4. Лис и НЕмаленький принц

Направленность: Слэш
Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Повседневность, AU, Мифические существа
Предупреждения: Нецензурная лексика

Описание:
Законы мира едины для всех оборотней. Но кое-где еще живут по правилам, устаревшим на сотни лет. К примеру, на Жемчужных островах все еще монархическая форма правления, хотя мало кто всерьез воспринимает эти карликовые королевства. Вот и детектив Пелцигшванг сперва не воспринял всерьез статус своего первого потерпевшего.


_______________________

Глава первая


Дом на Пич-энд с улицы производил впечатление маленькой крепости. Высокий забор, изнутри и снаружи обсаженный колючим кустарником с синевато поблескивающими дюймовыми шипами, прямо как из сказки. Внутри впечатление резко менялось: огромные окна, широкая веранда без перил, устланная коврами и подушками, низкий столик с белоснежными пиалами, вазоны с экзотическими цветами… И посреди всего этого великолепия — не менее великолепный хозяин. Увидь Рейнар его в городе, сразу признал бы выходца откуда-то с Жемчужных Островов. Да среди жителей Фритауна господин Текобо выделялся, как неоновая орхидея среди ромашек! Не то, чтобы в Фритауне было мало чернокожих, нет, были и они, но в основном — студенты, и они старались не слишком выделяться, одеваясь так, как было принято здесь. Господин Текобо, кажется, плевал на все условности. Нет, конечно, он встретил детектива отдела гражданских преступлений Рейнара Пелцигшванга не в юбочке из травы, но и не в классическом костюме и даже не в джинсах. Но его наряд больше подходил бы какому-нибудь президенту банановой республики, чем респектабельному горожанину. Рейнар даже припомнил, что это вроде как называется шервани — этакий длинный сюртук до колен. Винного цвета с золотыми узорами. Нет, точно непризнанный король! Одежда и тюрбан делали высокого чернокожего зрительно еще выше, возможно, именно поэтому в гостиной он сразу пригласил детектива присесть, не желая возвышаться над ним этакой башней. Мягкий гортанный голос, но при этом слегка шипящий акцент. На родном Рейнару языке Нгата говорил как-то утрированно-правильно.
— Детектив, с прискорбием вынужден признать несовершенство системы сигнализации, предоставленной фирмой «Берг». Надеюсь, вы приложите все усилия, чтобы разыскать виновных в краже и вернуть мне мое имущество?
Следственная бригада уже закончила осмотр места происшествия, Рейнару осталось уладить формальности, уверить господина Текобо, что полиция Фритауна и лично он, детектив Пелцигшванг, приложат все усилия, чтобы найти вора или воров и вернуть все украденные ценности. А их было немало. Господин Нгата скрупулезно перечислил все краденное: драгоценности, две миниатюры кисти великих мастеров Возрождения, коллекция перьевых ручек из драгоценных металлов и камней. Рейнар, получивший это дело как свое первое самостоятельное расследование, пока даже примерно не мог представить, как все это искать. В обычный ломбард такое не понесут, это ясно. Видимо, придется просить помощи у наставника, но сперва он сядет и подумает сам, а то старший детектив Трейгарт по головке не погладит за тупость.
Итак, картины, драгоценности и впечатляющая коллекция винтажных писчих принадлежностей. Да, и работал явно профи: сигнализация была отключена ювелирно, в доме после ограбления остался практически полный порядок, ничего не было перевернуто, разбросано — тот, кто обнес этот дом, или знал, где и что лежит, или же был настолько аккуратен. Допросить слуг, они у господина Текобо есть: личный слуга и экономка-горничная-кухарка в одном лице. Хотя сам Нгата уже заявил, что этим людям он доверяет как себе, все равно допросить. Мало ли кто там кому доверяет. Хотя чернокожий мальчишка выглядит еще несовершеннолетним, с ним бы воры-профессионалы связываться не стали, как и скупщики краденого, а женщина… Слишком приметна в своем национальном одеянии, с закрытым полупрозрачной накидкой лицом. Хотя это делает ее подозреваемой номер один: сними она свои тряпки, оденься, как все местные чернокожие, и кто ее сможет опознать? Вот именно, что никто.
— Скажите, а все предметы были застрахованы? — поинтересовался Рейнар.
Был и такой вид мошенничества: имитировать ограбление, получить страховку, а «украденное» сбыть на частных подпольных аукционах.
— О, — губы мужчины сложились в понимающую улыбку, — не все. Картины и коллекция — да. Остальное, увы, нет. Украшения не были старинными. Я не счел нужным это делать.
— У вас есть фото украденного? — спросил Рейнар. — В страховой фирме будет фото застрахованного. А остальное?
— Это нельзя назвать фотографиями украшений, — подумав, изрек Нгата, поднимаясь. — Одну минуту, детектив.
То, что он принес, удивило Рейнара. Он ожидал всего, что угодно, но только не огромного семейного фотоальбома.
— Боюсь, здесь будет сложно разглядеть все в деталях, — альбом лег на кофейный столик.
— Постараюсь вытащить максимум информации… — Рейнар открыл альбом.
Да уж, украшения здесь были на всех и каждом. Нгата Текобо выделялся и среди своих… соплеменников. Рост, стать, спокойная полуулыбка на губах, почти всегда полуприкрытые тяжелыми веками глаза. Несмотря на обилие украшений, не было чувства неуместности, каждое массивное кольцо, ожерелье, серьги — все выглядело так, словно их подбирал великолепный стилист. Проклятье, да даже длинная толстая коса, увиденная на одном из редких снимков Нгаты без тюрбана, была украшена чем-то сверкающим.
— А что из всего этого пропало? — безнадежно спросил Рейнар. Он вряд ли смог бы отличить на этих фотографиях «браслет с чеканкой в виде дерущихся пантер, инкрустированный рубинами цвета «голубиная кровь» и черными алмазами» от любого другого.
Длинный палец чернокожего «короля» указывал на драгоценности. Рейнар строчил в блокноте, не глядя, записывая расположение каждой безделушки на фото и, с разрешения Нгаты, вынимая фотографии и нумеруя их на обороте карандашом. Взгляд с трудом отлипал от рук господина Текобо. Проклятье, почему этого экзотического красавчика еще не оторвали с руками в какую-нибудь рекламную компанию? Ему бы рекламировать мужские часы какие-нибудь — золото на этой коже будет смотреться безупречно… Рейнар потряс головой и усилием воли заставил себя перестать пялиться на изящные узкие кисти.
— Итак… Я верно записал: две броши, два ожерелья, четыре перстня, две пары серег и три браслета? — уточнил он.
— Верно. Найдите мне того, кто это сделал, детектив, — улыбнулся Нгата.
От этой улыбки — такой мягкой, спокойной, почти незаметной — почему-то пробрало дрожью. Господин Текобо был из перевертышей, но свой род не уточнил, Рейнару поначалу показалось, что из крупных кошачьих, но сейчас он в этом почему-то засомневался.
— Постараемся найти, — уверил он.
Хотя это дело было обречено на провал. Разыскать драгоценности было делом нелегким. С другой стороны, коллекционные картины. Отследить их и выйти на вора. Это если они где-то всплывут на подпольном аукционе. Придется трясти все связи наставника, нужна каждая зацепка.
— Постарайтесь, детектив, — несколько церемонно кивнул господин Текобо. — А теперь, если с формальностями покончено, не желаете выпить чаю? Балма приготовила чудесный десерт.
Тон господина Текобо намекал на то, что отказа он не примет. Возможно, еще и сочтет такой отказ оскорблением. Проклятье! Сто тысяч проклятий! Эти высокомерные тираны карликовых королевств!
— Сочту за честь, господин Текобо, — вынужденно отозвался Рейнар и даже улыбнуться сумел.
Ничего особенного от этого чаепития он не ждал, но чай оказался весьма и весьма ароматный, а десерт, видимо, традиционный для той местности, откуда господин Текобо прибыл, необычен на вкус, сочетая одновременно и соль, и сладость, и остроту.
— Вам нравится, детектив? — заботливо поинтересовался гостеприимный хозяин.
— Очень… необычное сочетание, — признал Рейнар. — Но, наверное, все же нравится.
Нгата улыбнулся ему чуть ярче, салютуя пиалой и заставляя взгляд детектива снова залипать на длинных, тонких и чуть узловатых пальцах, держащих драгоценный «рисовый» фарфор привычно-небрежно.
Однако после десерта пришло время прощаться. Все-таки, работа никогда не ждет, да и стоит поскорее напасть на след похищенного, пока оно не растворилось в частных коллекциях.
— Двери моего дома открыты для вас, детектив, в любое время дня и ночи, — Нгата остановился на террасе, церемонно складывая руки в привычный ему жест и слегка наклоняя голову.
Рейнар кивнул и поспешил удалиться. Надо навестить наставника и спросить совета. А еще выяснить, кто такой этот Нгата Текобо, откуда явился, чем занимается. В общем, начинать работать, как полагается. Главная заповедь детектива, не только «убойников», но и «гражданских»: ищи, кому нужно. Кто хотел обокрасть господина Текобо?

Детектив Тейгарт внимательно посмотрел на своего протеже, сына давнего друга, вздохнул и изрек:
— База данных тебе в помощь, сынок.
Рейнар тяжело вздохнул и засел за комп. Итак, сперва — пострадавший. Нгата Текобо. Прибыл в Фритаун два месяца назад, действительно из одного из карликовых государств Жемчужных Островов. Детектив поморгал, переваривая следующую фразу: «второй сын короля Мванги, ненаследный принц Бахматра». Значит, правда королевских кровей. Что ж, осталось выяснить, кто на него тут может точить зуб. И кто вообще мог обойти сигнализацию? Фирма «Берг» была одной из наиболее надежных, да что там говорить: ее услугами пользовались отделения Национального банка Фритауна. Спецы, способные не просто взломать, а ювелирно вскрыть сигналку от «Берга», полиции были известны наперечет. Осталось выяснить, кто из них навелся на дом Текобо. И кто навел. Ну, а сперва — кто из них на свободе. Потом допросить еще раз слуг, соседей, просмотреть камеры наружки в округе. Это не должно было стать такой уж проблемой: программа заботливо сообщила, что сейчас на свободе находится шестеро преступников, работавших с сигнализациями и системами охраны «Берга», из них только четверо в стране. Рейнар заполнил пачку форм-разрешений на допрос и заглянул к наставнику.
— Сэр, как думаете, подпишет мне шеф?
— Думаю, что да, — согласился Трейгарт. — Если звезды клином не встанут.
— Но, сэр! — возмутился Рейнар.
— Что такое, детектив Пелцигшванг?
— Вы не верите в меня? Не верите, что я смогу найти преступника и вернуть принцу Нгате его собственность?
— Не думаю, что это дело годится как первое, но вдруг да и свершится чудо.
— Чудо — это то, что делаем мы сами, — запальчиво вздернул голову младший детектив.
— Ну так соверши его, — покладисто согласился наставник.
Рэд Трейгарт с усмешкой проследил, как его протеже спешит к шефу отдела за подписями. Рейнар с его точки зрения был еще совершенно неопытен, да и мало подходил для подобной работы. Но кроме всего прочего он был упрям, как осел, и если не получалось добиться результата знаниями, брал свое зубрежкой и упорством. Из него получится отличный детектив, когда он пообтешется, научится быть более гибким и наработает следовательский нюх. Лет через пять. Хотя, зная Рея, может и пораньше. Только бы не встрял по неопытности никуда.

Рейнар в это время штурмом брал кабинет капитана.
— Подпишите мне эти бумаги, сэр.
— Младший детектив, вы с ума сошли? Трое из четырех отбыли свое наказание и проходят реабилитацию под надзором.
— Тогда подпишите на оставшегося четвертого.
Тут капитану возразить было нечего. Как и насчет разрешений на допрос слуг и опросы соседей. Рейнар с энтузиазмом взялся за дело. И начать решил с допроса слуг, пока обрабатываются данные с камер наружного наблюдения. Балма Джаван и Ваха Джаван. То ли сестра и брат, то ли мать и сын. Женщину без накидки он еще не видел, но ему, несомненно, потребуется ее фото. На допрос в участок он решил их не вызывать, они ведь даже не свидетели и пока еще не подозреваемые официально.

На Пич-энд Рейнар явился сам, надеясь, что принц куда-нибудь уехал, а не торчит дома круглые сутки. Увы, тот явно никуда не собирался, потому что возлежал на коврах и подушках в очень домашнем виде: кроме чего-то вроде широкой присборенной юбки до щиколоток, неброского золотого ожерелья и пары браслетов, на нем больше не было ничего, даже его вычурного тюрбана.
— Добрый день еще раз, господин Текобо, — Рейнар постарался не особенно сосредотачивать внимание на принце.
— И вам, детектив. Вы так быстро вернулись, что-то уже узнали? — Нгата щелкнул пальцами, и мальчишка-прислужник немедленно принес ему длинную рубаху, расшитую узорами, и менее вычурный, но все равно богато украшенный тюрбан. Должно быть, показываться без него перед чужаками было не принято.
— Есть кое-какие наметки, — уклончиво отозвался детектив. — Но я сейчас должен допросить ваших слуг. Вот ордер, разрешающий допрос.
— Конечно, детектив. Прошу за мной. Я предоставлю вам свой кабинет для работы.
Кабинет ничуть не походил на ту восточную роскошь, которая отличала остальной дом. Он был, можно сказать, рафинированной классикой эврионского стиля. Рейнар уселся за стол, разложил бумаги и постарался незаметно оглядеться, отмечая мощный ноутбук на углу стола, папки с надписями на языке Островов, идеальный порядок.
— Ваха, — дальше принц заговорил на своем языке, подняв мальчишке голову и глядя прямо в глаза. — Ты понял?
— Ха, сахиб, — поклонился тот.
— Ваха отлично понимает ваш язык, хотя не слишком хорошо говорит на нем. Я приказал ему содействовать вам всемерно. Если понадобится моя помощь, детектив, он меня позовет, — Нгата вышел.
Рейнар начал со стандартных вопросов: где был в момент того, когда обносили дом? Не видел ли кого-то подозрительного вокруг? И не знакомы ли ему эти лица? Тут детектив разложил фото всех шести воров, просто на всякий случай. Мальчишка старательно подбирал слова, строя простые предложения. Он был с господином, в конном клубе. Он не выходит за ворота дома без разрешения господина. Он не видел этих господ, но видел чужую кошку, она убежала, и он не знает, кошка ли это, или перевертыш. Рейнар тщательно запротоколировал его показания, затем попросил позвать Балму. Не удержался от вопроса, кем она приходится мальчишке. Оказалось, все-таки матерью. Интересно, насколько будет невежливо попросить ее предъявить фотографию с открытым лицом? Сейчас Рейнар сожалел, что так быстро сорвался сюда, не прочтя ничего об обычаях Бахматра. Вдруг он уже нарушил их целую кучу, и не выкинули его за порог еще только потому, что он должен делать свое дело? Но делать-то его все равно нужно…
Балма явилась с сыном. Ваха старательно объяснил, что не может оставить свою мать наедине с чужим мужчиной. Ей Рейнар задавал те же самые вопросы: где была во время ограбления, кто может подтвердить ее алиби, не видела ли этих мужчин.
— Я была на рынке, господин. Меня там многие видели, — Балма внимательно всматривалась в фотографии, перебирая их по одной. — Вот этого господина я видела несколько раз неподалеку от дома Нгаты-сахиба.
Рейнар взял фото.
— Ваха, говоришь, ты видел кошку?
— Да, господин. Большую кошку, но не такую большую, как у нас на родине. И она была с полосками и пятнами.
Рейнар кивнул. Да, скорее всего, это действительно Уильям Ладвел. Он специализируется на предметах искусства. Но чтобы вот так нагло разгуливать поблизости от места, которое собирается обокрасть? Странно. Очень странно. Не ожидал наблюдательности от женщины и ребенка? Или прикрывал подельника? Наставник рассказывал, что иногда преступникам платят за то, чтобы те «посветили фасом» рядом с местом преступления. Что бы там ни было, нужно допрашивать Ладвела. Хотя перед этим…
— Я могу переговорить с господином Текобо?
— Я позову сахиба, господин, если мне можно идти, — Балма быстро встала.
Рейнар кивнул, выравнивая документы на столе. Ваха тоже убежал по своим делам. Через пару минут чернокожий принц вошел в кабинет, мягко улыбнулся:
— Вы хотели видеть меня, детектив?
— Этот мужчина вам знаком? — Рейнар предъявил ему фотографию. — Или эта кошка.
Нгата внимательно изучил фотографии, покачал головой:
— Нет, впервые вижу это лицо или животную форму. Но я чувствовал запах чужака-перевертыша и запомнил его.
— Если снова учуете, сможете опознать?
— Несомненно. Уже вечер, господин детектив. Приглашаю вас разделить со мной ужин на террасе — такая чудесная погода, что грешно не насладиться.
— К сожалению, мне пора продолжать работу и опрашивать подозреваемого.
— Вы работаете и по ночам? — Нгата каким-то образом завладел его рукой, и Рейнар даже не заметил, когда это произошло. А его голос стал еще мягче и вкрадчивее. — Это вредно для здоровья, детектив. Как и беготня по городу на пустой желудок.
— Вы совершенно правы, госпо… Что?
— Голодать вредно для здоровья, — невозмутимо повторил принц, зачем-то поглаживая пальцами его запястье. — К тому же, Балма чудесно готовит. Вы просто обязаны попробовать ее нигусу в соусе из орехов мали.
Рейнар поморгал немного, потом все-таки кивнул. Ну что плохого в ужине? Смущало его только то, что Нгата расположился слишком близко от него. Детективу отодвигаться было некуда, приходилось улыбаться и терпеть соседа. Впрочем, принц ничего большего себе не позволил, зато поухаживал за ним, объясняя, что это за блюда и как их есть. Очень специфическая, насыщенная вкусами пища была у них там, в этом Бахматре.

По окончании ужина Рейнар попрощался с принцем и поспешил в участок, надо было систематизировать полученные сведения. А с утра надо наведаться к Уильяму Ладвелу. Анима-форма перевертыша в описании соответствовала. Но исключать подставу было тоже нельзя. Все было очень непросто, Рейнар не верил, что искусный и опытный вор мог вот так запросто «спалиться». Значит, исходя из всех собранных материалов, версий все еще было три: «страховая» афера самого принца, ограбление Ладвела, который внезапно сработал как последний дилетант, и подставное ограбление с Ладвелом в роли «куклы». В третьем варианте это тянуло на возможность распутать ниточку к цели Ладвела попасть за решетку и пересидеть… что-то. Первого варианта Рейнар весьма не хотел. Почему-то. Во второй он не особенно верил. Значит, придется раскручивать Ладвела, Старый Кот наверняка будет юлить и изворачиваться. Кому-то он задолжал так, что проще пересидеть за решеткой? Или перешел дорожку? Или спиз… то есть, спер… тьфу ты, украл что-то такое, что нельзя сбыть сразу, нужно подождать пару лет, но он опасается не справиться с искушением? Судя по психопортрету Ладвела, последнее для него довольно характерно, из-за этого случились две из пяти его ходок.
— Коты… — проворчал Рейнар себе под нос.
Упускать остальные варианты он тоже не намеревался. Если это все же афера принца… М-да, это будет печально. И в этом было мало логики. Пришел результат запроса в банк о состоянии счетов господина Текобо. Принц не являлся банкротом, скорей уж, по совокупности доходов, был в двадцатке самых богатых людей Фритауна. Вроде бы ему не имело смысла проворачивать такие аферы. Хотя Рейнар прекрасно знал, на что способны обитатели роскошных особняков — читал рапорты старших коллег. Наркотики, убийства, отравления, мошенничество… Его передернуло: он в этом доме уже дважды принимал пищу. Правда, и хозяин дома ел то же самое, но… Но какой ему смысл травить детектива, который занимается его делом? Если он не мошенник, конечно, то совершенно никакого. А если мошенник, то их обычно отпугивает идея стать еще и убийцами — после такого не отмоешься, да и на свободу выйдешь вряд ли.
— О, детектив Мохнатоморд, — поприветствовали его.
От ближайшей стены ухмылялась девушка, весьма скупо одетая. Рейнар помахал ей ладонью. Видимо, он забрался уже на территорию Синекрылки. Неофициально детективы город между собой делили по территориям публичных домов, так было намного проще ориентироваться. Скажешь «проспект Агра-Вальде» и приходится доставать карту, пытаясь вспомнить, где это. А добавишь «территория Красотки Ли» — и все, сразу ясно, что это северная часть. На свое «рабочее» прозвище он не обижался, хотя юмор местных обитателей оставлял желать лучшего. Кто-то из них, видимо, знал райнский диалект, раз перевел его фамилию и переиначил это на свой лад. Фантазия у местных была извращенной, «Пушистохвост» превратилось в «Мохнатоморд».
— Здравствуй, Кайли.
— А хотите поразвлечься? — она скользнула поближе, заглянула в глаза, заговорщически улыбаясь. — Вам — за половинную цену. Вы милый, чистый и не извращенец. Вас обслужу с удовольствием.
Рейнар даже задумался на пару минут.
— Заплачу полную, если с разговорами.
«С разговорами» местные проститутки не любили — это значило, что детективу нужна информация, а девочки из-под красных фонарей зачастую знали гораздо больше других информаторов.
— Ладно, — вздохнула Кайли. — Но не с особенно приватными.
Это означало, что сдавать никого она не собирается.
— Обсудим балет и керамику, — усмехнулся Рейнар.
Девочки у Синекрылки были чистые, средства защиты у каждой в неограниченном количестве, так что за собственные конечности — любые — он мог не слишком опасаться. Кайли провела его внутрь.
— Детектив!
— Здравствуйте, детектив!
— Может, массаж?
— Может, приватный танец? А то Кайли танцевать вообще не умеет.
Все «бабочки» тут же закружились около него, трогая, смеясь, откровенно поддразнивая.
— Ну нет, девочки, сегодня именно Кайли меня поймала, — он тоже посмеивался, вспоминая, как в первый раз попал сюда вместе с наставником. Тогда они здорово напотешались над отчаянно краснеющим стажером. А сейчас ничего, привык. У Синекрылки было мило, все со вкусом, чистенько, красиво. Не для пьяных рабочих, в общем.
— Идемте, — Кайли и сама смеялась.
Казалось бы, все так легко и красиво, но Рейнар знал, как жестко муштровали этих девочек, чтобы даже в глазах не отражался страх или неуверенность при виде полицейского или детектива. Не менее жестко, чем муштровали самих стражей правопорядка, натаскивая на работу с полулегальным контингентом.
Кайли привела его в свою комнату.
— Итак, о чем вы там хотели приватно побеседовать?
— Что слышно про Старого Кота, Кайли? — не стал вертеть хвостом Рейнар. Все равно придется спросить, а так потеряет время.
— О! У него неприятности, — не стала лукавить и девушка.
— Сунулся в нору со злыми собаками? — прищурился Рейнар.
— С очень злыми. Так что теперь ищет, куда приткнуть хвост.
— Что-то мне подсказывает, что ища повод для «пряток», он нашел нору с еще более злой животиной, — покачал головой детектив, припомнив ту «ласковую» улыбочку, которая играла на губах Нгаты.
— А вы решили поиграть в благородного спасителя и помочь старику?
— За решеткой ему будет безопаснее, Кайли. Если вдруг на нос Старому Коту просыпется пыльца с крыльев одной очень симпатичной бабочки, я буду совсем не против.
— Я подумаю, что можно сделать, — кивнула Кайли.
Собственно, говорить больше было не о чем, когда Ладвел явится с повинной или передаст весть, тогда и зайдет поблагодарить. Сейчас Рейнар позволил девушке заняться ее прямыми обязанностями. Кайли была очень даже умела, могла доставить удовольствие. А учитывая, что Рейнар никаких особых предпочтений в постели не имел, кроме как под настроение разделить оную с симпатичным парнем, секс у них был вполне приятным. Для Рейнара, во всяком случае. Ну и себя, по всей видимости, Кайли удовольствием не обделила, по крайней мере, в ее коротких стонах он не слышал ни капли наигранности, тем более что позволял творить все, что ей хотелось.
— Заходите еще, детектив, — промурлыкала Кайли, провожая его.
— Обязательно, как получится.
Разошлись оба взаимно довольные друг другом. В участок Рейнар заглянул на пару минут, расстаться с лишними бумагами, после чего направился домой. Дело, считай, закрыто. Кайли наверняка постарается донести инфу до Старого Кота как можно скорее. Значит, в ближайшее время тот появится в участке, напишет явку с повинной и сдаст все украденное у господина Текобо. И Рейнару больше не придется видеться с этим жутковатым принцем. Объяснить себе, что в Нгате Текобо такого особенно пугающего, он не мог. Официальные источники молчали насчет анима-формы, с этим в его родной стране было, судя по всему, достаточно строго. Но эта его вкрадчивость и учтивость. Брр.

Рейнар был достаточно простым парнем, рожденным в такой же простой семье. Отец — полицейский, работал в убойном отделе, погиб на задержании. Мать — учитель музыки в одной из школ Фритауна, тихая, интеллигентная женщина. Все поведение Нгаты Текобо внушало Рейнару лишь оторопь и непонимание. А прикосновения горячей кожи… Рейнар порадовался, что уже дома, и можно раздеться и забраться под прохладный душ. Смыть с себя все чересчур неправильные желания.
— Как же хорошо, — вслух сказал он, жмурясь под этими касаниями воды.
— Рей, милый, ужин на столе! — пробился через шум воды голос матери.
— Иду, ма!
Нельзя обижать мать, придется поесть хоть что-то для приличия. Хотя сытость от съеденного в доме Текобо все еще чувствовалась, как и привкус специй. Рейнар вспомнил удивительно вкусный десерт и невольно облизнулся. Вот его он бы еще не против поесть. Но, к сожалению, название блюда вылетело из головы, теперь и в сети не прочтешь, что это и как готовить.
— Как прошел твой день, дорогой? — поинтересовалась за ужином мать.
— Неплохо. Веду дело, почти раскрыл.
— Ты такой молодец, Хвостик!
Рейнар знал, что этим высказано гораздо больше, чем одобрение его успехам. В первую очередь это было одобрение его выбору места службы. Если бы он пошел в «убойный», как и отец… Нет, мама бы не стала ничего говорить, но переживала бы каждый день. А у нее и так больное после смерти отца сердце.
— Я стараюсь, мам. Я молодец и заслужил второй стакан молока? — полушутливо уточнил Рейнар.
— Конечно, Рейни, — мама поцеловала его в висок, улыбаясь.
Рейнар видел на дне ее глаз тревогу, она все равно провожала его каждый день на службу, как на прогулку по тонкому льду. И, встречая, выдыхала с временным облегчением.
После ужина он помог матери убрать посуду, они немного посмотрели фильм. И Рейнар отправился спать. Первый, еще некрепкий и зыбкий сон он прервал сам: вынырнул, как из воды, пытаясь отдышаться. И не думать о том, что ему сейчас такое приснилось. Сдуло из памяти сон мгновенно, остались какие-то смутные воспоминания о поцелуе. Он поднялся, сходил на кухню попить воды. Спать хотелось, оставалось надеяться, что больше ничего «этакого» не приснится.
Рейнар улегся в постель, проверил будильник. И снова задремал. Видимо, в этот раз крепче, потому что не проснулся больше ни разу. Но сны ему снились… как подростку. Лица рассмотреть не удавалось, определить получилось лишь то, что это мужчина. И то, что ему нравилось происходившее во сне. Иначе с чего бы утром пришлось собирать простыню и бросать ее в корзину для белья? Хорошо что мать все еще спит.
Душ, на завтрак быстро соорудить пару многоэтажных бутербродов, запить сладким чаем, чтобы заработал мозг. И вперед, сегодня, возможно, Старый Кот уже появится в участке.

