Был ли Пушкин Дон Жуаном?

БЫЛИ ЛИ ПУШКИН ДОН ЖУАНОМ?

Зимой 1829 г. Пушкин вписал в дневник Елизаветы Ушаковой имена 37 женщин.  Хотя дневники хранились в семье и широкой общественности записанные в них секреты не передавались, с подругами и близкими родственниками барышни иногда делились самыми сокровенными записями. Пушкин понимал, естественно, что этот список увидят многие, и вот для них он и писал эти имена. Слава повесы, бабника, картежника шла по пятам за ним, и он сам подливал масло в огонь, бросая в него сухие поленья  собственных заявлений, которые, естественно, принимались за правду. Екатерина и Елизавета Ушаковы, будучи мудрыми женщинами, этот список во внимание не приняли, и относились к поэту  с пиететом и благоговейно.
Екатерина Николаевна Ушакова (1809-1872)

Портрет. Екатерина Николаевна Ушакова

В зимние дни 1829 г.  Пушкин вновь стал часто бывать у Ушаковых, помолвка Екатерины за Долгорукого развалилась, Пушкин, вернувшийся из путешествия в Арзрум, встретил холодный прием в семье Гончаровых, визиты к Ушаковым приобрели окраску ожидания предложения Пушкина Екатерине. В. А. Муханов в это время сообщал брату: «Ушакова меньшая идет за Киселева. О старшей не слышно ничего, хотя Пушкин бывает у них всякий день почти». В этой теплой семейной обстановке и был написан этот список. А, может быть, это было что-то вроде объяснения с Екатериной, которая его безмерно любила, что он действительно вот такой ветреный, все красивые барышни и женщины его волнуют, и в совместной жизни он останется таким же и ей придется мириться с этим.  Как ни странно она была согласна.
После гибели поэта Екатерина Николаевна вышла замуж за коллежского советника Д. М. Наумова, вдовца. В порыве ревности муж, который не мог терпеть присутствие духа Пушкина в доме, уничтожил браслет с зеленой яшмой и турецкой надписью, подаренный Екатерине Пушкиным, и сжег два ее личных альбома с его автографами. Перед смертью Екатерина Николаевна позвала дочь, велела принести ей шкатулку с письмами Пушкина и, несмотря на протесты дочери, сожгла их со словами: «Мы любили друг друга горячо, и это была наша сердечная тайна; пусть она и умрет с нами».  Пушкин посвятил ей ряд стихотворений: «Когда, бывало, в старину…» (3 апреля 1827), «В отдалении от Вас» (16 мая 1827), «Отрывок» (1829), «Ответ» (1830). Кроме того, на подаренной  ей книге «Стихотворения» сделал надписи: «Всякое даяние благо — Всяк дар совершен свыше есть. Катерине Николаевне Ушаковой от А. П. 21 сентября 1829, Москва»; «Nee femine; nee puer» [пер. — Еще не женщина; но уже не подросток] «15 нояб. 1829 , а на поэме  «Полтава»  -«Екатерине Николаевне Ушаковой от Пушкина 1 апреля 1829».
 Впервые  список женщин Пушкина был напечатан в 1887 г.  в «Альбоме Пушкинской выставки 1880 г.». В приложенном  «Биографическом очерке» А. А. Венкстерна было дано первое пояснение к  нему: «По объяснению П. С. Киселева – это донжуанский список поэта, то есть, перечень всех женщин, которыми он увлекался». Павлу Сергеевичу Киселеву (1831-1906), сыну Елизаветы Ушаковой и Сергея Дмитриевича Киселева, в год смерти Пушкина было неполных шесть лет. В 1887 г, когда он предоставил издателям «Альбома» список,  не было в живых ни матери Елизаветы - владелицы альбома, ни тетушки Екатерины, ни отца - всех  свидетелей, которые могли объяснить, при каких обстоятельствах были написаны эти списки.
Как положено публике, любящей скандальные истории, она в этом объяснении предпочла  обратить внимание на слово: «Дон Жуан» и не заметить слова «увлекался». В 1910 г. вышла в свет статья Николая  Осиповича  Лернера «Донжуанский список»,  и с тех пор эти списки рассматривают авторы тысяч публикаций только под углом донжуанства Пушкина, многочисленных его сексуальных связей.
Донжуанство при этом рассматривается как бесконечная череда плотских побед мужчины. Дон Жуан – охотник, который преследует выбранную жертву, ставит капканы,  ловит на приманку  (обольщает), привлекает всевозможными средствами, заманивает в ловушки. В конце концов, поверженная жертва сдается, она в его объятиях, в ее взоре мольба и умиление. С этого мгновения к плененной жертве Дон Жуан теряет интерес, его поглощает и воодушевляет лишь сам процесс охоты, плотская утеха при этом всего лишь как награда за труды.
Список Пушкина состоит из двух частей, размещенных в разных местах альбома.
 В первом списке  - 16 имен, во втором – 21. Интернет заполнен заметками о 113 женщинах Пушкина, при этом единственным аргументом, подтверждающее это заявление, является сообщение поэта в письме к В.Ф. Вяземской о состоявшейся помолвке (1830): «Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена». Ироническое высказывание Пушкина, которым он хотел подчеркнуть, как много женщин он любил, принято великими «биографами» Пушкина за неоспоримую истину, никто, правда, из них не попытался найти недостающих 75 имен до 112.   

Первый список расшифровывается в настоящее время следующим образом.
 
Наталья I — Наталья Викторовна Кочубей (в замужестве Строганова);
Катерина I — Екатерина Павловна Бакунина;
Катерина II —Екатерина Андреевна Карамзина;
NN — «утаенная любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей;
Кн. Авдотья — Евдокия Ивановна Измайлова (в замужестве Голицына);
Настасья — до сих пор неизвестно, кто эта женщина;
Катерина III —Екатерина Раевская (в замужестве Орлова),
Аглая — Аглая Антоновна Де-Грамон (в замужестве Давыдова);
Калипсо — Калипсо Полихрони;
Пульхерия — Пульхерия Варфоломей;
Амалия — Амалия Ризнич;
Элиза — Елизавета Ксаверьевна Воронцова
Евпраксия — Евпраксия Николаевна Вульф;
Катерина IV — Екатерина Николаевна Ушакова;
Анна — Анна Алексеевна Оленина;
Наталья — Наталья Николаевна Гончарова.

Наталья (Наталья Николаевна) – «113 любовь» Пушкина, как он заявил княгине Вяземской, находится в первом списке на 16 месте. 

До сих пор расшифрованы не все имена из второго  списка:
Мария —Мария Раевская (в замужестве Волконская),
Анна Урусова — Анна Гирей;
Софья —Софья Пушкина (в замужестве Панина);
Александра — Александра Осипова (Алина);
Варвара —Варвара Черкашенинова;
Вера — Вера Федоровна Вяземская;
Анна — Анна Николаевна Вульф;
Анна — Анна Ивановна Вульф;
Анна — Анна Петровна Керн;
Варвара — либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;
Елизавета — Елизавета Михайловна Хитрово;
Надежда — Надежда Святополк-Четвертинская;
Аграфена — Аграфена Закревская;
Любовь —— Любовь Полуектова, сестра Веры Федоровны Вяземской;
Ольга —  Ольга Калашникова;
Евгения — до сих пор неизвестная женщина;
Александра —Александра  Смирнова-Россет;
Елена —  Елена Раевская.
Елена— до сих пор неизвестная женщина;
        Татьяна— до сих пор неизвестная женщина;
Авдотья— до сих пор неизвестная женщина.

В первом списке поэт расположил имена строго в хронологическом порядке с 1813 по 1829 годы, а во втором списке хронология не соблюдается, особенно в конце. Видимо, когда имена женщин, которые вызвали особо нежные и одухотворенные чувства, закончились, вспоминая те или иные события, он заносил  в список имена женщин, всплывавших из глубины времен. Например, Елена Раевская, с которой общался он в 1821 г., оказалась в списке одной из последних.
Пушкин не Дон Жуан, прежде всего потому, что каждая из оказавшихся в списке барышень/ женщин его поражала, воодушевляла, бередила его душу, он какое-то время был без ума от ее красоты и объяснялся во сне в любви. В своем дневнике Пушкин отметил, что: «более или менее я был влюблен во всех хорошеньких женщин, которых знал. Все они изрядно надо мной посмеялись; все, за одним-единственным исключением, кокетничали со мной».  Княгиня Вера Федоровна Вяземская, которую он посвящал во все подробности своей жизни, вспоминала: «Пушкин говаривал, что, как скоро ему понравится женщина, то уходя, или уезжая от нее, он долго продолжает быть мысленно с нею и в воображении увозит с собою, сажает ее в экипаж, предупреждает, что в таком-то месте будут толчки, одевает ей плечи, целует ей руки и т.д.». В его списке  имена не тех  женщин, которые стали жертвами его пылких речей и темперамента, а имена тех,  кем он увлекался, за кем ухаживал, волочился. Чаще всего женщины, которые вызывали в нем бурю душевных переживаний, и которым он посвящал  непревзойденные лирические стихи, предпочитали не его, а других мужчин. Но он сохранял долгое время чудесные воспоминания о встречах с ними, и их образы всплывали вновь и вновь в его поздних стихах. Любовь к ним не умирала, она только пряталась в глубине, предоставляя место новым чувствам, новым переживаниям.
Нет не о триумфе над женщинами, не о победах,  не о сексуальных связях сообщал нам Пушкин, а о своей широкой душе, которая рождала и вмещала в себя все новые и новые чувства любви, особенные и неповторимые. Да, он любвеобилен. В юные годы, казалось друзьям по лицею, что он пылал от чувств при виде любой барышни. Лицейский товарищ поэта С.В. Комовский вспоминал:  «Одно прикосновение его к руке танцующей производило в нем такое электрическое действие, что невольно обращало на него всеобщее внимание во время танцев».
Кто скрывается за внесенными поэтом именами, и какие отношения сложились у него с этими барышнями/ женщинами?

Имена барышень.
Наталья Викторовна Кочубей (1800-1854)

Портрет. Баронесса Наталья Викторовна Строганова, ур. Кочубей
Список Пушкина возглавляет имя Натальи I. Есть стихотворение «К Наталье», которое датировано самим Пушкиным  1813 г.  Пушкинисты не сомневаются, что за ним скрывается  Наталья Кочубей, дочь графа Виктора Павловича Кочубея, который при Александре I с 1801 г. был президентом Коллегии иностранных дел, сенатором, с 1802 г. - первым министром внутренних дел, возглавлял с 1813 г. центральный совет по управлению германскими землями.
Летние месяцы 1813-1816 годов Наталья проводила вместе с родителями в Царском Селе, часто встречалась с лицеистами. Пушкин был не один, кого   красота Натальи очаровала. Для лицеистов, проводивших почти все свое время  в замкнутом пространстве Царского Села, она, тринадцатилетняя девица, казалась верхом совершенства.  Ее современница вспоминала: «У нее изящная фигура, она прелестно танцует, в общем, она в точности такая, какой нужно быть, чтобы очаровывать. Говорят, что у неё живой ум, и я охотно этому верю, так как лицо её очень выразительно и подвижно». Свои  восторженные чувства к ней поэт изложил в стихотворениях ««Измены» (1815) и «Элегия» (1819). В набросках  автобиографии к периоду 1813 г.  Пушкин записал имя «Гр. Кочубей». Общался ли он с ней, говорил ли ей о своих чувствах, нам неизвестно, но воспоминания о ней бережно хранил и свое особое отношение всегда проявлял при встрече с ней.
Об интимных отношениях с барышнями светского общества  нельзя было и помыслить. В дворянской среде невеста должна была быть девственницей, когда шла первый раз под венец, и это правило жестко соблюдалось. А судьба тех, кто нарушил эту заповедь даже не по своей воле, была незавидной, и родителям приходилось соглашаться на любого жениха – лишь бы взял. Угроза остаться без мужа довлела над барышнями, и они, вдобавок жестко контролируемые родителями, строго придерживались установленного правила (были исключения, но в целом редкие), И невесту Пушкин искал после того, как был амнистирован, и  царь дозволил ему жить в любом месте, только среди барышень.
Как  положено, родители Натальи подыскивали своей дочери  подходящего жениха в своей среде, естественно, не среди еще неоперившихся лицеистов. Рассматривались кандидатуры графа И.И. Воронцова и графа А.Ф. Орлова.  Княгиня, мать Натальи,  отдавала предпочтение первому, Орлов ей казался мужиковатым, не их уровня по происхождению.  Сама Наталья не торопилась, прохладно относилась и к тому, и к другому  и вышла замуж в 20 лет за  барона Александра Григорьевича Строгонова (с 1826 г. – граф).
 В 1830-е годы графиня Наталья Строганова-Кочубей стала одной из самых блестящих петербургских дам. С Пушкиным графиня  Строгонова встречалась на балах и чаще в салоне у Карамзиных, который она постоянно  посещала.  Сын историка Карамзина, Александр, описал ее появление на балу: «она входит блестящая, красивая, в каком-то дьявольском платье, с дьявольским шарфом и множеством других штук, также дьявольски сверкающи». Первый бал, который Пушкин посетил вместе с молодой супругой, состоялся в особняке отца Натальи, графа В. П. Кочубея. Дочь хозяина бала  присутствовала  вместе с мужем, графом Александром Строгановым, который в октябре 1831 г. был произведен в чин генерал-майора и назначен в свиту Его Величества. После гибели Пушкина графиня Наталья Строгонова вместе с мадам Нарышкиной выступили в защиту поэта против сложившейся коалиции в обществе, которая в произошедшей трагедии  обвиняла только Пушкина и его гневно осуждала:



Екатерина Павловна Бакунина (1795-1869)



Портрет. Екатерина Павловна Бакунина
Вторая в списке - Катерина I,  Екатерина  Бакунина, которая всегда приезжала на устраиваемые по большим праздникам балы в лицее. Вся молодежь приходила в восторг при ее появлении. Ее волшебную красоту Пушкин передал поэтическими красками  в стихотворении «К живописцу»:
Красу невинности прелестной,
Надежды милые черты,
Улыбку радости небесной
И взоры самой красоты.
…………………………………….
Представь мечту любви стыдливой,
И той, которою дышу,
Рукой любовника, счастливой,
Внизу я имя подпишу
Пушкин томился любовью к Е. Бакуниной всю зиму 1815 г., а также весну и большую часть лета 1816 г. В 1817 г она стала фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны. Вышла замуж за Александра Полторацкого в 1834 г.

Пульхерия Егоровна Варфоломей (1802 – 1868)

В Кишиневе Пушкин встретился с 18-летней  девицей Пульхерией, которую также включил в свой первый список. Отец Пульхерии был генеральным откупщиком в Бессарабской области, принимал в своем доме царя Александра I.  Его дочь Пульхерия  была настолько красива, что император Александр I в 1818 г., открывая бал, из многих девушек выбрал в партнерши именно ее. А. Ф. Вельтман вспоминал: «Пульхерица была полная, круглая, свежая девушка; она любила говорить более улыбкой, но это не была улыбка кокетства, нет, это просто была улыбка здорового беззаботного сердца». Голубоглазая, златокудрая, румяная и всегда веселая  Пульхерия всегда находилась в кругу своих поклонников, в числе которых были и офицер В.П. Горчаков, и князь П.И. Долгоруков, и Пушкин, который под впечатлением записал:

«Наша дева — голубица,
моя Киприда, мой кумир».

А. Ф. Вельтман дополнил к описанию Пульхерии: «Пушкин особенно ценил ее простодушную красоту и безответное сердце, не ведавшее никогда ни желаний, ни зависти». Влюбленный в Пульхерию поэт упомянул ее в стихотворениях: «Если с нежной красотой…», «Записка В. П. Горчакову», «Из письма к Вигелю» и «Дева» (все — 1823).

Если с нежной красотой
Вы чувствительны душою,
Если горести чужой
Вам ужасно быть виною,
Если тяжко помнить вам
Жертву тайного страданья —
Не оставлю сим листам
Моего воспоминанья.
1821

«Многие искали ее руки, - писал А.Ф. Вельтман, - отец и мать изъявляли согласие, но едва желающий быть нареченным приступал к исканию сердца, все вступления к объяснению чувств и желаний Пульхерица прерывала:  «Что вы говорите?» и «Ах, какой вы!».  И все отступалось от исканий; сердца ее никто не находил». Горчаков отклонил предложение ее отца словами: «Я очень ценю вашу привязанность, но мне не с вами жить». Женихи возле нее долго не задерживались. Лишь в возрасте за 30 лет для Пульхерии удалось найти супруга — грека Мано.

Мария Николаевна  Раевская (1804-1863)

Пушкин находился в кругу барышень и в семье Раевских во время путешествия по Кавказу и Крыму, и в имении Тригорском, когда был в ссылке в Михайловском. Во время путешествия  Софье Раевской было только 12 лет, а Марии  - 14-15. В Крыму присоединились к ним две  их старшие сестры - Екатерина и Елена. 


Портрет. Мария Николаевна Волконская, ур. Раевская

Как вспоминала Мария: «Недалеко от Таганрога, завидев море, мы приказали остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться морем. Оно было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от нее; кончилось тем, что я промочила ноги. Мне было тогда лишь 15 лет». В воспламененной душе от обожания этот эпизод у Пушкина воплотился в удивительную по красоте строфу:

Как я завидовал волнам,
Бегущим бурною чредою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
   
П. Е. Щеголев утверждал, что Мария Раевская была предметом страстной любви Пушкина - любви, длившейся в течение нескольких лет. Но никаких серьезных доказательств этому заявлению нет. Пушкин, как всегда, когда что-то замечал в женщине особенное, изящное, поразительно красивое загорался, но пламень возникшего чувства мог неожиданно потухнуть из-за мимолетно сказанного слова или невинного на вид выражения, которое могло  ранить поэта. К Марии Пушкин относился с большим уважением и симпатией. Она вышла замуж за князя Волконского. Пушкин встретился  с ней в Москве накануне ее отъезда в Сибирь к мужу, приговоренному к 20 годам каторги. Ее самоотверженность и мужество восхитили его,  ей он посвятил  свою новую поэму «Полтава».

Тебе – но голос музы темной
Коснется ль уха твоего?
Поймешь ли ты душою скромной
Стремленье сердца моего?
Иль посвящение поэта,
Как некогда его любовь,
Перед тобою без ответа
Пройдет, непризнанное вновь?

Екатерина Николаевна  Раевская (1797 -1885)




Портрет. Екатерина Николаевна Орлова, ур. Раевская

В Гурзуфе Пушкин познакомился с Екатериной, которой было уже двадцать два года, и с шестнадцатилетней Еленой. В мае 1821 г. Екатерина Николаевна вышла замуж за генерала М. Ф. Орлова, который командовал дивизией, расквартированной в Кишиневе. Пушкин был частым гостем в их доме, его всегда здесь принимали  радушно.  Екатерина была волевой женщиной, и когда поэт писал драму «Бориса Годунова», в образе Марины Мнишек представлял Екатерину Орлову. В письме от 13 сентября 1825 г. к князю Вяземскому писал: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? не говори, однако же, этого никому». Властолюбивая Екатерина командовала мужем, а к Пушкину относилась как к шаловливому юноше: «Пушкин - писала она в ноябре 1821 г. - больше не корчит из себя жестокого; он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно».

Елена Николаевна Раевская (1803-1852)



Портрет. Елена Николаевна Раевская, 1821 г.

Ее младшая сестра Елена была высокого роста, стройная и красивая, знала английский язык, переводила Байрона и Вальтера Скотта. Пушкинисты предполагают, что Пушкин был влюблен во всех дочерей Раевских, в том числе и в шестнадцатилетнюю Елену, имя которой он упомянул, зашифровано в стихотворении «Таврическая звезда», написанном в 1820 г. 
   
   Редеет облаков летучая гряда.
   Звезда печальная, вечерняя звезда!
   Твой луч осеребрил увядшие равнины,
   И дремлющий залив, и черных скал вершины.
   Люблю твой слабый свет в небесной вышине;
  Он думы разбудил уснувшие во мне:
   Я помню твой восход, знакомое светило,
   Над мирною страной, где все для сердца мило,
   Где стройны тополи в долинах вознеслись,
   Где дремлет нежный мирт и темный кипарис,
   И сладостно шумят таврические волны.
   Там, некогда, в горах, сердечной думы полный,
   Над морем я влачил задумчивую лень,
   Когда на хижины сходила ночи тень,
   И дева юная во мгле тебя искала
   И именем своим - подругам называла.

Главной подсказкой в расшифровке этого стихотворения, а именно,  кому оно посвящается, пушкинисты считают последнюю строку:    «И именем своим - подругам называла». Согласно греческому мифу бог Аполлон, очарованный Еленой Прекрасной Троянской (Спартанской), перенес ее на небо и превратил  в созвездие. Греческие мифы были известны сестрам Раевским, и им было понятно, как считают пушкинисты, кто вдохновил поэта на эти чудесные стихи – Елена Прекрасная, чьим именем названо созвездие. Елену Пушкин сравнил с печальною звездой, чей слабый свет освещает округу, преображая ее в милые сердцу картины

 Говоря об увлечении поэта Еленой, надо помнить, что она страдала туберкулезом легких, болезнь отражалась на ее внешнем виде и ее состоянии. В. И. Туманский писал из Одессы своей кузине в декабре 1823 г.: «У нас гостят теперь Раевские, и нас к себе приглашают… Елена сильно нездорова; она страдает грудью и, хотя несколько поправилась теперь, но все еще похожа на умирающую. Она никогда не танцует, но любит присутствовать на балах, которые некогда украшала». Хотя по  внешнему виду окружающие ее думали, что она вот-вот умрет, она прожила дольше Пушкина, который еще в Гурзуфе в 1820 г предрекал ее близкую кончину

Увы, зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?
Она приметно увядает
Во цвете юности живой…
Увянет! Жизнью молодою
Не долго наслаждаться ей,
Не долго радовать собою
Счастливый круг семьи своей,
Беспечной, милой остротою
Беседы наши оживлять
И тихой, ясною душою
Страдальца душу услаждать.
Спешу в волненье дум тяжелых,
Сокрыв уныние мое,
Наслушаться речей веселых
И наглядеться на нее.
Смотрю на все ее движенья,
Внимаю каждый звук речей,
И миг единый разлученья
Ужасен для души моей.

