Ниже помещаю пересказ Карины Демченко воспоминаний её прабабушки.
Перевод рассказа с украинского языка сделала мама Карины - Влада Демченко.
рисунок Карины
Моя прабабушка Фролова (Сизар) Нина Петровна родилась в 1931году в городе Ахтырка Сумской области. Ее отец работал бухгалтером, а мама была домохозяйкой - воспитывала троих детей. Когда началась война - отец со старшим сыном Борисом ушли на фронт. В то же время для моей прабабушки закончилось детство, а ей было всего 10 лет. Вот что она рассказывает:
«22 июня 1941 ровно в 4 утра через наши головы пролетели первые вражеские снаряды, первые вражеские самолеты в тыл нашей Родины. Я и моя семья (родители и два брата) жили у заставы на границе с Румынией, куда был направлен мой отец после присоединения Западной Украины. В той местности жило очень много румын, которые ненавидели советскую власть, в том числе и приезжих из Восточной Украины.
Помню - в тот день отец был в командировке в г. Станислав (сейчас это г. Ивано-Франковск). К нам прибежала соседка (местная жительница), она была немая, но передала записку моей маме, в которой предупредила, что ночью местные мужчины на совете решили вырезать все приезжие семьи (нас было пять семей). Моя мама с этой запиской обратилась к начальнику заставы, он предупредил, чтобы женщины с детьми ночевали на заставе, а мужчины ночью патрулировали в поселке. Через два дня семьи приезжих посадили в грузовик и решили вывезти на станцию ;;г. Снятин для отправки в тыл, а мужчин оставили для охраны заставы. Только машина тронулась - покрышки лопнули (так как были кем-то подрезаны). Пришлось в эту ночь остаться на месте. Вечером вернулся отец. Лишь на следующий день нам удалось поехать домой в Ахтырку, а отец остался для защиты заставы.
Через две недели после нашего приезда - домой вернулся отец, но вскоре ушел на фронт. В начале сентября на фронт пошел и старший брат Борис, 1923 года рождения. Второй брат Евгений, 1924 года рождения, стал работать на МТС (машинно-тракторная станция). В начале октября по городу стали ходить слухи, что немцы уже близко, вот-вот войдут в Ахтырку. Работникам МТС предложили эвакуацию в тыл страны на тракторных прицепах (один прицеп на две семьи). Мы едва успели выехать, 14 октября 1941 немцы вошли в Ахтырку.
В Воронежской области трактористы ночью разбежались. Женщины с детьми стали пробираться дальше пешком. По дороге гнали табуны лошадей, стада коров, шли беженцы. Немецкие самолеты обстреливали, бомбили весь этот живой движущийся поток. Моя мать и мы с братом остановились в одном колхозе, где нам дали под жилье какую-то неотапливаемую кладовую. Зима была суровой, стояли сорокаградусные морозы, топить было нечем, утром просыпались с обледенелым стенами (наледь была до 10 см толщиной).
Весной перебрались на станцию ;;Копанище. Там брат устроился работать стрелочником, нам дали небольшую комнатку. К западу шли эшелоны с боевой техникой, а на восток с ранеными. По ночам станцию ;;бомбили немецкие самолеты, семьи работников станции на ночь бежали в пещеры бывшего монастыря, находившегося в меловых горах Дивногорья. В школу я ходила за 7 км, в классе было три ряда парт (в каждом ряду по классу - 1 класс, 2 класс и 3 класс).
Летом мать вызвали в военкомат и сообщили, что нас разыскивает отец. Оказалось, что его часть находилась под Воронежем (от нашей станции 50 км). Мы с мамой сразу же поехали к нему (брата не отпустили с работы). Не передать словами ту радость встречи. Отца отпустили всего на несколько часов, чтобы он встретился с семьей и сразу же вернулся в часть.
Вскоре военная часть отступила и мы оказались на оккупированной территории. Нам тоже надо было идти со станции. Брат построил тележку и мы с нашими пожитками пошли за 7 км от станции Копанище под город Коротояка, нас разделяла только река Дон и его пойма. При подступе немцев к реке Дон, на переправе через реку было большое скопление воинских частей, беженцев, скота. Небо было черным от немецких самолетов, вода в реке была красной от крови, стоны раненых будут преследовать меня до конца моих дней.
Поселились мы в бараке для обслуживающего персонала железнодорожных путей. Так получилось, что в двух километрах к востоку от нас в лесу справа от г. Коротояк была расположена небольшая часть нашей армии и у них на вооружении была "Катюша", а к западу от г. Коротояк в двух километрах располагалась немецкая часть и в них был миномет "Ванюша". Наше жилье (где кроме нас жили еще три семьи) оказалось посередине, так что и перелет и недолет снарядов с одной и другой стороны был наш. От г. Коротояк осталась только стена одного дома. Все было сожжено. Железнодорожный путь, проходивший мимо нашего барака, тоже обстреливался. У барака мы вырыли небольшой окоп и почти все время отсиживались в нем. Продуктов не было. Где-то мама доставала полову (шелуха от проса) и пекла по одной небольшой лепешке в день. Мне было жаль брата, я думала - он же взрослый, ему больше хочется есть и отдавала свою лепешку ему, а сама (в короткое затишье между перестрелками) искала на помойке что-нибудь съедобное. В результате я заболела желтухой, лекарств не было, но как-то выжила. Мама давала какую-то травку, корни, так вот и жили.