— Доброе утро, Рейнар.
— Привет, молодняк.
— Доброе утро.
Коллеги в участке были почти бодрыми.
— Доброе всем утро! — рык капитана мгновенно подбавил «перца».
Чувствуя, как выплескивается колючей волной в кровь адреналин, Рейнар вынужден был признать, что сон как хвостом смахнуло.
Через пару часов в участок неспешным шагом вплыл высокий сухопарый джентльмен в светлом модном плаще.
— Прошу прощения, офицеры, — хорошо поставленный учтивый голос разнесся по всему помещению. — А кто здесь детектив Рейнар Пелцигшванг?
Рейнар поднялся:
— Это я, сэр. Проходите, присаживайтесь. Что вы хотели?
— Хотел бы оформить явку с повинной. Я Уильям Ладвел.
Странно, что Рейнар его сразу не узнал. Было что-то в лице Старого Кота неправильное. Затравленное выражение глаз? Резче обозначившиеся морщинки, внезапно высветившие истинный возраст Ладвела, которому на фото нельзя было дать больше тридцати пяти, хотя по факту он был на двадцать лет старше? Рейнар заставил себя отрешиться от всех лишних мыслей и начать работать.
— И я прошу меня арестовать на месте и незамедлительно.
— Мистер Ладвел, может быть, вы еще признаетесь, от кого вы таким неоригинальным способом пытаетесь спрятаться? — Рейнар оторвался от протокола и внимательно посмотрел на старого ворюгу. Заметил, как чуть явственнее обозначилась в зеленых глазах паника.
— Этого я вам сказать пока что не могу, детектив.
— Угу. А потом придет кто-то незапланированный, внесет за вас залог, и…
— Скажем так, если внезапно появится здоровенный чернокожий мужчина, вносить залог будет не за кого.
— Не держите меня за идиота, мистер Ладвел, — Рейнар прищурился. — Ограбление дома Нгаты Текобо было явно не первым, что вы провернули.
— Да… До этого я кое-что взял у господина Тесо.
— Да вы рех… кхм… с ума сошли — связываться с Секачом? — очень тихо, но весьма эмоционально поинтересовался Рейнар, наклонившись поближе к Старому Коту. — Вам жить надоело?
— Мне сказали, что он в отъезде. Как выяснилось… Солгали.
— Отлично. Почему вы так боитесь Секача, я понимаю. Но что вам мешало просто прийти с повинной сразу же, а не устраивать представление на Пич-энд? И почему теперь вас пугает господин Текобо?
— Потому что я узнал, кто он такой, это ведь очевидно.
— Поясните для того, кому неочевидно, сэр. Не под протокол, — Рейнар демонстративно выключил диктофон и отложил ручку.
— О, это та еще тварь. Громадная…
— Его анима-форма? Лев? Пантера?
Уильям Ладвел негромко и как-то безнадежно рассмеялся.
— Юноша, если бы это был мой сородич, я бы так не волновался. Все намного хуже, намного.
— Вы не скажете, — понял детектив.
Старый Кот только покачал головой. Значит, не кошачий. Что ж, что-то такое Рейнар и подозревал. Но кто — он пока не мог понять.
— Хорошо, сейчас вы отведете меня и группу поддержки и сдадите награбленное. Потом я инициирую программу защиты и отправлю вас в Терминал.
— Идемте, — согласился Ладвел с заметным облегчением.
Кажется, это дело Рейнару зачтут как блестяще раскрытое. Хотя он, по сути, ничего особенного и не сделал, просто следовал логике событий. Ну и воспользовался всем, чему научил его наставник.

Старый Кот не солгал и не утаил ни единой безделушки. Да и не мог, наверное. Попробуй он так поступить, и Секач натравил бы на него своих людей, от вора не осталось бы ни шерстинки. Но больше всего Рейнара занимал вопрос: почему старик испугался принца Текобо? Вряд ли он вот так безоговорочно поверил словам детектива, переданным Кайли. Значит, в самом деле испугался. Выбрал не того, кем можно прикрыться от Секача. Наверное, самому детективу тоже стоит держаться подальше от этого самого принца? Но сперва ему, конечно же, придется пригласить того для опознания похищенного, потом закончить с этим делом, когда картины и предметы будут переданы владельцу.
— Лучше покончить со всем этим поскорее, — решил Рейнар.
Принцу он решил позвонить. Все официально. Не было никакого желания идти на Пич-энд самому. Вернее, желание-то было, что его туда тянуло, Рейнар и сам не мог понять. Но вместе с тем, внутри нарастала противная мелкая дрожь, как будто, входя за ворота высокого забора, окруженного страшноватой колючей изгородью, он вступал на зыбкую тропинку над трясиной, скрытой цветущими травами, но от этого не менее смертоносной.
К телефону, разумеется, подошел сам принц. Выслушал, хмыкнул и мягко уверил, что будет в назначенное время.
— Вы порадовали мое сердце, детектив Пелцигшванг. Все эти безделицы были мне очень дороги, как память.
— Жду вас, господин Текобо.
Кима Тесо он тоже предпочел пригласить по телефону. Он бы и общаться с ним не хотел лично, но протокол требовалось соблюсти до последней запятой, иначе мстительный Секач замучает — прикормленных адвокатов у него с десяток, и все лучшие. Тут Рейнар был вежлив, как чинский дракон. Время, назначенное Секачу, было на два часа раньше, чем определенное для принца Текобо. Знакомое (пусть и понаслышке) зло Рейнар решил пропустить вперед, тем более что отдавать Тесо предстояло всего два предмета: шкатулку-яйцо работы знаменитого мастера Фа, и рубиновый кулон «Сердце и Роза» работы Джедомо Бельччини. Обе вещи проверили эксперты, скрупулезно изучившие каждый камешек, чтобы, не приведи боги, нигде не оказалось подделки.
Встречал Тесу Рейнар, вежливо улыбаясь и изображая достаточное почтение. Секач — старый матерый перевертыш, глава одного из сильнейших семейств оборотней Фритауна, не стал размениваться на церемонии. Выслушал детектива, одобрительно и слегка насмешливо хмыкнул — он-то все прекрасно понимал, подписал протокол опознания и протоколы экспертиз, уложил свои вещи в чемоданчик и отбыл, позволив Рейнару утереть пот, выпить кофе и отдышаться.
— Так, теперь сдать всю эту кучу принцу… И жизнь станет прекрасна!
Он не преминул полюбоваться коллекцией перьевых ручек, поворошил драгоценности, зачем-то представив, как они должны смотреться на Нгате, полюбовался картинами. «Танец с Нагом» и «Обнаженная со змеей» были не из европейского ренессансного наследия, слишком яркие цвета, слишком много жизни на миниатюрах. Не будь у него на руках заключения экспертной комиссии страховой компании, Рейнар отнес бы их к новоделам или, возможно, работам импрессионистов.
— Детектив Пелцигшванг, к вам господин Текобо.
— Проводите, — велел Рейнар, аккуратно раскладывая на куске ткани все, что вернул вор.
Резкий свет в хранилище вещественных доказательств делал кожу принца еще более темной, чем она была, почти черной, хотя Рейнар прекрасно помнил, что на солнечном свету мужчина кажется облитым горьким шоколадом. Тем ярче контрастировал с этой чернотой белоснежный, с зеленой и золотой вышивкой, наряд принца и его высокий зеленый тюрбан, украшенный переливчатым пером и брошью с молочно-белым камнем, судя по ярким вспышкам в глубине — опалом.
— Рад видеть вас в добром здравии, детектив, — принц слегка склонил голову, не отрывая взгляда от лица Рейнара.
— Взаимно, господин Текобо. Проверьте, пожалуйста, все ли ваши вещи здесь. Затем распишитесь вот здесь. И здесь, — Рейнар отметил галочками нужные места.
Беглого взгляда на выставленное на столе богатство принцу хватило, чтобы кивнуть.
— Вы прекрасно потрудились, детектив, — на губах Нгаты возникла едва заметная улыбка. — Это заслуживает поощрения.
Когда он успел взять Рейнара за руку, тот не отследил — как наваждение какое-то! Только обнаружил, что ему на палец скользнуло и село, как влитое, массивное кольцо с желтым, почти оранжевым камнем.
— Не отказывайте мне в такой малости, господин Пелцигшванг, — собственная фамилия в устах этого… принца, Луны его прокляни, прозвучала как-то очень уж интимно.
— Нам запрещено брать материальное вознаграждение за работу, господин Текобо, — Рейнар очень старался, чтобы его голос звучал вежливо. — Я получаю жалование, этого вполне достаточно.
— Хорошо, пусть это будет моим личным подарком вам, Рейнар, на прошедший или будущий день вашего рождения, — Нгата улыбнулся чуть шире. — Я слишком недолго в вашей стране, чтобы выучить все нюансы, и прошу простить меня, если невольно обидел. У нас принято одаривать тех, кто безупречен в своей работе.
— В таком случае, благодарю вас, господин Текобо, но в нашей стране не дарят незнакомцам столь дорогие подарки.
— Детектив, я не могу отказаться от собственного дара, — вздохнул принц. — Вы же вольны сделать с ним все, что угодно, хоть выбросить в ближайшую же урну.
Он шагнул к столу, вынул чуть более скромное перо, чем те, что сверкали искусной гравировкой и драгоценными камнями, размашисто расписался и принялся укладывать свои безделушки в небольшой кофр.
Рейнар снял кольцо, бережно упрятал его во внутренний карман пиджака. Если он правильно помнил описания, а на память он ничуть не жаловался, то это был очень, буквально баснословно дорогой подарок — камень размером с ноготь большого пальца был колорированным алмазом. Более того, он был уникален — второго такого камня в мире пока еще не добыли. Теперь придется арендовать банковскую ячейку, хранить этот перстень там. А если о подарке пронюхают те, кому не следует… О, жизнь Рейнара станет очень «веселой». Куда проще было бы в самом деле выкинуть эту цацку. Но тогда… почему-то Рейнару совсем не хотелось испытывать на себе последствия обиды принца. А что это его обидит — и ежу понятно.
— Полиция Фритауна рада была помочь вам, — Рейнар придвинул поближе к себе все документы. Сейчас будет бумажная работа, море ее.
— Благодарю, детектив, — принц снова улыбнулся и слегка склонил голову. — И до встречи. Надеюсь, в следующий раз повод для нее будет намного более приятным.
Он уже вышел, прихватив собственноручно упакованные картины и кофр, а Рейнар все еще пытался переварить последнее заявление. Что значит «следующий раз»? Кто вообще сказал, что Рейнар собирается встречаться с принцем снова? Нет, ясно, что сказал-то этот наглый, самоуверенный чернокожий гад, но с чего он это взял? Рейнар совершенно не собирался больше даже приближаться к Пич-энд!

До обеда Рейнар еле дотянул. И помчался сдавать перстень в банковскую ячейку, камень словно жег и руки, и все остальное тело. И, что было самым хреновым, тянуло снова надеть кольцо, хоть на минутку, полюбоваться игрой граней безупречного бриллианта, похожего на заключенное в лед живое пламя. Рейнар не отказал себе в удовольствии. Когда его оставили наедине с ячейкой, он снова надел перстень и засмотрелся на эту красоту. Он не хотел его снимать. Словно снова чувствовал горячие руки принца, бережно подхватывающие ладонь, поглаживающие, прежде чем надеть прохладный ободок перстня… слишком чувственно для простого движения. Однако пришлось. Носить перстень Рейнар не мог, а наводить на дом воров и прочих бандитов не хотелось совершенно.
— Буду иногда приходить к тебе. Надевать, — сказал он украшению и погладил его.
Господин Нгата в самом деле слишком мало пробыл в их стране, чтобы полностью освоиться и понять, что стоит, а что не стоит делать. И Рейнару было предельно ясно, что кому-то нужно объяснить ему правила. Придется все-таки еще встретиться с ним, расспросить о жизни здесь, о том, что принцу может быть непонятно. Он совершенно не обязан был этого делать. И он не хотел это делать. Ведь не хотел же? Но странным образом чувствовал, что еще меньше он хочет, чтобы чернокожий принц попал в какую-нибудь глупую, а то и опасную ситуацию. Лучше уж предупредить возникновение подобных.
Приняв решение, Рейнар успокоился и отправился домой.


Глава вторая


Время, чтобы воплотить свое решение в жизнь, молодой детектив сумел изыскать только спустя две недели. И не проходило ни дня, чтобы он не вспомнил о Нгате Текобо. Не всегда в мирном и положительном ключе, особенно в свете участившихся снов с его непосредственным участием. Измученный Рейнар крыл принца такими словами, что икота у того не должна была проходить вот уже неделю, учащаясь поутру. Он не был уверен, что сумеет повести себя правильно, увидев в реальности того, кто занимал его мысли ночами, являясь в безумно откровенных и непристойных видениях. Рейнар признавал, что все это — следствие банального недотраха, но после раскрытого дела Текобо ему поручили вести еще три, и это было уже не так легко и просто. На какие-либо отношения, даже с девочками в борделе, времени не оставалось.
Однако внезапно выпал выходной. Рейнар сперва испугался, что опоздал на работу, потом вспомнил, что будильник и не был нужен. Он успел переделать все неотложные дела за полдня. И несколько раз порывался позвонить по номеру, на удивление запавшему в память, всякий раз стирая набранные цифры, пока не разозлился на собственное малодушие. Наконец, набрал номер и даже дождался ответа. Оказывается, за две недели он успел подзабыть, как звучит голос принца, этот легкий шипящий акцент и мягкость.
— Я слушаю вас, детектив Пелцигшванг.
— Здравствуйте, господин Текобо. Хотел... Э... — Рейнар сбился с мысли. — Узнать, все ли в порядке.
Повисла пауза, прерванная легким вздохом и фразой, заставившей сердце Рейнара подскочить и затрепыхаться где-то в горле:
— Приезжайте, детектив. Я приглашаю вас на обед.
— Я... Постараюсь приехать, господин Текобо.
— Буду ждать. Балма приготовит для вас замечательный фруктовый десерт, — судя по голосу, Нгата улыбался.
Фруктовый десерт все перевесил — Рейнар приехал. И сходу отметил какую-то неправильность в облике хозяина дома. Что-то, чего то ли не должно было быть, то ли не хватало. Однако долго таращиться на принца Рейнар счел неблагоразумным. И без того слишком смутился тому искрящемуся радушию, которое Нгата проявил, едва увидев гостя. Сегодня его улыбка была ярче и даже теплее, ни на миг не покидая странных для чернокожего, слишком светлых, зеленовато-серых глаз и чувственных губ.
— Надеюсь, у вас все хорошо? Больше не было никаких попыток... проникновения? — поинтересовался Рейнар.
— О, нет, что вы, детектив. Не было и, думаю, больше не будет. Я принял меры предосторожности.
— Что ж, это радует... Да, весьма радует.
— Проходите, Рейнар. Я могу вас так называть? — Нгата приобнял его.
— Д-да, конечно… Но, господин Текобо…
— Нгата, если позволите.
— Хорошо. Нгата, здесь такие объятия являются... личными, — учить его Рейнар решил начать сразу. — Так обнимают близких друзей или членов семьи.
— Но у меня нет здесь друзей ближе вас, Рейнар, — обезоруживающе улыбнулся принц, даже не подумав смутиться.
— Я не уверен, что мы друзья, — прямо ответил Рейнар. — Я просто полицейский, который вам помог.
— Тогда я предлагаю вам свою дружбу, — Нгата уже довел его до террасы, предложил выбрать себе приглянувшуюся подушку. Обед предполагался по традициям его страны.
Рейнар растерялся.
— Но... Я... Да, я... был бы счастлив... Э-э-э, рад...
Он совершенно не то хотел сказать. Он и не думал о дружбе с этим... этим... принцем! Но посмотрел во вспыхнувшие глаза Нгаты — и не нашелся с опровержением. И улыбка того казалась абсолютно искренней. В конце концов, кому станет плохо? У Рейнара хватает своих дел на службе и дома. Они с Нгатой и видеться-то будут нечасто.
— Спасибо, это многое значит для меня, — прежде чем отпустить его, Нгата мягко привлек к себе, обнимая еще крепче, окутывая теплом своего тела и запахом: солнца, прокаленного солнечным жаром песка, моря и чего-то острого и пряного.
Рейнар вынужденно улыбнулся, обнял в ответ и почти сразу отошел на шаг. Он уже понял: следующие пару недель ему предстоят не менее «веселые» ночи и пробуждения, ведь собственное воображение получило новую пищу.
— А теперь я ведь обещал вам обед...
На террасе немедленно появились слуги, несущие подносы с десятками пиалочек и блюдечек. Это было в традиции Бахматра, когда крохотные порции пищи — и великое разнообразие блюд. И даже если блюд этих всего ничего, зато к каждому будет десяток соусов и две-три приправы.
— Я подскажу вам, что это и из чего, — принц улыбался так, что Рейнар отвел глаза.
И в процессе обеда ему приходилось делать это не раз и не два: Нгата, ничуть не стесняясь, окунал кусочки рыбы, мяса, комочки чего-то, в чем угадывалась то ли крупа, то ли что-то мучное, в соусы, не признавая вилок или ложек, да их и не было на выставленном на ковер столике. И потом облизывал пальцы.
— Не стесняйтесь, Рейнар, — и пояснил: — Это показывает, как вам нравится искусство повара.
Рейнар, словно завороженный, следил за тем, как узкий, розовый язык подхватывает капельку белого соуса, успевшую соскользнуть до самой кисти, ведет влажную линию по коже, слизывая след. О том, что так пялиться неприлично, он вспомнил далеко не сразу.
— Вы кушайте, кушайте, Рейнар, — напомнил ему принц, сверкнув в улыбке белоснежными зубами.
— Я ем, — смешался Рейнар. — Все очень вкусно, спасибо.
«Тюрбан», — дошло до него. На принце не было тюрбана, и Рейнар видел его толстую, маслянисто поблескивающую косу, перевитую нитью зеленоватого жемчуга. Когда Нгата наклонился над столиком, выбирая очередной кусочек деликатесной рыбы, она соскользнула ему на плечо. Рейнар никогда прежде не видел настолько длинных волос у мужчины. И мог только представить, какими они будут, если распустить эту толстенную плеть. Нгата заметил его интерес, снова улыбнулся. Рейнар решил, что на сегодня с него хватит уже настолько тесного общения. Он ничего не сделал из того, что намеревался. Не рассказал о том, что принято, не расспросил о делах. Но выносить и дальше присутствие принца он не мог просто физически. Точнее, не мог без опасения опозориться. И без того уже где-то внутри все свернулось в горячий клубок. И каждая открытая улыбка Нгаты втыкала в этот клубок еще одну раскаленную иглу.
— Мне пора идти, к сожалению, — Рейнар привстал, с трудом вымучив вежливую фразу.
— А как же десерт? Балма очень старалась, чтобы порадовать моего друга, — в голосе принца прозвучало неподдельное огорчение.
Рейнар вынужденно вернулся на место. Фруктовый десерт — это то, ради чего стоит задержаться. Он даже сумел отвлечься от своего визави, отдав должное поставленному перед ним Балмой блюду. Кусочки фруктов и свежайшие ягоды, заключенные в тончайшую оболочку острой карамели и облеченные поверх нее в воздушный, тающий на языке, кисло-сладкий крем... М-м-м, божественное лакомство! Он знать не знал, сколько труда Балма вложила в это произведение искусства, но подозревал, что безмерно.
— Это невероятно, — признался Рейнар. — Я в восторге. Никогда не пробовал ничего подобного.
Он чуть не сказал «вкуснее», но вовремя вспомнил про булочки, которые пекла мать.
— Я рад, что тебе понравилось, — это прозвучало очень серьезно, практически без всегдашней мягкой улыбки, хотя и она таилась в уголках губ принца, ее едва заметная тень. — Балма.
Женщина выскользнула из-за струящейся занавеси, прикрывавшей распахнутую дверь.
— Я доволен тобой.
Один из широких золотых браслетов с чеканкой и зеленоватыми камнями перекочевал с его руки в ее молитвенно сложенные ладони. Когда женщина скрылась за занавеской, отосланная коротким жестом, принц перевел взгляд на недоуменно моргающего детектива и улыбнулся:
— Спрашивай, Рейнар. Я вижу, что вопросы просто роятся в твоей голове, как пчелы в улье.
— Я не знаю, с чего начать, — признался детектив. — Хочется все узнать.
— Начни с любого вопроса. Не беспокойся о том, что можешь показаться бестактным, — улыбка Нгаты стала шире. — Бахматр, несмотря на кажущуюся открытость, страна загадок для белых людей, я это понимаю. Но я не вернусь на родину, и никто не укорит меня за то, что утолил любопытство своего друга.
— Анима-форма! — выпалил Рейнар.
Нгата рассмеялся. Рейнар впервые видел, как он смеется — открыто, заразительно.
— Ты не боишься змей? — смех оборвался внезапным и очень серьезно заданным вопросом.
— Змей? М... Нет, не боюсь. Наверное, даже восхищаюсь. Издалека.
— Тогда смотри и восхищайся.
Рейнар мог только замереть и широко распахнуть глаза, наблюдая, как принц, поднявшись с подушек одним движением, отходит чуть подальше, на ходу снимая с себя украшения, роняя их на ковры, покрывающие террасу, расплетает волосы и раздевается, обнажая сухощавое шоколадное тело. Как только с него упала последняя деталь одежды, на месте чернокожего возникла огромная узорчатая змея. Королевский наг! Рейнар непроизвольно прошел полу-оборот, распушил хвост, прижал уши, отпрыгнув к стене, и обтявкал змею. Наг перетек с места на место, завораживая движением громадного тела, переливами коричневой, с зелеными и золотистыми узорами, чешуи. Он словно танцевал, приминая густой высокий ворс ковра, и так же незаметно изменялся: в полу-обороте его тело выглядело намного экзотичнее, чем у обычного перевертыша: полу-змей, полу-человек, и граница этих половин практически незаметна, потому что чешуя и кожа одного цвета. Вот, значит, откуда все сказки о мифических Нахеш!
Рейнар сидел у стены, хвост дергался как язычок пламени. Это было страшно. Прекрасно. Возбуждающе. Абсолютно безумно. На континенте королевские наги не водились, они вообще считались едва ли не вымершим видом оборотней. Оказывается, все-таки не вымершим. Но на все попытки нага приблизиться лис отвечал предупреждающим тявканьем — все-таки издалека это издалека. Наг вернулся в человеческую форму, практически моментально одевшись. Подбирать украшения он не стал, но волосы, ниспадавшие по спине едва не до пола, скрутил жгутом и обернул вокруг шеи. Вероятно, самостоятельно заплести себе косу он попросту не мог. Рейнар пригладил шерсть на хвосте, оставаясь в полу-обороте.
— Теперь я знаю, почему Пелцигшванг, — улыбнулся принц, устраиваясь снова за столиком.
Рейнар кивнул.
— Потому что я лис.
— Балма, чаю.
Через пять минут женщина вынесла на террасу пиалы с ароматным напитком и блюдца с очередным кулинарным шедевром, неизвестным Рейнару. Тот уже вернулся в облик человека, успокоившись. А неспешное чаепитие позволило уложить в голове растрепанные мысли и спрашивать уже осмысленно.
— Ты сказал, что не вернешься на родину. Почему?
— Я ненаследный принц. — Нгата понял, что этого ответа мало, по светящемуся в глазах Рейнара вопросу, вздохнул и принялся рассказывать: — Это сложно для твоего понимания, наверное, но в королевском роду Бахматра издревле рождался только один сын. Мое рождение было неожиданностью. Будь это тысячу лет назад, я отправился бы с верными мне воинами завоевывать для себя собственное королевство. Но сейчас не древние времена. Родись я в той же Чине, меня убили бы во младенчестве, но пролить священную кровь королевских нагов — значит навлечь проклятье, у нас верят в это, как в непреложный закон. Поэтому, достигнув совершеннолетия, я вынужден был покинуть родину. Я все так же принадлежу роду Текобо, но считаюсь изгнанником и никогда не вернусь назад.
— О... Значит, теперь твой дом навсегда здесь?
— Да, это мой дом. Через два месяца мне обещали дать гражданство Эвриона.
— Надеюсь, тебе тут нравится.
Принц слегка пожал плечами.
— Мне пока еще нелегко привыкнуть к различиям в традициях и правилах поведения. Со временем, конечно, я приспособлюсь к ним, тем, что приняты здесь, но пока...
— Я могу помочь, — неловко сказал Рейнар.
— Буду благодарен, — Нгата слегка склонил голову, заставив детектива вспомнить, что хотелось спросить еще.
— А Балма... то есть, вот это странное... странные отношения... Ну, то есть, такое подобострастие... — он смешался и умолк, опасаясь, что обидел принца, но тот лишь усмехнулся.
— Балма и Ваха полностью зависимы от меня. Нет смысла пытаться переучивать их, все равно через какое-то время им придется покинуть Эврион, вернуться на родину. В отличие от меня, они не изгнаны.
— А они не захотят остаться с тобой?
— Если и так, это будет их свободный выбор.
— Как-то странно: полностью зависимы — и свободный выбор?
— Балма, еще чаю.
Пиалы были снова наполнены, женщина удалилась, и принц, жестом предложив Рейнару не стесняться, принялся рассказывать.
— Мне было двенадцать, когда началась вся эта история. Я обожал сбегать из дому, чтобы пообщаться и поиграть с обычными детьми, которые понятия не имели о том, кто я. Естественно, что жили они в самых отдаленных и бедных кварталах, а там случается всякое. Балме тогда было пятнадцать, и она уже была замужем. Я встретился с ней случайно, ее толкнули, и она уронила корзину с фруктами. Я не мог не помочь. Ее муж накинулся на меня прямо там же, едва заметив, что кто-то посмел помогать... Это сложно для твоего понимания, наверное. Я имел право делать все, что угодно, в том числе и касаться чужой женщины. Но он-то не знал, кто я. В общем, он оскорбил и ударил принца, мало того, он пролил священную кровь. Скрыть это я не смог и не захотел. У нас есть такое понятие, как «отсроченное возмездие». Я обязан был наказать обидчика, но пока считался несовершеннолетним, не мог это сделать. Только десять лет спустя я нашел и убил ее мужа. Балма и ее сын перешли в мое владение до совершеннолетия Вахи. Когда ему исполнится шестнадцать, срок их служения завершится.
Рейнар потряс головой.
— То есть, у вас даже подросток не может помочь женщине?
— Никто, кроме ее мужа. До замужества — отца или старшего брата. Ну и членов королевской семьи, но отец и брат не стали бы никогда.
— О... Как это жестко.
— Знаю, здесь считают наши законы слишком... средневековыми. Устаревшими на столетия.
Рейнар неопределенно пожал плечами. Он о законах Бахматра не знал почти ничего.
— Тебе что-то еще интересно? — улыбнулся Нгата.
— Не знаю, что еще спросить. А когда ты ползаешь, равновесие сложно удерживать?
— В полу-обороте? — уточнил Нгата, его губы подрагивали от попытки не рассмеяться.
— Ага, — Рейнар с интересом уставился на него.
— Нет, это врожденное. Никто не учит кобру распускать капюшон, правда? Вот и нага никто не учит удерживать равновесие в полу-обороте.
— А ты ядовитый?
— Очень.
Рейнар опасливо на него покосился, пытаясь понять, шутит Нгата или нет.
— Укус даже маленького нага, который просто змея, способен мгновенно убить слона. Если, конечно, у него получится прокусить слоновью шкуру.
— А зачем кусать слона? — Рейнар отодвинулся еще дальше.
— Незачем. Равно как и разумному кусать других разумных, — смешливо прищурился принц.
Рейнар снова задумчиво распустил хвост, пошевелил им и ушами.
— Драгоценен, как «слеза заката», — сказал Нгата, разглядывая переливающуюся в солнечном свете рыжую шерсть.
Рейнар скромно улыбнулся. Хвост у него был огненным с белоснежным кончиком. Хотя в виде лиса все остальное тоже было великолепно и роскошно — молодой и полный жизненной энергии самец весом аж в десять кило. Прекрасный экземпляр, мамина гордость. Он представил себя в анима-форме рядом с огромной змеей и содрогнулся. И страха в этом было, следовало признать, только процентов девяносто. Остальные десять относились к бредовому желанию все-таки потрогать переливчатую чешую. Когда-нибудь. Хоть разочек. И лизнуть, непременно надо будет лизнуть Нгату… Он помотал головой: что за бред? Так ему и позволят... Что за наркотики были в этом чае, что его так плющит?
— Тебе нехорошо? — обеспокоенно привстал принц.
— Нет, все нормально. Надо идти, ма наверняка волнуется.
Задерживать его Нгата не стал, только повторил на прощание:
— Мой дом открыт для тебя в любое время дня и ночи, Рейнар.
— Когда будет выходной, я загляну, — закивал детектив.
Он понимал, что здесь у изгнанного принца, кроме слуг, нет больше никого, да и друзья появятся вряд ли, скорее, к богатому и пока еще с трудом ориентирующемуся в чужих реалиях красавцу будут набиваться в прихлебатели. Надо его охранять от таких вот... Он невесело хмыкнул: охранять. Редчайшего представителя вымирающего рода, безумно ядовитую и опасную тварь. Одинокого и слегка растерянного в чужом окружении молодого перевертыша. А ведь они, по сути, почти ровесники. Если он правильно понял, то принц и вовсе младше по возрасту и только недавно стал считаться совершеннолетним по законам своей страны.
Нгата отправился его провожать до выхода. Рейнар косился на него и улыбался. Удивительно, а ведь еще в полдень, всего-то несколько часов назад, он не хотел сюда идти. Нет уж, теперь он обязательно каждый выходной будет приходить.
Прощаясь, Нгата снова его обнял. Рейнар не стал отшатываться, и даже не заворчал, что они слишком мало знакомы, чтобы позволять такую степень близости. Тем более что ему нравилось. Ужасно, конечно, но что поделать, если это врожденная способность змей — очаровывать, как и равновесие в полу-обороте.
— Я позвоню вечером. Когда освобожусь.
— Буду ждать, — серьезно кивнул Нгата.
Рейнар кивнул ему и поспешил домой. Надо было провести время с матерью. А для всего остального у него будет ночь. Как он подозревал, сны его ждут еще более красочные и яркие, чем раньше. И там точно будет что-то про два члена у змея. Хотя в человеческом облике у Нгаты с этим все обстояло прилично, а в змеином и полу-обороте он вообще ничего такого не видел. Но воображение же! А воображение — вещь такая. Живая. Машину пришлось остановить в паре кварталов от дома, подышать на счет, чтобы успокоиться. Похоже, его воображение было даже слишком живым.
Домой он добрался уже более-менее спокойным.
— Все хорошо, Хвостик? — встретила его мать.
— Все очень плохо! — Рейнар обнял ее, утыкаясь в мягкие рыжие завитки ее волос. — Кажется, я свихнулся.
— И в чем это выражается?
— Мне нравится огромная, страшно ядовитая змеюка, — несчастным голосом признался он.
— Ты хочешь завести дома кобру?
— Нет, ма. Это королевский наг.
— О. Ты... Влюблен?
— Нет!
Мать прыснула и хитро прищурилась. Кажется, он выпалил это слишком поспешно и эмоционально.
— Да, — убито сказал Рейнар.
— Расскажи о нем, — мать потянула его к диванчику на кухне. — А я пока подогрею тебе ужин.
Рейнар принялся живописать все про Нгату, попутно принюхиваясь к аппетитным запахам. Чай — чаем, десерты — десертами, а обед был давно, к тому же, никто не готовил вкуснее мамы.
Алиса Пелцигшванг, слушая сына, только ахала и всплескивала руками.
— Боже мой, бедный мальчик!
— Поэтому я хочу его однажды позвать к нам...
— А он согласится? Он же принц, как ты говоришь, лисенок.
Рейнар развел руками.
— Может быть.
— А я думала понянчить внуков на старости лет, — чуть привздохнула женщина.
— Мам, может, они еще и будут. Ну кто я и кто он?
— Ну, если ты так ставишь вопрос, — Алиса насыпала в его любимую тарелку внушительную порцию рагу и присела рядом. — Ты — молодой, подающий надежды детектив отдела расследования гражданских преступлений, чистокровный лис, весьма симпатичный мужчина. А он — чужак, пока еще даже не гражданин, слабо ориентирующийся в реалиях нашей страны, одиночка, лишенный возможности продолжить род, и его богатство и титул — всего лишь незначительные бонусы. Богатство не вечно, если его транжирить, хотя я допускаю, что не права. А титул здесь не играет никакой роли, к тому же, он — изгнанник.
— Когда ты так говоришь, мам, понимаю, что у меня есть все шансы.
— Только если он в самом деле тебе нужен, — женщина очень внимательно посмотрела сыну в глаза. — Потому что если нет, наиграешься в экзотику и остынешь, это будет жестоко, лисенок. Поэтому сперва подумай.
Рейнар закивал. Подумать... А что тут думать, хватать надо хвост, пока не уполз.
— Рей, ты ничего не ешь! — строго покачала головой мать.
Рейнар встряхнулся и принялся за ужин. В любом случае, у него есть минимум неделя на обдумывание. А максимум — два месяца, пока Нгата доказывает законопослушность властям Эвриона и получает не только вид на жительство, но и гражданство. Надо будет позвонить потом. Да и вообще, с чего он губу раскатал? Нгата просто по своим обычаям мил с новым другом, может, у него и видов в плане секса и отношений на Рейнара нет. Это все недотрах. Сходить, что ли, к девочкам Синекрылки или Зузу? Та же Кайли мигом из него вышибет всю дурь и лишние мысли.
Он решительно облизал ложку и отправился мыть посуду. Еще стоило перечитать кое-какие документы, работы на завтра ожидалось море и маленький ковшик. Мать устроилась в кресле перед телевизором и смотрела свой любимый сериал. Что-то там про неземную любовь и невозможность быть вместе. Рейнар старался не вслушиваться в эту чушь, а то уши вяли, опадали и сохли на ковре. Он предпочел уйти в любимый «уголок счастья», отгороженный от остальной зоны гостиной небольшим стеллажом с книгами: огромное мягкое кресло, торшер, небольшой столик, на который можно было ставить чай или сок. Там же, заткнув уши наушниками, можно было полистать документы, обдумывая план расследования. Сейчас именно этим Рейнар и занялся.
У него в работе было три дела, не такие скандальные и проблемные, как первое, шеф прекрасно понимал, что там ему просто крупно повезло. Но раскрыть их все равно было нужно. И желательно как можно скорее.


