... И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег.
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли ...
Анна Ахматова
НЕ ВИДАЛА ГОРЯ - ПОЛЮБИ МЕНЯ
Часть 1
П р е д ч у в с т в и е
I
"Круг сужается. Как петля на шее. Змеиным страхом затягивает всё плотнее и плотнее.
Похоже, под подозрением остаюсь я одна. Я одна...
Наверно, брошусь под трамвай..."
Дикий танец света и теней бесновался на стенах её комнаты. Она тупо смотрела, как мельтешили эти безмолвные призраки от уличного фонаря, как колебались их уродливые фигуры.
Была ночь. Был третий её час. Но сон, такой спасительный и долгожданный, никак не давал о себе знать.
Маясь в этой постылой дремоте, вздрагивая в тревоге и страхе, она снова и снова возвращала в памяти все детали допроса. Нет, не выдала себя, держалась невозмутимо и хладнокровно: спокойствие и уверенность никогда не изменяли ей, старшему следователю по особо важным делам при Генеральной прокуратуре СССР.
Она тихо встала с постели и прислушалась к домашним шорохам. В ночном полумраке всё, казалось, спит мирным сном, спокойно спали родители в соседней комнате, мерно отстукивали стрелки часов. Вот только эти чёртовы тени на стене, как же раньше она их не замечала?
Это всё нервы. Ну, конечно, нервы. Она бесшумно открыла окно, но с шумом ворвался в комнату прохладный ветер августовской ночи. Ленинградской ночи, с её северно-свежим ознобом.
Тени рождали вековые липы, посаженные бог знает кем и когда. Днём липовая алея вдоль её дома укрывала от солнца, а ночью густо кудрявые деревья навевали страх. Ветер шумел листвой раскидистой кроны, и жутко, жутко тревожно было на душе.
Она снова легла, но закрыть глаза так и не смогла. Глядя в тёмный потолок, вернула в памяти Его лицо. Таким она видела Его в последний раз 6 мая на допросе у заместителя Генерального прокурора СССР, срочно прибывшего в Ленинград из Москвы. На лице и теле Альберта Берша (так звали Его) не было ни одного живого места: распухшее кроваво-чёрное месиво из рассечённой кожи. Как только он живой остался!
Его глаза. О, его глаза! Красивые, в миндалевидном разрезе серо-зелёные глаза, такие игриво-живые, лукаво-раскосые...
Их не было вообще на том крошеве, что совсем недавно было лицом. Просто кусок мяса, сплошной кусок мяса, издающий звуки. Какую волю сапогам и дубинкам дала охрана тюрьмы!
Его втащили в кабинет под руки два охранника, на ногах он почти не стоял, громко стонал и корчился, по всему было видно, что каждое движение ему приносит нестерпимую боль. Его швырнули на стул возле стола для допросов, к тому же стулу пристегнули наручниками.
- Это лишнее, - строго сказал заместитель и обратился к охраннику, - снимите с него наручники.
Освободившись от оков, Берш попытался выпрямить спину, но дикая боль скорчила его тело, сквозь зубы потянулся стон.
- Подними голову,- обратился к нему заместитель. - Узнаёшь эту женщину?
- Да.
- Это она принесла тебе пистолет?
- Нет, - Берш сквозь боль замотал головой.
Она сидела напротив него и чувствовала, как стынет в жилах её кровь; не в силах отвести взгляда, она тихо глотала ледяные слёзы и давилась ими. Его глаз она не видела, их просто не было.
Какую глупую и непоправимую ошибку совершили они оба! Какой бедой обернулось против него это злоключение! Под какую статью подвела она сама себя тем отчаянным поступком!
А поступок был непросто отчаянный - это было сверх безумное должностное преступление!
Всего несколько десятков лет назад за такое расстреляли бы без суда и следствия. И нет ему оправдания, как нет оправдания тому, что тяжело ранен и до сих пор лежит в больнице майор Евдокимов, дежуривший в то злополучное утро. Утро побега. Неудавшегося побега...
