ОХОТА НА ЩУК
Каждую весну из реки Цны по мелкому, но довольно широкому ручейку, появлявшемуся только на один месяц, плывут косяками в озеро на нерест зеленоватые полосатые щуки, похожие на подводные лодки, вернее на торпеды к ним. Такие я видела в фильмах о войне. Они производят жуткое впечатление. Но мы – дети, несмотря на строгие запреты родителей, часами топчемся вдоль берега ручья и часами следим за косяками рыб, рвущимися в озерцо с маниакальной настойчивостью.
Однажды, когда стайка маленьких девочек с любопытством взирала на сплошной поток щук в ручье, к нему прибилась лодка с тремя мужиками, одетыми в тёмно-синие фуфайки и болотные сапоги.
Даже не взглянув на нас, они встали с огромными металлическими ломами по краям ручья и меткими ударами сверху вбивали ломы в головы рыб. Потом резким движением бросали щук с пробитой головой на поляну с пожухлой прошлогодней травой. И начинали вбивать ломы в головы следующим за ними рыбам в ручье.
Я не хочу описывать, как бились о жёлтую траву пригвождённые ломом к земле рыбы. Они порхали, как мощные длинные узкие крылья птиц. И мы, сбившиеся в кучку детки, стояли как парализованные от ужасного зрелища.
Мужики не обращали на нас никакого внимания. Они засовывали в огромные мешки бьющихся о землю щук, прижимали их ногами и выдёргивали из их голов ломы.
В одном из мешком была большая дыра. И одна из щук просунула в неё свою окровавленную морду и стала вырываться наружу. Один из мужиков заметил это и подбежал к ней с ломом и с разбегу замахнулся на неё. Но умирающая рыба изловчилась и схватила страшными зубищами, торчавшими из жуткой пасти, лом и стиснула его челюстями намертво. Мужчина стал выдирать лом из пасти щуки, но кончилось это тем, что он помог рыбине вырваться из рваного мешка наружу. Мужик решил засунуть рыбину, вцепившуюся в лом, в другой новый мешок и аккуратно раскладывал его на поляне. Щука не выпускала лом из челюстей и билась подле него из последних сил.
Но вдруг из рваного мешка вырвалась вторая щука помельче. Она подпрыгивала по поляне, как резиновая, и подскочила к расстилавшему мешок мужчине, распахнула свою огромную пасть и захлопнула её как капкан на руке мужика, одетого в фуфайку, сомкнув челюсти мгновенно, и замкнула их, как на замок. Мужчина взвизгнул, как пёс, и закрутился по поляне в бешеном танце. Двое его товарищей повалили его на землю и пытались разжать плотные челюсти рыбины. Но у них это никак не получалось. Тогда один из них побежал к лодке, схватил топор и стал извивающейся щуке отрубать голову. Наконец, ему удалось это сделать. Обезглавленная рыба задёргалась в страшном танце. Мужики стали ломами раздвигать челюсти в рыбьей голове. Пострадавший от нападения рыбы мужик тяжело стонал.
В конце-концов ему удалось вырвать с помощью товарищей окровавленную руку из длинной пасти. Отрубленную голову швырнули на поляну. На дёргающуюся в предсмертных конвульсиях рыбину мужчины накинули мешок, прыгнули быстро в лодку, кидая, как попало, на её дно орудия убийства рыб, оттолкнулись длинным веслом от берега, и, налегая тяжело на вёсла, поплыли к железнодорожному мосту.
Мы остались около ручья в полном оцепенении, боясь тронуться с места.
Лично я боялась, что щучья пасть рванётся с места и прыгнет на меня, и схватит за руку или за ногу. А ещё страшнее, если прокусит голову. Но окровавленная голова мирно и спокойно лежала на поляне в затоптанной и окровавленной траве.
Наконец, мы вышли из оцепенения и побрели в военный посёлок. Домой я заходила с чувством глубокой вины. У меня было такое ощущение, что я совершила подлый поступок. Я тихонько нырнула в свою маленькую, уютную комнату и затихла. Вечером к маме прибежала радостная соседка тётя Маша, которая жила через дорогу, и сообщила, что в военторговский магазин привезли огромных щук, которых лесники сегодня отобрали у браконьеров и по акту затем передали для продажи. Радостная мама побежала в магазин. Потом весь вечер возилась с рыбиной. На ужин она поставила на стол огромную сковородку с котлетами из щуки. Все, кроме меня, с аппетитом стали уплетать котлеты, постоянно их нахваливая. Только я ела хлеб и картошку. Мама несколько раз покосилась в мою сторону удивлённым взглядом.
Папа вернулся с полигона раньше обычного, и вся семья дружно разместилась за столом повторно. Все ели котлеты и хвалили маму за чудеса поварского искусства. Папа поинтересовался у мамы: «Откуда такая вкусная рыба?»
Мама подробно рассказала ему о браконьерах. Потом они с папой пошли вместе солить икру. А на кухне в тазу лежала огромная, разбитая в кровь щучья голова. Я с ужасом вспоминала избиение рыб в мелком ручейке. Сестричка Галочка тоже со страхом покосилась на зубастую голову.
После столь долгого созерцания зверского истязания браконьерами щук я больше никогда не ходила к ручью на берег Цны, чтобы следить за плывущими, как торпеды, рыбами в косяках.