Елена лечилась в Италии. Замуж не вышла. Память об этой удивительной, излучающей свет, больной девушке Пушкин  сохранил и внес ее во второй список в конце, когда неожиданно вспомнил ее.


 В Тригорском Пушкина окружало общество прелестных девушек: симпатичных и образованных дочерей от первого брака Прасковьи Александровны, Анны и Евпраксии Вульф, дочери второго мужа Осипова, Александры. Наездами в Тригорское приезжала племянница Анна Ивановна Вульф.  Во время их  встреч всегда было много веселья, разговоров о поэзии, признаний в любви, флирта и ревности (как в современной гимназии).. 

Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданная семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы), —
Как оживляется глухая сторона!

Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шепот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!

Однако помимо общих беззаботных прогулок по парку, танцев,  разговоров в гостиной и поцелуев, ничего серьезного в их отношениях не было, хотя чувства к нему некоторые из них испытывали весьма глубокие и мечтали выйти за него замуж.
Анна Николаевна Вульф (1799-1857)

Портрет. Анна Николаевна Вульф
Старшая дочь Прасковьи Александровны, Анна Николаевна, ровесница Пушкина, была впечатлительной, начитанной и мечтательной натурой. Пушкин недолго увлекался ею, и посвятил ей стихотворения «Хотя стишки на именины…», «Анне Н. Вульф», «Я был свидетелем златой твоей весны…» и «Нет ни в чем вам благодати…» «К имениннице» (все - 1825). Она полюбила его на всю жизнь. Личная жизнь Анны Николаевны так и не сложилась. Эта любовь стала для Анны и  счастьем, и мукою одновременно.

Евпраксия Николаевна  Вульф (1809-1883)

 Портрет. Евпраксия Николаевна Вревская, ур. Вульф
Младшая дочь Евпраксия или Зизи (Зина, как звали ее домашние) в 1825 г. была хорошенькой пятнадцатилетней девушкой, живой и веселой. Она любила изображать из себя «хозяйку пиров» и лично разливала по чашам серебряным ковшиком «жженку» (коктейль из зажженного рома и вина с сахаром, иногда с пряностями и фруктами). Евпраксия с удовольствием играла на старинном рояле. Ее изначально бурные любовно-игривые отношения с Пушкиным со временем переросли в спокойную и добрую дружбу. Евпраксия вышла замуж через несколько месяцев после женитьбы Пушкина за барона Б. А. Вревского, родила  11 детей. Узнав об этом браке, Пушкин писал ее матери: «Желаю Евпраксии всего того счастья, какое только возможно на земле и которого так достойно существо столь благородное и нежное». Ей посвящены стихотворения «Если жизнь тебя обманет» и «Вот, Зина, вам совет». Она же под именем Зизи упоминается в XXXII строфе пятой главы «Евгения Онегина». Евпраксия виделась с Пушкиным за день до дуэли, он «открыл ей все свое сердце». Ее теплые отношения к Наталье Николаевне после этого разговора и дуэли резко изменились.  В мае 1841 г., узнав о том, что вдова поэта собралась посетить его могилу, Евпраксия записала в своем дневнике: «Тут жена не очень приятную играет ролю во всяком случае. Она просит у Маменьки позволения приехать, отдать последний долг бедному Пушкину — так она его называет. Какова?»
Анна Ивановна Вульф (1801-1835)

Портрет. Анна Ивановна Вульф

Анна Ивановна Вульф, дочь тверского помещика И. И. Вульфа, племянница первого мужа Прасковьи Александровны, была умной, образованной и обаятельной девушкой. Пушкин впервые встретился с ней в Тригорском, когда ей было 18 лет. В марте 1825 года он признавался брату Льву в своем  новом увлечении: «Я влюбился и миртильничаю». В 1834 г. Анна Ивановна Вульф вышла замуж за поручика корпуса инженеров путей сообщения В. И. Трувеллера и через полтора года умерла при родах. Ей посвящено четверостишие «За Netty сердцем я летаю...» (он звал ее Нетти).

Александра Ивановна Осипова (1805 - )
Падчерице, дочери второго мужа Осипова, Александре Ивановне Осиповой (Алине), в 1825 году исполнилось 20 лет. Это была умная, привлекательная, грациозная девушка, обладавшая пылкой артистической натурой,  великолепно играла на фортепиано. Отношения у поэта к ней всегда оставались дружескими.  За ней ухаживал в Тригорском  сын А. Н. Вульф, вышла замуж в 1833 г. за П. Н. Беклешева. Ей посвящено стихотворение «Признание» («Я вас люблю, хоть я бешусь...»).

Софья Федоровна Пушкина (1806-1862).

Портрет. Софья Федоровна Пушкина.
Через месяц   после того, как поэта доставил фельдъегерь из Михайловского в Москву,  он сделал предложение девице Софье Федоровне Пушкиной, которую видел всего лишь два раза: один раз в театральной ложе, другой раз на балу – и сразу без ума в нее влюбился. Софья была дальней родственницей, стройной,  высокого роста, с прекрасным греческим профилем и черными, как смоль, глазами, было ей тогда 20 лет. Она считалась одной из первых красавиц среди выезжавших в свет московских барышень. Пушкин был настроен весьма серьезно, из деревни в Псковской губернии, где он вынужденно задержался, в письме умолял Зубкова, мужа сестры Софьи,  уговорить ее принять  его предложение и добиться ее согласия: «Мне двадцать семь лет, дорогой друг, Пора жить, т. е. познать счастье. Не мое личное счастье меня тревожит, – могу ли я не быть самым счастливым человеком с нею, – я трепещу перед невозможностью сделать ее столь же счастливою, как это мне желательно… Боже мой, до чего она хороша! < > Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня!» 
Предложение руки и сердца Пушкина не было принято. Когда Пушкин вернулся из Пскова, он узнал, что Софья  помолвлена, и через месяц она  вышла замуж за Панина, смотрителя московского Вдовьего дома, который захаживал в их дом уже два года.
Анна Александровна  Оленина (1807-1888).

А.А. Оленина. Портрет Кипренского
Поздней осенью 1827 г. на балу у графини Е.М. Хитрово Пушкин встретил  19-летнюю девицу Анну Оленину, которую знал еще маленькой девочкой, посещая салон ее родителей в 1817-1820 годах. Он удивился произошедшим с ней переменам и восхитился ее красотой. С того дня  Пушкин вновь стал часто бывать у Олениных,   а  летом он почти ежедневно встречался с ней в Летнем саду, куда ходил гулять вместе с Вяземским и Плетневым. Анна была небольшого роста, миниатюрна, с золотисто-русыми кудрями и необыкновенно живыми глазами. Она получила домашнее образование по стандартам того времени,  прекрасно пела, написала музыку к думе Рылеева «Смерть Ермака».  В семнадцать лет стала фрейлиной и при дворе слыла одной из первых красавиц. Поэт увлекся ею, мечтал о браке. В подаренном Анне стихотворении «Ее глаза» он назвал ее «Олениной моей»,  рисовал ее на полях своих рукописей и примерял ее имя к своей фамилии -  Аннет Пушкина. Надежда на успешное сватовство не покидала поэта. В черновиках начатой в то время поэмы «Полтава» он написал имя девушки рядом со своим, рисовал ее портреты. 27 мая Пушкин вручил Анне  стихотворение «Ты и Вы», заканчивающееся стихом: «И мыслю: как Тебя люблю!». В середине августа 1828 г Пушкин посватался к Олениной, но получил от родителей решительный отказ. Допустить замужество для своей блистательной дочери  за такого неблагонадежного мужчину, как Пушкин, за которым следила тайная полиция, родители не могли.  Фрейлина Анна Алексеевна Оленина вышла замуж в возрасте 32-х лет. Ее мужем стал офицер лейб-гвардии гусарского полка граф Федор Александрович Андро де Ланжерона, сын новороссийского губернатора   Александра де Лонжерона. Сорок лет она прожила в Варшаве, воспитала трех дочерей и сына.
К Олениной  относят стихотворения Пушкина «Увы, язык любви болтливый…», «To Dawe, Esq-r», «Её глаза», «Ты и Вы», «Кобылица молодая», «Не пой, красавица, при мне…», «Предчувствие», «Что в имени тебе моем?» Перед отъездом на Кавказ поэт записал в альбом Олениной стихи, ставшие словами к романсу «Я вас любил» на музыку Шереметьева.
Я вас любил: любовь еще быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Под текстом этого стихотворения  Пушкин позже сделал приписку: «plusqueparfait  (давно прошедшее) 1833».
Барышни, казалось, были созданы, чтобы рождать в нем море чувств: надежд, страданий, ревности. С  этими переживаниями в его голове возникали новые строки, строфы, они переносили поэта в волшебный мир грез и мечтаний, которые никогда в реальной жизни не сбывались. Любовь к барышне возникала и исчезала. Когда эти чувства зарождались и бурлили в нем, он хотел жениться на избраннице, но получал отказ. А те барышни, которые были рады выйти за него замуж, его уже не волновали, для него они становились  больше сестрами, чем возлюбленными. Сердца всех этих чудесных, образованных  барышень,  которые  воспламеняли его,  он не завоевывал, и они часто относились к нему с почтением и уважением, и не более, скорее он был готов  отдать им свое сердце в пору своего увлечения любой их них,  а они им пренебрегали и выбирали в мужья других.
Но, к его счастью, появилась та, которую он полюбил так, что готов был отдать все, что имел, что создаст, ради того, чтобы быть с ней, и она дала свое согласие на его предложение. Он был счастлив. Барышня Наталья Николаевна Гончарова вышла за него замуж. И по тому, как протекал процесс сватовства, нельзя однозначно заявить, что Наталья вышла за него по любви, больше просматривается ее определенный просчет.
Барышни в списке не были жертвами триумфатора и победителя Пушкина (Дон Жуана), скорее они своим изяществом, грацией и красотой верховодили им, и он, пораженный морем бурлящих чувств, готов был стать их рабом, пасть пред ними, стоять на коленях, лишь бы быть вместе.


Имена дам.
Кроме барышень в списке имеется много имен замужних, состоятельных женщин высшего общества. Характер образа жизни женщин этого круга и  их свобода в действиях резко отличались от  существовавшего поведения замужних женщин в других слоях общества. Замужняя женщина высшего общества начала XIX века пренебрегала правилами и условностями «Домостроя» и действовала, как считала нужным. Свою взрослую жизнь она начинала, как и все, с шестнадцати лет.  Она к этому времени уже свободно изъяснялась на французском языке, прекрасно танцевала, могла поддерживать разговор по широкому кругу вопросов, была начитана, увлекалась  верховой ездой, нередко неплохо играла на рояли.  Замуж выходила с благословения родителей, которые  чаще всего обращали внимание дочери на приемлемую кандидатуру жениха. По любви выходили редко, при выборе жениха родители  исходили из своего понимания, кто достоин стать мужем их дочери.  В качестве преданного дочери состоятельные родители передавали во владение имения, что позволяла ей быть финансово независимой от мужа. На жену возлагались  обязанности по ведению хозяйства дома, дворца, собственного имения, полученного в наследство или в качестве приданного. В большинстве случаев она передавала управлени6е ими своим управляющим, сохраняя за собой контроль над ними. Родившихся детей она не кормила грудью, приглашали крестьянок, которые становились молочными матерями. Детей воспитывали нянечки, гувернеры, гувернантки, а старших - иностранные педагоги. Сыновья, достигнув 10-11 летнего возраста, продолжали обучение в гимназии или военном училище, дочерей учили дома. Замужняя дама обычно вовлекалась в благотворительную деятельность, устраивала приемы у себя дома, организовывала салоны, двери которых открывались для известных личностей. Около такой дамы всегда кружились молодые люди, которые оказывали ей помощь в организации мероприятий.
На стиль поведения замужней женщины светского общества серьезное воздействие  оказывала   французская культура. Дамы следили за  парижской модой, заказывали наряды из Франции, следовали прописанному в Париже дворцовому этикету,  перенимали все, что было свойственно французам, любовные похождения которых особенно покоряли дам, и они порой позволяли себе пофлиртовать с кем-либо из гвардии молодых, ее окружения. Фаворитизм, введенный императрицей Елизаветой Петровной,  укрепился своими корнями на сдобренной французским романом почве среди дам особо высокого полета. О них судачило общество, хотя многие из осуждающих мечтали сами последовать их примеру и при случае воплощали свои романы в реальность.
Мужья в высшем обществе  чаще всего были старше своих жен на 15 и более лет. Дворяне должны были служить в армии.   По указу 1762 г. офицеры получили право на отставку в любое время. В армии  типичной фигурой стал молодой человек, служивший не по обязанности и не по необходимости, а добровольно - из чувства долга и чести, и уходящий в отставку в обер-офицерских чинах после многих  лет службы. Россия постоянно воевала, в крупных сражениях погибали сотни, тысячи офицеров. Вследствие постоянной ротации продвижение по службе шло быстро, офицерский состав молодел. Жениться по «Регламенту об управлении Адмиралтейства и верфи», разрешалось только с 25 лет,  при этом перед заключением брака офицеры моложе 28 лет были обязаны заручиться письменным разрешением начальства на женитьбу. Походная жизнь, служба в малоприспособленных к жизни условиях и местностях, частые переводы воинских частей из города в город не способствовали устройству семейного быта и не располагали к женитьбе. Достигнув определенного служебного положения, решив жениться и обзавестись семьей, офицер обычно уходил в отставку, так как возникала необходимость менять весь образ жизни.  50-летние генералы, 45–летние полковники женились на 16-20 летних  барышнях. Барышня, достигшая совершеннолетнего возраста, из-за отсутствия сверстников, находившихся на службе, и малочисленности офицеров старше 30 лет, могла остаться без мужа и стать «соломенной вдовой». Родители дочери  были рады и счастливы, если   у их дочери появлялись сваты от генерала-жениха даже инвалида. Женщина, потерявшая мужа и не вступившая в брак, становилась полноценной хозяйкой в своем доме и главой семьи. В обществе вдовы пользовались уважением.
На своем жизненном пути Пушкин встретил немало женщин из этого круга, и они не в меньшей степени будоражили  его душу, и он, пораженный красотой, вовлекался в хоровод кавалеров, находившихся рядом с объектом его преклонения. При этом  Пушкин проявлял свой талант рассказчика, увлекал женщин историями, которые он придумывал на ходу,   вдохновенно врал и шутил,  сыпал эпиграммами и подвергал своему острому сарказму своих конкурентов и врагов.  В эти мгновения он был неотразим и некоторые женщины из этого круга поддавались его обаянию  и приглашали к себе. Как вспоминала А.П. Керн: «Он был неописуемо хорош, когда что-либо приятно волновало его. Когда же он решался быть любезным, то ничто не могло сравниться с блеском, остротою и увлекательностью его речи».
Княгиня Евдокия Ивановна Голицына  (1780-1850)

Авдотья Ивановна Голицына. Портрет Софии Берто Шерадам
В первом списке Пушкина на пятом месте стоит имя  «кн. Авдотья». Обозначая ее титул, Пушкин не намеревался скрывать от общественности, в кого он был когда-то влюблен. Ученые сразу определили, что «кн. Авдотья» это -  Евдокия Ивановна Измайлова (в замужестве Голицына). По желанию императора Павла I, девятнадцатилетнюю  Евдокию Измайлову выдали замуж за князя Голицына Сергея Михайловича. От дядюшки Голицына получила большое приданное – половину его состояния.  В 1800 г. князь С. М. Голицын был вынужден  уехать с женой в Дрезден. Через год Голицын вернулся в Россию, а Евдокия  осталась в Дрездене, заявив супругу, что, «так как брак её был вынужденный, то она больше не согласна на совместное житьё». Вместе с сестрой и своим малолетним сыном княгиня Голицына прожила несколько лет за границей. Встретила князя Михаила Петровича Долгорукова, его полюбила, просила Голицына дать ей развод, но он ей отказал. Счастье ее было недолгим, ее возлюбленный князь  М.П. Долгоруков был убит в 1808 г. во время войны со Швецией.
В 1816 г она вернулась  в Россию,  открыла салон в Петербурге,  принимала гостей в своем салоне  только после десяти часов вечера, поэтому прозвали ее «Princesse Nocturne» («княгиня Ночи»). Своим умом, внешностью и разнообразием интересов она сумела привлечь в свой салон весь цвет Петербурга. В салоне «княгини Ночи» бывали друзья Пушкина - Карамзин, Жуковский, Вяземский, Александр Бестужев, Александр Тургенев.
П. А. Вяземский писал о ней: «Княгиня Голицына была очень красива, и в красоте ее выражалась своя особенность. Она долго пользовалась этим преимуществом. < > Черные, выразительные глаза, густые темные волосы, падающие на плечи извилистыми локонами, южный матовый колорит лица, улыбка добродушная и грациозная; придайте к тому голос, произношение необыкновенно мягкое и благозвучное — вы составите себе приблизительное понятие о внешности ее».
Пушкин впервые увидел княгиню  Голицыну у Карамзиных и сразу же влюбился. Н. Карамзин писал  П. А.  Вяземскому: «Поэт Пушкин у нас в доме смертельно влюбился в Пифию Голицыну и теперь уже проводит у нее вечера: лжет от любви, сердится от любви, только еще не пишет от любви». 20-летний Пушкин был без ума от любви к ней и, не скрывая своих чувств,  восхищался княгиней, называл ее Музой. Она, 38-летняя женщина, принимала это восторженное поклонение как шутку, но не отказывала себе в удовольствии  провести с молодым поэтом время за разговорами с ним, так как  у него всегда были «тысячи забавных, дерзких и умных, историй в голове». Она включила его в круг своих поклонников. Ю. Тынянов предполагал, что между юным поэтом и прекрасной «княгиней Ночи» все-таки существовала интимная связь. Василий Львович Пушкин писал, что она сказала ему, что «племянник мой Александр бывал у нее всякий день, и она меня порадовала, сказав, что он малый предобрый и преумный». Пушкин посвятил ей стихотворение «Краев чужих неопытный любитель».
Краев чужих неопытный любитель
И своего всегдашний обвинитель,,
Я говорил: в отечестве моем
Где верный ум, где гений мы найдем?
Где гражданин с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной?
Где женщина - не с хладной красотой,
Но с пламенной, пленительной, живой?
Где разговор найду непринужденный,
Блистательный, веселый, просвещенный?
С кем можно быть не хладным, не пустым?
Отечество почти я ненавидел -
Но я вчера Голицыну увидел
И примирен с Отечеством моим.
А.С. Пушкин «Кн. Е.И. Голицыной» 1817 г.
Когда над поэтом нависла угроза ссылки в Сибирь  решительная княгиня Евдокия Голицына, имевшая доступ к самой императрице Елизавете Алексеевне, благоволившей также молодому поэту, хлопотала о смягчении его участи. И ей совместно с императрицей удалось добиться снисхождения императора  – его сослали в Кишинев. Пушкин передавал  привет княгине  из южной ссылки в своих письмах Тургеневу и Вяземскому. После его возвращения из ссылки Пушкин посещал ее салон в 1828 г. Перед отъездом княгини Голицыной в Париж в 1835 г. они виделись  в  последний раз.
Герцогиня Аглая Антоновна Давыдова (1787—1842)

Портрет. Аглая Антоновна Давыдова, ур. герцогиня де Граммон
На восьмом месте в списке  стоит имя «Аглая», у пушкинистов не было никогда никаких сомнений по поводу  хозяйки этого имени.  Аглая Антоновна Давыдова была дочерью французского эмигранта-роялиста, герцога де Граммона. Она была  на 14 лет моложе мужа, полковника     Александра Львовича Давыдова, с которым познакомилась семнадцатилетней девушкой в 1804 г. в Митаве. В 1815 г. А.Л. Давыдов был уволен со службы в чине генерал-майора, вместе с семьей поселился в имении матери в Каменке, где вел жизнь богатого вельможи. Аглая, по словам одного из родственников Давыдовых, «весьма хорошенькая, ветреная и кокетливая, как настоящая француженка, искала в шуме развлечений средства не умереть со скуки в варварской России». По утверждению сына Дениса Давыдова, во время военных действий 1812 г. «от главнокомандующих до корнетов все жило и ликовало в Каменке, но - главное - умирало у ног прелестной Аглаи». Любовным играм своей супруги, которые велись прямо у мужа под носом, он не препятствовал,  не желая их замечать.
В ноябре 1820 г. Александр Львович Давыдов, сводный брат генерала Н. Н. Раевского, пригласил Пушкина приехать из Кишинева погостить в свое имение Каменку. Пушкин гостил в имении Давыдовых Каменке в 1820–1822 годах. Поэт увлекся француженкой,  роман с Аглаей был кратковременным, и о нем  он рассказал в сущности все в стихотворении «Кокетке» (1821 г.). Написано оно было явно после того, как они разошлись. Ревную ее к другому избраннику, излил в стихах свое озлобление к ней, оказавшейся всего лишь обычной кокеткой.   Пушкин понял, что был всего лишь одним из персонажей в ее не редких любовных приключениях.
И вы поверить мне могли
Как простодушная Аньеса?
В каком романе вы нашли,
Чтоб умер от любви повеса?
Послушайте: вам тридцать лет,
Да, тридцать лет - немногим боле.
Мне за двадцать; я видел свет,
Кружился долго в нем на воле;
Уж клятвы, слезы мне смешны;
Проказы утомить успели;
Вам также с вашей стороны
Измены верно надоели;
Остепенясь, мы охладели,
Не к стати нам учиться вновь.
Мы знаем: вечная любовь
Живет едва ли три недели.
Сначала были мы друзья,
Но скука, случай, муж ревнивый...
Безумным притворился я,
И притворились вы стыдливой,
Мы поклялись... потом... увы!
Потом забыли клятву нашу;
Клеона полюбили вы,
А я наперсницу Наташу…

Причиной глубокого разочарования в Аглае стала ее измена у него на глазах. Ревнуя ее,   Пушкин написал ряд едких эпиграмм: «Оставя честь судьбе на произвол», «A son amant Egler», «Иной имел мою Аглаю» (все 1821).

Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги - понимаю,
Другой за то, что был француз.
Клеон - умом ее стращая,
Дамис - за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая
За что твой муж тебя имел?

Эти эпиграммы отличались своей  откровенной грубостью и непристойностями, что само по себе говорит, какую чувствительную обиду нанесла поэту дама, которая изменила   Пушкину с каким-то «Клеоном» («гусаром»).
В конце 1820-х годов Аглая Давыдова вместе с дочерями уехала в Париж, где после смерти мужа (1833) вышла замуж за генерала Ораса Себа де ля Порта, впоследствии ставшего министром иностранных дел Франции.
Калипсо Полихрони (1804–1827) ,

Калипсо Полихрони. Рисунок Пушкина. 1821
Имя Калипсо в первом списке принадлежит гречанке  Калипсо Полихрони, ее мать-вдова была замужем за богатым купцом из Константинополя. Во время восстания греков и его жестокого подавления турками им пришлось бежать в Одессу, откуда переехали в Кишинев в середине 1821 г.  Жили скромно в  небольшом глинобитном двухкомнатном домике. Мать Калипсо зарабатывала колдовством. «Она была упованием, утешением всех отчаянных любовников и любовниц. Ее чары и по заочности умягчали сердца жестоких и гордых красавиц и холодных как мрамор мужчин, и их притягивали друг к другу», - вспоминал Вигель. Когда Пушкин  впервые увидел Калипсо, ей было 17 лет.  Липранди в своих воспоминаниях подробно описал портрет юной гречанки: «Она была чрезвычайно маленького роста, с едва заметной грудью; длинное сухое лицо всегда, по обычаю некоторых мест Турции, нарумяненное; огромный нос как бы сверху донизу разделял ее лицо; густые и длинные волосы, с огромными огненными глазами, которым она еще больше придавала сладострастия употреблением "сурьме". < > Пела она на восточный тон, в нос; это очень забавляло Пушкина, в особенности турецкие сладострастные заунывные песни, с аккомпанементом глаз, а иногда жестов». Калипсо легко общалась на пяти языках: греческом, турецком, молдавском, итальянском и французском.  Говорят, что в Молдавии она была близка с князем Телемахом Ханджери,  отец которого, князь Александр Ханджери, бежал в начале греческого восстания в Одессу, возможно, вдова с дочерью Полихрони была вместе с ними. Телемах, стал дипломатом,  был послом России в Константинополе с 1828 г.
Пушкина привлекла тянувшаяся за Калипсо легенда, что ее 15-летнюю любил сам Байрон, его кумир. Воображение его уносило далеко, и он как наяву представлял ее в объятиях почитаемого лорда Байрона. Полет фантазий вылился в виде двух прекрасных стихотворений: послание «Гречанке», а также стихотворение «Иностранке» (в черновике оно тоже было озаглавлено «Гречанке»)

Гречанке

Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов,
Его тревожить и пленять
Любезной живостью приветов,
Восточной странностью речей,
Блистаньем зеркальных очей
И этой ножкою нескромной...
Ты рождена для неги томной,
Для упоения страстей.
Скажи - когда певец Леилы
В мечтах небесных рисовал
Свой неизменный идеал,
Уж не тебя ль изображал
Поэт мучительный и милый?
Быть может, в дальней стороне,
Под небом Греции священной,
Тебя страдалец вдохновенный
Узнал, иль видел, как во сне,
И скрылся образ незабвенный
В его сердечной глубине?
Быть может, лирою счастливой
Тебя волшебник искушал;
Невольный трепет возникал
В твоей груди самолюбивой,
И ты, склонясь к его плечу...
Нет, нет, мой друг, мечты ревнивой
Питать я пламя не хочу;
Мне долго счастье чуждо было,
Мне ново наслажденье им,
И, тайной грустию томим,
Боюсь: неверно все, что мило.
1822

Иностранке

На языке тебе невнятном
Стихи прощальные пишу,
Но в заблуждении приятном
Вниманья твоего прошу:
Мой друг, доколе не увяну,
В разлуке чувство погубя,
Боготворить не перестану
Тебя, мой друг, одну тебя.
На чуждые черты взирая,
Верь только сердцу моему,
Как прежде верила ему,
Его страстей не понимая.
1822

Романтическая история превратила гречанку в байроновскую музу Лейлу. И в этом было ее притяжение для поэта. По отзывам современников, Пушкин не был влюблен в Калипсо; но был увлечен какое-то время не ей, а Лейлой,  зато о его романе с ней знали все в Кишиневе, благодаря ее пикантным рассказам, - она была мастерицей на выдумки.
23-летняя Калипсо умерла от чахотки в Одессе в 1827 г. Неизвестно, когда дошла до Пушкина весть о ее смерти. Видимо, под впечатлением  от дошедшего до него известия о гибели Калипсо, он написал стихотворение «Воспоминание»
И нет отрады мне - и тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые - два данные судьбой
Мне ангела во дни былые -
Но оба с крыльями, и с пламенным мячом -
И стерегут - и мстят мне оба -
И мертвую любовь питает их огнем
Неумирающая злоба.
1828.

Две молодые женщины: Амалия Ризнич и Калипсо, которыми он восхищался, ушли так рано из жизни, и предстали перед ним в образе ангелов с пламенным мечом, которым они мстят  ему, рождая в нем мертвую любовь. Эти строки написаны в 1828 году, вероятно, в момент, когда он получил отказ на свое первое предложение Наталье Николаевне. Оставаясь под впечатлением сообщения о смерти молодой 23-летней Калипсо, он включил ее в первый список.

Амалия Ризнич (1803—1825).


Амалия Ризнич. Рисунки Пушкина.

Редкое имя для России Амалия не вызвало ни у кого сомнений относительно того, кого поставил в череду своих увлечений. Все пушкинисты однозначно утверждают  - Амалию  Ризнич. Она была дочерью венского  банкира Риппа, родом из Флоренции, высокая, стройная и необыкновенно красивая, с длинной черной косой, с горячими черными глазами, с ослепительно белой кожей. Вышла замуж в девятнадцать лет в 1822 г.  в Вене. Ее мужу Ивану Ризничу,  «сербу из Дубровника»,  было тридцать лет, он родился в Триесте, где его отец, Стефан Ризнич, занимался торговыми делами.  Ризнич был человеком, разносторонним,  получил отличное образование, имел хорошую библиотеку и страстно увлекался оперой.   В Одессе Ризнич производил крупные операции с пшеницей и занимался казенными подрядами.
 Не сохранилось ни одного  портрета Амалии, имеется лишь рисунок  Пушкина, на полях которого подписал: «мадам Ризнич с римским носом».

Дом Ризничей отличался гостеприимством,   и почти все мужчины,  принадлежавшие к высшему кругу Одессы, были постоянными гостями молодых супругов. Красавица-хозяйка пользовалась головокружительным успехом и была предводительницею во всех развлечениях, - для больших и шумных компаний устраивались пикники, обеды, танцы. Одевалась она экстравагантно,  ходила в мужской шляпе и в костюме для верховой езды. Одним из ее настойчивых поклонников стал Пушкин.

С Амалией Ризнич,  вероятнее всего, он встретился у них в доме в мае – июне 1823 г, и затем часто видел  ее в одесском оперном театре.

Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень - Орфей.
< >
А ложа, где красой блистая,
Негоциантка молодая,
Самолюбива и томна,
Толпой рабов окружена.
Она и внемлет, и не внемлет,
 И каватине, и мольбам,
И шутке с лестью пополам...
А муж в углу за нею дремлет,
Впросонках фора закричит,
Зевнет - и снова захрапит.

Стихов Пушкина Амалия не читала, но все же поэт сумел ее чем-то очаровать, и их роман стал бурно развиваться. Амалия в это время была на четвертом - пятом месяце беременности. Его соперниками были пылкий польский помещик Собаньский, который  на пару с Пушкиным играл с ней в вист, и князь Яблоновский, ходивший за нею по пятам. Свою любовь к Амалии, которая переходила  от возвышенных чувств  к необузданной ревности, поэт передал в стихах:

Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
Ты мне верна: зачем же любишь ты
Всегда пугать мое воображенье?
Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?
Мной овладев, мне разум омрачив,
Уверена в любви моей несчастной,
Не видишь ты, когда в толпе их страстной,
Беседы чужд, один и молчалив,
Терзаюсь я досадой одинокой;
Ни слова мне, ни взгляда… друг жестокий!
Хочу ль бежать, – с надеждой и мольбой
Твои глаза не следуют за мной.
Заводит ли красавица другая
Двусмысленный со мною разговор, –
Спокойна ты; веселый твой укор
Меня мертвит, любви не выражая.
Скажи еще: соперник вечный мой,
Наедине застав меня с тобой,
Зачем тебя приветствует лукаво?..
Что ж он тебе? Скажи, какое право
Имеет он бледнеть и ревновать?..
В нескромный час меж вечера и света,
Без матери, одна, полуодета,
Зачем его должна ты принимать?..
Но я любим. Наедине со мною
Ты так нежна! Лобзания твои
Так пламенны! Слова твоей любви
Так искренно полны твоей душою!
Тебе смешны мучения мои;
Но я любим, тебя я понимаю.
Мой милый друг, не мучь меня, молю:
Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.
Октябрь 1823

Несмотря на заверения Амалии в любви к поэту, она продолжала принимать ухаживания соперников, Собаньского и князя Яблоновского, и, возможно, и других, чем вызывал гнев, подозрения и ревность к этим назойливым кавалерам у поэта. В 1826 г Пушкин в селе Михайловском закончил шестую главу «Евгения Онегина». Описывая ревнивую вспышку Ленского, поэт вдруг вспомнил  пережитые  им припадки ревности в Одессе, что  позволило ему ярко описать  страдания человека, пораженного этим мучительным недугом:
   
Да, да, ведь ревности припадки -
Болезнь, так точно, как чума,
Как черный сплин, как лихорадка,
Как повреждение ума.
Она горячкой пламенеет,
Она свой жар, свой бред имеет,
Сны злые, признаки свои.
Помилуй бог, друзья мои!
 Мучительней нет в мире казни
Ее терзаний роковых.
Поверьте мне: кто вынес их,
Тот, уж конечно, без боязни
Взойдет на пламенный костер,
 Иль шею склонит под топор.
    
.
Пережитые поэтом чувства описаны настолько реально и убедительно, что не оставляют никаких сомнений в пылкой взаимной короткой любви красавицы Амалии и поэта.

1 января 1824 г.  Амалия родила сына, которого назвали Александром Здоровье Амалии после  родов не пошло на поправку, ей становилось все хуже и хуже. 30 апреля Амалия получила загранпаспорт и в первых числах мая покинула Одессу с ребенком и тремя слугами. Помещик Собаньский последовал за нею, некоторое время они прожили в Вене  вместе.  Чахотка прогрессировала, и Амалия должна была ехать в теплые края на родину, в Италию, а  Собаньский остался в Вене.  За ней во Флоренцию поехал князь Яблоновский  и был рядом с ней до самой смерти. Амалия скончалась в Неаполе в середине 1825 г., ей было всего  22 года, вскоре  умер и ее сын Александр. Пушкин узнал о смерти Амалии летом 1826 г. в Михайловском. Под впечатлением от столь ужасного   известия, связанного с трагической судьбой своей бывшей возлюбленной,  он написал элегию:

Под небом голубым страны своей родной
Она томилась, увядала...
Увяла, наконец, и верно надо мной
Младая тень уже летала:
Но недоступная черта меж нами есть.
Напрасно чувство возбуждал я:
Из равнодушных уст я слышал смерти весть,
И равнодушно ей внимал я.
Так вот кого любил я пламенной душой,
С таким тяжелым напряженьем,
С такою нежною, томительной тоской,
С таким безумством и мученьем!
Где муки, где любовь? Увы, в Душе моей
Для бедной, легковерной тени,
Для сладкой памяти невозвратимых дней
Не нахожу ни слез, ни пени .
29 июля 1826 года

Удивляет странное отношение поэта к бывшей возлюбленной: почему известие о смерти столь любимой женщины не вызвало у поэта слез или жалоб, стенаний (пени)? Возможно, что простить ей измену ему он не мог и горечь переживаний в нем сохранилась. В ненапечатанной XVI главе «Евгения Онегина», написанной в Михайловском в ноябре 1826 г., поэт объяснил  свое странное равнодушие к ушедшей из жизни близкой женщины:

Я не хочу пустой укорой
Могилы возмущать покой;
Тебя уж нет, о ты, которой
Я в бурях жизни молодой
Обязан опытом ужасным
И рая мигом сладострастным
Как учат слабое дитя,
Ты душу нежную, мутя,
Учила горести глубокой,
Ты негой волновала кровь,
Ты воспаляла в ней любовь
И пламя ревности жестокой;
Но он прошел, сей тяжкий день
Почий, мучительная тень.
Ноябрь 1826.

Через два года чувства обиды и горечи ушли, в воображении он провожал ее и  при расставании  продолжал ее любить, а  она  звала его в свою страну под оливы:

Для берегов отчизны дальней
Ты покидала край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой.
Мои хладеющие руки
Тебя старались удержать;
Томленья страшного разлуки
Мой стон молил не прерывать.
Но ты от горького лобзанья
Свои уста оторвала;
Из края мрачного изгнанья
Ты в край иной меня звала.
Ты говорила: „В День свиданья,
Под небом вечно голубым,
В тени олив, любви лобзанья
Мы вновь, мой друг, соединим".
1828

В 1830 г., когда Пушкин находился в Болдино, перед тем, как вступить в новую жизнь женатого человека, он решил  расстаться  со своим прошлым навсегда с доброй душой и благодарностью.

Прощание.

В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой,
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать.
Бегут, меняясь, наши лета,
Меняя все, меняя нас;
Уж ты для страстного поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.
Прими же, дальняя подруга,
Прощанье сердца моего,
Как овдовевшая супруга,
Как друг, обнявший молча Друга,
Перед изгнанием его.
5 октября 1830
В стихотворении «Заклинание»  вновь всплывает  имя Лейлы, в образе которой предстают перед ним ушедшие молодые иностранки, волновавшие его душу: Калипсо и Амалия Ризнич.
Заклинание

О, если правда, что в ночи,
Когда покоятся живые,
И с неба лунные лучи
Скользят на камни гробовые,
О, если правда, что тогда
Пустеют тихие могилы, —
Я тень зову, я жду Леилы:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!
Явись, возлюбленная тень,
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкой звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне все равно, сюда! сюда!..
Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба,
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь... но, тоскуя,
Хочу сказать, что все люблю я,
Что все я твой: сюда, сюда

А разве Дон Жуан  испытывал когда-либо подобные чувства к своим бывшим возлюбленным?





















Анна Петровна Керн  (1800-1879).

Портрет. Анны Петровны Керн, ур. Полторацкая. 1840-е
Единственный достоверный портрет Анны Петровны, переданный в 1904 г. в Пушкинский дом внучкой Анны Петровны А. А. Кулжинской и находящийся теперь в экспозиции Всероссийского музея Пушкина в Санкт–Петербурге
На девятом месте во втором списке стоит имя «Анна», судя по порядку приведенных имен Анна, это - Анна Петровна Керн, дочь Екатерины Ивановны Вульф, сестры первого мужа Прасковьи Александровны. Анна была выдана в 17 лет  за  52 летнего генерала Е.Ф. Керн, участника войны против турок, военных действий на Кавказе и в Отечественной войне против французов. «Мои родители, видя, что он даже в тот момент, когда женится на их дочери, не может позабыть свою любовницу, позволили этому совершиться, и я была принесена в жертву» – написала Анна в своем дневнике. В 1818 г. родилась дочь Катя, потом - еще две девочки, жизнь которых оказалась короткой. Ей было 20 лет, когда она впервые серьезно влюбилась - имя ее избранника неизвестно, она называла его в дневнике «Шиповником». В Лубне Полтавской губернии у нее завязалась любовная связь с егерским офицером, а затем в 1824 г. - с полтавским помещиком А. Г. Родзянко, имение которого Пушкин посетил по дороге в ссылку из Одессы  в Михайловское. В письме от 8 декабря 1824 г. Пушкин писал Родзянко из Михайловского: «Объясни мне, милый, что такое А. П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине? Говорят, она премиленькая вещь - но славны Лубны за горами.  На всякий случай, зная твою влюбчивость и необыкновенные таланты во всех отношениях, полагаю дело твое сделанным или полусделанным». И приложил свое шутливое  стихотворение

Ты прав: что может быть важней
На свете женщины прекрасной?
Улыбка, взор ее очей
Дороже злата и честей,
Дороже славы разногласной...
Поговорим опять о ней.

Хвалю, мой друг, ее охоту,
Поотдохнув, рожать детей,
Подобных матери своей;
И счастлив, кто разделит с ней,
Сию приятную заботу».

Слухи о похождениях Керн шлейфом тянулись за ней и доходили до Михайловского. Когда она приехала навестить в Тригорское свою тетку Прасковью Александровну, то ее привлекательность и  доступность была тем притягательным моментом, который не давал покоя поэту, сводил его с ума, и он грезил, представляя ее в своих объятиях. Пушкин часто, почти ежедневно появлялся в Тригорском, слушал, как она пела, читал ей свои стихи. Он  пытался ее покорить, но она  предпочла его другому, Алексею Вульфу, сыну Прасковьи Александровны, который поехал за ней в Ригу, где служил комендантом  супруг Анны, генерал Е Ф. Керн. Александр Сергеевич в письме к Алексею Вульфу задал язвительный вопрос: «что делает вавилонская блудница Анна Петровна?» Связь ее с Алексеем продолжалась четыре года.

От мужа она через некоторое время уехала в Петербург, оказалась в обществе литераторов и композиторов. Список оказавшихся в  постели с ней, как перечисляют пушкинисты,  оказался внушительным, двузначным. Среди  побывавших был и сам Пушкин, и Глинка, и брат Пушкина Лев, и Соболевский, и барон Вревский, будущий муж Зизи, француз Петр Петрович Базен  и многие другие. В письме к Соболевскому поэт был жесток и циничен к ней: «Ты ничего не пишешь мне о 2100р., мною одолженных, а пишешь мне о m-m Керн, которую я с божьей помощью на днях … ». Так не говорят  о женщине хотя бы просто из чувства  уважения даже близкому другу. Триумфатором себя поэт не чувствовал. Видимо, Пушкин был серьезно обижен и простить ей выбор Алексея Вульфа там, в Михайловском, не мог. Боль эта осталась надолго. В 1835 г, когда Анна нуждалась и пробовала подрабатывать переводами, она обратилась к поэту, чтобы он помог ей связаться  с издателями. Пушкин, получив от жены записку от А. Керн,  ответил жене с возмущением: «Ты мне прислала записку от m-m Керн, дура вздумала переводить Занда и просит, чтобы я сосводничал ее со Смердиным. Черт их побери обоих!»

