У вас всегда есть право говорить «нет».
Да, вы имеете право на произнесение этого слова вслух!
При любых обстоятельствах, кем бы ни был второй человек.
Более того, это ваша обязанность отказывать другим людям в том,
что вы для них делать не хотите, не готовы, не можете.
Так же вы можете отказать, если это идёт вразрез с вашими планами, принципами,
если это мешает выполнению ваших основных обязанностей.
Вы имеете право сказать «нет», когда чувствуете, что вам садятся на шею,
когда вы согласились для человека сделать что-то незначительное,
а он постепенно сваливает на вас все больше и больше.
Если вы чувствуете себя некомфортно, вы всегда можете сказать «нет».
Или даже – должны это сказать.
Ольга Валяева
Исцеление женской души
9.
Когда Полина, наконец-то, вошла на кухню, ее госпожа вовсю занималась готовкой. Вернее, приготовлениями к таковой.
В смысле, миссис Фэйрфакс уже разложила-выставила разные продукты – муку, овощи, копченую ветчину и прочее – а также посуду и наборы специй на все свободно-открытые места в кухне, действуя при этом по какой-то системе, суть и принципы которой известны были, наверное, только ей самой. Короче, каждый потенциальный ингредиент кушанья, грядущего к приготовлению, был помещен либо в отдельную емкость, либо на отдельное место, в ожидании действий кулинара, желающего им воспользоваться для приготовления пищи. Кажется, в словах госпожи-американки о том, что ее, в свое время, учили готовить, на самом деле не было никакого хвастовства или же преувеличения.
Правда, миссис Фэйрфакс еще не успела развести огонь в той самой печи, находившейся на кухне, где наверху плоской части помещалась особая чугунная плита с двумя отверстиями, прикрытыми особыми чугунными крышками, которые были аккуратнейшим образом пригнаны вровень с остальной металлической поверхностью, без каких-либо выступов и перекосов. Но, возможно, в этом тоже был какой-то смысл.
- У тебя здесь достаточно скромный набор специй, - заметила она, не оборачиваясь, стоя спиной к девушке, видимо просто услышав, как она вошла. – Но ты не расстраивайся, мы справимся. Вкус, конечно, будет немножко... иным... Но все равно, получится очень даже неплохо... Ну, мне так кажется!
С этими словами, она оглянулась на вошедшую, потом странно усмехнулась и полностью повернулась в ее, Полины, сторону.
Молодая женщина поверх зеленого платья надела фартук, полностью прикрывавший ее, сверху и почти что до самой нижней оборки подола. Фартук – холщовый, чистый, новый, даже украшенный вышивкой! – был подпоясан и придавал всей фигуре хозяйки некий домашний колорит.
Да, сейчас миссис Фэйрфакс действительно казалась подлинной хозяйкой и кухни, и всего этого домовладения. Впрочем, учитывая тот факт, что дом сей был выстроен и обставлен исключительно на ее деньги, все обстояло именно так, в точности и без сомнения. Ну что же, сейчас ей, реальной, а не номинальной хозяйке дома сего, предстояло вступить во владение иного... особого рода...
В руках своих госпожа-американка держала две банки, знакомые Полине по предыдущим осмотрам кухни ее нового дома. Кажется, в одной из них был обычный черный перец, а в другой... наверное, какая-то другая специя. Возможно, корица.
Впрочем, не суть важно. Главное, то, как сейчас миссис Фэйрфакс смотрела на девушку, явившуюся пред зеленыя очи ея...
Она смотрела на Полину без этих привычных ноток-смешинок в своих глазах. Без отблесков в них обычных ее шуток юмора – былых, нынешних и будущих. И то, что она видела сейчас, ее, безусловно, не огорчало и даже не удивляло. Скорее радовало.
Полина вышла на кухню... босая и простоволосая. Простоволосая в том смысле, что она сменила прическу, и теперь светлые волосы ее были прибраны в косу, заплетенную на крестьянский манер. Наряжаясь для этого особого выхода, девушка остановила свой выбор на простой крестьянской одежде. Синий сарафан, подпоясанный плетеным поясом из шелковых шнуров – белых, синих, красных и зеленых – ладно обрисовывал ее тело, так что видно было сразу-же-и-без сомнений – никакого белья, окромя тонкой рубашки-исподницы, под ним вовсе и не было. Какие там кружева-панталоны со всякими и всяческими муслиновыми-кисейными нижними юбками берлинскаго да парижскаго фасону! Не положено крепостной девке подобных заморских изысков! Нет – значит, нет!
