся в сторону от моей спины. Если я действовал под действием лёгкого ускорения, то он-то такой возможности не имел, но за то явно имел навыки рукопашного боя. И неплохие навыки.
Переведя стремительное поступательное движение следующего атакующего завсегдатая в движение летящего болида в сторону стойки я крикнул:
- Как дела, чернорясый?
- Нормально. Уходить отсюда будем сейчас, или по окончании представления?
- А как ты предпочитаешь?
- Я разомнусь ещё, но не знаю, сколько ты сможешь продержаться.
Новый «прохожий» с рёвом пролетел мимо меня, уже поддатый ногой святого отца и влетел в игровой аппарат головой. Аппарат сочно звякнул, переключил от удара сразу несколько мелодий и заиграл что-то типа «А кукарача, а кукарача...». 
- Да и я не знаю, какая у тебя боевая подготовка. Ты откуда такой?
- В монастыре школа была. Монахи тренировались слегка, баловались. Как ты думаешь, нам помощь нужна?
- Зависит от того, сколько у нас времени есть в запасе. Я никуда не тороплюсь.
- Но ты и не забывай, что от соседних таверн к нам направляются уже новые зрители и потенциальные участники, пожелавшие надрать задницу новичку, т. е. тебе.
- Тогда давай выбираться отсюда. Кто первый выходит?
Но служитель культа вдруг свистнул каким-то залихватским, я бы  даже сказал «хулиганским» посвистом, и в дверь салуна вошли ещё три монаха с наглухо закрытыми лицами. На лестнице на второй этаж вылетела дверь и, разбив перила лестницы, упала на официанта, выбив из его руки графин, и открыв вид на ещё троих в чёрных рясах «без лиц». Со свода зала (откуда они там взялись?) мягко кошачьими движениями в разных местах зала приземлились ещё две тройки в развивающихся чёрных балахонах фигур и завертелись волчком, перемешивая между собой различные фигуры вокруг себя.
- Монахи, говоришь, баловались слегка? - улыбнулся я где-то глубоко внутри, - Интересное у них баловство.
Как-то стало значительно легче на душе, и я со спутниками продолжил свои телодвижения в сторону нападавших, количество которых резко уменьшилось на единицу сопротивляющихся. И мы начали синхронно отходить в сторону двери. Однако, двигаться к двери уже можно было спокойнее, т. к. со всех сторон к нам стали приближаться новые спутники в сутанах, а бородатые противники нашего движения наоборот постепенно старались отползти в сторону от чёрной процессии. Мы все встали в проёме двери, подождали дальних отставших и…
Около нашей группы стали останавливаться конные экипажи, куда стали быстренько прыгать чёрные фигуры.
- Ты с нами? - обернулась ко мне первая фигура.
- Я даже не знаю, кто вы такие.
- Мы твой новый экипаж корабля. Или ты продолжишь поиски в другом вертепе? Так ты едешь или бежишь?
Я прыгнул на подножку кареты, и возница щёлкнул вожжами, от чего рванувшиеся кони быстро понесли нас вдоль по улице в сторону причала в порту.
Корабль стоял на своём месте, и мы все быстренько погрузились на него. Попрыгали, так точнее. «Отдать швартовы!»
Поднятые на мачтах быстро, пока отдавались швартовы, и принявшие в себя ветер паруса придали движение красивой новенькой посудине и вынудили её отчалить от причала, и только тогда мы увидели, как в порт стали врываться группами мужики с ножами и саблями в руках.
За моей спиной оглушительно грянул выстрел, и бежавший впереди всех седобородый бородач с мушкетом в руке покатился по булыжнику. Я оглянулся, и увидел, как несколько моих гостей, вынув из-под рясы короткоствольные ружья, встали на изготовку и целились в толпу на пирсе. Я махнул рукой, и они поняли это как приглашение к действию и открыли беглый огонь. Я смотрел на удаляющийся берег и навсегда отставших преследователей.
Корабль уже отдалился от преследователей на столько, что можно было не беспокоиться, и я повернулся к гостям лицом. Передо мной стояли в монашеских одеяниях с откинутыми капюшонами… 

002. ПредСкриптум.

Хочешь — не хочешь, а с миром, в котором я стал жить, мне пришлось знакомиться предметно. И не только теоретически.

Планета была выделена как изначально пригодная для проживания людей из общего реестра планет компьютерами Реи по всем параметрам. Предварительную подготовку мы провели в её доисторический геологический период. Потом «внедрили» сюда привычную земную флору и фауну (не обошлось, конечно, и без казусов), а потом смело «подселили» туда колонии людей.
Планета по своим размерам почти такая же, как и родная Земля. Но материков только два, - побольше и поменьше. И расположены они были несколько ассиметрично по отношению к общегеографическому центру.
Возможно, в силу своей ресурсной бедности, или просто так исторически сложилось (как с Евразией, Африкой и американскими континентами на Земле), материки по степени своего развития разделились: меньший материк стал Объединенным Королевством, а больший — преимущественно большим количеством разрозненных колоний. Хотя факт, что в колониях было и больше жителей, и больше осваиваемых ресурсов. Размеры Объединённого Королевства равны приблизительно 2 500 000 км;
Была ещё одна сила, - Островное Государство. Основной остров — размером что-то около 1 000 000 — 1 500 000 км; в центре огромного скопления островов всех вариантов размеров и формы с разной степенью населённости и развитости инфраструктуры. Я не пытался определить общие размеры всей развитой островной составляющей, но предполагаю, что она соизмерима с Объединенным Королевством. Вся масса всех островов и Объединённое Королевство находились приблизительно на равном расстоянии от обоих материков. Оставалась ещё большая площадь океана вообще как бы «отдельно», вне интересов обоих государств и за пределами привычных путей следования кораблей. Мало исследованная, неизвестная.
Учитывая постоянное противостояние Объединённого Королевства и Островного Государства, и географическую особенность последнего, именно последнее стало усиленно развивать свой флот. Нельзя сказать, что оно господствовало на море, но колоний успело захватить больше. И в торговле преуспевало весьма сильно. Если не сказать, что превалировало.

Отдельный разговор про церковь и духовенство.
Глава всей церкви планеты (типа нашего Папы Римского) — Его Высочайшая святость.
Глава церкви любого государства (типа кардинала, если опять брать за образец Землю) — Его Верховное Святейшество.
Ну, остальное устройство почти совпадает.
От земного знака христианства, не смотря на «дочернее» происхождение, жители отошли. Приняли для себя изображение солнца с вписанным в него глазом. Простенько — и со вкусом.

Особая роль была отведена женщинам, - практически рабское существование, полностью бесправное, бессловесное, безликое. Почти как в древних земных азиатских странах. Только что паранджу не носили.

А так, в принципе, на планете сложился феодальный строй. Не скажу, что развитой, но и не чисто феодально-рабовладельческий. Промышленность на уровне мастерских. Хотя, не мне судить о внеземном гражданском и социальном устройстве.
Была идея не трогать никого, не внедряться, не советовать, не… Словом, не нарушать своё отшельничество. Была идея…
Благими намерениями дорога в… горячее место вымощена.

003. Начало истории.

...Я повернулся к гостям лицом. Передо мной стояли дамы и девушки в монашеских одеяниях. В первый момент я просто потерял дар речи. Постепенно, придвигаясь ко мне толпой, стягивались самые разные по возрасту, расам, объёму талии и другим различным показателям особы женского пола. Державшие до того в руках ружья снова спрятали их под рясы. Так же под рясой стали видны незамеченные мной ранее бугры женских грудей, животиков, ягодиц. Некоторые сбросили рясы для боя, и… у одной стал виден красивый эфес шпаги, кто-то поигрывал ранее и теперь прятал метательные ножи, у кого-то за поясом торчала целая коллекция пистолетов. Поразила одна дамочка с небольшой ручной пушкой (держит, как пушинку!), - и как это я не заметил её впопыхах, когда она заносилась на корабль?
И что я должен был теперь им сказать? Что сделать? Ведь фактически я сам «своими руками» привёл на свой корабль эту небольшую хорошо вооружённую банду феминисток и по идее уже не мог бы их выдворить с корабля, если бы захотел. А как? Типа сказать: «Девочки, прыгайте за борт, а то высажу на необитаемом острове? Или спускайтесь в трюм и стройте для себя там крепкую тюрьму, где будете постоянно находиться, пока я не передам вас властям?» Мне уже смешно! Ка-аки-им вла-астя-ам?
Толпа расступилась. Женщина среднего роста и возраста вышла из толпы и встала передо мной, улыбнулась и показала мне открытые ладони.
- Капитан! Может быть, просто сначала познакомимся?
- Хорошо. Я в миру Александр. В бою Слива. А вы кто?
- Я - Первая Дама. В миру Анжелика. В бою Хлыст. Я буду звать Вас КАПИТАН. А на корабле есть где всем нам присесть и поговорить о делах наших скорбных?
- Есть, конечно, - кают-компания. Но там, как я считаю, будет всем жарко и душно. Потому предлагаю разместиться на корме под парусом. Что будем пить?
- Всё, что Вы можете предложить в качестве добродушного хозяина. И мы голодны.
- Учту, спасибо за напоминание. Тогда дайте мне в помощь несколько человек для …
- Да мы все Вам поможем. Ведите. Командуйте, Вы ж Капитан.
Быстро все вместе натянули парусину в качестве навеса от солнца над кормовой частью палубы, выставили в ряды складные столики и скамейки, из трюма стали выносить окорока, копчённую рыбу, фасоль в томате, кучу разной снеди, фрукты, сухари и сладости, что-то ещё. В заключении я выставил бочонок красного вина и коробку с первоклассными тонкими гаванскими сигарами. Посмотрим, чему молятся и что проповедуют эти служительницы культа.
Все расселись, все поместились, все участвовали в организации застолья, и теперь все смотрели на меня. Я выбил затычку из бочки, привинтил краник и наполнил первый кувшин, который сразу же передал на столы. Остальные кувшины наполнялись уже самими гостями.
- За Капитана, - провозгласила Первая Дама, подняла свой бокал и выпила до дна.
- За вас, дамочки, - ответил я и выпил свой бокал до дна.
- Капитан. Как называется Ваш корабль? Предлагаю тост за корабль.
- Да пока как-то и название ему окончательно не утвердил. Если есть предложение?...
- «Монастырь». Так сойдёт?
- И Вы предлагаете, что это будет монашеский или пиратский корабль, и мы будем монахами или пиратами?
- Ну, по обстоятельствам. Занятие нам всегда найдётся, и даже если мы будем заниматься торговлей, само название всё равно поможет насторожиться самых не обузданных. Ваше решение какое?
- Ладно, поддаюсь под действием Вашего обаяния. А какой флаг? «Весёлый Роджер»?
- Капитан, мы монахини, а не пираты! Флаг мы придумаем, герб нарисуем, гимн сложим. Тогда за корабль «Монастырь»! Виват!
- Виват! Виват! Виват! - троекратно раздалось из уст нас всех.
Ну, «Монастырь», - так «Монастырь». Какая разница, в конце-то концов…

Спустя некоторое время все уже стали пить вино без тостов, громко разговаривать между собой, активно закусывать и просто ужинать… Начались локальные разговоры, междусобойные шутки, послышался весёлый смех. В противоположном конце стола я учуял запах и увидел дымок сигары. Плотные почти непроницаемые для воздуха сутаны и балдахины уже давно лежали на палубе. Ну, понеслось!…

- Так какой же это будет монастырь? Мужской или женский? - обратился я к Первой Даме, неотлучно находящейся рядом со мной.
- Капитан, Вас это волнует? - немного захмелевшим голосом спросила она. 
- От этого определения зависит то, кто я здесь. Если монастырь мужской, то чур я настоятель монастыря, его душа и тело, - а вы кто тогда? Если монастырь женский, то я кто, пленник? Заложник? Или меня готовятся кастрировать или оскопить?
- Капитан, не волнуйся, - она не заметила, как перешла на «ты». - Это только название  корабля для окружающего мира и образ, который мы хотели бы внушить окружающим. Да, мы все верующие, верим в Бога Всемогущего и Единого. Но мы и рабыни своих пристрастий, своего тела, своего необузданного стремления к свободе и богатству. Никто из нас тебя кастрировать не планирует. Наоборот, о твоей чисто мужской, скажем, функции мы поговорим особо. Ты для нас Капитан, мы твои матросы и офицеры, это, - она обвела рукой по мачтам и палубе, - наша цитадель. Наша с тобой крепость. Наш дом. Так тебя устроит? И вообще, зови меня Лика, сокращённо от Анжелика.
- Ну, если так, то давайте попробуем жить совместно. Знал я в жизни и боевых монахов, и монастыри для подготовки целых армий наёмников в чёрных сутанах, и…
- Капитан, да хватит о делах! Давай выпьем! - и Лика обняла меня, протягивая кувшин с вином для моего опустевшего бокала. - И споем.
- Аллах с нами. Запевай!…

Вино и пиво налиты в стаканы.
Зажарены фазаны и баран.
Руки зажали дев тонкие станы.
На очаге доходит с пловом чан.

ПРИПЕВ:

Наполнит ветер наши паруса,
И капитан потянет запах носом.
Да сохранят пиратов небеса:
- Святая Дева, помоги матросам!

Скрипач рассыпал звуков очень много.
Трещит огонь, разложенный в камине.
И нет теперь здесь Дьявола и Бога.
Мы выпьем за Любовь и всех друзей помянем.

ПРИПЕВ запели некоторые участники застолья :

Наполнит ветер наши паруса,
И капитан потянет запах носом.
Да сохранят пиратов небеса:
- Святая Дева, помоги матросам!

За паруса поговорим и рифы.
Обсудим орудийные стволы.
Пиратских старых песен вспомним рифмы.
Игральные зальём вином столы.

ПРИПЕВ запели уже все участники застолья:

Наполнит ветер наши паруса,
И капитан потянет запах носом.
Да сохранят пиратов небеса:
- Святая Дева, помоги матросам!

- Капитан, позови рулевого к столу? Кто там у тебя в рубке? Кто у руля?
- На корабле никого нет.
- Но корабль хорошо идёт под парусами. Кто-то управляет им. Кто?
- Дамочки, кораблём управляю я сам. Отсюда, где мы сидим. Сам.
- Но так не может быть.
- Может. Вы ж меня совсем не знаете, как и я не знаю ничего о вас.
- Мы о себе можем рассказать. Только спроси.
- Давайте не сегодня. Я устал и хочу спать. Вы сами сможете выбрать себе места для отдыха? Или мне надо вам показать?
- Капитан. Мы сегодня будем спать так, как мечтали долгие годы, - под открытым небом, на палубе свободного корабля, обдуваемые ветром свободы. Иди спать, не волнуйся.
Я попытался подняться из-за стола, но меня повело в сторону, и я опять всем телом осел на скамью. Пришлось на некоторое время замереть и снова сидя отдохнуть. Кажется, никто не заметил этой моей слабости. А чему тут удивляться? Такой «весёлый» денёк выдался: поиски команды, беготня по городу, отчаяние, трактир, безнадёга, выпивка, драка, погоня, преследование, новое знакомство, опасение, опять выпивка, расслабление, новая надежда… И всё в один день.
Кажется Лика что-то заметила и, под предлогом что-то ей показать в трюме, крепко обняла меня за пояс, и мы вместе спустились ко мне в каюту. Я отпер дверь каюты перстнем и, не снимая сапог, упал на кровать лицом вниз. Всё! Спать!

004. Первая ночь.

Я повернулся на другой бок и… Передо мной было лицо Лики. Она тихо спала рядом на боку с раскиданными по подушке пышными волосами. Я лежал у себя в кровати в своей капитанской каюте. Раздетый, разутый, укрытый простынёю и вполне довольный своей Первой Дамой.
Как же теперь трактовать в её имени слово «Первая»? Это не насмешка, - это предвкушение чего-то огромного и одновременно приятное послевкусие. Вот я лежу на спине и смотрю на потолок. В зеркальном потолке я вижу себя и всю комнату. На зеркальном потолке каюты разыгрывается уже давно известный мне фильм — игра бликов от волн, которые отражают ко мне на потолок через открытый иллюминатор лучи восходящего солнца. Они пляшут в немыслимом танце, - вечном и прекрасном, как сама жизнь. Они отражаются в зеркальных стенах каюты, зеркальных стенах шкафов, стола и других зеркальных поверхностях прочей мебели.  Да, только вчера утром я был в полном одиночестве и точно так же любовался, - но не наслаждался, как сегодня, - этим танцем. Но вчера на душе у меня было тревожно. Я был вчера совершенно один в целом мире, мир весь был мне и не друг, и пока не враг. Я понимал, что такой мир не может быть ко мне ни долго благосклонен, ни абсолютно доброжелателен. А точнее, он постарается сломать, перемолоть, подчинить, поглотить и уничтожить меня. Просто как единицу мироздания.
Я осторожно, чтобы не разбудить Анжелику, вылез из под простыни, накинул халат, вышел из каюты и поднялся на палубу. На палубе в разных позах и раскидав руки и ноги от духоты тёплого ночного моря спали девушки и женщины в чёрных одеяниях. Они постелили свои чёрные сутаны на палубу и просто улеглись на них. Кто-то под голову положил свою сумку. Кто-то лежал на боку в обнимку с ружьём, одна девушка использовала живот другой вместо подушки. Я прошёл по кораблю и увидел, что на корме и на носу сидят с оружием часовые. Сидят и смотрят на море. Я понял, что это часовые потому, что они махнули мне рукой вместо приветствия и показали знаком, что всё в порядке.
- Чего не спишь? - спросил я у одной из них.
- Мы на часах. - ответила мне дамочка.
- Кто назначил?
- Наша очередь.
- Сколько вас?
- Трое. Я на носу. Одна на корме, и одна в «корзине» на мачте.
Только теперь я задрал вверх голову и в лёгкой дымке предутреннего неба увидел в «корзине» ещё одну часовую.
- Спрошу по другому. Кто приказал?
- Я же говорю, никто. У нас сегодня дежурство, вот мы и заступили, когда вы все сели пировать.
- И вы не сидели с нами за столом? - она мотнула отрицательно головой. Вот ведь урод: я не заметил, что меня уже и охраняли. Точнее, мой корабль. Меня охраняли дамочки-монашки, а я сначала пил со всеми, а потом спал с их предводительницей. И даже не подумал о такой охране в их лице. Конечно, корабль охраняется электронной системой получше, чем эти вперёдсмотрящие, но сам факт! НЕ ЗА-МЕ-ТИЛ! Теряю квалификацию? Расслабился? Устал? Состарился? Ничего, надо снова стать прежним, -  изначально майором истребительного воздушно-десантного отряда специального назначения, легендарным Сливой, грозой многих воинских строевых и не строевых подразделений врагов. Позднее страшной легендой бандитских и подпольных формирований, а потом широко известным в очень узких высших кругах криминального мира поставщиком всего и всем в мире. Но… в другом мире. Не в этом. И в другой жизни.
Я махнул рукой часовой и прошёл в рубку. Приборы показывали, что всё в порядке. Я пересчитал по тепловизорным датчикам, сколько же у меня «гостей» - ну или экипажа, - в настоящее время на корабле, пощёлкал фиксаторами памяти, проверяя, всё ли фиксируется, удостоверился, как автоматика выдерживает курс, проверил по лоции, есть ли проблемы по пути следования… И понял, что мне это всё не надо, а я просто тяну время и стараюсь  хоть чем-то заняться, чтобы оттянуть возвращение в свою каюту. Я представил себе лицо спящей Лики и подумал, что это, наверно, и есть начало новой жизни.
И дело не в Лике, не в группе дамочек, море, горизонтах морских и жизненных, летящих чайках и минутах жизни. Нет! Я, кажется, начинаю просыпаться и двигаться. Ведь в последние годы и годы (столетия, если точнее) я перестал быть самим собой: я делал великие дела для МИРА, в котором не жил, для ЛЮДЕЙ, которых не знал, для семьи, которая отказалась следовать со мной в новый мир и новую жизнь, - им всего хватало в старой жизни уже и без меня. Я фактически плыл по течению, следовал не своим решениям, воплощал не свои идеи, делил не свою радость, пел не свои песни… Я словно спал в летаргическом сне и видел сны.
Вон ночью сегодня я пел СВОЮ песню, которую написал ещё в студенческие годы для какого-то КВНа или чего-то подобного. И мне было так хорошо, как не было хорошо уже очень давно, - в обозримом мне «давно». И это при том, что я не знал, что я проведу последующую ночь с Ликой, что в конце вечера или ночью меня не постараются зарезать или выкинуть за борт, чем я буду заниматься в этом мире, какие дороги пройдём на корабле «Монастырь»… Ага, я уже привык к его названию! Это значит, что лично для меня это название прижилось.
 
Анжелика не проснулась в моё отсутствие, а только повернулась на спину, совершенно скинув не нужную в такую духоту простынь. Я постоял над ней, рассматривая раскинувшуюся по всей постели аппетитную женщину в свете бликов от зеркального потолка, - её крепкое, красивое спортивной целесообразностью тело, - скинул халат и тихонько лёг рядом, прижался к ней и осторожно обнял её, положив свою ладонь ей на острую стоящую грудь. Она зашевелилась, что-то пробормотала во сне, повернулась ко мне и обняла меня тоже, прижавшись всем телом и широким замахом закинув на меня свою ногу, - почти мне на поясницу. Сначала она лежала без движений, потом тело стало требовать большего и она зашевелилась, вполне определённо давая сквозь собственный сон понять свои нарастающие желания своими же бессознательными движениями. Ага, зрелая голая монашка Анжелика, предводитель команды монашек, в моей постели давала мне понять всем телом, что она хочет от меня, что её тело хочет меня…
Я ещё крепче прижал её к себе и начал гладить, и она начала постепенно просыпаться и что-то негромко сквозь сон мурлыкать…

005. Наместник.

Я проснулся от резкого сигнала тревоги. По всему кораблю звучали резкие частые удары колокола. Джульетта — милая и ласковая Джулия, всегда такая ненасытная, с ничем необузданной фантазией, - тоже начала быстро одеваться, и мы даже столкнулись лбами в моей достаточно просторной каюте. Она оделась быстрее, - и не потому, что в этом мире нет в обиходе нижнего белья, а потому что я просто залюбовался её крепкой обнажённой фигурой в отражениях со всех сторон. В накинутом на голову капюшоне она вышла из моей каюты и поспешила на палубу. Я то знал, что ничего страшного случиться не может, но поспешить на палубу всё равно придётся. Я спокойно оделся, вооружился, одел свою белую рясу и вышел наружу. Все уже заняли места согласно боевого распорядка.
Я поднялся на мостик, где уже собрались офицеры корабля. В бинокль стал виден корабль, о котором предупредили вахтенные. Четырёх мачтовое судно степенно приближалось к нам, и стало видно, как открылись пушечные порты с нашей стороны.
Вот интересно, что видят сейчас их офицеры со своего мостика? Наверно им хорошо видно, что у нас на мостике стоит монах в белом одеянии и группа монахов в чёрном. И как они отреагируют на наш флаг? Всё зависит от того, кто на этом корабле. Судя по флагу, это правительственное военно-экспедиционное судно. Они подняли сигнал нам остановиться. Надо хотя бы сделать вид, что мы подчиняемся. Но и просто так поддаваться не стоит, хотя не похоже, чтобы это были пираты.
Я приказал поднять сигнал: «Представьтесь кто вы».
Ответ последовал незамедлительно: «Флагман Его Величества Короля»
Ну что ж, познакомимся. Я отдал все распоряжения остановить наш  корабль и лечь в дрейф. Приготовить шлюпку, трап… и приготовить орудия по обоим бортам к бою. Так, на всякий случай. В сопровождение назначил четверых матросов со скрытыми под рясой ружьями, да и на мне самом хватало арсенала любого назначения.
К величественно стоящему достаточно большому - в сравнении с нашим - судну мы по небольшому волнению моря подошли достаточно быстро. Четыре монаха в чёрном за вёслами и один белый монах, стоящий на носу шлюпки, - это было монументально и величественно. При подходе к кораблю я, как и подобает священнику, трижды перекрестил встречающих, отдельно перекрестил их корабль, - ну не даром же имею посвящение на Земле от папы римского в сан после удачно проведённой секретной освободительной операции в Ватикане. Да и экстерном пройденная духовная академия не прошла даром.
По трапу мы степенно поднялись втроём, двое остались в лодке, удерживая её фалами за трап.
Я перекрестил собравшихся перед трапом людей, и меня предложили провести к капитану. Моё лицо и лица моих спутниц на ярком солнце не были видны под громоздкими капюшонами, да у дамочек ещё и сетки на лицах. Мы втроём прошли к трапу, моя охрана осталась около лестницы, а я поднялся на тесный капитанский мостик.
- Я приветствую и благословляю Вас, капитан, вместе с вашим кораблём и Вашей командой. Да пребудет с Вами мир и спокойствие. Да будет путь свободен от бурь и врагов. И да воздастся Вам за дела Ваши и службу королю,- и протянутой рукой трижды перекрестил склонившихся в поклоне офицеров во главе с капитаном.
- И я приветствую Вас, святой отец. Спасибо за благословение, - склонённый капитан нагнулся и поцеловал мне руку, потом к руке приложились его помощники. - И Вам желаю доброго пути - морского и земного. Разрешите представиться: капитан флота его величества короля Объединённого Королевства и колоний - Искандер Смоллетт. Не соблаговолите ли отобедать вместе с братом короля и со мной в кают-компании? Он пригласил Вас через меня, но сам факт приглашения возложил на меня, как и решение о такой возможности.
- Соблаговолю, сын мой, соблаговолю. Ведите нас к нему.
- С удовольствием, святой отец. Проходите сюда, - показал он мне рукой, когда мы спустились вместе на палубу. Офицеры остались на мостике, а моя охрана последовала за мной.
- Святой отец, а нужны ли Вам Ваши прислужники? Или это Ваша охрана? - обратился ко мне капитан, пока мы шли в сторону его каюты по палубе.
- Капитан Смоллетт, это не охрана, - сам Бог охраняет слугу своего от бед и ненастий в этом мире. А послушники мои сопровождают меня с сумкой для отправления таинств и обрядов, которые могут понадобиться на одиноком корабле в море, потому они и сопровождают меня везде, - в наплечных сумках у моих спутниц на самом деле находились библия, маленькие иконки, символика, кадило, ладан, благовония, даже складная подставка под библию.
- Так Вы, так сказать, ко всему готовы?
- Конечно. А ступив на палубу Вашего корабля я не увидел Вашего служителя божьего. Не может быть, чтобы на таком большом правительственном корабле не была предусмотрена должность капеллана, и тогда почему он меня не встретил?
- Беда случилась с нашим капелланом. Он причащался красным вином, да видать не рассчитал свои силы и упал за борт.
- Тягостное известие Вы мне сообщили. Мне всегда больно, когда уходят в мир иной слуги господа, да ещё при исполнении своих прямых обязанностей.
- Вот мы и пришли, - провозгласил, наконец-то, капитан и открыл дверь в просторную кают-компанию.
Навстречу поднялся и подошёл высокий стройный мужчина в расшитом камзоле ярких цветов, - на мой вкус бездарно подобранных, - и склонился в лёгком поклоне.
- Святой отец,- обратился он ко мне. - Разрешите представиться: Фридерик Славович, брат его величества короля Объединённого Королевства и наместник его для всех колоний.
- Очень приятно. Я отец Александр. Рад нашему знакомству.
- Очень, очень приятно, - ответил с поклоном Фридерик.
Я традиционно перекрестил его, благословил и дал поцеловать свою руку. Потом мы сели за стол. Мои дамочки степенно заняли место за моей спиной, внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Впрочем, о том, что они дамочки, - на мой взгляд - ничего не выдавало. Они могли стоять, сидеть, нагибаться, - но ничем не отличались от обычных монахов.
- Что будете пить, святой отец? Какое вино? Красное, белое, сладкое, сухое?
- Воду, конечно же. Вы же понимаете, сан обязывает.
- А что кушать изволите? Точнее, что вам можно по сану откушать за нашим столом?
- А вот еду предпочитаю нежирную и фрукты. На Вашем столе, как я посмотрю, есть всё, что мне надо. Особенно порадует простой хлеб, который у нас на корабле уже высох.
- Так, может быть, отпустите своих служителей, да посидим не только по сану?
- Не могу, господин Славович, не могу. Первостепенному обет дан, всегда при сане быть.
- Ну, как знаете. А мы выпьем вина с Вашего благословения и за Ваше благословение. Мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо.
Они выпили, поели, и теперь опять вспомнили о моих спутницах.
- Может быть, и Ваши сотоварищи отведают наших кушаний?
- У них обет, до заката солнца им есть сегодня не положено. Так что спасибо. Вы лучше расскажите, куда путь держите? Цели какие, какие, может быть, проблемы?
- Можно я начну с последнего? Проблема у нас есть, Вы правы. Нашего капеллана за борт тёмной ночью смыло волной при шторме, - похоже, что сановник ещё больше капитана хотел скрыть правду о капеллане, или стеснялся пьянства монаха, или что-то другое произошло с бедолагой, о чем они не успели договориться и потому выдавали друг друга. - Не смогли мы его спасти, потому что не видели, темно было. Шторм был жуткий, все были заняты своими делами, - вот и сгинул наш товарищ. Потому хочу обратиться к Вам с величайшей просьбой, чтобы Вы дали нам из числа своего окружения служителя культа, который бы его заменил. Хотя бы до конца нашего пути. А то и офицеры волнуются, солдаты и матросы помощи часто просят. Никак нельзя нам без капеллана. Вы же понимаете?
- Мне очень жаль Вас расстраивать, но в моем окружении нет ни одного человека, который бы соответствовал нужному сану и званию. Я единственный, кто может все дела и службу отправлять. Остальные простые служки, и потому к сану представлены не были. Я, конечно, могу задержаться и совершить все необходимые обряды на Вашем судне, а капитану, - я повёл рукой и улыбнулся ему, -  оставлю письмо настоятелю монастыря, мимо которого вы будете скоро проплывать, чтобы он выделил столь потребного вам служителя божьего. У него, знаю, есть такая возможность. А для того, чтобы матросы и офицеры спокойны были, могу поручить своим людям вставить в верхушку самой высокой мачты частичку мощей святого Варфоломея, которые будут хранить Ваших людей и корабль от нечисти до самого пункта назначения. Или пока служитель Господа не займёт место почившего. - Ну не говорить же им, что мне пришла идея вмуровать и замаскировать им маячок в мачту. И буду слушать их разговоры на палубе, на мостике, в каютах и кают-компаниях. Удобно ведь…
- Хорошие идеи у Вас, святой отец! - обрадовались Фридерик и капитан. - А настоятель монастыря нам не откажет?
- Ну что вы, как можно отказать в таком святом деле? Да и знаю я его, и недавно как раз службу служили вместе в том городе, - ответил я, вспоминая, как мы вдохновенно пели с тем настоятелем песни во все горло в глубоком винном подвале после трудной долгой мессы в центральном соборе.
- Кстати, святой отец! А как называется Ваш корабль? Я не смог в бинокль прочитать древнейшие письмена на борту.
- Его Святейшество, учитывая нашу великую миссию, при постройке корабля дал ему название «Святой Монастырь». Так мы теперь и благодарим его денно и нощно за столь великую идею и столь благостное название нашей посудине. Я предлагал изначально «Ковчегом» назвать, но вмешалось провидение, и на верфь приехал Вадыко и Его Святейшество, и дали такое название.
- И чем же оно лучше, чем «Ковчег»?
- Так ведь на нашем корабле нет ни мирских, ни рабов, никого из мира грешного. Только служители божьи, принявшие не только веру его, но и постриг. Чем же не монастырь? И в пути долгом по волнам моря и мироздания, и на стоянках в портах, и во время штиля или бури мы молимся денно и нощно о милости божьей к рабам его, и к нам, слугам его. Вместе молимся, степенно и со рвением, как если бы на тверди земной в монастыре жили.
- Понятно, отец Александр, понятно. Нужное дело делаете. Души наши поддерживаете в чистоте, свет проливаете, добро несёте в наши мысли, - проговорил Фридерик.
- Отец Александр, - после некоторого молчания вступил в разговор и капитан. - Так вы говорите, что можете отслужить службу на корабле?
- Конечно, это мой долг.
- Сколько Вам надо на подготовку? В какое время можно это мероприятие провести, чтобы и Вас не задерживать, и хорошо всё получилось?
- Можно объявить, чтобы в 16-00 все были готовы. А кафедра у вас есть?
- Конечно, конечно! Покойный капеллан с кафедры тоже обращался к солдатам и матросам.
- Вот и распорядитесь, - и капитан встал из-за стола и вышел в коридор.
- Так куда путь держите, Наместник?
- В колонию одну, несколько в стороне она находится. Надо налоги оттуда забрать за 5 лет, - доставить их монарху они не могут, т. к. их корабль был атакован пиратами, и в настоящее время находится в нашем доке, на ремонте.
- И большие суммы там?
- Да не маленькие. И груз накопился дорогой и объёмный. Там не только монеты. Там и мануфактура, и золото в слитках из приисков, и бриллианты — огранённые и не огранённые - для короны. Вы знаете, там и рабыни, и экзотические фрукты, и... - подвыпивший наместник стал выбалтывать имена и звания людей, которые хранили и были ответственны за груз, и я внимательно слушал. По ходу его рассказа у меня стала вырисовываться одна интересная мысль, но пока не было чего-то ключевого, что стало бы настоящей идеей к действию. Он говорил не долго, но сказал на мой взгляд достаточно для болтуна, но не достаточно для принятия решения. Вскоре вернулся капитан и довольный снова сел за стол.
- А скажите, уважаемый господин Смоллетт, с какой скоростью двигается Ваш корабль?
- Ну, вы же должны понимать, что это зависит от ветра и разных условий.
- А всё таки. Вот как боевой курс и курс преследования, сколько Вы можете выжать при самых лучших внешних факторах?
- Мне приходилось преследовать как-то пиратов, и мы достигли отметки 18-20 узлов. Думаю, что это максимально.
- Понятно, - я в уме уже просчитал скорость в узлах «Монастыря» и мысль стала вырисовываться. - А Вы будете ещё куда-то заходить по дороге в колонию?
- Конечно, нам обязательно надо навестить несколько портов, которые будут несколько в стороне от прямого пути, и передать туда приказы короля, почту, даже есть несколько пассажиров высокого чина. Это в основном чиновники высокого ранга. Они направляются к месту службы.
- А давайте этих чиновников пригласим сегодня на ужин после службы, и Вы меня им представите. А то я ранее почти не выходил из стен монастыря, и почти никого не знаю в миру, и уж тем более в этой части планеты.
- Хорошая идея. Вам, как человеку новому в этих краях, надо обзаводиться знакомствами. Тем более, что Вы по своей сговорчивости можете быть очень полезным для них. Решено, ужинаем вместе после службы. Столы будут накрыты к 19-00 и ждать окончания службы. Как думаете, Вам хватит на всё три часа?
- Думаю, что хватит. Я привлеку к этому делу ещё своих людей, и они помогут мне всё организовать. Дело не в службе, а в том, что, как я думаю, большое количество верующих захочет лично получить благословение от священника высокого ранга, и это может занять значительно больше времени.
- Да, да, согласен. Тогда что Вы сейчас будете делать? Чем я могу быть Вам полезен до начала службы?
- У меня есть ещё несколько часов, я поеду к себе на корабль отдохнуть и приготовиться к службе. Приеду минут за 20-30 до начала и мы всё обсудим. Думаю, этого хватит для подготовки.
И я отбыл на «Монастырь». Идея начала оформляться у меня в голове вполне красиво.