II
Она уже ни на что не рассчитывала и ни во что не верила. Только побег. Ах, если б сама была его адвокатом, то ни дюйма, ни пяди не оставила б в его уголовном деле!
Но судьба распорядилась иначе. Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР Надежда Веринец (так звали Её) занималась подготовкой обвинительного заключения по уголовному делу Альберта Берша.
Именно она в составе следственной бригады неизменно должна была привести е г о под расстрельную статью. Это горько сознавала о н а. Этому отчаянно сопротивлялся о н. Но профессиональный долг всегда остаётся долгом, он не терпит проявления чувств и эмоций по отношению к подследственному. А они были, и чувства, и эмоции, и даже любовь...
Любовь... Но об этом позже. Сейчас её сердце терзают две мысли: когда всё э т о, наконец, закончится, и чем э т о обернётся против неё и Альберта Берша: тайная передача боевого оружия подследственному, и неудавшийся его побег из следственного изолятора "Кресты"...
Попытка побега, дерзкий и коварный план которого Берш долго вынашивал в своей голове, сорвалась нелепо и трагично.
Это случилось 3 мая 1991 года, в восьмом часу утра, когда дежурный по корпусу известил подследственного Берша об этапировании его в московскую тюрьму. Он ждал этого события со дня на день, на него уповал и возлагал свои надежды: выбраться, выкарабкаться из этой страшной западни. Но никак не рассчитывал, что произойдёт оно сегодня, накануне выходных, и был к нему не готов.
Поспешно собрав свои личные вещи, тихо перекрестясь, Берш покинул камеру в сопровождении конвоя. В тускло освещённом холодном коридоре тюрьмы у дежурного поста его непременно досмотрели. Спортивную сумку с личными вещами отложили в сторону и стали тщательно досматривать самого арестованного. Сантиметр за сантиметром ощупывая каждую деталь его одежды, охранник и "в ус не дул" о том, что хранилось в исподнем белье на теле Альберта Берша.
Но самого Берша при этом лихорадило, и, сознавая неизбежность обнаружения оружия, он молниеносным рывком выхватил из-под штанов пистолет. В ту же секунду раздался грохот от огнестрельного выстрела, с потолка вниз на головы охранников посыпалась бетонная крошка.
- А ну, к стенке все! Убью, суки! - прокричал Берш на одном дыхании.
Держа на прицеле остолбеневших охранников, дико озираясь по сторонам, он в мгновение схватил свободной рукой дежурного. Заломив назад ему руки и отобрав ключи от двери по коридору, Берш, прикрываясь за его спиной, рванулся к выходу.
Вот она, заветная дверь на этаже, а вот он, ключ - в его руке! Мог ли он мечтать о таком чуде с того первого дня, как попал в этот чёртов капкан?
Внезапно один из пришедших в себя охранников попытался оказать сопротивление беглецу, кинулся ему в след, вскинув оружие. Другой нажал кнопку тревожной сигнализации. Адский вой сирены заполнил коридоры тюрьмы.
Видит Бог, Он не хотел убивать. Он вообще никого не хотел убивать в своей жизни, даже когда шёл на преступления, когда грабил и, как это не странно, убивал, - он всегда оправдывал себя тем, что его вынудили обстоятельства лишить человека жизни. Вот и сейчас Берш слышит крик приближающегося охранника и с разворота делает выстрел в упор. В живот. На поражение. Он не хотел. Его вынудили обстоятельства...
В миг, оперативно, как это бывает налажено в тюремных стенах, на ноги была поставлена вся охрана "Крестов". На встречу горе-беглецу уже неслись по этажам автоматчики. Грохот десятка пар сапог, свирепый лай овчарок - всё это слышал Берш. В отчаянии он начал стрелять. Но - что это? Осечка? Снова выстрел. Вновь осечка?
А расстояние между ним и дежурными сокращалось, предательски сокращалось. А вокруг только стены, кирпичные, надёжные стены...
