Мне исполняется восемнадцать. Я этого не хочу: взросления, скучного быта, дома
с протекающей крышей. Русые мои косы с атласным лентами – в шкатулке самшитовой…
Осень больше не радует – скорее печалит. А прежде – жёлуди.., жёлуди.., жёлуди..,
кленовые листья.., гроздья рябины… Орехи грецкие, в кожуре оливкового цвета, их запах
йодистый… Дикие каштаны, извлекаемые из колючих створок, напоминающих морских ежей.
Ромашки, колокольчики, незабудки, лютики – между страниц «Мифологического словаря»,
в котором я, неразумная девочка, с восторгом прочла о Восьми Скакунах чжоуского царя:
первый из них – Рыжий скакун, второй - Быстроногий вороной, третий – Белый верный,
четвёртый – Переступающий через колесо, пятый – Сын гор, шестой – Огромный жёлтый,
седьмой – Пёстрый рыжий (с чёрной гривой и хвостом), восьмого звали – Зелёное ухо.
Мне стало известно всё это из «Жизнеописания сына неба Му». Некоторые из этих коней
не касались земли, другие летели быстрей, чем птицы, и за одну ночь могли проскакать
десять тысяч ли; у одного из них росли крылья, и он мог летать. Там, где написано о Дзидзо –
покровителе детей и путников, - к строчке с литерой ''м'' присохла тычинка крокуса,
осыпав оранжевую пыльцу, въевшуюся в бежевую плотную пористую бумагу…
Торт «Пражский» в шоколадной глазури, с восемнадцатью витыми свечами…
Глупая семейная традиция – задувать именинные свечки одним выдохом!..
Что следует за всем этим?.. Конец света?.. Короткое замыкание с праздничной иллюминацией?..
До восемнадцати можно долго притворяться ребёнком, никто не замечает,
что ты давно повзрослела – как только научилась складывать слоги : С+А, М+А = СА-МА.
Сама знаю, что я уже давно не та ''милая детка – хочешь конфетку''… А дальше?..
Взобраться на скрипучий табурет? С выражением продекламировать стихотворение?..
Или жить, как все взрослые: «я иду по ковру, мы идём, пока врём, вы идёте, пока врёте"?..
Дяди, тёти, я ваша Наташа.., Ириша.., Маняша.., Дуняша.., Аглаша… А с этого дня –
Брунгильда Генриховна Иванова. Иван-О-ва, Иван-О-ва, а не Ив-А-нова из Иванова.
Из Потуданова, где не до вас. До вас меня ещё не было. После вас я, может быть, ещё буду.
Полюблю мыть посуду. И, может быть, полюблю. Того, кого не долюбила когда-то,
оттого перед ним виновата. С восемнадцати привлекают по полной, особенно за недо-любовь
и взрослость. Узость и косность. Никакая не честность. Просто другая местность.
За Зеркалом воображения и игры. Другие миры. Реальные. Жёсткие. И перекрёстки чёткие,
со светофорами. Нельзя на красный. Даже не думай. Уже не спасут ангелы отрочества
из времени с вывеской «Всё, чего хочется». Перенесите меня, ангелы, через дорогу
на красный свет!» Hello! Привет! Нет. Ничего уже не получится – на пять кэгэ тяжелее.
Стала смелее, забыв осторожность. Восемнадцать. Манит безбожность. Неодухотворённость.
Тлетворность: грязных улиц, случайных встречных, ''всего-такого''… ''Реветь в подушку'' –
безрезультатно. Не заберут обратно – в ''платьица с рюшами'', в ''чёлки-бантики'',
в ''гольфы белые'', в ''красные сандалии''. В те реалии, с зубами молочными,
с ''прописными'' и ''строчными''… До свидания, малая родина Детство, ''пешка с е-2 на е-4'',
которая ходит всё время прямо, и ни-ни ''наискосок''. Малая родина за горкою ледяной.
Родина Одена ещё не со мной. И не со мной Венеция. Где мои санки?.. Поеду в детство!..
Ещё четверть часа до момента, до последнего аргумента, когда мне не хотелось,
но я опрометчиво имела смелость появиться на свет – тому назад восемнадцать лет.