006. Служба.

Служба прошла на высоте. Владение словом, знание предмета проповеди, текста службы, внимательные благодарные слушатели, приятные воспоминания о моих учителях и наставниках, - словом, акция «опиум для народа» прошла с блеском. По окончании службы наместник и капитан первыми подошли ко мне за причастием и отпущением грехов. Наместник с помпой подарил мне большой серебряный «глаз» с богатой позолотой и инкрустацией бриллиантами и изумрудами. Впечатляюще, и интересно, где он это отхватил, чтобы вручить его мне с благодарностью от имени королевской семьи. Капитан внёс весьма большую сумму пожертвований на святое дело из корабельной кассы. По окончании основного действа довольные слушатели потянулись приложиться к руке, получить личное благословение, сделать пожертвование для монастыря… «Монастыря»… Улыбнуло. Ну, и как положено, изголодавшийся по духовной пище народ благодарно по очереди тянулся и тянулся в мою сторону.
Я прибыл на корабль на вместительном скрытно вооружённом баркасе, как и договаривался, заранее для организации процесса в максимально быстром темпе. Меня никак не радовала мысль стоять тут до утренней зори и потом с опухшей от поцелуев рукой молить Всевышнего о собственном исцелении. Потому я объявил страждущим, что для причащения и покаяния, равно как и для прикладывания к святым предметам лучше чем моя рука годятся доставленные моими служками иконы и мощи святых в специальных шкатулках. Мы расставили их на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не образовывались встречные и мешающие друг другу потоки людей, чтобы все могли подойти ко всем или выбранной ими цели, не минуя при этом жертвенных кружек. Ха, «кружек». Бачков! Попутно шла бойкая торговля «глазками», иконками различных размеров, свечками, освящённой водой, благовониями, елеем и ещё многими церковными товарами. Пятнадцать служек сопровождали наши ценные иконы и реликвии, выделенные солдаты и матросы, первыми принявшие лично моё причастие и отпущение грехов, стояли на страже моих сотрудников и собираемых с толпы пожертвований.
После того, как закончилась очередь из высокопоставленных чиновников, после того, как я благословил группу простых матросов и моряков, я передал продолжение действа своим служкам, а сам вместе с наместником и капитаном удалился в кают-компанию в компании с ратью чиновников.
- Вы даже представить себе не можете, какой праздник Вы нам всем сегодня подарили, - благодарно изъяснялся и размахивал руками наместник. Я заметил, что он не очень-то и протрезвел после обеда, - скорее всего даже стал ещё и пьянее. Это было мне на руку.
- Для людей служим мы, для души их. Вам спасибо, что обратились. Не всегда мы знаем, где больше нуждаются в божьем слове люди, а они могу и и не иметь возможности попросить, и постесняться обратиться. Потому и Вы к божьему промыслу сегодня очень даже причастны, благое дело сделали мы все вместе сегодня, - лил я бальзам на его уши в присутствии его подчинённых.
Меня согласно рангу, посадили слева от наместника, а справа привычно, как я понял, сел капитан.
- И не говорите, святой отец. Господа! - обратился наместник к рассевшимся за столом людям. - Позвольте представить вам нашего нового друга отца Александра. Я сегодня на ваших глазах подарил ему от имени королевской семьи святой именной «глаз», пожалованный мне самим королём для передачи его отличившемуся священнослужителю колоний. Считаю, что отец Александр вполне заслужил эту награду, и само провидение направило его «Монастырь» так, чтобы мы смогли встретиться и познакомиться. Потому прошу впредь при встрече и обращении лично отца Александра к вам за помощью и советом действовать в соответствии так, как если бы это я сам к вам обратился. И потому поднимаю тост за нашего спасителя и во славу нашего бога.
Сумбурная, но искренняя речь пьяного наместника, наконец-то, закончилась, и, выпив до дна довольно вместительный бокал вина, он всей тяжестью сел на свой стул. Закусывать он не стал, - я эту манеру заметил ещё утром, - и стал вытирать вспотевшее лицо какой-то тканью. Да, этому обществу явно не хватает многих привычных для нас вещей. Например, салфеток и носовых платков. Я подумаю…
- Господин наместник, - обратился я к нему, когда гул голосов в мою честь переключился на другие предметы, - а сколько Вы планируете пробыть в той колонии?
- Ну, не знаю. Это мерзкое место столь отвратительно по удобствам и развлечениям, что я бы и не ехал туда, если бы не приказ короля. Но это одна из богатейших колоний и поступлений в казну не было уже пять лет, потому король опасается посылать туда других людей. Вот и послал туда меня, - почти плаксиво поведал мне наместник.
- И чем же там так плохо? Ведь в Вашем распоряжении будут все блага цивилизации, которые Вы только пожелаете, да ещё без контроля со стороны короны!
- Вы не представляете себе, как там грязно и воняет в самых важных присутственных местах, во дворце ставленника короны, на улицах и других местах. Я не могу там от вони ни спать, ни есть, ни пить. Кстати, пить там тоже нечего, потому что делать хорошее вино они просто не умеют, а запасы, которые я взял с собой, просто мизерны от моих потребностей.
- Но ведь есть же чистые места, - наверно бары и бордели почище, чем Вы рассказали?
- Ни сколько!- в разговор включился уже тоже порядком захмелевший капитан. - Там просто никакой культуры. А в борделях какие-то старые клячи да уродки, на них даже смотреть тошно!
- А когда мы приедем, то они только тогда начнут свозить все на корабль из разных хранилищ, - начал опять жаловаться наместник. - Они не могут хранить все ценности в одном месте, чтобы с ними ничего не случилось, потому из-за отсутствии связи начнут свозить все только после нашего прибытия.
- Ну, - включился в разговор и я, - тогда я успею вас обоих там застать, а то я планировал по заданию своих наставников доехать и туда в местный храм, чтобы доставить туда мощи святых. Может быть я даже попаду туда быстрее, чем вы, но тогда постараюсь вас там дождаться.
- Это хорошо, - обрадовался наместник, - а то там и поговорить-то не с кем. Они не только косноязычны, но ещё и не знают простого дворцового этикета. А знаете что? - вдруг воспрянул духом наместник. - Вы уже раз помогли нам, так помогите ещё раз.
- Весь во внимании, - я на самом деле заинтересованно стал слушать.
- Я подумал, что могу передать через Вас распоряжение, чтобы они начали свозить грузы и ценности за долго до нашего приезда, чтобы сократить наше там пребывание.
Вот эту мысль я и сам собирался ему предложить, но пьяный ленивый чиновник сам додумался до такой простой идеи. Теперь надо только…
- Господин наместник. Но как мне там поверят на слово, да ещё с такими ценностями?
- Я напишу на гербовой бумаге короля распоряжение, и они как миленькие всё сделают.
- Так давайте не будем откладывать, а то я планировал уже сегодня ночью отправиться дальше. Капитан, мы можем с правителем не на долго устроиться у Вас в …
- Зачем? Бумаги у меня в каюте, каюта достаточно просторная для нас с Вами, потому мы это сделаем вместе, и даже капитан не будет ни о чем знать.
И он направился со мной к себе в каюту. Направился — это слишком громко сказано. Потому что трое моих девушек буквально несли его на плечах, а он только показывал дорогу, отказавшись от сопровождения капитана. В на самом деле просторной каюте вдруг выяснилось, что писать он уже не может, что перо рвёт бумагу, чернила разлетаются по всему письму. Словом, мне пришлось (как я и планировал заранее) посадить к письменному столу Первую Даму, и она под его диктовку написала письмо. Потом она вытащила ещё один лист гербовой бумаги и написала то, что мы оговорили ранее. Наместник подписал всё, что мы ему подсунули на подпись.  А потом просто заснул у нас на руках, - пришлось его ещё и до кровати оттащить,чтобы подольше спал, не беспокоился. Первая Дама собрала все листы гербовой бумаги, которые мы нашли в каюте, мы также проверили, не понадобится нам что-то ещё из документов наместника и удалились. Она пошла к баркасу, а я вернулся к столу. Никто и не заметил, как я отлучился, как исчез из-за стола наместник, как я вернулся к столу. Потому я громкогласно попрощался со всеми, сказал, что меня ждут дела божьи, и ушёл вместе со своей стражей.
Баркас быстро довёз нас до «Монастыря», был поднят на борт, - и мы пустились в путь, даже не дожидаясь утра.

007. Первая добыча.

- Сегодня хороший день, - говорил мне радостно управляющий колонией. - Мы практически заполнили свои склады продукцией, и потому открывать новые склады очень затруднительно. Это не предусмотрено бюджетом, потому ни охрана, ни транспортировка, ни собственно аренда новых площадей просто невозможна. Да и нет у меня больше солдат для охраны. Я к верфи для охраны буду стягивать те отряды, которые будут освобождаться от складов.
- Но Вы достаточно хорошо охраняете имеющиеся ценности?
- Конечно, конечно. И вас будем охранять.
- И когда я смогу познакомиться как с документами на них, так и перегрузить их на корабль? Ведь король уже давно ждёт от Вас этот груз! И сердится!
- Я уже сегодня утром, после нашего разговора, отдал приказ начать доставлять грузы к вам на корабль. Надеюсь, что охраняемая военная пристань Вас устроила по своей безопасности и удобству погрузки? Может быть вам надо выделить больше людей?
- Не стоит, господин управляющий, - вот ведь засада. Я забыл, как его звать, и потому вынужден называть не по имени, а по должности. - Мои люди вполне справятся с этим заданием. К тому же допускать на корабль посторонних лиц не могу по подписанным мной ранее обязательствам. Люди, которые прибыли со мной, наняты собственной службой безопасности короны, потому я на них могу полагаться. А нанятые портовые грузчики просто не могут рассчитывать на столь же полновесное доверие, как мои люди.
- Я понимаю, понимаю, но если возникнет потребность…
- У меня сейчас только одна потребность, - скорее погрузиться и быстрее выйти в море. А то ходят слухи, что у вас на территории много сухопутных бандитов, и потому мне угрожает большая опасность на берегу, на верфи, в портах, - больше чем в открытом море. Потому отгружайте как можно быстрее всё оговорённое и в том порядке, который мы наметили.
А порядок мы наметили такой: сначала погрузили деньги, собранные в виде налогов, потом продукцию золотых рудников и алмазных разработок, потом произведения искусства, собранные в качестве конфискантов и пр. Погрузка мануфактуры планировалась во вторую очередь. На случай «большого шухера» мы могли бы отчалить и с тем, что успели погрузить. И хотелось бы, чтобы то, что успели погрузить, было бы максимально ценное и по возможности менее громоздкое. Ну зачем мне мебель, которую они собирают из дорогих сортов дерева, когда я могу погрузить доски и заготовки из этого дерева и продать потом его ничуть не дешевле изделий, но при этом не транспортировать «воздух» в пустых шкафах? Это как пример. Или зачем мне готовые платья, которые надо везти аккуратно на специальных стойках, когда тот же объем я насмерть забью и утрамбую просто дорогой материей местного производства, и она у меня уйдёт по вполне приятной цене? При любом раскладе, я могу погрузить и платья, и шкафы, если останется время до прибытия королевского транспорта. А если не успею? Эх! Хорошая была идея поставить на их мачту маячок, и теперь мы знаем, где они находятся! Можем всегда выкроить время для своевременного отступления.
Вчера мы опустошили их банковские хранилища полностью. Я предложил управляющему выгрузить все деньги — в счёт будущих налогов, - да ещё и взять всевозможные займы, чтобы потом расплачиваться тоже будущими налогами с этими займами. Провернул несколько похожих кредитных операций в стиле Остапа Бендера с верхушкой и основной массой банкиров и промышленников, что тоже дало мне неплохую прибыль. Если изначальная сумма, подлежащая вывозу, выросла троекратно, то это просто мелочи. Я пришел в дикий (скрытый от всех) восторг, когда на погрузку привезли ящики с золотыми слитками. Я сначала пробовал приблизительно подсчитать их хотя бы число, но потом, по мере прибытия всё новых и новых грузовых подвод окончательно сбился со счета и оставил вести учёт Первую Даму. Когда она сообщила мне, что начали поступать сундуки с огранёнными и — больше — не огранёнными алмазами, и когда я увидел один из открытых сундуков, то просто пришлось послать Элли — Эльвиру — за холодной водой с капелькой вина. И только под воздействием холодного напитка круги перед глазами стали проходить, а я стал приобретать дар осмысленной речи.
В голове стали появляться новые схемы раскручивания этих денег, но я хорошо понимал, что сначала их надо будет как-то легализовать. Даже в этой средневековой глуши подобные суммы лучше не связывать ни с пиратами, ни с правительством. Ладно, подумаем. Теперь бы только выйти отсюда сухими.
Мануфактуру погрузили быстро. Тяжёлые тюки, но их можно утрамбовать хотя бы в помещениях трюма. Управляющий очень сильно интересовался, не протекает ли наш трюм, и нет ли там крыс, - всё, что может повредить груз. Но я уверил его, что не протекает, и крыс нет, и мыши не водятся. Не скажу, что он очень поверил, но на корабль я его не пустил.
А как я могу его пустить на корабль, когда под камуфляжными голографическими деревянными люками расположены стальные трюмы с дронами-погрузчиками? И что он подумает? Или ему просто уже не будет о чем думать?
И так я успел «мотнуться», - после общения с наместником, - на наш базовый остров и поменять корабль. Взяли крупнотоннажный автоматизированный грузовой корабль с автоматической погрузкой и дронами. Попутно — уже в пути — мы с дамами поменяли и наш облик на совершенно другой. Первая Дама стала чопорной учётчицей, я стал великосветским дворянином, - документы на груз ведь были выписаны на герцога Коэн. Кто это такой, - я и не знаю толком, и эта фамилия первая пришла мне на ум, когда я лихорадочно выписывал бумагу, в опасении, что наместник сейчас заснёт до того, как её подпишет. Наверно, еврей какой-то…
Да, я стал бородатым великосветским Коэном, Первая Леди управляющей и регистратором, дамочки, переодетые в костюмы местных грузчиков, стали операторами погрузки. Ну, иногда и грузчиками, если дело происходило на глазах посторонних. Я и Лика на погрузку никого посторонних не допускали.
Тяжело стало в тот момент, когда к нам начали вести рабынь. Это были молодые девушки и девочки разных местных племён, проданные в рабство за долги дочери местных торговцев и горожан. Да и крестьян тоже. В большинстве своём рабы-мужчины и не презентабельные рабы-женщины широко использовались в местном хозяйстве, на плантациях, на дорожных работах, в каменоломнях, карьерах. Да в той же золото- и алмазодобывающей отрасли в качестве простого неквалифицированного работника. «Бери больше, кидай дальше» - за тарелку пустого супа и обильные плети. А тех рабынь, кто несколько миловиднее среднестатистических особ, намеревались транспортировать в столицу, где их потом будут продавать в служанки (и это было бы лучшей судьбой) и бордели. Хотя служанки-рабыни тоже часто выполняли в домах ту же функцию, что и в борделе. И использовать их там негласно за ту же тарелку супа и обилие плетей. Лика вопросительно посмотрела на меня странным взглядом, когда привели первую группу, и я не решился отказаться от их погрузки. Правда, предполагая и такую ситуацию, на этом большом транспортном судне я провёл некоторое изменение, и построил что-то типа тюремных клеток. Первоначально я думал грузить туда произведения искусства, чтобы не повредить их при транспортировке соседними грузами. Но первыми прибыли рабыни. И мне пришлось срочно менять планы и грузить рабынь в эти клетки. (Надо будет потом их подробно и предметно подвергнуть осмотру и инспекции на предмет заболеваний. И вообще...)
Произведения искусства свозились в хранилища из местных храмов, далёких музеев, просто изготовленные местными умельцами и оценённые до такой степени, что их можно продать в столице лучше, чем на местном рынке. Картины, статуэтки, иконы, изделия из серебра, золота — с камнями и без, - поделки из высококачественного рога местных животных, оружие ручной работы с инкрустацией и бриллиантами и многое другое. Благо, их хоть упаковывали качественнее ещё на складах, готовя к дальней транспортировке.
От украшений из перьев и ракушек я отказался, хотя они имели хорошее хождение в столице. Но с головой выдавали происхождение товара. Вот слиток золота или не огранённый алмаз не кричал во все глаза о том, где его родина, а перо экзотической птицы сразу же видно и понятно знатоку.
Настало время фруктов, продуктов длительного хранения, специй, - ну, словом, вкусностей. Лика то и дело что-то жевала, пробуя из доставленных корзин и коробок. А вот вина в бочонках она не дала мне даже попробовать, и сказала, что для этого будет достаточно времени, - сам знаешь где!… Долголежащие с толстой скорлупой яйца, да ещё в подготовленном для этого охлаждённом хранилище, могли конкурировать с фруктами по срокам их хранения. Так что мы, даже и не задумываясь, грузили всё, что нам приносили.
Подвода, КПП, причал около борта, большая простая лебёдка на борту корабля, - вот то, что могли видеть случайные зрители или специальные соглядатаи снаружи до того момента, как груз поднимали на борт. Потом он проходил стену камуфляжа голограммы и терялся снаружи из вида. Но при этом не останавливался, а ускорял своё движение в предназначенное ему место.
Ну, кажется всё погрузили. Место, конечно же, ещё осталось в трюме, но не будем жадничать, - пусть королевскому транспорту хоть громоздкая мебель и платья достанутся (хотя некоторые погрузил для своих дам). Нам хватит пока. Отдать швартовы! 

008. История монахинь.

- Совсем давно, никто и не помнит когда это было, - рассказала мне Анжелика. - Между двух рек недалеко от морского побережья на возвышении был построен монастырь. Строили его не сразу, а изо дня в день, из года в год десятилетия и столетия подвозили и подтаскивали камни из не далёкой каменоломни и укладывали их в стены. Не знаю, был ли изначально какой-то план его строительства, но этот монастырь постепенно разрастался и вширь, и ввысь.
Конечно, изначально были вырыты несколько землянок на склоне, в которых жили первые монахини. Кем они были, - никто не знает ни их имён, ни происхождения. Только пустые надгробные камни остались на кладбище. Но точно трудолюбивые. Ведь они успевали и хлеб выращивать, и службу стоять, и с прихожанами в церкви работать, и монастырь строить.
Изначальные его размеры можно определить по размеру двориков внутри самого строения. Сначала были построены и огорожены невысоким каменной оградой несколько домов, потом этого места стало мало и его расширили вкруговую. Теперь начали строить сначала ограду, возможно, уже наметив соответствующий план строительства. Были построены трехэтажные каменные дома, где расположились кельи и столовые. Однако людей прибыло больше, и потребовалось больше хозяйственных построек: складов, конюшен, хлевов, других помещений. Пришлось снова строить новую круговую ограду, и снова возить и носить камни из каменоломни.
Предполагаю, что и эти камни в каменоломне тоже добывали монашки. Но история этого уже не сохранила. Ну не покупали же, на самом-то деле.
На берегу обоих рек были построены лодочные пристани, в монастырь проложены булыжные мостовые. На одной пристани была даже построена верфь. Следующее увеличение территории монастыря было знаменательным. Каменная ограда строилась уже не просто вокруг монастыря, а поперек того прохода, что был между двух рек, - две почти параллельные стены, ограждающие часть пространства междуречья. И разводные мосты через обе реки ниже монастыря по течению, почти у самого моря.
На морском берегу вырос порт, который со временем стал принимать торговые и военные корабли. Между портом и оградой монастыря появилась торговая площадь с доками и складами. Порт стал удачной стоянкой для кораблей, следовавших по уже сложившемуся морскому пути.
Между мостами перед воротами монастыря, - почти в центре торговой площади, - встала большая красивая белая церковь, которая стала не только достопримечательностью всей округи, но и самой большой церковью побережья, - как по своим размерам, так и по количеству прихожан из ближайших селений. Да и как было не идти молиться в эту церковь, если её настоятелем была монахиня, а не монах. И моления вела она, и обряды проводила вместе со своими монашками и послушницами тоже она. Учитывая тот факт, что женщины были основным населением, - мужчины или воевали, или подавались на заработки, - то и ходить им было сподручнее в церковь женского монастыря. В женскую церковь. И монастырь стал расцветать не только благодаря собственному производству и торговле, но и благодаря прихожанам. Большую прибыль церковь стала приносить тогда, когда в порт стали заходить суда из далёких городов и стран. Золотом оплачивали купцы молитвы настоятельницы за сохранность в пути их кораблей и грузов, за прикосновение к мощам святой Гертруды, за моление и коленопреклонение перед известнейшей уже иконой Матери Божьей Одигитрии (Путеводительницы).
По берегам рек благодаря порту стали расти поселения, люди которых производили много товаров на продажу. Развивалась добыча мрамора, производства железа и железных изделий, вина, древесины и мебели, посуды, сукна и много другого.
Стены монастыря стали увеличивать ввысь, строить их с расчётом того, что эти помещения, возможно, придётся защищать от внешнего врага. Расчёт шёл на то, что враги придут со стороны реки или между рек. И тогда будут защищать несколько стен, - наружные и внутренние.
Для защиты себя и прихожан от возможных врагов, - а их становилось всё больше и больше, - стали готовиться и сами монахини. Стали проводить сначала физкультурные тренировки с ножами, потом с копьём, - ну а в конечном итоге со всеми видами доступного оружия. Из числа монахинь стали выделяться охранные отряды, которые уже в совершенстве стали владеть искусством боя. Однако монастырю не по закону было иметь свои запасы оружия, - так они его и не имели. Только личное. Только у членов отряда. Иногда их просили старосты местных поселений помочь справиться со свирепствовавшими в округе бандами грабителей, с чем отряд и справлялся.
Однажды, когда отряд вот так же вышел на помощь какому-то дальнему селу, в монастырь вошёл абсолютно официально другой отряд, - правительственных войск, - и вырезал всех найденных в нем обитателей. Богатый монастырь с плодородными землями, крепким хозяйством, богатыми складами, развитыми мастерскими и известной церковью стал имуществом короны. А потом был подарен какому-то графу, тот проиграл его в карты герцогу… Словом…
Но ещё раньше вернувшийся отряд не смог войти в собственные запертые ворота, потому что на стенах стояли вооружённые до зубов солдаты короля. Они ничего не понимали. Это потом монахиням рассказали, что и настоятельница, и их сестры были зверски убиты, - и это лучшее из того, что они перенесли от чувствовавших свою безнаказанность солдат и командиров карательного подразделения. Пущенные от обиды и отчаяния точно в часовых стрелы ничего не решили, но поставили отряд монашек вне закона. И им пришлось уйти в горы и затаиться там.
Трудно сказать, сколько бы времени им пришлось ещё скитаться без крова и пристанища, если бы одна из служанок не принесла известие о том, что какой-то капитан набирает команду на новый корабль, но все боятся туда идти. Это был их шанс, и они его использовали, пойдя в баре к капитану.

009. Новая история.

- Совсем ничего не осталось, понимаешь, Сандр? - с грустью закончила рассказ Лика.
Сандр - так меня стала в глаза и за глаза называть команда «Монастыря». Я понимаю теперь, после их рассказа, что у них сложился и определённый стереотип, что домом их должен быть монастырь, и сёстрами они остались до сих пор. Вот и попросили назвать корабль именем «Монастырь». И меня приняли в своё… м-м-м… братство? - нет. Сестринство? - тоже нет. Ну, словом, они приняли меня за своего. Они перестали задумываться о том, что и кто был виновен в таком резком повороте их судьбы: граф, герцог, король, карательный отряд, вызвавшие на защиту их селяне… Не факт, что они отбились бы от правительственного войска, если бы пришлось сойтись с ними в открытом бою, - и уж после первого  же боя с королевским отрядом, их сразу же объявили бы вне закона и… Словом, не выжил бы никто. Можно считать, что им повезло.
Тот факт, что они пришли мне на помощь в баре был не случайным. Они некоторое время за мной неприметно наблюдали издали, изучали, не хотели ошибиться. Мог ли я подумать на одинокие фигуры монахов, которых всегда было много на улицах, что это за мной идёт сложное и сильное наблюдение? Они разузнали, что могли, о моем корабле и моих безуспешных поисках команды для него. Они слушали доброжелательно и злобно настроенных по отношению ко мне людей и делали свои выводы. В тот день Первая Дама решила завести со мной разговор и ждала меня у выхода из салуна, но увидела мою стычку с Билли. И решила вмешаться. В принципе, она почти ничем  не рисковала, так как знала, что по всему периметру - и в самом здании тоже - есть сестры, и они всегда теперь были готовы к бою. Да и для отступления всегда стояло наготове несколько запряжённых экипажей. Да и Билли вечно придирался к ним на улице, - и раньше, но особенно сильно после потери монастыря. И она решилась.
Искусству боя они учились в том числе в условиях тесных коридоров и келий монастыря, - и потому посреди зала салуна места было просто фантастически много. Да и противников достойных там не было, - одна только пьяная шваль. Удовлетворения от драки в салуне было не много, но вот радость, что они сели на корабль и отделились от опостылевшего им земного мира бескрайней полосой воды, - это некоторые встретили со слезами умиления и радости. Они готовы были на любую работу, согласны на любые условия, но когда я предложил им равное долевое участие в опасностях и прибыли, в жизни и смерти, то многие стали на сторону этой идеи сразу и бесповоротно.
Вставал ещё один — не единственный, конечно, - трудный вопрос о том, что они остаются в лоне церкви и веры, или они вышли из своего монашеского сана. Есть ли у них право убивать, любить, заниматься мореходством и любовью, даже теперь рожать детей, - вы представляете себе беременную монашку или настоятельницу с ребёнком? - они решали каждая для себя сама. Но, почему-то, однотипно.
Первая Дама, - Анжелика, Лика, - однозначно сказала всем, что она останется верующей, останется в душе очень религиозным человеком, но бояться божественной кары за убийство врага нового «Монастыря» не будет и не хочет. Один монастырь она уже потеряла, и отнять этот она никому не позволит. И ради этого будет безбоязненно убивать всех его врагов. А любовь во всех её проявлениях всегда была угодна Богу. И раз их Господь лишил выстроенного веками монастыря, а дал поменьше, то и нового наставника в лице капитана она будет любить как бога и с удовольствием отдаваться этой любви в любых доступных проявлениях. И пойдёт за ним, как жена за мужем, - беспрекословно и с огромной любовью. Этой речи Лики я не слышал, мне её пересказали позднее.
Я понимаю, что эти девушки и женщины прожили свою прошлую жизнь в монастыре без мужской любви, но в любви Бога и сестёр. Они привыкли любить Господа, людей, мир вокруг них, свой дом. И у них это всё несправедливо отняли, и их самих практически убили. Просто само убийство не успели довести до конца, - но к этому со временем всё и шло. И тем самым убили любовь ко многим людям, к государству, монарху, - и они по неволе оказались перед выбором между обычной человеческой любовью и прозябанием на задворках мира и души.
Они и сделали свой выбор. Они отказались быть изгоями.

Конечно, когда они окончательно пришли в себя после той непривычной для них первой попойки, - читай, вечеринки, - то сразу же встал вопрос о том, куда же они попали. Корабль без рулевого, без видимого управления, без собственной команды каким-то образом когда-то добрался до причала, где они на него и погрузились. Он же их и увёз от того причала, а они не тянули за канаты, не выбирали якорь, не открывали паруса, не… и ещё много-много «не»!
А теперь они сидят перед новым своим наставником, - перед капитаном, - которого абсолютно добровольно и единогласно только что выбрали настоятелем «Монастыря».
Я постарался осторожно объяснить им, что в корабле, во мне самом и различных действиях нет ничего страшного и сверхъестественного. Ну, есть немного колдовства, - но не такого сильного, чтобы за него надо было кидать людей на костёр. И что это не от дьявола, а от знаний, и что у них когда-то тоже будут эти знания. Но не сразу.
Кажется, приняли на веру, - и то хорошо.
Словом, делом, взглядом, отношением я стал привязывать их к новому дому. Поскольку у них всех были целые букеты болячек, то я стал их от этих болячек лечить. Сначала привычными для них молитвами и травами, а потом в отвары трав стал капать по чуть-чуть капли эликсира, - и это стало очень действенно. А блаженный внутренний свет Анжелики — удовлетворённой женщины - и её кажущееся или реальное омоложение в то первое утро, когда она вышла из моей каюты (каюсь, я капнул ей в бокал несколько капель эликсира для здоровья и контрацепции), расценили как омолаживающий и оздоравливающий эффект от ночи, проведённой с капитаном и… Словом, понимаете, да? Женщины, - они и в монашеской рясе остаются женщинами.

Теперь мы завели грузовой корабль в скрытый док, откачали океанскую воду и…

Да, забыл сказать. Конечно, они в первые дни и недели долго и со страхом смотрели, как работают лебёдки, дроны, как тикают часы, мелькают детали разных механизмов. К счастью, никто с воем от страха не бросался за борт корабля. Сначала открывание парусов как по мановению волшебной палочки заставляло их вздрагивать, подолгу смотреть на полотнища парусины, - потом стали привыкать. Когда пальнули для тренировки из их пушки небольшим ядром, а потом для сравнения я разнёс вдребезги целую скалу гранатой из подствольника, - это произвело эффект. Потом прожёг лучом лазера дыру в гранитной породе. Потом…
Словом, они устали удивляться и разучились бояться того, что я им показывал. И подземное хранилище невиданных кораблей тоже восприняли как должное.

Я решил не разгружать полностью грузовой корабль, чтобы потом, когда-то, когда понадобится, не загружать его повторно. Да и зачем? Корабли разного тоннажа у меня есть ещё, этот даже недогружен. Если придётся. вести его в столицу или куда-то ещё, то вот сейчас он уже готов к движению, - только спустить его на воду.
Анжелика провела тщательную инвентаризацию. Я мысленно прикинул сумму нашего золотого запаса в евро Земли, - бр-р-рррр… точнее ого-го-го! Можно открывать банки, корпорации, международные консорциумы, строить прибыльные предприятия, дороги, города, страны. Сумма, соизмеримая с бюджетом некоторых далеко не бедных стран.
А если теперь посчитать алмазы? Хо-хо-хо!
Фрукты и продукты мы, конечно разгрузили. Помогали и новые рабыни. В принципе, жить в почти рабовладельческой стране и не пользоваться рабским трудом, - это абсурд. Конечно, женщины-рабыни более управляемы, но менее предсказуемы, чем мужчины-рабы. В любом случае, мы не оставили их борделям столицы, и уже за это они могут быть нам благодарны. (Кстати, поговаривали, что монахинь, не убитых в результате захвата монастыря, тоже отправили в бордели столицы. И я этому вполне поверю. Значит и моей команде в случае проигрыша была уготована та же участь.) Да и рабский труд можно оформить по разному. Можно подгонять плетью и голодом, а можно содержать «персонал» в тепле и чистоте, как в гаремах, - и производительность труда таких рабов может возрасти в разы. Точнее, рабынь. Главное, они получат надежду.

- Сандр! Если мы умыкнули практически годовой бюджет страны короля, то мы нанесли ему ощутимый урон. Не так ли?
- Да, нанесли. Значительно больше, чем годовой бюджет, -  и это только в валюте. Ещё в несколько раз больше в золоте и камнях, значительно меньше в товарах. И значительно уменьшили его силы, в том числе и в борьбе с нами. Ты это имела в виду?
- Ну, и это тоже. Но я подумала, что мы начали мстить короне, и победили в первом же бою! Я права? Или я ошибаюсь?
Я оторвался от созерцания погрузки снеди в холодильники и стал с интересом смотреть на Лику. Она стояла в свободном чёрном леотарде (типа земного боди) и совершенно не думала о том, как она притягательна. Просто она не жила среди мужчин, и мысль о том, что мы можем думать о женском теле - в совершенно непредсказуемых и несоответствующих условиях — ей даже в голову не приходила.
- Если ты в чем-то и ошибаешься, то только в том, что надо жить ради мести. Вы отомстили уже тем, что остались живы. И это самая большая и сладкая месть. Во-вторых, что не попали в их бордели. В-третьих, вы стали способны действовать так, как вы сами хотите, а не по его указке. Трудно сказать, какой из этих трёх пунктов сильнее, но поверь мне, что если я наслаждаюсь твоим телом в постели или хотя бы взглядом, а он нет, - это уже самая большая месть для короля. Можешь мстить ему и так. Со мной.
- Но его финансовые потери мне нравятся ещё больше. Ведь без этих денег он не сможет купить новых наложниц для надругательства на ними, он не сможет нанять новые отряды убийц для разорения других монастырей, для убийства других монахинь.
- Так вот ты о чем… Ну, конечно ты права. Но и обладание этими деньгами тебе даёт такую большую силу, что ты даже не представляешь. Можно ведь организовать такие ситуации, что ты сама сможешь купить самого короля, как он покупает дешёвых проституток или дорогих рабынь.
- Неужели такое возможно?
- Конечно, любой человек в мире имеет свою цену, - важно только узнать какую, и в какое время его удобнее будет купить.
- А давай купим короля? Давай, а? Давай! - она буквально запрыгала от восторга, как дитя.
- Ну ты загнула. Но я подумаю. Нам пока надо подумать над тем, с кем мы оставим наших рабынь, пока нас тут не будет.
- Сестры справятся с ними, тем более, что волноваться и бунтовать они точно не будут.
- Хорошо, хорошо. До вечера перегружайте грузы и к утру будьте готовы к выходу в море.
- Есть, капитан.

Хорошая штука, «маячок» на корабле наместника. Я знал, что через несколько дней он прибудет в конечный пункт назначения и обнаружит, что все склады, кассы, банковские хранилища пусты, рабыни и другие дорогие товары исчезли, и за всем этим стоит его подпись.
Я поставил «маячки» и на всех членов своей команды. Негласно. Они не знают, не чувствуют их, и потому не понимают, почему я всегда знаю, кто ко мне приближается даже в полной темноте. Я счёл это своей системой личной безопасности, и сейчас «метил» рабынь. Потом надпишем именами все метки на экране локации, а сегодня для этого времени нет. Надо ещё отдохнуть перед дальней дорогой.

010. По краю.