С тяжёлым чувством обречённости, загнанный в угол, Берш бросил пистолет на пол. Он поднял вверх пустые руки и опустил глаза. Всё. Игра проиграна. Полный провал.
В ту же секунду к обезоруженному беглецу прыжком кинулся один из конвоиров, сбив прикладом автомата его с ног. Больше десятка здоровенных мужчин, вооруженные дубинками и автоматами, стали терзать его тело, сапогами мять лицо...
III
Ну что ж, пожалуй о н это заслужил. И тяжело раненный им майор Евдокимов тому доказательство. А ведь обещал не открывать огонь, клялся-божился только припугнуть. И как этот чёртов пистолет теперь всё усложнил! Намного усложнил е ё положение сейчас, настолько оно шатко.
Никакому чёрту этот проклятый пистолет, конечно, не принадлежал, его изъяли у самого Берша ещё при задержании в Ташкенте год назад, и хранился он в сейфе вещественных доказательств при Генеральной прокуратуре.
Надежда глубоко вздохнула и посмотрела на часы. Начало шестого утра, скоро рассвет, тяжелый полумрак в комнате чуть подёрнулся млечной дымкой, исчезли исполинские тени на стене.
Нельзя сказать, что действовала она непредусмотрительно: всё обдумывала, взвешивала, мерила-перемеряла. Искала другие пути найти оружие, но всё тщетно.
А время шло, вот-вот со дня на день е г о этапируют в Москву, а это последняя надежда на побег, на побег во время этапа, другой возможности сбежать просто не будет.
Об этом о н говорил ей на каждой встрече, умолял достать оружие, слёзно клялся никого не убивать. И она достала для него пистолет, достала из прокурорского сейфа вещественных доказательств.
И всё так удачно сложилось, будто судьба иного пути и не видела. Алексей Петрунин, руководитель оперативно-следственной группы по делу Берша, отбывает в Москву, поручив ключи от сейфа вместе с многотомными делами следователю Рябухину, тот вскорости заболевает и оставляет ключи в прокуратуре. Докладывает об этом ей.
Искушение, перед которым не устоять. И не поддаться ему она не могла. Ключи были взяты, пистолет извлечён из сейфа и тайно передан преступнику.
Она вернула в памяти те два дня, когда приносила в комнату для допросов е г о пистолет. А ведь о н давал ей шанс подумать тогда, вернуть тот "наган" обратно в сейф!
- Это безумие, Надя, - он вдруг резко выпрямился и похолодел, когда развернул серую тряпицу: его "наган", тот самый, что изъяли, что идёт как вещдок, что хранится в святая святых! - Ты понимаешь, что подставляешь себя? Им не стоит труда вычислить тебя. Понимаешь?
Своим холодным, аналитическим умом она всё прекрасно понимала и рассчитала наперёд, что все попытки помочь ему обречены на провал: 99,99 % провала. И всё-таки этот призрачный сотый процент оставлял шанс и согревал её сердце. Сердце, которое отчаянно стремилось помочь человеку, любимому человеку, попавшему в непоправимую беду.
IV
Да, он действительно попал в беду. Вот только из десяти человек следственной бригады, расследовавшей дело Альберта Берша, так считала только она. Она одна.
И никому не было дела до того, например, что в одном томе его уголовной истории описывается эпизод, где он совершил преступление 28 июня в Москве, а в другом томе он же, собственной персоной, 28 июня того же года ограбил старушку в Ташкенте. А расстояния между городами три с лишним тысячи километров! На реактивном самолёте, что ли, он передвигался? И таких разногласий в его многотомном деле было много.
На все её попытки обратить внимание на явные нестыковки преступных эпизодов руководитель следственной группы Алексей Петрунин только отмахивался: убийством больше, убийством меньше - какая разница! - ему в любом случае светит "вышка".
Дико, дико было слышать от человека, который призван находить истину, что ничего страшного не случится, если к имеющимся 40 преступлениям прибавить ещё 20, пусть даже и не имеющих к нему никакого отношения, мол, расстрел, уже по-любому, читается на его лбу.