Ну и, естественно, пришла она в кухню вовсе не с пустыми руками...
Да, госпожа-американка, наверняка, предполагала именно такой вариант поведения своей компаньонки.
Предполагала или же... надеялась?
Скорее уж второе. Впрочем, по глазам госпожи-американки было видно, что сейчас она ждет подтверждения того выбора, который сделала ее бывшая – или будущая, это как посмотреть! – подвластная, Полина Савельева.
Да, наступило время произнести те слова, которых от нее, от Полины, ожидают. Вот прямо сейчас.
- Я... – Полина на секунду замешкалась с продолжением фразы, и...
Вот ведь, как бывает! Всю дорогу от спальни сюда, она держала в своем уме короткую, но весьма эффектную речь, общий смысл которой сводился к выражению готовности покориться господской воле той, кого она все время называла этим странным словосочетанием, «матушка-барыня». Слова этой речи были придуманы ею буквально за несколько минут, они должны были прозвучать жестко, даже чуточку резковато, и несколько патетично. Ну, в смысле такого «жертвенного» пафоса книжного толка. Романтично, экзальтированно и... глупо.
Ничего не вышло. Наверное, из-за этой самой неестественности, вся придуманная речь совершенно исчезла-улетучилась из ее головы. Все эти напыщенно-яркие словеса ни-о-чем – они оказались ничтожными, бессмысленными и... совершенно неуместными. И были тут-же-и-сразу позабыты девушкой, как будто бы она их и не сочиняла.
И тогда Полина не придумала ничего лучшего, чем просто глупо кивнуть головою в адрес своей хозяйки, изобразив некое условное подобие невнятного поклона. А потом, сразу же после исполнения этого жеста – совершенно нелепого в своей бессмысленности! – девушка протянула адресату своего признания тот самый предмет, который она принесла с собою. Кожаную плетку, ту самую, что лежала, в числе прочего странного, на самом дне «подарочного» саквояжа.
Наверное, со стороны это смотрелось еще глупее - возможно и вовсе по-дурацки. Ибо только дура набитая станет вручать, что бы то ни было, человеку, обе руки у которого заняты совершенно другим.
Впрочем, ее госпожа отнюдь не смутилась столь необычным предложением. Миссис Фэйрфакс как-то удовлетворенно кивнула ей в ответ, даже не улыбнувшись. А после отступила на шаг назад, в сторону кухонного стола. Не глядя, поставила на него баночки со специями – просто отведя руки назад, даже не повернувшись. Потом, на условно-обратном движении левой рукой обозначила призывный жест, а правой – готовность принять предлагаемое.
Полина торопливо шагнула вперед, к ней. И, еще раз кивнув головою, в очередном нелепом поклоне, подала ей принесенную вещь. Миссис Фэйрфакс, все так же, не глядя, отложила только что принятую у девушки кожаную плеть за-спину-и-на-стол, и жестом приказала компаньонке еще приблизиться.
Когда же девушка исполнила это ее требование, госпожа-американка коротко обняла ее, прижала к себе, коснувшись лицом волос своей подвластной.
- Я хотела... – Полина снова попыталась сказать по этому поводу хоть что-то торжественное. Однако ее опять прервали, мягко, но решительно.
- Молчи, - негромким голосом, но твердо сказала ее хозяйка. – Ни слова.
И резко прижала девушку к себе, да так, что у Полины на секунду перехватило дыхание. Видимо, хозяйка почувствовала это, поскольку тут же отпустила свою компаньонку, буквально отодвинула ее от себя. На какое-то мгновение, Полина на нее даже обиделась. Ну, так... немножко! Впрочем, далее миссис Фэйрфакс позволила себе как-то по-особому коснуться плеч той, кто так просто и незамысловато отдала себя в ее господскую власть. Странное нажатие пальцами, как будто массирующее - и тут же движение в стороны, от ключиц и далее, а потом еще вниз, до локтя и правой, и левой руки, сразу же, и одновременно. Исполнив этот непонятный жест-движение, который вызвал в теле девушки-адресата непонятную сладкую дрожь, миссис Фэйрфакс как-то странно покачала головою, вздохнула и...