В порту, - да и во всем городе, - царила какая-то странная, почти грозовая тишина. Как вымерло всё. Ни музыки в честь прибытия наместника, ни огней фейерверков, ни пьяных горожан на улицах. Я даже, кажется, знаю, почему так.
Мы наняли большой экипаж и потребовали отвезти нас ко дворцу наместника.
В момент входа в порт наш корабль был встречен приветствием из пушки корабля наместника. В ответ пальнули с сигнальной башни, потом с центральной площади. Теперь я стоял во главе свиты перед дворцом наместника. Мне навстречу вышел очень важный лакей в ливрее и попросил следовать за ним, т. к. господин наместник уже с нетерпением ждёт нас.
Подметая мраморные ступеньки дворца полами ряс, мы взошли на второй этаж. Я шёл под руку с Анжеликой, следом за нами шли пять «чёрных монахов» с закрытыми лицами. Лицо Анжелики светилось гордостью и восторгом. Она впервые была в таком шикарном дворце, и ей всё вокруг было интересно. Но по моей договорённости с ней она вела себя чинно и благоразумно, и почти не вертела по сторонам головой, - только глазами.

Из кресла в своём кабинете нам навстречу поднялся Фридерик. Он осмотрел нас тяжёлым взглядом, и мы с Анжеликой сделали глубокий поклон, как положено при царственной особе. Мимолётное застолье в море — это не берётся в расчёт, когда участники появляются в стенах официального дворца.
- Ваша Светлость! Разрешите выразить наше безмерное удовольствие снова видеть Вас в полном здравии, - начал я свою заранее подготовленную речь. Наместник зло смотрел на меня своим взглядом и молчал. Я заметил, что за глухими портьерами прячутся достаточно большое количество людей, и местами даже видны носки солдатских  сапог. Значит, нас ждали не с целью приветствия. Но я продолжил.
- Помимо удовольствия видеть Вас снова, я нижайше прошу Вашу Светлость простить своего верного слугу за невыполнение Вашего приказа. Нас в дороге задержала буря, отбросив на большое расстояние в сторону, и потому мы не только не приехали раньше Вашей Светлости и потому не выполнили Вашего поручения, но ещё прибыли позднее Вас. Я понимаю Ваш взгляд, столь строгий и уничтожающий, но позвольте вернуть Вам Ваше верительное письмо и просить о снисхождении, - я протянул письмо Фридерика, в котором он приказывал управляющему подготовить грузы к погрузке на корабль.
Если они — солдаты — кинутся на нас, то у нас есть шанс уйти живыми, но придётся. попотеть изрядно. К тому же действовать на виду большого количества народа моими «колдовскими» силами, - типа лазера и подствольника, - значит просто отрезать нам дальнейший путь в столичное общество и королевский дворец. Потому надо пронять, переиграть как-то этого надутого злюку и вернуть его хорошее отношение к нам.
Наместник вырвал у меня из рук бумагу и начал читать её. Злость на его лице сменилась удивлением, потом снова удивлением. Он поднял голову на нас и растеряно спросил:
- Так это не Вы?
- Разрешите напомнить Вам, Ваша Светлость. Я — отец Александр, настоятель корабля «Монастырь». А это моя правая рука — распорядительница мать Анжелика.
- Так это не Вы ограбили короля?
- Я не понимаю Вас, Ваша Светлость. Что Вы хотите этим сказать?
- Хорошо, - он повернулся к шторам и портьерам и громко произнёс: - Отбой. Это ошибка.
Из-за портьер вышел капитан Смоллетт со своими офицерами, несколько солдат и матросов. Они смущённо стали осматривать запылённые под портьерой мундиры, но отряхивать их в присутствии Фридерика не рискнули.
- Пойдёмте ко мне в кабинет, отец Александр. За одно получше представите мне свою спутницу. О! Я вижу, что Вы надели мой подарок, - серебряный «глаз», - удовлетворенно воскликнул он. Вот спорил я с Ликой, что такой шаг, - одеть этот «глаз», - должен играть отвлекающий манёвр, как если бы мы не ожидали для себя проблем. Так и вышло!
- Конечно, Ваша Светлость. Ведь такие дорогие моему сердцу подарки от лица Вседержителя дарятся не для закромов, а для выставления на вид всем окружающим, чтобы показать щедрость нашего общего Господина и оценку им достижений Вашего покорного слуги.
- Красиво сказали, - Вседержителя. Я передам его величеству столь нетрадиционное и впервые произнесённое Вами столь интересное…
Он говорил, говорил, говорил… Было похоже, что ему было надо выговориться, но он не знал кому и как вылиться в жалобах, которые от него не должен слышать никто на планете, даже его король. Впрочем… надо попробовать.
- Ваша светлость, - сумел я вставить своё слово в его бесконечное словоблудие. - У меня, как у проводника веры и источника уверенности, промелькнула мысль. А почему бы Вам не исповедаться? Это снимет груз усталости от тяжёлого морского перехода, вдохнёт новую жизнь и мысли в ваши чаяния, приблизит к Всевышнему и подарит радость от общения с Господом.
- К черту морской переход и груз усталости. Вы ещё не знаете, что здесь произошло?
- Помилуйте меня. Мы только что вошли в порт, и сразу же, увидев Ваш корабль на рейде,  кинулись к Вам во дворец, чтобы выразить своё почтение и радость от встречи.
- Отец Александр. Давайте договоримся, что всё сказанное мной здесь в кабинете или на исповеди никогда не коснётся ушей монарха!
- Да конечно, Ваша Светлость. Это моё предназначение в этом грешном мире.
- Сначала скажите, кто эта женщина с Вами в рясе?
Наместник, наконец-то, довёл нас до кабинета, сам сел в кресло и показал нам на два кресла напротив него.  Мы с благодарностью в них погрузились.
- Эта женщина, - моя правая рука, как настоятеля монастыря. Её звать матушка Анжелика. Она делает большую работу для поддержания нашего «Монастыря» на плаву, - как в море, так и в миру. Она ведает хозяйством и служками. В нашем ордене разрешены браки между руководителями таких больших монастырей, и мы всерьёз подумываем о браке. Вот только церковный брак нам могут освятить только глава нашего ордена, - а он погиб в бою год назад, - и сам монарх, но к нему мы не могли никогда получить приглашение. Вот и скитаемся по миру, несём свет Господа нашего в души людей и живём, как можем, любуясь издали друг другом. Она верный поборник Господа и слуга короля, потому я от неё ничего не скрываю.
- Мило, ничего не скажешь, очень мило. Но вернёмся к государственным делам, - мне показалось, что Фридерик сделал какую-то «пометочку» в своём мозгу по поводу нас с Анжеликой. Он умный мужчина, хотя и пьяница. - Вы немного опоздали, и пропустили очень интересные события в этом городе. Поверьте, я сначала был даже уверен некоторое время, что эти события организовали именно Вы.
- Позвольте уточнить какие? Что-то религиозное?
- Нет, черт возьми, не религиозное, а скорее богохульное, грабительское. В этом городе ограбили короля! - наместник почти кричал.- Какой-то высокий немолодой мужчина предъявил письмо, якобы написанное под мою диктовку и подписанное мной лично на бумаге с водяными знаками самого короля о том, что ему поручено вывезти из колонии то, за чем я собственно сюда и прибыл. Да вот посмотрите эту бумагу! - и он взял со стола известное мне письмо и кинул его мне на колени.
Я внимательно прочитал его, якобы впервые, посмотрел на свет водяные знаки, внимательно рассмотрел подпись наместника…
- Знаете, может быть бумаги у Вас и украли, но подпись не Ваша. Точнее, она похожа на Вашу, но подделана очень грубо.
- ВО-О-ОТ! И Вы заметили, хоть и не государственный человек!
- Просто я с благоговением очень часто за эти недели перечитывал сам и вслух для Анжелики Ваше письмо управляющему, постоянно любовался Вашим почерком на подписи, и потому мне кажется, что она выглядит совсем по другому.
- Так сравните же сами, - и наместник кинул мне на колени письмо, которое выдернул у меня из рук в зале.
- Да, правильно, - я внимательно рассматривал обе подписи и готов был сам показать ему разницу в этих закорючках. А потом меня осенила интересная идея. - Ваша Светлость. Мне приходится часто по роду моей деятельности общаться с бандитами и мошенниками всех мастей. Как в застенках полиции, так и на воле. Позвольте мне взять с собой эти документы и попробовать найти тех людей, - ну или хотя бы навести на их след полицию, - которые сотворили столь грубую подделку.
- Отец Александр, это, я думаю, хорошая идея. Берите бумаги и действуйте.
Я протянул бумаги Анжелике и шёпотом кое-что сказал ей на ухо. Она кивнула и ушла.
- Так неужели от груза, который предназначался королю, ничего не осталось? Ведь там, наверно, было много товара. Вы говорили, что там за три года дань и…
- За ПЯТЬ лет, за ПЯТЬ! - снова заорал наместник. - И тот мошенник взял ещё кредиты у местных банкиров и промышленников, вынудил самого управляющего организовать аналогичный заем у тех же лиц и простого народа. Все под собираемые в будущие ПЯТЬ лет налоги и даже чуть большую сумму. Т.е. в ближайшие ДЕСЯТЬ лет казна, как взявшая кредиты у этих особ, должна будет отдавать им свои деньги и ничего не передавать королю. Вы понимаете, что наделал управляющий?
- Понимаю, кажется. Дайте подумать минутку. – Я помолчал на самом деле минуту, а потом начал опять говорить. - Ваша Светлость. Скажите, а есть у этих особ расписки Ваши или короля, или казначейства, что именно они забрали у них деньги?
- Нет, - ошарашенно ответил наместник.
- А были ли в столичных или местных газетах объявления или выступления короля, Вас или законного представителя казначейства с официальным объявлением нового займа?
- Тоже нет и не может быть. Какого черта Вы меня об этом спрашиваете? Вы ведь понимаете, что такое…
- Я отлично понимаю, что такого не было и быть не могло. Вот представьте себе совершенно отвлеченно. Если бы лично я приехал с поддельным письмом и стал бы лично Вам говорить о займе, подписке, сборе денег и даже выдал свои собственные расписки, что получил от Вас деньги в счёт каких-то там поступлений! Вы дали мне деньги, взяли мои расписки с МОЕЙ подписью. Не важно, кто я: управляющий или прощелыга с улицы! Какое к этому мошенничеству может иметь отношение государство и король?
- Никакого, Вы правы. Я, кажется, начинаю понимать, к чему Вы клоните.
- А я и не скрываю, куда я клоню. Я предлагаю во всеуслышание объявить, что эти люди, обвинившие государство в мошенничестве, на самом деле сами в сговоре с мошенником, только что ограбившим казну на большую сумму. Что они его сообщники и пытаются ограбить короля повторно. Предлагаю этих людей срочно арестовать и поместить в одиночные камеры.
- Так давайте их сразу же и повесим на площади. Что б не повадно было никому.
- Ваша Светлость! Остановитесь. Если убивать дойную корову, - а они и есть те дойные коровы, - то молока мы не будем иметь никогда. Если же дать корове немного поболеть и выздороветь, то со временем она опять станет доиться.
- Но если мы их арестуем с таким обвинением, то их положено будет казнить.
- А Вы не торопитесь. Не заводите на них сразу официальные бумаги. Вы пришлите мне местного начальника полиции, переподчините его мне и поручите через него мне исповедать и отпустить грехи по очереди всем арестованным, а потом дайте встретиться им с моей заместительницей. Тогда корова снова станет дойной, уж поверьте. И резать её не придётся.
- Но что мы скажем королю?
- Для короля мы привезём управляющего в кандалах и его дочь. Если он не найдёт денег на погашение долга колонии, то его дочь попадёт в бордель и будет до конца жизни отрабатывать долг отца. Вы приедете допросить эту девочку в бордель сами или с королём?
- Отец Александр! Хо-хо-хо! Да мне Вас сам Бог послал! Делайте, как сами только что рассказали, главу полиции я предупрежу.

Словом, мне предоставили возможность исповедать и отпустить грехи всем высокопоставленным лицам, промышленникам и банкирам колонии прямо в одиночных камерах, а в соседних отвратительных общих камерах сидели все их родные в качестве соучастников и ожидали казни на утро, с которыми тоже провела параллельную работу мать Анжелика. В результате исповеди все сознались, что их заявление о причастности казны, короля и государства к тому мошенничеству было их грандиозной ошибкой. В чем они крайне  искренно раскаиваются и жертвуют «Монастырю» за помощь и подсказку такие суммы, что мы баркасом вывозили всю ночь их пожертвования на корабль. За столь искреннее раскаяние и расписки, что они не имеют никаких претензий к короне, казначейству, наместнику и обязуются впредь исправно платить налоги в срок и сполна. Отдельную расписку каждый участник дал в том, что не имеет претензий к отцу Александру, благодарен ему за своевременную подсказку, и все хотят стать его постоянным прихожанином вместе со всей семьёй.

С Ликой я увиделся только утром у себя в каюте. Она привела и оставила мне для разговора, исповеди и причастия дочь управляющего, которую успела забрать с собой до приезда полиции, а самого управляющего тоже научила, что он должен будет говорить и делать. Что с ним будет, пока было не ясно. (Через несколько лет я узнал, что он исчез при перевозке рабов и пленных в столицу.) А девушку, - его дочь Соню, - мы пока приняли в качестве послушницы, - с хорошим всесторонним образованием, развитым интеллектом и острым умом, кстати говоря, - чтобы никто и никогда не привёл её в полицию. Уж здесь-то её будут искать в последнюю очередь. Официально — сбежала из дома и находится в розыске.

Казна «Монастыря» пополнилась ещё как минимум одним годовым доходом страны.

011. Абордаж.

В порту мы простояли не долго. Зачем мозолить глаза, когда столько вопросов и любопытно-настороженных глаз с ушами уже было со всех сторон. Да и трюмы были заполнены не только золотом и драгоценными камнями, но имелся ещё груз рабов и продовольствия, который надо было отвезти на остров. К тому же о ценностях почти наверняка знали много людей. И мы отправились в обратный путь к нашей базе.
Мы не торопились, т. к. в открытом море нам ничего не грозило. Вахтенные в «корзине» на самой верхушке мачты, вперёдсмотрящие, охранная электронная система, - всё это давало мне уверенность, что наша защита безукоризненна. Мы встали на отдых в удобном для нас месте и просто отсыпались. Спешить некуда, продовольствия и водных запасов хватит очень на долго, морской тёплый ветерок давал такое блаженство, что менять его на скучный и душный воздух комнат острова или кают просто не хотелось. Правда, сюда даже не долетали птицы, но от этого было как-то ни холодно, ни жарко.
Анжелика управляла командой очень даже строго, да они и подчинялись ей с большой радостью. Монашки обрели новый дом, свободу, нормальное снабжение всем необходимым, возможность тренироваться для новых боев и походов. Драили палубу. Точили и чистили оружие. Ежедневно по много часов они проводили на палубе, отрабатывая теперь ещё и незнакомые им приёмы и тактику боя на корабле, на мачтах, на снастях и в трюме. Ведь никто не знает, как сложатся завтрашние или послезавтрашние события, и потому нам надо быть готовыми и к этому.
Я с первых же дней тренировок присоединился к ним. Показывал приёмы из опыта своей подготовки, учил владению новым оружием. Конечно, очень уж «колдовское» оружие я им не давал, но кое-что раздал. Это вызвало неописуемый восторг. Пришлось объяснять, что я привёз его из ОЧЕНЬ далёкой страны, куда даже и доплыть сейчас не удастся. Лика сказала мне как-то наедине, что дамочки только утвердились во мнении, что я колдун, - но БЕЛЫЙ колдун. И что им с колдуном во главе и с моей силой в своих рядах стало очень комфортно и добавило уверенности и боевого духа. (Я думаю!) Вот только расспрашивать меня об этом моем свойстве они просто боятся, что ли… Да я и не хочу таких расспросов. Ну и что я им скажу?
«Помолодеть» они постарались все. Я предупредил, что не хочу командовать отрядом новорожденных деток, потому чары омоложения буду применять не ко всем и не всегда. Они и так почти сравнялись по возрасту и теперь представляли собой достаточно однородный отряд, - любо дорого посмотреть. Если вспомнить, как они выстроились передо мной в первый раз (помню, помню), - от 18 до 50 лет, - то теперь!…
Хороши чертовки? Ой, нет, монашки! Конечно, в миру они ходят в длинных чёрных рясах и с глубокими капюшонами, да ещё типа противомоскитную сетку на лице носят, а передо мной вот так и щеголяют на тренировках. Такие наряды даже под рясы не одевают. Договорились между собой, что никто, кто их такими увидит случайно, не должен остаться в живых.
Нет, ну те, кто захотел оставить себе более старший возраст, - как наша Первая Дама, - то так и сделали. Если ей приятнее, будучи наставницей, чувствовать себя чуть старше, то ничего в этом предосудительного нет, как я считаю. К тому же появляться на приёмах у официальных лиц с серьёзной дамой правильнее, чем с козочкой- соплявочкой.
Эх! Нет тут Олега!… Я ж воздушно-десантным отрядом командовал, а он именно морскими десантниками. (Ну, оба мы были десантниками, - по бумагам, - хотя предпочтение отдавалось больше диверсионным операциям.) Так в обучении бою на море и на морских судах ему было бы сподручнее преподавать. Ну да ладно! В любом случае приёмы боя, которым я учил своих подопечных, в этом мире и в этом времени неизвестны. Потому они положат на обе лопатки любого, кто…

Браслет на руке невидимо завибрировал, давая знать, что для меня есть важная информация. Я ушёл в каюту и проверил сообщение. К нам на всех парах приближался корабль Смоллетта. Маячок-то из его мачты я второпях не соизволил извлечь, да и случая такого не было. Ну и ладно. Ну и хорошо. Значит, наместник теперь в хорошем настроении, и можно будет с ним посидеть в неформальной обстановке. И обсудить будущее знакомство с королём.
В палату постучалась Соня, - наша юнга, дочь управляющего покинутой колонии, а по совместительству послушница «Монастыря», - и передала мне сообщение Анжелики, что, согласно наблюдений вахтенных, к нам приближается уже известный мне корабль.

Мы не стали даже и сдвигаться с места, поднимать паруса, - только развесили на верхушках мачт приветственные сигналы. Девушки быстренько надели поверх тренировочных костюмов свои рясы и замерли вдоль борта, приветствуя.
Корабль Смоллетта не прошёл мимо, остановился и спустил баркас. Я удивился тому, что в подзорную трубу увидел, что сам капитан Смоллетт сошёл на баркас с большим количеством солдат. Ох, уже и почётный караул мне готовят для поездки к наместнику?! Занятно! И приятно!
- Сандр, что они делают? - спросила удивлённая Анжелика, когда увидела, как открываются пушечные порты корабля.
- Наверно, салют хотят дать в нашу честь, - ответил я, улыбаясь.
- Ну, тогда я на всякий случай уберу от края своих девушек.
- Не возражаю, хотя считаю, что осторожность излишняя. Просто предупреди, чтобы с солдатами были приветливы, но вольностей не допускали.
- Об этом монашек можно и не предупреждать. Для вольностей у нас есть только ты, - улыбнулась Первая Дама и пошла к своим подчиненным.
Когда капитан Смоллетт со своими солдатами вышел из баркаса на палубу, я пошёл к нему навстречу, чтобы приветствовать. Он ответил лёгким поклоном, на моё приглашение в каюту согласился, и в сопровождении двух матросов спустился вниз.
В каюте он, не садясь на стул, объявил, что я арестован и приказал выдать ему все те ценности, которые я получил от промышленников и банкиров перед отплытием из порта.
- Вы же понимаете, что я следил за Вами всё время, - торжественно улыбался он. - Вы надули наместника, но не меня. И потому я потоплю Ваш корабль, а все эти награбленные богатства пойдут короне.
Я услышал выстрел из орудия и понимал теперь, что это не салют. В дверь ворвалась и упала от подножки солдата одна из монашек в разорванном и почти сорванном с неё монашеском наряде. Капитан с удивлением увидел под рясой бесовский костюм из кожи без рукавов и … У него пропал дар речи. Когда он поднял на меня глаза, то получил сильный нокаутирующий удар в лицо. С разворота я быстро уложил на пол обоих сопровождавших его солдат и побежал на палубу. Дурак! Какой же я дурак! Скорее, скорее!…
Удар ядра пришёлся на нос «Монастыря», но не повредил его. А Джуля - милая нежная Джульетта - лежала на палубе в окружении пригнувшихся в сторону солдат, словно приготовившихся к прыжку, девушек. С почти оторванной левой рукой, ряса разорвана полностью, в луже крови. Солдаты выставили перед собой ружья, капрал с округлившимися от ужаса глазами истошным криком командовал монашкам ложиться на пол…
- Монастырь! Ату их! - проревел я, первый кинулся на капрала и разрубил его голову саблей пополам. Потом я подбежал к Джуле, чтобы наложить ей жгут, но, уже бросившись перед ней на колени, понял, что «живая» вода ей уже не нужна, а «мёртвой» воды у меня нет. Джуля была мертва. Совсем мертва. Соня, держа голову подруги, умоляюще смотрела на меня.
Когда я поднял взгляд от Джули, на палубе шла рубка. Девушки смяли отряд солдат и просто зарубили своими саблями и их же штыками. Такого ожесточения я не видел никогда. Хотя…
Увлекательно смотреть, как в кинематографе дерутся мужчины. Тяжело, жестоко, методично убивают друг друга с помощью оружия или просто голыми руками. Если показывают, как дерутся женщины, то они, в принципе, дерутся по мужским законам. Только фигурки привлекательнее, позы сексуальнее. Но тот, кто не видел драку по настоящему озверевших женщин, даже без оружия, - тот настоящего женского боя никогда не видел.

В давней студенческой молодости я попал на одну большую танцплощадку в парке труда и отдыха, где не поделили мальчиков девушки камвольного и меланжевого комбинатов, - ткачихи. Начало боя я не увидел, но стало понятно, что сошлись «стенка на стенку» человек по тридцать-сорок с каждой стороны. Если мужики дерутся молча или с матом, то на этот раз с воздухе стоял просто сплошной отборный мат, перекрываемый непрерывным женским визгом. Клубок тел, - просто трудно понять, как они там в в этом клубке разбирают, кто свой, а кто чужой. Туфли летят, париками душат, выдернутыми из волос заколками колют с размаха в глаза противницы. Я впервые узнал, что обольстительная женская туфелька на длинной шпильке — на самом деле очень опасное калечащее оружие, если туфельку умело взять в руку и рубить этой шпилькой по темечку, по лицу, по плечам и рукам. Если мужик ударил в лицо пару раз и доволен, то дама, взяв противницу за волосы и уши, молотит её лицом о свою коленку или асфальт, пока лицо не превращается в «гоголь-моголь».
Не хочу описывать все другие зверства, которые я в этот вечер насмотрелся. Толпа милиции  и пожарников дружно окружила место потасовки, но внутрь влезть или не смогла, или не рискнула. Вот когда три четверти или больше участниц полегли или обессилили, тогда их и растащили: кого в «воронки», кого в «скорые». Я на всю жизнь усвоил для себя, что воюющая разъярённая женщина может быть страшнее десантника. И это в мирное время, без оружия, на танцевальной площадке!

Так вот такими разъярёнными женщинами и оказались мои монашки. Солдаты были просто убиты своими же штыками. Потом мы подняли паруса и стали вплотную к борту противника. Начался «абордаж», когда монашки прыгали на корабль противника даже не дождавшись полного сближения. Кошмарный бой продолжался до тех пор, пока основная масса противника не корчилась в лужах собственной крови, а остальные плыли лицом вниз по волнам.
УЧАСТВОВАЛИ ВСЕ. Даже Соня приняла участие, хотя и не такое умелое и интенсивное, - но посильное. Плакала — и колола, ревела — и стреляла. За подругу… И сама добивала раненых.
- Притащите сюда Смоллетта! - приказал я. - ЖИВОГО! - заревел я вслед рванувшейся Лике и нескольким помощницам.
- Ты видишь? ВИДИШЬ, что ты сделал? - орал я ему в лицо, поставив его на колени перед  мёртвой Джулей. А он оглядывался вокруг и видел только трупы своих солдат и ни одного живого. - ТЫ УБИЛ ДЖУЛИ! - орал я, нисколько не стыдясь своих слез. И сдерживал тех, кто пытался его ударить саблей. - Где наместник? Куда он мог спрятаться? Дай его мне!
- Его здесь нет, - Смоллетт плакал и вытирал лицо руками, испачканными в крови его же солдат. Размазывал сопли пополам с кровью по одежде. - Он ушёл раньше, на другом, скоростном корабле. Мы вышли позднее.
- Это он сам приказал нас догнать? Когда? - я схватил его за воротник, рванул к себе, но воротник разорвался и почти весь остался у меня в кулаке. Смоллетт упал лицом на палубу в лужу крови.
- Он не знал ничего о ваших погрузках и скомандовал мне только вернуться в столицу, - рыдал он в голос, просто в ужасе от происходящего. - Это я сам решил попиратствовать. Для семьи, для своих детей! Простите меня! Богом прошу! Я сожале….
- На рею его! - заревел опять я,  - других мыслей у меня уже не было и быть не могло.
Его и двух оглушённых мной ранее в моей каюте солдат, - последних живых из всего экипажа целого корабля, - мы казнили прямо на его же корабле. Повесили на рее.
Мы не стали отходить от вражеского корабля, - просто он мне ещё был нужен. Мы сначала оплакали и отпели Джулю, потом опустили её в воды океана и дали прощальный залп.
Я долго копался, выгребая бумаги капитана Смоллетта и его помощников, перенёс их к себе в каюту. В трюме мы обнаружили большое количество рабынь и женских нарядов, которых Смоллетт вёз в столицу. Дамочки вместе с вызволенными рабынями перегружали запасы и оружие, - а последнего на хорошо вооружённом военном корабле хватало, - наряды и все материалы, снимали части корабля, и всё, что нам самим могло пригодиться. Ну, раз уж мы пираты, то надо следовать их привычкам. Трофеи — дело святое. Рабыням предложили плыть с нами. Или прыгать за борт. Свидетели мне не нужны.
Я долго думал, оставить ли захваченный военный корабль в своём корабельном хранилище, но потом подумал, что это слишком большая и бросающаяся в глаза улика. Потому…
Вражеский корабль горел ярко и красиво, но уж очень удушливо чадил. «Труп врага всегда пахнет приятно», - говорил какой-то кино-герой. Ну, туда ему и дорога, военному пирату. Его даже не перекрестил никто.

...В моей каюте крепко спала заплаканная Соня. Я упал рядом с ней и тоже крепко заснул.

012. Раны.

Мы вернулись на наш остров на закате. Пиратская база? А почему бы и нет? Это не бордель для отдыхающих алкоголиков, не игорный дом для больных на голову игровых маньяков, не рабовладельческий рынок, не…  Что?
Это пристанище группы монахинь, незаслуженно выгнанных из своего законного жилья, взявших свою судьбу в свои руки, место их покоя, уединения, для подготовки выхода в мир, обращения новых соратниц на благое дело.
Остров вулканического типа, затерянный в необозримых просторах океана я нашёл давно. Он стоял в стороне от торговых и почтовых путей, был не интересен для поселенцев, т. к. тут была вулканическая почва, совершенно не пригодная для земледелия. Здесь было не выгодно устраивать стоянки, т. к. они были далеко от людских поселений. Таким образом, мне он как раз очень подходил. С помощью дронов я его оборудовал для своих целей. Пройдут века, пока люди обследуют и обживут океан до такой степени, чтобы заинтересоваться этим никчёмным клочком суши. Если он, конечно не исчезнет к тому времени в пучинах океана после очередного извержения.
За время нашего отсутствия наши рабыни из колонии, - нет, нет, нет! - уже не рабыни, а новые послушницы, и это чувствовалось по их поведению,  - соорудили на поверхности острова небольшие наружные жилые строения. Сказать, что в этом была катастрофическая потребность нельзя, но и необходимость выйти из пещер и подземелья на поверхность острова часто возникала. Я сразу подумал, что если кто-то по приглашению или неконтролируемо попадёт к нам на остров, то давать знать постороннему человеку о том, что на острове развитая подземная структура совершенно не надо. А несколько небольших строений совершенно не дадут никому информации о нашей численности. Да и мне чаще надо бывать именно на поверхности для моих работ. Да и занятия по военной подготовке тоже желательно проводить на поверхности, а не в катакомбах.
А со временем, если будут условия, можно будет и защищённый боевой монастырь построить тут в скалах. Негоже ведь такой остров без присмотра с его хранилищами оставлять. Надо подумать над тем, как безопасно хранить казну, - здесь или распределить её по нескольким островам. А наружные строения, - пусть будут типа камуфляжа, так и быть.

Радость от нашего возвращения в пристанище была омрачена горем. Мы прибыли с горестным известием. Первая гибель в команде, - это тяжело. Гибель подруг эти монашки уже переживали и ранее, но это было где-то далеко, не рядом, не на их глазах. Джуля погибла на их глазах от вероломного нападения врага, которого никто и врагом-то не считал в тот момент. Как хрупкая пластиковая кукла разбитая тяжёлым каменным ядром, со смятой грудной клеткой, оторванной рукой… Дамочкам было, что рассказать своим сёстрам. Меня больше всего порадовало, - потом, конечно, в момент раздумий, - что они не пали духом, не впали в ступор при виде этой страшной смерти, а сгруппировались, готовые дать отпор. Если бы не мой приказ быть с солдатами повежливее, они бы, наверно, начали рвать их голыми руками ещё до моего появления на палубе. Но это и хорошо, что приказ об уничтожении противника отдал я, а не был продиктован спонтанной яростью и болью утраты или кем-то из них самовольно. Хорошо уже и потому, что они выполнили мой приказ. И приказ наступать, рвать, кромсать, убивать — тоже. Точных слов для стандартного приказа у меня в тот момент просто не было. Только горе.
Места в миниатюрной молельне, которую выстроили в скале послушницы, на всех не хватало. Число монахинь выросло, да ещё влились в наши ряды новые послушницы из числа рабынь с военного корабля. Потому общую панихиду мы провели на свежем воздухе, где новые и старые члены команды перемешались и все вместе молились за душу несправедливо убиенной монашки.
После панихиды все были очень подавлены. Особенно Соня. Так получилось, что она за короткое время успела подружиться с Джулей, и они сблизились в молитве, в рассказах об отце, во вкусах. И вот за такое короткое время она после арестованного отца потеряла и новую подругу. Когда она утром после боя и похорон проснулась у меня на кровати, - я ещё спал. Она обняла меня и снова начала плакать, и от её рыданий проснулся и я. Обнял отечески, погладил её по голове, произнёс какие-то успокаивающие слова, но это не помогало. Она рыдала всё сильнее и сильнее. Она  зарылась ко мне под одеяло и плакала, плакала, плакала… Я не стал её торопить, зная, что у неё накопилось за несколько последних недель много невыплаканных слез, и просто молчал. Потом, она откинула одеяло, приподняла голову и сказала, что хочет быть во всем похожей на Джули, хочет быть моей монастырской женой, как все, хочет быть в команде, в экипаже, хочет стать морским капитаном... И начала срывать с себя и с меня одежду. Попытки её остановить вызывали только большие рыдания, переходящие в истерику. Она приняла решение, она хотела этого, - она получила желаемое… И не отходила от меня несколько дней на протяжении всего пути до островного пристанища. 

Обычно меня не беспокоили, когда я спал или находился в своей комнате. Так и сегодня. Я вышел из каюты много позднее всех и отправился на камбуз завтракать. На корабле были только вахтенные, посыльные и кок. Остальные сошли на берег ещё вчера.
Я объявил общий сбор на наружном строевом плацу и начал рассказывать и показывать им правила оказания первой медицинской помощи на поле боя, - общие понятия военной тактической медицины. Я подумал, что если им придётся, - а им, скорее всего, придётся, - снова вступать в бой, то эта наука им может здорово пригодиться. Спасёт жизни, сохранит здоровье, послужит основой преподавания следующим поколениям воспитанниц. Нужно выносить уроки из полученного опыта. Надо тренироваться.
После ужина я рассказал им всем о том, что в «далёких» мирах люди придумали нижнее бельё, рассказал и показал им некоторые женские образцы, оказавшиеся у меня в багаже с Реи, продемонстрировал на них же самих удобство и гигиеническую ценность. Слушали внимательно, с интересом, примеряли аккуратно и с любопытством. Вообще-то, монашки быстро оценили уже ранее обилие воды в жилых помещениях. Их не надо было долго уговаривать за соблюдение гигиены тела. Ещё в самом начале нашего пути достаточно было сказать, что не потерплю ни запаха пота от них, ни запаха «протухшей селёдки». Всё это вызвало понимание и быстрое преображение. Потому рассказ о нательном белье пришёлся к месту и вовремя. (В качестве отступления. В последующем, все вновь прибывшие стали подвергаться ими осмотру и буквально обнюхиванию со всех сторон,  обучению гигиене, приучению к постельному и нижнему белью. Это стало непререкаемым законом команды «Монастыря», наших обителей и всех других последующих наших формирований и мест обитания.)
Я понимал, и рассказал Лике о том, что горе лучше всего ослабляется интенсивной работой. - А работы у нас хватало. - И мы все вместе начали не только благоустраивать и защищать остров, но и приводить в порядок «Монастырь». Хотя он и не понёс повреждений жизненно важных для его существования узлов, он всё равно требовал ремонта после атаки каменными ядрами с военного корабля. Требовалось для длинного путешествия переоснастить его, очистить многие поверхности, пересортировать и пополнить запасы продовольствия, воды, материалов и оружия.
К тому же я обнаружил, что у нас теперь есть люди, - из числа привезённых за всё это время бывших рабынь, - для создания новых экипажей судов. Под это дело мы приготовили к плаванию ещё два корабля и провели не только наземные, но и морские тренировки и даже настоящие манёвры. Получилась весьма внушительная для нас эскадра из трёх кораблей, хорошо вооружённых, снабжённых, укомплектованных, с удовлетворительно обученной командой и далеко идущими планами. Корабли назвали «Великомученица Джульетта» - в честь погибшей монахини и с капитаном Монашка Соня, - и «Святая Анжелика», - в честь нашей Первой Дамы и с ней самой в качестве капитана. Лика долго отказывалась от такого названия судна, но, подкинутая мной идея вызвала шквал рукоплесканий согласия у монашек, что вынудило её принять и название корабля, и новый пост. Соня лишь поблагодарила в глубоком поклоне со слезами. Думал я снарядить ещё и транспортный корабль, но для него реально не хватало подготовленного экипажа. И так мы разбавляли ряды подготовленных воительниц из числа первого экипажа первого корабля  зелёными новичками. Да и рановато ещё грузы перевозить на материк. Потому решил не торопиться. Успеем ещё. Всему своё время.
Спустя четыре месяца подготовок и тренировок наша новая хорошо подготовленная, вооружённая, укомплектованная и экипированная боевая эскадра вышла в море и взяла курс в сторону столицы.

013. Король.