В 1837 г. генерала Е.Ф. Керна уволили в отставку, а в 1841 г. он умер. Анна Петровна, как вдова генерала, могла получать приличную пенсию, но она вышла замуж за своего родственника 20-летнего Александра Маркова-Виноградского, к тому времени только что закончившего кадетский корпус. Она была старше своего возлюбленного на 20 лет.  Когда они встретились, ему было 16 лет, а ей - 36, в 1839 г. у них родился мальчик Саша. Она была счастлива в браке,  хотя жила очень бедно. Прожили они вместе почти сорок лет. В январе 1879 г. от рака скончался А.В. Марков-Виноградский, муж Анны Керн, а  через четыре месяца ушла из жизни Анна Петровна в Москве в возрасте 79  лет. Сын Марковых-Виноградских, с детства отличавшийся слабым здоровьем, покончил собой вскоре после смерти родителей. Ему было около 40 лет

Аграфена Федоровна Закревская  (1799-1879)


Аграфена Федоровна Закревская,  ур. Толстая. 1823 г. Портрет Гейтмана Георг-Иоганна.
Редкое имя в дворянской среде  «Аграфена» стоит  во втором списке посередине. Бурный роман поэта с Аграфеной Федоровной Закревской, ровесницей поэта, начался весной 1828 г.  Аграфена Толстая, одна из богатейших невест, была выдана замуж  в 18 лет  за Арсения Андреевича Закревского, женитьбе которого на Аграфене содействовал сам император. В 1823 г. Закревский был назначен генерал-губернатором Финляндии, а с  1828 г., когда Пушкин встретился с Аграфеной на одной из дач, министром внутренних дел.  Аграфена, любительница светских увеселений, стала весьма  популярной в обществе, ее, «министершу»  приглашали к себе все. На одной из дач Пушкин встретился с ней. Оленина сообщала всем,  что Пушкин ухаживает не только за ней, но и за Закревской. «Приехал по обыкновению Пушкин, или Red-Rower  как прозвала я его, - писала она. - Он влюблен в Закревскую. Все об ней толкует, чтобы заставить меня ревновать, но притом тихим голосом прибавляет   мне разные нежности».
 Аграфена славилась в свете своей красотой, бурным темпераментом, многочисленностью   любовных похождений и вызывающей смелостью, с которой   она афишировала свой образ действий. Про супругу Закревского рассказывали чудеса. Одно из таких «чудачеств» ярко  описала графиня Л. А. Ростопчина, которая однажды летом была в гостях у Закревских в их имении. По случаю необычайно жаркого дня Аграфена Федоровна принимала гостей «в белом кисейном капоте, надетом только на батистовую рубашку, так что все тело до мельчайших изгибов сквозило на солнце сквозь прозрачную ткань». «Я была очень удивлена равнодушием графа, не обращавшего на это никакого внимания». Князь Вяземский прозвал ее медной Венерой. В Петербурге Закревская жила в собственном доме на Исаакиевской площади, где ее часто навещал  Пушкин. Летом 1828 г. «двойной роман» поэта уже обсуждался в высшем свете.
В письмах к Вяземскому сообщал о своих новых отношениях,  а Вяземский, который и сам некогда был любовником Аграфены, давал ему недвусмысленные советы: «Я уже слышал,  что ты вьешься около моей медной Венеры, но ведь ее надобно и пронять медным благонамеренным. Спроси у нее от меня: как она поступает с тобою,  так ли, как со мною». Пушкина она  приблизила к себе и сделала поверенным своих тайн. О том, что во всем мире нет  женщины, подобной ей, он заявил     восхищенно и страстно в стихотворении «Портрет»:
  С своей пылающей душой,
  С своими бурными страстями,
  О жены севера, меж вами
  Она является порой
  И мимо всех условий света
  Стремится до утраты сил.
  Как беззаконная комета
  В кругу расчисленном светил.
  1828 г.
Она - комета, которая врывается, всех освещает, поражает и исчезает. Она, по выражению Пушкина, вела себя в   светском обществе, «не дорожа его мнением и ничем не стесняясь». Пушкин был настолько возбужден той  волной чувств, которую взбаламутила в нем Закревская, что в  письме к Елизавете Михайловне Хитрово, его всегдашней почитательнице  и преданной защитнице,  не таясь, признался: «Может быть, я изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце мое совершенно    вульгарно, и наклонности у меня вполне мещанские. Я по горло сыт интригами, чувствами, перепиской и т.д. и т.д. Я имею несчастье состоять в связи  с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем. Всего этого слишком достаточно для моих забот, а главное - для моего темперамента». Но, как оказалось, для Аграфены и этого было мало.   Именно в это время в стихах поэта, а главное в его прозе и набросках возникает образ ненасытной Клеопатры, которой мало одного любящего мужчины,  одного постоянного любовника, рядом с ней всегда должно было быть много молодых людей, а право выбора, кому подарит она свою любовь, всегда оставляла за собой.   Муж Аграфены, Арсений Закревский, привык смотреть на ее шалости сквозь пальцы и, «продолжая ее безмерно обожать, в глубине души даже как бы признавал право несравненной Грушеньки быть не такой, как все».
В неоконченном романе «Египетские ночи» главной героиней была именно Клеопатра:
      Скажите: кто меж вами купит
     Ценою жизни ночь мою? -
     Рекла - и ужас всех объемлет,
     И страстью дрогнули сердца.
     Она смущенный ропот внемлет
     С холодной дерзостью лица,
     И взор презрительный обводит
     Кругом поклонников своих...
     Вдруг из толпы один выходит.
     Вослед за ним - и два других...
Три храбреца поплатились жизнью за одну ночь любови египетской царицы.    
 Закревская была истинной разрушительницей душ. Она сломала Баратынского и Пушкина, сделала она его   наперсником,  поверенным своих страстей, своих неудовлетворенных желаний, своих безумных замыслов, которые он не  смог осуществить, как не смогли иные-прочие, отвергнутые этой неистовой куртизанкой. Она - царь-девица! И все ее поклонники  должны были склоняться в покорности перед ней, перед ее строптивостью.
     Твоих признаний, жалоб нежных
     Ловлю я жадно каждый крик:
     Страстей безумных и мятежных
     Как упоителен язык!
     Но прекрати свои рассказы,
     Таи, таи свои мечты:
     Боюсь их пламенной заразы,
     Боюсь узнать, что знала ты!
   
 Аграфена приблизила поэта к себе,  а когда новизна отношений пропала, она с ним рассталась. Не был поэт и в этой связи триумфатором, а был лишь исполнителем чужой воли. И все же эта интимная связь не была для поэта всего лишь физическим влечением,  а вызвала море чувств и страданий, которые вылились в строки и строфы стихов.
В 1831 г. муж Аграфены Федоровны вышел в отставку, чета Закревских проводила все время у себя в усадьбе и наездами появлялась в Москве и Петербурге, а иногда выезжала за границу. В 1848 г. Закревский был назначен генерал-губернатором Москвы. Аграфена не утратила ни красоты своей, ни буйства плоти. Москва веселилась на ее балах и спектаклях,  около себя  она собирала  молодых людей, служебные успехи которых у графа объяснялись только ее покровительством.

Екатерина Андреевна Карамзина (1780-1851)

Портрет. Екатерина Андреевна Карамзина, ур. Колыванова 

Но с некоторыми замужними женщинами светского общества у него сложились иные отношения. Третьей в первом списке Пушкин поставил Катерину II. Ученые после тщательного исследования всех возможных вариантов пришли к выводу, что Пушкин не забыл жену историка Н.М. Карамзина, свое юное увлечение, Екатерину Андреевну Карамзину.  Она была внебрачной дочерью князя Андрея Ивановича Вяземского и сводной сестрой близкого друга Пушкина Петра А. Вяземского. После рождения она получила фамилию Колыванова, по названию города, где родилась — Колывань (затем Ревель, затем Таллинн). В этом городе ее отец А. И. Вяземский командовал стоявшим там полком. Ее мать графиня Елизаветы Карловны Сиверс была замужем, поэтому брак с Андреем Ивановичем заключен не был, а Елизавета стала внебрачной дочерью. В скором времени ее родители расстались, и Елизавета воспитывалась в семье тетки отца - княгини Е. А. Оболенской.

В возрасте 22 лет Екатерина влюбилась в бедного армейского поручика Струкова, родители были против и  срочно выдали ее замуж за историка Карамзина, который был старше ее на 14 лет. Свидетель тех событий Ф. Ф. Вигель писал о ней: «Она была бела, холодна, прекрасна как статуя в древности, умна и образована, имела твердый характер и всегда ровный, сердце доброе, хотя и с первой встречи холодное. В молодости отличалась необыкновенной красотой».

Супруги Карамзины приехали в Царское Село в мае 1816 г. Пушкин посетил их в «Китайском домике» в первые дни после их приезда, а затем стал часто бывать у них. Карамзины открыли свой салон в Петербурге.  По воспоминаниям  В.А. Сологуба: «Самой остроумной и учёной гостиной в Петербурге была, разумеется гостиная г-жи Карамзиной <…>; здесь уже царствовал элемент чисто литературный, хотя и бывало также много людей светских. Всё, что было известного и талантливого в столице, каждый вечер собиралось у Карамзиной; приёмы отличались самой радушной простотой <…>. Но, несмотря на это, приёмы эти носили отпечаток самого тонкого вкуса, самой высокопробной добропорядочности». А.И. Кошелев особо отметил, что в этом салоне, единственном в Петербурге, не было карточной игры, и говорили всегда по-русски. Весной 1817 г. Карамзин присутствовал на выпускном лицейском экзамене по всеобщей истории.
В это время произошло удивительное событие, о котором сообщила Екатерина Афанасьевна Протасова: «Пушкин написал любовную записку Екатерине Андреевне». Судя по тому, что Екатерина Андреевна оказалась в списке, кем увлекался поэт, не исключается, что красивая молодая женщина вызвала массу переживаний, волнений и страданий. Об этом, возможно, и написал в записке. Но Екатерина Андреевна  не приняла всерьез это объяснение, показала своему мужу. Возможно, она ответила ему запиской, возможно, они встретились, и она деликатно ему объяснила, что «отдана другому». Пушкин, следует понимать, глубоко переживал отказ принять серьезно  его чувства и ее объяснения, которые звучали как наставления тетушки, и на некоторое время его визиты к Карамзиным прекратились.  В конце 1817 г., когда историограф с семьей переехал в столицу,  поэт вновь стал  постоянно бывать у Карамзиных.
 
Современники признавали Екатерину Андреевну  одной из самых выдающихся женщин своего времени. Еще при жизни мужа она участвовала в его работе над многотомной «Историей государства Российского», а после его смерти помогла издателям закончить последний 12-й том этого сочинения.

В своем доме Екатерина Карамзина устраивала литературные вечера, постоянным посетителем которого, «чуть ли не ежедневно», был Пушкин. Карамзина постоянно проявляла материнскую заботу о нем, помогала, наставляла, беспокоилась.  Не удивительно, что именно у Карамзиной Пушкин просил совета и разрешения на брак с Натальей Гончаровой. Близкий друг поэта А. О. Смирнова-Россет отмечала: «Я наблюдала за его обращением с Карамзиной: это не только простая почтительность к женщине уже старой - это нечто более ласковое. Он чрезвычайно почтителен с княгиней Вяземской, с мадам Хитрово, но его обращение к Карамзиной совсем не то…». Для него она стала второй матерью.

Именно Екатерину Андреевну хотел видеть в последние минуты своей жизни умирающий Пушкин. Она тут же примчалась к нему. Вот ее запись: «Он сам этого пожелал… Он протянул мне руку, я ее пожала, и он мне также, а потом махнул, чтобы я вышла. Я, уходя, осенила его издали крестом, он опять протянул мне руку и сказал тихо: „Перекрестите еще“, тогда я опять, пожавши еще раз его руку, я уже перекрестила, прикладывая пальцы на лоб, и приложила руку к щеке; он ее тихонько поцеловал и опять махнул».
Княгиня Вяземская Вера Федоровна (1790-1886)

Портрет. Княгиня Вяземская Вера Федоровна, ур. Гагарина.
Во втором списке почетное третье место занимает имя Вера, Пушкин не забыл о своих теплых, доверительных отношениях с женой близкого друга князя     Вяземского, Верой Федоровной, которая была старшей дочерью князя Федора Сергеевича Гагарина и княгини Прасковьи Юрьевны Трубецкой. Ф.Ф. Вигель описал ее в своих записках: «Веру Федоровну отличали ум, веселость, доброта и отзывчивость. Не будучи красавицей, она гораздо более их нравилась.< > Небольшой рост, маленький нос, огненный пронзительный взгляд, невыразимое пером выражение лица и грациозная непринужденность движений долго молодили ее».
В начале июня 1824 г. Вера Федоровна приехала вместе с детьми  в Одессу, в доме на приеме у графини Екатерины Ксаверьевны Воронцовой она познакомилась с Пушкиным. В письме к брату Пушкин от 13 июня 1824 г. писал: «Сюда приехала кн. Вера Вяземская, добрая и милая баба, но мужу был бы я больше рад». Княгиня и сама писала, что он «никогда не был в меня влюблен». В это время над Пушкиным нависла серьезная угроза ссылки его в дальние края, он нервничал  и как с женой друга  делился с ней самым сокровенным. Установившиеся тогда дружеские, доверительные  отношения сохранились  до гибели поэта. Вяземская называла его «приёмным сыном». «Я считаю его хорошим, - писала она мужу - но озлобленным своими несчастьями; он относится ко мне дружественно, и я этим тронута; он приходит ко мне даже когда скверная погода, несмотря на то что, по-видимому, скучает у меня, и я нахожу, что это очень хорошо с его стороны. Вообще он с доверием говорит со мной о своих неприятностях и страстях».
Княгиня Вяземская, докладывала супругу почти ежедневно  о своем пребывании в Одессе. 15 июля сообщила: «Пушкин, как я знаю, находится в очень стесненных обстоятельствах... Пушкин скучает гораздо более чем я: три женщины, в которых он был влюблен, недавно уехали. К счастью, одна возвращается на днях». 18 июля она дополнила: «Единственный человек, которого я вижу, это Пушкин, а он влюблен в другую, это меня очень ободрило, и мы с ним очень добрые друзья; большую роль в этом играет его положение; он, действительно, несчастен».
27 июля: «Я заплатила 1260 рублей Пушкину. Я его очень люблю, и он мне позволяет бранить себя, как матери; толку от этого мало, но пусть он все-таки приучается слышать правду». Предполагают, что Пушкин в это время задумал бежать за границу и стал собирать деньги для поездки. Но не на дорогу просил денег поэт, ему надо было рассчитаться с долгами, а финансовое его положение было никуда не годным. Денег не было. Позже княгиня Вяземская рассказывала первому биографу Пушкина П.И. Бертеневу:  «Когда Пушкина выслали из Одессы, финансы его были очень расстроены, а выехать без денег трудно. Некоторые приятели одолжили ему взаймы, кто сколько мог. В числе их и дядя мой дал ему 50 или 100 руб. асе. Пушкин уехал к общему огорчению одесской молодежи и особенно дам... Вскоре дядя получил от Пушкина письмо, в котором он благодарил его за одолжение; деньги были приложены к письму». Бежать за границу без денег было бессмысленно.
1 августа 1824 г. княгиня Вера Вяземская оправила очередное письмо мужу: «Приходится начать письмо с того, что меня занимает сейчас более всего, - со ссылки и отъезда Пушкина, которого я только что проводила до верха моей огромной горы, нежно поцеловала и о котором я плакала, как о брате, потому что последние недели мы были с ним совсем как брат с сестрой. Я была единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости, так как он был в отчаянии от того, что покидает Одессу, в особенности из-за некоего чувства, которое разрослось в нем за последние дни, как это бывает».
 Доверительные отношения остались, сообщая о помолвке, в апреле 1830 г. Пушкин просил княгиню быть на его свадьбе посаженной матерью: «Моя женитьба на Натали… решена, а Вас, божественная княгиня, прошу быть моей посаженной матерью». Вяземская в феврале 1831 г. заболела и не смогла присутствовать на свадьбе. После дуэли Вяземская находилась в квартире поэта.

Графиня Елизавета Михайловна Хитрово (1783-1839)

Е.М.Хитрово, ур. Голенищева-Кутузова. Портрет П.Ф.Соколова 1838.   
Отношения с женщиной по имени Елизавета, которое располагается в середине второго списка, с Елизаветой Михайловной Хитрово, сложились у Пушкина довольно странные, отличавшиеся от всех других с замужними женщинами и вдовами. Не приходилось Пушкину использовать свое красноречие, свой темперамент, произносить пылкие признания,  Елизавета была покорена его стихами, его творчеством, он стал для нее кумиром, которого она беззаветно любила и преследовала его как фанатичные почитательницы.
 Елизавета была третьей из пяти дочерей фельдмаршала Кутузова. В 19 лет ее выдали замуж за флигель-адъютанта Александра I графа Тизенгаузена, от которого она родила двух дочерей – Екатерину и Дарью. Через три года после свадьбы графиня Тизенгаузен овдовела, ее муж был убит в Аустерлицкой битве. В 1811 г. Елизавета вышла замуж повторно, за генерала Хитрово, который был назначен российским поверенным в делах при дворе герцога Тосканского, и уехала с ним во Флоренцию. Но и второй брак  продлился недолго – спустя 8 лет она снова стала вдовой. В 1821 г. она выдала свою дочь Долли (Дарью) за австрийского дипломата графа Фикельмона, а после того, как он был назначен послом в Петербург, они вернулись в Россию. Елизавета Хитрово и Долли Фикельмон стали хозяйками самых известных Петербургских салонов, где бывал весь цвет высшего общества.
Елизавета открыто проявляла свои чувства к поэту, о своей «самой нежной и страстной дружбе», «беспокойной, судорожной нежности» она не уставала напоминать в письмах Пушкину. Ее навязчивые предложения раздражали Пушкина, он избегал ее и деликатно отказывался от ее помощи, от ее опеки и ее материнских забот. «Если я не прихожу к Вам, – писал он – так это оттого, что я очень занят и могу выходить из дома лишь весьма поздно. Мне нужно было бы видеть тысячу людей, а между тем я их не вижу». В письме к Вяземскому в марте 1830 г. он писал: «она преследует меня здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи» (в Библии Пентефрей – царедворец, чья жена в зрелом возрасте воспылала страстью к молодому Иосифу, которому пришлось убегать от нее, оставив у нее в руках свой плащ).
«Я имею несчастье быть в связи с особой, умной, болезненной и страстной, которая доводит меня до бешенства, хотя я и люблю ее всем сердцем. Это более чем достаточно для моих забот и особенно для моего темперамента». Муж приятельницы Пушкина Александры Смирновой-Россет дипломат Николай Смирнов писал: «Он никогда не мог решиться огорчить ее, оттолкнув от себя, хотя смеясь, бросал в огонь, не читая, ее еженедельные записки».

Фрейлина Александра Осиповна Смирнова-Россет  (1809-1882) 
Александра Осиповна Смирнова-Россет Портрет А. Реми 1835, Берлин

Редкие, доверительные отношения сложились у Пушкина с девицей, фрейлиной Александрой Осиповной Россет, которую внес во второй список под именем Александра. Ее отец, французский дворянин-шевалье Россет,  скитался по Европе и Турции, поступил в русскую армию при императрице Екатерине II. Сражался с турками на гребной флотилии, отличился в боях, стал ближайшим помощником герцога Ришелье. Строил Одессу, был начальником порта. Боролся с чумой, в карантинных лазаретах заразился и умер, когда дочери Саше  было 6 лет. Ее мать, Надежда Ивановна - урожденная Лорер, принадлежала к грузинскому роду; ее бабушка была княгиней Е. Е. Цициановой, у которой было небольшое имение под Николаевым.
В 1820 г. Александру устроил в Екатерининский институт  отчим, полковник лейб-гвардии конного полка И.К. Арнольди. Соответствующий указ издала императрица  Мария Федоровна, покровительствовавшая институт: «По желанию любезнейшего сына моего Михаила Павловича, лейб-гвардии конной артиллерии полковника Арнольди падчерицу, дочь умершего коллежского советника Россети, Александру принять в сие училище пенсионеркой на иждивении его имп. Высочества»
В 17-летнем возрасте Александра окончила институт одной из первых по успеваемости, ее способности оценила вдовствующая императрица Мария Федоровна, по  рекомендации которой она была зачислена фрейлиной к ней в штат. После смерти Марии Федоровны в 1828 г. Александра Россет была определена в штат фрейлиной к молодой супруге Николая I - Александре Федоровне.
В 1826 г. Николай I установил численность штатных  фрейлин в 36 человек, из которых 12 обычно находились  непосредственно при  императрице. Фрейлины посменно дежурили при императрице, ее сопровождали во время прогулки, развлекали ее гостей,  принимали участие практически во всех дворцовых церемониях, а при случае могли и вынести ночной горшок за императрицей. Жили фрейлины в Зимнем дворце на четвертом этаже в маленьких комнатах. Сами фрейлины называли свои апартаменты «чердаком». Молодые девушки не имели права выезжать ни в свет, ни в театр без разрешения императрицы. Непослушание девушек строго наказывалось.  Жалованье фрейлины составляло 1000 рублей в год. Благодаря своему присутствию рядом с царскими особами, фрейлины находились в кругу приближенных к императорской семье и важных персон, которые могли проявить интерес к ним и сделать предложение. Выбирая и давая согласие,  фрейлина могла составить блестящую партию. После получения разрешения на бракосочетание от императора фрейлина получала из казны приданое в сумме 3 тысячи рублей.
И. С. Аксаков, неистово влюбившийся в Александру,  в воспоминаниях  обрисовал незабвенный образ  красавицы Александры: «Южная красота тонких, правильных линий смуглого лица и черных, добрых, проницательных глаз, вся оживленная блеском острой мысли, ее пытливый, свободный ум и искреннее влечение к интересам высшего строя — искусства, поэзии, знания — скоро создали ей при дворе и в свете исключительное положение». Александра быстро освоила правила двора с его постоянными интригами, стала любимицей  императрицы Александры Федоровны. «Блистая при дворе, она пользовалась расположением государя Николая I, а великий князь Михаил Павлович любил непринужденно беседовать с умной красавицей, забавлявшей его, большого любителя каламбуров, своей живою речью и блестками тонкого остроумия».
Появление в салонах Петербурга 18-летней Александры, красивой, образованной, обладающей художественным вкусом и острой на язык,  вызвало в среде салона Карамзиных бурю эмоций поэтической братии. Ее появление описал князь Вяземский, который был одним из первых  поклонников Александры Осиповны:
«В то самое время расцвела в Петербурге одна девица, и все мы, более или менее, были военнопленными красавицы… Кто-то из нас прозвал южную черноокую девицу Донна Соль, главною действующею личностью испанской драмы Гюго. Жуковский, который часто любил облекать поэтическую мысль выражением шуточным и удачно пошлым, прозвал её «небесным дьяволёнком». Кто хвалил её чёрные глаза, иногда улыбающиеся, иногда огнестрельные; кто – стройное и маленькое ушко, эту аристократическую женскую примету, как ручка и как ножка; кто любовался её красивою и своеобразною миловидностью». Увлекала она всех своей живостью,  остроумием, поэтическим настроением. Поэты и писатели были без ума от юной фрейлины. В числе ее поклонников были Пушкин, Вяземский, Жуковский, Соболевский, Одоевский,  Лермонтов, Гоголь, П. А. Плетнев, Н. Д. Киселев Стихотворцы состязались в ее поэтическом прославлении: П. А. Вяземский посвятил ей стихотворение «Черные очи», П. А. Плетнев — «Другая предо мной дорога…», С. А. Соболевский — «Не за пышные плечи, не за черный ваш глаз…» М. Ю. Лермонтов — «Без вас хочу сказать вам много…» Пушкин украшал ее портретами поля своих черновиков, Гоголь ценил ее превыше всех женщин мира. Вяземский восторженно писал:

«Вы - донна Соль, подчас и донна Перец!
Но все нам сладостно и лакомо от вас,
И каждый мыслями и чувствами из нас
Ваш верноподданный и ваш единоверец».
Николай I особо отметил ее верховенство среди литераторов: «Александра Осиповна, я начал царствовать над Россией незадолго перед тем, как вы начали царствовать над русскими поэтами».