– Пойдем, - каким-то искаженным, особенно-и-преувеличенно бесстрастным голосом произнесла она.
А потом миссис Фэйрфакс взяла свою компаньонку за руку и потянула за собою. Полина никак не сопротивлялась этому ее движению. Она покорно прошла за своей хозяйкой... в свою же спальню. Туда, где на туалетном столике все еще стоял тот самый подаренный клетчатый саквояж, на постели все еще были разложены остатки его содержимого, а на стуле была сложена ее обычная европейская одежда, от верхнего платья до нижнего белья - небрежно так, и сразу видно, что второпях! Девушке даже стало чуточку неловко от того, что хозяйка сейчас узрела сей условный беспорядок в ее, Полины, вещах. Однако в этот самый раз госпожа-американка вовсе не обратила на это никакого внимания. Скользнула взглядом, войдя на порог, по этому вороху небрежностей и... сразу же обратила свой взор на иконы, что в красном углу, Образа Спаса и Богородицы.
Госпожа шагнула в их сторону, но остановилась все же поодаль, а потом, - внезапно и, к удивлению Полины, – опустилась на колени. При этом госпожа выпустила руку своей подвластной, предоставив ей право оставаться на ногах. Естественно, Полина незамедлительно последовала ее примеру, встав на колени справа-и-рядом с нею. Девушке, отчего-то, показалось, что так будет правильно. Впрочем, судя по всему, ее Старшая придерживалась по этому вопросу того же мнения.
Госпожа-американка на секунду повернула к ней свое лицо, заглянула в глаза своей компаньонки и, решившись, снова обратила взор свой к Образам Вышних.
- Настоящим, я, Элеонора Фэйрфакс из Балтимора, заявляю о том, что люблю присутствующую здесь Полину Савельеву. Я всецело осознаю, что любовь моя к ней противоестественна и преступна по государственным законам, устанавливающим для людей правила земного общественного бытия. И я признаю, что в своем стремлении обладать этой девочкой я, противоестественным образом, посягаю на ее природные права. Ежели Небесам угодно карать за то, о чем я мечтаю, то... я готова принять любое наказание... за нас обеих. Я вожделею ее, мне и отвечать, ежели та, кого я полюбила, все-таки решится ответить мне взаимностью.
Сказав это все, миссис Фэйрфакс на секунду замолчала, вздохнула и продолжила.
- Я клянусь, - сказала она, - что... какое бы решение ни приняла та, кого я желаю оставить с собою, я не перестану ее любить. И... я не оставлю мою Полину попечением с моей стороны. Да будет так.
Произнеся эти слова, миссис Фэйрфакс осенила себя, стоя на коленях, крестным знаменем – правда, исполнила его как-то непривычно, открытой рукою, держа все пять пальцев слегка согнутыми и вместе, с большим пальцем, слегка пригнутым к ладони. И накладывала она на себя фигуру-символ Креста Господня не так, как это делают православные, а вовсе иначе, направив второе движение с левого плеча направо. А потом госпожа-американка исполнила в адрес Святых Образов земной поклон, коснувшись лбом пола.
Обозначив такой жест почтения к Вышним, миссис Фэйрфакс выпрямилась и замерла, по-прежнему стоя на коленях, с прямой спиной и гордо поднятой головой, с лицом, обращенным в красный угол. Величественная, несмотря на преклоненные колени, на позу, обозначающую подчинение ее воли Высшим силам.
И Полина поняла, что ее хозяйка только что снова переиграла расклад под себя. Не будет никакого ответа, намеченного «на завтра» или позже, что предполагалось логикой ее приглашения компаньонке «вкусить» пару дней совместной жизни, наедине. Все должно решиться сегодня, вот прямо сейчас. И решение должна принять именно она, Полина – явный адресат предыдущей прочувствованной речи.
Впрочем...
Решение она приняла уже давно. Дело оставалось за малым – облечь его в словесную форму. Краткую и значимую. Но это уж как получится...