- Вы появились, Александр, буквально, из ниоткуда, а о Вас уже столько разговоров. Фридерик мне просто все уши прожужжал, рассказывая, как Вы усмирили бунт в колонии одним указом и вернули нам просто неимоверные суммы в будущем.
- Я благодарю Вашего брата, Ваше Величество, за столь высокую оценку моего труда на благо короны.
- Мы даже подумывали о том, чтобы сделать Вас наместником или управляющим ряда колоний.
- Ваше Величество, не надо лишать меня возможности лицезреть Вас, когда я только впервые попал в столицу под Ваши очи! Дайте мне немного осмотреться, может быть в столице я смогу быть более полезным короне.
- Я думал, - как Вы понимаете, - о вашей дальнейшей судьбе. Но мы ничего не знаем о Вас кроме того, что Вы священник, моряк и строитель своего корабля. Мы даже не знали, что Вы располагаете собственной небольшой эскадрой. Я хотел услышать отзывы о Вашем корабле от капитана Смоллетта, но он, почему-то, так и не вернулся пока из моря со своим кораблём. А корабль, как Вы понимаете, очень дорогая для нашей казны вещь, и потому мы ждём его по сей день с нетерпением. Кстати, не встречали ли Вы его по пути в столицу?
- Нет, Ваше Величество, не имел чести. Мы и не ходили прямыми путями, - мы занимались торговлей, и потому не задерживались подолгу в портах, не двигались по прямой. Потому мы и прибыли так на много позднее Вашего брата.
- Да, я понимаю, понимаю. Но всё равно, если капитан Смоллетт не вернётся, то это будет большая потеря для всего нашего флота. Это один из самых больших кораблей и самый новый, - куда он мог подеваться?
- Ваше Величество не берет в расчёт пиратов, бури, рифы.
- Я всё беру в расчёт. Но этот расчёт не прибавит мне денег в казну и не пополнит флот новым кораблём.
- Ваше Величество. Я могу построить новый невиданный по силе военный флот. И Вы станете владыкой всех морей и океанов!
- Вы? Это не возможно. Откуда такие бредовые мысли?
- Но построил же я свой маленький боевой флот без поддержки короны, планирую построить свой торговый караван, - значит построю и целый королевский флот, если это будет угодно Вашему Величеству.
- Островное государство Вам этого не позволит.
- Возможно, Ваше Величество. Очень даже возможно, что постараются помешать.  Но и это преодолимо.
- Что Вам для этого надо? Деньги?
- Деньги, конечно, тоже.
- Казна пуста. Вы об этом знаете?
- Знаю. Но я знаю, как вытрясать деньги из колоний. Господин Фридерик тому был свидетелем. И я готов строить флот на равном долевом участии с Вашим Величеством. Половина денег государства, половина выбиты мной из колоний.
- Но колониальные деньги — это тоже собственность короны!
- Конечно, никто не оспаривает этого. Но их сейчас нет, а тогда будут в виде флота. Сильного флота! И мирового господства.
- Я подумаю над этим. Вы меня заинтересовали.
- Но это не всё, Ваше Величество.
- Что ещё?
- Никакие корабли не выйдут в море без команды. Мне надо готовить людей для большого флота не тогда, когда корабли будут готовы, а раньше. Эти корабли надо вывести со стапелей уже руками профессионалов. И собственно для самой постройки нужны много рабочих и грамотных ремесленников.
- Я не понимаю, к чему Вы клоните?
- Понимаете ли, Ваше Величество. Мне надо создавать школы для строителей, школы для моряков и школы для офицеров. Только тогда мы сможем построить сильный флот. Люди, а не мачты и пушки, будут решающим фактором наших побед. И их подготовка.
- Вы так и не сказали, что Вам ещё для этого надо?
- Ваше Величество. Мне нужно несколько тысяч гектар угодий для тренировок и манёвров около столицы с готовыми строениями для проживания, чтобы воспитывать офицеров флота, - самую элитную часть нового войска. Также надо пять-шесть кварталов в столице для строительства особых казарм и учебных помещений, чтобы элита из этой элиты смогла стать воинами специального назначения, - тоже офицерами, только высшими и особыми. Мне надо построить или получить замок и создать целый укрепрайон, чтобы создать школу моряков вместе с этими офицерами и элитными войсками. Мне надо возвести верфи и порты, чтобы строить и размещать новые корабли. Мне понадобится большое количество оружия, пушек, лошадей, фуража, провианта, казарм…
- Хватит. Я понял. У Вас получается, что появится новая армия?
- Так точно, Ваше Величество. Это будет морская армия, базироваться будет на воде, и по всему миру в колониях, и на территории врагов… Впрочем, к тому времени у нас неподавленных врагов, я думаю, уже не останется. Ведь именно имея такую морскую армию Островное государство и диктует всем свои условия.
- Вы хотите сказать, что наш островной враг тоже будет подавлен?
- Конечно, Ваше Величество, не только подавлен, но и низложен, если это будет Вам угодно. И его колонии станут Вашими.
- Тогда это хорошая идея. Думаю, что я её поддержу. Кварталы под перестройку в городе Вы получите. Делайте с ними, что хотите, - хоть сносите все. Один из моих загородных дворцов я подарю офицерской школе. Вот только где найти такой замок под укрепрайон, - ума не приложу.
- Если Ваше Величество разрешит сказать, то в междуречье есть одно место, которое под руководством герцога, но не по его вине, пришло в полный упадок. Он и сам теперь не знает, как от него избавиться. Люди разбежались, хозяйство развалилось, даже церковь опустела. Если бы Ваше Величество…
- Это не там, где когда-то был женский монастырь, кажется?
- Поговаривают, что так и было. Но я не местный, потому слабо верю слухам. Не мог же герцог развалить женский монастырь.
- Если это тот монастырь, то я помню, как герцог жаловался мне. Хорошо, я сегодня же отдам соответствующие приказы по колониям, городу, пригородному дворцу и монастырю. Это будет всё Ваше.
- Но нужны и прилегающие земли!
- И земли тоже. Я же пожаловал Вам титул графа, - вот и земли пожалую, и дворцы. И даю Вам срок 15 лет. Но если за 15 лет не будет флота, то Вы пожалеете об этом. А если будет флот, - станете маркизом.
- Но Ваше Величество! Ведь у меня духовный сан…
- Одно другому не мешает. Церковные вопросы мы тоже утрясем, а пока будете распоряжаться и церковными вопросами  в выделенных угодьях. Что-то ещё, как я понимаю по Вашим просительным ненасытным глазам?
- Лошади, фураж, люди, провиант, оружие, припасы…
- Давайте так. Вы можете взять всё в колониях. Я разрешаю. Вот только не знаю, как найти людей.
-  Ваше Величество позволит мне использовать труд рабов и рабынь из колоний?
- Ну, рабы нужны мне больше всего как раз в самих колониях, а рабынь… - король рассмеялся и хлопнул в ладоши. - Рабыни Ваши. Пусть нарожают Вам солдат и матросов. За то будут меньше дохнуть по борделям и нищенствовать по улицам.
- Спасибо, Ваше Величество. Можно удалиться?
- Идите. Но не забудьте прибыть завтра на бал с матушкой Анжеликой.
- Обязательно, Ваше Величество.
- А за Ваш брачный союз с ней я подумаю на борту флагманского корабля, когда буду возвращаться из островного государства с победой.
- Благодарю вас, Ваше Величество.

014. Мы дома.

В глубокой темноте мы высадились на пустой причал и пришвартовали наш корабль. Заградители выставили охрану периметра, а я пошёл вперёд вместе с разведкой. В полной темноте. Никто кроме меня не знал, куда мы прибыли.
Мы шли недолго. В покосившихся воротах одна створка висела криво, и потому ворота не закрывались. Мы вошли внутрь, - и Анжелика схватила меня сзади за локоть.
- Капитан, я, кажется, брежу. Это опять твои колдовские штучки?
- А что ты видишь, Первая Дама?
- То, что мне кажется вокруг, не может быть. Или темнота меня обманывает, или я совсем сошла с ума.
- Тебе темно здесь? А так? - я выпустил из многоствольной ракетницы сноп осветительных ракет вверх, и они повисли в небе на своих парашютиках, разливая вокруг много мертвенно-белого света. Ясно проступили из темноты каменные стены строений и ограды, покосившиеся ворота, провалы окон и бойниц, недалёкий купол церкви.
- Сандр! Это монастырь! - закричали все дамочки в один голос и кинулись ко мне со всех сторон, рефлекторно становясь в боевой круг вокруг меня. - Наш монастырь! - Они с ужасом и радостью смотрели вокруг, поворачивая головы во все стороны, и не видели ни опасности, ни врага. Они готовы были в первый же момент кинуться защищаться, драться, стрелять, колоть и резать, но… никого не было вокруг. Люди покинули это место.
- Да, дамочки, мы дома. Довольны?
Вместо ответа они плакали и как-то вот так все вместе всей толпой обнимали меня, себя, друг друга, стискивая руками плечи, талии, головы, руки мне и друг другу. Они видели и не верили, что это произошло. Они снова были дома! У себя дома!
Вдруг Первая Дама опустилась на колени на булыжную мостовую и запела старинный псалом, славящий Бога в небесах, и монашки подхватили его плачущими голосами. Я не знал слов этого гимна, но тоже встал рядом с ними на колени. И понеслась песня коленопреклонённых монашек к небесам. Осветительные ракеты погасли давно, а они всё стояли на коленях и пели хвалу Господу нашему, искренне и истово молясь, чтобы этот момент не был обманкой, миражем, сумасшествием, бредом.
- Слава Святому Александру! - произнесла Анжелика, вставая с колен, и начала целовать мне руки. Остальные снова пали ниц, но теперь уже передо мной.
- Лика, прекрати! - пробовал сказать я, но она обнимала меня и плакала.
- Сандр, мы закажем иконы с твои ликом. Мы сделаем росписи в церкви и монастыре с твоими делами. Мы вырежем на нательных глазках твой образ. Что ты хочешь ещё, чтобы мы сделали для тебя? - громко плакала Первая Дама.
- Дамочки, давайте пойдём в дом и хватит слов.
Девушки встали с колен и стояли плотно тёмной стеной передо мной. Перед ними лицом ко мне стояла Анжелика.
- Святой Александр. Мы, христовы невесты, нарекаем этот монастырь твоим именем. Ничего, что при твоей жизни, но ты это заслужил. Отныне и навсегда этот монастырь будет зваться монастырём Святого Александра. Мы, христовы невесты монастыря Святого Александра отныне и навсегда все и всегда твои жены. Ты — наш господин на земле. Ты — наш кумир во всем мире. Ты — наша гордыня и любовь на все времена. Мы своей честью, своей кровью и свободой клянёмся, что пойдём за тобой на жизнь и на смерть, - куда бы ты нас не повёл. Мы выполним любой твой приказ без промедления. Если придётся, то мы не задумываясь отдадим за тебя жизнь, честь и всю свою кровь. Мы клянёмся воспитать новых монахинь в таком же повиновении тебе, таком же благоговении перед тобой и нести твоё имя над миром до конца нашей жизни, до конца существования этого монастыря. Монашки! Это НАШ ДОМ. И Святой Александр спустя столько лет вернул нас ДОМОЙ! Слава Святому Александру!
После того, как очередная порция обнимашек и слез подошла к концу, я зажёг факел и мы пошли в помещение, чтобы предварительно разместиться там. Хотя, скоро уже должен был начаться рассвет. И мы начнём разгружать транспорта, стоящие на рейде для начала новой жизни.

Дел первостепенных было много: разместить большое количество прибывших с нами людей, грузов, восстановить целостность защиты и много-много другого. Не считая основной задачи: создание нового флота.

015. Новая сила.


Возвращение старых хозяев в монастырь произвело в королевстве эффект разорвавшейся бомбы. Ни король, ни министры не могли предвидеть то, к чему приведёт решение короля отдать мне в руки создание новой армии.
Армия росла, что называется, не по дням, а по часам.
Сначала из ближних селений, потом из дальних, потом и со всей страны к монастырю приходили и приезжали женщины всех возрастов и сословий. Часто оборванные и доведённые до полного истощения, почти все униженные и оскорбленные, нередко избитые и искалеченные, потерявшие последнюю надежду на хотя бы сносную жизнь, - они все шли и шли к нам в армию. Или на работу. Они были согласны на любую работу, - только бы не возвращаться туда, откуда они ушли или сбежали. Работницы и крестьянки, проститутки и боярыни, молодые графини и бандитки, артистки и нищенки, монахини и рабыни… Девочки, девушки, дамочки, молодые женщины, женщины средних лет, пожилые женщины и старухи, - шли все.
Указом короля никто не имел права тронуть их в пределах Монастыря, в Квартале Гвардии, вокруг Дворца Офицеров, - или на любой другой территории государства в присутствии хотя бы одного из моих солдат или монашек, сказавших, что это наши рекруты. Вообще-то, собственно территории монастыря, Гвардии и Офицеров стали неприкасаемыми даже для полиции и армии короля. Им вход туда категорически не рекомендовался.
Крестьянки направлялись на сельскохозяйственные угодья, - нам надо было всех кормить. Ремесленницы попадали на восстановление разрушенного производства. Боярыни и графини - на работы, связанные с учётом, контролем, планированием и расчётами. Из их же числа стали формировать большую группу торговок и купчих. Стало хватать работающих на складах, верфях, в порту. На восстановлении монастыря и создании новых укреплений стало достаточно строителей, каменщиков, как и солдат на охране всех наших объектов. Не смотря на это ВСЕ — абсолютно все - сразу же ставились «под ружье» - и военная подготовка сразу становилась обязательной, многочасовой и ежедневной. Как и совместная молитва. 
Нужны ли проститутки в армии? А как же иначе? Конечно нужны! Рота опытных проституток может целую ночь делать небоеспособным батальон мужчин. Или даже большие воинские подразделения. При этом сами оставаться боеспособными и даже вести разведывательную, диверсионную и подрывную деятельность. Женщина может победить мужчину не только оружием, но и своим телом. Заманить мужика к себе в окоп, как не сможет никакой обед или леденец, - это сделают женские обольстительные посулы. «Поманила пальчиком, - он и растаял» - любили смеяться дамочки о своих наблюдениях за подопечными.
Заработали торговый порт, военный завод, верфь стала выпускать торговые и военные корабли бешеными темпами. Пришлось срочно расширять торговый порт, иначе очереди на швартовку и разгрузку становились «узким местом» наших торговцев. Вынужденно стал строиться порт для военных кораблей со строгой системой охраны и ограничений. Отделилась и военная верфь, - хотя и осталась рядом с гражданской, - шпионы и соглядатаи есть в любом мире. Чёрное сукно для формы, да и сама форма, стало самым ходовым и нужным товаром, производимым на нашей мануфактуре. Да и паруса для всех наших кораблей мы стали делать чёрными, - монастырь же, всё таки. Оружейные мастерские начали выпускать все новые и новые изделия военного назначения, которые стали не только основой вооружения нашей армии, но и успешно с большой прибылью продавались купцам. Большой сбыт имели и другие качественные товары из наших мастерских и производств. Их большая производительность и качество были обусловлены моими нововведениями, новыми материалами и технологиями.
Я просканировал подвалы и недра монастыря и нашёл сохранённые ценой жизни прошлой настоятельницы реликвии: икону Матери Божьей Одигитрии (Путеводительницы) и  мощи святой Гертруды. Они стали предметом массового паломничества со всего мира, как только купцы развезли весть о возрождении монастыря. К нам шли, ехали, плыли толпы людей, плакали от радости, молились, заказывали служения и пр. Пришлось срочно расширять церковь, чтобы она могла вместить ещё больше людей. Нельзя же добровольно отказаться от такого потока пожертвований золотом! А также для их размещения и кормления строить гостиницы, постоялые дворы, харчевни, другие жилые и вспомогательные строения, - тоже, кстати, очень прибыльные.
Для улучшения восприятия нашего «чёрного» войска во всем мире и для пропаганды нашего правого женского дела мы стали засылать большие группы специально подготовленных монахинь во все страны, - близкие и далёкие. Они несли Слово Божье женщинам всего мира, а за одно и целенаправленно вербовали нам сторонников, работниц высокой квалификации, готовых армейских специалистов, просто новых монахинь и солдат. Эти же «бродячие» монахини стали организовывать во всех странах новые и новые негласные местные формирования на территории чужих государств для выполнения нужных нам задач и для поражения намеченных целей.
Вокруг возрождённого монастыря выросла неимоверно высокая стена. Не было уже округлых ограждений, - появился выпуклый квадрат. Две стены вдоль рек стали непреодолимым препятствием для возможных штурмующих отрядов, а реки стали природными рвами с водой, - не засыпешь, не осушишь. Две другие стены, практически перпендикулярно «речным», были сделаны несколько выпуклыми кнаружи.    
Под горой, на которой стоял монастырь мы обнаружили небольшие катакомбы, где и сохранились тайно вынесенные из церкви в последний момент до её разорения святые реликвии, - и я решил реорганизовать эти подземные ходы. День и ночь в толще скалы работала большая группа специально подготовленных проходчиц, которые под предлогом вырубки камня для наземного строительства строила целый небольшой подземный город. Там же расположились долговременные склады, подобие банковского хранилища для казны, сокровищница монастыря, - для наиболее ценных предметов искусства и изделий высочайшей ценности и красоты. Избранные группы прорубили тайные подземные ходы различного назначения.
На некотором расстоянии от монастыря за обоими реками выросли школы для тренировки солдат и матросов, - военных и гражданских. Из солдат формировалась не только армия, но и полицейский полк для охраны правопорядка. Гражданские матросы становились к парусам на торговых судах, а военные экипажи сразу же по окончании подготовки приступали к службе на новеньких военных кораблях.
Военная академия, организованная во Дворце Офицеров Сестёр, - бывшей летней резиденции короля, - стала поставлять молодых офицеров в наши наземные и полицейские подразделения, и в первую очередь на новые корабли, - торговые и военные. Часть из офицеров направлялась на подготовку в закрытую школу в закрытом Квартале Гвардии Сестёр, - на территории столицы, - где из них готовили офицерские войска специального назначения. Спецназ, если хотите.
Однажды, узнав о том, что школа в городе начала работать, король захотел посмотреть на подготовку «дамочек лёгкого поведения», как он выразился и предложил дать бой им против регулярного войска Его Верховного Святейшества, - офицерского полка великосветских отпрысков знаменитых фамилий. Ставка была интересная: проигравшие поступают на неделю в услужение и рабство к победителям.
Показательный бой организовали на поле за городом без огнестрельного оружия с условием, что ни убивать, ни добивать никого не будут. Хотя я и видел хищные и плотоядные взгляды великосветских офицеров, пытающихся разглядеть фигуры под рясами моих воинов и представить себе все те мерзости, которые они планировали после победы, я как-то не очень уж и волновался-то за своих дамочек.
Дамы встали в закруглённый квадрат и предложили противнику начать нападение. Дальше, когда противник приблизился практически вплотную, передние «чёрные балахоны» резко встали на одно колено на землю, другие прыгучие воительницы по их плечам и с помощью подкидных досок и катапульт из глубины своего строя стали перепрыгивать атакующих офицеров во все стороны и оказались кто в гуще врага, кто за его спиной. Пока озадаченные наступающие (назовём их «зелёными», по цвету мундиров) оглядывались по сторонам и пытались понять новую для них тактику «чёрных», небольшие группы «чёрных» и даже одиночки по тактике абордажного боя уже клали во все стороны на землю условно и не условно поверженного противника. Приклады, эфесы сабель, миниатюрные дубинки, кастеты, окованные железом сапоги, - и даже плети. Некоторым даже и весьма хорошо «приложили». Задним не дали рассредоточиться, передних стали сдавливать наступающие ряды расширяющегося в начатой атаке «чёрного» квадрата, внутри рядов «зелёных» царил хаос из-за мелких  «чёрных» групп - вертящихся в страшном «танце» среди только недавно  атаковавших их офицеров. Хотя, кто кого атаковал теперь понять стало трудно. Бой «стенка на стенку», на которую рассчитывал офицерский полк, значительно превосходивший изначально числом монахинь, не получился и сразу перерос в бой на ограниченном для них пространстве с разрозненным и непредсказуемым противником. Они толкались, оглядывались, производили множество ненужных и даже опасных друг для друга движений, бестолково поворачивались из стороны в сторону, пытаясь найти правильную тактику боя и собственно самого противника.
«Зелёные» были почти сразу же деморализованы, попытались выйти с боем из тисков «чёрных», но очень скоро на ногах осталось совсем немного офицеров, почему их командир и выбросил белый флаг.
Его Верховному Святейшеству стало о чем задуматься на досуге. «Постельная армия проституток» разбила его превосходящий числом элитный полк, даже не помяв и не испачкав своих одеяний. Свои чёрные плащи и капюшоны дамочки не сняли, не распахнули и не повредили до окончания боя и стояли в строю перед довольным боем королём с невидимыми лицами. Улыбались они, или стонали от боли за своими защитными сетками, - никто увидеть под плащами и капюшонами не мог.
Отрабатывали свой досадный проигрыш великосветские офицеры (под скрежетание зубов Его Верховного Святейшества у себя во дворце) не на спине в постелях, как они надеялись до боя, а целую неделю в конюшнях, коровниках, выгребных ямах, на других грязных и непривычных для них работах. Что ж поделаешь, - приказ короля и проигрыш Его Верховного Святейшества! В каменоломню, как можно понять, никто их допускать не собирался.
От предложенного мной встречного морского боя в качестве реванша Его Верховное Святейшество категорически отказался - «временно», подчеркнул он к удовольствию короля.

016. Разведка боем.

- Адмирал, наблюдатели доложили о приближении неизвестной эскадры.
- Удалось выяснить, кто это?
- Гонцы скоро будут, пока только переданы условные сигналы.
- Приготовиться к бою. Всем экипажам и командам занять места по боевому расписанию. Закрыть все ворота, приготовить монастырь к осаде. Предупредить всех торговцев о возможной опасности. Поднять на центральной башне боевой флаг.
В принципе, я повторил давно отработанный в ходе учений и тренировок набор фраз. Он был понятен и всем капитанам кораблей, и начальникам подразделений гарнизона крепости, и начальникам учебных школ и лагерей в заречных районах. Сразу же начали приводиться в боевую готовность все подразделения. Сигнал «боевой флаг» был един для всех, вне всякой очереди передавался дальше визуальными и звуковыми сигналами, нарочными и вестовыми. Монастырь становился неприступным.
- Гонцов по прибытию срочно переправить на флагман ко мне.
- Есть, адмирал.
Да, я уже не капитан «Монастыря», а адмирал. Я командую своим выросшим флотом и возрождённым флотом короля, замком, в который превратился монастырь, военными школами, военной академией и специальным корпусом, военными портами и верфями страны, береговой артиллерией, наземной морской пехотой, подразделениями обеспечения боевых действий и снабжения.
«Святая Анжелика» и «Великомученица Джуля» немедленно вышли в море, но разошлись в разные стороны, чтобы вести наблюдение за территорией фарватера со стороны. В отдалении с ними вышли несколько небольших с виду мирных мелких кораблей и встали на рейде. Такого, как я знаю, ещё не использовалось в местной практике ведения боя, - брандеры.
Брандер — небольшое парусное судно (по большей части выслуживший срок военный или торговый корабль). Такое судно нагружалось различными горючими веществами и предназначалось для уничтожения неприятельского флота путём поджога его кораблей при сближении с ними вплотную.
Брандеры управляются хорошо подготовленными и очень смелыми экипажами, понимающими высокую вероятность собственной гибели. После выполнения задания экипажу предписывалось покинуть судно и следовать к ближайшему другому судну вплавь. Принять на борт экипаж брандера было великой честью для любого корабля. 
По данным приехавших гонцов приближалась неизвестная эскадра без опознавательных знаков, корабли не отвечали на визуальные запросы с берега, уничтожили одну из лоцманских лодок, вышедших навстречу и захватили вторую. Названия кораблей закрыты полотнищами, флаги государственной принадлежности отсутствуют. По такому докладу не было никакого сомнения, что приближается неизвестный враг. Пока неизвестный. Но враг. Действуют в стиле организованных пиратов, хотя не исключена попытка атаки любого государства с целью захвата портов и монастыря. Или с целью разведки боем.
Ну, что ж, давайте бодаться. Механизм защиты уже запущен.
Прошло некоторое время в ожидании, - мы не хотели сразу выставлять все свои возможности на показ, потому молчали. Ждали. Всё таки есть надежда, что противник пройдёт стороной, что атака не на нас, что это простое недоразумение.
Однако, когда эскадра из десяти явно военных кораблей вышла на рейд, стало понятно, что они готовятся к атаке. Открывались все пушечные порты, на палубах строились солдаты с ружьями, начались пересвисты боцманских дудок.
Мы продолжали ждать. С флагманского корабля раздался выстрел из носового орудия. Каменное ядро прилетело и ударило в толстую наружную стену. Ну и что? Лбом об лоб — много ли вреда кроме гула в голове? Вслед за этим раздалось ещё несколько выстрелов с других судов, но стало понятно, что дальность их выстрела не позволяла стрелять по крепости прицельно и продуктивно. Они стали поднимать паруса и готовиться к атаке.
Словом, стало неопровержимо понятно, что это враг, и что враг атакует, даже не предъявив никаких требований и ультиматумов.
Я отдал команду, и заиграл рожок. Брандеры имитировали попытку побега с рейда, подняли паруса и стали бестолково двигаться в разные стороны. На эти маленькие судёнышки никто из врагов не обратил внимание, потому они вскоре приблизились вплотную к готовящимся к атаке кораблям и… Выстрел из скрытых под брезентов пушечных портов был не ядрами, а стальными гарпунами со стальными канатами в разные стороны по  борту противника и вниз ниже ватерлинии. Гарпуны глубоко пробили деревянные борта кораблей и навечно там застряли. На каждом судёнышке начали разгораться нагруженные туда солома, размещённые под соломой бочки со смолой и маслом, начали взрываться петарды, разбрасывающие горящие ракеты во все стороны. Эти развлекательные на первый взгляд ракеты сразу же наделали много беды: они заставили отпрянуть от борта солдат и подожгли развёрнутые и ещё не развёрнутые паруса. Масса матросов и солдат кинулись тушить паруса и загоревшиеся мачты, - и только потеряли время. Сразу после того, как отработали петарды, произошли более мощные взрывы, которые буквально выплеснули сильно горящие смолу и масло вверх на борта и палубы противника. Горящие матросы и солдаты не ожидали такого, метались по палубе, выбрасывались в море. Тушить горящие корабли было уже некому.
Но пострадали только четыре корабля, остальные ринулись в атаку на порт. В глубине подступов к порту на рейде были установлены простейшие водные якорные мины с взрывателями нажимного действия. Даже их вид на поверхности моря не вызвал вопросов у вперёдсмотрящих. Ну как может повредить подтопленный гнилой бочонок могучему кораблю? Однако, два корабля налетели на эти мины носовой часть и в результате взрывов начали погружаться в воду с большими брешами, а один при виде этого начал разворот и подорвался на мине, попавшей по центру борта. Этот корабль быстро набрал забортной воды и просто перевернулся вверх килем.
Осталось три корабля противника. Из порта вышел флагманский королевский корабль, - ну не посылать же мне «в расход» свои корабли, да и королю надо будет потом рассказывать, как его флагман себя показал. Я дал залп сначала одним бортом, потом другим бортом, что привело в негодность ещё два корабля противника. Ответить ему они уже не могли, а дальность наших орудий позволяла открыть огонь и из береговых орудий, но мне не хотелось раскрывать в одном бою сразу все свои козырные карты. Потому я предоставил флагману добивать противника. И дал залп по вражескому флагману, но промахнулся. К тому времени, набравший достаточно скорости последний вражеский корабль, начал отдаляться от рейда и уходить в море, а наш флагманский корабль вынужден был маневрировать между горящих и тонущих кораблей, и начать погоню не имел возможности.
Из обоих рек вышли на всех парусах спрятанные там перед боем «Святая Анжелика» и «Великомученица Джульетта». Превосходящие своими чёрными парусами все современные корабли скоростью и непревзойдённые по скорострельности и дальнобойности вооружения моих любимец позволяли безбоязненно делать любые ставки, что последний вражеский корабль не уйдёт от погони. Так и произошло. Более того, вражеский корабль не смог даже уйти за горизонт, что было бы вполне нормально при нынешнем развитии техники, но мои корабли преградили ему путь ещё в зоне видимости подзорных труб. В трубы смотрел не только я с мостика флагмана, но и все торговцы, лоцманы, капитаны кораблей, которые стояли под защитой монастыря в порту. Было много наблюдателей и из числа зажиточных горожан, паломников, прихожан, чужих монахов, офицеров армии и флота, простолюдинов и пр. Фактически всё побережье представляло собой огромную трибуну, наблюдающую весь бой от начала до конца, вплоть до того момента, когда под конвоем в порт был доставлен флагманский корабль противника, а капитан его был доставлен на корабле  «Великомученица Джульетта» в кандалах и без личного оружия.

О безопасности нашего порта и всего теперь нашего торгового пути будут рассказывать благодарные очевидцы не только нашему королю и Его Верховному Святейшеству, но и правителям всех стран. К тому же меня больше интересовали даже пока не правители, а торговцы и капитаны чужих боевых кораблей. Теперь все капитаны задумаются, прежде чем даже просто выходить к нам на рейд без сопровождения лоцмана. Лоцманская и таможенная служба и проверка чужих кораблей выйдут в ближайшее время на широкое применение. Лоцманы, - чтобы не попасть на наши мины и ловушки, таможенники — чтобы не допустить брандеры и пиратов в порт. Ну, а капитаны кораблей возможного противника должны теперь сначала задуматься, а смогут ли они хотя бы продвинуться на расстояние выстрела по береговым целям, а потом планировать свои нападения. И не важно, будут ли это капитаны военных или пиратских кораблей и эскадр.

И это при том, что противник даже не увидел ни одного корабля флота его величества, кроме флагманского корабля. Враги не узнали ничего о возможностях береговых укреплений и батарей. Нет у него данных и о других наших возможностях и нововведениях. Получается, что только флагман разбил и обратил в бегство вражескую эскадру из десяти кораблей несколькими залпами. Так это выглядело в глазах обывателей, так это передадут своим нанимателям все шпионы, которых, я думаю, было много в тот день в толпе на площадях и рынках около монастыря.

017. Награда.

И снова «чёрное» войско стояло строем перед королём. Его Величество самолично прибыл в монастырь, чтобы увидеть не только место последнего победного боя, но и то, что я успел выстроить за последние годы. До этого король словно и не помнил о своём поручении, хотя отчёты о полученных суммах, материалах, рабах и пр. из колоний я отправлял ему регулярно с нарочными прямо в канцелярию под роспись чиновников и с пометкой «На доклад к королю». Обязательно отчитывался и о затратах, проведённым по всем статьям. Но Его Величество просто не вспоминало о нас, а финансы из столицы приходили не регулярно и с большими опозданиями, а то и вовсе не приходили. Думаю, что ему докладывали и не раз о сообщениях шпионов и доносчиков, но… Король молчал.
Но не замечать, что растёт что-то новое под его покровительством стало невозможно, когда со всех сторон посыпались поздравления с разгромом чужой флотилии, когда я направил в столицу отчёт о допросе пленного командира, адмирала флота островного государства, когда о выдаче этого адмирала и пленённого по ошибке его корабля затребовало само островное государство, когда…
На допросе адмирал не стал отпираться, - да кто же будет отпираться под «сывороткой откровения», которую изготовили монахини и скормили ему накануне? Потому ни сколько не стесняясь толпы приглашённых дипломатов, именитых купцов нашей страны и других стран, приехавших по такому случаю и приглашённых сотрудников разных пока ещё немногочисленных газет и журналов, адмирал озвучил громко и предъявил письменные приказы своего сюзерена о нападении на монастырь в междуречье, о приказе разгромить порты, корабли, торговую пристань, захватить товары со складов и казну монастыря. Всё захваченное предполагалось погрузить на все десять кораблей и доставить во дворец своего правителя. Особым приказом приказывалось захватить в рабство всех монашек монастыря для пополнения борделей в их столице.
Все эти приказы нами были переписаны, и лишь копии предъявлялись на публичном допросе. Оригиналы, опасаясь провокации, я спрятал в тайники монастыря.
Стала достоянием всех слушателей давняя подготовка островного государства захвата части территории короны, после чего должны были начать оттеснять короля и из наших колоний. Поскольку по донесениям их шпионов в монастыре были складированы достаточно большие запасы материалов для строительства флота, решено было их или захватить, или уничтожить. И с этого начать открытую экспансию. Для успешных наземных действий корабли были очень сильно перегружены солдатами, оружием, пушками, воинскими припасами.
Чтобы не выглядеть в глазах других государств захватчиками, в последующем должно было быть сделано заявление адмирала о том, что на их флот напали превосходящие силы противника, и они, разбив наши корабли, продолжили преследование по суше. Если бы повезло, то преследовали бы до самой нашей столицы. ВО КАК! Были и ещё много интересных моментов.
Всё это в рамках своей компетенции повторили и офицеры корабля. Тем более, что приказы озвучивались в их присутствии, и они знали, на что шли.
Всё это поступило королю от меня в виде отчёта, и отдельным запросом я спрашивал, как мне поступить с самим адмиралом. Превращать в тюрьму наш монастырь и подвергаться нападениям с целью освобождения или убийства разговорившегося высшего офицера я не хотел.