Глава третья

Осень выдалась в этом году сырая и промозглая, с почти постоянной мерзкой моросью, то и дело переходящей в затяжной нудный дождь. Рейнар умудрился простыть и чихал, как и половина участка. Утешал только огромный термос с бесподобным запашистым чаем от Нгаты. И мамины булочки. Он злобно выдернул из коробки бумажный платок и высморкался. Если проклятая змеюка опять не надела теплый свитер и куртку… Месяц назад Нгата уже переболел легкой простудой. Тогда, правда, температура воздуха была не ниже пятнадцати, а сейчас уже от силы пять градусов тепла. Наг куда-то собирался идти, и Рейнар набрал его номер, чтобы уточнить, как именно оделся Нгата.
— Да, Рей, я в куртке. И в джинсах. И свитер надел, — не дожидаясь вопроса, едва установилась связь, отрапортовал принц. Судя по голосу, усмехался, как всегда, замечая заботу старшего друга.
— Хорошо. Апчхи… Уф-ф-ф… А-а-апчхи…
— Приезжай. Тебе нужно попробовать то, чем меня выхаживала Балма, — попросил Нгата.
— Сегодня не могу — работы море. Апчхи. Все болеют.
— Я приеду сам, привезу тебе мед. Ты ешь мед?
— Я все ем, — несчастно сказал Рейнар.
— Хорошо, я скоро буду.
Когда зазвучали короткие гудки отбоя, Рейнар сообразил, что это будет первый раз, за два месяца с момента расследования его дела, когда Нгата явится в участок. Уй… что-то будет? Коллеги точно не упустят случая начать расспрашивать и подшучивать. Вот уж от кого ничего не скрыть — так это от детективов. Нгату видели тогда. И увидят сейчас. Явно узнают в лицо. Хотя он очень старался интегрировать чернокожего принца в современное эврионское общество.
Ух, как же тяжко бедняга отвыкал от тюрбанов и драгоценностей! Он и сейчас все еще носил серьги и кольца и пытался прикрыть голову. Рейнару пришлось подарить ему толстовку с капюшоном и куртку тоже с ним.
— Так ты будешь выглядеть вполне по-здешнему, внимания привлечешь гораздо меньше.
Он видел, как неделя за неделей изменяется мироощущение принца. Как он пытается цепляться за привычное с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку. Как ему все труднее улыбаться привычной спокойной полуулыбкой. Несмотря на понимание необратимости своего изгнания, тогда, летом, он, кажется, все еще надеялся, что сможет остаться прежним.
Да, Нгате было тяжело. Рейнар приходил к нему каждый выходной, иногда и после работы заглядывал, если не слишком выматывался. И звонил каждый день. Уже знал, что, несмотря на кажущуюся беспечность, принц на самом деле упорно работает. Что у него есть свои акции, вложения, приносящие доход, есть серьезное образование — он юрист. Сейчас Нгата штудировал программу юридического ВУЗа Фритауна, намереваясь весной подтвердить свой диплом и подыскать себе постоянную работу.
— Апчхи…
— Пелцигшванг, к тебе посетитель.
— Как, уже?
Рейнар подорвался с места как раз вовремя, чтобы увидеть и входящего в опенспейс Нгату, и то, как к нему поворачиваются головы всех присутствующих. Да еще бы они не смотрели! Темно-синие джинсы делали длинные ноги принца визуально еще длиннее, байкерская куртка подчеркивала широкие плечи, капюшон, повинуясь правилам приличия, принятым в Эврионе, Нгата снял, войдя в помещение, и все могли видеть тяжелый, едва удерживаемый двумя лентами, узел из сплетенной косы. Девушки провожали его жгучими завистливыми взглядами.
— Добрый день, — вежливо сказал Нгата и выставил ему на стол пакет.
— Апчхи! — с чувством «ответил» Рейнар, хотя собирался вовсе не чихать тут на нага, еще не хватало его заразить. — До… а-а-апчхи!.. добрый.
— Я принес тебе меда со специями. Он поможет, — принц постарался не улыбнуться.
— Его надо просто ложкой есть?
— Да. И лучше медленно рассасывать во рту. А потом запить горячим чаем.
Термос с чаем он тоже принес. И пару коробочек: с чем-то мясным и наверняка огнеопасным от специй, и с любимейшим десертом от Балмы.
— Благодарю, — Рейнар расчихался в платок.
Нгата придержал его за плечи, мягко поглаживая по спине. Чихота прошла как по волшебству, стоило Рейнару представить круглые и огромные глаза коллег и расспросы, которые потом последуют.
— Что ж, мне пора, — задерживаться Нгата не стал, на счастье Рейнара.
— Я позвоню тебе. И заеду в выходной, — тише добавил детектив. — Если твои планы не изменятся.
— Хорошо, не беспокойся, они не изменятся, — Нгата улыбнулся и прошествовал к выходу с таким видом, будто был по-прежнему в своем королевском одеянии и с тюрбаном на голове. Кое-что измениться не могло никогда.
И коллеги сразу же налетели, требуя рассказать, почему это за Рейнаром ухаживают.
— Это же тот самый принц откуда-то там с островов?
— Вау, такой высоченный! Чернокожий! А его анима-форма?
— Эй, он же явно не лис, а, Пелцигшванг?
— Апчхи на вас. Апчхи. И апчхи. И на тебя апчхи!
— Рейнар, ты не можешь оставить нас в неведении! — на край стола уселся Леркан Блэк, жизнерадостный кудрявый пудель. — Или я тебя покусаю, клянусь своим хвостом!
— Это тот самый господин Текобо, — Рейнар решил выдать часть информации.
— Вы встречаетесь? — Блэк окинул несчастного коллегу очень внимательным взглядом, но Рейнар выглядел так же, как и обычно.
— Нет, Кудряшка, мы просто дружим.
— О, Хвостик, ты, конечно, можешь с ним дружить, но он, совершенно очевидно, нет, — закатил глаза Леркан.
— Ты о чем? — удивился Рейнар.
— Господи, какой ты все-таки наивный. У него на тебя виды, Рей. Он увидел тебя с первого мгновения в офисе и больше ни на кого не смотрел. Вообще.
— А зачем ему на вас смотреть?
— Обычно, разумные любопытны. Особенно когда попадают в полицию не под конвоем и не с заявлением. Это психология, о мой юный коллега! — Леркан наставительно приподнял палец.
— Ага, а ты, смотрю, прям психологичен донельзя. Все, апчхи, работай уже.
— О тебе же пекусь, — фыркнул пудель, внаглую заглядывая в пакет. — М-м-м, угостишь?
— Нет, не угощу… А хотя… — Рейнар представил реакцию на мясо со специями, решил, что зрелище огнедышащего коллеги того стоит. — Держи кусочек.
Сам он как-то уже привык к тому, что наг, в отличие от обычного оборотня, с удовольствием употребляет безумное количество специй. И даже начал находить в блюдах по рецептам его родины своеобразную прелесть. Правда, потом все это приходилось запивать огромным количеством чая, а иногда втихую глотать антацидный гель после походов к Нгате. Но он хотя бы немного попривык. А вот бедный пудель…
Как он и думал, Блэк сдуру сунул предложенное в рот и даже успел пару раз двинуть челюстями, когда до него дошла вся «прелесть» блюда. Убежал к кулеру он с визгом и слезами, держась за горло. Рейнар насмешливо чихнул ему вслед и налил себе горячего травяного чая, принимаясь очень аккуратно откусывать крохотные кусочки мяса, сразу запивая их. Так пожар в глотке становился почти терпимым, а от остроты пробивало на пот, прочищало разом и нос, и горло. И становилось намного легче.
— Сволочь, — проскулил вернувшийся Блэк.
— А ты не тащи что попало в рот, — огрызнулся Рейнар, предусмотрительно спрятав десерт в ящик стола.
Мед после «огненного» мяса был совсем не острым. Впрочем, кажется, в нем именно перца как раз и не было. Был имбирь, лимон, что-то еще. Он приятно обволакивал горло.
— Кажется, полегчало, — решил Рейнар.
Даже чихать перехотелось, он перестал дрожать в ознобе, скорее, стало немного жарковато. Прикусив губу, чтобы не улыбаться слишком уж явно, он набрал коротенькую СМС-ку:
«Спасибо, твое лекарство просто чудо!»
«Я знал, что оно поможет!»
Вот же самоуверенная змеюка! Впрочем, было с чего.

Нгата из рода Текобо с самого раннего детства знал, что его ожидает. Он знал, что любим, но нежеланен. Что должен был родиться нагайной, чтобы оставаться в привычном мире. Если бы он был принцессой… Впрочем, лет в пятнадцать он смог понять, что, несмотря на грядущее изгнание, ему повезло родиться парнем. Потому что даже его сестры, драгоценные принцессы рода, были всего лишь разменной монетой политики. Только две старшие получали возможность продолжить род, став супругами наследника: генетическая устойчивость нагов позволяла близкородственные и инцестуальные браки. Остальные становились всего лишь наложницами, драгоценными игрушками, платой за укрепление власти правящей семьи.
Смириться с неизбежным помогла учеба. И тщательно разожженное учителями желание повидать мир за границами королевства. Ну и понимание того, что, в отличие от старшего брата, он, Нгата, будет волен делать все, что пожелает, отправиться в любую страну, стать кем угодно, заниматься тем, что выберет сам.
Бахматр, как бы мал он ни был, уже более чем два с половиной века держал планку самого богатого королевства Ближнего Востока. Месторождения нефти, алмазов и опалов позволяли. А стратегические запасы тактического оружия, вышколенная армия и жестко обозначенный политический нейтралитет обеспечивали неприкосновенность границ. Однако Нгата вздохнул с облегчением, когда покинул родину. Да, он немного тосковал по семье. Но у него была свобода, которую он ни на что бы не променял.
Конечно, его приводили в некоторый шок чужие традиции. Поначалу дикостью казалось все, начиная от открытых лиц и свободного поведения женщин до гигантского количества машин на улицах городов Эвриона. Он умел ездить верхом, даже прошел курс обучения вождению машины и получил международные права, но попросту опасался покупать себе машину здесь. И первое время категорически отказывался выходить на улицы, где было слишком много обнаженного тела на его взгляд. Пришлось садиться, медитировать и давать самому себе установку, что будет смотреть, но не будет видеть. Это помогло. Самовнушение ему всегда помогало.
В Фритаун он прилетел в начале лета, которое показалось ему необычайно холодным. Только в последние жаркие дни августа он смог позволить себе выбраться на террасу в одних дхоти, чтобы погреться на солнце.
— Я тут не выживу, — решил он. — Тут… тут холодно!
Но выживать пришлось. Несмотря на все минусы, Фритаун ему понравился. Город-порт, море рядом, хочешь — иди пешком, хочешь — доберись на пригородном транспорте, в получасе езды от городских окраин — бесконечные песчаные дюны, поросшие жесткой травой. Можно даже вообразить себя дома в особенно жаркий денек.
А еще здесь у него появился друг. Лис. Когда Рейнар согласился принять его дружбу и стал присматривать за ним, первым делом он взялся приучить его к другой одежде. Нет, Нгата, безусловно, понимал, что придется привыкать к стесняющим движение брюкам, неприлично облегающим ноги джинсам, к традиционному для эврионцев нижнему белью, рубашкам и футболкам. Понимал, что его тюрбаны смотрятся здесь диковинно и не будут сочетаться с другой одеждой. Придется обнажать голову, что вообще позволительно для высокородного бахматрани только в тесном семейном кругу или в присутствии близких друзей. Придется снять драгоценности, без которых он вообще чувствовал себя откровенно голым, хотя там, дома, зачастую убегал в город, не надев ни одного кольца и даже серег. Когда он все это объяснил Рейнару, тот принес ему толстовку с капюшоном:
— Вот, держи. Голову обнажать не придется.
Нгата был ему безумно благодарен за понимание. Хотя капюшон, конечно, это не тюрбан, но какое-то подобие привычного все равно было.

Осень вгоняла Нгату в хандру. Холод, дожди, совершенно не похожие на привычные зимние и весенние грозы, после которых расцветала пустыня, а прибрежные джунгли наполнялись удушающими ароматами. Здесь дожди несли увядание. Деревья сменили цвет листвы и принялись облетать. Обнаженные ветви, мокрые и дрожащие от порывов ветра, наводили тоску. Он старался без нужды вовсе не покидать дом. Вдобавок ко всему заболел и не приходил Рейнар, только по телефону кашлял, чихал и утверждал, что не хочет нести заразу в дом Нгаты. Когда месяц назад болел сам Нгата — впервые в жизни, — лис прибегал к нему каждый вечер, пусть ненадолго, но обязательно. Навестить его дома Нгата не мог, так как не знал адреса, а узнать и заявиться без спросу было бы, по меньшей мере, невежливо.
Промаявшись пару дней без друга, принц велел Балме приготовить то, чем женщина выхаживала его самого, тщательно оделся, больше не желая страдать от слабости, кашля и соплей, закутался шарфом, натянул на голову сразу два капюшона, и отправился в участок. Его возмущало то, что Рейнар вынужден ходить на работу в то время, когда должен лежать под одеялом и лечиться. Он бы загнал его в постель и позволял из нее выбираться только по нужде. Но, по крайней мере, Рейнар не выглядел совсем слабым, хотя и чихал по-страшному.

Вернувшись домой, Нгата выставил температуру на кондиционере на более высокую. Хотелось согреться, иначе начинало клонить в сон. В глубине дома у него была небольшая комнатка-террариум, где было жарко, влажно и хорошо в истинном виде. Он часто там ночевал, особенно теперь. Но сейчас нужно было работать, написать и отослать по электронной почте два реферата. Его удивило и оскорбило то, что диплом Бахмартанского института права в Эврионе не котировался, и знание международного права требовалось подтверждать. Но, возможно, все это было и к лучшему.
Сразу после его рождения отец открыл счет в международном банке на его имя, к совершеннолетию Нгата был обеспечен средствами до конца дней своих, при условии, конечно, что он будет не только тратить, но и зарабатывать. Кроме того, никто не отменял дорогих подарков на дни рождения и традиционные праздники, которые король дарил всем детям независимо от статуса. Изгнание не являлось причиной забывать о том, что ненаследный принц вообще существует. Нгата знал: случись что со старшими мужчинами его семьи, он вернется домой и станет править. Но каждое утро он зажигал благовония перед семейным алтарем и молился о долгой жизни отца и брата. Он не хотел возвращаться. Только не сейчас, когда он вкусил свободы, узнал, что такое — когда относятся без подобострастия. Когда он нашел Рейнара.

Нгата сложил руки на столе, отодвинув ноутбук, уткнулся в них лбом и прикрыл глаза, вспоминая, как в первый — и единственный — раз при нем перекинулся. Жаль, что лис испугался. Нгата чувствовал его страх: сладковатый, острый. Ему-змею он нравился до легкого опьянения. Но он-человек прекрасно понимал, что сам Рейнар вряд ли согласился бы с таким определением этой эмоции. Пугать единственного друга Нгата категорически не хотел, поэтому больше не оборачивался при нем или в то время, когда Рейнар должен был прийти в гости. Он просто любовался красивым хвостом и ушами друга. Рейнар охотно отращивал эту конечность, пушистую, пламенеющую на фоне мебели. До одури хотелось прикоснуться, пропустить меховую плеть через кольцо пальцев, провести белой кисточкой по щеке… Прикусить кончик уха — в темно-каштановой шерстке и с белым пятнышком внутри… коснуться рыжеватой полумаски кончиками пальцев, удостовериться, что эти коротенькие волоски такие же шелковистые на ощупь, как и на вид. Попробовать остроту темных когтей, в которые превращаются в полу-обороте аккуратные розоватые ногти. Слишком много желаний, которые приходилось подавлять, прятать за ресницами глаза, чтобы Рейнар не увидел все это в его взгляде. Это было неправильно. Рейнар так с ним добр, заботится о нем. А Нгата… думает о том, насколько он сексуально привлекателен. Думает с того самого дня, когда впервые увидел этого рыжего, огненного мужчину. Он был несдержан, привыкнув получать то, что хочется, сразу. И отпугнул, заставил Рейнара держать дистанцию. Теперь все, что ему доступно — называть его другом и любоваться украдкой. И ласкать себя ночами, вспоминая, кусать губы, чтобы не сорвалось с них чужое имя.

Звякнул телефон.
«Мне уже намного лучше. Ура!»
«Я рад. Не мерзни, кутай горло», — набрал Нгата, усилием воли удержавшись от еще большего количества банальностей, и тем более от всех других слов, которые хотелось написать. Сколько раз он начинал и стирал написанное? Не счесть.
«Могу сегодня навестить тебя — капитан всех пинками выгоняет на 2-дневный больничный».
Нгата едва не уронил телефон, поймал на самом краю стола.
— Балма! Мой друг скоро приедет!
«Приезжай, я буду очень ждать».
Уже отправив СМС, он внезапно испугался, что это «очень» было зря. Но Рейнар не возмутился, наверное, все было в порядке, он просто подумал, что Нгата заскучал в одиночестве, не считать же компанией слуг.
Пришла Балма, чтобы узнать, чем именно ее господин хотел бы порадовать гостя.
— У нас есть рыба? Бихуни в шафранном соусе был бы в самый раз. И запеченные креветки. Балма, кто знает, что есть у нас на кухне, ты или я?! — возмутился Нгата.
— Я все приготовлю, господин, — смиренно сказала женщина, не поднимая глаз.
— Ступай. И пришли Ваху, пусть переплетет мне косу.
— Да, господин.
Нгата давно заметил, с каким восторгом Рейнар смотрит на его волосы. Ничуть не с меньшим, чем сам он — на его живое пламя, струящееся мягкими завитками. О, сколько раз хотелось запустить в него руку! Согреть зябнущие пальцы… Нгата встряхнул головой. Хватит мечтать, тем более, шаги Вахи уже слышны за дверью.
И все же он был очень молод, и мечталось буквально на ходу, грезилось с открытыми глазами, пока юный слуга приводил в порядок его роскошные волосы, старательно вычесывая по всей длине, нанося сыворотку для укрепления и блеска. Он открыл шкатулку, разворошил все украшения для волос, гадая, что бы выбрать. Хотелось чего-нибудь яркого, в противовес пасмурному вечеру и настроению. В итоге выбрал длинную нить золотистых опалов, и Ваха вплел ее в косу. Нгата осмотрел себя в зеркале и остался доволен увиденным. Выглядел он в меру очаровательно, но не настолько, чтобы Рейнар решил, что тут ради него наряжаются. Хотя так оно и было. Больше ведь не для кого. Не для Балмы же, в конце концов.
Насколько бы ни был Нгата прогрессивен в своих взглядах, женщину он считал стоящей по положению даже ниже Вахи. К тому же, Балма была служанкой, а не «тчанга» — девицей для утех. Он уважал ее статус, ее скромность, награждал за послушание и расторопность, никогда не поднимал на нее руку, в отличие от ее мужа. И знал, что Балма была ему благодарна за свое вдовство и то, что он позволяет Вахе учиться, пусть и по сокращенной программе. В Бахматре мальчику вряд ли светило бы пойти даже в начальную школу. Таким, как они, беднейшим слоям населения, пробиться в этой жизни было трудно. Уехав, Нгата получил возможность посмотреть на родину со стороны. И ему не нравилось то, что он видел. Но Бахматр был консервативен, и на попытку что-то изменить в первую очередь недовольством ответят как раз те, ради которых это делалось бы. Вряд ли здешние разумные поняли и приняли бы это. Правители Бахматра же были мудры и считали, что если народ не желает перемен, не стоит насаждать их силой.