- Я, Полина Савельева, из Москвы, мещанского звания, - начала она, путано подражая велеречивости своей Старшей, - настоящим объявляю...
Она смущенно замолчала, ибо внятные мысли по поводу происходящего у нее в голове, в общем-то, закончились.
А что, собственно, она могла сейчас обозначить словесно? Что возвращается в крепостное звание? Так без действий «законника», ее бывшего хозяина, господина Сергеева, знающего все тонкости юридических ритуалов, эта фраза будет только бредовой фикцией. Да и не возьмется стряпчий сей за процедуру обратного закрепощения той самой девушки, в освобождении которой он уже поучаствовал. Хватит уж с него такого... «юридического балагана».
Назвать себя рабою госпожи-американки? А значимость такого вот заявления, какова она? Да и стоит ли рассуждать о рабстве той, кто получила из рук своей матушки-барыни этот самый дар свободы?
И как же ей сейчас обозначить себя в глазах своей Старшей, перед Ликами Высших?
- Я... объявляю себя подвластной моей... барыни, госпожи Элеоноры Фэйрфакс, - нашла она, наконец-то, приемлемый вариант именования той, кто явилась на ее зов. – Отныне, она в полном своем праве распоряжаться моими силами, умениями и... самой жизнью моей.
Кажется, ее госпожа-американка не ожидала этой фразы, наверняка, рассчитывая на некие... иные полномочия, не столь уж фатального значения. Миссис Фэйрфакс даже вздрогнула и как-то зябко повела плечами – наверное, представив себе нечто жутковатое - ну, по этому поводу. Ну что же, Полина не имела ничего против определенного... уточнения желаемых ею прав.
- Я даю барыне моей, Элеоноре Фэйрфакс, право наказывать меня, телесно и иначе, - дополнила свое обещание подвластная девушка. - Все права ее надо мною да будут исполнены так, как она посчитает нужным, и с той степенью строгости, какую она сочтет справедливой. Права эти я вручаю Элеоноре Фэйрфакс сугубо добровольно и безвозмездно, в полном доверии к ее великодушию и милосердию. Да будет Господь Вседержитель свидетелем моих слов!
Сказав это, девушка тоже исполнила земной поклон, в точности так, как это сделала незадолго до этого ее Старшая. Когда же Полина выпрямилась, ее хозяйка снова тяжело вздохнула, встала с колен и протянула обе руки своей компаньонке.
- Ты... сумасшедшая девчонка! – сказала она со странной интонацией. Так обычно произносит слова человек, который все еще до конца не верит в нечто, что произошло с ним наяву, не уверен в том, что не спит или же в том, что все видимое им не является эдакой занятной галлюцинацией, вызванной чрезмерным употреблением опиатов.
- Тогда... ты тоже безумна, - Полина позволила себе взгляд, направленный прямо в глаза своей Старшей, прямой и жесткий. Звучащий – да-да, именно так! - на грани дерзости, хотя и обращенный снизу.
- Да, - не стала спорить ее госпожа, - я настолько безумна, что желаю получить в отношении тебя права особого рода. Право предлагать тебе постельные утехи, право ласкать твое тело так, как мне вздумается и там, где я этого пожелаю. И еще право сечь тебя - не только для наказания, но и для услаждения моих чувств.
- А разве все это не предполагается правом жизни и смерти, которое отныне ты имеешь надо мною? – спросила Полина, попытавшись сыграть лицом улыбку.
Ее госпожа не приняла этот жест своей добровольной рабы и отрицательно покачала головой.
- Ты дала мне власть казнить тебя, - ответила она. – Но ты не давала мне права тебя бесчестить. И я прекрасно понимаю, что чувственные наслаждения должны быть взаимны, что они приемлемы только и исключительно с теми, кого ты по-настоящему любишь. Иначе это все превращается в насилие, воистину омерзительное, в своей жестокости. Ты вовсе не обязана ублажать мою похоть, и уж тем более, не обязана исполнять мои желания в части истязаний твоего тела. Прости, но ты и впрямь, достойна куда лучшей участи, чем мучения под моей лозой!
