В период мой учёбы в 70-е годы ЛАУ – Ленинградское Арктическое училище – готовило специалистов среднего звена самых разных специальностей для Министерства Морского флота СССР, включая и техников-гидрометеорологов. В те годы училище размещалось в Стрельне в стенах Константиновского дворца. Учебный процесс был организован по типу военных училищ. Курсанты находились на полном государственном обеспечении, получали полное вещевое и пищевое довольствие, жили в кубриках, ходили в наряды и подчинялись чёткому распорядку дня. Выходы в город разрешались по выходным. А первые пару месяцев, в период карантина, выход в город был возможен лишь в исключительных случаях. В общем, такая полувоенная система. Видимо по этой причине, «лаушники» именовали свою альма-матер, «системой». Как и многие учебные заведения, «система» ЛАУ имела свои традиции. Одной из них было приобщение к гравёрному ремеслу. Когда это началось теперь, пожалуй, и не установить. Видимо, однажды кто-то подал идею, вырезав из куска резины какой-нибудь незамысловатый штамп. А дальше уже пошло-поехало! В каждом наборе курсантов находились и хорошие художники, и хорошие гравёры, и умелые мастера, изготовлявшие из подручного материала резцы и штихеля для гравёрных работ. Набор резцов передавался по эстафете от курса к курсу, и дело ширилось и крепло. От изготовления простейших штампов перешли к изготовлению печатей. Добыв, к примеру, образец пропуска в Морпорт, через очень короткое время «лаушники» обзаводились пропусками туда. Так они оказались вхожими во многие закрытые организации и вохровцы, обеспечивавшие пропускной режим не смогли заподозрить подлог – качество было безупречным. Это были мастера высшей пробы! Однако, надо заметить, что этим не злоупотребляли и пропуска изготавливались лишь по мере острой необходимости. Изготовление проездных билетов не требовало очень высокой квалификации и этим занимались подмастерья. Они перенимали опыт у мастеров и со временем сами становились мастерами.
Таким же образом штамповались разные справки, что здорово экономило время. Но иногда случались и «проколы». Одному такому «проколу» я и стал свидетелем.
В Ленинградском гидрометеорологическом институте, где я учился, среди прочего, был и Факультет общественных профессий и по программе этого факультета, при Лаборатории подводных исследований, можно было получить специальность водолаза-совместителя с правом работы по найму. По имевшейся договорённости, вместе со студентами ЛГМИ эту специальность могли получить и курсанты ЛАУ. Для допуска к занятиям нужно было иметь разрешение деканата. Кроме того, необходимо было пройти медицинскую комиссию со сдачей всех мыслимых анализов. Вот это последнее обстоятельство отнимало много времени и нервов. Приходилось высиживать в очередях многие минуты, которые затем превращались в часы, а часы превращались в дни, поскольку специалисты принимали в разное время, а желающих попасть на приём было много.
Курсантам ЛАУ терять время было жаль и они, предварительно добыв образец медицинской формы, принялись штамповать эти справки, варьируя показатели в пределах допустимых отклонений. С этими справками они и заявились на занятие в нашу водолазную школу.
Опытнейший врач-физиолог Коротаев просматривал медицинские справки и после проверки вносил фамилию очередного счастливчика в журнал. Но дойдя до одной справки, Коротаев назвал фамилию курсанта и, когда тот поднялся с места, почти закричал:
- Какая тебе водолазная школа?! У тебя же белок в моче! Давай-давай отсюда и срочно, слышишь, срочно! - к своему врачу!
Парень, захватив злополучную справку, вылетел из аудитории.
Через пару дней он появился с другим анализом мочи, где всё было в норме. Объяснил недоразумение тем, что в лаборатории поликлиники перепутали анализы.
На самом деле, фабрикуя справку, лаушники переписали анализ какой-то бабки, у которой обнаружился белок в моче. Но это был, пожалуй, единственный прокол. А «пострадавшему» пришлось сдать анализ мочи уже «без дураков».
После Севера я устроился на работу в проектно-изыскательский НИИ, занимавшийся проблемами освоения морского шельфа.
Как всегда, поначалу я изучал необходимые для работы документы, попутно присматривался к работникам отдела и привыкал к новой для меня пока ещё непривычной «материковской» обстановке.
Несколько пообвыкнув, я обратил внимание на сотрудника по имени Володя. В начале месяца Володя доставал свой проездной билет, колдовал над ним некоторое время и снова им пользовался, мастерски исправив месяц (в те времена проездные в течение года не отличались ни цветом, ни размером - менялось только название месяца.
Выбрав удобный момент, я как-то спросил у него:
- Володя, а где ты учился?
- В Ленинграде, - ответил Володя.
- Случайно не в ЛАУ?
- В ЛАУ! А как ты догадался?
- Так ты же по этому проездному билету уже третий месяц катаешься!