Глава четвертая

Рейнар явился, принося с собой свежесть дождя и холод осени. Обнявшего его Нгату передернуло:
— Бр-р-р! Горячий чай и горячая ванна! И второе — немедленно!
— Что поделать — погода, — фыркнул лис.
— Где был мой разум, когда я выбирал Эврион, — посетовал наг, помогая ему разоблачиться и размотать шарф. — С ужасом жду обещанной зимы и снега.
— Ты привыкнешь, снег — это классно, ну правда же.
— Это хорошо, наверное, когда после времени на холоде тебя есть кому согреть, — негромко заметил Нгата. — Иди, Ваха покажет тебе, где ванная и поухаживает.
Рейнар кивнул и ушел следом за Вахой. Нгата представил, как сейчас лис раздевается, залезает в воду... В горячую воду с ароматной пеной, с морской солью, со специально уложенной на дно мягкой хвоей бальзамного дерева... Если бы он не поторопился тогда, ах, если бы он не напугал лиса! Можно было бы войти, сбросить курта и дхоти, ступить босыми ногами на мягкий губчатый ковер, провести ладонями по плечам, стирая с белой кожи в солнечных брызгах капли воды и пену...
Нгата очнулся, обнаружив себя на пороге ванной. Ваха, поклонившись, выскользнул прочь, изгнанный одним нетерпеливым жестом.
— Тоже замерз, змейка? — весело поинтересовался Рейнар.
— Ты даже не представляешь, как, — Нгата раздевался, внимательно глядя на него, пытаясь найти в глазах неприятие раньше, чем будут сказаны слова, чтобы можно было вывернуться из ситуации с меньшими ранами на гордости.
— Тогда ныряй сюда. А ты зимой в спячку не впадешь, кстати?
— У нас зимой тепло и влажно, — усмехнулся наг. — Здесь же меня в самом деле постоянно клонит в сон.
Он решительно сдернул с себя дхоти, позволил ткани соскользнуть по мускулистым бедрам и длинным ногам, замер под изучающим взглядом Рейнара, давая ему время рассмотреть себя.
— О, — Рейнар покраснел и кашлянул. — Ты это... Забирайся...
Ванна в доме нага позволяла с комфортом устроиться в ней по самое горло не одному, а сразу четырем. Скорее, это был мини-бассейн, совмещенный с джакузи. Сразу было понятно, что Нгата обожал комфорт и не собирался себе в нем отказывать ни в единой мелочи. Рейнар все-таки подвинулся на всякий случай. Под шапкой густой пены не было видно ничего, и слава богу. И Нгата не намеревался смущать его, устроившись у противоположного края, откинулся спиной на покатый бортик, на сложенное полотенце.
— Наслаждайся, Рей. Что может быть прекраснее ароматной горячей воды после промозглого холода снаружи?
— Не знаю, наверное, ничего.
Из пены высунулся мокрый рыжий хвост. Нгата прищурился, гадая, что побудило лиса к полу-обороту. Смущение? Опасение? Он не собирался ничего предпринимать, просто хотел дать Рейнару время привыкнуть к себе. Столько, сколько потребуется.
Рейнар пошевелил ушами, поерзал и ногой нащупал под водой лодыжку Нгаты.
— Хм, я думал, там уже хвост отогревается?
— Ты боишься моей анима-формы, я не стал бы оборачиваться в тот момент, когда желаю тебе удовольствия.
— Я не боюсь, — вытаращился на него Рейнар. — Я... У тебя крутой хвост... Э-э-э, такой... Ну... Потрогать хочется.
Нгата тоже распахнул глаза в удивлении. Он... ошибся? Проклятые Луны, он ошибся в интерпретации запаха в тот раз, летом, когда демонстрировал свою анима-форму? Немудрено, конечно, ведь у белых людей многое не так, а он привык к иному.
— Значит, не боишься и не станешь выпрыгивать из воды, если я... обернусь?
— Нгата, ты шутишь? Почему я должен бояться?
— Ты сказал тогда... — принц потер лоб кончиками пальцев. — Должно быть, я неправильно тебя понял и неверно распознал твой запах, когда обернулся. Мне... привычен страх, который испытывают люди при виде ядовитой гадины, да еще и такой крупной.
— Ты про то, что я тявкал? Лисы всегда тявкают.
Нгата медленно перетек в полу-оборот, наслаждаясь ощущением согревающей чешую воды. Рейнар сразу же ухватился за его хвост. Наг дернулся, смущенно зашипел:
— Будь осторожнее, прошу. На кончике хвоста чешуя очень тонкая.
— Прости, я буду очень-очень аккуратен, — Рейнар принялся трогать хвост выше кончика.
Змеиная чешуя прилегала так плотно, что границы между чешуйками казались просто нарисованными на жесткой коже линиями. Изящный, сложный узор повторялся по всей длине почти до самого кончика, а тот был окрашен чередующимися зелеными и золотистыми кольцами, словно на него надели нефритовые и тускло-золотые гравированные украшения. Эти кольца чем-то напоминали погремушку гремучника, образовывали небольшое утолщение с вытянутым округлым концом.
— А это что? — любопытно поинтересовался Рейнар.
— Хм... — Нгата снова потер лоб, он всегда так делал, когда пытался сформулировать понятный для чужака ответ. — Атавизм. Когда-то у королевских нагов, кроме яда, было еще шишковидное утолщение, еще одно оружие. Только у перевертышей, если тебе интересно. И это единственный способ отличить оборотня в анима-форме от обычной змеи.
— Понятно, если я вдруг попаду в Бахматр, буду иметь в виду. У тебя классный хвост, такой красивый. И такой упругий.
Нгата включил горячую воду, пряча улыбку. Любопытный лис. Он позволил Рею вытащить свой хвост из воды еще немного, пользуясь этим, чтобы уложить под водой одно из своих колец на его бедра. Рейнар вовсю наглаживал его, это уже походило бы на наглое домогательство, если бы Рейнар понимал, где хвост уже интимен, а где еще нет. Судя по всему, он не понимал, просто восхищался. Нгата благодарил интуицию, которая заставила его выбрать пену для ванн с такой стойкой структурой: лис не видел результата своих действий под белой шапкой, скрывающей большую часть поверхности воды.
— Классный хвост, — конечность все же выпустили. – И, намокая, не походит на это, — рыжая мокрая плеть уныло помоталась над водой, как вымоченное непогодой рваное знамя.
— Мне нравится твой хвост, — заметил наг. — Он мягкий. И пушистый. Большую часть времени.
— Да, и его надо мыть и сушить.
— Прекрасно тебя понимаю, — рассмеялся Нгата. — Мыть, сушить, расчесывать. Бесконечно, снова и снова.
— Точно, — грустно вздохнул Рейнар.
Нгата рискнул немного передвинуться ближе, на длину руки, чтобы коснуться лисьего хвоста, как хотелось, сначала самого кончика. В воде рыжий и белый мех был еще мягче, невесомо скользил меж пальцев, а хвостовые позвонки оказались совсем тонкими.
— Мокрый и липнет, — сказал лис.
Пальцы Нгаты, пользуясь тем, что в воде шерсть не оказывала такого сопротивления, скользнули чуть дальше, ближе к основанию хвоста. Рейнар не протестовал, только улыбался. Нгата смотрел, как расширяются его зрачки и подергиваются уши, то и дело пробовал воздух языком, позволив изменениям оборота зайти дальше: это помогало ему отличить запах лиса от других запахов.
— А это уже не хвост, — вполголоса сказал Рейнар.
— Я знаю. Ты... против? — оставаясь на месте, пальцы продолжали поглаживать, кружить, касаться.
Рейнар замотал головой, не в силах ничего сказать. Слишком уж было… Нет, не неожиданно, но все-таки внезапно. Он не рассчитывал на подобную удачу, даже мысли такой в голове не крутилось: как можно пожелать сопливого, кашляющего и чихающего поминутно мужика, от которого просто несет болезнью? Но уже полчаса как у него и с носом было все в порядке, и чихать не тянуло, и кашель отпустил. Удивительно вовремя, впору поверить в какую-то сказочную магию бахматрани, недоступную другим.
Нгата оказался совсем рядом незаметно, текучим, плавным движением, и так же незаметно привлек к себе, еще ближе, с нажимом провел по спине ладонью, от загривка до основания хвоста.
Рей оседлал его хвост, жарко дыша в шею. Жесткие пальцы снова легли на загривок, чуть сжали, посылая по телу волну острого удовольствия. Другие сомкнулись кольцом вокруг основания хвоста — еще один импульс наслаждения пробил вверх по позвоночнику, заставив выгнуться. Рейнар тихо скульнул: у него стояло уже каменно, когти впились в чешуйчатый хвост, помогая удержаться, и он потерся о Нгату, тяжело дыша от неожиданно приятных ощущений. Наг притянул его ближе, и на очередном движении член Рея коснулся уже не только чешуи. И одновременно с этим под его хвост скользнуло и уткнулось в сжатые мышцы что-то... что совершенно точно не было пальцами. Лис тихо взвизгнул.
— Чш-ш-ш! Не бойся.
Рейнар ответил утвердительным стоном. Он не боялся, просто как-то странно реагировал, слишком остро. И, наверное, неправильно. Все тело казалось одновременно расслабленным и напряженным. Он цеплялся за Нгату, оставляя царапины от когтей, и не мог поднять голову, лежащую на его плече. Чувствовал его руки, ласкающие поясницу и сведенные вместе, прижатые друг к другу члены, и прислушивался к тому, как мягко, но настойчиво трется о края ануса его хвост. Потому что это точно был хвост. Ребристо-округлый, как... как какая-нибудь секс-игрушка. Хотелось большего, чтобы змей не церемонился так уж сильно. Но попросить Рейнар не мог – дар членораздельной речи ему изменил окончательно. Хвост нага нажимал все ощутимее, пока не проскользнул внутрь, заставив вздрогнуть на каждом выпуклом кольце. Рейнар застонал, когти царапнули плечи Нгаты. Как же это было хорошо. И... правильно? У него давно не было любовников-мужчин. Может быть, Нгата это понял, в любом случае, он не торопился. Хвост почти лениво двигался наружу и внутрь, пока неглубоко, но вполне целеустремленно. Пальцы гладили и сжимали загривок, другая ладонь размеренно ласкала член, опускаясь до набухающего в основании узла и массируя его. Очень хорошо… Хотелось еще, большего. От избытка чувств он лизнул Нгату в шею. Кончик змеиного хвоста всеми своими выпуклостями проехался по самым чувствительным местам внутри Рея, и он опять завизжал — иначе в полуобороте чувства без слов выразить не получалось.
Нгата вскинул хвост вверх, поднимая Рейнара из воды, наклонился к нему. Было сразу заметно, что такая ласка ему непривычна, но он старался быть нежным. Рейнар воодушевлял его тихими стонами, иногда, при особенно удачных движениях хвоста, губ или раздвоенного языка нага снова взвизгивая. А Нгата очень старался, чтобы они были чаще. Его хвост внутри лиса изогнулся, задрожал – и Рейнар кончил, забрызгав семенем лицо едва успевшего прикрыть глаза нага, обмяк, глупо улыбаясь. На странное состояние полутранса наложилась еще и истома от оргазма, и двигаться вообще не хотелось. Он закрыл глаза, уронил голову на плечо, когда Нгата снова усадил его в воду, прижав к себе. Наверное, это все было из-за его болезни. Или в том меду, что Нгата принес в участок, было что-то, странно действующее именно на лис. Или только на него.
— Ты в порядке, Рей?
Лис пробормотал что-то утвердительное. Как его мыли, он еще немного запомнил. Как вытаскивали и переносили в постель — уже нет.

Вынырнуть из сна заставила знакомая мелодия, стоявшая на вызове от матери.
— Алло, мам? Прости… Я в порядке, задремал просто. Я у Нгаты.
Он сел в постели, оглядывая комнату, в которую до сих пор ни разу не попадал до сегодня. Все та же восточная роскошь: сдержанная, изысканная, предназначенная для наслаждения каждым мгновением.
— Хвостик, ты вернешься сегодня домой? — встревоженно спросила мать.
— Наверное, нет, мам. Переночую здесь. Завтра выходной.
— Хорошо. Отдыхай, Рейни. Доброй ночи.
Он попрощался, нажал отбой и выбрался из постели. Его одежды в комнате не было, но на пуфе у кровати лежал пушистый махровый халат. Рейнар завернулся в него и пошел искать Нгату. Надо было обсудить произошедшее. Было немного стыдно, но и легко: вроде как, все прояснилось?
Нага он нашел по полоске света из приоткрытой двери кабинета. Оттуда слышался мягкий шелест клавиатуры, временами — эмоциональное, сквозь зубы, но очень тихое шипение и бормотание: Нгата работал над своими университетскими заданиями. Рейнар постучал в дверь костяшками пальцев.
— Не помешаю?
— Проходи, Рей, не стой босиком.
Рейнар только хмыкнул: полы в доме были в два слоя выложены коврами, как иначе то ходить, не в обуви же? Нгата, не отрываясь от экрана, махнул в сторону уютного диванчика, на спинке которого висел теплый плед:
— Укутайся, я сейчас освобожусь.
— Мне не настолько холодно, — развеселился Рейнар, усаживаясь на диван.
— Рей, после ванны я тебе грудь и спину намазал бальзамом, нужно хотя бы десять часов походить в тепле.
— Ладно-ладно, — Рейнар завернулся в плед, подоткнув края.
В кабинете горела только одна лампа — настольная, винтажная, с тканевым золотистым абажуром и бисерной бахромой. Свет от нее делал Нгату силуэтом из черно-бархатной тьмы, не позволяя различить цвет кожи и домашней длиннополой рубахи-курта. Вопреки расхожему мнению, чернокожие с Жемчужных островов не выделяются утрированными чертами лица. Да, у них немного непривычная форма носа, широкая переносица, иногда еще и с горбинкой. Да, полные губы, широкие скулы и почти квадратная нижняя челюсть. Но во внешности Нгаты чувствовалась порода, и все черты лица были более легкими, уравновешенными. К тому же, его очень выделяли глаза — крупные, миндалевидные, с тяжелыми веками, а порой и с тяжелым немигающим взглядом, и их цвет только подчеркивал его. Серо-зеленоватые глаза у чернокожих были редкостью. Зато их легко было представить на морде змеи. Рейнар любовался Нгатой, почти не дыша. И вся эта красота — его. Хотелось потявкать и повизжать. Пришлось прикусить губу и подышать на счет. В голове крутились обрывочные мысли, что надо бы попросить Нгату обернуться полностью, показать, что в самом деле не боится королевского нага, хоть он и самая ядовитая в мире змея. Но это потом, когда он будет свободен.
Рейнар успел даже придремать под шелест клавиш и щелчки мышки, так что когда Нгата сел на край дивана и погладил его по плечу, взбодрился не сразу.
— М-м-м? Ты уже все?
— Все, все, — усмехнулся Нгата. — Спи, я отнесу тебя в постель.
— Я хорошо выспался, знаешь ли.
— За четыре часа?
Иногда проще было смириться с тем, что задумал принц, чем отказываться. Рейнару пришлось расслабиться и не дергаться, когда его подняли на руки.
— И чувствую себя намного лучше, — добавил лис.
— Это хорошо. Послезавтра на работу пойдешь уже совсем здоровым.
— А можешь перекинуться полностью?
— А ты в самом деле не испугаешься?
— Я люблю змей, Нгата.
— Хорошо, только не лезь в пасть. Просто на всякий случай.
Усадив Рея на постель, Нгата разделся и перекинулся, недовольно подергиваясь от прекрасно ощутимого в змеином облике сквозняка: от него не спасали ни новейшие оконные системы, ни теплые полы, ни ковры.
— Какой красавец, — завороженно вздохнул Рейнар. — Какой ты грациозный. Какое тело. Какие узоры…
Гигантская змеюка как-то очевидно торопливо переползла на кровать и обвилась вокруг сидящего мужчины. Прохладное чешуйчатое тело быстро согревалось, а треугольная, украшенная четырьмя костяными выростами над затылочной ямкой, башка комфортно устроилась на животе Рея. Наг приоткрыл пасть, что должно было означать удовольствие. Рейнар гладил его, обнимал, даже чмокнул в нос. И снова вернулся к поглаживанию и ощупыванию прохладного упругого тела, которое под пальцами даже не проминалось. Как камень, завернутый в мягкую шкуру. Если такое чудовище сожмет кольца, в четыре полутораметровых свободных витка сейчас лежащие вокруг Рея, ребра только хрустнут, как и любые другие кости. Но наг демонстрировал миролюбие, и только кончик хвоста с кольчатой «погремушкой» скользнул по ноге под халат.
Рейнар прерывисто вздохнул.
— Эй!
На в принципе невыразительной морде змея застыла маска невинности — ну, по крайней мере так казалось. Он даже не шелохнул башкой, всем собой делая вид, что ни при чем. И только хвост медленно извивался, округлым кончиком поглаживая промежность, а той частью, что чуть дальше от кончика и толще, обхватывая член. Сокращались мускулы под чешуйчатой шкуркой, принося ни с чем не сравнимые ощущения. Подумав, Рейнар разлегся, откинувшись на кольца, развел ноги. Мол, ласкай. Получив карт-бланш, наг не преминул им воспользоваться. И Рейнару все время казалось, что Нгата знал, что так будет, иначе откуда бы в спальне взялась открытая заранее драгоценная баночка какого-то крема или любриканта, он так и не понял. Хвост, окунувшись в него, скользнул в его тело... и весь окружающий мир для Рея существовать перестал, сосредоточившись на движении внутри. Перед глазами дергались вспышки на каждый толчок хвоста. Когда тот стремительно выскользнул, и даже из-под спины исчезли жесткие кольца, Рей едва не заорал от разочарования: еще бы чуть-чуть, и он кончил!
— Тиш-ш-ше, чш-ш-ш, огненный мой, — мягко прошелестел на ухо шепот Нгаты.
Его член был гораздо толще. Рейнар вцепился ему в плечи, тяжело, с присвистом дыша. Длинная, каменно-жесткая дубинка вторгалась в тело неумолимо, глубже и глубже. Луны одарили змея щедро, как бы эта щедрость не вышла кое-кому нынче боком, подумалось Рею. Но наг не торопился и не пожалел смазки. И растяжка хвостом тоже помогла, по крайней мере, Рейнару не было больно настолько, насколько могло бы быть. А когда Нгата позволил ему притерпеться, насаженному на его член до самого основания, Рей едва не кончил немедленно, просто потому, что мозг разом осознал его положение и обработал показания рецепторов – одним мощным шквалом.
Рейнар был благодарен Нгате, что тот взял его все же в человеческом облике — но это потом, когда сумел проморгаться и продышаться. А сейчас только хрипло подвывал на каждый длинный толчок и каждое обратное движение, вцепляясь в плечи Нгаты ногтями до кровавых лунок. Кончил он, забрызгав нага семенем от всей души. Ну и себя тоже. В голове все плыло и шумело, и думать, шевелиться или говорить он был не способен. Только простонал, когда наг, толкнувшись еще пару раз, вышел и тоже кончил, добавляя к его семени брызги своего.
— Теперь снова мыться, — полчаса спустя, когда успокоилось сердце и прояснилось в голове, хмыкнул Рейнар.
Но водные процедуры дали ему еще немного времени, чтобы уложить в голове случившееся и подобрать слова.
— То есть... ты на меня запал? И давно?
Нгата слегка фыркнул на такую постановку вопроса. Его бы за подобное начало беседы учитель риторики наказал, пожаловавшись отцу, а тот велел бы всыпать розог. По его личному приказу палач имел право бить даже наследника.
— С того момента, как увидел впервые.
— Но почему? Я же... обычный лис. Непримечательный.
— Это не так, — мягко возразил принц, кутая его в плед и принимаясь разбирать влажные рыжие волосы резным гребнем.
— А ты такой красивый, как… как жемчужина!
— Почему? — озадачился Нгата.
— Необычный. Яркий.
— Мне стоит подарить тебе жемчуг, чтобы ты не путал его с яркими камнями, — рассмеялся принц. И тут же спросил, вогнав Рейнара в замешательство: — Ты не носишь перстень, он не нравится тебе? Хочешь, я подарю другой?
— Нгата, он чересчур дорогой. Я не хочу навлекать проблем на себя... Ради такого камня убивают, не думая.
Наг потер лоб, раздумывая.
— Если я подарю тебе другой, не выглядящий так дорого, ты согласишься носить?
— Да, — помедлив, ответил Рейнар.
Нгата вскочил и куда-то рванул, оставив его в недоумении. Ненадолго: вскоре вернулся, неся вместительный, ничем внешне не примечательный чемоданчик. Правда, открывался он по отпечатку пальца. И внутри был заполнен бархатными футлярами: длинными, плоскими, маленькими, овальными, квадратными и прямоугольными. Рука Нгаты на мгновение зависла над ними, потом он безошибочно выбрал одну из коробочек, открыл и кивнул сам себе, вынимая тонкий, но широкий ободок белого металла. Его украшали три молочно-белых квадратных камня.
— Надеюсь, за такое меня не прирежут на улице? — опасливо спросил Рейнар.
— Это платина, но не думаю, что кто-то с первого взгляда способен опознать металл, — усмехнулся наг. — Насчет камня же ты можешь не беспокоиться: это лунный опал, камень королевского рода Текобо. Он очень редок, добывается в единственной шахте, никогда не вывозился на экспорт с территории Бахматра и неизвестен ювелирам. Вся его красота проявляется только в ночи Двоелуния, под лунным светом.
— Какая красота, непременно посмотрю.
Нгата надел кольцо на указательный палец его левой руки, пояснив:
— Если бы я мог назвать тебя официальным консортом, я надел бы его на правую руку. Но я не имею на это права, поэтому просто обозначаю, что ты мне дорог.
— Но этого все равно никто не поймет, кроме нас? — уточнил, улыбаясь, лис.
— Здесь другие правила, другие традиции, — согласно склонил голову наг.
Рейнар залюбовался кольцом. Красивое. Неограненный, точнее, ограненный в виде тонких квадратных пластинок, камень хранил тайну своей красоты и казался замерзшим молоком. Никаких намеков на переливы, как в огненном опале, или иризацию, как в других лунных камнях. Но что-то в нем притягивало взгляд.
— Как необычно, — Рейнар прижал кольцо к щеке.
— Обязательно подставь его под лунный свет в Двоелуние, — улыбнулся Нгата. — А теперь — спать. Время уже не позднее, скорее, раннее, пять утра.
Рейнар зевнул, сразу же почувствовав, насколько его клонит в сон. Поэтому не стал противиться, когда его уложили и укрыли, подоткнув одеяло со всех сторон. Только успел подумать, что Нгата явно собирается спать где-то в другом месте. А потом провалился в сон, спокойный и глубокий. Ему ничего не снилось. Едва ли не в первый раз после знакомства с принцем он спал, как дитя, и не мучился от неутоленного желания.


Глава пятая

Проснулся Рейнар отдохнувшим и свежим.
Буквально сразу, стоило откинуть одеяло, в комнате появился Ваха, с пожеланием доброго утра и абсолютно незаинтересованным выражением на лице разложил выстиранные, сухие и отглаженные одежки детектива, предложил свою помощь в наведении красоты, получил отказ и испарился. Рейнар быстро оделся и пошел искать Нгату. Его «милый маленький домик» в один этаж на поверку оказывался настоящим лабиринтом. Тем более сейчас, когда летние легкие занавеси сменили плотные, в тяжелых складках, шерстяные портьеры, закрывающие дверные проемы, окна, стены, иногда перегораживающие коридор или комнату.
— Нгата, где в этом змеином лабиринте сокровища в виде тебя? — воззвал окончательно заблудившийся Рей.
За очередной драпировкой прыснул Ваха, но появился перед гостем уже с серьезной миной, предложил пройти за ним:
— Нгата-сахиб еще спит, господин.
Откинулась тяжелая ткань, с тихим шипением разъехались пневматические двери, в лицо пахнуло теплом и влагой, ароматами цветов, прелой зелени и земли.
— В виде змеи в ящике с землей? — уточнил Рейнар.
Вместо ответа Ваха указал куда-то вглубь комнаты. Там был небольшой овальный бассейн, вокруг которого располагался пятачок песчаного пляжа. На нем, врытая в песок, ветвистая, отполированная то ли естественными причинами, то ли человеческими руками, огромная коряга. На коряге разлегся наг. Рейнар залюбовался им, переливами шкуры, пятнами на чешуе. Освещение здесь было искусственное, но полностью имитировало солнечный свет. И под ним огромная змея выглядела настоящей драгоценностью. Подойти и погладить Рейнар не рискнул, предпочел любоваться издалека. Потом и вовсе вышел, пусть поспит-погреется, бедняга. В самом деле, что же он будет делать зимой? Зимы тут, на побережье, суровые.
Он ведь никуда не переедет, так? Сейчас, вот именно сейчас, получив не только «друга», но и любовника — потрясающе чуткого, роскошного, экзотичного, — Рейнар категорически не желал бы его потерять еще достаточно долго. Об идеалах вроде «никогда» он старался не задумываться. Надо будет поговорить об этом с Нгатой, когда тот проснется.
А потом он забыл. Просто забыл об этом, увлекшись проведением выходного с Нгатой. Завтрак, обсуждение планов на день, такси в кино на очередную семейную картину — Рею приходилось объяснять по ходу действия множество нюансов, которые Нгате казались дикостью, это иногда порождало яростные споры шепотом, иногда заставляло их смеяться, старательно прикрывая рты.
— Спасибо за отличное времяпрепровождение, — прощался он вечером с искренней грустью.
— Я буду ждать твоего выходного, — пообещал Нгата, наклоняясь к нему и касаясь щекой щеки Рейнара. Как тот уже знал, это у его народа было заменой поцелуям. Рейнар сам поцеловал его в щеку, улыбнулся.

Домой он ехал, лавируя в пробках, торопясь поделиться с матерью переполняющим его счастьем. И плевать ему было на лужи, серую морось и все такое: для него сияло жаркое солнечное лето. И, что самое чудесное: простуда ушла, будто и не бывало. Никаких слабости, озноба, соплей, чихания!
— Хвостик, ты вернулся наконец-то… Что случилось? Ты прямо светишься.
— Он мне ответил, мам! Нгата! Я тоже ему нравлюсь, и мы… в общем… — Рейнар слегка стушевался и умолк.
— И вы? — поднажала женщина.
— Переспали, мам! Ну что ты делаешь вид, будто не понимаешь, — совсем сконфузился Рей. — Он потрясающий любовник.
— Так, я не хочу этого слышать… Не рассказывай!
— Хорошо. Тогда я к себе, займусь делами.
Рейнар не то чтобы обиделся. Просто это, кажется, был первый раз, когда мать не захотела его понять. Странно, к его похождениям по всем знакомым лисам и не только лисам, но и симпатичным псовым других пород, она относилась снисходительно. Может, у нее расизм проявился внезапно? Да ну, чтоб его мама — и расистка? Нет, наверное, она просто переволновалась, когда он бессовестно удрых у Нгаты, даже не позвонив ей. Ничего, они помирятся попозже. Не могут не помириться: их только двое, как жить-то, если не держаться друг за друга?