- Я не боюсь этих твоих желаний, - Полина не улыбалась, понимая, что вот именно сейчас, сию минуту она определяет свою судьбу – возможно, что и навсегда. – Я даю тебе эти права. По своей воле и без принуждения. Я хочу, чтобы ты делала со мною все, что ты захочешь. Тебе ведь это... нужно?
- Да, - коротко ответствовала ее Старшая, потупив очи долу.
- Тогда... прими от меня желаемое.
Девушка потянула свою Старшую за руку и коснулась губами ее запястья, обозначим тем самым вожделенный подарок. Адресат этого жеста ответила ей тем, что, протянув правую руку, легонько коснулась двумя пальцами – указательным и средним – левой щеки своей возлюбленной.
- Тогда и я даю тебе одно важное право особого рода, - сказала миссис Фэйрфакс. – Право говорить «нет» любому моему желанию или же приказу.
- А как же ты сможешь распоряжаться мною? – Полина позволила себе еще один откровенный взгляд снизу, на этот раз дополненный улыбкой. Чуть смущенной и ободряющей. Смягчающей очередную «пугательную интермедию» в исполнении ее Старшей.
- Скорее всего, я попытаюсь преодолеть твой отказ, - как-то жестко заявила госпожа-американка. – Стану угрожать тебе. Или же буду смеяться над тобою, над твоими слабостями или трусостью - естественно, существующими только в моем дурном воображении. Запомни, Полина, нет ничего постыдного в том, чтобы чего-то бояться, или же просто выражать свое настороженное отношение к тому, что видится лично тебе новым, опасным и рискованным. Ты совершенно не обязана быть в восторге от любой моей бредовой идеи. Я хочу, чтобы ты не стеснялась противостоять мне, когда посчитаешь, что я неправа. Если я стану угрожать тебе, издеваться над тобою, даже посмею наказать тебя за то, что ты сказала мне твердое «нет»...
Миссис Фэйрфакс сделала короткую паузу, а потом заговорила горячо, глядя в глаза своей компаньонке, взглядом, направленным сверху вниз, и при этом доверительным в высшей степени.
- Пожалуйста, Полина! – заявила она. - Обещай мне, что ты научишься отказывать мне в исполнении того, что будет видимо тебе, как явное безумство. Я хочу, чтобы ты могла отказать мне в том, что покажется тебе ужасным и отвратительным, и недостойным тебя!
- Разве ты способна на такое? – Полина снова улыбнулась ей.
- Я не знаю, на что я способна! – жестко ответила ее госпожа. - Но я знаю, что ежели мои чувства приведут меня к состоянию исступления... Ты единственная, кто сможет остановить приступ моего безумия.
- Но... ты же самая разумная женщина из тех, кого я встретила в своей жизни! – снова улыбнулась ей Полина. – И ты не способна на те самые безумства, в которых ты пытаешься меня убедить!
- Ты была целью моих стремлений, - напомнила ее хозяйка, резко сжав руки своей добровольной рабыни. – И сейчас я уже нахожусь всего в одном шаге от моей награды. Мне очень трудно сейчас держать себя в рамках приличий и здравого смысла. Мое вожделение...
Она недоговорила. Просто потому, что коленопреклоненная раба снова поцеловала ее руку.
- Я твоя, - тихо шепнула Полина. – Я принимаю те права, о которых ты сказала. Но я не хочу... не собираюсь пользоваться ими. Во всяком случае, точно уж не сегодня.
- Поднимись, - приказала ей миссис Фэйрфакс. И когда девушка исполнила это ее распоряжение, госпожа-американка не говоря ни слова, расцеловала ее.
Губы молодой женщины коснулись щек юной компаньонки - сначала левой, потом правой. И в итоге, губы хозяйки коснулись ее губ...
Это прикосновение...
Странное, непривычное и... такое приятное!
- Я... Ты ведь не против? – кажется, госпожа отчего-то сама сейчас устыдилась этой своей смелости. Но Полина, судорожно вздохнув – от внезапного волнения у нее пересохло в горле – утвердительно кивнула головой.