Нет, она, конечно, не оправдывает е г о. За все совершённые им преступления о н должен понести наказание. Но только за совершённые и м преступления! Почему он так легкомысленно подписывал протоколы!?
- Ну ведь так нельзя, Альберт. Нагородили бог знает чего, на 80 томов, сами себе противоречите почти в каждом томе! - возмущалась она при первых допросах.
- А что, кто-то разве проверяет? - ядовито ухмылялся он.
И был абсолютно прав: никто и ничего не проверял.
- Зачем Вам это? - говорил он тоном, полным иронии. - Одни оперА не сочли нужным факты проверить, прежде чем подшить, другие - уголовное дело целиком прочитать. А вот вы, что, неужели всё прочитали?
- Прочитала.
- Все 80 томов?- он скривил лицо в язвительной гримасе.
- Все. Страницу за страницей,- она смотрела на него в упор, не моргая.
- Позвольте узнать, откуда такая исполнительность? - он удивлённо поиграл бровями.
- Мне важно знать, что вы за человек.
- Человек как человек, - он гордо вздернул подбородок. Его раскосый взгляд, поверх отточенных скул, заскользил по её лицу, наполовину скрытому очками, сверху вниз, как бы пренебрежительно оценивая. - Не лучше, да и не хуже других.
- Перестаньте паясничать, - тихо, словно выдохнув, сказала она. - Говорите правду.
V
- Правду? Позвольте закурить, - не сводя с неё глаз, Берш потянулся за сигаретами. Красивые, длинные, тонкие пальцы, она обратила на них внимание.
Он шумно затянулся, чуть прикрыл глаза, тонкой струйкой выпустив дым. Красиво, манерно, артистично. Вообще, в его облике всё было артистично, как-то осанисто-импозантно, от привычки красиво, со вкусом одеваться, до манеры подчёркнуто гордо, с достоинством преподносить себя. Надежда отметила и это.
- Еще в Ташкенте, в СИЗО, мне тайно переправили "маляву". Один местный авторитет просил взять на себя несколько вооружённых ограблений, - его губы чуть потянулись в улыбке. - А в благодарность обещал помочь мне устроить побег, - он снова затянулся и всё так же красиво выпустил дым. - Куда было деваться? Мой собственный "послужной" список уже тянул на "вышку", а выход я видел только в побеге. Потому так легко и присвоил все грабежи и убийства, о коих и слыхом не слыхивал, - он жалко усмехнулся, подумал немного и продолжил, - а потом, после этапа, я понял, что меня просто кинули, а сам я попал в ловушку. Вот и вся правда, Уважаемая.
Картинно стряхнув пепел с сигареты, Альберт продолжил:
- Какая, к чёрту, разница, сколько смертей на моей совести... Всё одно, мне прижгут лоб зелёнкой, - он опустил глаза и горько подытожил, - Получается, я сам себе смазал лоб зелёнкой.
- Нельзя так опускать руки, - Надежда в упор смотрела ему в глаза. - Нужно бороться за себя.
- Зачем? А смысл?
Надежда сняла очки, и на каменном её лице проступила улыбка:
- Я не стану оправдывать все ваши криминальные художества, но и фантазии вашего воображения я не хочу оставлять в протоколе.
VI
Утро бессонной ночи выдалось хмурым, таким же серым грозился быть и день, тяжелые тучи не давали пробиться ни единому лучику солнца. Так же скверно было на душе Надежды Веринец, старшего следователя Генпрокуратуры, вот уже три месяца как отстранённого от занимаемой должности.
Сегодня ей снова предстояло приехать на Шпалерную для дачи показаний по э т о м у делу. Вчера допрашивали Рябухина, четыре дня назад её. Из десяти человек оперативно-следственной группы, что вела дело Альберта Берша, в последнее время чекистов интересуют только два товарища. Она и Рябухин.