Король не мог не отреагировать на столь громкие события, тем более, что славили его самого, оружие короны, его подданных, и сыпались требования о соответствующих наградах участников победного боя. Это вам не офицеров Его Верховного Святейшества побили!…

Для парадного случая мы разработали и давно пошили чёрные сутаны, очень напоминающие немного укорочённые сутаны, - по краю зашнурованных сапог, приталенные ремнями и портупеей, - и теперь перед королём стоял строй монахинь с оружием, очень даже грозного вида. И с защитными шлемами на поясе. Отдельно строй морской, отдельно офицерский, отдельно солдаты. Знаки различия — на области грудины. (Конечно это стало только парадной и походной формой, т. е. на людях. На кораблях девушки изгалялись в вариантах более удобного и рационального боевого одеяния, как только могли. Придумывали форму для каждого корабля сами.)
Перед строем я стоял со своими высшими офицерами и капитанами судов. Рядом со мной стояли виновницы последнего заключительного триумфа: Анжелика и Соня. Простите: капитаны — настоятельница монастыря матушка Анжелика и монахиня Соня. Оригинальный диссонанс по нашим понятиям. В строю за нашими спинами не было ни одного мужчины, и ни одного лица, не имеющего хоть какой-то духовный сан: от послушницы до настоятельницы разных монастырей или общин.
Впрочем, в строю не было просто ни одного лица. Глухие чёрные плащи заканчивались глубокими капюшонами, в которые были вшиты противомоскитные сетки. Лиц видно не было ни у рядовых, ни у офицеров, ни у высших командиров. Конечно, на этом фоне различить меня не составляло труда по моему белому одеянию и доступному взгляду лицу.
После общего приветствия я вышел из общего строя и присоединился к свите короля. Конечно, он прошёл со мной вдоль строя, но…
- Знаете, святой Александр, что-то скучный получается парад, - произнёс он. - Я не вижу ни лиц своих солдат, ни лиц людей, заслуживших мои благодарности, ни их ответной улыбки или даже любви в мой адрес. Мне кажется, что я стою перед строем лиц, специально одетых в маски. Хотелось бы видеть руки, ноги, тела, взгляды…
- Простите, Ваше Величество, но по законам нашего монастыря, снять капюшоны можно только перед вседержителем, но не перед его свитой.  А тем более снять плащи в строю нельзя никогда. Мы можем показывать наше мастерство, как и тогда, во время учебного боя, но не можем показать лица и наши тела. Более того, мы не можем пригласить в святая святых — в покои монастыря, - никого, кто не имеет церковный сан или не есть сюзерен.
- Значит, если бы я был один, то они могли бы снять капюшоны и улыбнуться в лицо своему королю?
- Да, Ваше величество. Могли бы. Что называется, только для Вас и ни для кого больше.
- И никаких вариантов?
- По уставу, увидевший лица наших боевых монахинь, должен умереть на месте.
- Куда же мне отправить свиту, если я хочу остаться сам? Я тоже устал от них, но некуда.
- Ваше Величество. Мной выстроен новый дворец около центральной площади. Ваша свита может пока расположиться в этом моем дворце, пока Вы будете отдыхать от них в монастыре.
- Хорошо, - и король подозвал своих адъютантов. - Я остаюсь в расположении монастыря, всем остальным, включая кавалеров и дам, приказываю следовать в мой новый дворец на центральной площади. - Думаю, что король сознательно оговорился, назвав мой дворец своим. - Я хочу пока помолиться в тиши этого монастыря и пообщаться с Всевышним. Забирайте всех и поезжайте.
- Ваше Величество, - пытался возразить глава стражи короля, - но Ваша безопасность…
- Думаю, что воины монастыря смогут обеспечить безопасность своему королю в полной мере.
- Ясно, Ваше Величество.
Стража и свита удалилась. Король посидел ещё под раскрытым для него навесом, наблюдая, как перед ним никто не дрогнул в строю. Я понимал его нетерпение, и отдал приказ:
- Передать приказ по всем подразделениям: капюшоны в боевое положение.
Приказ был выполнен.
Король с удивлением смотрел на строй женщин среднего и старшего возраста, одетых в монашеские одежды и улыбавшихся ему. Я взмахнул рукой:
-  Слава нашему Королю! Слава нашему Вседержителю! Слава! Слава! Слава! - скандировал весь строй.
- Мне говорили, что под рясами прячутся просто чертовки в юбках или что там они одевают под рясой, но я не ожидал такого. У Вас, что же, нет молодых и красивых монашек?
- Да как Вам сказать, Ваше Величество. Красивых «чертовок» работорговцы или оставляют себе, или калечат в пути, или их просто не отдают работорговцам изначально. Мы со Святой Анжеликой тоже не молоды, потому и не окружаем себя теми единичными молоденькими монашками и послушницами, которые к нам иногда попадают. Это пока ещё очень сырой материал для того, чтобы быть полноценными монахинями и нести денно и нощно службу Господу нашему.
- А тогда в демонстрационном бою тоже были эти дамы?
- Да. Вот, познакомьтесь, - я повёл его вдоль ряда матерей-ветеранов. - Это наш отряд специального назначения, одержавший победу в учебно-показательном бою с превосходящим отрядом гвардии Его Верховного Святейшества. Эти полторы недели назад брандерами вывели из строя четыре корабля противника. Вот этот отряд минировал рейд задолго до боя, а перед началом боя активировал мины и поднял их до уровня ватерлинии. На этих минах подорвались ещё три корабля противника.
Я подошёл к Анжелике и Соне, стоявшим в строю перед экипажами своих кораблей. (Эх! Знал бы пропавший без вести отец Сони, как высоко поднимется его дочь!… Что она будет стоять в строю победителей перед самим королём.!)
- Это матушка Святая Анжелика, капитан корабля «Святая Анжелика», и монахиня Соня, капитан корабля «Великомученица Джульетта». Они преследовали и пленили флагманский корабль противника после того, как флагманский корабль под моим командованием расстрелял ещё два корабля противника.
- Говорят, что по вражескому флагману Вы промахнулись?
- Ваше Величество. Если бы я хотел пустить на дно весь вражеский флот, то для этого у меня было достаточно пушек и кораблей, да и других средств. Но нам надо было захватить хотя бы один флагман, чтобы выяснить точно и доказать, кто же на нас напал. Я сделал выстрелы таким образом, чтобы корабль разворачивался в ту сторону, где у нас не стояли мины, и двигался в нужном нам для преследования направлении. Благодаря этому мы сохранили в качестве трофея этот большой корабль для флота Вашего Величества.
- Хотите сказать, что бегство флагмана было у Вас спланировано?
- А что ещё оставалось побеждённому адмиралу, когда девять из десяти его кораблей пошли на дно или сгорели за столь короткое время боя? Да и боем-то это было при его понятиях о войне невозможно назвать. Его флот просто в одночасье практически без единого выстрела по кораблям противника  перестал существовать.
- Наверно, Вы правы.
- Вам виднее, Ваше Величество. Я рассказал только своё видение ситуации и свои планы.
- Какое они видят для себя вознаграждение за победу?
- Мои капитаны и монахини счастливы видеть Вас, - это уже для них вознаграждение за их ратный труд. И они получают жалование за свой труд от монастыря и благословение Господа.
Король повернулся к строю и ещё раз посмотрел на капитанов.
- А капитан корабля «Великомученица Джульетта» весьма молода и очаровательна. И свежа. Я хочу, чтобы она сегодня за ужином сидела рядом со мной.
- Конечно, Ваше Величество, как прикажете. Вы позволите в честь такого праздника — Вашего приезда — собрать за столом всех наших капитанов боевых и торговых кораблей. Если Вы при этом захотите, то я отдельно их Вам сейчас представлю.
- В представлении сейчас нет необходимости. Мы познакомимся с ними за ужином. Надеюсь, что за столом они снимают капюшоны? - улыбнулся король.
- Конечно, Ваше Величество, и не только снимают капюшоны, но и принимают пищу.
Король улыбнулся опять и пошёл к своему креслу под навесом.
- Позволите мне самому отслужить вечернюю службу в Вашу честь?
- Хорошо, я буду на Вашей службе. Это очень кстати. Там есть королевская ложа?
- Конечно, Ваше Величество. И очень комфортабельна. Вам понравится.
- Начинайте парад войск и закончим на этом пока.

После парада король в качестве награды подарил монастырю большой торговый корабль, построенный на нашей же верфи. Сказал, что это взамен пленённого флагмана противника. Да, на королей не обижаются, - торговый корабль был тоже построен за деньги монастыря.

Поздно ночью, когда закончился пир, в мои покои пришла Соня и, скинув на пол свой чёрный плащ, смиренно встала на него на колени и попросила:
- Сандр. Я давно не исповедовалась и не причащалась. Других исповедников мне не надо. Вы мой господин и монастырский муж христовой невесты. Пожалуйста! Помогите рабе Божьей и Вашей давней воспитаннице, отпустите мне грехи мои этой ночью…
Ну как можно отказать в такой богоугодной просьбе?

018. Конфронтация.

В углу большого зала таверны сидели группа монашек. Перед ними на столе стояли бутылки с сидром и сладким вином, кружки, бокалы, обильный ужин и фрукты. Было понятно, что христовы невесты устроились тут давно и на долго. Пост закончился, увольнение из монастыря у них было до утра, потому им никто не мешал вкусить уже не запретное для них мясо. А под мясо не такой и большой грех вкусить сладкого вина да поболтать. А поболтать было всегда о чем, - ведь хоть они и монашки, но всегда оставались женщинами.
- ...А потом, сестры, она посмотрела на меня с высока, повернулась без слов и пошла прочь.
- Так уж и пошла? Совсем-совсем молча?
- Крестилась истово, да приговаривала: «Вы не невеста Христова, вы сестра нечистого! Сгинь с глаз моих! Изыди!»
Дамочки расхохотались чему-то, понятному именно им. Лишь одна из них продолжала сидеть молча и грустно. Сестры не трогали её, ибо знали, что её постигла любовь. И ей грустно было от своего безответного чувства, и понимала она причину безответности, но ничего с собой поделать не могла. Она только пыталась утопить в сладком вине свою грусть, но это удавалось слабо. Вообще-то вино и слабоалкогольный сидр не есть в этих краях что-то такое редкое, - ведь пить просто воду не гигиенично, да и не эстетично. Чтобы не болел желудок принято было пить или молодое вино вместо воды, или воду разбавлять вином. Это давно уже стало привычкой всех жителей страны. Люди победнее пили пиво и бражку, иногда эль. Те же, кто могли себе позволить больше, пили вино. Предпочтение отдавалось красным и розовым винам, хотя белое игристое вино, запертое в крепкие толстостенные бутылки толстой пробкой было даже дороже и сильно веселящее. А теперь вино и радости не несёт, и грусть не лечит.
- Ну, что, Эля, так и не обращает на тебя внимание Сандр?
- Нет, сестры, ну никак. Вот хоть столько хоть бы, - она показала пальцами сколько бы она хотела от него внимания, - но и такого от него не дождёшься. То он на церковном собрании, то на военном совете, то на пути в столицу или обратно, то ездит на карете по полям, мастерским, верфям и портам. Вечно весь в заботах по делам монастыря. Он попадает в обитель только поздно ночью, ест пищу наспех и удаляется в свои покои.
- А ты бы напросилась охранять его покои. Смотришь, и заметил бы.
- Напрашивалась, стояла на часах. Молилась, чтобы он меня заметил, свечки ставила. Но ничего не получается. Я даже к нему во время дежурства в покои заходила, ставни проверяла, шторы над кроватью расправила, подушку и одеяло поправляла для него.
- Ну, и… - сестры дружно все заёрзали на скамейках от предвкушения дальнейших подробностей в её рассказе.
- Так ничего. Спит сном праведника, - крепко-крепко, - и улыбается во сне, как младенец. Я посмотрела на него спящего, и мне так жалко его стало, - умаялся. Потерпи, говорю, потерпи, - всё это только у нас с тобой впереди, - под смех подружек грустно закончила сестра Эля.
- А может тебя научить, сестра, как мужчину надо соблазнить? - раздался развязанный мужской голос со стороны. За спинами монашек недалеко устроилась за столом группа армейских офицеров полка Его Верховного Святейшества, - судя по зелёным мундирам, - и, похоже, они подслушали их разговор. - Может он не такой уж и праведник, как все вы тут рассказываете? И что там у монаха может быть спереди? Может у меня посмотришь? Ты и сама всё знаешь, поди?
- Да как вы смеете? - возмутились монашки. Но их возмущение только подлило масло в огонь. Смех прокатился уже по всему мужскому столу, и они уже не стеснялись высказывать пьяные бредни и предложения. - Остановитесь, богохульники, Всевышний всё видит.
- Мы тоже видим, что невест христовых съедает не только желание служить Господу, но и внутренние ваши желания блуда и скверны, - уже громко ехидничали мужланы.
- Вы языки-то попридержите! - встала около стола старшая из сестёр. - Мы не только сестры монастыря и христовы невесты, мы ещё и солдаты монастыря.
- И что? Это что-то меняет у вас на теле? - глумились словоблудием выпившие офицеры.
- Чувствуется, что не только от вашей одежды, но и изо рта стоит вонь солдатских конюшен, - сказала другая монашка, тоже поднимаясь из-за стола. - Привыкли вылизывать говно друг у друга!
- Офицеры, - может они захотят нам эту вонь и грязь своими длинными языками вычистить с нашей одежды, - уже кинул явное оскорбление старший офицер. - Так соглашайтесь!
- Капитан! Вы, похоже, забываете о собственной чести, - попыталась вразумить пьяного старшая монашка. - Перед Вами всё-таки женщины!
- А мы думаем, что вы такие же шлюхи, как и все остальные женщины на этой улице, - уже совершенно развалившись в кресле заявил капитан гвардии Его Верховного Святейшества. - Соблазните и вы нас.
В ответ старшая монахиня медленно подошла к столу офицеров и, схватив с их стола закупоренную бутылку с игристым вином за горлышко, с силой опустила её на голову капитана. Бутылка разлетелась мелкими осколками в большом количестве пены и брызг благородного напитка.
Остальные офицеры повскакивали из-за стола, в то время как капитан грузно осел на своём стуле и закрыл глаза. Они выхватили свои шпаги.
- Что, салаги сухопутные, вы снова будете на женщин нападать? Или мы мало вам наваляли в том бою перед королём? Ещё хотите, но уже без правил и ограничений? - улыбнулась старшая.
За её спиной уже стояли её подруги. У каждой с собой было её любимое оружие, но они пока его не вынимали. И хотя выход в город из монастыря или школы с оружием был запрещён, никто особенно не придерживался этого запрета. Мотивировали, что сигнал боевой тревоги может застать их за пределами расположения и квартирования, и им будет нужно долго бежать в казармы, чтобы вооружиться. Да и при такой форме одежды оружие всегда можно было пристроить под одеждой так, чтобы его не было видно. Вот как сейчас. Офицеры видели только откинутые капюшоны, злобно горящие глаза, но оружия не видели.
- Прочь на своё место, чертовы невесты! - гаркнул вдруг пришедший в себя капитан, стал подниматься со стула, выхватил из-за пояса длинную обозную плеть и попытался хлестнуть ею по толпе монашек. Но на пути плети вдруг просвистела короткая рапира, выхваченная из-под рясы и намотавшая на себя конец плети. Монашка Роза резко дёрнула на себя плеть, рукоять её выскользнула от неожиданности из руки капитана, и сразу привычно и удобно легла в руку монашки. По тому, как она громко щёлкнула плетью перед лицом рванувшегося на неё и сразу же отпрянувшего лейтенанта, а потом со всей силы хлестнула крест-накрест по лицу капитана, стало очевидно, что она этим инструментом владеет в совершенстве. С рапирой в одной руке и плетью в другой руке она теперь готова была встретить противника.
- Сестры! За веру, монастырь и Александра! - прозвучал боевой клич Гвардии Сестёр.
Капитан схватился с диким рёвом за лицо, а офицеры кинулись на монашек, совершенно позабыв в состоянии ярости, кто перед ними. В руках у монашек появились короткие абордажные сабли. И хотя оружие внешне казалось короче шпаги, но в умелых руках оно вполне соответствовало ситуации, - для боя в ограниченном пространстве было вполне то, что надо.
- За страну и Его Верховное Святейшество, - прозвучал в ответ боевой клич офицеров.
Первым почти сразу за разрубленную руку схватился не в меру ретивый лейтенант. Но перехватил шпагу в другую руку и снова кинулся в драку. Казалось, что силы были не равны. На каждую монашку приходилось по два-три, а то и больше офицеров, - к затеявшим скандал быстро присоединились офицеры со всего зала, из-за всех остальных столов.
Монашка Эля (в миру Эльвира), не выпуская почти полный бокал вина в левой руке, хлестнула плашмя кому-то по лицу выхваченной саблей, держа её правой рукой, полюбовалась сделанным и отпила маленький глоток вина.
- А не повеселиться ли нам, сестры? - крикнула она вдруг весело. - А то что-то скучно мы живём последнее время! А тут такой салат можно настрогать из зелёных сухопутных кузнечиков!
На лицах сестёр появились улыбки: Эля проснулась. Значит веселуха придаст жару!
Схваченную кем-то за горлышко закупоренную бутылку Эля отрубила у самых пальцев, потому вино из неё вылилось прямо на зелёный мундир, взорвавшись множеством брызг во все стороны.
- Пейте, детки, молоко, - будете здоровы! - издевательски пропела она и вскочила на стол, чтобы пропустить мимо опускающиеся на неё с трёх сторон шпаги. Ударом ноги запустила в одного из своих противников стоящую на столе бутылку, попала ему в лоб и вырубила его. Обернулась к двум остальным . - Ну что, зеленокрылые, помашете тете для прохлады фалдами кафтанов? - крикнула она и, завертевшись волчком, спрыгнула опять на пол и стала срезать с них саблей лоскуты формы. Конечно, те отбивались шпагами. Но в результате стычки форма на двух этих офицерах почти мгновенно превратилась в сплошной наряд из лент. - Вам, может быть, косички теперь заплести саблей? - издевательски кричала разошедшаяся монашка, оглушив их двумя ударами эфеса сабли по голове. - Подходите все, кого его личная причёска не устраивает, - весело крикнула она в зал, сделав ещё несколько небольших глотков из бокала. Она до сих пор с ним не расставалась и не разлила ни капли вина.
Но в зале было явно не до неё.
Монашка Роза (в миру Розалинда) загнала плетью группу из пяти офицеров в угол и не давала им выйти оттуда той же плетью. Их лица были уже многократно располосованы колючим материалом плети со вшитыми туда кусочками свинца, собственные шпаги и пистолеты выбиты из рук. Вроде и не боевое оружие, - простая плеть возницы, - но такое эффективное в таверне! Своей рапирой она контролировала пространство за своей спиной, чтобы самой не получить удар в спину.
Монашка Сара держала под прицелом огромного пистолета ещё четырёх офицеров, предварительно поставив их на колени перед камином. Двое из них страдальчески сморщились и держались за головы, а сквозь пальцы на форму и на пол тоненькими струйками текла кровь. Ещё один лежал у них за спинами и не шевелился, даже не стонал.
Монашка Василь (Василиса) вертелась на столе волчком, раздавая во все стороны причастным и не причастным к ней удары сапогом, совершенно не разбирая, куда она попадает: в лицо, по затылку, в кадык или шею. Впрочем, некоторые удары достигали грудной клетки особенно близко к ней приблизившимся. Тогда она с хохотом громко спрашивала: «Ну, что, нравится бельё под рясой у монашки?» А сапог-то был с железным носком и стальными набойками!
На лестнице против трёх офицеров — два ниже и один выше неё, - упражнялась в фехтовании с издевательской улыбкой монашка Мери (в миру Мерилен), которая не особенно-то по внешнему виду и старалась, вот только приблизиться к ней, не смотря на преимущество длины своего оружия, никто из противников не мог ещё с самого начала поединка.
Молоденькая монашка Фина (в миру Жозефина) просто сидя верхом на высокой тумбе держала в отдалении от себя лейтенанта с подрезанной рукой, размахивая длинной метлой, и приговаривала: «Мальчик, отстань от девочки, иди у мамки титьку возьми. А лучше мамку к нам направь, мы покажем ей, как надо сыновей воспитывать! Да отстань же ты, наконец-то, от меня! Хам и безбожник!»
Остальные офицеры или корчились от боли на полу, или старались прорваться к выходу мимо монашки Эльзы, своим широким торсом загородившей выход из зала и размахивавшей двумя тяжёлыми табуретами.

- Атас! Хлыст идёт! - раздался чей-то вопль, и девушки дружно повернулись на выход. Но в дверях уже стояла Анжелика  с пистолетами в обеих руках. Небывалый случай: она не только откинула капюшон на людях, но и ряса распахнулась и развевалась на ветру от быстрого бега. Такого злого лица своей настоятельницы монастыря они ещё не видели.
- Гвардия Сестёр! — гаркнула она незнакомым голосом, словно хлыстом щёлкнула, - На выход!
Эля допила вино залпом и отбросила через себя свой бокал, подняла с пола все шпаги своих противников. Эльза кинула по очереди свои тяжёлые табуреты и свалила ими всех стоявших перед ней противников. Роза обвила плетью сразу всех стоящих в углу офицеров и толчком ноги свалила их на пол, освободила и спрятала плеть себе за подвязку. Попытавшемуся подняться погрозила кулаком, - тот добровольно лёг отдохнуть. Сара ударила рукоятью пистолета по голове оставшихся двоих, и они повалились под стол. Мери схватила противника, стоявшего выше неё и кинула его в сторону двоих ниже, свалив их как кегли. Василь с Жозефиной уложили на бок лейтенанта пинками сапог и, болтая о чем-то возвышенном с устремлёнными к небу глазками и сложив руки как при молитве, тоже направились к дверям зала. Все монашки собирали по дороге под мышки дворянские шпаги и уносили их с собой. Пистолеты противников их явно не интересовали. Лика проводила их злым взглядом.
- Если хоть один из офицеров сейчас поднимет голову от пола или последует за нами, я лично прострелю эту голову, - тем же жёстким голосом предупредила в зал Хлыст, - она же Первая Дама, - ни к кому конкретно не обращаясь. А никто и не попытался остановить монашек, да и голову от пола теперь тоже никто не рискнул оторвать. Тогда она развернулась к ним спиной и пошла за своими подопечными, которые уже спрятали под рясы своё и трофейное оружие, накинули свои капюшоны, степенно и мирно следовали в сторону монастыря.

019. Индульгенция.

Анжелика сидела без одежды перед зеркалом трюмо и расчёсывала   широким гребнем свои длинные волосы, спутавшиеся во сне. Она знала, что она восхитительна в своей зрелой женской красоте, и была в себе абсолютно уверена. Зеркало отражало уверенность в себе настоятельницы монастыря и капитана корабля. Привычные движения гребнем не отвлекали её от разговора.
Я лежал на своей кровати и с удовольствием наблюдал за её движениями. Обращённая ко мне полубоком Лика не стеснялась этого, а только временами меняла позу и поворачивалась ко мне разными сторонами, как бы давая полюбоваться собой с разных ракурсов и сторон. «Богиня» - подумал я и продолжал наблюдать за ней. Крепкое женское тело цвета слоновой кости было почти безупречно, если бы не несколько шрамов от сабли и рапиры. Но они не калечили, а предупреждали об опасности обладательницы. Крепкая ровная спина, тренированная длительными стояниями месс и проповедей, упругий живот, мышцы которого натренированы мириадами поклонов при молитвах, широкие крепкие бедра, укреплённые тренировками с различными колючими и рубящими предметами...
- ...Понимаешь, им скучно! Они не так говорят, но я же вижу в их глазах твой давний бесовский огонь. - возмущенно говорила она. - Я, видимо, мало их нагружаю. И так круглые сутки на плацу и на работах.
- И они решили развлечься дракой с офицерами Его Верховного Святейшества?
- Да если бы это был только первый случай! Они словно промышляют по кабакам и тавернам, где любят отдыхать солдаты и офицеры его Его Верховного Святейшества. Словно постоянно напрашиваются на неприятности. - Она наклонилась за упавшей заколкой для волос и её восхитительные небольшие упругие груди стали на мгновение лучше видны между раздвинувшимися длинными волосами. Потом снова оказали прикрыты ими. - Я и увещевала, и наказывала, и наряды давала, - ничего не помогает. Обычно это были единичные стычки. А в этот раз просто побоище устроили в таверне, - превзошли самих себя, собственные рекорды побили. Они вывели из строя тридцать четыре офицера с разными степенями тяжести травм.
- Всемером тридцать четыре? - расхохотался я.
- Да, всемером. Остальных «зелёных» я просто заставила лечь на пол и не шевелиться, пригрозив пристрелить на месте. Притащили в расположение пятьдесят две офицерские шпаги.
- Т.е. они вывели из строя тридцать четыре человека, а бой шёл, собственно говоря, против пяти десятков подготовленных армейских мужиков, - и это всемером? Я правильно понял?
- Правильно, правильно. Даже больше. Это не считая тех, кто тупо вовремя сбежал.
Было видно, что она возмущалась, но в то же время и гордилась своими воспитанницами. Думаю, что это происшествие было только предлогом прийти ко мне, - или совпадением. Прошло более десяти лет с нашего первого знакомства. Она приходила иногда вечером ко мне в келью, - йо-хо-хо, келья в пару сотен квадратных метров, скорее покои, - для делового разговора со мной и тогда оставалась на ночь. Приходила не часто, - чтобы не надоесть, как любила с улыбкой говорить она. Не ревнуя к другим сёстрам, не требуя ничего особенно. Просто прижималась ко мне, сидя рядом на широкой кровати или лежа рядом на той же кровати и рассказывая о том, что её в этот день сильно взволновало. Ей давно уже не был нужен мой совет, как это было в самом начале создания первой команды, или когда она плакала от бессилия и усталости у меня на плече в период восстановления монастыря, - она росла и интенсивно набиралась опыта во всём и всё это время. Она стала настоящей и полноправной настоятельницей не только монастыря и прилегающих территорий, но и фактически командующей всей нашей армией монахинь страны. И хозяйкой огромного выросшего хозяйства. В такие вечера рядом со мной она говорила, говорила, говорила… Обо всём. Выговаривалась?
- Думаю, что им не скучно, а это им не хватает живого дела, к которому их собственно исподволь готовили, - к бою. В них пропадает выработанный годами тренировок азарт и жажда победы, - сказал я задумчиво. - Ты говорила, что у нас опять заканчиваются деньги короля, предназначенные для строительства военных кораблей?
- Да, говорила. А что?
- А не отправить ли их в рейд? Чтобы размялись с пользой для дела. И им, и нам польза.
- Ты хочешь возобновить набеги на чужие колонии?
- Ну, на колонии или караваны. Какая разница. Трогать казну монастыря для этого нельзя, изымать запасы из островных хранилищ тоже не лучший вариант.
- Это, конечно, вариант спрятать их от короля. Кто с ними пойдёт?
- А пойду-ка я сам, разомнусь тоже немного. Давно не тренировался.
- Я заметила, заметила. Ты опять свои чары омоложения к себе применил. Вот тебя и тянет в море, в бой. И не только…
- Ну, не только в море, можно и по суше прогуляться. Есть же у нас морская пехота, и морской десант, и спецназ.
- Да ты, никак, на целую войну хочешь замахнуться?
- Пока не знаю. Кстати, кто в этой семёрке заводила? Есть такая?
- Да, вроде, есть. Я уточню.
- Пришли мне сегодня вечерком эту семёрку на охрану покоев и их заводила пусть лично придёт в покои извиниться и исповедаться. Я подумаю, стоит ли ей отпустить грехи.
- Хорошо. Знаю я, что их ждёт при отпущении грехов. Омоложенный ты мой.
- Я ж и тебе предлагал и предлагаю сделать омоложение на несколько лет.
- И как это будет выглядеть в глазах моих подопечных?
- Чудом, сотворенным самим Богом нашим единым, подарком его лучшей невесте и служительнице. Да мало ли во что верят наши прихожане и монахи!
- Не знаю, не знаю. В принципе, меня и так устраивает. Я не хочу ни вечной жизни, ни бессмертия. Если бы ты знал, как я сейчас устаю!…
- Ладно, не уговариваю. Надумаешь, - только скажи. Или поплыли с нами.
- Я знаю. Но я не скажу. А семёрку я пришлю к тебе вечером. И сама с вами не поеду.
- А, кстати, прикажи держать наготове «Монастырь» и «Джульетту» для выхода в море.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Монашки стояли смиренно на коленях полукольцом перед своей настоятельницей, а та, сидя на кресле, распекала их на чем свет стоит. Конечно же в рамках словарного запаса, разрешённого для церковнослужителей.
- Матушка Анжелика, они сами нас стали дразнить и оскорблять! - пытались они оправдаться, но это только вызывало новый шквал упрёков со стороны настоятельницы.
- Вы даже не понимаете, что это может вызвать не только ухудшение отношений между нашими войсками, но и многие трения между простых мужчин и женщин.
- Матушка, а чем плохо, что женщины дали отпор своим пьяным обидчикам?
-  Молчите, богохульницы! Я даже не могла подобрать слов, чтобы оправдать вас хоть как-то перед Святым Александром. А нам ещё предстоит оправдывать вас перед королём и Его Верховным Святейшеством. Не знаю уж, что сложнее, - перед Александром или перед верхушкой государства.
- А Святой Александр нас простил?
- Не знаю. Он сказал, что предводительница и заводила этого инцидента должна сама ему исповедаться и объяснить столь грубое нарушение закона. И причаститься. И будет лучше, если это произойдёт раньше, чем его и меня вызовут на отчёт к Вседержителю. Так кто из вас пойдёт первой на исповедь? Кто столь смелый и может оправдаться перед Александром?
Девушки дружно оглянулись на Элю. Она тихонько подняла голову и сказала:
- Я пойду. Это я своими разговорами спровоцировала нападки офицеров Его Верховного Святейшества, я первая крикнула боевой клич Гвардии Сестёр, - мне и отвечать.
- Хорошо. Сегодня вечером вы все занимаете пост перед покоями Святого Александра, и ты ждёшь вызова к нему для исповеди. И вы все выполняете все его приказания.
- Хорошо, матушка, мы выполним Вашу волю.
И монашки быстренько покинули покои настоятельницы, чтобы приготовиться к ночному дежурству сами и подготовить Элю. Ей предстояла тяжёлая, как они считали, работа оправдать их всех.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

- Ты понимаешь сестра, к что твои призывы к атаке, твои разговоры привели к тому, что пострадало 34 офицера гвардии Его Верховного Святейшества?
- Я понимаю, Святой Александр. Я полностью раскаиваюсь и хочу получить отпущение грехов. Видит Бог, как я полна смирения перед Богом и Вами! Я готова выполнить любые Ваши приказания, только не отправляйте меня на край света в изгнание.
- Хорошо, тебя я запру в темницу, а твои подруги отправятся в изгнание.
- Умоляю, дорогой Александр. Не надо наказывать моих подруг!
- Но они тоже участвовали в том, что ты затеяла в таверне. Вместо того, чтобы остановить тебя и обратить твой взор к небесам, они тоже выхватили оружие. И присоединились к избиению ничего не понимающих военных. Значит, что они тоже виноваты и нуждаются в отпущении грехов. Думаю, что военные ждали от вас смирения и извинения, но никак не вероломного нападения.
- Я полностью понимаю это и беру на себя тот грех, который в гордыне совершили мои подруги. Накажите меня, если это так необходимо, за меня и за них, но не надо наказывать их.
- Я подумаю. Сначала выслушаю твою исповедь, потом подумаю, что надо делать дальше. Ты подготовилась к исповеди, дочь моя.
- Да, святой отец, я готова.
Монашка склонилась передо мной в поклоне, потом выпрямилась и… Вот такого, конечно же, я не ожидал никак. Монашка скинула с себя верхний чёрный плащ с капюшоном, а под ним не было ничего, кроме чёрных чулок и пояса с подвязками. Она встала передо мной на колени на сброшенную рясу и начала горячо рассказывать о свой жизни, о детстве, о мелких грешках в детстве, о желании вырваться из круга унижения и женского угнетения, о побеге в монастырь и свою службу сперва в качестве послушницы, потом морского пехотинца, а потом офицера спецназа. На удивление быстро проходил её путь от простой сельской девчонки до боевого офицера. Что это, стремление и прилежание, или просто десятилетний путь, пройденный с детства и рассказанный за несколько минут выглядит таким скоротечным? Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается? Могу представить себе, даже по собственному опыту, сколько сил и стараний она для этого приложила.
После моего требования, она начала рассказывать, как их самих в таверне попытались унизить офицеры Его Верховного Святейшества, как высказывали скабрёзности в адрес монастыря, монахинь вообще и в мой адрес в том числе. Она придвинулась вплотную к моим коленям и, сидящему на кресле около рабочего стола, стала, эмоционально размахивая руками, увлечённо рассказывать о течении самой стычки, перечисляла и живописно описывала действия её самой и её подруг, временами даже в запальчивости опираясь на мои колени. Потом она закончила рассказ и смиренно опустила глаза, сложила руки перед собой и ждала моей реакции.
От её почти обнажённого тела слышался запах травяных ароматов после скорее всего принятой недавно ванны, хорошо сочетавшихся новейших привозных благовоний и ароматов, волосы были уложены в тугую причёску, симпатично заколотую золотой заколкой, тончайшие полупрозрачные чёрные чулки скорее не закрывали, а подчёркивали стройные ноги, а пояс с подвязками выделяли бедра и тонкую талию. Её невинный взгляд, который она опять подняла на меня, был какой-то затуманенный. Нет, не дурманом, а какими-то своими мыслями, словно она думала о чем-то очень сокровенном и далёком. Или очень близком...
Я взял её за голову, - за затылок, - одной рукой, - всей ладонью, - и поводил пальцами другой руки по лицу, по губам. Выяснилось при внимательном детальном рассмотрении, что она подвела красками губы, ресницы, брови. Даже ногти на руках и ногах чем-то окрасила. На щеках лёгкий румянец стал разрастаться, влажные губы приоткрылись, она задышала чаще…
- Ты понимаешь, что тебе надо долго каяться вместе с подругами и порознь, чтобы вымолить у бога и Вседержителя прощение за совершенное?
- Я знаю это, святой отец.
- Ты понимаешь, что исповедь, которую я выслушал, только начало этого пути раскаяния?
- Понимаю и принимаю, святой отец.
- Ты готова начать искупать свои грехи прямо сегодня, сейчас?
- Я готова и ХОЧУ этого, святой отец.
Я очень медленно, внимательно разглядывая реакцию на её лице, стал притягивать к себе её голову. Голова очень медленно и без всякого сопротивления приближалась всё ближе и ближе, а монашка не оказывала никакого сопротивления и подъезжала ко мне на коленях на своём плаще и дышала всё чаще и глубже, не отрываясь глядя мне в глаза… Не вставая пока с колен, она положила обе руки мне на разведённые немного колени, и потянулась ко мне губами.
Первая ночь индульгенции сегодня только начиналась…

020. Вечер у камина.

В своих капитанах я не сомневался. Почти все, кто командовали моими боевыми кораблями, в прошлом начинали службу монастырю в том отряде, с которым я впервые познакомился в таверне. Они прошли со мной долгий путь по морям на корабле «Монастырь», - ими же так и названном, - участвовали в пиратских и таперских сражениях на море, на побережье в чужих колониях, в неподвластным нам портах, принимали и высаживали десанты для рейдов по чужим тылам, а иногда и сопровождали эти десанты для захвата чужих судов. Эти дамочки в большинстве своём прошли через огонь и воду, были в числе первых курсантов офицерской академии — Дворца Офицеров, - учились в специальной школе «Квартал Гвардии Сестёр». Они в результате службы получали назначения на разные корабли — капитанами и первыми помощниками, - у них давно была своя собственная жизнь, и наши пути пересекались всё реже и реже, - чаще на парадах или вот так, как сегодня, на банкете в монастыре в честь приезда короля.