Естественно, ее хозяйка восприняла этот знак как разрешение, выданное ей не только на поцелуи. Юная раба тут же оказалась в объятиях своей госпожи. Руки миссис Фэйрфакс – они казались горячими! – странными плавными движениями гладили ей спину, спускаясь все... ниже. До тех пор, пока пальцы молодой женщины не оказались на верхней окружности ягодиц юной рабыни, и не проследовали сверху вниз по долине меж тех нежных холмов, что дают чувственную усладу не только взору, но и прикосновениям.
От этой ласки, неожиданно-непривычной, Полина дернулась и застонала. Госпожа-американка, отчего-то, испугалась этого и сразу же отстранила от себя свою возлюбленную.
- Я... сделала тебе больно? - спросила она, глядя с тревогой на свою рабыню. – Прости, я, кажется, увлеклась... Но ты...
Она смущенно улыбнулась ей.
- Знаешь, это так... безумно соблазнительно, ласкать тебя сквозь одежду, которая не так уж и прячет твое прелестное тело! Безо всех этих панталон и нижних юбок, без всего этого... лишнего, мешающего любоваться тобою и чувствовать тебя так... на ощупь! Да, так ты кажешься... по-настоящему моей! Нет-нет, ничего такого, вульгарного! Твое тело прикрыто одеждой почти что в пол. Однако... я все равно его вижу! Или чувствую там, под одеждой такого вида, и...
Она изобразила лицом чуточку большую степень своего смущения и продолжила.
- Прости, - сказала она. – Я знаю, что сейчас еще не время для постельных утех. Но я все равно, время от времени буду ласкать тебя... вот так вот, как сейчас. Ну, или же несколько иначе... Просто так я ощущаю особую, интимную власть над тобой. И это чувство мне хочется испытывать снова и снова!
- Вы ведь... специально придумали одеть меня в такую одежду, - Полина не вопрошала, а констатировала факт. – Именно для этого.
- Ну... в общем, да! – не стала отрицать ее госпожа. И пояснила:
- Когда я вижу тебя одетой в крестьянское платье, я ощущаю тебя, как мою... вещь...
Миссис Фэйрфакс быстро взглянула ей в лицо, почти кольнула Полину своим обеспокоенным взглядом и тут же начала с жаром опровергать самоё себя.
- Нет-нет, прости меня, конечно же, ты вовсе не вещь! – воскликнула она. – Просто... ты такая светлая девочка, удивительное существо, живое, одухотворенное, но при всем при этом, принадлежащее мне полностью и без остатка! Ну... мне так кажется, когда я вижу тебя именно в этой самой одежде.
Она как-то странно усмехнулась и спросила:
- Скажи, тебя сильно покоробило это мое сравнение тебя... с вещью?
- Нет, - честно ответила адресат столь странного обращения, и добавила, смущенным голосом:
- Мне приятно чувствовать себя... Вашей!
Миссис Фэйрфакс усмехнулась - коротко, но как-то удовлетворенно. А потом обозначила – именно это слово! – поцелуй на левой щеке своей рабыни и... отпустила ее плечи.
Далее, миссис Фэйрфакс отступила на шаг назад и коротко поклонилась своей подвластной – как будто галантный кавалер, который на балу так церемонно благодарит избранную им даму за подаренный ему танец...
- Спасибо, любовь моя! – искренне сказала она. – Я рада тому, что ты согласилась быть со мною. Прости, если то, что я делала с тобою, показалось тебе несколько... резким и, возможно, даже пошлым. Но я не собираюсь отказываться от моих желаний. И, возможно, то, что я позволю себе позже, будет куда более грубым и странным.
- Вы... не грубая, - тихо заметила девушка. - И не странная. Я люблю Вас. И Вы в своем праве.
- Это меня радует, - как-то серьезно, и с сугубым удовлетворением отозвалась ее госпожа, - и все же помни, что ты вправе сказать мне «нет». Даже если я буду сгорать от вожделения. Даже если я стану угрожать тебе избиением или же интимным насилием. Будь так любезна, стоять на своем, если я позволю себе лишнее.
- Хорошо, - кивнула головой Полина. И добавила, почти осторожным тоном голоса:
- Обещаю.
- Давно бы так! – лицо миссис Фэйрфакс выражало явное удовольствие от этого ее согласия. Впрочем, там было что-то еще, какое-то выражение, суть которого было трудно вот так вот просто описать. Какая-то смесь любопытства и азарта, замешанная на хитрости. В общем, все это вместе и сразу.