На следующее утро на работе у Рейнара все допытывались о причине его цветущего вида.
— Как ты умудрился выздороветь?
— О, у меня есть личное целительное чудо, — Рей чуть ли не мурлыкал и лучился от удовольствия, особенно когда встречал кислый взгляд Блэка. Тот, кажется, догадывался, какое-такое чудо завелось у лиса, но прямо Рейнар не говорил, и пудель тоже помалкивал.
— Да-а-а? И как зовут?
— Это тот самый принц?
— Так что там с анима-формой?
— Эй, я ничего подобного не говорил! — фыркнул Рейнар и проигнорировал все остальные вопросы.
Дел было невпроворот, сослуживцы все еще болели: осень собирала свой коронный налог соплями и кашлем, как и всегда здесь, на побережье. К этому можно только привыкнуть или закалиться, если недостаточно иммунитета. В работе Рейнару теперь помогала мысль о том, что если все успевать, то выходной можно будет посвятить Нгате. Раньше большая часть его принадлежала матери, но мама поймет. В конце концов, он уже не кроха-лисенок и не должен проводить у материнской юбки все свободное время. Когда он встречался с кем-то раньше, мама не возражала. Алиса почему-то пресекала все разговоры о Нгате. Мягко, конечно, но… Пару недель спустя Рей с этим смирился. Не желает говорить — он не станет навязываться. Хотя было иррационально-обидно: раньше он поверял матери все свои переживания и мог, не кривя душой, назвать ее своим другом. Она умела в два слова успокоить, подтолкнуть к правильной мысли. Сейчас же она отгораживалась от него, оставляла один на один с возможными ошибками. И Рейнару не оставалось ничего иного, как принять это и согласиться: он вырос. Дальше должен думать сам за себя.
Коллеги тоже не добавляли любви к себе и миру: таскались хвостами и все выспрашивали и расспрашивали про принца. Кольцо тоже заметили. Рейнар только фыркнул: на пятый день! Но оно не слишком бросалось в глаза, как и сказал Нгата, никто кроме экспертов не смог бы определить, серебро это или платина, и какие камни в нем.
— А свадьба когда, лисичка? — ехидничал Блэк. — А можно быть другом невесты?
— Нет, только подружкой жениха, — отгавкивался Рейнар, старательно пытаясь не покраснеть. Свадьба им! Бог ты мой, о чем только этот Блэк думает!
— А когда пойдем тебе платье выбирать? С рюшами… А чулки с подвязками? Я даже за все готов платить, а то жених-то бедный, только на скромное колечко расщедрился.
Рейнар только глаза закатил. Что бы этот пудель кучерявый понимал в колечках! Подмывало объяснить истинную ценность подарка, но он промолчал. Нет уж, это только его. Их с Нгатой тайна. Скоро Двоелуние, и он полюбуется на лунные опалы. Он даже не представлял, что это будет, но уже предвкушал.
— Блэк, купи себе ошейник с рюшечками и бантик на хвост. А от меня отъебись, богом прошу.
— Да я еще и не приебался толком, лисичка-недотрога.
— И слава всему сущему, — с утрированным ужасом покивал Рейнар. — Если бы ты приебался толком, боюсь, заебал бы насмерть. В первую очередь мозги. А они мне дороги. А теперь иди, займись чем-нибудь, а то мне работать надо.
Блэк хотел сказать еще что-то, но рык капитана всех разогнал.
Рейнар пересмотрел документы и протоколы, подписал пару бланков и вымелся из участка: следовало поработать «в поле», допросить нескольких скупщиков, пообщаться с девочками из заведений Лу, опросить соседей по одному из дел.
Погода наладилась: день выдался хоть и морозный, но солнечный, даже лужи покрылись тонким ледком. «Бедный Нгата, наверняка уже все известные ругательства вспомнил», — подумал лис. Ругался принц на своем языке и мило смущался, отказываясь переводить. Звучало это прикольно, Рейнар и без перевода запомнил парочку шипяще-свистящих словечек. Поскользнувшись, именно их он и употребил. Прохожие покосились на него, но промолчали, только улыбнулись. Наверняка тоже ничего не поняли. Или посочувствовали. Он поплотнее запахнул шарф на горле. Вдобавок к морозцу был еще и ветер с моря, снова простыть совсем не хотелось. Он ускорил шаг. Решил начать с заведений Лу, там тепло.
Удивительно, но сейчас, когда у него появился постоянный любовник, общаться с девочками стало куда проще. Он оплачивал час и спокойно разговаривал с ними за закрытыми дверями номеров, не дурея от феромонов женского тела. Девочки по старой памяти ластились и намурлыкивали. Трикси, симпатичная каштановая лиска, к тому же еще и принюхивалась.
— Ой-ой, от нашего милого Мохнатомордика пахнет кем-то большим и опасным!
— Тш-ш-ш, лисичка, пускай пахнет.
— Он красивый? — заговорщически понизила голос девушка. — Ну что я говорю, конечно, красивый, наверняка.
— Очень красивый, лисичка. Самый лучший.
— Это его подарок? — девушка взглядом указала на кольцо. — Выглядит очень… странно. Платина и такие невзрачные на вид камушки. Он, вероятно, большой оригинал.
— Очень оригинален, этого не отнять, — Рейнар улыбнулся.
То, что обычная шлюха определила металл кольца, его не удивило: иногда знания и навыки работников борделей были самыми разнообразными. В конце концов, в эскорт-услуги и на панель люди и оборотни попадают не от хорошей жизни и не всегда те, у кого за плечами не было ничего, кроме трущоб.
— Ну что, давай поговорим…
— М-м-м, расскажу вам все, что смогу, детектив, — девушка потерлась хвостом о его бедро и смешливо прищурилась: — Если назовете цвет глаз вашего… м-м-м… друга.
— Серо-зеленые, а что?
— Пытаюсь угадать, кто он, — невинно улыбнулась лисичка. — Но это не важно, детектив. Вы интересовались Риком, сэр. Есть новости: похоже, ему перепало что-то по-настоящему ценное, и он это уже сбыл. Примерно, дня четыре назад. Он никогда не умел экономить, так что уже трижды приходил к нам. Сорит деньгами, заказывает игристое «Шато Берне» и рейнский шоколад в номер.
— Отлично! — возликовал Рейнар. — Спасибо, лисичка!
— О, я хорошо знаю свой гражданский долг, мистер Мохнатоморд, — девушка рассмеялась. — Приходите еще, сэр. Знаете, даже жаль немного, что вам больше не нужны наши услуги. Ну, те самые.
— А я этому даже рад, Трикси.
Она только закивала. Жаль было терять такого хорошего клиента, но ведь он все равно приходит, пусть и не расслабиться с девочками, а поговорить о делах, но платит-то исправно, а часок отдохнуть бывает нелишним.
Рейнар с сожалением окунулся в холод и первый лед. Его грели зацепки в деле, теперь можно более предметно побеседовать с изворотливым гаденышем Риком-барыгой. А еще грело полученное буквально на выходе из борделя сообщение:
«Соскучился и замерз. Балма готовит что-то потрясающе пахнущее. Это подкуп. Н».
«Все, коррумпирован по самое не могу. Буду часа через два».
Улыбка предвкушения не покинула его до самого магазинчика антиквариата, под вывеской которого пройдоха Рик обстряпывал свои незаконные делишки. И, похоже, именно она напугала хозяина.
— Ну… Ну, может, кое-что и было…
Расколоть этот гнилой «орешек» было уже гораздо легче. Рик сдал продавца и покупателя после часа торга. Рейнар зашел в участок, накатал отчет и потянулся: все. Вечер. Можно спокойно ехать к Нгате. Нырнуть в роскошную ванну, отдаться в прохладные руки змея… Так, не расслабляться, он еще не добрался. И матери надо написать, что он задержится, чтобы не волновалась. Это он и сделал первым делом, как только сел в машину. Салон прогревался мощным кондиционером, сообщение было доставлено. Рейнар задумался, не привезти ли Нгате чего-нибудь… Вкусняшки отпадали: Балма готовила так, что любая ресторанная еда казалась пресной и безвкусной после ее блюд. Цветы? Хм, но наг — не девушка. Купить безделушку? О, нет, после того, как он видел драгоценности Нгаты? На что-то мало-мальски сравнимое с ними по ценности у него попросту не хватит денег, а покупать дешевку — совести. Что может быть интересно змею? И показать, как Рей дорожит их отношениями? Проще было спросить у самого змея, кажется. А хотелось-то устроить сюрприз… Он медленно тронулся с места, вливаясь в поток машин. На перекрестке Баума и Винческу свернул на узкую улочку, застроенную сплошь зданиями позапрошлого века. Мысль пришла неожиданно и показалась интересной.

Дверь открыла экономка леди Даррел, узнала детектива.
— О, мистер Пелцигшванг, вы давно не навещали хозяйку.
— Да, миссис Мун, моя вина. Но я обязательно исправлюсь. Леди Адея здорова? У вас пахнет сердечными каплями.
— Возраст, детектив, возраст. Но леди Адея вас примет, несомненно.
Старая седая волчица — величественная сухопарая дама в платье по моде прошлого века — приняла его, сидя в огромном кресле, как и всегда. Скупо улыбнулась на его галантное приветствие, позволив поцеловать себе руку.
— Вы давно не заглядывали навестить старуху, мой мальчик. Впрочем, я понимаю, молодость, молодость.
— Леди Адея, ну какая же вы старуха, помилуй бог! Вы прекрасны и обворожительны, как и всегда.
— Полно, Рейнар, лесть вам удается столь же скверно, как когда-то мой предмет в Академии. Садитесь, гадкий мальчишка, рассказывайте, я изнываю от любопытства, что привело вас нынче в мою скорбную обитель. Ведь вы не просто так заехали навестить меня, не отпирайтесь.
— Ах, моя леди, от вас ничего не скроется, — Рейнар покаянно вздохнул. — Вы правы, и я начинаю чувствовать себя втройне виноватым. Но у меня есть оправдание!
— Излагайте, юноша.
— Я хотел бы вас кое с кем познакомить. Леди, вы были самым лучшим преподавателем прецедентного права в академии. Я подумал, вам будет интересно пообщаться с перспективным и очень умным оборотнем, который готовится подтвердить диплом юриста. Но он иностранец, и многое в эврионском праве для него внове.
— О, вот как? — леди Адея подобралась. — Значит, перспективен и талантлив?
— Весьма и весьма, моя леди. Я видел его диплом, но он, к сожалению, не котируется в Эврионе. Сейчас этот юноша продирается через тернии нашего законодательства самостоятельно, а это… очень сложно без помощи того, кто старше и опытнее.
— А он вам дорог, мой мальчик. Иначе с чего бы вы решили принять в нем участие, — мудро заметила старая леди.
— Как, я совсем не выгляжу альтруистом? — притворно опечалился Рейнар.
— Альтруизм вам никогда не был свойственен. Приводите вашего друга завтра вместе с его дипломом и всеми знаниями.
— Да, моя леди! — восторженно выдохнул Рейнар.
— А теперь ступайте. Ступайте, гадкий мальчишка, вы же приходили только затем, чтобы соблазнить меня студентом.
— Как вы могли так подумать, моя драгоценная леди! — Рейнар изобразил жгучую обиду, и через минуту оба рассмеялись.
У старой волчицы было потрясающее знание людей и их психологии, но, наверное, любой юрист должен таким обладать, так же как, к примеру, полицейский детектив. Рейнар понимал, что сам он пока что далек от подобного. И что — да, он «гадкий мальчишка» и тот еще дурень, если получив вожделенный диплом и работу, перестал навещать своего без преувеличения лучшего преподавателя. И сейчас надо порваться, но найти как-то способ делить свободное время между мамой, Нгатой и леди Адеей.
Рейнар попрощался с леди и ее экономкой, сел в машину и тяжело вздохнул. Было воистину жаль, что в сутках всего двадцать четыре часа. Он поспешил повернуть ключ зажигания и выехать обратно на проспект Баума — надо было поскорее сообщить Нгате новости. Теперь он был спокоен: этот подарок вполне соразмерен по своей ценности тем, которые дарил ему принц.

Его уже ждали. Ужин и Нгата. И он воздал должное и тому, и другому. И после ужина и пока еще не секса, а только предварительных ласк в горячей ванне поспешил озвучить свой подарок:
— Нгата, я хочу тебя познакомить кое с кем.
— С кем? — заинтересовался наг.
— Это сюрприз. Не планируй на завтрашний вечер ничего, ладно? И было бы чудесно, если бы ты приехал в участок к концу дня. Хотя я могу и заехать за тобой, — быстро исправился Рейнар, представив, как Нгата будет ковылять по льду и материться до хрипоты.
— Я приеду. Мне одеться официально?
Рейнар задумался и едва не пропустил настороженное уточнение:
— Ты хочешь познакомить меня… с родителями?
Он едва не рассмеялся, сдержавшись с огромным трудом. Вспомнился их с Нгатой последний поход в кино. Ну и то, как долго пришлось втолковывать принцу, почему именно девушка приглашает своего парня домой, что их родители вообще могут друг друга не знать и разрешения на свидания не давать заранее. Потом погрустнел: он Нгате о себе мало что рассказывал. И это было нехорошо, потому что Нгата «заочно» его со своей семьей уже познакомил, показав в альбоме, кто есть кто.
— С мамой я тебя непременно познакомлю, но завтра я хочу познакомить тебя еще с одним очень важным в моей жизни человеком.
— Значит, одеться официально. Хорошо, что ты вытащил меня в «Маннз», и теперь у меня есть костюмы.
Рейнар улыбнулся.
— Официально. И тебе понравится…
— Я тебе доверяю, — серьезно сказал Нгата, и это согрело гораздо, гораздо лучше горячей ванны и теплого пледа.
Рейнар принялся гладить его хвостом. Нгата быстро поймал его — это уже стало традиционной прелюдией: выгладить, пропуская через кольцо пальцев, его хвост, потеребить уши… Все это после перетекало в горячий секс, но Нгата еще ни разу после того, первого, в воде и пене, не проходил полу-оборот. Мог обернуться змеем и начать ласки хвостом, но потом всегда оборачивался полностью. Рейнара снедало жгучее любопытство.
— Почему ты не проводишь время в полуобороте? Это ведь удобно, разве не так?
— М-м-м… не в это время года, скажем так, — покачал головой Нгата. — У человека метаболизм выше, теплообмен лучше, я меньше мерзну. Змеем же я отдыхаю в террариуме. Лучше высыпаюсь.
— О… Но ты ведь привыкнешь к здешнему климату, правда?
— Куда ж мне деваться? — хмыкнул наг. — Я не собираюсь снова переезжать, мне нравится этот дом.
Подумал и добавил:
— И я не хочу уезжать от тебя.
Рейнар обнял его еще крепче. Как змея, хотя такое сравнение позабавило. Нгата подул ему в волосы, уже высохшие и пушащиеся, как рыжее облачко.
— Почему тебя так интересует моя форма полу-оборота? — он, кажется, знал ответ, но хотел удостовериться.
— Ты в ней такой… сексуальный.
— А ты такой рисковый, — Нгата усмехнулся. — Ты ведь и сам догадываешься, что в полу-обороте моя анатомия достаточно сильно отличается от человеческой?
Рейнар возбужденно взвизгнул и дернул хвостом.
— Ты точно этого желаешь, Рей? — Нгата с нажимом провел по его спине пальцами, выглаживая полоску темно-рыжей шерсти от загривка до хвоста.
— Да, — закивал лис.
— Я не хочу, чтобы ты себе навредил.
Принц поднялся и дошел до комода, выдвинул верхний ящик и извлек из него моток плотных широких лент и несколько лоскутов меха.
— Позволишь?
— Позволю, — еще размереннее закивал Рейнар.
Нгата в любой своей форме его завораживал. Как в их первый раз, на Рея снисходило состояние полутранса, стоило нагу его коснуться. Он покорно позволил перевернуть себя на живот, приподнимая бедра, чтобы уложить их на упругий валик, раскинул руки, наблюдая за тем, как Нгата закрепляет на запястьях куски меха, чтобы не повредить его кожу, и мягкие ленты, привязывает их к изголовью. То же самое наг проделал с его щиколотками. Состояние открытости и беспомощности было бы неприятным, если бы Рейнар не доверял ему полностью.
— Расслабься, Рей, — Нгата снова погладил его по спине, обласкал хвост. И перетек в полузмеиную форму.
— Я расслаблен, — пробормотал лис. — Все хорошо.
Что чувствует желе, которое покрывают ароматным облаком взбитых сливок? Наверное, то же самое, что чувствовал он. Правда, вместо крема был согретый Нгатой гель, но это дела не меняло. Повернув голову, Рей видел, как медленно перетекают кольца огромного хвоста. Потом почувствовал прикосновение прохладных пальцев, легко скользящих по смазке и податливым после ласк в ванне мышцам. Застонал, показывая, как ему хорошо. Прелюдия в этот раз была долгой. Гораздо дольше и горячее всего, что у них уже было. Рейнар охрип, проклял и возблагодарил десятки раз принца-нага за удерживающие на месте ленты. Нгата отвлекся только один раз, чтобы передвинуть огромное зеркало в антикварной оправе, поставить его напротив кровати и прошептать на ухо: «Смотри, мой огненный лис, смотри внимательно».
Рейнар уставился в зеркало, облизывая губы. Нгата подобрал очень удачный угол отражения. Он хорошо видел все, что наг с ним делал. Видел и чувствовал в десять раз острее, когда лишенные колец и браслетов руки принца ласкали его, когда длинные пальцы, так ярко контрастирующие с его бледной кожей, погружались внутрь: два, три, четыре, растягивая и заставляя хрипло скулить и визжать. Рейнар думал, что кончит только от этого.
Он понял слова об отличиях в анатомии, вспомнил собственные же мысли о двух членах змей. Их в самом деле было два, и они очень отличались от человеческих строением, больше напоминая покрытые бахромой толстенькие щупальца.
— О… А поместятся? — простонал лис.
— Все возможно, — улыбнулся ему наг, продолжая ласкать. К его ладони, уже легко погружающейся в его тело по самое основание большого пальца, присоединился обмакнутый в смазку хвост.
— Д-да, хочу еще…
Закрыть глаза было невозможно. Ему и в голову не пришло такое. «Погремушка» на хвосте протиснулась в растянутую дырку, проехалась по всем чувствительным зонам этой части лисьего организма. Рейнар протяжно завыл, дернулся. Нгата ласково погладил его по спине, влажной от пота, перебрал шерсть на загривке, не прекращая ласкать изнутри. Его рука сильнее сжалась на той особенно чувствительной части шеи, куда кусали, ставя метку. Через Рейнара будто пропустили ток, он забился в подобии сухого оргазма, почему-то молча. Нгата не прекращал ласк, внимательно следя за реакцией лиса на свои действия. На членораздельную речь у бедняги уже не хватало сил и соображения, но умоляющий взгляд и жалобный взвизг были достаточно красноречивы. Повернувшись так, чтобы не закрывать ему возможность видеть все, наг убрал руку и хвост, добавил еще смазки и медленно втиснулся в жадно пульсирующую дырку сразу двумя членами. Рейнар заорал почти в голос. Было… крышесносно прекрасно. Долго выдерживать подобное он просто не смог, если бы не ленты, он бился бы, как в припадке, заливая постель семенем и чувствуя, как обжигает все внутри чужая сперма.
После Нгата освободил его, принялся обтирать, обессиленного, но счастливого. Рейнар напрочь сорвал голос, но не успел даже шепотом высказать свои впечатления: слишком много их было на одного выносливого, сильного, но все-таки не железобетонного лиса. Он провалился в полудрему. Нгата устроил его в кольцах, поглаживая разъехавшиеся в стороны уши. Он был спокоен: Рей не пострадал, он сумел сдержаться и все сделать правильно. И счастлив, ведь лис принял его во всех видах и формах, а это было воистину благом.
Около получаса спустя проснувшийся Рейнар принялся покашливать, пробуя горло.
— Тебе нужно выпить молока, — Нгата аккуратно переложил его на край постели, где было сухо. — Не вставай, я отнесу тебя сам, пусть Ваха сменит простыни, а мы пока восполним силы. Перекусим в кабинете.
Рейнар слегка покраснел, но кивнул. Забота нага была приятна, но смущало его то, что подумают слуги принца: орал-то он, не сдерживаясь. Впрочем, он с Нгатой вообще терял всю сдержанность.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо спросил наг.
— Великолепно, — хрипло пробормотал Рей, слегка, конечно, покривив душой: попытавшись сесть, он понял, что это было зря, сейчас он может только лежать.
— Поедим, примем душ и полечим все, что болит, — Нгата потерся щекой о его щеку.
— Но это было великолепно.
— Главное, что понравилось тебе, хабиб, — улыбнулся наг, завернул его в халат и понес в кабинет.
Рейнар висел у него на руках, счастливый и довольный донельзя.
Домой он, естественно, уже не поехал, только скинул сообщение матери. За недели, прошедшие с момента, как они с Нгатой стали любовниками, в доме на Пич-энд появилась кое-какая одежда детектива, чтобы не утруждать Балму ночной стиркой-сушкой-глажкой. А после воистину чудодейственных бальзамов даже задница наутро не беспокоила так, как могло бы быть.


Глава шестая

И на работе Рейнар сиял улыбкой. Казалось, что все дела спорились. Он позвонил леди Адее, предупредил, что вечером появится с гостем. Клятвенно пообещал привезти любимых пирожных леди и бутылку хорошего вина. Та сообщила, что весьма заинтригована. И ждет обоих.
Рейнар с воодушевлением занялся прямыми обязанностями. И кое-кто из приглашенных на допрос оборотней и людей, видя его довольную улыбку, воспринял это на свой счет. Влет раскрылось дело, о котором Рейнар думал с некоторой тоской, заранее сочтя его безнадежным.
— Да ты прям светишься, — поддел его Блэк. — Что, с датой свадьбы определились?
— О, похоже, кого-то отшила очередная невеста? — съязвил в ответ Рейнар. — Мои соболезнования.
— На тебя-то девушки вообще не смотрят.
— Хм, сказал бы, что ты ошибаешься, но зачем? Мне достаточно того, что на меня смотрит один дорогой мне оборотень.
— Ну хоть кому-то понадобился.
— Вот именно, — Рейнар глянул на Блэка с видом победителя: «ты-то вообще никому не нужен, блохосборник».
Вообще, его подколки коллеги ничуть не задевали, какие-то они были беспомощно-детские. Словно Леркан не перерос стадию дергания девочек за косички. Тот фыркнул и отошел к столу, свысока глянув на лиса. Рейнар только покачал головой и углубился в бумаги: дело следовало передать в исполнение, подшить все бланки и протоколы, навести порядок с текущими делами. Он просмотрел ежедневник, не забыл ли чего. Послеобеденные часы тянулись дольше, чем хотелось бы, их скрашивали только крохотные печенюшки с кунжутом и засахаренными фруктами, которые заботливая Балма положила в его пакет с обедом. Кажется, она очень серьезно восприняла то, что они с Нгатой теперь вместе, не зря же каждый раз готовила его любимые блюда и десерты. Вот эти маленькие сладкие радости Рей и таскал потихоньку из припрятанного в стол пакета, запивая крепким кофе без сахара и сливок.
Написав отчет, он откинулся на стуле, размышляя. Вечером, после встречи с леди Адеей, нужно будет вернуться домой. И поговорить уже с мамой. Ну что за детский сад — штаны на лямках? Понятное дело, что она переживает за него. Но он-то уже взрослый, а на дворе не средневековое мракобесие, чтобы разновидовые пары подвергать изгнанию или порицанию. Конечно, смотрели на них косо, но законы, ущемляющие права, давно отменили. Хотя и когда они еще были в силе, разновидовые все равно появлялись, иначе откуда бы брались такие смески, как лигры, тигоны, мулы и прочие полукровки?
Наконец, часы показали время окончания рабочего дня. Нгата, отличавшийся завидной пунктуальностью, возник на пороге офиса в тот самый момент, когда сменились цифры на электронном табло. Рейнар поднялся, радостно улыбнулся ему.
— Ну что ж… Надеюсь, ты готов к встрече. И нужно еще в магазин заглянуть.
Нгата в деловом костюме, распахнутом в данный момент пальто и со шляпой, которую он, следуя принятым в Эврионе правилам поведения, держал в руке, неуверенно пожал плечами:
— Я не знаю, куда мы идем и с кем встречаемся, Рей, поэтому как я мог быть готов? Но я сделал, как ты сказал. Почему все так странно смотрят на меня?
— Понятия не имею. Давно не видели таких красавцев.
Все коллеги Рейнара, кто не успел уйти, смотрели на них двоих, едва не облизывая высоченного статного чернокожего, без особого смущения помогающего детективу Пелцигшвангу надеть куртку и замотать горло шарфом. Рейнар поторопился вывести Нгату из здания. Нечего пялиться на его змея!

Дверь особняка, как всегда, открыла миссис Мун. Рейнар приветливо ей улыбнулся.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, господа. Леди Даррел вас ожидает. Позвольте вашу верхнюю одежду.
Нгата, стараясь ничему не удивляться и держать себя в руках, безропотно отдал женщине пальто и шляпу. Рейнар пригладил ладонями волосы, разволновавшись, словно перед экзаменом, вздохнул поглубже и зашагал в сторону комнаты леди Адеи. Нгата последовал за ним, внешне невозмутимый, как статуя. Хотя ничто человеческое ему было не чуждо, и волнение он испытывал точно так же. Тем более не зная, к кому они идут. Он чувствовал запах благородной старости, болезни, лекарств. И запах хищника, все еще опасного, несмотря на возраст.
— Леди Адея, добрый вечер — Рейнар склонил голову. — Позвольте представить вам моего друга. Нгата Текобо. Нгата, это леди Адея Даррел, самый лучший юрист всего мира, как я считаю.
Нгата сделал шаг вперед и медленно наклонил голову, опуская и взгляд. Это не входило в противоречие с его собственным впитанным с молоком кормилицы кодексом поведения, ведь перед ним сидела, вне всякого сомнения, госпожа пусть и не королевской — на территории нынешнего Эвриона никогда не было королевств, — но княжеской крови.
— Анамас, рани.
К изумлению Рейнара, леди Адея, не поведя и бровью, ответила на том же языке.
— Анамас, сахиб.
Рейнар отступил в сторону, составляя на стол вино и пирожные.
— Вы говорите на бхамар, рани? — Нгата не справился с удивлением, оно все же отразилось на его лице.
Леди Адея рассмеялась сухим старческим смешком:
— Если только немного. Будет лучше, если мы не станем обижать Рейнара и употреблять незнакомые ему слова.
— Простите, вы совершенно правы, леди, — Нгата сделал над собой усилие и использовал употребляемый в Эврионе титул учтивости.
— Что ж, думаю, вам найдется, о чем поговорить, — с улыбкой заметил Рейнар.
Нгата мысленно махнул рукой на вбитые с вылупления из яйца правила, схватил его руку и прижался лбом к ладони.
— Спасибо, это королевский подарок, Рей!
Рейнар засмущался, вильнул появившимся хвостом. Леди Адея воспринимала все с царственным спокойствием, только в ее желтовато-карих глазах плясали смешинки. Так, словно она явственно расслышала слово, которое Нгата с трудом проглотил, заменив на имя. Называть лиса «хабиб» было позволительно наедине — он хорошо усвоил строгость законов Эвриона относительно разновидовых пар.
— Побеседуй с леди, потом поблагодаришь.

Рейнар самоустранился на диван с чашкой чая и блюдцем восхитительных эклеров, готовый наблюдать за кратким экзаменом, который леди Адея, несомненно, намеревалась устроить Нгате под видом светской беседы. Или это было бы честнее назвать избиением младенца? В любом случае, это было чрезвычайно увлекательно. Заставляло вспоминать сумрачные гулкие аудитории Академии и будто воочию наблюдать величественную старуху на кафедре. Совершенно непрошено вспомнилось ее прозвище: «Зубами щелк». Вот уж точно: щелк — и от студента только рожки да ножки останутся. Нгата, как и полагается студенту, безбожно сыпался в каких-то вопросах. Наблюдать за тем, как краснеет и бледнеет чернокожий оборотень, оказывается, весьма занятно. И заметно, только если уже достаточно хорошо знаком с ним.
По лицу леди Адеи прочесть, довольна ли она, было невозможно. Рейнар был уверен, что да. И что она вцепится в Нгату бульдожьей хваткой. Он был обречен стать ее протеже, и это радовало. Несмотря на то, что от преподавания леди отошла как раз в год выпуска Рейнара, она все еще числилась профессором Академии, участвовала в экзаменационных комиссиях и иногда становилась куратором подающих надежды студентов. И пусть Нгата не был студентом по сути, он только должен был подтвердить свой диплом, защитив его перед дипломной комиссией и отработав практику в паре с кем-то из опытных коллег, рекомендации леди Даррел дадут ему «зеленый свет». То, что не дали бы никакие деньги.