Однажды к нашему бараку подъехали на машине два немца, велели всем выйти из дома без вещей и построиться. Мы поняли, что нас сейчас расстреляют. Но к счастью не суждено нам было умереть, и на этот раз Бог сжалился над нами. Неожиданно на мотоцикле подъехал немец, что-то им сообщил - они бросились к машине и поехали.
В тот же день, как спустились сумерки, по железнодорожному пути (который проходил мимо нашего барака) мы пошли в сторону г. Острогожск. Осторожно пробираясь по железнодорожным путям (по обе стороны насыпи местность была болотистой) через два дня в стороне мы увидели небольшое село, там мы и остановились. Поселились (по согласию старосты) в бывшей кузнице. Кроме нас там жили еще 13 человек (женщина с тремя детьми, женщина с дочкой, два шестнадцатилетних мальчика из Москвы, которые ходили менять вещи на продукты и попали на оккупированную территорию и пять солдат, попавших в окружение). Вот так в одной комнате мы все шестнадцать человек и жили. Если ночью кому-то нужно было выйти по нужде, то приходилось продвигаться по настилу спящих тел. В помещении была плита, на которой варили суп из воды и очисток картофеля, которые находили на задворках. Бывало - очистишь штук пять семечек, раздавишь, бросишь в кипящую воду, еще и блестят на воде капельки от постного масла. Мужчины находили в поле убитых замерзших лошадей и варили конину. В помещении стоял такой запах, что порой он и сейчас меня преследует, как вспомню то время.
Начался 1943 год. Однажды на рассвете к нам постучали наши разведчики, дождались мы освобождение. Наши войска освобождали все больше населенных пунктов, продвигаясь в сторону Харькова. Мой брат Евгений ушел на фронт с нашими войсками, остались мы с мамой вдвоем.
С приходом весны ожила колхозная жизнь: начали распахивать поля, на тракторы сели подростки, старики, женщины. Мама стала работать поваром на тракторном стане, а я была подсобной повара. Мне было 12 лет. В день мне приходилось чистить по шесть больших ведер картофеля (два ведра на завтрак, два - на обед и два на ужин), а еще чистить котлы, мыть посуду и пол. Вечером все работники шли в кладовую за заработком - зарплату получали хлебом. С какой гордостью я получала свою четвертинку хлеба!
Пришло время сбора урожая. Пшеницу косили косами вручную. Мама с другими женщинами вязала снопы, а я крутила перевесла из соломы для перевязки снопов. После уборки хлеба снопы (тоже вручную) обмолачивали цепями. Вся работа легла на плечи женщин и подрастающих детей. После уборки хлеба собирали овощи, работы было много, трудились изо всех сил. Но уже хоть не было голода. Осенью мы услышали, что освободили Ахтырку. Только начали собираться домой, но тут оказалось, что наши немного отступили.
Когда освободили Харьков, мы собрались возвращаться домой. Была зима, вагоны были переполнены, пришлось ехать в тамбуре, сидели на полу. В тот год стояли сильные морозы, мы обморозили и руки, и ноги, и лицо. Поезд много простаивал, поскольку пропускали военные эшелоны, которые направлялись в сторону фронта. По дороге, при пересадке на другой поезд, у нас украли вещи.
С огромным трудом, но все-таки в январе 1944 года мы вернулись домой. От нашего дома осталась одна комнатка, в которой чудом осталась в живых моя восьмидесятилетняя бабушка. Оказалось, что две небольшие бомбы попали в наш дом, а большая бомба попала в сарай. Весь двор был изрыт окопами. Бабушка рассказала, что во время оккупации на нашей усадьбе располагалась немецкая кухня. Так что и двор, и огород были срыты, захламлены, загаженные. Весной нам с матерью пришлось много труда вложить, чтобы засыпать все окопы и воронки от бомб.
Ни от отца, ни от братьев известий не было. Как-то мать вызвали в военкомат и вручили уведомления о гибели обоих сыновей. У матери был тяжелый сердечный приступ.
Наконец закончилась война, а об отце вестей так и не было. В начале 1946 года маму снова вызвали в военкомат и сообщили, что мой отец жив. Их часть располагалась под Львовом, там шла борьба за ликвидацию бандеровских банд. И только летом 1946 мой отец демобилизовался, но остался при штабе вольнонаемным. Тогда уже приехал и забрал нас с мамой во Львов.
Жизнь во Львове была беспокойной, несмотря на то, что закончилась война. И только в 1948 году мы вернулись к себе на родину в родную Ахтырку. Тогда только почувствовали, что наконец для нас закончилась война и наступило мирное время. »