Именно с этим занятным выражением лица, госпожа-американка снова подмигнула своей юной рабыне.
- Кстати, нам давно уже пора заняться делами и заботами обычного домашнего плана! – напомнила она. – Мне надо закончить ревизию твоих припасов и заняться выкладкой и расчетом ингредиентов для всех тех блюд, кои я запланировала нам в готовку на сей день. А тебе...
На этом месте молодая женщина изобразила лицом своим эдакую комическую суровость. И приказала-распорядилась самым строгим тоном своего голоса. Ну, почти что самым строгим!
- Будь так любезна, сходи, наконец, по воду! А то, знаешь, ведра стоят у порога и прямо с утра тебя дожидаются! А ну как я осержусь на твое небрежение да промедление! Как возьмусь за хворостину, да пропишу тебе ижицу, прям по мягкому месту! Хлесть, да с присвистом, да сразу же и до слез!
Высказав такое суждение – в стиле эдакой старорежимной домовладычицы! – миссис Фэйрфакс звонко так расхохоталась. Отсмеявшись, она снова подмигнула девушке, сконфуженной очередной ее эпатажной выходкой и, шагнув к ней вплотную, звонко чмокнула в щеку свою компаньонку. Потом она возложила свои руки ей на плечи, эдаким покровительственным жестом. Приосанилась, посмотрела высокомерно – не без претензий на комедию, и все же почти что серьезно – и снова, чуть нагнувшись, одарила своим поцелуем уже другую щечку своей крепостной - тут же, кстати, вспыхнувшей ярким румянцем во все лицо.
- Ну, и как я тебе в образе суровой русской помещицы? – лукаво усмехнулась она. – Прозвучало убедительно, не так ли?
- Д-да... – как-то с трудом выдавила из себя Полина. Откровенно говоря, она давно уже отвыкла от подобных окриков, так что ощущения от этой части «хозяйской интермедии» остались у нее... не слишком-то приятные.
Миссис Фэйрфакс это сразу же почувствовала, и улыбнулась ей совсем по-другому, уже скорее сочувственно. Погладила свою компаньонку по щеке, коротко поцеловала ее еще раз, теперь уже в губы. А после еще раз обозначила свою позицию о соглашении – том, которое только что состоялось между ними.
- Слово «нет» присутствует в твоем лексиконе, - напомнила ей госпожа-американка. – И я хочу, чтобы ты им, по возможности, пользовалась, если сочтешь, что я поступаю с тобою хоть как-то неправильно. Пожалуйста, не забывай об этом!
- Да... конечно! – кивнула девушка. И почему-то добавила эдакую верноподданническую фразу:
- Как будет угодно Вашей милости!
На это ее обращение, госпожа-американка досадливо поморщилась.
- Между прочим, одна девочка, не далее как сегодня, получила право обращаться ко мне «на ты», - напомнила она еще кое-что, известное им обеим. - И мне бы очень хотелось, - добавила она с весьма многозначительным видом, - чтобы та, кому я дала эту привилегию, не забывала ею пользоваться.
Полина в ответ кивнула, но это вовсе не удовлетворило ее хозяйку, которая покачала головою, причем весьма и весьма недовольно.
- Я хочу, чтобы ты была ближе ко мне, как можно ближе! – заметила она почти что укоризненным тоном. – И не только в этой твоей трогательной готовности принимать мои объятия. Я прошу тебя обращаться ко мне без этих твоих чрезмерных церемоний, обозначающих почитание тобою твоей барыни. Видишь ли, я вовсе не такая дура, чтобы верить официальным сказкам об этой мифической «сыновней почтительности» ваших русских крестьян к своим господам. Ты знаешь, на самом-то деле ваши русские мужики ведут себя куда как проще, и не так уж лебезят перед дворянами, а порою и обозначают адрес, куда хотят послать персонажей из дворянствующего класса, коротко и весьма бесцеремонно. И даже к тем господам, которых вроде бы как уважают, они не стесняются обращаться запросто и даже «на ты».
Полина смущенно отвела глаза в сторону, не желая обозначать свою позицию по столь... неоднозначному вопросу. Однако ее госпожа была непреклонна.
