Мы постоянно общаемся и при этом всегда ведём себя по-разному. Это зависит от компании и обстоятельств, в которых мы находимся, от нашего личного настроения и последних событий из жизни, задающих темп мышления на ближайшее время. Мы словно прикасаемся на мгновение к другим людям, а потом дальше расходимся по орбитам своих судеб, словно совсем незнакомые планеты.
Разве можно судить о планетах по их оболочке? Посмотришь на Землю: большая часть поверхности – вода. И это только поверхность, скажите вы, и будете правы – воды куда больше, чем кажется. Но всё же это только тонкая оболочка в нашем космическом доме. Тем не менее, именно вокруг воды зарождается и угасает жизнь в своём вечном пульсирующем круговороте.
Сколько нужно лет наблюдателю, чтобы мысленно раскусить Землю пополам, заглянуть под её кору и понять, как она живёт, что она представляет собой на самом деле?
Каждый день я общаюсь с людьми, и всегда я разный. Даже понимаю, как и кто может меня видеть со стороны. Для одних я умник и спорщик, для других – шкаф, в который можно положить свои скелеты, для третьих – человек, который не задаёт себе серьёзных вопросов. И ведь рано или поздно ко мне приходит понимание, что на всех я смотрю точно так же. Никого я на самом деле не знаю.
Сколько лет нужно вместе просидеть у костра, чтобы понять всю глубину внутреннего мира человека, который подкидывает и поправляет дрова напротив тебя? И нужно ли это делать? Планеты не должны сталкиваться. Но как близко им можно подлетать друг к другу?
Был у меня один друг, с которым я частенько гулял по вечерним Черновцам. Мы постоянно о чём-то беседовали. И так сложилось, что я возле него словно включал дурачка. Он в электронике разбирался лучше всех остальных; не всегда мне удавалось понять, о чём он вообще говорил. Но я его слушал, и как только находил между словами свободное пространство – сразу бросал в него шуточки, порой достаточно глупые.
Конечно, когда мы заходили на мою территорию философии и истории, тут я превращался в эксперта. Даже в туманных темах выстраивал такие конструкции, в которых всё становилось понятным. По крайней мере, мне так кажется.
Мы дружили много лет, и я понимаю, что всё равно не знаю, кто он, как он поступит в ситуации, когда его планета войдёт в пояс астероидов, когда ему придётся решать вопрос, ответ на который означает жизнь или смерть. И я не думаю, что он знает это о себе.
Надо, наконец, понять, что вокруг нас – целые миры, планеты с уникальными жизненными формами из мыслей, идей, стремлений, которые постоянно бурлят надеждами и переживаниями, скрытыми глубоко внутри себя. Эти люди о чём-то мечтают, они что-то умеют, а некоторые всю жизнь делают то, что им не нравится, но даже в этом черпают силу и находят своё предназначение.
Кто-нибудь из вас хорошо играет в шахматы, кто-то просто любит лежать на траве, в поле. Одни прекрасно рисуют, словно открывают порталы в иные миры, другие оттуда через пианино передают нам чарующую музыку, третьи просто готовят, вкладывая в пищу частичку себя, и такая пища лечит одновременно и тело, и душу.
Мы рождаемся и учимся на протяжении всей жизни. Некоторые верят, что они оторваны от человечества, они дают миру больше, чем другие, и за это заслуживают тоже большего, а другие, по их мнению, заслуживают презрения и ненависти. Что же, пусть так. Возможно, в каких-то частностях так и есть. Нас учат ходить, нас учат говорить, нас учат мыслить, нас учат наукам, езде на велосипеде. И вот в двадцать пять лет мы уходим из дома и заявляем всему миру, который нас даже не слушает, – всё, я понял жизнь, долой учиться!
К чему я это? К тому, что все являются учителями и учениками друг для друга, просто мы не привыкли смотреть на мир под углом этого вопроса. Вроде мы покидаем учебные заведения, но мы постоянно видим опыт других жизней, и – хотим того или нет – отталкиваемся от него, принимаем решения и рисуем себе воображаемое будущее именно через него.
Мне больно смотреть, когда двое собеседников не слышат друг друга. Они слушают только для того, чтобы вставить палки в колёса речи, чтобы найти брешь, в которую можно кинуть камень, чтобы поймать неправильное слово и поиздеваться над ним. Они так и норовят поразмахивать ошибкой, как захваченным вражеским знаменем, и сказать: я так не думаю, я думаю вот так. Они не хотят увидеть красоту траектории планеты напротив; для них важнее, чтобы беседа завертелась вокруг их идеалов и представлении о мире.
И как бы ни было горько постоянно наблюдать такое, всё же эти люди оставляют друг на друге следы, их жизни переплетаются, поскольку не могут планеты пролететь друг мимо друга, не изменив слегка траектории полёта.
На нас влияют даже те, с кем мы не общаемся, с кем мы никогда бы не могли посидеть за столом с чашкой чая в руках. Мы читаем разнообразные книги, и через них учимся смотреть на себя со стороны, не повторять ошибок, прописанных в тексте, о которых, возможно, никогда бы и не задумались. Каждое поколение частично проходит такую неназванную школу, и поэтому оно всегда так не похоже на предыдущее. Человечество никогда не остаётся прежним, как не остаются на местах звёздные системы, галактики и их скопления. А кажущаяся цикличность является таковой только до тех пор, пока мы не увидим полную картину.
Похоже, нам не хватит и целой жизни, чтобы узнать о другом человеке всё. Но это и не важно, это даже прекрасно, что границ познания не существует. Но пытаться узнать нужно, и обязательно пытаться полюбить, потому что знание без любви – горькая ноша. Людей нужно принимать такими, какие они есть, а не только – в своём воображении – такими, которыми они могут стать.
Нужно знать, нужно хотеть знать. И это не призыв к осмыслению бессмысленного. Читайте не только строки, но и между строк. Только вдумайтесь, какие вызовы стоят перед вами! Разве не такие задачи должны решать творцы?
13.07.2018, Москва