После банкета, когда короля проводили в его покои, когда все остальные капитаны разъехались по своим квартирам и кораблям, мы сидели в малом зале монастыря перед камином с вином и тихой грустью. Дамочки рассказывали мне и друг другу о своих приключениях, воинской работе, подчинённых, кораблях, - вот только шутки как-то не получались. Всем было грустно.
- Капитан, расскажи нам, что нас всех ждёт в будущем, - произнёс кто-то.
Они так и звали меня капитаном, когда мы были одни, хотя при людях звали как положено: Адмирал, Святой Александр, святой отец и пр. Раз они обратились ко мне так, то это значит, что в зале нет никого постороннего, а на часах у запертых дверей стоят самые надёжные стражи. И никто нас не услышит.
- Знаете. Дамочки, я ведь не оракул, не предсказатель. Я не знаю будущего.
- Но ведь ты предсказал всем нам и светлое будущее, и большой интересный мир, долгую яркую жизнь и быстрый карьерный рост, - помнишь?
- Помню. Это было давно. Как будто в далёкой или прошлой жизни.
- Но, капитан, ведь ты колдун и должен всё знать. Мы шли и идём за тобой, потому что знаем, что сильнее тебя в этом мире нет никого.
- Сильнее меня есть! - мне было приятно, но… не хотелось их и расхолаживать, - И этих людей надо найти. Вы даже не представляете, как много сильных людей и среди вас, и вокруг вас. Главное, чтобы человек понял и поверил в свою силу, как это сделали вы все.
- Но ты ведь ещё и колдун!
- Нет, дамочки, я не колдун. Просто так получилось, что я знаю больше, чем вы, и пользуюсь своим знанием. Но пройдут века, и ваши дети тоже будут обладать такими же знаниями, и будут ими так же сильны.
- Передай эти знания монастырю, нам всем.
- Пока рано. Должны пройти века. Люди должны вырасти. Они не смогут понять и принять сейчас такие знания.
- Капитан, а умение омолаживать своих людей ты сохранил?
- Да, сохранил.
- Мы давно все не омолаживались. Прошло уже почти 15 лет, как мы получили порцию твоей омолаживающей силы, и мы теперь чувствуем, что именно этого обновления нам сейчас не хватает. Ведь ты же омолаживаешь себя!…
Я отпил из своего бокала. Я ожидал со временем этого разговора. Они сдержали клятву молчания, чтобы никто посторонний не смог узнать о нашем секрете. Я взглянул на Анжелику. Она сидела в своём кресле и тоже маленькими глотками потягивала вино из бокала. И с интересом смотрела мне в глаза.
- Дамочки, вот берите пример с нашей настоятельницы. Она не стремится и не хочет привести свою паству в недоумение своим омоложением, внести разлад в умы людей, принести в их мир несбыточную мечту о невозможном. Да и о вас самих подумайте. Ведь вот сейчас вы все рассуждаете и видите мир как взрослые умные женщины, и такими останетесь, если принять умеренную дозу омоложения. И вот такой мозг, такие взгляды станут жить в молодом теле, в котором будут бурлить юные страсти и желания? Это сложно будет для вас. Да, я омолаживаюсь, но очень осторожно, чтобы люди думали, что я просто хорошо сохраняюсь. Не более.
- Сандр, а ведь можно типа собрать нас всех на какую-то особую молитву, публично, но отдельно от всех, и сделать так, чтобы после этой молитвы мы все и омолодились. И это чудо было бы объяснимо и не требовало больших объяснений кому-либо. Все сочтут, что это твоя животворящая молитва с нами такое сделала.
- Но для этого нужна какая-то большая сила и всеобщая радость всего народа, чтобы в такое деяние господне поверили. Что вы можете такого предложить? Ведь такая всенародная радость не должна быть будничной, или часто повторяющейся.
- Сандр, а ведь у нас готовится большой поход на островное государство. Будет участвовать весь флот короля и почти весь флот монастыря. Нам придётся много и трудно поработать. Разве это не повод для того, чтобы собрать нас всех отдельно для такой молитвы?
- Я подумаю, дамочки, подумаю. Вы, главное, победите, а там видно будет. Давайте расходиться по своим кельям, - я сегодня устал.
Ну, что ж, у них будет достаточно сильный стимул выиграть тот бой, поход, войну.

021. Война.

- Ваше Величество! Ваше Верховное Святейшество! Я не отрицаю, что боевые монашки переусердствовали, но им ничего не оставалось делать, как защищаться. Их зажали в узком проходе от стола к дверям и старательно оскорбляли словами и действиями.
- Ничего себе, защищались! Они уложили на пол более чем три десятка мужчин, овладели оружием ещё двух десятков, - и это они только разминались, защищались?
- Ваше Верховное Святейшество! Но надо же было чем-то защищать свою честь, - женскую, монашескую и офицерскую, - и потому действовали по обстоятельствам. Ведь Вы тоже служитель Господа, и понимаете, как сложно держать себя в руках, когда принижается твоя вера и пятнается честь твоего монастыря?
- Так это они за честь монастыря или за святую веру пробили головы своих соотечественников?
- История знает, когда за веру вырезали целые селения соотечественников, но это же не тот случай.
- Вы не передёргивайте. И не отклоняйтесь в историю. Это было в период становления веры и нашей великой матушки церкви. А здесь идёт простая кабацкая драка между представителями разных полков. И они калечат друг друга без всякой войны, а Вы прикрываетесь лозунгами о чистоте веры. Вы ещё новую братоубийственную войну развяжите и оправдайте.
Разговор шёл в моем рабочем кабинете утром после парада. За моим столом сидел король, рядом с ним устроился в кресле Его Верховное Святейшество, и они пытались рассказать МНЕ, что мои монахини неправы.
- Ваше Величество! Ваше Верховное Святейшество! Я полностью поддерживаю Ваше негодование в адрес своих офицеров. Могу ли я спросить, какие наказания будут применены по отношению к тем офицерам, которые так развязно вели себя по отношению к монахиням?
- Мы будем разбираться и сами решать их судьбу. А монахинь, которые совершили такое, надо привлечь к ответственности, и потому представить к церковному и гражданскому суду. Это будет уроком, чтобы остальным было неповадно устраивать драки.
- Ваше Величество! Ваше Верховное Святейшество! Я предоставлю Вам виновниц. В настоящее время они выполняют моё тайное задание на территории врага. Мы готовы к началу экспансии, однако нам с Вами, Ваше Величество и Ваше Верховное Святейшество, необходимо наметить основные направления наших военных действий.
- Вы готовы к экспансии? Я первый раз это слышу, - ответил Его Верховное Святейшество.
- Я обсуждал это раньше с королём., - ответил я в поклоне перед королём. - И его Величество даже выразил желание участвовать в сражении лично, на флагманском корабле.
- Ваше Величество! Это опасно! Вы даже не представляете степень опасности, раз принимаете такое решение.
- Ваше Верховное Святейшество! - король словно проснулся от спячки. - Тогда я приказываю Вам принять вместо меня и от моего лица участие в походе и бое, которые приведут нас к мировому господству на море и дадут нам больше доходов от наших колоний.
- Но Ваше Величество! У меня столько неотложных дел в столице и вообще в королевстве! Ведь я не веду праздную жизнь, - я занимаюсь государственными делами.
- Все государственные дела Вы передадите мне и моим помощникам. А сами вместе со своими гвардейцами погрузитесь на корабли и пойдёте за новыми просторами для нашей страны.
- Ну, если Ваше Величество поручает мне командование флотом и войсками…
- Нет, флотом и войсками будет командовать Адмирал, - иначе вы передерётесь в походе.
- Но какая же тогда моя функция в этом походе?
- А Ваше дело будет нести веру в наших воинов в бога и короля, и потому в нашу обязательную победу над врагом. И не будем больше об этом. Адмирал, проводите нас к нашей свите, мы выезжаем домой. Разговор окончен.
Вот так началась война. Моя война с Его Верховным Святейшеством, война нашей страны с островным государством, война гвардии Его Верховного Святейшества с монахинями. Видит Бог, я этого не хотел.

022. Замок.

В темноте ночи были видны только дальняя тень берега. Звезды закрыты ночными облаками, которые рассеются после рассвета. Но нам до рассвета надо было попасть к стенам форта, да ещё успеть замаскироваться.
Чёрные плащи и капюшоны моего спецназа как нельзя лучше прятали нас в ночи. По такому случаю я тоже заменил свой белый плащ на чёрный и двигался вместе с ними. Скоро стали слышны крикливые перебранки часовых на стенах и на башнях, и стало понятно, что мы пришли. Впрочем, я видел больше, чем мои спутники, - на глаза были надвинуты сложные миниатюрные приборы ночного видения со встроенными прицелами, всевозможными программными измерителями, звукоусилителями и другой требухой. Потому часовых я увидел и услышал значительно раньше.
Начали дружно и быстро создавать систему маскировки, чтобы в течении дня внимательно рассмотреть систему укреплений. Предварительную разведку уже провели ранее, но хотелось, чтобы не было осечки. Конечно, используя все свои «колдовские» силы, я могу хоть сейчас в одиночку этот замок захватить, и даже подавить все огневые точки, если их так можно назвать. Но не считаю, что это целесообразно делать.
Около ворот стояли на охранных башнях часовые, даже  не прячась за защитные зубцы. Просто стояли. И это в одном из самых атакуемых при штурме участков! Ведь именно ворота, если нет возможности подвести стенобитные машины, будут стараться захватить ночью или разбить днём.
Но об этом потом. Сейчас надо спрятаться. И поскорее, а то скоро начнёт всходить солнце, и тогда уже никакие облака или даже тучи не помогут.
Дамочки стали склонять и связывать ветки над нами и привязывать под ними ткань, окрашенную в пятна из различных лесных окрасов различной формы и величины. Типа пиксельной окраски. Теперь нас даже вплотную очень трудно будет разглядеть. С этой целью весь диверсионный отряд под рясами был с головы до пят переодет в костюмы защитного цвета. Такого ещё в этой местности никто не видел.

Можно, конечно, ударить из корабельных орудий, но тогда от замка останутся только дымящиеся развалины. А у меня в планах на этом месте любопытный монастырь построить. Да и представительский пост не лишним будет, постоялый двор и приют для гонцов. Да и сокровища, говорят, тут не меренные. Может и врут люди, - от зависти, например.
А ворота для выстрелов корабельных орудий не досягаемы, - они с другой стороны от водной глади. «Думай, Сандр, думай!» - подгонял я себя.
Погодите-ка, вот я когда-то сканировал недра своего монастыря и нашёл там схороненные от разграбления реликвии. А если попробовать просканировать и здесь, - только снаружи? Может и получится… Даже если не получится, то всё равно полезное занятие. До вечера я никому даже двигаться не разрешу. Хватит мне потерь. Семёрка только благодаря своему счастливой звезде жива, а остальных посекло и пулями, и картечью. Треть осталась в лазарете «Монастыря».
Я укрылся с головой защитной тканью и включил аппарат. Сплошное зелёное свечение экрана на большом протяжении и почти под всей толщей скалы под замком. Так, колодец, кладовка, какие-то железные бочки, хранилище (похоже, сокровищница), ещё колодец, что-то типа тюрьмы… СТОП! Почему два колодца? Я понимаю, что могут быть случайные или специальные акты запасливости, но если для этой запасливости придётся долбить вертикальную дыру в крепком базальте вручную дважды, то ну её к черту такую запасливость. Надо подобраться с другой стороны замка и прощупать недра детектором с той стороны. Сейчас или ночью? Так мне уже так не терпится, что аж зуд по всему телу.
Если один из этих спусков не строго вертикальный, а под даже сильным наклоном, то при определённой точке наблюдения, он будет вертикальным. Но по вертикальному спуску спустить на верёвке и спрятать можно только несколько человек, а вот по наклонному можно опускать и поднимать много народу, и даже грузы. Ага, если положить настил или протянуть что-то типа рельс, то можно вообще делать это довольно быстро. Что там  за железные бочки по соседству?
Я одел свою чёрную рясу, махнул рукой Эле и медленным шагом пошёл к дороге. Не надо быстро, - сначала надо размять занемевшие от долгого лежания ноги, а потом уже двигаться так, как удобно, но и не привлекать внимание.
Я пошёл по дороге, впереди ехала телега. Сидевшие там пассажиры заметили меня, притормозили повозку и предложили подвезти в замок. Я согласился. Тоже вариант.
Сидевшие продолжили разговор. Они рассказывали, как в замке стало больше солдат, а вчера пригнали много рабынь для отправки в столицу. С плотоядными улыбками обсуждали их прелести и свои взгляды на их возможности в постели. Потом спохватились и, оглянувшись на меня, стали обсуждать это шёпотом.
Солдаты и рабы. Интересно. К чему бы это? Новый военный караван? Замок не предназначен для содержания такого большого количества людей. Значит проезжие или временные. Для чего? Я попробовал спросить.
Выяснилось, что со всей округи набрали новобранцев, - молодых ребят, - и гонят их на сборный пункт в столицу. А попутно приказали охранять и колонну рабов. А мальчикам интересно, они задирают юбочки рабыням, дёргают их за волосы, смеются над ними. Вчера ночью одну попытался солдатик утащить в ров, но та исцарапала ему лицо, и теперь все ржут над ним.
Так, понятно, не бойцы. А дамочки, значит, молодые.
Выяснилось, что боятся все только монахинь. Легенды о них ходят разные: от чертовок голых под рясами до вампиров и хладнокровных убийц. Рассказали, что у некоторых бывают рыбьи хвосты, а у некоторых копыта и клыки. Словом, фольклор народный во всей красе.
Так и проехали за рассказами и разговорами до самого замка, и в ворота заехали, и до площади центральной по тесным улицам, забитым жителями и солдатами, доехали. И никто не обратил внимание, на немолодого священника, сидящего на повозке. Это хороший знак.
Я прошёл к постоялому двору, - гостиница мне не понравилась, - и снял номер на первом этаже, сразу за обеденным залом. Поскольку я был без коня и без повозки, то арендовать место в конюшне мне не пришлось. Я сел за стол в углу зала и стал слушать.
- …И просит она у меня две монеты, - возмущался рыжебородый. - Ты представляешь, за ЭТО — две монеты! Я ей говорю, что я у жены это даром получаю, так она меня и послала.
- К жене, что ли? - хохотнул собеседник.
- Да нет, подальше, - ответил возмущённый. - К матери тёщи.
- ...А я говорю, - распинался какой-то мужичок в рваном жилете, - что это не правильно, чтобы рабов кормили лучше, чем мы едим.
- И чем же лучше? - спросил сосед.
- А тем! Они ели сегодня? Ели. А я не ел ещё ничего!
- ...Говорит капрал, снимай сапоги и показывай ноги, - жаловался один солдатик высокому гражданину в чёрной шляпе. - А разве я виноват, что они мне ноги натёрли так, что…
Словом, обычные разговоры. Ничего, похоже, тут сверхординарного не происходило, раз каждый о своём талдычит.
Я выпил местного кисловатого вина, поел лепёшку с луком и пошёл в свой номер.
ТАК! Теперь стало лучше видно, что мои подозрения были правильными, - один из ходов был не колодцем, а спуском, да ещё и с промежуточными площадками. Я разглядел, куда он шёл и решил сегодня больше не высовываться. И заснул. Проснулся ближе к вечеру, сказал, что пойду прогуляться по рынку,  сам пошёл в сторону ворот. И увидел … Господи, она напоминала мне Кристину! Кристину Монте. Но её быть здесь не могло! Она осталась там, в ТОМ мире, в этом я был один. Я отшельник, я здесь один из своего мира и своего времени!
Моё неосознанное движение в сторону рабыни, которую вели по улице двое солдат, один из них заметил.
- Хочешь девочку на ночь? - со скабрёзной улыбкой спросил он.
- А что? Продадите?
- Да за милую душу! Плати и забирай. А то у нас горло пересохло уже с утра, вот мы за твоё здоровье и выпьем вина.
Я порылся в карманах в поисках монет, и не заметил, как второй солдат подошёл ко мне со спины.
- Берегись сзади, - вдруг крикнула рабыня, и я почувствовал, как сильный удар по голове чем-то тяжёлым валит меня с ног. Э, нет, мальчики, вы ещё не сталкивались с моей защитой! Я ж её включил ещё под кустом и не выключал ни на минуту.
Я вскочил на ноги и выставил впереди себя кулаки. Похоже или нет? Ударивший меня солдат смотрел удивлённо.
- Ты смотри, какой у попа череп крепкий! Я ж таким ударом быка валил, а не только …
И он получил удар в лицо сапогом. Так аккуратно припечатал ему всей поверхностью подошвы, как будто печать ставил. Тут же ударил ребром ладони по горлу второго солдата, услышал хруст ломаемых хрящей, отскочил в сторону, чтобы он не упал на меня.
- Тебя как зовут? - спросил я девушку.
- Зона, Зональда, - уточнила она слабым голосом.
- Ну, что Зона, как будем выбираться из Зоны?
- Откуда? - не поняла меня рабыня.
- Оттуда, т. е. отсюда, - поправился я.
- Я не знаю. А Вы не местный?
- Нет, я издалека. Вот прогуляться вышел и заблудился.
- Вы тогда у того солдата в кармане мою купчую возьмите, и сможете сказать, что купили меня. А то тогда я беглая буду, и меня совсем забьют насмерть.
- Хорошо, что напомнила. Спасибо, - хотя я таких подробностей и не знал. Я порылся в карманах солдат, за одно выгребая из них всё остальное, чтобы выглядели их тела как после ограбления. Да, хорошо я подошвой вдавил нос «зелёному», ничего не скажешь. - Идти можешь?
- Ну, если быстро бежать не надо, то могу, - сказала она, показывая на кандалы на ногах.
- Тогда пошли отсюда, нельзя нам  здесь задерживаться, - и мы направились быстрым шагом в какой-то переулок, потом свернули ещё в один, и только выйдя на другую улицу замедлили скорость. - А куда они тебя вели? - спросил я уже замедляя шаг.
- Не куда, а откуда. Они испытывали на мне скоростной спуск в подземелье, а потом опять вели в клетку. Я больше им была не нужна. Хотя они говорили что-то отвести меня в какой-то притон, но я не очень-то поняла, куда это.
- А ты сможешь показать мне, где этот спуск в подземелье начинается?
- Смогу. Это не далеко.

Когда мы пришли к тем кустам, стало уже серо и плохо видно. Нас плохо видно, а я продолжал видеть хорошо. Эля и семёрка уже волновались, но у них хватило сил ещё и удивляться.
- Нет, ну вы посмотрите, он сам вернуться не мог, потому очередную послушницу привёл. Мы думали, что сегодня под кустами нам будет не скучно…
- Да замолчите вы, сороки! - всерьёз разозлился я. - Накормите лучше дамочку и пошли отсюда.
- А наблюдение, разведка?
- Я всё благодаря этой дамочке разведал. Потому уходим.

Через двое суток ночью замок был взят штурмом. Как я и предполагал, подземный наклонный ход охранялся новобранцами из рук вон плохо. Они и не пикнули, когда мы поднимались и сбрасывали их вниз с каждой промежуточной площадки. А уложить и нейтрализовать остальных новобранцев в городе воинам части специального назначения не доставило никакого труда. Ворота открыли «пластуны», которые поднялись по стене и перебили охрану ворот. К утру ворота из замка были уже крепко заперты монашками, замок провозглашён нашим, горожанам было наплевать, кто там рулит, кто размахивает флагами и какими флагами.
Зональду отмыли, переодели, накормили, допросили, счастливую привели вечером ко мне на исповедь и причастие, - а спустя неделю вместе с другими рабынями отправили морским транспортом в монастырь. Обещали ей, что если станет хорошей послушницей, а потом и боевой монашкой, то возьмём её когда-то с собой.
Мы получили очередной опорный пункт на одном из ведущих транспортных путей в столицу. Так сказать, перерезали очередную артерию врага.
Война продолжалась.

023. Капер.

В парусах бился ветер, флаг развевался, в душе стоял лёгкий подташнивающий вкус адреналина. Мы присели вдоль бортов каперского судна и накрылись брезентом, чтобы противник не разглядел нас раньше времени. У каперов свои правила.

Капер - частное морское судно, во время войны нападавшее на суда неприятеля с ведома или разрешения своего правительства, а также занимавшееся морским разбоем.

Вот уже несколько дней мы рыскали по сторонам, разыскивая это судно. По информации нашей разведки, это быстроходное торговое судно было ещё и почтовым кораблём. Именно с ним должны были быть отправлены важные документы и приказы для нового адмирала вражеской эскадры. Но оно не было помечено нашими метками. Потому я не мог его точно вычислить.
За последние где-то пять лет я решил изменить и облегчить для себя некоторые вещи. Я изначально «видел» на браслете свои корабли, но не все, а только те, которые приняли на борт моих первых монахинь-соратниц, с кем мы начинали этот трудный путь. Я тогда пометил их войсковыми метками, чтобы не потерять их во время бури или в стане врага. Да так они и остались  в их теле. После атаки островного флота на наш военный порт и монастырь, встал вопрос о том, что приближение противника надо предвидеть, - что в корне невозможно,- или вычислять и чувствовать, - что можно попробовать организовать.
Мы давно стали засылать большие группы специально подготовленных монахинь во все страны, - близкие и далёкие. Они несли Слово Божье женщинам всего мира, а за одно и целенаправленно вербовали нам сторонников, работниц высокой квалификации, готовых армейских специалистов, просто новых монахинь и солдат. Эти же «бродячие» монахини стали организовывать во всех странах новые и новые негласные местные формирования на территории чужих государств для выполнения нужных нам целей. В частности это были цели разведки и диверсий.
Конечно, взорвать или даже просто поджечь большой военный корабль на стапелях или на рейде представлялось большой невыполнимой задачей, но вот пометить его незаметно было выполнимо. Например, командиру корабля продавалась маленькая иконка, которую надо было прибить к центральной мачту и под страхом смерти не снимать. Или вбить в самую верхушку мачты специально выкованный (а для местного населения «заговорённый») гвоздь или костыль. Или использовать для изготовления руля нужную нам деталь. Словом, внести на корабль в любое время его подготовки к походу, вплоть даже на стапелях, что-то такое, что останется с ним навсегда.
В самом первом походе мы так пометили маячком  Флагман Его Величества Короля, и потом я отслеживал его перемещения для собственных интересов. Вот так и теперь сначала в военные корабли противника, а потом и во все корабли, - торговые, почтовые, каботажные и дальнего следования, - стали «вживлять» маячки. То же самое  стал делать и со своими кораблями, - и с теми, которые только сошли или сходили со стапелей, и с теми, которые только на несколько часов или минут стали для нас досягаемы в нашем порту или на любой стоянке. Так я мог знать, где находится любое судно в любое время дня и ночи.
Но это судно, как на зло, не было ранее помечено нашей меткой, потому его обнаружение было так затруднено. А документы такой важности и секретности могли и уничтожить, если заподозрят, что их собираются захватить. Потому требовалась большая осторожность.
Искомое судно, судя по всему, быстро лавировало между большого количества мелких и крупных островов, расположенных как раз на его пути. Вот если бы поднять в воздух дрон и посмотреть сверху!… Но у меня с собой не было такого, и приходилось полагаться на удачу. Вот и сейчас я разглядывал в свою «специальную» подзорную трубу, в которую замаскировал сканер и тепловизор. В какой-то момент на грани видимости проявился краешек какой-то неизвестной нам мачты, и мы вышли из своего укрытия навстречу.
Наш внешне мирный вид показался почтовику не опасным, и они не стали поднимать дополнительно паруса. Мы смогли приблизиться на такое расстояние, что удалось передать просьбу поделиться водой и информацией о месте положения. Ну, потерялись, типа,в этом лабиринте протоков, - что ж тут удивительного? Да, чёрные паруса в такие рейсы мы меняли на обычные белые, чтобы нас не могли идентифицировать издалека. А боевые корабли и так шли под белыми парусами, чтобы было труднее в них целиться.
Торгово-почтовое судно могло нести в своём трюме самые разные грузы. Груз почты, - это был их отдельный заработок, за который платили отправитель или получатель груза. Часто они и сами не знали, что везут.
Монахини были предупреждены о том, что мы охотимся за бумагами, хотя и не знаем, как они упакованы. Потому любой человек, пытающийся уничтожить какие-то бумаги, подлежит быть остановлен в своих действиях, вплоть до его уничтожения, - бумаги превыше всего. Корабль и его груз тоже не должен быть повреждён, на тот случай, если придётся обшаривать груз в поисках этих бумаг после уничтожения экипажа. И уж тем более предотвратить любое повреждение судна или его уничтожение. Если что, мы бы его отогнали в порт и разобрали бы по досочке.
- Просим остановиться для обмена почтой и информацией о месте положения. У нас проблемы с навигацией, - оповестили мы приближающееся судно.
Судно спустило паруса и стало замедлять ход. Мы тоже уже медленно приближались к его борту. В момент, когда борта были на самом близком расстоянии, были встречно поданы швартовы, и корабли соединились. В тот же момент из укрытий вылетело более десятка стальных кошек, которые цеплялись за снасти, борта, мачты, постройки. Натянутые привязанные канаты тоже мгновенно были закреплены, а через борта, не дожидаясь, когда их полностью соединят натяжением всех канатов, полетели чёрные тени.
Палуба почтовика сразу превратилась в арену сражения. Солдаты и моряки, стоявшие на палубе, приняли бой, хотя и не сразу пришли в себя. Те доли секунд и минут, пока они приходили в себя, были сполна использованы боевыми отрядами. Экипаж и стража, находившиеся во внутренних помещениях немного запоздала, и потому они выходили уже прямо в разгоревшееся сражение.
Да, почтовик был не маленький, и никто нас не предупредил, что на борту будет столько солдат. Бой перерастал в сражение, но мы теряли время для нахождения и защиты бумаг. Внезапность нападения, которые мы столь виртуозно смогли добиться, сходила на нет. Потому кликнув к себе семёрку монашек, я рванулся в сторону капитанского мостика. Там начали отстреливаться из пистолетов группа офицеров. Значит, наше дело плохо, - они успели не только вынуть, но и привести в боевое состояние кремниевые пистолеты. Время уходит бездарно и безвозвратно. И с каждым выстрелом уходит всё больше и больше.
С реи просвистело лассо, которое выхватило из группы офицеров одного из них и выбросило на палубу. Но этого мало. Пришлось выставить вперёд дамочку с небольшой ручной пушкой (держит, как пушинку! - да, да, ту самую, - запамятовал, как её зовут), упереть орудие казённой частью в мачту и выстрелить картечью в сторону мостика. Продвигаться стало легче. Но на мостике ничего не нашли.
- А повтори-ка выстрел картечью в сторону входа в жилые помещения! - крикнул я и помчался по вантам в нужном направлении. Прыжок вверх, - подо мной снова прозвучал пушечный выстрел. И ещё раз вслед за первым выстрелом. Картечь с визгом пронеслась под моими ногами и скосила всех на своём пути.
Палуба в пару выстрелов стала более проходима для нас, и мы кинулись к спускам к каютам и кубрику. Оттуда доносился грохот выстрелов и крики сражающихся. Значит, монахини уже проникли и туда. До капитанской каюты мы добрались в два броска, оба раза вступая в сабельный бой и стреляя из пистолетов. Но добрались. Дверь удалось выбить только с третьего раза, но в каюте никого не было.
- Найти и обследовать каюты лоцмана и первого помощника, - отдал я приказ своему сопровождению и присел на стул около стола.
Если мы прямо сейчас не сможем найти бумаги, то они начнут терять свою ценность с каждым часом или даже минутой. Потому их надо найти сейчас. Я окинул взглядом каюту капитана и ничего интересного не привлекло моего взгляда. Каюта как каюта. Вот шкафчик с вещами, вот мини-сейф, вот сундук и навигационными приборами, - всё это мы уже проверили.
В коридоре раздалась интенсивная стрельба, крики, - и я выскочил навстречу крикам, приказав Эле охранять каюту. Остальная часть семёрки основа ощетинилась саблями и рапирами, перезарядив уже пистолеты, кинулась за мной. Но ни в каюте лоцмана, ни в каюте первого помощника капитана не было даже намёка на сейф или на что-то похожее. Обследованное почтовое отделение корабля тоже представляло собой только нагромождение тюков и ящиков, но какой из них первым открыть — определить второпях было не возможно.
- Время, время, время, дамочки, - твердил я почти непрерывно, представляя себе, как вот сейчас нужные нам бумаги горят красноватым пламенем где-то в уютном уголочке трюма. Неожиданность нападения не сыграла уже никакого значения, - бумаг мы найти не смогли. Возможно, кто-то уже выкинул их в иллюминатор и утопил в море. И тогда мы зря уже что-то ищем. Но останавливаться было рано.
Я вернулся в каюту капитана и присел на кровать, т.к. на стуле стояла Эля и обследовала верхние полки шкафа с посудой капитана. Она оступилась и начала падать вниз, но зацепилась за дверцу шкафа. Что-то тихонько звякнуло, и шкаф немного вздрогнул, как будто… Но ведь шкафы в каютах на бывают не закреплены. Они просто строятся так, что задняя стена шкафа — это стена каюты. Тут и закреплять нечего. Иначе в случае шторма и сильной качки этот шкаф рано ли поздно завалится. Я дёрнул Элю за пояс и она спрыгнула на пол. Мы внимательно оглядели шкаф и попытались сдвинуть его в сторону. Потом применили спинку стула в качестве рычага. Начал поддаваться, зараза.
- Капитан! Для тебя тут подарок! - воскликнула Эля, заглянув за шкаф в открывшуюся тонкую щель.  Мы постарались ещё сдвинуть шкаф, но ничего не получалось. Тогда мы просто выломали дверцы, выкинули содержимое и стали разбивать изнутри заднюю стенку. Получилось.
За шкафом в каюте капитана оказалась маленькая каморка с решёткой. За этой решёткой была цепью к вделанному в стену кольцу прикована испуганная девушка, зажимавшая рукой себе рот, чтобы не слышны были её стоны и плачь.
- Ты кто? - крикнула Эля, ещё больше её напугав. И зачем было кричать, когда все рядом, а звуки боя удалились и затихали.
- Я Кадриль, - сквозь рыдания ответила девушка.
- Как? Кадриль? Ха-ха-ха! Капитан, вот Кадриль ты ещё и не танцевал! - с прозрачным подтекстом расхохоталась Эля. - Это мой тебе подарок! Пользуйся в своё удовольствие!
Моё внимание привлекло ложе девушки за решёткой. Оно было слишком массивным, слишком цельным… Стоп! Что-то мне это напоминает… Сейф? Горизонтальное хранилище для оружия? Склад взрывчатки? Вот! Стоп! Это под ней железная коробка со взрывчаткой. Если мы сейчас где-то приведём в действие его дистанционный запал, то не только мы и девушка, но и большая часть корабля превратится в пепел. Скорее всего бумаги где-то там.
Я остановил Элю, начавшую уже разбивать решётку, объяснил ей свою догадку и мы сели  напротив решётки на кровать капитана и стали думать.
- Кадриль, ты давно тут заперта?
- Меня доставили сюда перед самым отплытием.
- Не выпускали?
- Нет, только давали воду и пищу через решётку, - думаю, что заложницу они тоже могли везти. Или похищенную? Зачем? Или к кому?
- Ты кто по жизни? Принцесса или графиня?
- Я? - девушка стушевалась, но ответила. - Я дочь знатного вельможи, гос. казначея, который у нас заведует всеми финансами страны. Меня похитили, чтобы получить выкуп.
- Так тебе и переодеться не давали тут, вельможна дочь, на ночь?
- Меня переодели прямо перед самой погрузкой на корабль, одежды скрепили крепкими швами и сказали, чтобы я не старалась их снять, потому что…
Я не стал дослушивать, почему нельзя снять одежду пленнице, а подтащил за цепь к решётке и начал, просунув руки сквозь решётку, крутить и ощупывать её со всех сторон.
- Что вы делаете? Да как вы смеете? Хам! - эти и многие другие тихие слова я услышал от неё вперемешку с новыми рыданиями в ответ на свои действия, но продолжал ощупывать. В корсете сзади я нащупал какую-то большую пластину, которой тут не должно было быть по конструкции, разрезал ножом и почти полностью сорвал с неё платье и корсет под новые причитания. И вынул… пакет с печатями, туго перевязанный просмолённой бумагой.
Эля побежала за нашими минёрами, я ушёл разбирать бумаги в свой капитанский кубрик на мостике. Бумагам просто цены не было. Они многое упрощали. О девушке я забыл.
Когда я поздно ночью вернулся к себе в каюту, на кровати уже без своего разодранного платья, корсета и обуви спала помытая и сытая Кадриль, а рядом на кресле сидела довольная и торжествующая Эля.
- Сю-юрпри-и-из! Я же сказала, что это подарок тебе и только тебе, капитан, - хрипловато-довольным шёпотом пропела она. - По законам морских пиратов! И не спорь! Я с ней уже провела согласительную беседу. Она шуметь не будет. А если вдруг будет... Мы подежурим около твоих дверей, чтобы никто не мешал. Приятной ночи, капитан!

024. Война без выстрелов.

Перерезать транспортные артерии врага, как я считал, этого мало. Надо лишить его самой возможности пополнять свои силы, ресурсы, деньги, - всё, что делало его сильнее, опаснее для нас. Если мы уничтожим десяток кораблей, а он за это время построит 20-40-100 кораблей, то это уже беготня по сужающемуся кругу, где ты бежишь к нулю, а твой противник к бесконечности.
Островное государство тем и опасно, что никто не может наверняка знать, сколько у него есть портов, верфей, стапелей на верфях. Вот пока мы выслеживаем одну верфь, можно стоить про запас ещё несколько. И они могут быть раскиданы по всему миру, в том числе и в колониях.
К слову о колониях. Государство такого типа может быть сильным именно благодаря колониям. Если у него мало места для ведения сельского хозяйства, строительства достаточно мощных промышленных комплексов, если нет умов для создания уникальных технологий, - да и не хочется заморачиваться долговременным вложением денег, - то у него только один путь: колонии. Не, ну можно, конечно, встать на путь создания такого пиратского синдиката, который будет привозить тебе золото, ты их будешь кормить, поить, поставлять женщин и оружие, провиант и материалы. Но тогда это будет уже не государство, а пиратская база, и тогда все остальные государства не будут с тобой договариваться, дружить, заключать контракты и мировые. Они все постараются по одиночке или объединившись вместе тебя раздавить. Но если у тебя есть статус обычного государства, то всем глубоко наплевать, что ты грабишь свои колонии и своих граждан во благо собственного процветания.
Я решил обратить внимание на колонии соседа. Тем более, что я там ещё не был известен.