- Мне кажется, что уж мы-то с тобою достаточно близки, хотя бы для того, чтобы позволить друг другу обращение в таком тоне.
На этот раз, голос миссис Фэйрфакс прозвучал почти с обидою. Во всяком случае, весьма недовольно. В ответ Полина на секунду заглянула в ее зеленые глаза и снова кивнула головою. Однако, такая ее реакция на столь пространную и прочувствованную речь об упрощении тона общения между ними, госпожу явно не порадовала.
- Полина, я, правда, хочу стать тебе ближе. Ближе всех, - уточнила она, уже с упреком в тональности слов своих, адресованных компаньонке. – Ты ведь и вправду можешь обращаться ко мне запросто, по-дружески. Да ведь ты это уже делала, ну... чуточку раньше! Ну... помнишь? Ну, что тебе стоит так поступать и впредь?
- Хорошо... Элеонора, - Полина на секунду запнулась словами - так сказать, споткнулась языком о незнакомое имя иностранного покроя. Потом смущенно улыбнулась и добавила, все еще путаясь в степенях уважительности обращения к той, кого она признала своей Старшей:
- Я буду обращаться так, как Вам... как ты пожелаешь. Наверное, мне будет трудно сразу привыкнуть, но... я справлюсь!
- Уже лучше! – улыбнулась ее госпожа. И подмигнув, напомнила эдаким шаловливо-суровым тоном:
- Кстати, ведра тебя все еще ждут! И... розги тоже!
Глядя на смущенную компаньонку, она искренне расхохоталась и сразу же одарила Полину еще одним поцелуем. В губы, позволив себе на этот раз чуть больше, чем прежде, проведя-коснувшись легким движением языка зубов той, кого она избрала себе на роль возлюбленной.
И это было... удивительно приятно!
Полина даже захотела продлить это непривычное ощущение, однако ее хозяйка почему-то вдруг резко отодвинулась, а потом... чмокнула ее в нос, чуть ли не с размаху, вызвав у своей компаньонки ощущение странной звенящей щекотки в расцелованном месте и... не только там. И это все тоже, было очень приятно ей. Хотя, наверное, трудно было ожидать чего-то приятного от столь экспрессивного общения и совершенно непривычных ласк.
Полина поморщилась, но все же улыбнулась в ответ, по-прежнему смущенно.
- Не волнуйся, розги вполне еще могут подождать, - ее госпожа снизила уровень «шутейности» в своем голосе до минимума. Почти серьезного. – До вечера... или же до завтра. Или даже до... следующей недели. Покамест это не суть как важно. А вот готовка ждать, увы, не будет!
И тут же снова-сызнова нахмурилась, эдак очаровательно-сурово, слегка утрированно, и оттого почти что комично. Почти :-)
- Не смей сердить свою госпожу! – заявила она. И снова подмигнула девушке, со значением:
- Ты же не хочешь, чтобы я огорчилась твоею провинностью? И... ну, к примеру, лишила тебя сладкого?
- Того сладкого, что мы с Вами... с тобою еще не приготовили? – Полина снова немного запуталась в степенях уважительного обращения к своей хозяйке. Впрочем, в этот раз обращение «на ты» прозвучало в ее устах уже куда увереннее, чем прежде. И ей понравилось, очень понравилось общаться с госпожой-американкой вот так вот... по-простому.
- Приготовим, уж будь так уверена! – заявила ее госпожа. – Вот скажи на милость, разве тебе, милая моя Полюшка, не будет обидно смотреть на то, как я уплетаю пирожные или печенье, для которых ты недавно замешивала тесто, добавляла в него корицу и ваниль... Ну, ежели я соизволю запретить тебе пробовать все это великолепие?
- Ты... не сможешь удержаться и обязательно меня ими угостишь, - Полина заявила это почти что уверенным тоном. Почему-то ей показалось допустимым высказать сомнение в действительной эффективности предложенного ей наказания.
- Конечно же, угощу! – ответила, усмехнувшись, ее госпожа. – Ну... и не только... ими, - добавила она многозначительно. И тут же усмехнулась:
- А зачем, по-твоему, я все это затеяла? :-)