Собрание шло к концу. Администрация Куркинского хозяйства отвечала на вопросы односельчан.
– Когда будет ремонтироваться Еремеевский дом? – поступил вопрос в письменной форме.
Старинная усадьба, украшение округи, рушилась у всех на глазах. Трёхэтажный дом стал на этаж ниже. Парк пошёл под топор. Это же ждёт и еловую аллею, обрамляющую дорогу к усадьбе.
– Сейчас ремонтировать нечем, леса такого нет. Будем думать, – ответил прораб Савин и сел.
На старом барском доме бревна в обхват и ровнехоньки от комля до верхушки, как карандаши. Такого леса в округе действительно не сыскать, прорабу верить можно.
– Разрешите мне, – к трибуне, стуча деревяшкой, шел участник трех войн, инвалид Отечественной войны Догадаев. На трибуну, стоящую на сцене, он не полез. Остановился посередь зала.
– Позвольте отсюда?
Парторг, сидящий в президиуме, кивнул.
И позабыл боец Первой конной, что в руке-то уж не шашка и перед ним не Перекоп:
– Я говорил и сейчас скажу, товарищи, – клюшка, со свистом разрубив воздух и снова готовая рубить, вскинулась вверх. – Барин наш был дурак. Не сообразил, что через сорок три года дом надо будет ремонтировать. Сгинул где-то, а лесу нам на ремонт не оставил.
В зале смех и аплодисменты.
Оратор ожидал тишины, чтобы продолжить.
– Дружинники! Где дружинники! Выведите его! Он пьян! – орал парторг.
– Вот это нос, на таком расстоянии учуял. Просись в ГАИ, не зря хлеб есть будешь, – успел дать напоследок совет старый боец, уже несомый четырьмя дюжими дружинниками.
На фото из семейного архива: уголок Куркинского парка.
Автор фото: Михаил Смирнов.
15.04.1992г.