С Пушкиным Александра познакомилась в конце 1828 г. на балу у графини Хитрово, затем не раз встречались на балу у Карамзиных. Свою первую встречу с Пушкиным она описала через многие годы:
«Отправились к Карамзиным на вечер, я знала, что они будут танцевать с тапером. Все кавалеры были заняты, один Пушкин стоял у двери и предложил мне танцевать с ним мазурку. Мы разговорились и он мне сказал: «Как вы хорошо говорите по-русски». – «Ещё бы, мы в институте всегда говорили по-русски, нас наказывали, когда мы в дежурный день говорили по-французски. А на немецкий махнули рукой» (далее – в переводе с французского). – «Но вы итальянка?» - «Нет, я не принадлежу ни к одной национальности: мой отец был француз, моя бабушка – грузинка, а дед – пруссак, но я православная и по сердцу русская. Плетнёв нам читал вашего «Евгения Онегина», мы были в восторге, но когда он сказал: панталоны, фрак, жилет, мы сказали: какой, однако, Пушкин индеса (непристойный). Он разразился громким весёлым смехом, свойственным только ему».
В комнату Александры во Фрейлинском коридоре по 80 ступеням наверх забегал не раз Пушкин, «тут они оба (Жуковский и Пушкин) взяли привычку приходить ко мне по вечерам, т.е. перед собранием у Императрицы». Поэт называл ее «черноокая красавица», «южная ласточка», «смугло румяная красота наша». Ко времени посещения поэтом «чердака» относятся его шутливые стихи:
Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те…
1830

В институтские годы Россет зачитывалась произведениями Пушкина, и гений первого поэта России был для нее неоспорим. Она всегда отстаивала свою позицию и везде доказывала,  цитируя в спорах его стихотворения и поэмы, что его стихи являются примером гармонии и красоты. Александра  ценила ум Пушкина, его особую мудрость. С ее слов записал Полонский: «Никого не знала я умнее Пушкина... Ни Жуковский, ни князь Вяземский спорить с ним не могли - бывало, забьет их совершенно. Вяземский, которому очень не хотелось, чтоб Пушкин был его умнее, надуется и уж молчит, а Жуковский смеется – «Ты, брат Пушкин, черт тебя знает, какой ты,- это ведь и чувствую, что вздор говоришь, а переспорить тебя не умею - так ты нас обоих в дураках и записываешь».

Казалось бы, при тонком взаимопонимании эти два человека должны были испытывать особые чувства друг к другу. Но мы не находим ни одного стихотворения, в котором поэт признавался в своей любви к ней, что сходит с ума, что не может жить без нее.  Хотя сам Пушкин признавался, что «был влюблен во всех хорошеньких женщин», почему же его не взволновала Александра?

Он видел издалека Софью Федоровну Пушкину два раза и сделал ей предложение, хотя с ней смог обмолвиться лишь парой фраз. Он сходил с ума после того, как увидел Наталью Гончарову, при этом сумел лишь только представиться, и бежал без оглядки к ее матери сделать предложение. Как же так? Александра была на три года всего старше Натали,  была красива, а самое главное – высокообразованная, умная, способная, можно сказать выдающаяся, а сердце поэта при встрече с ней оставалось безучастным. Какое-то колдовство. Более того, и Александра не любила Пушкина, уважала, ценила, восхищалась, но не любила. Александра Осиповна вспомнила один из своих разговоров с  Натальей Николаевной:
- «Что ты ревнуешь? Право, мне все равны, и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев. Разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня?»      
- «Я это вижу, говорит она, да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мной он зевает».


А  вот дружеские отношения у них сложились самые теплые и доверительные. Пушкин был на 10 лет старше Александры,  как старший брат всегда давал мудрые советы, во всем был  деликатен с ней и очень ценил ее мнение. Никто из ее обожателей не относился к ней так по-дружески: «Софи Карамзина передала мне, что Пушкин нашел меня очень симпатичной; я польщена, так как и он мне нравится. Я нахожу его добрым и искренним, и он не говорит мне глупостей насчет моих глаз, волос и т.д. Такого рода комплименты не лестны для меня потому, что я не сделала себе глаза или нос!»
Именно Пушкин предложил ей вести свои записки и на первом листе альбома, который принес с  собой,  написал стихи:

В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный,
И правды пламень благородный,
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной
Писала прямо набело,
18 марта 1832

По замыслу Пушкина стихотворение должно было служить эпиграфом для тех записок, которые Александра должна была вести в этом альбоме, который. Пушкин озаглавил  «Исторические записки А. О. С***». Стихотворение написано от лица самой Александры. Оценивая ее способности и талант, он был уверен, что эти записки будут уникальными и найдут своего  читателя, для которого  каждая строчка дневника окажется ценной.


Летом 1831 г., когда молодая чета Пушкиных сняла домик Китаева в Царском Селе, Жуковский жил поблизости в Александровском дворце при наследнике, а  для фрейлин на лето были отведены квартиры в Камероновской галерее,  Пушкин и Жуковский часто заходили туда повидать Россет.  По утрам фрейлины были обычно свободны от дежурств, и Россет заглядывала в домик Пушкина. В своих воспоминаниях Александра писала: «Наталья Николаевна сидела обыкновенно за книгой внизу. Пушкина кабинет был наверху, и он тотчас зазывал к себе. Кабинет поэта был в порядке. На большом круглом столе перед диваном находились бумаги и тетради, часто не сшитые. Простая чернильница и перья; на столике графин с водой, мед и банка с крыжовником, его любимым вареньем. Он привык в Кишинёве к дульчецам. Волоса его обыкновенно еще были мокрые после утреннего купанья и вились на висках; книги лежали на полу и на всех полках. В этой простой комнате без гардин была невыносимая жара, но он любил это, сидел в сюртуке без галстука. Тут он писал, ходил по комнате, пил воду, болтал с нами, прибирал всякую чепуху. Иногда читал отрывки своих сказок и очень серьезно спрашивал наше мнение. «Ваша критика, мои милые, лучше всех. Вы просто говорите: этот стих не хорош, мне не нравится». «Вечером я иногда заезжала на дрожках за его женой; иногда и он садился на перекладину верхом и тогда был необыкновенно весел и забавен».
26 июля 1831 г. Александра была помолвлена со Смирновым, близким другом Пушкина. Об этом событии поэт писал Плетневу: «Она сговорена, Государь уж ее поздравил». А Жуковский сообщал Тургеневу: «Мы с Пушкиным вместе проживаем в Царском и вместе проводим вечера у смуглой царскосельской невесты».
Свадьба Смирновых состоялась 11 января следующего года. Муж ее был достаточно богат, наследовал владения и 6 тысяч крепостных душ. Николай I секретным указом велел  кабинету выдать бесприданнице, «фрейлине государыни императрицы Александре Россетти на приданое 12 тысяч рублей».
Обыкновенно размер приданого фрейлине не превышал 3 тысяч рублей. 4-х кратное увеличение суммы приданного вызывает напрашивающийся вопрос: «почему?». Этим были оценены ее заслуги? Почему был указ секретный? Или Николай I решил отметить особое к ней расположение?
Было бы странным при существовавших при дворе порядках, если бы  Николай I,  не обратил на 17- летнюю  красавицу внимания, а сближению с ней ему ничего не мешало - она была сиротой. Странную характеристику дал ей  император Николай I: «это - джентльмен» (то есть она, как джентльмен, неукоснительно соблюдает правила этикета и сохраняет тайны двора). О характере отношений с императором говорит и тот факт, что  Александра смогла и позволила себе обратиться к императору  с  просьбой смягчить приговор декабристу Н.И. Лореру, ее дяди по линии матери. Ее подруга Евдокия Ростопчина,  возможно, открывает эту тайну, зная о ее страданьях  лучше всех:
…Вы мните знать ее вполне?..
Ее души необъясненной
Для вас нет тайны сокровенной?
Но вам являлась ли она,
Раздумья томного полна,
В тоске тревожной и смятенной,
Когда хулою вдохновенной,
В разуверенья горький час,
Она клянет тщету земную,
Обманы сердца, жизнь пустую,
И женщин долю роковую,
И все, и всех... себя и вас?..
Когда с прелестных черных глаз
Слеза жемчужная струится...
Когда змеею вороной
Коса от плеч к ногам ложится...
Когда мечта ее стремится
В мир лучший, в мир ее родной,
Где обретет она покой,
А, может быть поэтому, она так уверено отказывала всем поклонникам, которые предлагали ей свои руку и сердце. «Я знаю также всех тех, кому вы отказали, это были так называемые выдающиеся партии: С.Ж., И.В., И.М., А.Д., С.П., кн. О… И много других хороших партий» - говорил Пушкин (из воспоминаний Смирновой).
А, может быть поэтому, никого не полюбила из окружавших ее блистательных литераторов.  Когда в нее влюбился И.С. Аксаков, она, чтобы  охладить его пыл, «нарочно показала ему письма к ней, весьма интимные и фривольные, от венценосных особ».  Да и за Николая Михайловича Смирнова (1807-1870) вышла замуж не по любви, а по расчету. Позже она писала: «У меня не было ни одного года покоя и счастья с этим человеком. Сердце у него было доброе, но он был беспринципен и взбалмошен. Союз с богатым Смирновым позволял выручить свое обедневшее семейство из нужды. Я себя продала за 6000 душ для братьев». В воспоминаниях она отметила, что ее уговаривала выйти замуж сама императрица Александра Федоровна. «Зимой все было по-старому; начали поговаривать о том, что мне пора выходить замуж; сама императрица мне об этом говорила». В дневнике Пушкина 29 июля 1831 г. появилась запись о том, что 26 июля государыня «позволила фрейлине Россетти выйти за Смирнова»
А, может быть поэтому,  супруг ее столь стремительно взлетал по карьерной  лестнице. Начал Николай Михайлович с должности актуариуса (т.е. регистратора) в Московском архиве, после чего в 1825-1828 годах служил при русском посольстве во Флоренции. В 1833—1837 годах несколько раз Смирновы выезжали за границу, известие о гибели Пушкина застало Александру  в Париже, где ее супруг служил в русском посольстве. «Горько плакала», - вспоминал о ее реакции на это печальное известие Андрей Карамзин. После смерти дочери Александры весной 1837 г Александра Осиповна покинула Париж и переехала во Флоренцию, потом в  Дюссельдорф, а затем в Баден-Баден. В 1838 г. (в 31 год) Смирнов стал церемониймейстером  двора, и семья (у супругов уже было трое детей) возвратилась в Санкт-Петербург. В 1842—1844 годах Александра с  детьми проживала за границей: в Риме, Ницце, Париже. В мае 1845 г. 38-летний Н.М. Смирнов был пожалован камергерский ключ, а спустя месяц он был назначен губернатором в Калугу. В должность вступил 28 августа 1845 г. В разное время губернаторша Александра Смирнова-Россет принимала дорогих для нее гостей: М.С. Щепкина, В.Г. Белинского, А.К. Толстого, Ю.Ф. Самарина, Аксаковых.
 А, может быть, все это лишь домыслы, и свою любимицу фрейлину Александру императорская семья обожала, для них за эти пять лет она стала как дочь, сестра, и они хотели помочь, устроить ее дальнейшую жизнь, чтобы замуж выходила за порядочного человека не как бесприданница. И такое объяснение может тоже оказаться вероятным, но мало.






Незнакомка NN
На четвертом месте в первом списке стоят таинственные две латинские буквы NN, кто она эта «утаенная любовь Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей». Предполагают, что глубокое чувство любви к женщине испытал на юге, в Кишиневе, и именно свои чувства к этой женщине передал в поэме «Бахчисарайский фонтан», но обнаружить эту мифическую женщину не удалось.  А надо сказать, такая неопределенность в биографии Пушкина - серьезная оплошностью исследователей, так как скрывающаяся личность под этими буквам, видимо, имела большое значение для поэта, но по каким-то причинам он не захотел, чтобы это имя произносили всуе и связывали с ним. Тайна его любви к этой женщине, по его мнению, не должна была быть известна  обществу. И все же подсказки свои он нам оставил:

A. NN стоит между именами Катерина II (Екатерина Андреевна   Карамзина) и кн. Авдотья (Евдокия Ивановна Измайлова), а так как имена в первом списке Пушкин расположил в хронологическом порядке, то можно определенно сказать, что с этой женщиной связаны его лицейские переживания 1816-1818 годов.
B. В списках эта женщина единственная с  именем и отчеством, то есть для него она была особо почитаемой, стоящей по своему положению над всеми указанными в списке княгинями и графинями.
C. В Царском Селе жила и приходила  в лицей  такого высокого уровня только одна женщина – императрица Елизавета Алексеевна.
Императрица Елизавета Алексеевна (1779-1826)

Елизавета Алексеевна. Царица России. Портрет Владимира Быковского


Императрица Елизавета Алексеевна в начале 10-х годов XIX столетия   находилась в расцвете своей красоты. «Трудно передать всю прелесть императрицы: черты лица ее чрезвычайно тонки и правильны: греческий профиль, большие голубые глаза, правильное овальное очертание лица и прелестнейшие белокурые волосы, - писал в ту пору один саксонский дипломат. - Фигура ее изящна и величественна, а походка чисто воздушная. Словом, императрица, кажется, одна из самых красивых женщин в мире». Одухотворенная красота государыни вдохновляла поэтов, скульпторов и художников. По воспоминаниям современников «звук ее голоса, необычайно мелодичный, мог очаровать самого равнодушного человека.< > Врожденная грация и чисто воздушная походка делала ее подобно нимфе». В России ничто не могло сравниться с ее редкой красотой – считали многие.

Елизавета Алексеевна жила в Царском Селе, вела уединенный образ жизни, общалась с людьми из  своего узкого круга. Значительную часть досуга Елизавета Алексеевна отдавала музыке и пению. В творческой среде сложился своего рода культ почитания Елизаветы Алексеевны. 19 октября 1811 г. она присутствовала при открытии Царскосельского лицея. После той осени Елизавета посетила лицей еще несколько раз. С тех пор долгое время в лицее отмечались дни рождения Елизаветы Алексеевны и ее именины. В эти дни занятия отменялись, а лицеисты писали в честь императрицы стихи, ставили спектакли, устраивали торжества.  «Императрица Елизавета Алексеевна тогда же  нас, юных, пленила непринужденной своею приветливостию ко всем» — вспоминал Пущин в «Записках о Пушкине». - Она как-то умела и успела каждому из профессоров сказать приятное слово. Тут, может быть, зародилась у Пушкина мысль стихов к ней: «На лире скромной, благородной...»

Елизавета Алексеевна гуляла с фрейлиной по саду Царского Села, и Пушкин иногда сталкивался с ними. Редкие встречи с императрицей  производили на него неизгладимые впечатление. Он был по-мальчишески влюблен в свою королеву, она поразила его своей красотой, изяществом, благородством, своим царским ореолом и простотой в обращении  с  лицеистами.

Толпою нашею окружена,
Приятным сладким голосом
бывало
С младенцами беседует она…
< >
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
1830 г.
В декабре 1813 г. Елизавета Алексеевна уехала заграницу, она присутствовала на конгрессе глав европейских государств в Вене. Один из участников конгресса, граф Огюст де ла Гард писал о ней: «Этот ангел, спустившийся с небес, соединяя в себе все прекрасные черты, олицетворяла собой все то, что касалось счастья и успеха ее мужа. Ее выражение лица было очаровательно, в ее глазах отражалась чистота ее души. Ее прекрасные пепельно-белокурые волосы свободно спадали ей на плечи. Ее фигура была элегантной, стройной, гибкой. Скользящая походка выдавала ее даже тогда, когда она на балу надевала маску. Было невозможно, увидев эту женщину не применить к ней строки Вергилия: “Incessu patuit Dea” (Казалось, она была богиней). Она покорила сердца всех присутствующих. Вспоминая о восторге, с каким Елизавета Алексеевна была встречена в Европе, Шишков писал: «Из русских императриц Елизавета была тогда первая в чужих краях, везде ее встречали с торжеством, бегали за нею толпами и кричали: "Ура! русская императрица Алексеевна!"»
Ее поклонники в Царскосельском лицее: Пущин, Пушкин и Малиновский - отметили 5 сентября 1814 г.  день тезоименитства государыни, были застигнуты и занесены в «Черную книгу» лицея.

«Вы помните, как Вакху приносили
Безмолвную мы жертву в первый раз,
Как мы впервой все трое полюбили,
Наперсники, товарищи проказ».:

28 ноября 1815 г. императрица прибыла в Царское Село, где она отсутствовала  два года – с 19 декабря 1813 г. Из лицейского дневника Пушкина. «29 ноября 1815 г.: Я счастлив был! Нет, вчера я не был счастлив, поутру мучился ожиданием, вдруг… нечаянно встречаюсь с ней на лестнице – сладкая минута, но я не видел ее 18 часов – Ах! Какая мука! – но я был счастлив 5 минут».

Возвращение императрицы вновь вдохнуло в поэта волну новых переживаний, восхищений и мучений. В это время почти все его стихи были о ней, о его небожительнице, он любил ее всем сердцем, и даже мгновение случайной  встречи с ней приносили райское счастье, ощущение которого он долго сохранял.
 
Мечта! в волшебной сени
Мне милую яви,
Мой свет, мой добрый гений,
Предмет моей любви,
И блеск очей небесный,
Лиющих огнь в сердца,
И граций стан прелестный,
И снег ее лица…
("Городок", 1815 г.)

Как мало я любовь и сердце знал!
Часы идут, за ними дни проходят,
Но горестям отрады не приводят
И не несут забвения фиал.
О милая, повсюду ты со мною,
Но я уныл и втайне я грущу.
Блеснет ли день за синею горою,
Взойдет ли ночь с осеннею луною —
Я все тебя, прелестный друг, ищу,
Засну ли я, лишь о тебе мечтаю.
Одну тебя в неверном вижу сне,
Задумаюсь - невольно призываю,
Заслушаюсь - твой голос слышен мне.
Рассеянный сижу между друзьями,
Невнятен мне их шумный разговор,
Гляжу на них недвижными глазами,
Не узнает уж их мой хладный взор.
1816

Везде со мною образ твой,
Везде со мною призрак милый;
Во тьме полуночи унылой,
В часы денницы золотой.
1816

Осенью, когда  Елизавета Алексеевна уехала из Царского Села, пришли к поэту воспоминания, иные чувства, родилось стихотворение «Осеннее утро»:

Уж нет ее... я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный.
Уже нигде не встретил я прекрасной,
Я не нашел нигде ее следов.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя незабвенной;
Я звал ее - лишь глас уединенный
Пустых долин откликнулся вдали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный,
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ несравненной.
Уж нет ее... до сладостной весны
Простился я с блаженством и с душою
1816.


17-летний поэт  грезил ей, обожал ее, ревновал к императору  Александру I  и в своих улетевших в небеса фантазиях представлял себя на месте царя:
 
Сновидения

«Недавно обольщен прелестным сновиденьем.
В венце сияющем царем я мнил себя:
Мечталось, я любил тебя —
И сердце билось наслажденьем.
Я страсть у ног твоих в восторгах изъяснял.
Мечты! ах! отчего вы счастья не продлили?
Но боги не всего теперь меня лишили:
 Я только — царство потерял».
1817

Безответная любовь поэта настраивала его на минорный лад, тоскуя по ней, он пытался понять: зачем Бог вознаградил его этой любовью, что в будущем она ему принесет?

Твоя заря — заря весны прекрасной;
Моя ж, мой друг, — осенняя заря.
Я знал любовь, но не знавал надежды,
Страдал один, в безмолвии любил.
Безумный сон покинул томны вежды,
Но мрачные я грезы не забыл,
Душа полна невольной, грустной думой;
Мне кажется: на жизненном пиру
Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый.
Явлюсь на час — и одинок умру.
И не придет друг сердца незабвенный
В последний миг мой томный взор сомкнуть,
И не придет на холм уединенный
В последний раз с любовию вздохнуть!
Ужель моя пройдет пустынно младость?
Иль мне чужда счастливая любовь?
Ужель умру, не ведая, что; радость?
Зачем же жизнь дана мне от богов?
Чего мне ждать? В рядах забытый воин,
Среди толпы затерянный певец,
Каких наград я в будущем достоин
И счастия какой возьму венец?
1817


Вокруг Елизаветы Алексеевны сформировался узкий кружок интеллектуалов. Мнением императрицы дорожили, к ее оценкам прислушивались. Вскоре после приезда из Вены  императрица попросила писателя и историографа Николая Михайловича Карамзина прочитать ей новые главы своего  труда «История государства Российского».  Беседы государыни с Н.М. Карамзиным стали обычным явлением.  В историографе императрица нашла интересного собеседника, который открывал ей неизвестные стороны не только в истории, но и в обычной российской жизни.