- Добрый день, уважаемый управляющий.
- И вам доброго дня, святой отец. Какими судьбами вы попали в наши края?
Мы сидели с управляющим на веранде его дома и любовались закатом над морем. Просто чудесная картина, достойная кисти Айвазовского, но его тут не было. Мы с хозяином дома пили лёгкое прохладное вино и разговаривали обо  всём. О посещённых странах и островах, об урожаях прошлого и бог знает какого ещё года, о вариантах реализации его мифического плана индустриализации колонии и отделении её от островного государства, и многое-многое ещё.
- Я прибыл, чтобы основать здесь новое направление нашей церкви. Я даже новое название для этого придумал: «Ковчег Спасения». Как Вам название?
- Название, конечно, впечатляет, но что Вы можете предложить прихожанам нового, что не предложил наш великий Бог уже в своих учениях?
- Для этого мне надо сначала вдуматься в то, что он уже предложил и сравнить с настоящей действительностью. Ведь учение было написано несколько тысячелетий назад, а нужды простого человека претерпели значительные изменения! Несколько тысячелетий назад женщины не знали такого, как веер, корсет, чулки, - и много чего ещё. Мужчины охотились с луком и стрелами, воевали мечом и копьём, и не предполагали о порохе и ружьях. А в учении нет ничего о выше названных предметах, и потому надо его  модифицировать.
- Но разве не достаточно обратиться к верховодящим владыкам церкви, чтобы они ввели эти понятия в обиход и в учение?
- Вы даже не представляете себе, на сколько костны и твердолобы наши владыки. Они не хотят отходить от канонов даже на йоту, а нам приходится жить без законно утверждённых в обиход вееров, ружей, корсетов, чулок. Вот сегодня я, как глава своей церкви, могу предать анафеме тех, кто пользуется корсетами, веером и чулками. Вот что скажут на это ваши жены?
- Очень, очень своевременно поднимаете вопрос, святой отец. Ведь наши жены уже жить не хотят без этих предметов. И им не внушишь, что этого нет в канонах церкви, - они могут и бунт поднять против нас, - мужей и церкви. Хаос, вот куда они могут нас опрокинуть.
- Вы же понимаете, что это важно заранее внести в каноны?
- Конечно, конечно, святой отец. Очень надо и очень своевременно.
Потом я прописывал ему неописуемые выгоды от нового направления церкви именно в этой колонии, отказаться от узурпаторской власти имеющегося канонального священника, от подчинения центральной власти, от… Список, обычно, был длинный и зависел от предварительно разведанных пристрастий управляющего.
Хотите индустриализацию, - я вам её дам. Мечтаете о захвате власти или провозглашении республики в отдельно взятой колонии, - да без проблем. Хотите монархию, анархию, урбанизацию, кастрацию, модификацию, - да любые капризы. НО ЗА ВАШИ ДЕНЬГИ. О том,что надо вложиться и, чаще всего, хотя бы временно передать бразды правления в мои руки, чтобы потом разводить руками и говорить, что всё произошло в ваше отсутствие, - да я потерплю.
Почти во всех колониях было договорено, что в один день управляющий пойдёт в отпуск и уедет отдыхать куда-то далеко, а я со товарищи всё сделаю в его отсутствие. Тем более, приближался период выплаты ежегодной платы столице, а это всегда был очень неприятный и опасный для любого управляющего момент года. Но я говорил о том,что справлюсь, что всё решу, что посланники центральной власти останутся довольны. Потому мне были переданы все права и обязанности в делах и принимаемых решениях.
Сразу же после подписания этих разрешений управляющий тайно устранялся от исполнения своих обязанностей (кого-то украли, пленили, вывезли, отправили в отпуск, убили, умер естественной смертью от инфекции или сердечного приступа, различные несчастные случаи типа сам упал с обрыва,  и пр.). Его семья оказалась в наших казематах, чтобы спасти от допросов и пыток, - только исповеди да причастие. Территория колоний была взята под невидимый контроль монашек. В порты были введены военные корабли, в крепости поменялся состав стражей, в замках были уволены все слуги и охранники, на вошедшие вслед за военными судами транспортники загрузили всё, что только можно было вывезти ценного из данной колонии. Власть - в лице полиции, церковнослужителей, банкиров, промышленников - была заменена или перекуплена. Рудники, прииски, предприятия, плантации, доходные дома и пр. - всё было переписано на монастырь.
В результате проведённой акции были захвачены более 95% колоний противника, и во всех теперь стоял у власти военизированный монашеский орден «Монастырь». Как бонус мы получили себе годовой или более доход островного государства, порты, верфи — военные и гражданские, - материалы для постройки кораблей, гавани, церкви, земли, реки, озера, проливы, леса, горы, торговые пути, рыбные промыслы, - ох, что-то я устал сегодня столько по памяти перечислять. Что-то забыл? Приплюсуйте сами.
Не в нашем ведении и осталось только подчинить или разбить флот противника, рассеять его армию, захватить или подчинить основную территорию. Но, - время идёт, срок уже близенько.
Вот и всё!

025. Рабы.

В рабовладельческом государстве ты либо рабовладелец, либо раб. Промежуточные стадии, - только подчёркивают твою принадлежность, смягчают, но не отменяют сути.
В большой клетке на площади стояли, сидели и лежали рабы. Всех цветов кожи, разных комплекций, сильные и слабые, большие и маленькие. Это только в столице говорят, что у нас феодальный строй, а на плантациях и в горной промышленности, на рудниках и приисках, на скотных фермах и промышленных предприятиях работают тысячи, - нет, десятки и сотни тысяч, - рабов. Никто почти не интересуется их бытом, их нуждами, вкусами, нет статистики их болезней, - только статистика смертей и новых поступлений.
Мальчики, если они смазливые и привлекательные, могут поступать в услужение к богатым леди, в дома терпимости для клиентов с особыми вкусами, или попадать на работы, так или иначе протекающей на глазах у власть держащих. Из них порой составляют шутовские отряды и группы, используют в балаганах, театральных труппах. А ещё их любят скупать воровские группы для использования в качестве приманок для богатых мужчин и женщин, в качестве нищенок, просто для обучения воровскому делу, форточниками и пр. Иногда мальчишки остаются на кораблях всех мастей для безропотной обслуги, в качестве юнги, и чаще всего для удовлетворения тех же специфических вкусов офицеров и капитанов кораблей.
Юноши и мужчины преимущественно раскупаются для работ, - самых разных и самых порой непредсказуемых. Они же идут на пополнение рядов гладиаторов, простые охранные группы на плантации и небольшие отряды армии и флота. Часто используются за вёслами на гребных судах, ныряльщиками за жемчугом, порой даже в пожарных командах на особо опасных участках.
Немощные старики редко имеют спрос. Если у старика есть какая-то специальность, имеющая хождение: ювелир, переводчик, воспитатель детей или тех же гладиаторов, плотник, или что-то другое, то у него есть шанс попасть в хорошие руки. В противном случае, если не продан за короткое время, то попадёт на ближайшее кладбище рабов в общую могилу.
Также выглядит и путь старых или пожилых немощных женщин. Их несколько дней подержат в клетке на площади, а потом списывают в потери.
Крепкие женщины средних лет попадают на такие же работы по всем колониям, как и мужчины. Вот только условия работы для них чаще более тяжёлые. Над ними издеваются не только надсмотрщики,-  чаще из числа бывших рабов, - но и другие рабы. Они попадают часто в двойное рабство, т. к. прислуживать им приходится ещё и рабам-мужчинам, - помимо работ на плантациях и предприятиях, помимо прислуживания господам и надсмотрщикам.
Более молодые крепкие мужчины и женщины попадают и в большие города, но на чёрные и тяжёлые, чаще грязные работы.
Девочек и красивых молодых девушек на торги в колонии практически не выставляют. Это здесь большая редкость, почти подпольный товар. Они в высокой цене, и потому их чаще переправляют в столицу и большие города. Там их раскупают на закрытых аукционах и распродажах в качестве бессловесных служанок, работниц в мелкие и крупные предприятия и богатые дома, но в самом большом числе случаев в дома терпимости. Как и мальчики, девочки могут оказаться на кораблях и в услужении на фермах, но это больше экзотика, чем правило. Да и не много таких
Поток перевозок рабовладельческих судов в сторону столицы был отлажен очень даже точно. Шли корабли с женщинами, отдельно шли транспорты, - побольше и погрязнее, - с мужчинами, были перевозчики экзотического товара под заказ.

Монастырь стал отбирать разрешенный контингент рабынь по разрешению короля в свои ряды почти сразу же после выхода такого опрометчивого указа короля. Конечно, король в простые публичные дома не ходил, и пользовался услугами экзотических торговцев. Потому пополнение контингента этих с позволения сказать «предприятий» его не очень волновало. Но свои потери сразу же просчитали продавцы и покупатели такого товара. Ну, с продавцами-доставщиками мы договорились быстро, - смогли организовать им беспошлинный ввоз других рабов и ряд товаров с колоний, - они и успокоились. А вот с потребителями внутри столицы и крупных городов пришлось провести «ответную» работу, - т. е. они пытались противодействовать введению этого указа, но получили «ответку», и затихли на время. Разом сгоревшие целые улицы «красных фонарей», выпотрошенные предварительно нашими отрядами, потопленные подпольные морские транспорты и уложенные навсегда в придорожные канавы сухопутные караваны принесли большие убытки их владельцам.
Монастырю оказалось не привыкать воевать, и, в отличие от разрозненных или даже объединённых торговцев живым товаром, мы оказывались и сильнее, и осведомлённее, и быстрее. Нам уже сознательно и повсеместно помогали представительницы женского населения в надежде на получение личной свободы, работы и звания послушницы в наших рядах. Помогали и рабыни, и сочувствующие, и даже дамы высшего света, чтобы попытаться избавиться от публичных домов в городах. Наивные создания, эти дамы высшего света! Избавиться от публичных домов, я думаю, невозможно в любом обществе, - их только надо привести в порядок и поставить на правильные рельсы. Но за то они получали в ответ на своё сотрудничество пусть и не столь бессловесных, но достаточно дешёвых и покорных служанок из числа послушниц, - а за одно мы получили «глаза и уши» во всех домах знати, салонах, ателье и пр. Своего рода постоянная разведка и соглядатайство.

Но и ликвидировать все подпольные торги и распродажи было очень нелёгким делом. Сегодня я решил лично проинспектировать одну распродажу в центре столицы. По сообщению нашего агента, здесь была подпольно доставлена партия молодых и среднего возраста женщин и девушек, возможно и детей. Я переоделся в камзол богатого негоцианта дворянского звания, - ну, граф я, в конце-то концов, или нет, - и прошёл в большой павильон, в центре которого стояла большая клетка, и в которой находились рабы-мужчины. Походил вокруг со скучающим видом, пока ко мне не подошёл один или распорядителей.
- Господин что-то ищет на нашей распродаже? - тихонько, но не скрытно, всплыл он из-за моей спины. Ага, значит они внимательно наблюдают за покупателями и своевременно подсылают к ним своих людей.
- Да, но я не вижу здесь ничего интересного для себя.
- Может быть господин озвучит мне свои интересы, да мы сможем их удовлетворить?
- Не думаю. Тем более, что озвучивать свои интересы в толпе мне бы не хотелось.
- Тогда давайте пройдём в отдельный кабинет, где толпа нас не услышит.
Мы прошли во внутренние помещения павильона мимо вооружённой охраны к отдельному кабинету, где меня встретил полноватый мужчина в костюме-тройке хорошего покроя.
- Господин интересуется экзотическим товаром, - сказал провожатый и удалился.
- Присаживайтесь. Вина, чаю, кофе? - провёл тот рукой в сторону кожаных кресел.
- Сухого холодного вина. Но давайте и не отвлекаться от дела, - сказал я, когда посыльный с вином вышел из кабинета. - У меня в загородном замке организован свой личный уникальный театр. Понимаете, это специфический театр исключительно из девушек и молодых женщин, специально обученный для …
- Я Вас вполне понимаю, - ответил без улыбки торговец. - Сколько и какого товара Вы хотели бы закупить?
- Зависит от качества товара. Я бы хотел его сперва, что называется, перещупать весь руками, а не полагаться только на Ваш вкус.
- Ну, если только руками, то мы можем это организовать. Позвольте Вас проводить?
Мы прошли по каким-то коридорам, повороты я для себя автоматически фиксировал в памяти. Потом спустились в подвальное помещение. Вдоль длинного подвала стояли ряды клеток, в которых находились женщины и девушки, - сидели, лежали, некоторые подошли к решётке и смотрели на нас.
- Здесь мало освещения, чтобы разглядеть всех. Это решаемо?
- А сколько Вы хотите купить?
- Шестьсот голов, если у вас рассматривается скидка оптовому покупателю.
- Господину известен наш сленг? Я удивлён!
- Я давно занимаюсь обучением и перепродажей «артисток».
- Но у нас в настоящее время только 247 подходящих Вам голов, потому…
- Жаль, тогда я ухожу.
- Но у нас скоро должны прибыть ещё транспорта. Вы можете забрать эти по цене с полной скидкой и стать первым покупателем прямо на пирсе или даже на корабле. К тому же среди них большинство девственницы.
Я подошёл ближе к одной клетке, где стояла обнажённая женщина. Да, молода, красива. Я протянул руку и повернул её в разные стороны, и обнаружил на бедре несколько больших кровоподтёков, словно от удара палкой.
- Военная добыча? - небрежно спросил я через плечо продавца. - Это плохо. Это уже не девственницы. Солдаты таких не пропускают без своего внимания. Значит будут ещё дешевле. - А сам представил себе, как может выглядеть эта дамочка в открытом купальном наряде монашек для закрытых монастырских пляжей, - монашки тоже стремились и загореть, и быть привлекательными, - женщины, ничего не поделаешь.
- Но, господин ещё не видел всего нашего товара, - я только отмахнулся от него рукой и пошёл вдоль клеток. Женщины стали подходить к решётке, несколько человек я точно так же повертел для осмотра. Поняв, что мне надо, они сами стали поворачиваться, некоторые даже с поднятыми руками. Я выбрал около двух десятков голов, приказал вывести их ближе к свету, и сам сел в кресло напротив импровизированного подиума. Их стали выводить по одной, по приказу надсмотрщика они поворачивались в разные стороны, приседали, наклонялись, принимали различные позы и потом уступали место следующим.
- Сколько всего Вы планируете привезти ещё такого товара? - я снова обратился к толстому продавцу.
- Ну, если не будет дополнительных потерь в пути следования, то более тысячи голов. Я раньше и больше привозил, но теперь этот чертов монастырь просто перекрывает мне кислород.
- Тысяча? Это хорошо. А ещё будут?
- Вы называли число шестьсот. Хотите больше?
- У меня есть компаньоны, потому если мы договоримся по цене, то оптовая, и потому безопасная для Вас закупка может составить не менее десяти тысяч голов.
- Десять тысяч голов?!? Сразу!?! - торговец аж задохнулся. Мне-то всё равно, - хоть миллион назову. А вот торговец сразу же задумался. - Я могу привлечь тоже несколько своих компаньонов, и Вы получите товар из первых рук прямо на месте выгрузки или даже на корабле. Вы сможете перегрузить в море на свой корабль?
- Да, у меня есть несколько транспортов. Давайте сделаем так. Головы загоните назад к клетки… Хотя нет, дадите мне с собой сегодня пять новеньких, - но уж только не из военной добычи, - Вы же понимаете?
- Я понимаю, понимаю. Выберем Вам пять девственниц.
- Вот именно. Даже семь. Пока их выбирают, мы пройдём в Ваш кабинет, Вы напишете рекомендательные письма своим компаньонам, - я понимаю, что это будут капитаны кораблей?
- Да, да, Вы понимаете меня очень хорошо.
- Так вот, - продолжил я уже в кресле в кабинете. - Я выписываю Вам чек на 247 голов прямо сейчас на центральный королевский банк. По той цене, за которую мы договорились. Завтра после обеда к Вам приедут мои люди и солдаты, и заберут товар в полном объёме. Не вздумайте бежать с деньгами, - руки у меня длинные.
- Ну что Вы! Куда же я остальной товар дену?
- Так вот. Продолжаю. Вы сейчас запишете мне места и время прибытия Ваших кораблей, их названия и имена капитанов, а также места и время прибытия кораблей компаньонов, и тоже названия кораблей и имена капитанов. Напишете всем им доверительные письма на получение товара из первых рук. Свою маржу Вы получите сразу же после совершения всех сделок, даже не прикоснувшись к этому опасному товару. В том же банке.  Согласны?
- Конечно, согласен. А как Вы смотрите на мужские головы?
- Никак. Я это даже не хочу обсуждать. Не теряйте время и начинайте писать. У меня не много времени, а писать Вам придётся много.
- Конечно, конечно. Я уже начинаю, - и торговец схватился за перо.
Я поднялся в большой общий павильон и стал бродить среди клеток, рассматривая рабов. Через полчаса или даже чуть больше меня пригласили опять в кабинет, где под благодарные разговоры и распитие шампанского торговец вручил мне кипу писем и бумаг. Мой чек они уже проверили в казначействе, и потому хозяин был особенно разговорчив. Только я знал, что деньги после сделки он не успеет получить. Я уехал в своём экипаже, отдельно везли новых моих рабынь, - «особый товар».
Ночью спецназ монахинь нейтрализовал охрану, вывезли весь «товар» и самого торговца, женщин отправили в ближайший монастырь, а мужчин отправили королю в качестве подарка. Торговец исчез навсегда, - я и сам не знаю куда. Может быть тоже стал рабом? Сомнительно, - свидетель много знает.
Но отчитались мне только утром. Ведь я вечером инспектировал, исповедовал и причащал семь новых послушниц, - из числа привезённых из павильона ещё днём, - отмытых, накормленных и предельно счастливых своей новой судьбой. Эля, зараза, аккуратно одела их в новые рясы, но под рясой ничего не оказалось. - кроме самих послушниц, конечно. Потому инспекция, исповедь и причастие несколько затянулись. У монашек свои вкусы!… Приходится соглашаться.
КОРАБЛИ МЫ ВСТРЕТИЛИ. Кого в море, кого на пристанях и пирсах, кого на берегу в труднодоступных местах, где никто бы их и не встречал. По уже сложившейся традиции женщин отправили в ближайший монастырь, а мужчин отправили королю в качестве подарка. Правда теперь, в условиях, когда не приходилось торопиться, были отобраны и мужчины. Хочешь — не хочешь, но мне нужны были и мужские монашеские отряды, в чем я убедился при разведке замка. Но такие, о которых могли знать только ограниченный круг лиц.
Чек изначально был аннулирован за ненадобностью и во избежание…

026. Анжелика.

- Сандр. Ты не прав. Я давно уже не та женщина, которую ты встретил в баре много лет назад. Мне на днях стукнет пятьдесят, и мои последовательницы скоро начнут мне подпирать в спину очень сильно, - Анжелика сидела на кровати в своей любимой позе: прижавшись спиной к спинке кровати, поджав одну ногу под выпрямленную другую и откинув голову в бок. В руках длинный стакан с игристым сладким сидром, волосы уложены ровными рядами. И у меня, и у себя в спальне она любила устраиваться именно так, а не иначе, - если не прижавшись ко мне всем телом, - когда мы беседовали, рассказывали что-то друг другу, просто делились весёлыми или грустными моментами и событиями.
- Ты не права. Ты осталась столь же сильной и желанной, как и в первую нашу ночь, - я лежал некоторое время рядом с ней, но потом, во время разговора подсел к ней, чтобы было удобнее размахивать руками. - Я хорошо это помню и буду помнить всегда.
- Возможно, но ты остался таким же молодым, как и был в нашу первую встречу, а я стала естественно стареть. Мы выглядим уже как мать с сыном, а не как любовники. При нашей первой встрече ты был чуть-чуть старше меня, а теперь… Я всегда даже боялась узнать у тебя, сколько же тебе на самом деле лет.
- Стать моложе никогда не поздно. Я же тебе говорил. Но я не могу и не хочу по отношению к тебе применять собственную волю, что-то тебя вынуждать против твоей воли.
- Знаешь, самое большое тебе спасибо именно за это.
- Есть ещё за что?
- Конечно, ты фактически спас меня с сёстрами от гибели или публичного дома. Рано или поздно гвардейцы Его Верховного Святейшества или королевские войска нас бы захватили, и смерть была бы самым желанным исходом. Мы ведь не можем покончить с собой, а гибель в бою не обязательна. А тут ты выплыл откуда-то со своим кораблём на нашем пути — и мы стали единым целым.
- Да, мы с тобой все эти долгие годы были единым целым.
- Ну, не только со мной…
- Не надо об этом. Ты же понимаешь, о чем я говорю.
- Понимаю. Мы были всегда отличными соратниками, компаньонами, союзниками. Да и любовниками замечательными, что уж греха таить.
- Я же предлагал тебе…
- Не криви душой. Когда умер наш король, он не успел соединить нас узами брака, как обещал. А потом с твоим омоложением стало просто неприлично об этом и говорить. Молодой король не был связан с нами ни совместно пройденным путём, ни победами и поражениями, ни чем-то и ни кем-то. Он чужой для нас с тобой. Как и мы ему.
- А ты знаешь, я ведь написал когда-то для этого случая стихи:

Бывалый пират, победивший в бою,
Я с гордой улыбкой во храме стою,
Расстёгнутый ворот, усталый, босой,
И дева прекрасная рядом со мной!

Взмахнёт поп кадилом, рукой проведёт,
Хор женщин неясно мне что-то споёт,
И станет пред богом, - чиста и мила, -
Та дева смеющаяся — жена!

- Да, красиво, чувственно. Жаль, что не получилось у нас с тобой встать вместе к алтарю.
- А хочешь, я сделаю тебя королевой. Нет, не женой короля, - а самовластвующей королевой? Ты сама будешь править королевством, как захочешь.
- Да какая я королева? Я монашка, и монашкой уйду в иной мир.
- Но ты очень правильно привела монастырь к его расцвету, держишь его в руках.
- Это только монастырь. Ведь политикой внутри и вне государства занимался всегда ты сам, а я только присутствовала при этом. Я только поддерживала тебя, но никогда не была инициатором всех тех проделок, которые происходили вокруг тебя. Ты вершил историю, побеждал в битвах, сваливал внутренних и внешних врагов, - а потом приходил ко мне и зарывался лицом у меня на груди и засыпал, как дитя. А я сидела не дыша, чтобы не разбудить, не побеспокоить тебя. Берегла твой сон.
- Тогда есть другое предложение. Давай исчезнем из этого мира.
- Я даже не спрашиваю, куда ты меня зовёшь…
- Нет, правда! Мы даже можем остаться жить в этом мире, - денег нам с тобой хватит, - но о нас никто не будет знать. Да, я не смогу уже стать седобородым старцем рядом с тобой, но я смогу жить рядом с тобой и…
- Сандр, не говори глупости. Наши пути давно разошлись. Мы союзники, компаньоны и даже любовники до конца жизни, но не муж и жена. И ты не усидишь на месте. 
- Хорошо! Давай улетим к звёздам. Я знаю такие места в мироздании, где мы сможем честно остаться вечно молодыми, и никто на это не обратит внимание. Или будем жить, как на необитаемом острове, и людей не будет вообще. Или наоборот будем жить незаметно в толпе людей, которым ни о ком нет дела, и тем более о нас. Представляешь, у нас с тобой будут дети!…Вот представь себе:

Опять пират стоит под куполами.
Колокола опять ему звонят.
Вечность назад его здесь повенчали,
Свершив сперва крещения обряд.

Прошли с тех пор года и ураганы,
Остались океаны за спиной,
Зажили в сердце и на теле раны,
В душе впервые воцарил покой.

И вот опять стоит он перед Богом, -
К Великому Отцу принёс он дочь:
Пусть Бог хранит девчушку Божьим Словом, -
Пират готов ему в этом помочь.

Одета, как невеста, - в белом платье, -
Соска в зубах, улыбка на устах.
ПУСТЬ АНГЕЛЫ С НЕБЕС ЕЙ СПУСТЯТ СЧАСТЬЕ
И КРЕСТИК ПРИНЕСЁТ УСПЕХ В ДЕЛАХ!

- Какие дети?!? Остынь. Это давно не обсуждается. Мои дети — вон: монашки, послушницы.
- Но ведь говорится в писании, что жена должна следовать за своим мужем.
- Но мы не муж и жена, - и потому я не должна следовать за тобой как по писанию.
- Тебя не переубедишь, я понимаю. Мне очень жаль.
- Ничего страшного. Я не первая в твоей жизни, кто отказался срываться с нажитого места и следовать за тобой. Я буду грустить, а ты найдёшь новых спутниц и спутников, которые последуют за тобой. Ты создаёшь новые миры, а я стала продолжательницей одного из их. Я, конечно, не верю в то, что ты рассказывал о звёздах, но чем черт не шутит, когда Бог спит. Может быть это и правда. А может быть это ТВОЯ правда. Прилетай сюда спустя столетия и тысячелетия, почти память о нас, - о нас с тобой и тех, кто восстановил монастырь, - кубком хорошего вина и сиюминутной грустью. А теперь давай спать, - бабушка-монахиня сегодня устала и хочет спать.
Я лежал рядом со спящей Анжеликой и меня обуревала грусть. Мы прошли с ней длинный, полный приключений и побед путь, - несколько десятков лет жизни, - но она уходила из моей жизни, как и первая моя семья. Хотя не была моей семьёй, - а могла бы. Неужели я так и буду по жизни, как наш Капитан Реи, вечным скитальцем и отшельником среди звёзд, среди миров, созданных нами? Грустно и пока горько. Впрочем, она права, - найти попутчиков и попутчиц на звёздном пути не проблема, создание миров и их наполнение интересное занятие. Или команда Реи — теперь моя единственная семья? Но не я их привёл на корабль, не я их «свет очей» и ближайший друг. Значит, это не мои люди. А кто мои?
С этими мыслями я и начал засыпать. «...И снится нам не грохот космодрома, Не эта ледяная синева. - А снится нам трава, трава у дома, Зелёная, зелёная трава...»
Посмотрим, - сквозь сон, - подумал я и провалился в беспамятство глубокого сна.

027. Скучно...

А ведь как хорошо начиналась моя робинзонада! Так ведь нет, начал благоустраивать свой остров! Межзвёздный женский  угодник, блин! Пятницы ему не хватало в юбке или в пальмовых листьях!… Вот ведь говорила же когда-то мне мама: «Сиди, сынок, дома!» - так нет же, понесло дурня по межзвёздным кабакам!…

Переоборудование острова началось с того, что я «вынул» почти всю «сердцевину» острова, - из его гор до береговой линии, - и упрятал туда обширные жилые и складские помещения. Из породы «сердцевины» удалось создать ещё и такое типа природного ограждения от волн, - даже образовалась небольшая лагуна. И купаться в тишине ночи, и под лучами солнца на пляже полежать, и предварительно лодку или корабль поставить. Вот, к примеру, стоит в лагуне пиратский корабль — полностью только мой. А?… Как вам?…
Стоп! А откуда он возьмётся? Я со скуки и от безделья лениво порылся в портативном информаторе и электронной библиотеке и выудил оттуда планы и схемы старинных кораблей. Интересные есть модели, так и зачесались руки их сделать! Когда-то в далёком уже детстве увлекался, вырезая что-то из дощечки. Сначала думал, что сделаю кораблики из рога какого-то толи моржа, толи какого-то единорога местного, найденного на берегу, но потом пришла в голову мысль сделать его полнометражным. Интереснее ведь, чем кораблики в луже пускать! А что? Мне кто-то может запретить? Ввел программу в память дронов, внёс коррекцию, адаптирующую корабли к современным для меня требованиям, - ну автоматика там всякая, скрытые «примочки» и возможности, встроенная защита, более современные орудия… Что там ещё?…
Когда в лагуне спустя время уже стояли первые три корабля, то я схватился за голову: куда мне столько? Я что, тремя задницами садиться буду? И как одной задницей сесть на три стула? Т.е. на три капитанских мостика?
А корабли получались — просто загляденье! Каждый может управляться вручную или с помощью электроники одним человеком. Вот стою я на мостике и командую: «А доставь-ка ты меня в Одессу!» (ну, например) — и плывёт парусник, поднявший паруса и настроивший руль на определённый, выбранный электронными мозгами маршрут, - сам, - а я только мои напитки попиваю на палубе, в рубке или на капитанском мостике. Ну, и Пятницу ласкаю. Или они меня, шурша пальмовыми листьями!… Блин, зациклился на своих гормонах!…
Пришлось сделать в одной горе стоянку для всех моих — этих и других - кораблей, - что-то типа сухого дока. А то жалко оставить их гнить как в лагуне, так и в воде в подземелье. Загнал корабль, «высосал» воду, - и высушил его днище. И пусть стоит так на подпорках до следующего раза, как достопримечательность или игрушка в музее. А понадобится, - воду пустил океаническую, подпорки освободили корабль, - и плыви на все четыре стороны.
Да, правильно говорят, что у больших мальчиков такие же игрушки, как и у маленьких, - только по цене значительно более ресурсоёмкие. И правда, что мужчины до конца жизни остаются детьми, - только игрушки их могут быть опаснее и дороже. Или как-то это говорили другими словами, - ну и бог с ним… Или черт с ним?… Не помню точно. Ну и ладно, «хоть бог, хоть черт, - лишь бы вовремя чёт и нечет».
И стал я развлекаться, гоняя по периметру и по диагонали вокруг острова, выписывая разные пируэты по очереди на всех этих и последующих кораблях, осваивая паруса и руль при ручном управлении посудинами. Потом стал устраивать стрельбы, боевые учения, тренинги… По мачтам налазился до одурения. С самой высокой мачты прыгать в воду научился, - аж дух захватывает! Облазил всё дно лагуны и вокруг острова. Попугая бы ещё себе на плечо раздобыть… Эх!

А потом надоело самого себя атаковать и абордаж устраивать с участием дронов. Абордаж пустого корабля или кораблей. СКУ-КО-ТА! Точно, что игрушка.
Да и внутри появилась какая-то неудовлетворённость от всего этого. Вот ведь поганая человеческая натура! Я ж совсем недавно радовался и прыгал на берегу, ликуя при виде первого из кораблей, потом второго, третьего. А до того радовался собственному одиночеству. А теперь мне опять скучно. Ну поплавал, развлечение оказалось не долгим. А приласкать? А поздравить с победой? А стол застелить и постель накрыть? Тьфу, наоборот! Стол накрыть и постель застелить. Даже попугая на плечо не смог завести в качестве собеседника, - ну нет их на острове!…
Ох и скучно жил этот Робинзон. Или его Пятница развлекал? Или развлекала? А лучше, если — развлекали!… Ну, не хочу я больше ничего уже и с кораблями делать! Надо что-то предпринять, или придумать новенькое. А то уже и скучно смотреть на луну, и пить в одиночку становится невмоготу, и рыбная ловля надоела. Я перепробовал уже кучу разных блюд из пищевого автомата, изощрялся  как мог… Тоже надоело. СКУ-ЧНО!

Поеду-ка я потихоньку искать цивилизацию. Точнее, поплыву… Ещё точнее, - если по морскому, — пойду.
И поехал на свою голову… И манул рукой… 

028. Новые спутницы.

Большой костёр, разложенный на самом берегу моря, давал много тепла. Ветра не было, и это было удивительно, потому что на рассвете и закате обязательно бывает ветер с берега в сторону моря или наоборот. Стояли две привычные луны на небе. Немного прикрыты тонким слоем облаков, но их свет всё же пробивался и подсвечивал море. Они сегодня стояли несколько ближе друг к другу, и не было остальных лун. Наверно, спрятались за горизонт. Редко, но бывают видны все сразу. Возможно потому, что их не было на небосводе, не было и ветра с моря, да и прилив был умеренный. Волны ударяли в песок и мерно откатывались назад без маленьких водоворотов, без обильной пены, оставляя на размытом песке следы копошащихся рачков, снова быстро закапывавшихся в песок.
Мы с семёркой расположились у костра. Кто-то лежал на ещё теплом песке, кто-то разлёгся на одеялах, кто-то сидел лицом к костру. Я пытался бренчать на инструменте, очень похожем на привычную мне гитару, но у меня ничего не получалось.
- Капитан, что ты хочешь спеть?
- Да есть у меня одна песня, думал вот вам её спеть, но никак не справлюсь с этим инструментом.
- Дай сюда, - Василь отняла у меня инструмент, что-то там подладила. - Напой мне мелодию, я попробую подыграть, но ничего не обещаю, если мелодия сложная.
Сначала я напел ей немного, потом увлёкся и не заметил, как допел до конца. Музыка лилась и лилась не вокруг меня, а как-то изнутри меня:

А мы девчонки! А мы девчонки!
Сперва мы мочим свои пелёнки,
Потом пелёнки готовим детям,
Что всех милей нам на целом свете.

А мы девчонки, и с детства визги,
Добрые слезы, куклы и писки,
Платья для Барби, наряды света, -
А если надо, - и пистолеты.

А мы девчонки! - Мы сама нежность,
Любовь продлится на бесконечность,
Родим девчонок, родим мальчишек, -
Набьём обидчикам немало шишек.

На шпильках тонких идём по жизни,
О платье свадебном мечтаем в мыслях,
О принце смелом, стихах и песнях, -
До гроба жить с ним с душою вместе.

А мы девчонки! Да, мы девчонки!
Мы к папе тянем свои ручонки.
Мы скоро вырастем, сильнее станем, -
Спасибо Папе, Спасибо Маме!!!