Наконец, Нгату выпустили из острых когтей. Рейнар ему от всей души сочувствовал, но про себя. Потрепанный, но… да, несомненно, непобежденный. Похоже, что леди Даррел не будет скучать больше днями напролет. Совсем не будет скучать.
Быстрый взгляд на часы показал, что пора домой. Чай был выпит, пирожные съедены, и они учтиво попрощались с леди Адеей.
— Жду вас завтра в два часа дня, Нгата, — уведомила та.
Рейнар внутри возликовал: получилось.
— Непременно буду, рани Адея, — Нгата поклонился, блестя глазами. Он тоже был чрезвычайно доволен знакомством.
Уже на улице Рейнар со вздохом сказал:
— Я сегодня домой. Надо показаться маме.
— Ты говоришь только о ней. А твой отец?
— Он погиб, — коротко ответил Рейнар.
— Прости, я соболезную, — Нгата сжал его руку в ладонях. — Теперь я понимаю, почему ты живешь с ней.
Рейнар уткнулся лбом в его плечо.
— Я постараюсь прийти завтра.
— Буду ждать, хабиб. Езжай, я доберусь до дома пешком. Не стоит заставлять женщину нервничать.
— Но я буду волноваться за тебя. Давай, я отвезу, это быстро.
Отказываться Нгата не стал. За него будут волноваться? Это было очень приятно. Не неожиданно: он знал, почему младший детектив Пелцигшванг после блестящего завершения его дела снова появился на Пич-энд: потому что волновался об иностранце, очень мало понимающем уклад, традиции и быт чужой страны. Но тогда это было иначе. У того волнения была иная эмоциональная окраска, что для Нгаты было равнозначно иному запаху. Сейчас Рейнар переживал совсем иначе, тепло. Это было приятно. За Нгату, на самом деле, мало кто волновался так. Его кормилица в детстве… И все. Больше он никого не мог вспомнить, от кого исходил бы подобный теплый, нежный и чуть островатый аромат.
Рейнар высадил его у дома.
— До завтра? Я напишу смс, если… В любом случае, напишу.
— Я буду очень ждать, — Нгата обошел машину, открыл его дверь и наклонился, чтобы потереться щекой о щеку. Это уже стало привычной традицией. Приятным и очень интимным прощанием. Пожалуй, интимнее поцелуя.
Рейнар снова помахал хвостом, счастливый.
— Будь осторожен на дороге, теперь я буду за тебя волноваться, — озабоченно сказал наг. — До завтра, мой огненный.
— До завтра, мой чешуйчатый.

Мать дома встретила… Да никак не встретила, смотрела сериал. Это уже не просто приводило в недоумение. Это вправду обижало.
— Здравствуй, мам. Как твой день? — Рейнар сдержался, постарался изобразить на лице выражение поприветливее.
— Здравствуй, Рейнар. Неплохо, домашние дела, в основном.
— Ты не была на занятиях? Что-то случилось? — он встревоженно подошел, обнимая ее и принюхиваясь.
От матери пахло лекарствами и чем-то горьким — болезнь.
— А разве тебя волнует это? Ты, кажется, вообще тут жить не намерен.
— Мама, о чем ты говоришь!
Все разумные доводы и тщательно выстроенные фразы вылетели из головы. Рейнар мог только открывать и закрывать рот.
— Сколько времени ты провел дома за последние дни?
— Вообще-то, я работаю, мам. И ты могла бы пожаловаться на плохое самочувствие, как и всегда, — Рейнар собрал чашки с журнального столика, блюдце и немытую тарелку с остатками ужина, и направился на кухню. — Ты знаешь, что я бы в таком случае отложил все дела и спешил домой сразу после работы.
— Сколько раз ты ночевал дома?
— Сколько мне лет, мам? — Рейнар сложил посуду в мойку. В ней уже была внушительная горка грязных тарелок, чашек и приборов. До него дошло: дело не столько в болезни, сколько в том, что Алиса демонстративно обиделась. Очень демонстративно. В ее состоянии, с больным сердцем, это могло закончиться вызовом «скорой». Проблема была еще и в том, что мать была невероятно упряма, когда дело касалось ее эмоций. То есть, спокойно поговорить не получится, если она решила во что бы то ни стало устроить скандал. Как и поскандалить, если Алиса этого не желает. Сейчас нужно было очень быстро понять, чего же она хочет на сей раз. И заодно вспомнить, где лекарства и телефонная трубка. Благо, о последнем он никогда не забывал. Аптечку он собирал сам и тщательно следил за ее пополнением. И проверял буквально неделю назад наличие сердечного препарата, который матери выписывали. Сейчас на дне пузырька сиротливо перекатывались штук пять капсул. Рейнар сосредоточился, пытаясь вспомнить, сколько их было. Принимать следовало по одной в сутки. Пузырек был полон и не вскрыт. Всего двадцать четыре капсулы…
Телефон прыгнул в руку сам собой.
— Фурр-лейн, четырнадцать. Оборотень, пол женский, возраст пятьдесят два, возможна передозировка сердечного препарата.
— Бригада будет у вас через пять минут.
В академии их гоняли на курсах оказания медицинской помощи, пока нужные действия не приобрели степени автоматизма. Три минуты — найти документы, открыть дверь, заблокировать домофон на время визита врачей.
— Что-то случилось? — поинтересовалась Алиса.
— Наверное. Мама, ты помнишь курс приема твоего лекарства?
— От одной до трех капсул в сутки.
— По одной! По одной, мама! Это другое лекарство, не кардиовитал! — Рейнар уверился в том, что не зря вызвал скорую. Алиса перепутала лекарства. Отсюда и ее плохое самочувствие.
— Как это? Я же всегда пила только его!
— Мам, тебе поменяли рецепт месяц назад, — Рейнара затрясло, но он постарался не подать виду. — А не помнишь ты потому, что я сам покупал лекарства. Но врач объяснял тебе смену дозировки.
— Но оно действует, — возмутилась Алиса.
— Ну конечно действует. Только побочка накапливается.
В прихожей прозвучали шаги, в гостиную вошли фельдшеры «скорой», и переживать стало некогда: Рейнар отвечал на вопросы, собирал мамины вещи в сумку: ее намеревались забрать в кардиологию. Алиса возмущалась, но слабо.
Рейнар поехал с ней, успокаивал и держал за руку в машине, и так же просидел рядом, пока оформляли документы. Потом ее увезли в палату, а ему посоветовали ехать домой. Он вынул телефон, чтобы вызвать такси, но вместо этого написал:
«Мама в кардиологии. Прости, завтра не смогу».
«Мне приехать?»
Рейнар колебался. С одной стороны, он хотел написать «Да». Хотел, чтобы Нгата приехал, спрятаться в его руках от всего произошедшего, забыться. С другой, он представлял, чего нарассказывают матери соседки-сплетницы, увидев принца-нага, входящего к ним в квартирку, и это сразу после того, как ее увезли на «скорой»!
«Спасибо, мой принц, но нет. Не волнуйся, все хорошо».
Нгата пожелал ему душевной стойкости и уверил, что если что — всегда готов оплачивать любое лечение. Рей пару минут тупо смотрел на эти строки, потом невесело хмыкнул. Он надеялся, что ничего такого не понадобится, но… После похорон отца мама слегла с тяжелейшим инфарктом. Он едва не остался круглым сиротой. С этого времени Алиса и он знали: она живет, пока не слишком волнуется и вовремя принимает препараты и проходит обследования. Ей еще повезло: много было случаев, когда оборотень с меткой, потеряв своего партнера-супруга, через короткое время уходил следом. А сейчас она в кардиологии. Врачи, конечно, сказали, что ничего страшного не случится…
Рейнар чувствовал свою вину. Но в то же время он не был виноват… Или был? Он, кажется, запутался. Запутался до той степени, что, садясь в такси, вместо своего адреса назвал адрес Нгаты и понял это, только когда такси остановилось у знакомой колючей изгороди. Уезжать было глупо, оставалось только постучать, делая вид, что все в порядке.
Ваха, открывший ему калитку, ничего не сказал. По его полудетскому лицу вообще на удивление мало эмоций можно было прочесть. Похоже, он старательно копировал стиль своего господина.
— Нгата-сахиб в кабинете, сэр. Я принесу вам чай.
— Благодарю, Ваха.
В кабинет Рейнар явился, слегка смущенный. Нгата немедленно оторвался от своей работы, усадил его на диван и укутал в плед. Молча. Бережно. Ласково. Потом сел рядом и обнял.
— Все ведь будет хорошо?
— Уверен, так и будет. Рассказывай, Рей, что стряслось?
Начать Рейнар предпочел с самого начала: с того, что его родители, поженившись, одарили друг друга метками. Рассказывал — и становилось немного легче.
— И теперь она в больнице. А я не знаю, как оборотни без партнера переносят все это.
Нгата молчал несколько минут, обдумывая. Потом тряхнул головой:
— Я не знаю, насколько это практикуется здесь, в Эврионе… У нас сын принимает ответственность за женщин семьи в случае смерти старших мужчин. То же касается и оборотней, но кроме всех прочих обязанностей, он перебивает метку отца на матери. Это дает ей поддержку.
— А… Нет, — Рейнар криво улыбнулся. — Не практикуется.
— Совсем? Но ведь это же, по сути, единственный шанс стабилизировать состояние помеченной овдовевшей женщины. Я, признаться, думал, что именно поэтому ты живешь с матерью.
— А… — Рейнар потерял дар речи.
Нгата тихо фыркнул и пояснил:
— Я все еще не могу избавиться от привычных мне правил. В Бахматре даже уважаемая почтенная вдова не имеет права распоряжаться имуществом семьи и может лишь советовать, если ее сын несовершеннолетний. Если у нее не было сыновей, женщина и ее дочь или дочери возвращаются в семью ее родителей или к ее братьям. Или же переходят под власть брата покойного мужа, если с ее стороны нет родственников мужского пола. Здесь у вас женщины равны в правах мужчинам, и я это запомню. Но оборотни «цивилизованных» стран забывают о законах природы, на которых были построены законы стай. Я считаю, это правильно: ты — единственная опора матери. Ты можешь поддержать ее пошатнувшееся здоровье, конечно, если она сама согласится.
— Если я… Что? Да меня со службы выгонят за аморальность!
Нгата озадачился.
— За что?! Почему?
— Потому что нельзя ставить метки ближайшим родственникам.
— Аш-ш… Это странно. Это очень странно. Это зафиксировано в законах Эвриона?
— Нет, это неписаное правило.
Оба понимали, что это сложная этическая дилемма, но она неразрешима без последнего слова матери Рейнара. А та вряд ли согласится.
— В любом случае я не беру слов обратно, Рей. Если понадобится лечение, даже очень дорогостоящее, просто скажи мне. Не умалчивай, хорошо?
— Хорошо, — согласился Рейнар, приваливаясь к его боку.
Секса в эту ночь не было: Нгата, доделав свое задание, перенес задремавшего любовника в спальню. Правда, Рей, проснувшись от этого, успел поймать его за руку до того, как наг сбежал спать на коряге.
— Не уходи, пожалуйста.
Нгата встретился с ним взглядом и кивнул.
Спать рядом было уютно. Тепло, что ли… И он, на удивление, хорошо, даже отлично выспался.


Глава седьмая

Прошли две недели, мелькнули со скоростью падающей звезды. Рейнар мотался по маршруту «работа-больница-дом Нгаты», иногда перемежая его точкой «дом леди Адеи». Впрочем, той уделял внимание Нгата.
Врачи, наконец, определились, что делать с Алисой. На четверг была назначена плановая операция по установке кардиостимулятора. Новейшая разработка, специально для оборотней, стоить он должен был, как крыло от самолета. Нгата забрал все бумаги и не позволил даже краем глаза взглянуть на сумму в счетах.
— Хабиб, я делаю это не ради благодарности или долгов. Успокойся, — вот и все, и непрошибаемая спокойная полуулыбка на лице.
Рейнар молча обнял его, прижал к себе, умудрившись это сделать, невзирая на разницу в росте. Он взял отгул на работе и собирался провести четверг в больнице, с мамой, до операции и после, если его пропустят. Нгата не отговаривал, просто приехал за полчаса до начала операции, когда Рея уже выгнали из палаты, привез ему перекусить и термос успокоительного травяного чаю. Чай подействовал, Рейнар все воспринимал, словно сквозь какую-то туманную пелену, пригасившую эмоции. Молча просидел несколько часов в холле клиники, но его так и не пустили к матери. Нгата увез его к себе, накормил почти насильно и уложил.
— Если тебе позвонят, я разбужу. Спи. Все будет хорошо, я обещаю.
Рейнар хотел сказать, что он в полном порядке, но уснул на середине фразы.

Нгата разбудил его в семь утра, протянул телефон. На том конце связи чей-то голос отчитался, что с миссис Пелцигшванг все хорошо, она пришла в сознание, показатели стабильны.
— А когда ее можно будет навестить? — обрадовался Рейнар.
— В установленные часы посещения. Но никаких продуктов, сэр! И цветы тоже не приносите, это запрещено.
— А подскажите часы посещений?
Девушка — голос был молодой, женский, — прощебетала скороговоркой время и попрощалась. Получалось, что после работы заехать или в обед. Сегодня его с работы никто не отпускал. Рейнар решил, что пожертвовать обедом будет намного проще. Тем более что Балма снова приготовила для него сверток с чем-то ароматным и наверняка вкусным, да и завтрак в доме Нгаты был по обыкновению обильным и позволял дожить до середины дня без урчания в желудке. Это время можно будет потратить на визит к маме, ну, а по пути перекусить. Или на обратном пути.

Алиса сына встретила улыбкой, пусть и слабой.
— Чувствую себя так, словно из меня пытались вытащить сердце, — шутливо пожаловалась она. — Но в целом все хорошо. А как ты себя чувствуешь? Питаешься хорошо? На работе все в порядке?
— Все хорошо, мамочка. Ты только не пугай так больше, — Рейнар, проигнорировав больничный стул, опустился на колени у ее койки. Очень хотелось соскользнуть в привычный полуоборот, чтобы ярче почувствовать все запахи, прижать уши и хвост, но его специально предупредили: никакой шерсти в палате!
Алиса потрепала его по волосам.
— От тебя пахнет специями. Снова питаешься у своего друга?
— Мне не хотелось возвращаться домой, когда там нет тебя, — смутился Рей.
— Ох, сколько же там пыли будет…
— Что ты, мам! Я отдраю всю квартиру к твоей выписке!
Алиса снова погладила его по голове.
— Заботливый лисенок.
— Мама, не сердись на меня, — Рей тяжело сглотнул перекрывающий горло комок. — Я не хочу выбирать между тобой и Нгатой.
— Личная жизнь, да, сынок?
Рей заторопился объяснить ей, что Нгата совсем не против и даже очень «за», что Рейнар заботится о матери. И что он постарается распределять свое свободное время между теми двумя, кто ему безраздельно дорог, чтобы не обижать никого.
— Но ты ведь не переедешь к нему насовсем?
— Мам, рано или поздно мне все равно понадобится собственная нора для моей семьи, — Рей старался говорить мягко, больше похоже на уговоры больного ребенка, чем на беседу с матерью, но Алиса и была сейчас слабее ребенка, он не мог и не должен был ее волновать.
— Но как же я, у меня ведь никого нет…
— Мамуль, ну что ты! Все хорошо. Я всегда буду о тебе заботиться.
Алиса вздохнула.
— Что бы я делала без тебя?
Рейнар только уткнулся лицом в ее ладонь, чувствуя себя снова мелким лисенком, который остался единственной опорой матери в этом мире.
— Беги уж, — та тихо рассмеялась. — На работу опоздаешь.
— Я обязательно приеду завтра, мамуль. И вообще каждый день буду приезжать.
— Ох, можешь просто писать мне смс.
Рейнар поцеловал ее в щеку, ничего не обещая. Все равно ведь не сможет не приехать, ему нужно было физически убеждаться, что с матерью все в порядке, она поправляется.
— И передай мою благодарность своему другу.
— Обязательно, мам.
Рейнар немного смутился: он рассчитывал рассказать о том, что операция была оплачена Нгатой, потом, когда мать совсем поправится.
— Врачи мне все рассказали, — усмехнулась Алиса. — У меня больное сердце, а не старческая деменция.
— Я вовсе не хотел сказать… Ну, ма-а-ам…
— Иди на работу, лисенок, а не канючь так, словно разбил мою чашку!
Рей еще раз поцеловал ее и поторопился на выход, обеденный перерыв в самом деле не резиновый, даже если можно отбояриться тем, что работал «в поле», все равно придется потом выезжать и опрашивать свидетелей.

Вечером после работы он снова заторопился в больницу. Правда, часы посещения почти закончились, когда он приехал, а в этой клинике все было строго. Удалось только заглянуть на пять минут, увериться, что все хорошо.
— Не волнуйся обо мне, за мной тут присматривают наилучшим образом, — уверила его Алиса.
Ну еще бы за ней не присматривали! Отдельная палата-люкс, приветливый персонал, вежливые медсестры, прекрасный врач — и все это стоило столько, что Рейнару сложно было представить. Нгата не показывал ему никаких счетов, но детективу докопаться было не сложно.
— Я все равно приеду завтра в обеденный перерыв, — пообещал Рей.
— Главное — о своем питании не забывай, — строго сказала мать.
— Ох, мама, мне и не позволят забыть, — улыбнулся он, предвкушая очередные божественные вкусности из рук Балмы. Не будь она человеком и служанкой Нгаты, он бы, наверное, задумался над тем, чтобы жениться на ней.
— Хорошо, что он о тебе заботится.
Рейнар только кивнул: Нгата был бы невыносимой наседкой, не умей он сдерживать свои порывы. Но деликатность в нем уживалась с этим инстинктом опеки, и это сглаживало острые углы.
— Тебе пора идти, — Алиса улыбнулась. — До завтра.
— До завтра, мама!
Несмотря ни на что, Рейнару стало гораздо легче, когда он понял, что мать успокоилась. И Нгату он обнимал особенно крепко. Согревал собой ночью, хотя бы собственным теплом оплачивая долг, который материально был даже не настолько огромен, сколько духовно.
— Все в порядке? — уточнил принц, несколько обеспокоенно на него поглядывая.
— Все хорошо. Теперь — все хорошо, — улыбался Рей.
Нгата сменил облик на полностью змеиный, обвил Рейнара хвостом, уткнулся мордой в шею. Это была такая расслабуха: гладить переливчатую, слегка шершавую шкуру, прослеживая узоры. То что надо для отдыха мозгов и тела, тем более что змей еще и сокращал мышцы, и его кольца массировали усталую спину, поясницу и бедра.
— Как же хорошо, — блаженно застонал лис.
Иногда он задавался вопросом: что между ними? Любовь? Страсть? Дружба с постельным уклоном? Нгата называл его «хабиб», а это в его языке значило «любимый». И, говоря так, он был серьезен, давая понять, что такое обращение — не шутка. А что чувствует сам Рейнар? Он даже не успевал об этом думать в гонке дней. Одно, в чем он ничуть не сомневался, было неизменно: доверие. Он целиком доверял нагу. Себя, свою жизнь, здоровье, мысли и страхи. Он был готов закрыть глаза и вложить руку в его ладонь, идти, положившись на Нгату полностью.
Змей обвился вокруг него еще плотнее, то ли согреваясь, то ли ласкаясь. Рей сам себе напоминал какого-то факира, колдуна из восточных сказок, то ли заворожившего нага, то ли наоборот попавшего под его чары. И только сердце колотилось все быстрее, а разум погружался в дурманную пелену транса. Он не заметил, как задремал в этих змеиных кольцах. Это было странно, ведь сперва он ощущал некоторое возбуждение. Но Нгата вообще на него действовал странно. Хотя, может, это Рейнар просто не имел раньше дела с пресмыкающимися? Может, как раз все в рамках нормы? Если, конечно, называть нормой сон лиса в кольцах змеиного тела. В природе это был бы последний сон несчастного комка меха. Рейнар не сомневался в том, что Нгата его легко проглотит даже при том, что самец он был крупный. Тут как лапы не растопыривай, переваришься в желудке. Но на то бог им и дал разум, а время позволило цивилизоваться настолько, чтобы хищники всегда получали свое мясо, не убивая себе подобных. И только благодаря этому он, лис, может спокойно засыпать в змеиных объятиях и просыпаться не в змеином желудке, а на руках у Нгаты.

— Утро, хабиб, — улыбнулся наг.
Лис тявкнул и помахал хвостом. Перевоплощаться было лень. Его мягко потормошили за густую зимнюю шерсть, почесали загривок, заставив растечься бескостным «блинчиком» и балдеть.
— А ты есть будешь в этом же виде?
Рейнар представил себе, как он взвоет, если попробует огненное творение Балмы в истинном виде, тявкнул и обернулся.
— Мне так хорошо было, когда ты гладил.
— Потом еще поглажу, когда будет выходной.
Рейнар вздохнул: выходной, да. И как-то надо поделить его поровну и на мать, и на любовника, и чтоб при этом нормально отдохнуть, а не порваться. Может быть, съездить к ней вместе с Нгатой? Или это только расстроит Алису? Нет, он их познакомит, но не сейчас. Пока еще оба не готовы к такой встрече. Мама поправится, вернется домой, Нгата немного привыкнет к эврионским традициям поведения, вот тогда — да.
Пока что Рейнар позавтракал, не торопясь — разбудили его достаточно рано для того, чтобы можно было насладиться утренним приемом пищи. Принял поданный Балмой с поклоном пакетик с обедом. Слава богу, уже научился воспринимать ее поклоны правильно.
— Приеду после работы, если силы будут. Надо прибраться дома.
— Рейнар-сахиб, я могла бы вам помочь с позволения Нгаты-сахиба, — подала голос Балма, огорошив его настолько, что он едва не сел мимо кресла.
— Я не против, если ты согласишься пустить в свой дом чужаков, — Нгата, успокаивая его, слегка сжал ладонь.
— Но… Я бы и сам… Зачем же…
— Ты устаешь после работы, это же видно невооруженным глазом.
— Но мне неудобно нагружать Балму лишний раз…
— Она сама предложила. Значит, у нее есть свободное время и желание потратить его на помощь тебе.
Нгата специально выбрал позицию рефери в этом разговоре, давая Рейнару самому решить.
— Я отдам ключи, — согласился Рейнар.
— Я ручаюсь за своих людей, — кивнул Нгата и понял, что вот это он сказал зря.
Рейнар уставился на него.
— Что?
— Ничего, — Нгата даже головой помотал. — Это просто констатация факта, хабиб. Ты доверяешь мне, и я очень это ценю.
— Нгата, не в этом дело.
Наг сосредоточенно нахмурился, пытаясь понять, потер лоб.
— Прости, объяснишь?
— Мне в голову не приходило, что надо за кого-то ручаться.
— М-м-м… Это… снова мои привычки, — Нгата только руками развел. — Так принято у нас.
— Ладно, хорошо.
Рейнар передал ключи от дома Балме. По пути на работу его снова посетила простая, но очень сложная для обдумывания мысль: а нужно ли ему все это? «Нужно», — сам себе сказал Рейнар. И в своих чувствах он обязательно скоро разберется. И когда это случится, сможет ответить Нгате на его нежное «хабиб»… что-то. Например, что тоже его любит. Или что-нибудь подлиннее, красивое и с тем же смыслом. Только на это нужно еще немного времени. И, наверное, пара вечеров-ночей в одиночестве, как раз на то, чтобы обдумать и взвесить все, не попадаясь в ловушку змеиного очарования. Заодно мама порадуется, что сын примерно ночует дома. Он усмехнулся: просто пай-мальчик. Надо же когда-то и таким побыть?

Через пару недель ничего не прояснилось, во всяком случае, для Рейнара. Алиса вернулась домой — это немного помогло в самооправданиях на тему того, почему он реже появляется у Нгаты. Мать, хоть и старалась не показывать этого, все равно ревновала. А попытка поговорить с ней начистоту провалилась: Рей никогда не умел правильно реагировать на слезы матери. Да еще и мысль о том, что кардиостимулятор не панацея при нервном приступе, покоя не давала. Пришлось оставить эту идею. На время, не навсегда, рано или поздно все равно придется говорить. Но только не сейчас, когда еще не прошел реабилитационный период.
От Нгаты приходилось многословно и с извинениями отписываться. Пару раз забегал Ваха, приносил гостинцы: его мать тоже переживала, но только за своего господина и его возлюбленного. О, на этот счет они с Алисой едва не разругались всерьез.
— Балма — милая женщина, и просто волнуется, — отбрыкивался Рейнар.
— Но чем она собирается тебя кормить?! Как это вообще возможно взять в рот!
— Мама, я привык, правда. Мне кажется, что это вкусно.
— Значит, то, что готовлю я, для тебя уже не вкусно?
Было острое желание убиться башкой о стену. Ну, или хлопнуть себе по лбу ладонью хотя бы.
— Очень вкусно, мама. Очень.
— Тогда зачем тебе это? — Алиса почти брезгливо ткнула пальцем в аккуратный сверток, из которого умопомрачительно пахло коронным блюдом Балмы — бешма с маринованными цветами кибати и рассыпчатым рисом. И еще нос Рея улавливал запах любимых печенюшек с кунжутом и цукатами.
— Я и это люблю. Мам, меня ведь просто угостили.
Инцидент исчерпан не был, Алиса просто игнорировала его несколько дней, потом общение вернулось на круги своя. На первый взгляд. На второй Рейнар заметил, что стоит ему хотя бы как-то намекнуть, что он собирается к Нгате, и вечером, днем, на протяжении дня мать обязательно позвонит или напишет смс с жалобой на здоровье. Что делать, Рей не знал. Это был явный шантаж, спекуляция своим состоянием. Но когда это оправдано, а когда — нет, он определить не мог, ведь не был врачом. Терпеть и потакать тоже не следовало, иначе он никогда не сможет обрести даже подобие независимости.
— Мама, почему ты так против моей личной жизни?
— Я? С чего ты это взял!
Прозвучало фальшиво, и Алиса сама это поняла, потому что, кашлянув, продолжила:
— Я совершенно не была бы против, встречайся ты с симпатичной лисичкой. Я даже была бы очень «за», собирайся ты на ней жениться.
— Но я его люблю, мама.
Ну вот и прозвучало. И мир не рухнул, и, собственно, неуверенности в своих словах Рейнар не испытывал. Да, любит. Это уже не подлежит сомнениям.
— Господи, какая чушь! Сынок, ты лис, ты не можешь любить змею!
— Могу и люблю, мама!
Алиса сложила руки на груди и приняла вид воплощенного смирения.
— Хорошо, милый, это твоя жизнь, делай, что хочешь.
— Я знал, что ты меня поймешь, мама.
Похоже, это было совсем не то, на что Алиса рассчитывала, Рейнар это прекрасно понял. Но идти на поводу у шантажиста, даже если это твоя собственная мать? Нет уж. Но знакомить их с Нгатой пока рано. Иногда ему казалось, что это время не наступит никогда.