Карамзин  обратил внимание государыни на  молодого поэта, показал ей его стихи, отметил, что мальчик талантлив бесспорно, и у него впереди большое будущее. От нее через Н.Я. Плюскову поступил  вызов (заказ), чтобы поэт написал поздравительные стихи императрице.  Стихотворение опубликовали в январе - феврале 1819 г под  названием в автографе «К Н. Я. Плюсковой», а в копиях – «К императрице Е. А. Послание»,   

На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Касталийский ток шумел,
Я, вдохновленный Аполлоном,
Елизавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветливой красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
1819

Пушкин противопоставил Елизавету Алексеевну всем прочим земным владыкам, недостойным хвалы. В его стихотворении благородный и неподкупный певец, не рожденный «царей забавить», тайно воспевал   Елизавету, воплощающую «добродетель на троне»,  и  его  голос, являясь эхом русского народа, и от его имени  признавался ей в любви.

Получив поэтическое послание Пушкина, Елизавета Алексеевна просила Карамзина отблагодарить его и передала обязательный в таких случаях подарок – как правило, это были часы или перстень с вензелем августейшей персоны.

В 1820 г.  над головой Пушкина стали собираться тучи, особенно напряженной стала ситуация после того, как Александру I доложили о новом пушкинском творении – оде «Вольность», где прямо говорилось о запретной в то время  теме – убийстве Павла I. Пушкина вызвали к военному генерал-губернатору Петербурга М.А. Милорадовичу для дачи объяснений, на квартире поэта был произведен обыск. Н.М. Карамзин и княгиня Е.И. Голицына обратились с просьбой   к Елизавете Алексеевне заступиться  за  поэта - поэт оказался не в сибирских снегах, а у брегов Тавриды. Пушкин прекрасно знал, кому он был обязан своим спасением.
Одно из самых известных стихотворений Александра Пушкина «Я помню чудное мгновенье» считается посвящено красавице  Анне Керн (в девичестве Полторацкой). Стихи попали в руки Анны Керн странным образом.  Анна Керн вспоминала: «На другой день я должна была ехать вместе с сестрой Анной Вульф. Пушкин пришел утром и принес мне экземпляр главы «Онегина». В неразрезанных листах я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами “Я помню чудное мгновенье”. Когда я собралась спрятать поэтический подарок в шкатулку, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил его и не хотел возвращать, насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, я не знаю».
Стихи  явно не были предназначены Анне - Пушкин неожиданно отобрал автограф у Анны и лишь после долгих слезных просьб вернул его.  Если бы действительно он посвящал эти стих ей, то эта драгоценность была бы передана  в торжественной обстановке, сопровождаемой очень важными для влюбленного человека словами.  А получилось скомкано, Анна забрала по сути дела то, что ей не принадлежало и благодаря этому, к удивлению, стала знаменитой на столетие. И чем популярней становилось стихотворение, которое всеми связывалось с Анной Керн, тем больше ненавидел Пушкин Анну (см. п.17). 
Сомнения, что эта жемчужина мировой поэзии была посвящена не Анне Керн, а кому-то другому, были у пушкинистов и даже были предположения кому они предназначены и о ком идет речь, но убедительных доказательств, видимо, они не смогли предъявить, поэтому первая версия продолжает существовать и рядом с шедевром  витает имя Анны Керн. 
             «К ***»
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.


Попытаемся глубже вникнуть в смысл текста и увидеть в нем скрытую  информацию. Очарованные и заколдованные строками поэзии мы не пытаемся вникнуть в их содержание.
Итак, в первой строке: «Я помню чудное мгновенье» - главным смысловым словом является – мгновение. Это не долгая беседа, не оживленный разговор, это – миг. Во второй  и третьей строке – «передо мной явилась ты, как мимолетное видение». Идет расшифровка, в этот миг он увидел ее, и она как видение исчезла моментально.  В четвертой строке – самое главное – «как гений чудной красоты». Очень странное сочетание слов: «гений красоты». Что это значит? Заглядываем в энциклопедию - в  начале XIX века распространено разъяснение Шеллинга в «Философии искусства»: «Вечное понятие человека в Боге как непосредственная причина его человеческого   творчества есть то, что называют гением, это как бы genius, обитающее в человеке божественное». Выражение «гений красоты» в  понимании современников Пушкина означает: - «божественная красота».
Но еще присутствует в строке слово – «чистой». Можно было бы трактовать это слово как классической, но можно увидеть в нем часть фразы – «чистый как слеза», которую относят к бриллиантам, когда речь идет об их красоте, чистоте, видах огранки. В целом четвертую фразу надо понимать – «божественной, ничем не замутненной душевной (ее глубиной, как у бриллианта) и физической (ее огранкой) красоты». Поэт на миг увидел это великолепие, остолбенел пораженный, как ударом молнии, а запечатленный  образ в сознании вызывал  трепет и новые ранее не испытываемые чувства.
В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
 
И даже такой скромный анализ двух строф позволяет нам утверждать, что речь идет о случайной встрече поэта на аллеи Царского Села с государыней Елизаветой. Она его покорила всем своим видом, своей походкой, своим голосом. Елизавета Алексеевна  стала его божеством, который будоражил его сон, и находиться рядом с которым хоть одно мгновенье считал  за счастье. И в этих юношеских чувствах сплетались вместе и восхищение, и поклонение, и радость, (что может ее увидеть еще), и слезы (что не может даже к ней прикоснуться) и безмерная любовь. Но оказавшись в ссылке в Кишиневе, Одессе, в Михайловском, в период «бурь порыв мятежный»,  со временем  ее образ стал тускнеть – «и я забыл твой голос нежный, твои небесные черты».
В заключительных двух строфах – пробуждение. Чем оно вызвано? Считается, что поэт снова встретился с возлюбленной. Опять вчитаемся в строки: «Душе настало пробужденье: и  вот опять явилась ты, как мимолетное виденье. Как гений чистой красоты».
И здесь главными словами являются: «пробуждение», «явилась» и «виденье». Смотрим в «Толковый словарь»:
«пробуждение» - возврат к бодрствованию после периода сна, иногда также после других бессознательных состояний
«явиться – возникать начинать существовать».
«видение - в древние времена Господу было благоугодно открывать и сообщать верующим Свою волю в так называемых видениях, бывших или во время ночи в обыкновенном сне или во время дня».
Нет,  поэт не встретился вновь со своим божеством – из небытия  во время сна или днем  возникло ведение, но такое яркое, такое до боли знакомое, такое любимое, и  прежние чувства поднялись из глубины и заполнили душу.
В начале лета 1825 г. болезнь императрицы Елизаветы Алексеевны стала прогрессировать, и врачи настоятельно рекомендовали ей уехать в теплые страны с мягким климатом: в Италию, Францию или Германию. Информация об ухудшении здоровья императрицы, возможно, дошла и до Михайловского, и это известие могло стать толчком к пробуждению, к явлению видения.    

Пушкина очаровывался красотой, она вызвала у него прилив новых сил, новых замыслов и новых творений. Все женщины, эти чувства вызвавшие, были его Музами.  Мадонна (его супруга)  у него была одна до самых последних дней. А над всеми Музами и Мадонной парила Богиня – государыня Елизавета Алексеевна. И шедевр этот «Я помню чудное мгновенье» не о земной женщине, он – о божественной женщине, которая покорила его сердце с юношеских лет, и которой он был предан всю жизнь.

Высокая степень восприимчивости красоты в любых формах ее проявления была для поэта божественной наградой, которая приносила радость открытий и боль разочарований, которые следовали чередой одно за другим.  Он влюблялся, он страдал, мучился, а большинство объектов его восхищения эти чувства всерьез не воспринимали, его  ценили, как выдающегося поэта, писателя, энциклопедиста, великолепного рассказчика, острослова, уважали его, оставались в дружеских отношениях, но не любили, кроме трех: Екатерины Ушаковой, Анны Вульф и Елизаветы Хитрово, но судьба распорядилась так, что вспыхнувшие к ним чувства очень скоро в нем по тем или иным причинам у Пушкина гасли, и он их воспринимал, как своих сестер, близких родных. Красивые замужние женщины, водившие около себя хороводы кавалеров, его, как оригинальную личность, включали в список своих фаворитов на короткий промежуток времени и спокойно с ним расставались, меняя на  приглянувшегося нового ухажера. Каждая такая измена, которая проходила у него на глазах, приносила море горьких переживаний, чувства ревности его душили, он проклинал, он ненавидел. К его счастью, боль утихала,  и.   он снова влюблялся. Жизнь его представляла череду счастливых мгновений и длинных полос страданий. Он не был триумфатором, он не был Дон Жуаном, он скорее был жертвой своей особой восприимчивости, с которой ему пришлось шагать по жизни, и которая приносила,  борю эмоций, переложенных им в литературные шедевры.






Графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова (1792-1880).

И все же однажды и на его долю выпало счастье. В Одессе пришла к Пушкину редкая по чистоте  любовь, многие подробности которой до сих пор  остаются для нас неизвестны. Но воспоминания, письма современников,  архивные документы, а главное, его письма, рукописи  дают возможность нам частично  угадать ее общие очертания. Повесть этой любви написана   в его  стихах.  Он был любим женщиной, которую полюбил за ее душевную чистоту, за ее безмерную любовь к нему, которую не могли сдержать никакие преграды. Ее имя Элиза есть в первом списке после Амалии (Ризнич), и звали ее  графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова.

Е.К. Воронцова.1823  Портрет П.Ф.. Соколова

6 сентября 1823 г. 31-летняя супруга генерал-губернатора Елизавета  Ксаверьевна Воронцова  с годовалой дочерью Александриной приехала в Одессу. Во время одного из первых обедов с участием графини Пушкин, вероятно, находился среди гостей и был представлен губернаторше. Облик графини Воронцовой отличался аристократизмом в высшем смысле этого слова. Манера держаться, приятная улыбка, очарование взгляда придавали ее чертам особенный шарм. Гордая посадка великолепно вылепленной головы с чудесными густыми волосами, спускавшимися завитками вдоль ее лица, стройная лебединая шея на чудесно очерченных плечах - все располагало к тому, чтобы плениться ею. «Все ее существо было проникнуто такою мягкою, очаровательною, женственной грацией, такою привлекательностью, таким неукоснительным щегольством, что легко себе объяснить, как такие люди, как Пушкин, герой 1812 года Раевский и многие, многие другие без памяти влюблялись в княгиню Воронцову», - вспоминал Владимир Соллогуб.
К середине октября волнения, вызванные вспыхнувшей любовью к Амалии Ризнич,  угасли, ушла и ревность, но пришло необычное желание видеть и общаться с Елизаветой, которая притягивала своим душевным теплом и добротой.

 Прошла любовь; явилась Муза,
И прояснился темный ум.
Свободен - вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум.
1823 г. «Евгений Онегин».
Графиня, которая была на девятом месяце беременности уехал загород, на  хутор Рено. Как рассказывал извозчик Береза, Пушкин ездил три раза к хутору Рено: «Посидит, походит по берегу час, полтора, потом назад». Мечтал ее увидеть.  23 октября Элиза родила, появился на свет Семен.
Пушкин думал постоянно о ней. Новые чувства, были непохожими на все иное, что вызывали в нем милые женщины - в них не было страсти,  они согревали, и душа наполнялась нежностью и светом. Вечером в гостиной ему чудилось, что она рядом, здесь в полутьме. Он грезил, что она улыбается и признается ему в любви:

Мой голос для тебя и ласковый и томный 
Тревожит позднее молчанье ночи темной. 
Близ ложа моего печальная свеча 
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,   
Текут, ручьи любви, текут полны тобою. 
Во тьме твои глаза блистают предо мною, 
Мне улыбаются, и звуки слышу я: 
Мой друг, мой нежный друг… Люблю…Твоя… Твоя. 
Одесса. 26 октября 1823 г.».


Елизавета вернулась в Одессу в начале ноября, и поэта теперь тянула туда, к Воронцовым,  на обед, на ужин. А она, графиня,   не только обратила на него внимание,  но и непринужденно общалась с ним. Она сказала, что прочла многие его произведения, и что она -  поклонница его таланта. 3 ноября 1823 г. в рукописи на полях 16-й строфы второй главы «Евгения Онегина» появляется изображение Е.К. Воронцовой со спины  в декольтированном платье.

Пушкин присутствовал на крещении Степана в одесском кафедральном соборе. Через девять лет он признался «А вы, между тем, по-прежнему прекрасны, так же, как и в день переправы или же на крестинах, когда ваши пальцы коснулись моего лба. Это прикосновение я чувствую до сих пор — прохладное, влажное. Оно обратило меня в католика». Он стоял и наблюдал за процедурой, любуясь графиней-матерью. И, когда купали мальчика, она сделала шаг в его сторону и коснулась мокрыми пальцами до его лба, как бы шутя, но, давая ему знак, что он для нее не просто гость, а близкий   человек, почти родственник. И это прикосновение перевернуло все внутри поэта, он понял, что не безразличен ей, и что он как раб готов идти, ползти за ней, стать католиком по ее указанию.

Пушкин восхищен, воодушевлен, рой мыслей вдруг стал выстраиваться в строчки, рождались невероятные рифмы, появлялись из-под пера одна строфа за другой. В письме к Вяземскому признавался, что если раньше он писал свой роман «спустя рукава», то вторую главу писал «с упоеньем», «чего уж давно со мной не было». А рядом на страницах черновика рисовались головки графини, его Элизы. На одном листе 2-ой главы «Евгения Онегина» рядом с ее портретом разместились шесть набросков ее изображений.  Он писал эту главу для нее и торопился, чтобы в следующий раз, когда представится случай, прочитать отрывки из нее.

Он знал, Элиза поймет, и не ошибался. В ее лице он нашел великолепного ценителя поэзии. Она улавливала тайные  смыслы каждой строки,  и ее тонкое понимание услышанного позволяло судить ей о рождении шедевра. Она преклонялась перед ним, а он поражался ее проницательности. Душа Элизы была озарена  внутренним светом,  и поэт мог делиться с ней своим сокровищем, главным счастьем своей жизни – вдохновением. Позже он передал в стихах  свое восхищение ее интуицией.

С кем поделюсь я вдохновеньем?
Одна была — пред ней одной
Дышал я чистым упоеньем
Любви поэзии святой.
Там, там, где тень, где шум чудесный,
Где льются вечные струи,
Я находил огонь небесный,
Сгорая жаждою любви.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить,
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
(26 сентября 1824 г.)
В отсутствие генерал-губернатора, который часто отлучался по делам службы то в Крым, то в Кишинев, то в Киев, то Петербург все в доме  начинали себя чувствовать  совсем свободно. Элиза поддавалась обаянию  и таяла от воздействия его стихов, а они обладали чарующей силой, и поэт знал их  тайну власти над женским сердцем.

Мои слова, мои напевы
Коварной силой иногда
Смирять умели в сердце девы
Волненье страха и стыда
1824

Элиза не сразу поддалась его обаянию. Для нее, первой леди Новороссийского края, одной из самых богатых женщин России,  он был, прежде всего,  еще непризнанный гений, с вечными  долгами за душой, коллежский секретарь, чиновник X класса в «Табели о рангах», между ними зияла громадная пропасть в их положении в обществе. Но пришла любовь, разметала все преграды и перекинула висячий мостик над бездной.

Приблизительно в декабре 1823 г., судя по положению в черновой тетради поэта, зарождался набросок первоначальной редакции стихотворения «Желания славы», законченного только в 1825 г.

Желанье славы

Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя, -
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь, удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?»
1825

Свое блаженство поэт мог так беззастенчиво, так искренно  передать,  только   испытав его.   По множеству стихов, написанных в Одессе и после, можно понять, что поэт испытал всю полноту  телесного и духовного счастья, которое для многих остается на всю жизнь неиспытанным и потому невероятным, непостижимым. В своем неотправленном письме 1832 г. Пушкин признался в этом своей Элизе, которую для конспирации назвал Элеонорой:
«Дорогая Элеонора, вы знаете, я испытал на себе все ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал все, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем самого ошеломляющего».

В конце 1823 г. у Пушкина было приподнятое настроение, он  был счастлив и доволен  своей жизнью в Одессе. 1 декабря он писал А. И. Тургеневу: «Я обнимаю вас из прозаической Одессы, не благодаря ни за что, но ценя в полной мере и ваше воспоминание и дружеское попечение, которому обязан я переменою своей судьбы. Надобно подобно мне провести 3 года в душном азиатском заточении, чтоб почувствовать цену и не вольного европейского воздуха». 8 декабря 1823 г. была закончена вторая глава «Евгения Онегина», написал он ее в кратчайшие сроки, за полтора месяца. Пушкин не пропустил ни одного  значимого события в городе, много танцевал,  всех сражал искрометными шутками, был в ударе. Лицо графини Елизаветы светилось от счастья. Все веселились, и она  имела полное право забыть о невзгодах.

В январе что-то произошло,  и отношения между возлюбленными резко изменились, как будто бы разорвалась  связь объединявших их. По всей видимости, после новогодних праздников и маскарадов Элиза, придя в себя от колдовства любви, задумалась о будущем и возможных последствиях. Состоялся разговор с Пушкиным, она предложила ему дружбу, просила больше о любви не говорить и никаких знаков, намеков, чувств  на людях не проявлять. Она уверяла, что  любит его, но дальше их отношения продолжаться не могут, они могут навредить, прежде всего, Пушкину.

Возможно, на решение Элизы повлияла болезнь дочери.  Ее первая дочь, Екатерина, умерла через шесть дней после рождения у нее на глазах, она видела, как таяла жизнь в глазах малышки, и до сих пор тот ужас своей беспомощности она не могла забыть. Сын Александр прожил всего год и угас за несколько дней. Вспыхнувшая вновь в январе болезнь Александрины она, как католичка, могла считать наказанием Всевышнего за ее грехи. Состояние ее было настолько возбужденным в ожидании неминуемой катастрофы, что она могла наговорить своему возлюбленному что угодно. После этих разговоров родилось у Пушкина стихотворение:   

Все кончено: меж нами связи нет.
В последний раз обняв твои колени,
Произносил я горестные пени.
Все кончено — я слышу твой ответ.
Обманывать себя не стану вновь,
Тебя тоской преследовать не буду,
Прошедшее, быть может, позабуду —
Не для меня сотворена любовь.
Ты молода: душа твоя прекрасна,
И многими любима будешь ты.
Январь-февраль 1824 г.

Пушкин продолжал приходить к Воронцовым, но каждое такое посещение превращалось в мучения. Как только он в толпе замечал свою Элизу, в нем все начинало гореть, появлялось страстное желание подойти, взять за руку, посмотреть ей в глаза и увидеть ее лучезарную улыбку. Но он должен был играть роль паяца, смешить, веселить публику, скрывая свои чувства, свое страдание. Он становился колким, сыпал эпиграммами на присутствующих дам и их мужей, вызывая всеобщее раздражение.
Дома он не находил себе места, начал третью главу, но она не шла, продвигалось вперед медленно, написанные строки, строфы не нравились, перечеркивались и поиски нужных слов начинались заново.  В это время пришли деньги, 3 тысячи рублей, от князя Вяземского за «Бахчисарайский фонтан». Они-то и спасли, и отвлекли от тягостных размышлений. Сразу были отданы все долги. А в ресторане у Отона с друзьями прокутил несколько дней. И чтобы прекратить свои мучения при посещении дома Воронцовых обратился к генерал-губернатору разрешить ему съездить в Кишинев по личным делам на несколько дней. Воронцов, не расспрашивая поэта о причинах визита в Кишинев и что это за личные дела,   разрешил ему оставаться в Кишиневе целых три недели.    А через десять дней уехала из Одессы Елизавета Ксаверьевна вместе с дочерью к матери в имение под Белой Церковью, где пробыла целый  месяц. Влюбленные таким образом не видели друг друга полтора месяца.
Вернувшись из Кишинева, Пушкин продолжал ходить на обеды к генерал-губернатору Воронцову. Отсутствие Элизы сказывалось на  настроении поэта, он не находил себе места, и в столь долгом ее отсутствии  он винил только Воронцова. В раздражении он написал на него несколько колких эпиграмм. Чувство ревности, раздражение и неприязнь к графу сыграли злую шутку  - гений изрек в пылу четыре строчки, и они навсегда, на столетия закрепились за уважаемым человеком, героем Отечественной войны, преобразователем Новороссийского края.
В мае Александрии не стало лучше, хотя она еще не совсем выздоровела, Елизавета Ксаверьевна вернулась в Одессу и вновь стала появляться на обедах. Находиться долго рядом со своей любимой Элизой и не общаться с ней, было невыносимо, и покидал дом поэт первым из гостей.

В начале мая 1824 г. Пушкин переделал почти заново стихотворение «Прозерпина». Он начал его в Кишиневе весной 1821 г. Пушкинская Прозерпина – богиня, «Ада гордая царица», а ее возлюбленный – юноша. И она уносит его на колеснице к себе в свое царство «Аиду».

Прозерпина.