Но это и понятно: ключи от сейфа, где лежал тот проклятый пистолет, в последнее время побывали в руках трёх следователей. В её руках, Рябухина и Петрунина. Но у Петрунина железное алиби: он был в Москве, а ключи передал Рябухину. А Рябухин сказал ей, что оставил их на хранение в прокуратуре. И об этом он непременно поставил в известность чекистов. Отсюда такое их внимание к её малозаметной персоне, отсюда и подозрения.
Да, круг, похоже сжался и сжался до предела. Но в чём они могут её уличить, где доказательства? Отпечатки? Их намеренно стёрли. Свидетели? Их не могло быть вообще. Альберт? Он никогда не выдаст её.
Альберт... Она вспомнила, как на следующий день снова принесла ему этот же пистолет, горсть патронов, надфиль, черные солнцезащитные очки и деньги. Допросы подследственного Берша проходили в комнате без охраны, один на один, с глазу на глаз. Он - в железной клетке, она - за столом.
- Ты спилишь заводской номер с пистолета, - шёпотом, будто боясь, что их услышат, обратилась к нему она. - Вернёшь мне его в Москве, не позднее июня. Адрес ты знаешь.
Альберт бросил на нее быстрый и цепкий взгляд. Не отводя глаз, он взял её руку и нежно коснулся губами тыльной стороны ладони. Молчал и слушал, как бьётся её пульс. И не было, казалось ей, более счастливого момента в её жизни, как этот. Она чувствовала сквозь его дыхание преданность, любовь и благодарность. А что нужно ещё одинокой женщине, когда стукнуло 35?
- Я верю, мне Бог тебя послал, как последнюю надежду, - он, не переставая, целовал и целовал её руки, нежно гладил волосы.
- Альберт, только об одном умоляю, не стреляй в людей.
- Конечно. Мне достаточно тех жертв, что на моей совести. Не переживай, я уйду без крови. - Он открыто смотрел на неё такими добрыми и наивными глазами, что не поверить им было невозможно.
VII
А вот полковник КГБ Валерий Горин, что возглавил расследование попытки побега Альберта Берша из "Крестов", был склонен не доверять ни наивным, ни добрым, ни честным, ни холодным глазам. Он верил только фактам.
А факты выстраивались таким образом, что в апреле сего года доступ к сейфу прокуратуры, где хранились вещдоки и оружие Берша, имели следователи Рябухин и Веринец. Ни тот и ни другая не признавали своей вины, что передали оружие подследственному Бершу.
- Доброе утро, Надежда Алексеевна, проходите, садитесь пожалуйста, - Горин достаточно гостеприимно расплылся в улыбке, указал на стул напротив. - Скверная погода, не правда ли? Уж дождь пошёл бы, что ли. Вы кофе будете?
- Спасибо, нет, - Надежда аккуратно села и выпрямилась. Бегло оглядела кабинет полковника. Книги на полках, подарочные сувениры, сейф с делами, бюст Дзержинского. Обычный кабинет оперативника. Однако чувствовала она себя здесь явно не уютно, даже враждебно, всюду виделся подвох.
Горин открыл сейф и достал дело. Поверх очков он пробежал глазами несколько страниц. Затем остановился на одной, и поднял глаза на собеседницу.
- Надежда Алексеевна, я хотел бы поговорить сегодня с вами о личном, - он намеренно сделал паузу. - Вы, ведь, не замужем?
Брови Надежды поползли вверх:
- А вы что, хотите сделать мне предложение?
Внезапно Горин расхохотался, как мальчишка и, вытирая платком глаза, произнёс:
- А вы, однако, не лыком шиты!
Не меняясь в лице, Надежда тихо ответила:
- Да, уж, какая есть.
Горин отвел глаза от неё, закурил и витиевато продолжил:
- Но честно признаюсь вам, только без обиды, - он намеренно сделал паузу и поднял на неё взгляд. - Будь вы хоть последней женщиной на Земле - предложения вам я бы не сделал.
Горин с удовольствием понаблюдал, как молча она проглотила его слова, как ни одна мышца не дёрнулась на её лице, не блеснули ненавистью глаза. Да, в своём деле она профессионал!