Зима на побережье далеко не южного теплого моря — это довольно суровое время года. Нгата плюнул на все и утеплялся как мог, не стесняясь толстой вязаной шапки с меховым помпоном, отворотом и «ушами», высоких сапог на самом толстом натуральном меху, который только нашел, теплых подштанников и толстовки, утепленных джинсов и куртки. Куртка тоже была на меху, и, наверное, только это примиряло его с ее чудовищной абстракционистской раскраской вырвиглазных цветов. Рейнар, который понемногу начал к нему выбираться в гости, одобрительно кивал. Нгата и его бы закутал в сто слоев лучшей шерсти и меха, но старался держать себя в руках и напоминать, что Рей здесь родился и вырос и уж наверняка знает, как ему одеваться и что носить в такую погоду.
— Бодрит, все-таки, — посмеивался лис.
— Кого бодрит, а кого и усыпляет, — Нгата выбирался на расчищенную от снега веранду и тыкал длинным пальцем в пушистый снег, засыпавший перила. — А когда весна?
— Еще только зима началась, Нгата, до весны три месяца, ну чуть поменьше.
— И весна, как я понимаю, не сразу придет с теплом, — тоскливо вздохнул наг. — Когда у тебя отпуск, хабиб?
— Третий месяц весны, будет уже тепло.
— Проведешь его со мной? — Нгата вскинул руки, предупреждая возражения Рея насчет матери и прочего: — Балма и Ваха присмотрят за твоей матерью, я же собираюсь поехать куда-нибудь, где точно будет тепло, где есть море и можно греться на солнце. И хочу посмотреть, насколько золотые веснушки на твоей коже под солнцем.
— Это прекрасно, но тут… Проблемы… С мамой.
Нгата приподнял бровь, без слов прося пояснить.
— Она почему-то с предубеждением относится к тому, что мы разных видов.
Нгата промолчал. Он не мог подобрать слов и сказать Рейнару что-то ободряющее, да и себе тоже. Единственное, что он сумел выдавить через пять минут напряженного молчания, это:
— Я не хочу потерять тебя, хабиб.
— Ты меня не потеряешь, любовь моя, — рассеянно сказал Рейнар.
Дошло, что сказал, до него только минут через десять, большую часть из которых Нгата, распробовавший поцелуи, его и целовал. Рейнар обнимал его бедро хвостом и не протестовал, наслаждаясь. Холод и снег были забыты. Он позволил себе сдаться и остаться в эту ночь у любовника.
На удивление, мать ограничилась смс с пожеланием спокойной ночи. Хотя, наверное, не стоило обольщаться — она снова будет поджимать губы, когда он вернется. Не все сразу. Но и это хоть что-то. Рейнар мысленно согласился сам с собой, что подсознательно уже давно признал свои чувства к змею, принял их и, наверное, только поэтому еще не прогнулся под давление матери.


Глава восьмая

Утром Рей засобирался на работу, поглядывая на термометр с тоской. Морозы! На маяке Рока сейчас, должно быть, привычная картина обледенелых глыб и замерзших под порывами ветра волн. Сводить бы туда Нгату, показать эту феерию льда... Но бедный змей замерзнет. Если только не намотать на него всю теплую одежду, что имеется в его гардеробе. Ну, или доехать до маяка на машине. Можно будет полюбоваться им, не выбираясь из теплого салона. И целоваться, не рискуя обветрить губы до корки. Да, наверное, так и стоит поступить.
— Нгата, как насчет прогулки?
Наг бросил выразительный взгляд на термометр и приподнял бровь. Он тоже собирался с самого утра в университетскую библиотеку.
— Я отвезу тебя в одно милое место. В машине тепло, выходить не придется.
— Хорошо. Когда только, Рей? У меня на эту неделю до самой субботы расписание забито занятиями с рани Адеей и в библиотеке, ты работаешь.
О том, что выходные мать его лиса наверняка потребует себе, он не стал говорить. Это было и без того болезненно: видеть подчинение любимого женщине и не иметь права вмешиваться, потому что здесь иные законы.
— Постараюсь выкроить субботу, — с сомнением сказал Рейнар.
Им обоим приходилось мириться с тем, что времени на личные отношения очень мало. Нгата учился в поте лица, намереваясь в конце весны защитить диплом и получить правовую практику. У него даже появилась мысль о том, чтобы устроиться работать в полицию, чтобы быть ближе к Рею. Но потом он ее отверг, как несостоятельную. На работе положено работать, а не заниматься личной жизнью.
— Может, мама к подругам уедет, хотя бы ненадолго. Развлечется…
— Было бы отлично. В любом случае, мои выходные в полном твоем распоряжении, — напомнил Нгата.
Рейнар подвез его до пересечения улиц, поцеловал, желая успехов в учебе, прежде чем умчаться на любимую работу. И пусть там иногда скучная рутина, десятки опросов, допросов, перелопачивание заключений экспертов, а еще то целые дни на ногах в поисках свидетелей, то с головой в море бумаг, Рейнар не жалел, что выбрал именно эту работу. Он делал город чище, пусть и ненамного. А еще эта работа подарила ему Нгату. К тому же, здесь гораздо меньше была вероятность нарваться на пулю или нож. Хотя тоже ненулевая: работать в полиции и надеяться на полную безопасность глупо. Полицейские, будь они хоть регулировщиками, хоть детективами, хоть даже из технических отделов, всегда находятся в группе риска.
В обед пришлось все-таки ехать домой, лучше уж сразу отмучиться, пережить недовольство матери и помириться с ней. Да и соскучился он уже по домашней, точнее, именно по матушкиной стряпне. Как бы вкусно ни готовила Балма, а все-таки ему иногда хотелось просто слегка тронутого огнем мяса, отварной, без специй, курочки или самого обычного яйца всмятку.
За столько лет Рейнар прекрасно изучил мать. Когда она злится, когда обижена, когда в хорошем настроении. Буквально с порога мог определить. Сегодня она была в хорошем настроении, так что можно было выдохнуть. Посуду за собой помыла, постирала футболки и белье Рейнара и даже приготовила морковный пирог. Не самый любимый, но тоже очень вкусный. Несмотря на изумительные десерты Балмы, мамины пироги Рей все равно обожал больше всех на свете сладостей. Пообедал он с отменным аппетитом.
— Вечером явишься домой?
— Да, мам. — Рейнар посмотрел на нее и внезапно решился задать вопрос, который всплывал в мыслях уже некоторое время: — Тебе всего пятьдесят два, для перевертыша вообще не возраст. Ты носишь траур уже много лет, может быть, пора перестать себя хоронить заживо? Ты красивая, умная, изящная.
— Никому не нужный инвалид.
— Чушь, я видел, как на тебя смотрят на отчетных концертах в школе! Тобой восхищаются. А ты прячешься в нору после занятий и не высовываешь носа.
— Я слишком стара… Да и отчим... Как ты с ним уживешься?
— Удостоверюсь, что тебе хорошо, и съеду, — фыркнул Рей.
— Но как найти... — растерялась Алиса.
— Да просто выходи из дому, мам, — Рейнар рассмеялся и чмокнул ее в щеку. — Ты у меня молода и интересна. Сходи в клуб, на концерт, только не в своей школе.
Алиса махнула рукой. По всему видно было: не понимает, что может кого-то привлечь. И как вот ее с кем-то познакомить? У Рея и на примете никого не было, вот разве что коллеги, но толкать мать второй раз на те же грабли? Нет, ей нужен кто-то, кто будет заботиться о ней, а не тот, о ком она будет тревожиться, как об отце в свое время. Самому сходить с ней на концерт? Отпугнет будущего отчима. И посоветоваться-то не с кем... Впрочем... Болван, конечно же, есть с кем! И он уверен, что именно леди Адея сумеет дать тот самый совет, который поможет претворить план «пристроить симпатичную лису в добрые лапы» в жизнь!
— Мам, я немного задержусь после работы. Навещу леди Адею.
— О! Твой любимый преподаватель? Конечно, навести.
Рейнар поцеловал мать в щеку и помчался обратно в машину. В столе на работе лежал увесистый пакет с вкусняшками от Балмы — как раз для перекуса, если придется носиться по городу. Удивительно, что мать не стала сердиться за ночевку у Нгаты, но если так подумать, то это и хорошо. Ну не любил Рей нервотрепку, даже если ее устраивала любимая и родная матушка.

После работы он явился к леди Адее. Та выслушала его и изрекла:
— Театр — вот ваш выбор, юноша.
— То есть, мне нужно отвести ее в театр?
— Мой дорогой, — голос старухи зазвучал медово-участливо, и Рейнар приготовился к моральной головомойке: чего-то он не понял и не додумал, и сейчас его в это натыкают носом, как щенка. — Мой дорогой Рейнар, отвести вы можете собачку на прогулку. А нас с вашей матушкой вы с Нгатой можете сопроводить. В «Глобе» через три дня премьера постановки «Чужая невеста». Билеты покупайте в ложу для нас, и куда пожелаете — для вас.
Рейнар мысленно пригнулся и жалобно поскулил.
— Да, леди Адея, — вслух сказал он.
Старуха жестом велела ему присесть на обитую вытертым бархатом скамеечку у ее кресла.
— Рассказывайте, мой мальчик. Вижу, вам совсем тяжко.
Рейнар ничего скрывать не стал, принялся повествовать о семейных проблемах. Выслушав, волчица хмыкнула:
— Вы правы, Рейнар, новое замужество должно вернуть вашей матушке вкус к жизни, а вам — свободу. Знаю я такой тип самок, с дурным влиянием людского в головах. Ничего, это исправимо.
— А театр точно поможет?
Старуха хмыкнула и позволила себе потрепать Рея по волосам, нарушая строгую гармонию с таким трудом утихомиренных рыжих кудрей.
— Мой дорогой мальчик, важно не то, что это театр. Впрочем, это женские хитрости, не забивайте ими свою симпатичную умненькую головку.
Рейнар откланялся, из машины позвонил Нгате и огорошил того покупкой билетов.
— Но я...
— Ты сопровождаешь леди Адею, любовь моя. А я — маму. Это развлечение не для нас, а для них, понимаешь?
— Не очень, но сделаю так, как ты хочешь, хабиб.
Рейнар немного нервно рассмеялся. Если бы он! Нет, женщины, что бы там ни говорила мать, были для него сложной, но несколько неинтересной загадкой, которую он не так уж и рвался разгадывать. Куда проще было все-таки со своим полом. Недаром ведь говорится, что только мужчина поймет другого мужчину, только мужчина знает, как доставить удовольствие мужчине, и только с мужчиной можно уютно промолчать весь вечер и считать, что прекрасно провели время.
Рей попрощался и отправился домой. Нгата позаботится о билетах, но вот выходной костюм обиходить надо самому. А еще выцарапать из семейного бюджета некоторую сумму на новое платье для мамы. И отвезти ее в какой-нибудь модный бутик, потому что ее платья для концертов.... Ну не то. Все они слишком закрытые, блеклые — а ей положено блистать. Это будет трудновато, но Рейнар знал, что должен справиться.
В квартиру он влетел с воплем:
— Мама, собирайся, нам нужно кое-куда заехать!
— Рей! Во-первых, не кричи так. Во-вторых, куда и зачем?
— Через три дня мы идем в театр, — жестом попросив мать не возражать и дослушать, он продолжил: — Тебе нужно платье и что там полагается к нему. И салон красоты.
— Но деньги...
— Не волнуйся, деньги у меня есть.
С юношеской мечтой о мотоцикле Рейнар попрощался вполне сознательно.

После покупки платья и салона красоты Алиса и впрямь расцвела, помолодела на несколько лет. Как и любой оборотень, она и так не выглядела на свой возраст, но сейчас казалась не матерью, а старшей сестрой Рейнара. Взрослой, серьезной, но очень красивой и слегка неуверенной в себе.
— Мама, в театре я познакомлю тебя с Нгатой, — предупредил Рей. — Он сопровождает леди Адею.
— Хорошо, — кивнула Алиса, прижимая руку к груди.

Вечер, предназначенный для выхода в театр, начался неплохо. Как они с Нгатой договорились, Рейнар не стал заезжать за ним и леди Даррел. Нгата сам заказал роскошную машину с водителем, заехал за старухой, и встретились они уже в фойе театра. Рейнар представил мать и Нгату друг другу донельзя церемонно. Высоченный чернокожий женщину немного напугал, но Алиса, посмотрев, как держится с ним рядом не менее величественная статная дама, вскоре отошла от испуга и принялась критически разглядывать змея. О, это была воистину критичность крепости концентрированной соляной кислоты: выскажи Алиса ее вслух, слова прожгли бы в чернокожем дыры. Он ей категорически не нравился. Просто по факту своего существования, потому, что Рейнар светился, приезжая от него, потому что этот варварский принц сумел заполучить добрую половину внимания сына, которым ранее Алиса владела безраздельно. А еще, если отрешиться от цвета кожи, Нгата был удивительно красив. Неприлично красив, со своими чувственными губами и длинными чуткими пальцами, которые хотелось попробовать на вкус, как шоколадные палочки. Нгата сумел подчеркнуть свое происхождение и удержаться в эврионских традициях разом. Его голову покрывал скромный для незнатоков тюрбан темно-зеленого шелка, украшенный брошью с золотистым камнем, классический черный костюм оттеняла белоснежная сорочка, из украшений блистали только запонки с таким же, как на тюрбане, камнем, и скромные золотые серьги-колечки. Перстень с лунным опалом, в который был врезан золотой герб Бахматра, украшением не считался — это была статусная вещь, и Алиса это поняла сразу.
— Рада знакомству, — вежливо сказал она. И даже улыбнулась.
— Взаимно, госпожа Пелцигшванг, — принц склонился, чтобы поцеловать ее руку.
Понимание того, почему Рейнар словно заворожен этим змеем, пришло мгновенно и отдалось дрожью во внутренностях. Голос. Не знай она, кто этот мужчина, плюнула бы и на внешность, и на все остальное. Голос околдовывал.
— Что ж, идемте, — предложил Рейнар.

Места дам были в лучшей ложе — Нгата не подвел. Мужчины довели своих спутниц до кресел, помогли сесть и удалились.
— Будем надеяться, что повезет, — шепнул Рейнар.
— Рани Адея уверена, что все получится, — Нгата, скрывшийся вместе с Реем за колоннами второго этажа, кивнул на вход в ложу, куда направлялись сразу трое мужчин. Несомненно, знакомые леди Даррел, с которыми она обменивалась кивками в фойе.
— Пусть получится... Я сразу же сбегу из дома, чтоб не мешать счастью матушки.
— Надеюсь, ко мне? — Нгата улыбался, наклоняясь к нему и касаясь носом щеки.
— Пустишь бедного лиса на коврик у кровати?
— Лучше на кровать, — Нгата согнал с губ улыбку, обхватил его лицо ладонями и спросил: — Ты понимаешь, что, когда это случится, я больше тебя не отпущу? Я собственник, каких мало.
— Понимаю, Нгата. Понимаю.
— И согласен на это?
Рейнар закивал.
— На все? — губы нага почти касались его уха, обдавая жаром шепота. — Даже на метку?
Лис сглотнул. И закивал еще активнее. Как игрушка-собачка на «торпеде» машины.
— Обещаю, — шепот нага разливался кипящим свинцом по венам, — в тот день, когда твоя мать станет чьей-то женой, я тебя помечу. И мне все равно, кто и что на это скажет. Если понадобится, я отдам весь мой яд до последней капли, сражаясь за тебя.
— Хорошо... – сипло выстонал Рей. – А сейчас идем?
— Идем. Наша ложа — на другой стороне, сможем наблюдать за нашими дамами и смотреть постановку одинаково хорошо, — усмехнулся Нгата, покидая убежище за колоннами первым.
Рейнару потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и не позориться оттопыренной ширинкой. Он мысленно пообещал Нгате «страшную мстю», подышал и вышел в изогнутый подковой широкий коридор, украшенный позолотой, зеркалами, хрустальными бра и картинами в тяжелых золоченых рамах. «Глоб» был старейшим театром столицы, не самым большим, но одним из самых престижных и знаменитых. Здесь все еще имелась «княжеская ложа», та самая, в которую купил билеты для дам Нгата. Претенциозное заявление, но верное: последняя княгиня Даррел имела право там сидеть и брать с собой кого угодно в компаньонки.
— А если ма не выберет никого? Или не понравится никому? — опасливо пробормотал Рей.
— Думаю, стоит доверять рани Адее, — Нгата успокаивающе опустил ладонь ему на плечо. — Увидишь, все получится.
— Да, ты прав. Что ж... оценим постановку.
Окрас юмора любимого преподавателя он оценил, как только сумел понять, о чем, собственно, история, прочитав либретто в программке. Ну, конечно, трагедия, воспетая всеми возможными драматургами, поэтами и прозаиками мира! Запретная любовь единственного наследника Лебединого Князя и простой девицы из рода Лошадей. Естественно, они не могли быть вместе ни по каким законам. Лебедь украл ее из-под венца и пометил. Обманутый жених нашел их и убил обоих. Род Лебедей прервался. Мда... Оставалось надеяться, что у них с Нгатой все будет не столь трагично. Времена изменились — разрешены триады, межвидовые браки. Многое изменилось к лучшему. Но все равно на подобные пары смотрят все еще косо. Хоть камнями не закидывают, и то хлеб.

В антракте Рейнар предпочел не выходить. Он взял театральный бинокль и наблюдал паломничество мужчин всех мастей, возрастов и видов в ложу леди Адеи. Ну и за Алисой тоже наблюдал, временами хмыкая: удивительно, но отсутствие сына, новое платье, прическа, украшения — все это раскрепостило женщину, заставило ее глаза сиять. И ее рука ни единого раза не потянулась к груди в извечном жесте. Вот и гадай теперь: то ли он был частью ее эмоциональной игры на сыновьих нервах, то ли нет.
«Ну пусть повезет, пусть мне повезет», — мечтал он.
Нгата, выходивший куда-то, вернулся с двумя бокалами игристого вина.
— Что видишь, хабиб? — с легким интересом кивнул на бинокль.
— Что мама блистает как звезда.
— Это ведь хорошо? — наг посмотрел туда же, мысленно стараясь уложить в голове то, что рядом с женщинами им сейчас быть нельзя, потому что... Ну, потому что нельзя — отпугнут потенциальных ухажеров. Впитанные с молоком кормилицы законы Бахматра утверждали совершенно обратное. Нгата потер лоб кончиками пальцев, вздыхая про себя: он привыкнет. Уже привыкает.
— Очень, — закивал Рейнар. — Ну вот, второй акт...
— Лебедь поступил глупо, — Нгата прищурил свои холодные глаза, глядя на пока еще закрытую занавесом сцену. — Глупая птица, нужно было действовать иначе.
— А как нужно было?
— Сыну раджи... э-э-э... князя? — усмехнулся наг. — Выкупить невесту у жениха, спланировать побег, собрать все необходимое. Взять верного слугу, того, что первым погиб под клинком обманутого жениха. И увезти ту, что полюбилась, туда, где не вздумали бы искать. А уж там жить, метку ставить.
— У нас невест не выкупают.
— Это было тысячелетие назад, тогда законы были едины для всех оборотней, что здесь, что у нас, что за морем Бартольда.
— Тогда не вышло бы красивой трагедии.
Нгата фыркнул и согласно покивал, устроился в кресле, вытянув длинные ноги и скрестив их в щиколотках. Чем-то он напоминал актера, игравшего Наследника Лебедя. Но в том чувствовалась искусственность, Нгата же был живым воплощением древней царственной крови. Таким же, как леди Даррел, последний осколок некогда правящего рода волков.

После спектакля Рейнар все же поспешил к матери. Своими глазами оценить количество женихов. Был представлен леди Адеей, отрекомендован в ее неповторимом стиле, равно как и Нгата, чувствовавший хоть и небольшую, но все же ответственность за старуху.
На Алису глаз положил явно только один, невысокий и кругленький лис, вился вокруг нее бесом и улыбался. Рей оценил его: профессор словесности, на десять лет старше матери, хорошего рода — вроде бы даже каких-то там околоблагородных кровей. Он выглядел... уютно. Но за один вечер партии не составляются. И все же этот лис — Юнгвальд Рудой — умудрился пригласить Алису на еще один спектакль. Алиса весьма царственно согласилась. Рейнар выдохнул: ему не понадобится сопровождать мать, только сперва он разузнает все об этом самом профессоре словесности. По своим каналам. Не то, чтобы он не мог положиться на слово леди Даррел, однако закон полицейского детектива «доверяй, но проверяй».
Домой возвращались в молчании. Алиса мечтательно улыбалась, прижимая к груди визитку. Помогая ей снять тяжелое пальто, Рейнар все-таки спросил:
— Тебе понравилось, мама?
— Очень, постановка была замечательна.
— Ну вот, а ты не хотела идти.
— Ничего, скоро еще пойду.
Рейнар мысленно прикинул оставшуюся на счету наличность. На еще один наряд должно хватить.
— Возьму платье напрокат, — вслух мечтала Алиса.
Рейнар подумал — и промолчал. Напрокат так напрокат. Ничуть не худший вариант, чем новое.
— Спокойной ночи, лисенок.
— И тебе, мамочка.
Рей с радостью переночевал бы у Нгаты. Но пришлось устраиваться на собственном диване, перед сном вспоминая список дел на завтра. Кажется, он толком так его и не довспоминал.


Сообщение о том, что у его брата — наследника престола — родился сын-наследник Нгата получил весной. Несмотря на изгнание, на оглашение имени крохи-змееныша он был обязан прибыть. Засвидетельствовать то, что принимает факт рождения наследника, стоящего в иерархии выше него и автоматически лишающего его вообще права на наследование. Хотя все те же фатальные стечения обстоятельств и форс-мажоры никто не отменял, но порядок есть порядок: он должен прилететь в Бахматр, и точка.


Ухаживания профессора Рудого длились уже четыре месяца. Рейнар был готов плюнуть на все, принять сторону принца-бахматрани и своей волей выдать мать за «Юни», как его называла Алиса.
— Мама, ты выйдешь замуж или нет?! Так, я сегодня ночую у Нгаты, а Юни ночует здесь!
Алиса оторопело захлопала глазами, но сказать ничего не успела: Рей схватил свою рабочую сумку в охапку, сунул в карман ключи и деньги на топливо и вылетел из квартиры, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
«Только бы пригласила», — думал он, выруливая к дому Нгаты. Кажется, их отношения уже все-таки зашли дальше поцелуев, чужой запах на Алисе Рей чуял очень хорошо, и был он ровно той самой интенсивности, что позволяет говорить о близости той степени, которая еще не секс, но уже и не просто обжиманцы. Он бы посмеялся, если бы не понимал, почему мать так не уверенна в себе: двадцать лет монашкой — это серьезно. Хоть сам звони профессору... Но нельзя — интеллигент старой закалки. Тут уж убейся — но держи себя в руках. Ох, нет, как только проф дозреет до предложения лапы, норы и метки, сдать ему Алису с потрохами, проследить, чтоб точно-точно поженились, отправить мать в профессорскую квартиру — огромную, не чета их скромному жилищу, которое Рей планировал сдать, и перебраться на Пич-энд.
Отвлек его робкий стук — Ваха выяснял, что это гость вот уже пятнадцать минут не выходит из машины.
— Что-то случилось, Рейнар-сахиб?
Рей потряс головой и успокаивающе улыбнулся мальчишке:
— Просто задумался. Открывай ворота, Ваха.
Подросток впустил его, ежась и подпрыгивая на месте.
— Прости-прости, замерз? — Рейнар, пока шли к дому, накинул на него свою весеннюю куртку. Да, вечер был далеко не жаркий, всего-то второй месяц весны, еще и снег не растаял до конца.
— Я почти привык к зиме, сахиб.
— Уже весна, — Рей мечтательно втянул напоенный тем непередаваемо вкусным весенним ароматом воздух, запрокинув голову к небу, теряющему зимнюю белесость и наливающемуся цветом. Скоро оно станет совсем синим, как кобальтовая эмаль на драгоценных безделушках из коллекции Нгаты.
— Это просто более теплая зима, сахиб.
Рейнар рассмеялся, хотя в темном взгляде Вахи таилось целое море печальной покорности судьбе. Бедный ребенок! Вырвали из привычной жизни, из тепла и солнца, привезли в промозглый северный холод.
— Ваха, а ты уедешь, когда станешь совершеннолетним? Сколько тебе еще, два года до шестнадцати?
— Один, сахиб. И — нет, что вы! Как мы с матушкой сможем оставить Нгату-сахиба здесь, совсем без помощи? Кто станет мыть его волосы, расчесывать и заплетать их? А готовить его любимую еду?
— Тогда привыкнешь, полюбишь еще зиму.
То, что Ваха и Балма не собираются бросать Нгату на произвол судьбы, его практически порадовало. Хотя он мог бы сказать, что с волосами Нгаты будет возиться сам, но понимал, что это будет неправдой. Нет, он обожал мыть и расчесывать этот густой, жесткий, как застывшие нити смолы, шелк, но дело было во времени. Ваха же прекрасно справлялся со своими обязанностями.
Нгата встретил его, задумчивый и погруженный в свои мысли. Рей уже знал: спрашивать не стоит, просто подождать, и Нгата, обдумав, сам все расскажет, если сочтет нужным и возможным.
— Мне нужно уехать на неделю домой, Рей.
— Что случилось? — встревоженно замерло сердце, кольнуло, словно ледяной иглой.
— У брата родился сын.
— О, это... Хорошо? — осторожно спросил Рейнар, не зная, поздравлять теперь или сочувствовать.
— Это отлично. Это моя свобода.
Рей пораскинул мозгами, потом понял: наверняка наследника будут оберегать всеми силами, и даже если что-то случится с королем Бахматра и его старшим сыном, младшего все равно на трон теперь не посадят, даже наместником. Нгата кивнул, словно отвечая его мыслям, улыбнулся.
— Но слетать домой я обязан.
— А это займет много времени? Ты скоро вернешься?
— Рей, — Нгата только глаза закатил, но терпеливо повторил: — Неделя, самое большее. Праздник будет длиться три дня, ну а сколько мне позволят пробыть с семьей — зависит от отца.
— Неделю я вытерплю, — закивал Рейнар. Причем слово, чтобы описать процесс, было подобрано идеально точно.
— Буду связываться с тобой по сети, не соскучишься, — пообещал Нгата, ероша его волосы и слегка целуя в кончик носа, в закрывшиеся веки, скулы и подбородок.
— Это ты зря. Соскучусь.
— Хорошо, тем жарче будет встреча.
Рейнар слегка застонал, представив себе это.
— Улетаю завтра. Если хочешь, можешь приезжать ночевать здесь.
— Придется. У мамы роман в разгаре.
— О, я обязательно привезу для нее подарков к свадьбе, — слегка насмешливо промурлыкал Нгата и тут же заткнул Рейнара поцелуем, не давая поспорить.
Лис предпочел замолчать и отдаться на волю ласковых губ и рук. Отговорить Нгату, если он что-то решил, не представлялось возможным. Так что уж лучше пусть занимается приятным делом, а не спорами. Тем более что впереди неделя в разлуке. Через пять минут Рей забыл обо всем, выгнувшись в кольцах змеиного хвоста своего любовника, уже почти на инстинктах проходя полуоборот, позволяющий наслаждаться ласками нага на всю катушку. Большая эластичность мышц давала простор фантазии, а уж на нее Нгата никогда не жаловался. Рейнар не сдерживался, орал в голос, до хрипоты, умоляя и требуя еще.
Заснул он в эту ночь почти мгновенно, вымотанный ласками. А проснулся уже в одиночестве. Ваха, зашедший пожелать доброго утра, поинтересоваться, не требуется ли гостю чего-то, сообщил, что Нгата-сахиб уехал около часа назад на такси в аэропорт, оставив Рейнар-сахибу ключи от дома и право приезжать в любой момент и отдавать приказы слугам.
— О... Я приеду вечером после работы.
— Как скажете, сахиб. Завтрак готов, — Ваха с поклоном протянул ему халат, совершенно равнодушно глядя на испятнавшие бледную кожу Рея медленно сходящие синяки. Неполный оборот залечивал их не так быстро, как полный.
Рейнар поспешил позавтракать — дел на сегодня было полно. Жаль выходных, которые проведет не с Нгатой, но зато сможет сделать кое-какие дела по дому. А то кран в ванной капал, и лампочку в коридоре поменять следовало бы. Вряд ли профессор такое умеет. Да даже если и умеет, все равно — это их с мамой дом, и ему следует заботиться о нем самостоятельно.
Обед ему с собой сунула Балма. Он привычно поблагодарил ее, махнул рукой Вахе, закрывавшему ворота. И начал отсчёт дней и часов до встречи с Нгатой. Это было так странно: у него был напряженный распорядок дня, куча дел, допросы, очные ставки, море бумаг... Но каждую минуту, каким-то вторым-третьим слоем мыслей, он помнил об этом отсчете, он буквально чувствовал, как перещелкиваются на электронном табло цифры — время и расстоянием между ними. Это было нереально: Нгата еще не пометил его, чтобы стало возможно формирование партнерской связи. Но это было.
Алиса по вечерам встречалась со своим профессором то в театре, то на концерте, то в кафе. Раз в два дня Рейнар появлялся дома, чтобы проверить, есть ли в холодильнике хотя бы повесившаяся мышь, приготовить на скорую руку что-то съедобное, сменить рубашку — и снова уезжал на Пич-энд. Там ждать нага было как-то полегче.