Прозерпина в упоенье,
Без порфиры и венца,
Повинуется желаньям,
Предает его лобзаньям
Сокровенные красы,
В сладострастной неге тонет
И молчит, и томно стонет...
Но бегут любви часы;
И Кереры дочь уходит,
И счастливца за собой
Из Элизия выводит
Потаенною тропой;
И счастливец отпирает
Осторожною рукой
Дверь, откуда вылетает
Сновидений ложный рой.
Май 1824


Прозерпина – его богиня Элиза, а Пушкин -  тот юноша, который оказался в ее чертогах, а потом его, счастливца, вывели из Элизии (места блаженства), и остался у него только сновидений ложный рой.   

В середине мая в черновой тетради вновь появилась головка графини. Поэт изобразил Меркурия с письмом, рядом портреты Воронцовой, мужчины и поэта В.И. Туманского (он только что вернулся из поездки на саранчу) в дорожной накидке. Запись на французском в дневнике: «veuх tu m'аimег («полюбишь ли ты меня), 18/19 Май 1824 и стихотворение.

Приют любви, он вечно полн
Прохлады сумрачной и влажной,
Там никогда стесненных волн
Не умолкает гул протяжный.
Май 1824

Этот рисунок расшифровывается следующим образом:  графиня узнала о письмах супруга к начальству,   послала Пушкину письмо с предупреждением, возможно, со своим преданным слугой.  А  затем состоялось свидание, вероятно, ночью между 18/19 мая где-то на берегу моря, около хутора Рено. Элиза перешагнула через все предосторожности, все мрачные мысли относительно своего будущего и полетела навстречу с любимым – она не могла не предупредить о его возможном изгнании, чтобы он мог обдумать дальнейшие шаги и предусмотреть какие-то действия заранее. Он все понял, чем жертвовала Элиза, и снова были объятия, и снова они говорили о любви. И произошла эта встреча в ночь с 18 на 19 мая в приюте любви (в черновике – в пещере). Есть ли  около Одессы скалы и пещеры, сомнительно. Надо понимать, что встретились они в уединенном месте, недалеко от моря, где не смолкал во время их встречи шум волн.   

Приблизительно 22 мая 1824 г. поверх стихов XXIX строфы третьей главы «Евгения Онегина» появилась  самая крупная зарисовка Воронцовой, она представлена почти во весь рост; подробно нарисована голова, которую Пушкин начинал на странице дважды; однако первым наброском он остался недоволен и зачеркнул его. То, с каким изяществом выполнена зарисовка, говорит о многом, прежде всего, о состоянии души поэта – он снова был на небесах. Он любим.

22 мая Пушкин получил предписание графа  отправиться в командировку для сбора сведений о саранче, 23  мая поэт выехал из Одессы, вернулся 31 мая. Где он был неделю, не установлено. Как раз во время этой  поездки ему исполнилось 25 лет. После долгих размышлений Пушкин подал 7 июня прошение об отставке. Если  оно будет удовлетворено, то официально он должен будет прекратить свою чиновничью деятельность, выйти из-под подчинения графу Воронцову. С другой стороны, он лишался своего жалования  (700 рублей в год), некоторых привилегий при переездах по просторам России, а самое главное, лишался возможности посещать дом Воронцовых и видеть ежедневно свою возлюбленную. Пушкин был уволен сразу же на следующий день после подачи прошения, но не осведомлен.

В мае графиня с дочерью переехала на дачу в Рено, и влюбленным удавалось вместе проводить время на берегу моря. 7 июня из Петербурга приехала княгиня Вера Вяземская, сняла дом рядом с дачей графини, и они, втроем, гуляли у моря. Вскоре после прогулок Пушкин сделал запись нескольких вариантов отдельных рифм к стихотворению «я помню море пред грозою» в своей одесской тетради после строфы XXIX  третьей главы «Евгения Онегина». В продолжение ранее написанной строфы  появились иные звуки, иные чувства, иные образы.

Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!

Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
Июнь 1824

Теперь, когда он понял, что любим женщиной, готовой пожертвовать собой ради него, старался быть крайне осторожным, чтобы жестом, мимикой, словом не выдать свою богиню, не принести ей беду. На людях они общались как близкие друзья, и княгиня  Вера Вяземская, находившаяся во время прогулок  рядом, отметила после отъезда обоих: «Все это очень целомудренно», - и затем добавила важный штрих – и серьезно только с его стороны». А когда они оставались наедине, конечно не в пещере, они бросались в объятья, но эти счастливые моменты возникали  крайне редко.   

14 июня флотилия с яхтой «Утеха» во главе отчалила от одесского причала и направилась в Гурзуф. В Крым отправились отдыхать вместе с  графом его   жена и дочь и почти все представители одесского   высшего общества. Пушкин остался в Одессе.

Кораблю

Морей красавец окрыленный!
Тебя зову - плыви, плыви
И сохрани залог бесценный
Мольбам, надеждам и любви.
Ты, ветер, утренним дыханьем
Счастливый парус напрягай,
Волны внезапным колыханьем
Ее груди не утомляй.
1824

Корабль уплыл с возлюбленной, а поэт взялся активно дорабатывать третью главу «Евгения Онегина». Судя по всему, он поселился где-то рядом с хутором Рено и навещал  княгиню  Веру Вяземскую почти каждый день. «Каждый день у меня бывает Пушкин. Я его усердно отчитываю» (16 июня 1824 г.) 
Пушкин знал, что Воронцов отправил несколько писем начальству, включая императора,  он понимал, что граф намерен от него избавиться, что граф без особого труда может обвинить его в чем угодно и добьется своего. Он нервничал и надеялся, что не будет отправлен в глухие места.
15 июля  княгиня Вяземская, докладывая супругу почти ежедневно  о своем пребывании в Одессе, сообщила: «Пушкин, как я знаю, находится в очень стесненных обстоятельствах... Пушкин скучает гораздо более чем я: три женщины, в которых он был влюблен, недавно уехали. К счастью, одна возвращается на днях». Для нас важны в этом письме два предложения: К счастью, одна возвращается на днях» и «единственный человек, которого я вижу, это Пушкин, а он влюблен в другую [не в нее]».  Первая фраза начинается со слов «к счастью», то есть, к счастью для поэта на днях возвращается та, единственная, в которую он влюблен.
При отъезде в Гурзуф Элиза пообещала вернуться не позже, чем через месяц – возвращение ее в Одессу и дальнейший переезд в имение в Белой Церкви планировались заранее. Но графиня задержалась. О решении императора она могла узнать числа 18-19 или позже, и эта новость заставила ее срочно искать первую яхту, которая доставила ее в Одессу.  23 июля она прибыла в Одессу и сразу же встретилась с любимым и сообщила ему ужасную новость – их разлучают. Пушкин в растерянности, его план сорвался, он не мог предположить, что его сошлют в такую глушь, где он не сможет творить – ему нужно общение с друзьями, он должен вращаться в обществе, впитывать его атмосферу. Он не мог представить, что сможет дальше жить без любимой, без ее присутствия рядом. Днем все эти последние дни графиня  занималась делами, а вечером они встречались (мужа не было), и они могли быть вместе допоздна, а иногда и до утра.
24 июля Воронцов отправил графу Гурьеву приказ немедленно отправить Пушкина в Псковскую губернию. 29 июля поэта  вызвали в канцелярию одесского градоначальника,  объявили об отставке и потребовали, чтобы на следующий день он отправился  в  имение родителей в Михайловское.
Расставание в жизни возлюбленных самый тяжелый момент, особенно, если они понимают, что встретятся вновь нескоро, может быть, через годы, а может быть, никогда. В эти минуты они стараются подарить такое мгновенье, которое невозможно будет забыть, сказать такие слова, которые бы врезались в память навсегда, подарить  самое дорогое,  самое ценное, что хранилось бы и напоминало бы об их любви. Если вечерние ночные свидания проходили вне дачи графини, то в последний день, получив известие о срочном выезде, Пушкин пришел прямо в дом к Элизе. И когда настал тот последний миг, когда бесконечные поцелуи надо было прервать, графиня Элиза  подарила ему на память свой портрет в золотом медальоне и  перстень - золотое кольцо с восьмигранным сердоликом и выгравированной на нем надписью. Такой же перстень остался у графини. Надев кольца, они обручились,   тайно венчались, поклялись, может быть и про себя,  любить друг друга до конца жизни.  Именно с этим перстнем на руке Пушкин изображен на картинах работы В. Тропинина. На большом пальце правой руки Пушкина, лежащей на столике поверх пачки белой бумаги, виден перстень с зеленым камнем, напоминающим изумруд. На указательном пальце той же руки изображено кольцо витой формы,  напоминающее перстень с сердоликом, подаренный поэту Воронцовой.
С этим  перстнем Пушкин  почти никогда  не расставался, никогда его не снимал, был он с ним и в день трагической дуэли. Когда поэт скончался, В.А. Жуковский по завещанию поэта взял золотой перстень. К столетию со дня рождения Пушкина «Общество любителей российской словесности» решило организовать в Москве «Пушкинскую выставку». Владевший в то время пушкинским перстнем проживающий в Париже известный русский писатель Иван Сергеевич Тургенев предоставил перстень для выставки. В 1883 г. после смерти И.С. Тургенева перстень  был передан Полиной Виардо-Гарсия музею Александровского лицея. В марте 1917 г. из музея были похищены перстень и несколько других экспонатов. Украденные вещи  вскоре нашли у скупщика, но перстень исчез. История перстня графини Элизы не известна.
Для Пушкина перстень-кольцо  был дан любовью его дорогой Элизы, которая перешагнула через все преграды, и, несмотря на все  законы общества и каноны религии, вручила себя ему целиком. Она его любила безмерно, забыв о себе и о последствиях.  Перстень этот, для поэта казалось, вобрал в себя всю  горечь прощальных поцелуев, сладость объятий и шепота о  любви. От него тянулись тайные нити к воспоминаниям, которые порвать могла  только смерть. И стоило только прикоснуться к перстню, как все минуты счастья всплывали как наяву.

В  своих стихах поэт создал  прекрасную сказку о том, как, разлучаемая злыми силами пара  влюбленных, прощаясь, заколдовала свою любовь в волшебное кольцо, и оно стало их  талисманом:
Храни меня, мой талисман*,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи,
Храни меня, мой талисман.
В уединенье чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,
Души волшебное светило...
Оно сокрылось, изменило...
Храни меня, мой талисман.
1825. Михайловское
*Талисман – предмет, который  по преданиям  приносит его владельцу счастье, удачу, избавляет от болезни, опасности, беды и спасает от смерти в бою.

В Петербурге его талисман приобрел иное предназначение, - он защищал  его  любовь к ней. И это было самым главным.

Там, где море вечно плещет
На пустынные скалы,
Где луна теплее блещет
В сладкий час вечерней мглы,
Где, в гаремах наслаждаясь,
Дни проводит мусульман,
Там волшебница, ласкаясь,
Мне вручила талисман.
И, ласкаясь, говорила:
"Сохрани мой талисман:
В нем таинственная сила!
Он тебе любовью дан.
От недуга, от могилы,
В бурю, в грозный ураган,
Головы твоей, мой милый,
Не спасет мой талисман.

И богатствами Востока
Он тебя не одарит,
И поклонников пророка
Он тебе не покорит;
И тебя на лоно друга
От печальных чуждых стран,
В край родной на север с юга
Не умчит мой талисман...
Но когда коварны очи
Очаруют вдруг тебя,
Иль уста во мраке ночи
Поцелуют не любя -
Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман!"
6 ноября 1827
Стихотворение не было напечатано при жизни Пушкина
Этот талисман был вручен поэту «там, где море вечно плещет на пустынные скалы» таинственной волшебницей. Она просила поэта сохранить его, потому что он особенный, -  он  не может уберечь  «от недуга и могилы», не может сделать его обладателя богатым и не умчит его  «в край родной на север с юга». Но  талисман способен защитить его «от сердечных новых ран, от измены и забвенья».  Он сохранит  любовь волшебницы к нему, и талисман  будет охранять его от всех иных попыток завоевать его сердце среди ночи.
В своих рассказах о Пушкине, которые записывал  П.И. Бертенев, княгиня Вяземская припомнила странный на ее взгляд эпизод: «Когда решена была его высылка из Одессы, Пушкин впопыхах прибежал к княгине Вяземской с дачи Воронцовых, весь растерянный, без шляпы и перчаток, так что за ними посылали человека от княгини Вяземской».  На самом деле, все было прозаично - прощание влюбленных было прервано звуками приближающейся кареты к дому, и Пушкину пришлось быстро покинуть дачу  Воронцовых через черный ход, оставив в прихожей шляпу и перчатки, а между домами пришлось, скрываясь, пробежаться.
30 июля графиня с дочерью уехали в Белую Церковь, а Пушкин 1 августа отправился на север.
Вдохновленный любовью к нему, столь всепоглощающей  и безоглядной, Пушкин не мог открыть кому-то ни было тайну – кто она. Он проявлял массу осторожностей в беседах, рассказах,  даже в стихах. Он не мог ее выдать, не мог ей навредить. Но не поделиться этим волшебным чувством, пережитым им, он был не в силах. В Михайловском один за другим рождаются удивительные лирические стихи, и за всеми всегда стояла тень его Элизы.

5 сентября 1824 г. в Михайловском, закончив XXXII строфу третьей главы «Онегина»,  пометил «Une l. [lettre] de ***»,(то есть получил письмо от… ). «Сестра поэта, О. С. Павлищева, говорила, что когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенною точно такими же каббалистическими знаками, какие находились и на перстне ее брата – последний запирался в своей комнате, никуда не выходил и никого не принимал к себе».
 А за тем родилась   элегия:

Сожженное письмо

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела...
Как долго медлил я, как долго не хотела
Рука предать огню все радости мои!..
Но полно, час настал: гори, письмо любви.
Готов я; ничему душа моя не внемлет.
Уж пламя жадное листы твои приемлет...
Минуту!... вспыхнули! пылают... легкий дым,
Виясь, теряется с молением моим.
Уж перстня верного утратя впечатленье,
Растопленный сургуч кипит... О провиденье!
Свершилось! Тёмные свернулися листы;
На легком пепле их заветные черты
Белеют... Грудь моя стеснилась. Пепел милый,
Отрада бедная в судьбе моей унылой,
Останься век со мной на горестной груди...
1825 г.

А пушкинисты до сих пор сомневаются и никак не придут к общему согласию: чье письмо сжег поэт? Не хотят они видеть прелести этих чудных стихов, их удивительную образность и не намеки, а подсказки: «Прощай, письмо любви, прощай! Она велела...»
Всего лишь слово «велела», а как много оно значит: не просила, не сказала, не умоляла. Все слова об одном, но сколько скрыто в них тайн взаимоотношений. Велеть (приказывать) может старший младшему, более опытный - своему ученику, начальник - подчиненному, Прозерпина -  своему юноше, богиня - рабу. До Одессы Пушкин влюблялся в женщин старше его, по статусу из другого сословия, высшего уровня. Поэт   обожал и вздыхал по императрице Елизавете Алексеевне (на 20 лет старше), был неравнодушен к Екатерине Андреевне Карамзиной, супруге историографа (на 19 лет старше), и к княгине Евдокии Ивановне Голицыной (на 19 лет старше), но ни одна из них его не любила. Они ценили его талант, восхищались его рассказами, с захватывающими сюжетами, его искрометным экспромтам и эпиграммам, но не любили его.
«Письмо  любви» от женщины, да еще от любимой. Как оно должно быть для него дорого, как он хотел его сохранить, чтобы время от времени снова заглядывать в него и читать эти греющие душу строчки. Но он  послушно сжег его, как тот самый  раб из его  стихотворения «Анчар».

И тот послушно в путь потек
И к утру возвратился с ядом.
< >
Принес — и ослабел и лег
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
1828

Письмо горит, и в огне, превращаясь в пепел, гибнет самое дорогое для него  - признание в любви самой дорогой ему женщины. Ее милый образ появился на мерцающих язычках огоньков и исчез. Лишь легкий дымок продолжал кружиться. Все. Остался только пепел от бушующего океана любви.
.

26 сентября 1824 г., было написано стихотворение «Разговор книгопродавца с поэтом», которое  появилось в печати в качестве предисловия к первой главе «Евгения Онегина»

Спрашивает книгопродавец поэта:
 «Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей?
И ваших песен не присвоит
Всесильной красоте своей.
Молчите?»

Поэт, подумав,  отвечает:
«Зачем поэту
Тревожить тяжкий сон?
Бесплодно память мучит он:
И что ж? Какое дело свету?
Я всем чужой!.. душа моя
Хранит ли образ незабвенный?
Любви блаженство знал ли я?
Тоскою ль долгой изнуренный,
Таил я слезы в тишине?
Где та была, которой очи,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?»
1824

Удивительные стихи, одна лишь фраза: «Вся жизнь, одна ли, две ли ночи» чего стоит, сколько она сама по себе говорит. И не замечать в них самых важных в жизни поэта воспоминаний о тех двух или трех ночах  и говорить о целомудренности их отношений, значит идти против Истины.

Поэт, отвечая на вопрос книгопродавца, продолжает развивать свою мысль и  рождается образ редкой по красоте женщины, озаренной внутренним светом, с которой он мог делить свою поэзию:

Там сердце их поймет одно,
И то с печальным содроганьем:
Судьбою так уж решено.
С кем поделюсь я вдохновеньем?
Одна была — пред ней одной
Дышал я чистым упоеньем
Любви поэзии святой.
Там, там, где тень, где шум чудесный,
Где льются вечные струи,
Я находил огонь небесный,
Сгорая жаждою любви.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить,
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
(26 сентября 1824 г.)

И вновь подсказки: «где шум чудесный, где льются вечные струи»  - это же вновь о шуме волн и их бесконечном набеге на берег. Значит, та единственная, с которой он находил «огонь небесный, сгорая жаждою любви» жила у моря. И таких в его жизни было не так уж много, но еще меньше тех, которые душой понимали его стихи.   Но, «увы, напрасные желанья». И опять нам подсказка с той самой единственной он расстался, он хотел бы быть с ней рядом, но желанья напрасны, рок, который их разлучил, непреодолим.  Не может быть никаких сомнений, кто она единственная, с кем поэт вместе дышал «любви  поэзии святой».
В октябре 1824 г Пушкиным написаны первые строчки  чернового варианта стихотворения «Младенцу», который предшествовал написанному позже  набело восьмистишию. Вполне вероятно до поэта дошло известие, что графиня беременна, и, возможно, что  сообщила эту новость именно графиня, желая порадовать любимого столь драгоценным подарком.
Строки черновика многократно поэтом перечеркивались:
Моей таинственной любви
Я не скажу тебе причины.
**
Прощай дитя моей любви,
Я не скажу тебе причины
И клевета неверно ей
Быть может, образ мой опишет,
О том, кто
Она со временем услышит.

В чистовом варианте стихотворение имело иной вид:   

Младенцу.

Дитя, не смею над тобой
Произносить благословенья.
Ты взором, мирною душой,
Небесный ангел утешенья.
Да будут ясны дни твои,
Как милый взор твой ныне ясен.
Меж лучших жребиев земли
Да будет жребий твой прекрасен.
1824
Первой реакцией на сообщение был восторг, и Пушкин сразу умчался далеко в будущее, представляя, как будет разговаривать с младенцем и объяснять ему, что большая и чистая любовь соединяла его родителей, и судьба рожденных  любовью особенная, таких детей она будет охранять и защищать от бед. К сожалению, эту любовь приходилось прятать от злых глаз и языков, но о причинах их разлуки с матерью он не расскажет. Зачем ребенку знать о кознях людей?  Но затем мысль  переключилась с далекого будущего на разговор, который обязательно состоится у дорогой Элизы с ее супругом. Генерал, как либерал, не выгонит супругу из дома, не подвергнет гласному осуждению, и ребенка примет в свой дом при условии, что об их романе ребенок  никогда  ничего не узнает.  И хотя картина будущего еще не приобрела четких очертаний, ему уже стало ясно, что ребенка он никогда не увидит. Поэтому появилась строчка: «Прощай дитя моей любви», и дальше он уже не объясняет ребенку, а предвидит, какую клевету на него дитя услышит.
Не желая навлечь беду графини, он создает иной вариант, в другом нейтральном ключе, - из стиха удалены все личные переживания, осталась лишь фраза: «Дитя, не смею над тобой произносить благословенья». Ее прямой смысл понятен – поэт  не имеет права благословлять, так как не является ни  священнослужителем и ни официальным родителем. Хотя на самом деле в ней звучат ноты грусти - он не может и не смеет благословить свое дитя, хотя горит желанием.
Софья Воронцова родилась 3  апреля 1825 г. По всем учебникам  беременность у женщины протекает  40 недель, медики предлагают беременным женщинам определить дату родов на базе этой цифры плюс-минус две недели после  последнего цикла.  Нетрудные арифметические вычисления позволяют нам определить, что зачатие Софьи произошло между 10 июня и 11 июля 1824 г. То есть это важное событие для влюбленных произошло до отъезда графини Элизы в Крым. И в октябре, когда Пушкин получил сообщение, Элиза была на четвертом месяце беременности.


Софья Михайловна  Воронцова.  Портрет К. Робертсона.