- Позвольте уж и мне сделать вам комплимент, Валерий Георгиевич, - она также нарочито сделала паузу. - Будь и вы последним мужчиной во Вселенной - уж в вашу сторону я бы даже и не поглядела.
Снова раздался хохот, Горин шлёпнул ладонью о лаковую гладь стола.
- Да куда уж мне! Я ведь не бандит с большой дороги, не красив да и не молод. Какая уж тут романтика!
Надежда промолчала. Тихо проглотила и этот горький комок. Намёк Горина на "бандита с большой дороги" она оценила полностью. Что ж, эта одна из логических догадок следователя, пусть ею умиляется, главное, не подать виду.
Горин поднялся из-за стола и подошёл к окну.
- Я, видите ли, вот с какой целью вас пригласил, Надежда Алексеевна, - он сменил тон на более серьёзный. - Берш хочет дать признательные показания. Но это настолько мутный и хитрый тип, что за последние три месяца он так вынес мне мозги, такого тут нахомутал,- Горин развернулся к столу и кивнул подбородком на увесистый том дела, - что вывести его на чистую воду сможете, пожалуй, только вы.
-Я?!- казалось, в ширь пошли не только глаза Надежды, но и её очки.
-Да, вы, Надежда Алексеевна, не удивляйтесь. И похоже он испытывает к вам сильные чувства.
И снова ни один мускул не дрогнул на её лице.
- Он сам вам это сказал о своих чувствах ко мне, или вам так хочется думать?
- Он просит о встрече с вами, - Горин вновь отвернулся к окну. - Этот ваш Берш за три месяца проел мне уже всю плешь, - он устало постучал пальцами по своей лысой макушке.
VIII
"Он просит о встрече с вами..." Просит о встрече... Но ни подстава ли это? Сам ли Альберт хочет видеть её, или этой встречи хотят чекисты?
Нужно ли говорить, какое это было искушение! В последний раз она видела е г о на том самом допросе у заместителя Генерального прокурора, избитого до неузнаваемости.
Как о н, что с н и м? Она не знала, ровным счётом, ничего.
После того злополучного побега, вернее, его попытки, следственная группа Петрунина была отстранена от расследования криминальной истории Берша. Под подозрение попали как прокурорские, так и работники милиции.
Обложены были все. Разразилась межведомственная война, конец которой наступил довольно скоро, как только пришло известие от экспертов, установивших, что использованный при попытке побега "наган" был тем самым оружием, которое изъяли у бандита при аресте, и которое хранилось в сейфе вещдоков при Генеральной прокуратуре.
Делом Берша занялись чекисты, и Горин добился его перевода из "Крестов" в СИЗО УКГБ Ленинграда.
И теперь ей предлагают после всей этой, в высшей степени чудовищной заварухи, просто встретиться с н и м! И где? В тех самых стенах, где допрашивают и её, как подозреваемую!
"Подвох. Ищи подводные камни", - говорит разум.
"Это последняя надежда увидеть Его", - говорит сердце.
И кого послушать?
Он просит о встрече... Значит е м у есть, что сказать ей, значит, о н а далеко не безразлична е м у.
Его судьба уже предрешена, ни один суд в мире не подарит ему жизни после всего содеянного им, приписанного ему, повешенного на него, и, значит, на встречу вне тюремных стен нет никакой надежды.
Нужно цепляться за каждую возможность, которую даёт судьба, и не важно, какие последствия готовит она. К чёрту все предосторожности, она встретится с Ним!
---------------------
Иллюстрация на обложке книги: изображение одного из бронзовых сфинксов, установленных скульптором М.Шемякиным на набережной Робеспьера в Санкт-Петербурге в 1995 году, напротив тюрьмы "Кресты". В моём романе изображение символизирует разделение жизни на "до" и "после" черты. Пополам.
---------------
конец I части
Продолжение
http://www.proza.ru/2018/07/18/1060