Глава девятая

Наконец, утро началось не с будильника, а со змеиных колец.
— Ты опоздал на два дня, — сонно и немного сердито пробурчал Рейнар. Эти несчастные сорок восемь часов дались ему немалыми нервами, хотя Нгата и позвонил, предупредив, что слегка задержится милостью родственников.
      Извинялся наг долго и изысканно, всем собой.
— Прости, хабиб, — по бедрам Рея скользнуло тяжелое змеиное тело, заставляя остро ощутить собственную сонную расслабленность.
Жесткие длинные пальцы слегка сжали загривок, вырывая из груди лиса первый приглушенный стон, выбивая в привычный уже полуоборот. Он выгнул спину, отводя хвост, тихо взвизгнул, когда по ягодицам скользнул острый длинный язык, ввинтился в ложбинку, дрожащими движениями подразнил. Отвыкшее за девять дней от ласки тело реагировало мгновенно, Рейнар завелся в считанные минуты, позволяя себя вертеть, как куклу. Нгата перевернул его на спину, наклонился, потерся носом о пушистый рыжий мех в паху.
— Нгата... — Рейнара пробило дрожью от одного прикосновения, выгнуло со скулящим стоном навстречу жадному языку и губам.
— Я тоже соскучился, мой огненный, — прошелестел наг.
Хвост нашарил загодя раскрытую банку со смазкой, окунулся в нее и немедленно принялся втискиваться в узкую, как в первый раз, дырку. Рей стиснул в кулаках простынь, запрокинул голову и попытался дернуться навстречу, как всегда — безуспешно: Нгата не позволял ему навредить себе, придерживал за бедра и пока еще неторопливо облизывал его член.
— Нгата! Садист малолетний!
Смешок нага отдался в промежности сладкой дрожью, снова заставил заскулить и еще шире раздвинуть ноги. Шишка на нажьем хвосте проехалась по всем чувствительным точкам внутри, и Рей окончательно потерял голову и всякое соображение. Он чувствовал, как растягивают его хвост и скользнувшие внутрь пальцы, сходил с ума, когда они уступили место членам нага, царапал плечи Нгаты, когда к ним вдобавок снова принялся втискиваться хвост и сорвал голос, когда тот все-таки ввинтился, заполняя так, что на несколько секунд перехватило дыхание.
Надолго его не хватило, впрочем, как и Нгаты. Слишком соскучились оба.

— У матушки, кажется, все наладилось, — отдышавшись и отдохнув, поведал Рейнар.
— Отличная новость, значит, я не зря вез через таможни отрез лучшего шелка на ее свадебное платье, — серьезно кивнул Нгата.
— Не зря. Скоро соберу вещи...
— Вы с ней поговорили, хабиб? Не хотелось бы оставлять недосказанностей между нами.
— Ох, поговорим.... Когда профессор сделает предложение...
— Волнуешься? — наг лениво перегнулся через край кровати и нашарил на полу небольшой чемоданчик.
— Немного. Как прошла поездка?
— Отлично. Не то чтобы я никогда не видел змеенышей... — Нгата фыркнул и неопределенно покрутил кистью. — Но таких мелких все-таки ни разу. Ему всего неделя с вылупления, а он уже норовит уползти из безопасного террариума. Пока не научится оборачиваться, весь дворец и город будут стоять на ушах.
— Зато охране и нянькам есть, чем заняться, — посмеялся Рей.
— Хочу тебе показать кое-что, — Нгата втащил чемоданчик на кровать. — Чтобы потом не говорил, что я снова дарю булыжники, за которые убивают, не раздумывая. Это подарок для твоей матушки на свадьбу.
— О? — заинтересованно насторожил уши Рейнар.
Нгата открыл чемоданчик и достал оттуда один, но огромный футляр, занимавший всю площадь. Откинул бархатную крышку — и в рассеянном утреннем свете полыхнуло настоящее пламя: в светлом золоте, словно на искусно сплетенной тонкой паутинке, сияли и переливались алым, оранжевым, золотистым некрупные, ограненные кабошонами огненные опалы.
— О мой бог! Как красиво... Это... Это просто нечто безумное!
— Не считаешь, что слишком? — прищурился наг, улыбаясь.
Многорядное ожерелье, серьги и браслеты королевские ювелиры делали на заказ и по личным эскизам Нгаты. Собственно, потому ему и пришлось задержаться на два дня — чтобы все успели доделать. Камни тоже выбирал он сам, стараясь, чтобы опалы были не слишком крупными, но с богатой игрой света в глубине.
— Думаю, что на свадьбу — самое то. Лисье.
— Оно не только на свадьбу. Смотри, я все продумал.
Ожерелье легко разделялось на три составляющих: «стоечка», которую удобно было бы носить с чем-то строгим и без глубокого декольте, и два ожерелья — поменьше и подлиннее. Точно так же скрытыми замочками можно было отсоединить подвески у сережек, превращая их в почти скромные, с одним камнем.
— Да, это прекрасно, — одобрил Рейнар.
— Вот и хорошо. А шелк я купил зеленый, «на счастье». Думаешь, согласится Алиса сшить наряд из него?
— Почему нет? Ей идет зеленое.
— Ты лучше знаешь свою мать, хабиб. Встаешь? Я разбудил тебя рановато, но не мог иначе, соскучился очень.
— Да, встаю. Надо позавтракать и мчаться на работу. В обед к матушке.
— Поем с тобой и залягу спать, — Нгата зевнул в ладонь. — Устал я, не думал, что отвык уже от суеты дворцовой.
— Ничего, отдыхай.
Уезжая на работу, Рейнар решил, что с профессором Рудым надо поговорить «по-мужски»: или он делает уже Алисе предложение, или... да куда он денется?

***



С работы Рейнар позвонил профессору и предложил встретиться в обеденный перерыв. Заодно и пообедать в кафе. В общем и целом, Юнгвальд Рудый ему нравился. Спокойный, серьезный, но с отличным чувством юмора, по впечатлению прошедших месяцев — обязательный и надежный мужик. Сегодня Рейнар собирался поговорить с ним на тему метки и прочего. Объяснить, почему, зачем и все нюансы. Профессор встретиться согласился, даже обрадовался, судя по голосу.
Так что до обеда Рей спокойно работал... насколько спокойно может быть в полицейском участке, конечно. Хорошо хоть на обед удалось сбежать вовремя. Правда, залечить сбитые костяшки он уже не успел, так и зализывал их, пока вел машину к выбранному профессором кафе. И возмущался: нет, вот что этому мелкому карманнику вздумалось устроить? Ведь теперь, вместо полугода общественных, отсидит полтора — и в тюрьме.

Профессор, ждавший у входа в кафе, посмотрел на взъерошенного и злого Рейнара с сочувствием. Осторожно пожал руку, вызвав у Рейнара усмешку: не настолько у него кисть и болела, да вообще не болела. Сели за заказанный Юнгвальдом столик, помолчали, пока официантка крутилась рядом с меню. Наконец, ушла, приняв заказ.
— Вы хотели поговорить, Рейнар, — Юнгвальд отпил воды и внимательно посмотрел на детектива.
— О ваших намерениях касательно моей матери.
— Они самые серьезные, — профессор глотнул еще воды и отставил стакан. — Но не кажется ли вам, что, сделав ей предложение, я сильно потороплю события?
— Нет, вы их нагоните, профессор.
— О... Что ж, вам виднее, Рейнар. Да, я хотел бы... — Юнгвальд слегка смущенно потянулся за стаканом снова, отдернул руку и прокашлялся. — Я хотел бы поставить Алисе метку. Я понимаю, что однажды она уже была отмечена вашим покойным отцом, но я...
Рей едва не заорал «Да!», сдержался только усилием воли и нежеланием привлекать внимание.
— Не имею возражений, — высокопарно изрек он. Нахватался у Нгаты и леди Даррел, но иначе точно бы завопил.
— Это прекрасно, — Юнгвальд выдохнул. — И после свадьбы я хотел бы перевезти ее в свой дом.
— Сочту это за честь.
Тон Рейнара ясно говорил: «Бегу паковать матушкины чемоданы». Профессор встретился с ним взглядом. Вот бывают такие: вроде бы, просто друг другу в глаза посмотрели, а сразу все стало ясно, словно по полочкам разложили в разговоре. «Заберите ее уже, Юнгвальд, женитесь, метьте, ухаживайте, как за капризной флорой, только поживее же, ну!» — «Да я ж совсем не против, даже очень за!»
И что бы сказал на это Нгата, узнав, что два взрослых мужика решают судьбу женщины, не спрашивая особо ее мнения? Покивал бы с усмешкой: «Законы, хабиб, едины для всех. Даже те, о которых «цивилизованный мир» постарался забыть или сделать вид, что забыл». На работу Рейнар возвращался, чуть ли не напевая.

***

Музыка всегда успокаивала Алису. Пробегая по клавишам рояля пальцами, вслушиваясь в глубокое звучание нот, в их гармонию или диссонанс, она отрешалась от сиюминутных проблем, получая удовольствие и время на обдумывание того важного, что терялось в повседневной суете. Например, то, что творилось в личной жизни сына. Рейнар совершенно очевидно был безнадежно влюблен. Но — боже! — в кого! В представителя иного вида! В мужчину! Как вообще такое могло быть? Чужестранец. И не лис, даже не пушистый — змей! Менее подходящей партии ее мальчику сложно было бы придумать, даже задавшись такой целью. А Алиса хотела своему сыну самого лучшего, как и любая хорошая мать. А что сказал бы его отец, будь он жив?! Нет, определенно, будь Джереми жив, он воспитал бы сына иначе, не позволил бы такому случиться. А она явно что-то упустила в воспитании Рея. Но теперь ведь и не узнать, где и что. Конечно, оборотни по своей природе — большинство из них, — бисексуальны, но все же стараются вступать в моногамные браки, триады достаточно редко образуются, а уж сугубо мужские пары — это больше прерогатива силовиков. Может быть, зря она так поддерживала сына в его желании идти по стопам отца?
Алиса перепробовала все, что только могла придумать. Но ничего не помогало — проклятый змей словно околдовал Рея. Влюбил его в себя и не собирался отпускать. Наглый, наглый гад! Надо пообщаться с ним лично. Без сына. Лиса она или нет? Их род издавна славился своими дипломатами, способными разговорить даже камень. Пусть она и из совершенно рядовой семьи, но ведь лиса! Рояль отозвался на ее мысли протяжным резонирующим аккордом. Да, решено. Нужно ехать и говорить с этим змеем.
Алиса поднялась, закрыла крышку рояля и направилась звонить в такси. Адрес проживания нага она знала — Рей не скрывал его. Хотя после ее просьбы о Нгате он с матерью не говорил, просто ставил в известность, что едет к нему или будет ночевать на Пич-энд. Такси приехало за считанные минуты — в такой район лучше доставлять сразу. Это Алису тоже напрягало: что нужно богатенькому бездельнику, а иным она принца-бахматрани не считала, от обычного детектива? Нашел бы себе какую-нибудь... крокодилицу, из богатых сливок общества! Так нет же, вцепился в ее сына.

Встречать ее выскочил мальчишка, который иногда притаскивал Рейнару еду отсюда. Он был удивлен. Нет, его пока еще по-детски нежное лицо отражало на удивление мало эмоций, но Алиса хорошо умела читать по глазам. Удивлен и обескуражен. Ах да, она же женщина, в их стране женщина не имеет права явиться к мужчине без сопровождения другого мужчины из семьи. Но здесь не этот их отсталый Бахматр!
— Я доложу господину, — он проводил ее в дом, усадил в кресло и умчался.
Алиса осмотрелась. Роскошь. Ненавязчивая, но сразу же заметная — ковры, драгоценные безделушки, очень дорогая современная мебель, со вкусом вписанная в интерьер. Нет, все красиво и почти строго, но от этого чувство богатства только сильнее. Рейнар никогда не гнался за подобным, обвинить сына в этом Алиса не могла.
Нгата явился почти мгновенно, стоило ему услышать о гостье. В театре он ее испугал, да. Здесь, в собственном логове, возможно, даже не желая того, он подавлял и пугал еще больше своей подчеркнутой чуждостью. Эти странные одежды, тюрбан, украшения — он что, и спит в них?!
— Госпожа Пелцигшванг? Не ожидал вашего визита, — коротко поклонился, настороженно буравя ее ледяными страшными глазами — воистину змеиными. — Что-то случилось с Рейнаром?
— Нет, с моим сыном все в полном порядке. Хочу как раз о нем с вами и поговорить.
— Чаю, госпожа? Ваха!
Мальчишка, заглянув в кабинет, кивнул и испарился.
— Так о чем именно мы станем беседовать, госпожа Пелцигшванг?
Алиса сплела пальцы, всем своим видом демонстрируя, что не намерена отступать и не боится. Выпрямила спину.
— Я считаю, что вы — неподходящее увлечение для Рейнара.
Наг только бровь вскинул, услышав формулировку.

***

Настроение у Рейнара было великолепным ровно до того момента, пока телефон не разразился звонком. Номер был знакомым: звонили с городского телефона Нгаты.
— Алло? — поинтересовался он.
— Рейнар-сахиб, — Ваха говорил тихо, приходилось прислушиваться. — Рейнар-сахиб, вы можете приехать срочно-срочно, прямо сейчас?
— Конечно, а что случилось? — напрягся Рей.
— Ваша матушка приехала поговорить с сахибом…
— Выезжаю немедленно.

Рейнар не заметил пробок и наверняка нарушил парочку правил дорожного движения. Узнает, когда получит квитанции, а пока ему было плевать на это, никого не сбил — и то ладно. Ваха уже ждал у ворот, но заводить машину внутрь Рей не стал. Да и бежать в кабинет Нгаты сломя голову — тоже. Вместо этого он тихо прошел по коридору и остановился у двери. Она была приоткрыта, и голос Нгаты он прекрасно слышал, как и голос матери. Принц с заметной усталостью спросил, видимо, уже не в первый раз:
— Чего конкретно вы хотите от меня, госпожа?
— Хочу, чтобы вы оставили моего сына в покое!
Повисла пауза, и сердце Рейнара тоже, кажется, перестало биться, замерло в ожидании. Он прикусил губу: ну зачем, мама!
— При всем моем уважении к вам, как к женщине, воспитавшей такого замечательного сына, вы — не та, кто может решать его судьбу. Только сам Рейнар может требовать от меня подобного. И то, я оставляю за собой право побороться за его внимание, — теперь голос принца прозвучал слегка насмешливо.
— Я его мать!
— Это неоспоримо, госпожа. Но он — взрослый и самостоятельный мужчина. Не так ли, хабиб?
Конечно, кто бы сомневался, что змей учуял его присутствие. И наверняка с первого же мгновения, просто не показал виду.
— Вообще-то да, — Рейнар решил явиться и лично посмотреть в глаза матери.
Алиса выглядела одновременно раздосадованно и смущенно, никак не ожидала она такого поворота событий. Нгата поднялся и сделал шаг Рейнару навстречу.
— Когда-то давно один мудрец из людей сказал: «мы в ответе за тех, кого приручили». Но всегда есть выбор самого прирученного — оставаться или уходить. Что скажешь, огненный мой?
Рей с наигранной легкостью пожал плечами:
— Я ведь уже сказал, что останусь с тобой. Навсегда.
Алиса растерянно переводила взгляд с нага на сына. Они стояли в разных концах комнаты, но встать между ними она бы не рискнула: казалось, воздух в кабинете искрит и гудит, как рядом с оголенными высоковольтными проводами. Еще миг — и вспыхнет ослепительная дуга разряда. Она поднялась и молча вышла.
— Я бы и не отпустил, — Нгата шагнул вперед, не отрывая глаз от своего лиса.
Рейнар ухмыльнулся:
— Ты в ответе, и все такое...
Нгата бархатно рассмеялся, заставляя его терять голову в один миг. Работа? Какая работа, не до нее сейчас. Потом сочинит отписку.


Эпилог


Свадьба Алисы Пелцигшванг и Юнгвальда Рудого была на удивление камерным, хоть и светским мероприятием. Как бы невесте ни хотелось поменьше шумихи, но профессор в своих кругах был деятелем достаточно видным и известным, да еще и леди Даррел постаралась, не иначе: были и журналисты, жадно снимавшие яркую пару.
В зеленом шелковом платье и удивительно богатых украшениях Алиса смотрелась безупречно, особенно рядом с импозантным женихом в белоснежном смокинге. Она улыбалась, почти светясь от счастья. Пикантную изюминку торжеству, о которой, впрочем, знали всего четверо: сама невеста, жених, Рейнар и приглашенный в качестве почетного гостя принц Нгата, придавало то, что Алиса была на втором месяце беременности. Наверное, только это и подтолкнуло ее принять, наконец, настойчиво повторяемые уже три месяца предложения профессора Рудого.
— Как же она очаровательна, — умилялась леди Адея.
— Я же говорил, что мама нам еще устроит «похохотать», — бурчал Рейнар, узнавший чудесную новость о том, что скоро станет старшим братом, буквально накануне свадебных торжеств.
— Ну почему — нам? — смеялся Нгата, наблюдая за танцем новобрачных. — Теперь это целиком и полностью головная боль ее мужа.
— Не только. Я же буду старшим братом. Боже, говорю это – и сам не верю…
— Я поговорю с профессором. Алисе нужно тщательное медицинское сопровождение этой беременности. Но мне кажется, она выглядит абсолютно здоровой. Особенно теперь...
«Теперь» — это после того, как Юнгвальд в порыве страсти поставил-таки метку невесте. С этого знаменательного момента у нее не было ни единого приступа. Доктора констатировали полное выздоровление и регенерацию сердечной мышцы, так что кардиостимулятор больше не был нужен. Однако пока его не снимали, и не снимут до родов как минимум. За Алису боялись и ее муж, и ее сын. Причем, Юнгвальд, похоже, вдвое больше.

***

Когда мать родила, Рейнар на радостях чуть было не напился. Но напиваться в компании нага было бесполезно: тот слишком заботился о своем партнере, чтобы позволить ему ухнуть с головой в алкогольный дурман, так что обошлось легким и приятным хмелем.
— Теперь я счастлив, Нгата. Очень.
— Я тоже, — рассмеялся змей.
И понятно почему: Алисе теперь будет не до них, вообще не до них: с близнецами попробуй-ка сладить.
Вообще, эти несколько месяцев дались им очень нелегко, всем. Особенно новоиспеченному мужу и будущему старшему брату. Когда они узнали, что детей будет двое, вокруг Алисы плясали все втроем, плюс врачи лучшей клиники, куда будущую мать поместили практически сразу под надзор ведущего специалиста. Хотя с ее здоровьем все было хорошо, но организм все равно был ослаблен длительной болезнью, а рисковать не хотел никто.
Сейчас Юнгвальд нанял в помощь жене няню в придачу к домработнице и сдувал пылинки с нее и наследников. Кажется, он был счастлив. По крайней мере, выглядел он малость помешанным.
— И мы можем заняться друг другом, — усмехнулся Рей.
Нгата взял его за руки, усаживая на диван рядом с собой.
— Когда я летал в Бахматр, мы с отцом серьезно поговорили.
Начало было тревожным, и Рейнар насторожился, вглядываясь в лицо своего принца.
— Очень серьезно.
— И? — с замиранием сердца спросил лис.
— Завтра начинается Двоелуние, ты знаешь?
— Да. Но к чему ты клонишь?
Наг коснулся кольца на его пальце, провел по камням.
— Отец позволил мне назвать тебя мужем. Если ты согласишься, завтра я надену другое кольцо на твою правую руку.
— Я согласен, — пробормотал Рейнар. — Я... Согласен...
Это было неожиданно, он разом растерял все слова, кроме этих. Нгата медленно стянул с его пальца кольцо с лунными опалами. Остался след, широкая белесая полоска. На мгновение Рею стало жаль: он уже сроднился с украшением, привык к нему настолько, что не замечал.
— Будет другое, хабиб. Свадебное. Обещаю, тебе понравится, — Нгата ласково провел ладонью по его щеке. — Собирайся. Все будет официально, значит, нам нужно подать заявление в Отдел регистрации и купить что-то красивое, например, свадебные костюмы.
Рейнар закивал и крепко обнял его, прежде чем встать.

***

— Шеф, мне очень, просто позарез нужен отгул на завтра!
Рейнар знал, что на время Двоелуния никому, кроме кошачьих, отгулы не дают, но у него была веская причина, которую он и озвучил:
— Завтра у меня свадьба, сэр!
Капитан Шатс покрутил у виска:
— Детектив Пелцигшванг, вы не могли найти другого времени для этого мероприятия? Или отложить на после Двоелуния?
— Простите, сэр, никак не мог. Мой жених… Ну, это для него важно.
Пришлось капитану подписать отгул.
— Но послезавтр-р-ра!..
— Так точно, сэр, как штык – на работе, трезв и собран!
— Идите, детектив, — хмыкнул старый волкодав.

— Что я слышал, пушистохвостый, — на край стола нагло приземлился Леркан Блэк. – Твой принц дозрел до предложения?
— Сгинь с глаз моих, Кудряшка, не порти настроение, — Рейнар выразительно покосился на его задницу, чуть не смахнувшую со стола бумаги.
— А как же я? Я ведь лучше этого жуткого чернома…
Рейнар взвился с места и отправил коллегу в нокдаун одним точным ударом в челюсть.
— Если не хочешь лечить переломы, закрой пасть, Блэк.
Детектив Трейгарт медленно поаплодировал:
— Молодец, парень. Никому не позволяй раскрывать рот на своего избранника. Поздравляю, кстати.
— Спасибо, сэр, — Рейнар отряхнул руки и занялся работой, демонстративно не глядя на Блэка. Хотя и казалось ему, что маловато он наподдал приставучему пуделю. Впрочем, в самом деле не хотелось портить настроение разборками.

***

Устраивать громкую свадьбу они не стали. Приглашены были только свои: семья, Ваха и Балма, леди Адея. Ее Рейнар за прошедший год стал считать чуть ли не Хранителем их маленького рода. Готовил к торжеству Нгата все сам: снял небольшой камерный зал в симпатичном кафе, купил костюмы, заказал машины для всех.
Рейнар саму церемонию запомнил плохо, слишком уж волновался. Осознание произошедшего стало доходить лишь много позже, в спальне, когда оказались дома и остались наедине. Наг не торопил его, раздевая так, словно снимал обертку с очень дорогого подарка. Очень долго ожидаемого и желанного: его длинные пальцы слегка подрагивали, словно от предвкушения. А кроме привычной уже баночки с любрикантом, на столике у кровати лежал футляр со шприцем, заряженным противоядием. Будь Рейнар нагом, укус Нгаты был бы для него не страшен, но сейчас наг подстраховался полностью.
— Поцелуй, — попросил Рейнар.
Нгата обнял его лицо ладонями, потерся носом о кончик носа, потом коснулся губ, сперва мягко, нежно, потихоньку углубляя этот поцелуй. Рейнар потянул его за собой к кровати.
— Люби меня.
— Всегда буду любить.
Плавное скольжение змеиных колец по рыжей шерсти завораживало, как в первый раз. Нгата никуда не торопился, хотя Рей и видел, как пробуждается в его глазах зеленый огонь страсти, но наг всегда контролировал себя не в пример лучше лиса. Рейнар возбужденно заскулил. Он знал, что нравится Нгате таким — теряющим голову от страсти, жаждущим — и не стеснялся открыто выказывать свои чувства. Наг ласкал его, готовя к соитию и любуясь одновременно. Лис извивался под его руками и губами, умоляя и требуя:
— Возьми меня! Поставь метку!
Нгата хищно улыбнулся и опрокинул его на живот, сжимая загривок рукой. Рею только и оставалось вздергивать задницу и отводить напряженно вытянутый хвост, завывая в подушку, потому что наг все еще не торопился. Метку Рей ждал с холодком внутри. Как оно будет?
— Расслабься, хабиб, — Нгата огладил его спину и ягодицы, толкнулся внутрь, заставляя на долгие-долгие мгновения забыть обо всем, кроме змеиных членов, распирающих до легкой тянущей боли.
Когда клыки вошли в загривок, оставляя метку, Рейнар заскулил на одной долгой ноте. Это было одновременно и больно до безумия: хотя Нгата специально перед этим сцедил яд, какое-то его количество все равно оставалось, и от загривка по венам потек холод; и кайфово — до оргазма. Рейнар увидел мелькнувшую руку со шприцом, но укол не почувствовал — все забивали ощущения от метки. Колкие льдинки внутри растаяли: лекарство нейтрализовало яд. И как-то разом кончились силы.
— Вот и все, — нежно шепнул наг.
— С ума сойти, — сипло пробормотал Рей, позволив ему обтереть себя и поднять на руки. Нгата дошел до окна и отдернул штору, открыл дверь, выходящую прямо на террасу. Поставил Рейнара на устилающие ее ковры.
— Я сейчас.
Вернулся он через минуту, встал напротив и протянул Рею ладонь. Тот вложил в нее свою руку и привздохнул, когда Нгата аккуратно надел на безымянный палец новое кольцо: с одним, крупным камнем. Практически такое же, как у Нгаты, но без герба. Наг подставил их ладони под лунный луч, и лис уставился на кольца. Лунные опалы. До сих пор он как-то все время забывал посмотреть, что же такого особенного в этих камнях, пропустив все Двоелуния. О, они полностью оправдывали свое имя: под светом лун внутри молочно-белых кристаллов зарождалось, плясало и пульсировало сине-зеленое пламя, мелькали сиреневые и алые искры. А стоило камням напитаться светом, и в их глубине словно раскрылись крошечные золотые цветы или взмахнули крыльями бабочки.
— Как лунный опал хранит в себе чудо, так и моя душа отныне и навсегда хранится в твоем сердце, — Нгата коснулся губами его лба, губ и середины груди.
— Я люблю тебя, — прошептал Рейнар.
— И я люблю тебя, мой огненный лис.

Можно было сколько угодно помнить старые законы, соблюдать их или менять, но одно оставалось неизменным во все времена: любовь превыше всего. И только она может соединить змея и лиса, пса и кота, волка и лошадь. Пусть не будет в таком союзе детенышей, но разумные оборотни на то и разумны, чтобы иметь возможность отрешиться от требований инстинктов и просто подарить свою любовь тому, кто дороже всего на свете.