Софья  одна из всей семьи русоволосых Воронцовых была смуглой и черноволосой. В своих памятных записках, написанных графом  Воронцовым на французском языке для своей сестры, граф перечислил все даты рождения детей, кроме даты рождения Софьи. Первое упоминание о Софье появилось в  записках графа после смерти Александрины, когда девочка уже подросла, и ее вместе с братом определяли в одну из престижных школ Великобритании.   Семен – единственный оставшийся  сын, наследник, был любимцем графа, ему он старался передать все свои знания, умение, к нему обращался с теплом и заботой, на нем была сосредоточена вся его любовь. А к Софье был всегда холоден, безучастен и часто  ее присутствие просто  не замечал - забыть измену Элизы не мог. О том, что у Пушкина был ребенок от прекрасной графини, рассказала и правнучка поэта Наталья Сергеевна Щепелева, узнавшая об этом от Анны Александровны, дочери старшего сына Пушкина. «Я считаю, - добавляет Наталья Сергеевна, - что жизнь Пушкина не надо утаивать, и не вижу ничего дурного в том, что у него мог быть внебрачный ребенок». Упоминал о внебрачных детях Пушкина и его сын Григорий: «Как-то раз я спросил Григория Григорьевича Пушкина: "Скажите, вам известно, сколько внебрачных детей было у вашего прадеда?". Он, нисколько не смутившись, уверенно ответил: "Двое: сын Ольги Калашниковой,  Павел, и дочь Елизаветы Воронцовой,  Софья».  Кичатов Феликс Зиновьевич «Графиня».

В Михайловском, в глуши, в сумерках, когда поднималась луна,  Пушкин  отдавался воспоминаниям, и  снова оказывался  там, «где море движется роскошной пеленой».  Он переносился в то мир, видел ее, как она спускается с горы к берегу, походит к тому месту, где они часто сидели.  И вдруг Пушкин становится неудержим, он перебирает  яркие минуты их любви, и оставляет три пустых строчки, в которых должно быть продолжено  перечисление «ничьим устам она не предаёт ни плеч, ни влажных уст, ни персей белоснежных….», но по всем правилам разрешенной поэзии эти подробности недопустимы. Пушкин уверен, что читатель и сам догадается, что  дальше. Взрыв эмоций стихает, и снова реальное видение - она одна, она печальна и нет его рядом.

Ненастный день потух; ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой;
Как привидение, за рощею сосновой
Луна туманная взошла...
Всё мрачную тоску на душу мне наводит.
Далёко, там, луна в сиянии восходит;
Там воздух напоён вечерней теплотой;
Там море движется роскошной пеленой
Под голубыми небесами...
Вот время: по горе теперь идёт она
К брегам, потопленным шумящими волнами;
Там, под заветными скалами,
Теперь она сидит печальна и одна...
Одна... никто пред ней не плачет, не тоскует;
Никто её колен в забвенье не целует;
Одна... ничьим устам она не предаёт
Ни плеч, ни влажных уст, ни персей белоснежных.

Никто её любви небесной не достоин.
Не правда ль: ты одна... ты плачешь... я спокоен;
Но если 1824

В 1825 г была закончена элегия «Желание славы», начатая еще  в мае 1824 г. 

Желание славы
Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя глядел и думал: ты моя, -
Ты знаешь, милая, желал ли славы я;
Ты знаешь, удалён от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упрёков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил,
Я наслаждением весь полон был, я мнил,
Что нет грядущего, что грозный день разлуки
Не придет никогда... И что же? Слёзы, муки,
Измены, клевета, всё на главу мою
Обрушилося вдруг... Что я, где я? Стою,
Как путник, молнией постигнутый в пустыне,
И всё передо мной затмилося! И ныне
Я новым для меня желанием томим:
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражён всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Всё, всё вокруг тебя звучало обо мне,
Чтоб, гласу верному внимая в тишине,
Ты помнила мои последние моленья
В саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.
1825

Сопоставляя черновой набросок с окончательной редакцией,  замечаем, что глаголы из настоящего времени перешли в прошедшее. Вместо «я на тебя гляжу» - «я на тебя глядел», вместо «ты обнимешь» - «руку на главу мне наложив, шептала ты»; вместо – «счастлив я» - «я наслаждением весь полон был». Тогда в мае они были рядом, они были вместе, а теперь их разделяют громадные пространства. Тогда все было наяву, все было реальностью, а сейчас ушло в воспоминания. И все же в стихах при этом сохранилась вся прелесть мгновения общения влюбленных. Закончил поэт элегию строками  о том роке, который их разлучил.

Теперь, когда все нити, их связывающие, оборваны,   он, чтобы напоминать ей о себе, должен  заставить общество говорить о нем - и тогда она будет окружена им ежечасно, и вспоминать те слова, которые они шептали в минуты расставания. Его слава до нее докатится,  его слава сохранит их любовь. Пушкин, заявляя во всеуслышание: «Я желаю добиться славы», думал  не  о литаврах и орденах, а о ней.


Елизавета Ксаверьевна Воронцова. Портрет Томаса Лоуренса 1828.

Елизавета Ксаверьевна Воронцова. Рисунок Пушкина. 1828

Под портретом графини, нарисованным Пушкиным, стоят цифры 1829. История его появления неизвестна.  Пушкинисты внимательно изучили архивы и не нашли никаких записей, которые подтвердили бы  факт встречи Пушкина с графиней в 1829. Можем предположить, и это будет близко к истине, что, как и все зарисовки головок женщин, поэт сделал портрет графини по памяти. В момент творчества ее нарисованный образ вдохновил его на создание шедевра, удивительного по красоте:

«Я вас любил»

Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
1829

По словам внучки Олениной О.Н. Оом, эти стихи  были вписаны в альбом Анны Олениной в 1829 г. Гипотеза Анненкова, что стихотворение обращено к Олениной, была поддержана рядом пушкинистов. Позже в 1833 г. Пушкин под стихом в альбоме Олениной подписал,  подсказывая, о чем идет речь, - plusqueparfait - (т.е. далекое, давнее прошлое).  Слова стихотворения говорят  не о любви к юной Олениной, которая не приняла его предложение выйти за него замуж,  а о том, что произошло много лет назад. Шли годы, страсти улеглись, воспоминания стали не такими яркими, и все же любовь не угасла совсем, остались благодарные  чувства к той, которая вознесла  его своей    любовью на Небеса. Никуда не испарились те чувства к ней, которые зарождались, когда он любовался ею безмолвно, когда ему казалось, что  у него нет никаких надежд  на взаимную любовь,  на взгляд, на улыбку. Он уже тогда любил ее всей душой искренне и нежно.

В 1830 г. серьезно заболела  дочь Александрина, и графиня, спасая ее, отправилась в Вену  к врачам одна с детьми: восьмилетней Александриной, шестилетним Семеном, пятилетней Софией и четырехлетним Михаилом. В Александрина скончалась. Умирала девочка мучительно. Графиня, глядя на страданья дочери, чуть не сошла с ума. Из шестерых детей, она  лишилась уже троих. После похорон дочери родители решили остаться в Вене. В Англию они отправились в мае 1831 г.  где их настигло сообщение о смерти маленького Миши. Осталось у них двое детей - Семен и Софья. Старший сын Семен Михайлович прожил 59 лет, но его брак с княгиней Марией Васильевной Трубецкой был бездетным, и на нем род Воронцовых пресекся. 

Софья Михайловна, дочь Пушкина,  вышла замуж за графа Андрея Павловича Шувалова, у них было 7 детей, первые четверо прожили долгую жизнь, трое младших умерли в младенчестве.  Софья Михайловна умерла в Швейцарии в  небольшом городке Веве на берегу Женевского озер, прожив всего 54 года, погребена при  церкви великомученицы Варвары. Ее сыновьям перешло в наследство все богатство Светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова и стали внуков Пушкина величать:  Павла с 1882 г, а затем после его смерти Михаила с 1886 г. - Светлейший князь Воронцов, граф Шувалов.

4 августа 1832 г. Воронцовы проездом из Англии в Одессу остановились в Петербурге. На одном из званых вечеров графиня встретилась с четой Пушкиных. Наталья Николаевна, представленная Елизавете Ксаверьевне,  показалась ей худенькой, бледной и совсем еще юной. 19 мая у Натальи Николаевны родилась дочь Мария. После родов Наталья долго болела, а затем страдала от нарывов на груди.  Оправившаяся после родов Наталья снова  появилась в свете. Следует полагать, что случайная встреча  четы Пушкиных с графиней произошла 1 -2 сентября. 
 8 сентября 1831 г,  в день Рождества Богородицы, в девятую годовщину их встречи, Пушкин превратил свою записку к Элизе в  песнь о своей любви. Все девять лет он осознавал и убеждался: «что моя жизнь неотделима от вашей; [всё что] я рожден, чтобы вас любить и следовать за вами — [всё] всякая иная забота с моей стороны ошибка или безумие». «Рано или поздно, неминуемо, чтобы я всё оставил и пришел [бродить вокруг вас] пасть к вашим ногам». Пушкин  любил ее безмерно,  преклонялся, боготворил, готов был бросить все и упасть к ее ногам. Как паломник готов был идти за ней на край света, поселиться рядом с ней и, бродя вокруг ее дома, ловить моменты счастья, когда ее можно было увидеть мельком. Возможно, набело написанное им письмо от 8 сентября он все же переслал графине, так как понимал, что встреча их не состоится, и вновь они увидят друг друга нескоро. 
В этот день, 8 сентября 1832 г., в Петербург  пришло сообщение из Полотняного завода, что скончался  Афанасий Николаевич Гончаров, дед Натальи Николаевны. 10 сентября Пушкин  подал прошение в департамент хозяйственных и счетных дел Министерства иностранных дел об увольнении в отпуск на 20 дней «по домашним обстоятельствам». 12-го сентября было  получено разрешение,  а 17-го сентября он покинул Петербург. Графиня Елизавета Ксаверьевна и Пушкин больше не встречались.
В начале января 1833 г. им было написано стихотворение об увядшей розе, в котором впервые поэт написал  имя своей возлюбленной. Он вспомнил эпизод из далекого прошлого, когда на балу графиня вышла в платье с розой на груди. Эту розу она  отдала ему в дар.

Не розу Пафосскую,
Росой оживленную
Я ныне пою;
Не розу Феосскую,
Вином окропленную,
Стихами хвалю;
Но розу счастливую,
На персях увядшую
[Элизы] моей...
1833
Стихотворение датируется: концом октября - началом ноября 1830 г. Пушкин тогда был в Болдино, написано оно вместе со стихотворением  «Заклинание». Беловой вариант появился позже. В печать Пушкин  этих стихов не отдал.
В 1833 г. из-за неурожая Новороссийский край охватил голод. «Женское благотворительное общество», председателем которого была Елизавета Ксаверьевна, также приняло участие в изыскании средств для помощи нуждающимся. Общество открыло несколько больниц и приюты. Собирались издать альманах «Подарок бедным», деньги от продажи которого должны были пойти на помощь голодающим. Это начинание поддержали многие писатели. К Пушкину с просьбой об участии обратилась  графиня, в конце письма стояла подпись не Е.К. Воронцова, а Е. Вибельман.   Дата написания письма 26 декабря 1833 г.  При сравнении  почерка Вибельман с автографами графини Е. К. Воронцовой пушкинистам  бросилось в глаза разительное сходство их общей манеры - тот же наклон строк и букв, те же начертания. Было определено, что бумага, на которой написано письмо Вибельман, использовалась для писем Е. К. Воронцовой к Виктору Григорьевичу Теплякову (Архив Пушкинского Дома) в 1833 и 1834 гг. Б. В. Томашевский высказал  предположение, что  имя зашифрованной подписи  состоит из тех же букв, что и  действительное имя автора. Если переставить буквы имя Вибельман и использовать два алфавита: французский и русский, то получится Elisabeth W.
Она выбирала слова, верный тон,  боясь быть неправильно понятой, а с другой стороны хотела донести до своего возлюбленного, что она хранит в памяти все, что с ним связано: «воспоминания - это богатство старости и что ваша старинная знакомая придает большую цену этому богатству». И все же такое откровение  графиню могло серьезно скомпрометировать, поэтому она подписалась  именем Вибельман (естественно, понятным для Пушкина).

К началу 1834 г. за все изданные ранее  произведения поэт получил гонорары и даже за те, которые были еще не окончены. Для графини Элизы ему надо было написать что-то-то новое, поэтому с ответом он задержался. 5 марта 1834 г. Пушкин отправил графине  отрывки из поэмы «Русалка». Это единственное дошедшее до нас письмо Пушкина Воронцовой заканчивается словами: «Осмелюсь ли, графиня, сказать вам о том мгновении счастья, которое я испытал, получив Ваше письмо, при одной мысли, что Вы не совсем забыли самого преданного из ваших рабов?» Ко времени получения письма Воронцовой альманах уже вышел из печати,  сцены из поэмы «Русалка» в него не вошли.
Пушкин до конца дней своих носил перстень с сердоликом, и это служит доказательством его верности (духовной) своей Элизе, которая его любила всей душой безоглядно. Такой искренней и всепоглощающей любви Пушкин больше не встретил - всегда женщины что-то хотели получить от него. Элиза отдала ему всю себя - и душу,  и тело, не требуя ничего взамен. Все стихи, элегии, поэмы, письма которые были о ней, предназначены ей, стали гимном великой любви, гимном богине, самым преданным рабом которой он себя считал.
Графиня Воронцова прожила долгую жизнь, 88 лет, похоронив супруга и всех своих детей. П. И. Бартенев писал: ««Воронцова до конца своей долгой жизни сохраняла о Пушкине теплое воспоминание и ежедневно читала его сочинения. Когда зрение совсем ей изменило, она приказывала читать их себе вслух, и притом подряд, так что когда кончались все тома, чтение возобновлялось с первого тома. Она сама была одарена тонким художественным чувством и не могла забыть очарований пушкинской беседы. С ним соединялись для нее воспоминания молодости».

ЭПИЛОГ
Во втором списке много имен, которые ученым  расшифровать  не удалось.
Мария —Мария Раевская (в замужестве Волконская),
Анна Урусова — Анна Гирей;
Софья —Софья Пушкина (в замужестве Панина)
Александра — Александра Осипова (Алина);
Варвара —Варвара Черкашенинова;
Вера — Вера Федоровна Вяземская;
Анна — Анна Николаевна Вульф;
Анна — Анна Ивановна Вульф;
Анна — Анна Петровна Керн;
Варвара — либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;
Елизавета — Елизавета Михайловна Хитрово;
Надежда — возможно Надежда Святополк-Четвертинская;
Аграфена — Аграфена Закревская;
Любовь —— Любовь Полуектова, сестра Веры Федоровны Вяземской;
Ольга —  Ольга Калашникова
Евгения — до сих пор неизвестная женщина;
Александра —Александра  Смирнова-Россет;
Елена —  Елена Раевская.
Елена— до сих пор неизвестная женщина;
 Татьяна— до сих пор неизвестная женщина;
        Авдотья— до сих пор неизвестная женщина.
Для некоторых имен имеется несколько кандидатов, а для четырех имен Евгения, Елена (вторая), Татьяна и Авдотья (вторая) никаких серьезных предположений нет. Хотя Пушкин их разместил в список, но никаких конкретных следов влияния этих женщин на творчество не оставил. У нескольких имен предлагается несколько кандидатов, доказательствами  связи которых с поэтом являются всего лишь его визиты в семьи. Не вызывает сомнения, что он с дамами, будучи в гостях,   общался, но какие отношения были у него с ними неизвестно.
• У первого имя Варвара есть один кандидат Варвара Черкашенинова (1802–1869),  о ней известно немного: она - дочь помещицы села Сверчково Старицкого уезда Тверской губернии П. И. Черкашениновой, соседка семейства Вульф-Осиповых, живших в Малинниках. В дневнике Варвары подробно описывался день 28 ноября 1828 г., проведенный Варварой  вместе с Пушкиным в гостях у Вельяшевых. И все.
• У второго имени Варвара есть два кандидата «либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова». Что известно о Варваре Аркадьевне Суворовой? Варвара Аркадьевна Суворова (1802-1885), урожденная графиня Рымникская, княжна Италийская, первым браком была за действительным статским советником Дмитрием Евлампиевичем Башмаковым. Было у них шестеро детей. Овдовев, вышла замуж за полного генерала князя Андрея Ивановича Горчакова (1776-1855), и стала княгиней. Брак с Горчаковым был бездетным. Варвара Аркадьевна, была не хороша и не дурна собою, она любила сплетничать; «бывало, соврет что-нибудь мужу, а тот поверит, а из-за этого выйдет у него с кем-нибудь неприятность». Поэт мог встречаться с ней в Одессе, когда Варвара жила там с детьми.  И все.
• Варвара Дмитриевна Ермолаева (1812 -) - дочь старицкого помещика Тверской губернии Д. И. Ермолаева, камер-юнкера, впоследствии действительного статского советника. Известно лишь, что Пушкин неоднократно бывал в гостях в имении Прасковьи Александровны Осиповой  в Малинниках, Старицкого уезда в 1827-1829 г, и естественно, видел Варвару, которой было тогда 15-17 лет.
• У имен Любовь и Надежда предлагается только по одной кандидатуре «Любовь Полуектова, сестра Веры Федоровны Вяземской, и Надежда Святополк-Четвертинская», которые были сестрами, родителями которых были князь Ф.С. Гагарин и Прасковья Юрьевна.    Князь Ф.С. Гагарин погиб во время Варшавского восстания в 1794 г. Прасковья Юрьевна с детьми попала в плен к мятежникам, освободил узников А.В. Суворов, взявший штурмом Прагу (предместье Варшавы).  Вдова Прасковья Юрьевна вышла замуж за отставного полковника и помещика Калужской губернии  П.А. Кологривова. Княжну Надежду Федоровну Гагарину   (1792 – 1883) выдали замуж в 1809 году за князя Бориса Антоновича Святополк–Четвертинского, полковника русской армии, участника Наполеоновских войн. В ноябре 1817 года выдали замуж княжну Любовь Федоровну (1793-?) за Бориса Викторовича Полуэктова (1778 – 1843), генерала от инфантерии, участника войны 1812 года. Учитывая, что третьей их сестрой была княгиня Вера Федоровна Вяземская, муж которой был близким другом Пушкина, то можно предположить, что, бывая в гостях в подмосковном имении Остафьево, он с ними общался у Вяземских.
• Странную расшифровку предложили пушкинисты имени Анны Урусовой – Анна Гирей. С одной стороны, в семье князей Урусовых было три дочери: София (1804-1889), Мария и Наталья (1814—1882). По свидетельству французского историка Марка Фурнье, в Москве 1820-х гг. «было три грации, дочери князя Урусова, три красавицы, справедливо считавшиеся украшением московского общества того времени». Софья была фрейлиной, фавориткой Николая I, и от общественности эта связь не скрывалась.  Софью выдали замуж за князя Льва Радзавилла в 1833 г. Мария была замужем за  Мусиным-Пушкиным, а Наталья – за Кутайсовым. В доме Урусовых часто устраивались приемы, и на одном из них в 1827 г. с Софьей познакомился Александр Пушкин. По воспоминаниям современников, на него «красота и любезность молодых хозяек действовала возбудительно, и он бывал весьма весел, остер, словоохотлив». Княжна тоже не обделяла его вниманием, чем вызвала ревность ее поклонника В. Соломирского, давно в нее влюбленного. И тот вызвал Пушкина на дуэль. Благодаря усилиям общих друзей конфликт удалось уладить. Некое увлечение поэта  Софьей отмечено современниками, и можно было бы отнести имя Анны Урусовой к Софье, но пушкинисты предпочли расшифровать его как Анна Гирей.  Родословная Урусова начинается с ногайских ханов, а родословная Гиреев – с крымских ханов, одни были ногайцами, другие – татарами. Но почему-то пушкинисты посчитали, что Пушкин под фамилией Урусов подразумевал Гирей. Странный подход. Пушкин продолжительное время путешествовал по Кавказу и Крыму с Раевскими, которые взяли собой в Киеве Анну Ивановну  Гирей, крестницу Раевского, правнучку хана Шагин-Гирея.  Проболевший горячкой в Кишиневе, Пушкин с разрешения Инзова присоединился к Раевским и отправился на Кавказ на лечение. Два месяца поэт счастливо жил в кругу прекрасного семейства и барышень: Софии (12 лет), Марии (15 лет) и Анны (? – 1827), Судя по всему, Анна была ровесницей Марии, может быть, на год-два старше. Есть версия, что именно Анна была прообразом  черкешенки  в «Кавказском пленнике»
«Очнулся русский. Перед ним,
С приветом нежным и немым,
Стоит черкешенка младая».

• Среди имен княжон и княгинь, графинь и баронесс,  дочерей и жен генералов лишь одно имя Ольга связано с девицей из низкого сословия – с дворовой девкой Ольгой Калашниковой. С ней он расстался в 1826, г. а списки составлял в 1829 г. Ее он не забыл, знал, что как дочь управляющего имения Болдино она не бедствует, и рожденный ее их ребенок устроен. Но каким-то образом изменить ее статус он не мог, так как был всего лишь одним из наследников владельца крепостных Болдино, его отца, Сергея Львовича Пушкина, и никаких прав у него в это время на Калашниковых не было. После Болдинской осени 1830 г. он понял, как много значит для его творчества атмосфера в доме, когда все спокойно, когда он любим, когда он ухожен и, кажется, стихи сами собой рождаются и ложатся на бумагу. К своему удивлению, в эту осень он одновременно умудрялся писать даже сразу несколько произведений и каких!

Сколько было в жизни Пушкина женщин? Не 113. Число тех, которыми он восхищался, мгновение или годы, которым он объяснялся в любви, которые вдохновляли его поэзию, чувства к которым приносили ему восторг и страдания, оказалось всего лишь 26. А женщина, которая его любила, и он пылал от любви к ней, была одна – графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова. Женщина, которую он боготворил, была одна – императрица Елизавета Алексеевна Женщина, которая стала Музой огромного числа написанных им произведений в Михайловском, Болдино в 1830 и 1833 годах, была одна – Ольга Калашникова. Женщина, ради спасения которой он пожертвовал своей жизнью, была  его жена Наталья Николаевна.