Дамочки молча и ошарашенно смотрели на меня. Василь опустила инструмент на песок и тоже подняла на меня глаза. Молчание нарушила Эля:
- Это точно про меня!
- И про меня. И про меня, - прозвучало со всех сторон.
- Капитан, капитан, у тебя разве есть дочки?
- Да, представьте себе! И дочки, и сыночки.
- И где они?
- Далеко, вы даже не сможете представить себе, как далеко.
- Ты никогда нам не рассказывал об этом.
- А я никому об этом не рассказывал.
- Расскажи нам.
- Ну, нет. Это такое личное, что я хочу оставить глубоко в себе.
- Это ты поэтому всегда такой грустный? Они в рабстве? Живы?
- Да всё нормально. Просто их мама не захотела ехать со мной в поисках пиратского ветра, буйных штормов, новых ощущений, и они остались с ней далеко-далеко. Давайте оставим этот разговор. Просто я дарю вам песню, которую написал когда-то давно своим дочкам, но они её ни разу не слышали. Да и вы вообще первые, кто её услышал.
- Сандр, а что такое далеко-далеко? Я иногда слышала от тебя это слово, но никогда не понимала, как это так далеко может быть.
- Ой, дамочки! Это просто невообразимо далеко.
Монашки стали придвигаться ко мне, но те, кто сидели ближе к костру, с визгом сразу отсели от него, чтобы не обжечься.
- Как бы вам объяснить, дамочки… Вот смотрите на эти луны. Они далеко?
- Ну, до них, наверно, долго идти придётся .
- Долго, очень долго. Если пешком, то никак не менее полжизни, а то и всю жизнь. А вот смотрите на звезды. Это, как вы думаете, далеко?
- Мой отец говорил, - опять заговорила Эля. Вообще-то, она среди них самая разговорчивая, если не в приступе грусти. - Что даже если плыть к ним со скоростью самого быстрого корабля без остановок, то мы за всю жизнь до них не достигнем. Это так?
- Да, это так. Так вот попробуйте представить себе расстояние, которое в десятки и сотни раз дальше, чем эти звезды.
- Сандр, не морочь нам голову. На нашей планете таких расстояний быть не может. Не с других же ты звёзд и планет.
И я, почему-то расчувствовавшись и размякнув, начал рассказывать им о Земле, о её одинокой луне, о городах и автомобилях, войнах и ракетах, небоскрёбах и тракторах вместо лошадей. Я заметил, что никто из них не стал засыпать под мои рассказы, а жадно впитывали информацию, глядя на меня горящими глазами. Потом я затих и стал слушать звуки волн, а они словно не хотели нарушить эту тишину, это молчание, навеянное моим рассказом впечатление.
- Сандр, ты что сегодня пил? - тихо спросила Эля. - Я таких сказок не слышала даже от моего вечно пьяного отца.
- Знаете, дамочки, а ведь это не сказка, - я помешал в костре длинной веткой и кинул эту ветку тоже в в костёр. Вверх взвился рой искр, уносимый горячим дыханием костра. Загоревшаяся ветка тоже затрещала, разогревшись и начав тоже гореть, сбрасывая лопавшуюся кору. - А правда.
- Капитан, но если это правда, то и мы могли бы такие чудеса увидеть? Так?
- Да, так, но… Понимаете, отнять вас у этого мира и перевезти в тот мир… Это будет жестоко для вас. Вы приспособлены к этому миру, а там вам придётся привыкать и познавать много нового. Как есть, что есть, где есть. Ходить, говорить, - и это минимально. Там совсем другая жизнь. Там другие люди.
- А пираты там есть? А монахини? Монастыри, священники, - что там ещё есть?
- Церкви и монастыри есть, конечно,  монахини тоже есть. Пираты? Знаете, есть и пираты, но это редкость, - там сейчас другие пути отнятия денег.
- А между звёздами есть пираты? Там же тоже, наверно, плавают корабли?
- А вот этого я и не знаю.
- Так давай станем пиратами между звёзд! - и самим стало смешно. Они начали импровизировать на эту тему, представляя как атакуют планеты и грабят звезды. Дети, ну чисто дети. С хохотом, визгами, толканиями и борьбой, изображая вояк и грабителей.
- А вы бы полетели со мной к звёздам? - тихо, под их оглушающие крики и визги, спросил я.
- Да-А-А-А-А-А-А-А-А-ААААаааааа!!!!!….. - Раздался просто рёв многоголосого восторга. А ведь, казалось, они не должны были услышать за своей возней этот мой тихий вопрос.
- Ладно, я подумаю. Давайте ложиться спать, а то я устал. Подумаю, подумаю, обещаю!

029. Легенда Ордена Святого Александра.

Мало осталось очевидцев и участников с того времени, когда люди и монахини спохватились и решили воссоздать в своей летописи этот момент их истории. Кто-то уехал в разные стороны по окончании службы, кто-то умер или погиб, много людей просто было не найти и не вспомнить. Даже брошенный между монахинями и монахами, церквами и монастырями клич почти ничего не дал. Я постарался собрать воедино разрозненные воспоминания в этой книге, и считаю своим долгом сразу же предупредить, что данные эти не точны и не полны. Потому, если кто-то найдёт расхождения с тем, что он знает о тех событиях, прошу рассказать служителям монастыря и лично настоятельнице монастыря, сколько бы лет не прошло. Они довнесут и имена участников, и рассказы или былины, и предметы того времени в специальное хранилище-музей о том дне в кафедральном музее Святого отца Александра. Да будет мир праху ему. Да будет пухом земля ему, если он покоится в земле. Да будет вечной колыбелью море ему, если он покоится в море. Да будет ему Царствие Небесное.
Я прошу читателей и последующих критиков извинить меня за недостаточное знание морских терминов, понятий и стратегий. Я записывал всё со слов людей, далеко не всегда тоже обладающих такими знаниями.

В море стояла очень благоприятная погода. Но не для нас, а для вражеской эскадры. «Островитяне» шли по ветру, а нашим кораблям приходилось идти почти против ветра, постоянно меняя направление, чтобы оставаться на встречных курсах. Это создавало нашим мореходам дополнительные большие трудности.
Места на земле и в море стало мало для двух таких сильных эскадр, как и для двух выросших до такого противостояния государств. Они пришли сюда издалека, потому что обе силы искали достаточно приемлемое место для сражения между собой. Они искали боя, и вот, наконец-то, нашли.
Две эскадры в десятки и десятки огромных кораблей сближались на встречных курсах. По ветру шёл флот островного государства ровными грозными рядами. Они смотрелись на поверхности моря как армада, как титанический броненосец, как страшная двухголовая броне-змея. Флоты шли в две шеренги каждый, чтобы каждый корабль имел свободу манёвра и поддержку своего соседа в строю. Это было и опасно для обоих флотов, и остро необходимо по замыслу Святого Александра, - капитана флагманского корабля флота монастыря.
Флот нашего государства состоял из двух флотов: королевского и монастырского. Королевский флот состоял из тяжёлых и сильно вооружённых кораблей, несколько медленнее двигающийся, но имеющий более мощное вооружение. Правда, по числу корабельных единиц он уступал флоту монастыря. Но корабли короля каждый представлял собой плавучую крепость. Пробить их броню было почти нереально каменными ядрами островитян. Они выступали защитой для малых и средних судов монастыря, их щитом.
Флот монастыря состоял из средних и более лёгких кораблей, которые имели меньше орудий, если пересчитать на каждый корабль в отдельности. Число их сильно превосходило королевский флот. Но флот монастыря был больше предназначен для скоростного манёвренного боя, т. к. корабли его были более подвижны и разворотливы, чем корабли короля.
Трудно сказать, как бы сложилось сражение, если бы оно протекало так, как это спланировал Адмирал флота Святой Александр. Но произошло неожиданное.
Именно в момент самого первого сближения флотов на флагманском корабле короля появился сигнал, приказывающий кораблям всего королевского флота выполнить манёвр «Делай как я». И королевский корабль сделал разворот оверштаг на 180 градусов и начал по ветру удаляться от места сражения. Капитаны королевского флота, получившие ранее другие инструкции, приняли этот манёвр как тактический и последовали за своим сюзереном.
Не хочется думать, что молодой король, пришедший на смену своему отцу, струсил, - скорее всего это не так. Возможно, в его голову пришла какая-то гениальная мысль во благо будущей победы, но он не успел или не смог её реализовать в ходе сражения в таком строю, - и покинул поле боя для её достижения.
Никто не понял, что побудило короля уйти из под огня, нарушив договорённости и планы, сделанные ранее. Кто-то думал, что это какой-то вдруг придуманный манёвр короля, или секретный ход, неизвестный никому кроме короля и адмирала ранее. Но выяснять времени уже не было, потому что флоты — островной и монастырский - уже сошлись для боя. Повернуть под огнём противника было уже смерти подобно. И флот Святого Александра в значительном меньшинстве с божьей помощью и с божьим благословением принял неравный бой.
Осталась только одна шеренга средних и лёгких кораблей монастыря, двигающаяся по сложной траектории почти против ветра, постоянно меняя галсы. Т.е. практически рыскающий курс из стороны в сторону, на что уходило много сил и внимания. А силы и внимание должны были быть сконцентрированы на приближающемся враге. Надо было держать быстро меняющиеся прицелы орудий, надо было быть готовыми уворачиваться от готовящегося встречного огня.
На мачте «Монастыря» поднялся сигнал: «Делай как я». «Рыскающие» движения кораблей резко усилились, стали асинхронными, внешне хаотичными, т. к. всем одновременно поворачиваться при таком ветре абсолютно одинаково и красиво для кораблей разного типа и тоннажа было невозможно. И таким манёвром они вошли … между двух шеренг кораблей островитян. Между двух рядов, идущих друг за другом тяжёлых и средних кораблей. Внешне это всем казалось просто самоубийством. Ведь мощные орудия врага должны были вдребезги разнести за несколько бортовых залпов любой корабль святого отца. Но, - о чудо, - вражеские корабли молчали. При столь быстрой смене галсов более мелкими судами стало опасно открывать по ним огонь, т. к. «островитяне» неминуемо попадали бы в свои же суда, - в другой ряд своих кораблей. И орудия молчали. А орудия «Монастыря» открыли мощный огонь невиданными ранее стальными ядрами в медной оболочке. Если каменные ядра островитян часто крошились при выстреле, в полете и при попадании в цель, часто не долетали или застревали в обшивке и даже лёгкой броне, то столь экзотические ядра монастыря стали прошивать корабли противника насквозь. К огневой буре присоединились все корабли монастыря. Более того, если противник мог бы стрелять только с одного борта и в одну сторону, то наши корабли стреляли с обоих бортов и в обе стороны, - в оба ряда вражеских кораблей сразу.
В момент обстрела капитаны кораблей островитян сконцентрировали своё внимание на внешне мечущемся между ними противнике и не смотрели в другие стороны, которые по их мнению уже не несли никакой угрозы после удаления королевского флота. Однако при столь быстром движении они приблизились к двум рядам совсем небольших кораблей, - мелким парусникам, - которые строились шире, чем двойная колонна противника. При достаточном приближении противника эти мелкие парусники пришли в движение. Они стали быстро приближаться к строю больших военных кораблей. Большая часть из них оказалась брандерами.

И как в том памятном всем бое, когда только несколькими выстрелами флагмана были разбиты или подожжены десять кораблей врага, так и сегодня брандеры подняли паруса и стали быстро приближаться, и увильнуть от них было уже невозможно, т.к. с другой стороны - внутри строя - «метались» боевые корабли монастыря. Обе шеренги кораблей островитян оказались зажаты между двумя рядами брандеров и рядом кораблей нашего флота внутри своего построения. Они оказались лишены какого-либо манёвра. Брандеры вскоре приблизились вплотную к колонне кораблей, выстрелами из скрытых под брезентом пушечных портов стальными гарпунами со стальными канатами привязали себя к борту противника по старой абордажной традиции. Гарпуны глубоко пробили деревянные борта кораблей и навечно там застряли. На каждом судёнышке начали разгораться нагруженные туда солома, размещённые под соломой бочки со смолой и маслом, начали взрываться петарды, разбрасывающие горящие ракеты во все стороны. Эти ракеты сразу же подожгли развёрнутые для боя и манёвренности паруса противника, - теряя паруса, флот стал замедлять ход и непропорционально терять манёвренность. Сразу после того, как отработали петарды, произошли более мощные взрывы, которые буквально выплеснули сильно горящие смолу и масло вверх на борты и палубу противника, - на тех, кто ещё надеялся что-то погасить. Горящие матросы и солдаты не ожидали такого, метались по палубе, выбрасывались в море. Тушить горящие корабли было уже некому. Тактика морского защитного боя около монастыря была повторена с блестящим успехом.
Противник сосредоточил огонь по приближающимся брандерам из орудий всех калибров, но канониры не привыкли стрелять в столь мелкие, столь подвижные и манёвренные цели. Однако, мелкие парусники тоже изменили тактику. Они стали выстраиваться в одну тонкую параллельную линию встречного движения, чтобы в них труднее было попасть, и … стали взрываться. В момент взрыва брандера в воздух стали взлетать бочки, начиненные порохом, шрапнелью и смолой, которые долетали до боевых кораблей противника и взрывались на палубах, над палубой, если застревали в парусах и канатах, на мостиках кораблей. 
Словно осы атаковавшие большое животное, которое не может с ними бороться со всеми сразу, а хлопать по каждому нет ни времени, ни резона, - так и туча мелких кораблей атаковали вражескую эскадру больших кораблей. Развернуться и уйти в сторону вражеская эскадра тоже уже не могла ни в одну из сторон, потому что между ними была ещё одна смертельная сила, - флот монастыря.
Ослепленный разошедшимся над поверхностью воды дымом от горящих кораблей, противник не заметил, что некоторая часть брандеров стала снова приближаться и практически ложиться под нос каждого крупного корабля, после чего мелкие посудины тоже начинали взрываться.
Один из крупных кораблей сильно развернуло от такого взрыва поперек движения и кинуло навстречу «Монастырю». Неожиданно перевернувшийся вверх килем корабль полностью загородил ему дорогу. Увернуться от столкновения «Монастырю» было уже невозможно. Отвернуть в сторону, - равносильно смерти всей нашей эскадре. «Монастырь» не сбросил парусов, не сделал попытку замедлить движение или свернуть, - он нёсся навстречу своей гибели. Все видели, как святой отец на мостике перекрестился и воздел руки к небу. У носа лидера атаки вдруг появились сильные струи дыма, которые в мгновение скрыли оба корабля, - наш и вражеский, - от взглядов, и… Раздался страшный треск ломаемых обшивок, переборок, шпангоутов… «Монастырь» вынесло его мощным парусным вооружением из клубов дыма целым и невредимым. А в быстро рассеивающемся от ветра дыму стало видно совершенно невозможное: корабль противника оказался разрезан корпусом «Монастыря» точно пополам. Как нож масло, как большой корабль может разрезать лёгкую корабельную шлюпку, попавшую на его пути… В случаях со шлюпкой это объяснимо, но как мог разрезать более лёгкий корабль своего более чем вдвое большего противника, кроме как божьей помощью и милостью неба объяснить нельзя. Вражеский разрезанный корабль быстро набрал воды и затонул.
К тому времени на всех подожжённых кораблях противника начали взрываться пороховые погреба. Огонь усилился, пожар стал раздуваться столь благоприятным ранее для противника ветром. Взорванный порох снёс много мачт, лишил практически всего парусного вооружения тяжёлые боевые корабли. Разбрызганная смола не давала погасить огонь тем, кто ещё пытался это сделать. Да и кто там это мог сделать, когда так много матросов и солдат пехоты или горели на палубе, или попрыгали в море, утонули или барахтались на поверхности воды. Повреждённые корабли островитян вставали, как вкопанные, на месте.
Задние корабли, которые ещё не подверглись поджогу, налетали на резко вставшие без движения свои же корабли, запутывались такелажем и вантами между собой и тоже становились обездвиженными и загорались от близкого огня своих соратников.
Уже не большие корабли противника наступали на наши более мелкие суда, а наши суда кружили вокруг них и в упор расстреливали, прошивая насквозь своими ядрами, корабли противника. Ответных выстрелов почти не было.
Флагман островитян, шедший в конце своих кораблей сделал разворот на 180 градусов, но… двигаться вперёд уже не смог, т. к. дорогу ему преградили целая флотилия мелких кораблей, - точна копия тех, которые только что сожгли его флот. На их бортах, носу и корме стояли матросы в чёрной форме, которые размахивали зажжёнными факелами и тем давали точно понять, что они сделают, если флагман продолжит движение. А их было много, очень много. Стало понятно, что если бы корабли-брандеры, шедшие навстречу флоту, не завершили, по какой-то причине, своё дело, то из-за спины у противника появилась бы эта туча кораблей и довершила бы разгром. И без пушек основного флота. По той же методике и с точно таким же расчётом.
Флагман выбросил белый флаг, спустил паруса и встал на якорь.
К флагману приблизился корабль нашего адмирала. Пушечные порты вражеского адмирала были в тот момент уже закрыты, уцелевшие паруса свёрнуты, якорь отдан. Команда и солдаты без оружия выстроились на палубе во главе со своим главнокомандующим. Взошедший на палубу Святой Александр принял шпагу капитана и обратился к их адмиралу с требованием подписать бумагу о полной капитуляции островного флота перед флотом монастыря. Рядом с нашим адмиралом и вокруг него стоял его постоянный плотный эскорт из монашек-офицеров полка особого назначения для охраны Святого Александра. Они выстроились вокруг него и строго следили за тем, что происходило вокруг их предводителя и их группы.
Бумаги были подписаны прямо здесь же на палубе. К флагману сразу же подошли несколько транспортных кораблей, которые сняли к себе на борт команду вражеского флагмана и поместили её в тюремные помещения в трюме. Бумаги о капитуляции и пленённый адмирал были отправлены на специальный корабль эскорта для содержания адмирала с почестями, но как военнопленного. Святой Александр покинул пленённый флагман и взошёл на свой «Монастырь» со своей командой, и снова с капитанского мостика воздел руки к небу с благодарностью к Всевышнему за Великую Победу…

На этом мне так хотелось бы завершить рассказ, но впереди оказалось самое печальное событие этого великого дня и всепобеждающего сражения. Боя, который поставил главную первую жирную точку в нашей победе над островным государством.

Из океанских глубин вдруг поднялся столб морской воды и поднял корабль Святого Александра высоко в воздух над всеми флотами. Одновременно по небу разлилось сильное слепящее сияние, и из самого большого облака над нами потянулся к этому кораблю яркий свет. Последнее, что увидели со всех кораблей, - это протянутые навстречу этому свету руки Великого Святого Человека, только что принёсшего нам такую замечательную Победу, когда казалось уже поражение неизбежно. Руки, протянутые в благодарности к Богу.
Корабль «Монастырь» исчез за облаками. Люди на всех кораблях пали ниц перед столь грандиозным божественным деянием, с благодарностью за победу и с диким горем, что от нас ушёл в небо Великий Святой Александр. Радость и слезы разрывали нас на всем протяжении пути домой. Мы несли народу своей страны благую весть и страшное известие нашим соотечественникам. Но мы ПОБЕДИЛИ. Слава Богу!

030. Он сказал — поехали...

Как я понимаю, монастырь и Лика проживут теперь и без моей поддержки. Такой задел, - это вам не на две жизни запас. Если всё правильно делать, - то на тысячелетия хватит. Ну да Анжелика, - дама умная. Она практически получила государство в государстве, - при этом её монастырское государство было многократно сильнее и богаче, чем гражданское, королевское.
Вот даже если просто прикинуть, что я десятину церкви отдавал монастырю от всех доходов, грабежей и пр., то у них только от этих поступлений должно накопиться достаточно много в сокровищницах и хранилищах. Это только от грабежей, каперства и пиратства на моих кораблях. Я специально сам показывал всем такой пример. А на кораблях монастыря, - ведь для каперства и пиратства многие боевые корабли и строились, - там мы просто не считали: я и церковь брали себе то, что нравилось, т.е. всё.
Доходы от колоний, — а я подмял под себя управление почти всех колоний государства, - это весьма и очень хороший ежегодный доход. Были, конечно, и траты на строительство и содержание армии и флота, но удавалось почти всегда на «расходники» не тратиться: фураж, продовольствие, парусина, сукно, древесина, материалы для строительства, производства и многое другое поступали отдельно от денежных средств и в налог не входили. Потому затраты на эти статьи были даже и не существенны. А от производственных товаров, сырья и разных материалов получалось ещё и поиметь дополнительную прибыль при перепродаже на рынке.
Практически полностью удалось переоформить владение колониями островного государства на монастырь. Да ещё и сами свои собственные колонии организовывали, неизвестные и не существовавшие ранее. Если находили или узнавали доходное место, прииски, рудники и пр. Всё-всё-всё, что получали от этих колоний, оставалось в собственности монастыря. Думаю, что в любом государстве любая церковь стремилась к такому раскладу, когда они бы получали постоянные и неделимые ни с кем, в том числе и с государством, доходы. Да так стремится получать любой собственник. Отличие в том, что государство типа платит церкви «десятину», а вот церковь ничего не обязана платить государству. А если и даёт денег монарху, то под ОЧЕНЬ большие проценты.
Работа кораблей, - как каботажных, так и дальнего плавания, - приносила большой доход. При этом, если мы вдруг по какой-то причине не успевали укомплектовать корабли своим экипажем, то быстренько сдавали их в аренду в дружественные руки. Желающих хватало, - корабли славились своим качеством. Продавались корабли тоже хорошо. Даже военные, - точнее, особенно военные. Но последние негласно и ограниченно. «Не сотвори себе врага!»
Рынки работали только от имени монастыря и только на благо монастыря. Там потому не было ни разногласий, ни разночтений. На рыночных складах мы могли хранить и охранять купеческие товары, - отдельная статья дохода. Грузчики, прилавки, охрана собственно рынка, сортировка, взвешивание, - вплоть до арбитража между спорящими сторонами, - наш доход. Гостиницы, постоялые дворы, питейные заведения, лекари, ветеринары, - что там ещё могло бы быть не наше?
Таможня… Доросли мы и до этой статьи, - взяли под собственный контроль ввозимые морским путём товары по всей стране под предлогом искоренить крамолу и богохульство. Контрабанду почти невозможно ликвидировать, но её можно возглавить. Или скрывать официальными путями. За хорошие деньги. Карантинные мероприятия тоже оплачивали купцы. Усмирение непокорных капитанов могло закончиться конфискацией груза и даже корабля. Или последующим захватом корабля с особо «вкусным» товаром в море и возвращением его уже с другим экипажем и под другим флагом в любой из наших портов. Не правило, но вариант усмирения непокорных. Иногда хватало угрозы.
Сопровождение и охрана особо ценных грузов и караванов. Ох доходное же это дело! Как и торговля оружием. Ведь всё равно через кого-то купят, - так пусть лучше у нас. И создавали сеть подпольных  - своих, - торговцев оружием.
Развились все доходные направление производства: оружие, ткани всех мастей и изделия из них, корабли, инструменты, посуда, мебель, масло, вино, - ой, да я не вспомню, чего не было у монастыря. Имея почти неограниченную дешёвую рабочую силу, можно развивать любое направление. Ну, кроме интеллектуального, думаю. Хотя, возможно, в этом направлении не организовался во время, не сообразил. Организовать надо было что-то типа гетто, концлагеря для особо одарённых учёных своего времени, - независимо от пола, - и развивать нужные нам направления! Блин, Берия со Сталиным бы сюда, - они бы и атомную энергетику тут, наверно, продвинули… В лагерях и гетто. Не сообразил вовремя.
Мы содержали, - негласно, конечно, - публичные дома. Имея столь бесконечный приток бесплатных рабынь всех мастей, - ассортимент зашкаливал по любым параметрам, - было просто невозможно отказаться от «выдавливания» денег у любителей «клубнички», поставляя товар пот заказ. Всё равно кто-то обязательно занялся бы этим «производством» вместо нас. У нас были самые элитные и дорогие дома, самый большой выбор дамочек на любой вкус, лучшее обслуживание в номерах и вообще, эскортные услуги, изысканные напитки и … впервые вводимые модели женского нижнего белья, - как реклама. Там гуляли приближенные короля и королевской семьи, и нам доносили, что не только приближенные, но и сам король и представители семьи. Инкогнито. И даже сам Его Верховное Святейшество. Но тайно. Если очень аккуратно и правильно, а главное к месту и через нужных людей, «скармливать» королеве информацию о похождениях короля, то это здорово разбалансирует их отношения, а значит, может быть использовано нам на пользу. Были и «дома уединения» для женщин, - с таким же размахом и … рекламой женского и мужского нижнего белья. (Надоели мне эти тошнотворные запахи во дворцах всех рангов, если честно! Надо вводить свою культуру чистого тела, - которую давно уже ввели для монастыря, монашеского ордена и для всех монахов и монахинь.) Были и дома терпимости попроще, - деньги, поступающие в казну монастыря ведь не пахнут, - потому и более низкие слои населения несли и несли нам свои кровные заработки. Главное, что никто не знал об истинном владельце этих доходных мест, - о монастыре. А полиция и чиновники всё равно были у нас на службе.
Некоторые наши капитаны не гнушались и работорговлей, - но тогда платили монастырю удвоенный или даже учетверённый налог. Им было проще, - они могли отдать рабами, а мы их пристраивали на свои нужды или перепродавали. Иногда организовывали и свои собственные рынки рабов, - под прикрытием, конечно. Торговля рабами не была разрешена, но и не была строго запрещена. А на наших рынках не было ни риска, ни обмана. Даже некоторые известные работорговцы пытались предлагать нам своё участие в торгах… Нередко мы соглашались. Подмять открыто под себя и работорговлю было не нужно, а контролировать, извлекать интересные экземпляры и выгоду надо.
Ну, и война. Самое доходное дело. Все расходные материалы и оружие для войны поставляли, помимо доходов, колонии и наши производства, а оплачивала казна! Чистый доход, даже почти без расходной части. А воевать во главе монахинь ещё хорошо и тем, что вся добыча в основной своей массе не распихивается по карманам, не пропивается тупо, а сносится в общий очаг для передачи монастырю. Грабят оккупированные территории даже больше, - по женской хозяйственности, а не только то, что плохо лежит и можно легко сбыть, - тратят на выпивку меньше, вещи и амуницию берегут…

Словом, дела шли в гору, а мне вновь стало скучно. Вот СКУЧНО — и всё!…  И ничего с собой поделать не могу! НА-ДО-Е-ЛО!

Я мог бы и вернуться потом после «ВОЗНЕСЕНИЯ» хоть в следующий момент времени сразу после морского боя, хоть в любое другое время и смог бы вполне понятно объяснить своё исчезновение и отсутствие, но мне ВСЁ НАДОЕЛО! Это сколько десятков лет я тут игрища играл?
Я решил сменить обстановку. Жаль, конечно, что Лика не захотела лететь со мной. Надеюсь, в этом меня утешат сорок девять монахинь Гвардии Сестёр, т. е. спецназовцев, - готовая команда штурмовиков для пополнения экипажа любого корабля: пиратского, военного, секретного, разведывательного, каперского - продолжайте список сами. И не только морского, но и космического, и воздушно-десантного. Надо только подучить их обращению с новым оружием и войсковым обеспечением, и, например, добавить им в команду пилотов летательных или любых других транспортных средств, - и вот, получите, обученную команду. Со мной во главе — полсотни. «Полтинник». Семь боевых семёрок! Олег «утрётся» со своей дюжиной. Или чертовой дюжиной, если считать вместе с ним самим.
Они все добровольно изъявили собственное желание следовать за Святым Александром — теперь уже Сандром, - хоть к черту в пасть. Они не оставляют на планете никого из родных, любимых и нужных. Они прошли боевые крещения, дружны, преданы, богомольны, управляемы, обучаемы, не заморочены устоями, соблазнами и рекламой развитого капитализма, прошли через омоложение эликсиром и хотят участвовать в новых военных приключениях.

Что-то в кубрике, где сидели мои Пятницы, стало тише. Что там происходит?
Я подошёл к полуоткрытой двери в кубрик и прислушался. Конечно, опять Эля что-то взахлёб рассказывает:
- ...А в этот момент я бац из мушкета по высунутому из люка кадру в лоб, а он только покачнулся. Никто из вас не заметил, как в это время Сандр воздел руки к небу? Это он от моих проделок молился! И только он крикнул что-то типа «Спаси нас, Господи, и спасибо тебе!», как под нашим кораблём стала подниматься огромная волна и понесла нас прочь от флагмана. И она не останавливалась и поднималась всё выше и выше. Наш Сандр оглянулся мне через плечо и громко сказал: «ПОЕХАЛИ!» - и взмахнул рукой. Мне взмахнул! И в это время из волны нас перехватил свет с небес, и мы словно по центральной улице помчались над морем прямо сюда в укрытие. А меня почему-то такой смех разобрал, и я смеялась-смеялась-смеялась — и не могла остановиться. Помнишь, Василь?…

Рождаются новые легенды. Я улыбнулся и вновь пошёл к себе. По опыту знаю, что дамочки могут сутками болтать о том, о сем… Этот свой рассказ про полёт над морем Эля рассказывает, наверно, не первую и не последнюю сотню раз, - но им не надоедает. Кстати, интересно, кто из них и в какой комплектации сегодня назначен «охранять сон» своего капитана?

Ладно, надо решить, когда провести наш переход на Архипелаг Монте Кристи. С нашего острова - на Остров. Да, Кристина будет рада. Возможно, и не только Кристина.
А сейчас объявлю отбой по казарме, - и спать.
Так святой я или грешный?

031. История Ордена Святого Александра.

История Ордена Святого Александра началась с того момента, как святой отец вернулся с группой монахинь в стены монастыря и был при жизни провозглашён Святым настоятельницей этого монастыря. В ту же ночь его именем были названы и сам монастырь, и наш Орден.
Уже триста лет его имя и его облик хранится в стенах всех монастырей и церквей, как самое неприкосновенное и великое, что может быть у народов всего мира. Его деяния изображены на многочисленных фресках, на росписях сводов церквей, на картинах художников.
На одном из съездов Святейшеств он всеобщим голосованием единогласно был провозглашён Мессией, который дан был нашему народу во благие цели самим Всевышним.
История Ордена, - не что иное, как история его дел на планете и продолжение этих дел во славу его.

Начало великих дел  Святого Александра началось с того, что он стал освобождать самых угнетённых женщин: выкупать рабынь, отнимать их силой у работорговцев и перевозчиков, нападать на невольничьи рынки, заключать контракты на доставку их из колоний и из других мест содержания именно в монастырь.
По всем странам и континентам начали строиться женские трудовые монастыри и лагеря. Туда стали помещать новых послушниц из числа рабынь. В эти монастыри и лагеря стали основой для сначала единичных, а потом массовых обращений угнетённых женщин в поисках защиты от их угнетателей: хозяев, мужей, отцов, иногда даже сыновей, часто держателей власти, и др.
Приют и защита давалась абсолютно всем. Но не все оставались в монастырях. Учитывая тот факт, что под началом монастырей оставались только те, кто хотел своим трудом или обучением ратному делу служить нашему Господу, то заведомые лентяйки и приверженцы лёгкого поведения скоро стали уходить из наших рядов. Жизнь и служение Господу — заведомо тяжёлый труд, требовавший от своих дочерей полной отдачи во славу его. И не было места среди них ни пьяницам, ни лентяям, ни просто бездельникам. Оставшиеся создали армию для противодействия всем внешним врагам и во славу Ордена.
Король, предавший и бросивший Мессию во время заключительного морского боя, в конечном итоге был свергнут и казнён его же супругой — королевой. Она сама стала на его место во главе государства, начала управлять страной. Она приняла на себя миссию быть проводником святого дела Ордена в мирских делах государства.
После Великого Морского Сражения, когда Святой Александр вознёсся на небеса, его последователям во главе с его подругой и соратницей Святой Анжеликой, стало ясно, что останавливаться на полпути нельзя. Они стали готовить новую армию для решающего боя с островным государством. Король был против, и всячески противодействовал созданию такого войска, но уже ничего не могли поделать ни сам король, ни Его Верховное Святейшество, ни его Величайшая Святость. В результате своих противоправных действий и собственно предпринятых действий по закрытию монастыря и разгону Ордена все они были в след за королём свергнуты и убиты народом и заменены на представительниц монастыря.
Создание новой крепкой армии стало целью всего государства. Во имя победы над врагом. И она была создана в кратчайшие сроки. Во главе армии стояли офицеры и командиры из Квартала Гвардии Сестёр, из Дворца Офицеров Сестёр, из воинских школ и самого монастыря Святого Александра. Вооружённая по последнему слову того времени и жаждущая победы, армия была доставлена нашим славным флотом под стены столицы островного государства. Разбросанное по десяткам островов оно уже не имело средств готовиться к этому удару. Тем более, что сестры Ордена провели нужную работу среди женского населения, столица была ослаблена тем, что новые последовательницы Ордена покинули столицу незадолго перед новым сражением. А оставшиеся войска были деморализованы тем, что вынуждены стали воевать против своих же жён, матерей и дочерей в открытом бою.
Однако, сражение состоялось. В бой своё войско повела сама королева. Она первая в толпе своих подданных добежала до ворот крепости, воодушевляя всех своим криком — старинным кличем воинов монастыря: «За веру, монастырь и Александра».
По королеве был сосредоточен огонь из всех башен, в зоне обстрела которых она находилась. Долгое время Бог миловал её. Но не вечно его терпение. В какой-то момент Святой Анжелике со товарищи пришлось своими телами закрывать стрелкам возможность поразить королеву. Но и это не спасло её. Пуля большого калибра, задев левую руку Анжелики, попала в голову королевы и та погибла. От смерти своей любимицы осело горем небо, закрылись тучи и потемнело в глазах у войска, и в едином порыве мщения с Великой Святой Анжеликой во главе монахини прорвали защиту ворот и ворвались в город.
Столица врага была взята, враг был разбит, действующий правитель убит, а само островное государство согласно подписанным условиям капитуляции присоединено к нашему государству со всеми островами и оставшимися не завоёванными колониями. Ему был придан особый статус, - статус отдельной провинции, но под руководством наместника королевы.
Тело убиенной королевы было с почестью и скорбью доставлено в столицу. Она похоронена в королевском склепе, как великомученица.
А королевой страны по всеобщей воле народа и его настоянию стала Великая Святая Анжелика — настоятель монастыря Святого Александра, мать всех монахинь и послушниц, воин и капитан корабля, легендарная героиня походов и сражений за весь свой народ.
За время своего правления королева Святая Анжелика по образу и подобию Святого Александра, во славу его и от имени его провела ряд важных для страны и армии реформ, в результате которых у власти в городах и районах были поставлены женщины. Статус женщины был поднят на небывалую в истории высоту. Женщина-воин, женщина-правитель, женщина-руководитель, лидер, ведущая, командир любого подразделения, капитан корабля, - и много других непривычных до того понятий появилось в мире.
По примеру нашего государства во всех странах начались движения для освобождения женщин от ига мужчин, в которое они сами разрешили себя погрузить.
Со временем Святой Анжелике было передано и всё правление церковью, - сперва на посту Её Верховное Святейшество в Объединённом королевстве, а потом и Её Величайшая Святость, - в мире. Впервые женщина стала во главе церкви планеты.
На посту Её Верховное Святейшество в Объединённом королевстве Святую Анжелику сменила снова женщина-монахиня, - её ученица, падчерица Святого Александра и Святой Анжелики, капитан и позднее Адмирал Флота Объединённого Королевства монашка Соня. Говорят, что она была когда-то единственной дочерью одного из управляющих одной из многочисленных колоний, но документов об этом периоде её жизни не сохранилось. Документы при невыясненных обстоятельствах исчезли вместе со всем архивом  Святого Александра и Святой Анжелики.
Сила Ордена была теперь не только в несметных сокровищах, накопленных монастырём и сбережённых его настоятельницей. Сила и богатство Ордена стали в тех людях, которых монастырь и Орден воспитали. Вырастили настоящих бойцов и тружеников. И в тех людях, которые полюбили Орден и монастырь по всему миру, тянулись сюда  и поддерживали.
Королева огромной колониальной империи, Её Величайшая Святость, магистр (гроссмейстер) Ордена Святого Александра, пожизненная настоятельница монастыря Святого Александра, вечная мать всех монахинь и женщин страны и мира Великая Святая Анжелика по её завещанию была похоронена на кладбище своего монастыря около надгробия и памятника Мессии - Святому Александру. Хоть и нет там его бренного тела, но вот уже века несут и везут им цветы со всех концов мира в благодарность и в память об их делах.
Пройдут ещё века. Уже станут прахом в могилах мощи наших основательниц, осыпятся фрески, потускнеют иконы, - но навсегда останется память о святых людях: Святом Александре и Святой Анжелике — друзьях и соратниках.
Слава Господу нашему!
Слава Святому Александру и Святой Анжелике, - основателям Ордена Святого Александра.
Слава нашей вере, монастырю и Святому Александру!