***

Внешностью он напоминал все мутные фотороботы, когда либо виденные мной на вокзалах и в маршрутках. Средним было всё - рост, цвет волос и глаз, возраст и отсутствие каких-либо особых примет. Ни шрамов, ни металлических или золотых зубов, ни родинок. Ничего. Похож на все остальное мужское население страны.
Одет он был тоже ничем не примечательно: застиранная футболка с едва различимой надписью по-английски; ветхие, бывшие когда-то полосатыми, шорты и черные шлепанцы. Так ходят у нас почти все работяги. Первое, что бросилось в глаза - на подъемах обеих ног красовалось выведенное неуверенной иглой "они устали". Потом я долго всматривался в его лицо, ожидая, когда он моргнет и я увижу на веках хрестоматийное "не буди".
Глядя на него, не покидало ощущение, что смотришь в алюминиевую тарелку. Никакого выражения в зрачках. И щетина, выдающая человека, пользующегося бритвой изредка и по случаю. Лицо - скомканный лист бумаги.
Почерк его напоминал кардиограмму- сплошная линия с небольшими холмами там, где было "б" или "в" и впадинами там, куда по-видимому проваливались "р" или "у". Интересно, он сам понимает написанное? Рука его при письме дергалась, будто хобот слона, которого заставили взять кисть и нарисовать шедевр. Из всего написанного я смог разобрать только дату и время. И то не с первой попытки. "5" у него было похоже на "6", "7" на "1", а "9" на "3".
- Ты врачом никогда не работал?
- Нет. Не сподобился.
- В школе, наверняка, на задней парте сидел.
- Хорошист. - он ухмыльнулся.
- А это? - показал глазами на его ноги.
- Ошибки молодости.
Я открыл его паспорт. Оказалось, мы с ним одного года и даже одного месяца рождения.
- Слушай, да мы ровесники. А думал, тебе полтинник с гаком.
Он взглянул на меня без интереса и равнодушно пожал плечами:
- А ты себя-то давно видел?
- Каждый день в зеркале вижу.
- И?
- Говорю себе, что, черт побери, как же я все-таки неотразим.
- А ты льстец.
Оформив документы, вышли на пандус, закурили.
- Один живешь? - спросил он внезапно.
- Один.
- Ну и как?
- Привык.
- Вот и я тоже...Как там у Гоббса? Война всех против всех?
Он уехал, а я зашел в туалет и долго рассматривал свое отражение в зеркале.
Спас только шрам на лбу.