И ещё я решила, что лучше никогда не встречать с браконьерами, потому что они страшные люди...
1963 год
БЫВАЕТ И ТАК…
Клава – самый квалифицированный регулировщик шестого разряда в нашей лаборатории собиралась на свадьбу. Торжественная регистрация была запланирована на четырнадцать часов дня в ЗАГСе «Весна».
Мы, молодые девчонки, назойливо кружились вокруг Клавдии с постоянными расспросами, на которые она только улыбалась в ответ.
В конце концов, мы добились от неё хотя бы того факта, что она идёт на свадьбу к дочери своих бывших соседей.
Вдруг всегда очень молчаливая Клава разговорилась:
- У родителей девочки была очень интересная свадьба…
Её отец вернулся с войны целым и невредимым, весь в орденах и медалях. Красивый высокий парень влюбил в себя всю округу. А в Конной тогда после войны, вообще, осталось мало мужчин. Девушки ему проходу не давали: он нравился всем женщинам, они даже местного гармониста позабыли.
Где-то через полгода я стала замечать, что у наших соседей мать часто ругала дочь, а девушка молчала и только постоянно плакала.
Весной в мае было много работы, и я постоянно возилась на грядках около плетня, разделявшего наши огороды.
Однажды я услышала голоса на соседнем участке. Соседская дочь плакала и уговаривала кого-то: «Приди хоть на свадьбу!»
Но знакомый мужской голос только одно твердил в ответ: «Не могу я на тебе жениться. Как я с тобой буду жить? Не люблю я тебя!»
Разговор в такой манере продолжался с полчаса.
На следующий день соседка прибежала к моей матери с просьбой о помощи при приготовлении к свадьбе, которая была назначена на 9 Мая.
Через несколько дней свадьба состоялась. Приглашена была к соседям вся Конная.
Столы расставили буквой «П». В центре стола сидела расстроенная невеста и ещё более печальный жених.
Гости кричали им: «Горько!»
Грустная пара вставала, жених, вздохнув, целовал с серьёзным видом невесту.
Многие девушки также вздыхали за столом. Им было обидно, что такой хороший парень достался нашей соседке.
Но, несмотря на это, свадьба проходила очень весело и шумно. Пьяные люди разошлись по домам далеко затемно.
Я с мамой осталась помогать соседям.
Когда все разошлись, жених, не выпивший на свадьбе ни одной рюмки, встал и, с тоской посмотрев на родителей невесты, вышел из-за стола, и пошёл к калитке.
Мама тихо спросила соседку: «Не хочет с нею жить?»
Соседка, упав к маме на грудь, только заплакала.
В полночь вся посуда была вымыта, и мы с мамой пошли домой. В дом заходить не хотелось.
Уже год, как закончилась война, а мама всё продолжала ждать отца.
Мы сидели с матерью очень грустные, несмотря на большой праздник, и смотрели на звёздное небо.
Вдруг мы увидели, как по соседскому огороду широким размашистым шагом промаршировал высокий мужчина в гимнастёрке.
Он решительно подошёл к окну соседнего дома и постучал в окно.
На улице было тихо, даже собаки не лаяли. Только в вишняке заливались соловьи.
Створки окна растворились, и дочка соседки испуганным голосом спросила: «Кто здесь?»
«Лид, я!» - ответил знакомый мужской голос. И мужчина влез в окно, с трудом протиснув в него свои широкие плечи.
В начале августа у них родилась дочь, у которой сегодня свадьба, и День рождения одновременно.
Потом у них родилась двойня мальчишек. Лет пять тому назад получили квартиру на Даманском*.
Лидка за ним живёт как королева, вся в кремплине ходит.
Вот ведь как бывает.
1970 год.
* Даманский - район в городе Ульяновске.
ЗЕРКАЛЬНЫЕ КАРПЫ
Вам очень повезло, - сообщила нам продавщица рыбного отдела, я продаю вам ещё живых карпов, когда мы решили купить для нашего фирменного блюда "Фаршированная рыба" на этот раз зеркальных карпов.
На лилин день рождения, который приходился на 6 июня – День рождения Пушкина тёща всегда пекла, как на поминки, очень вкусные пироги со щавелевой начинкой и делала фаршированную рыбу по очень необычному рецепту, который каждый раз записывался кем-нибудь из гостей за праздничной трапезой.
Накануне Дня рождения в июне стояла страшная жара. Наш маленький холодильник «Саратов» был переполнен всевозможными продуктами. И мы решили выпустить ещё живую рыбу в ванную, наполненную холодной хлорированной водой, чтобы рыбки к приходу тёщи заснули навсегда в комфортабельных условиях, а сами пошли по своим делам.
Гуляя по вечернему городу, мы решили посмотреть в кинотеатре «Художественном» последний вечерний сеанс. Когда мы вышли из кинотеатра, то начинался уже новый день – 6 июня, лилин День рождения. На остановке трамвая одна из торговок уговорила меня за бесценок скупить все оставшиеся у неё букеты с набухшими бутонами пионов. В первом вагоне трамвая ехала только наша семья, все остальные пассажиры почему-то оказались во втором. Так с ветерком в полнейшем комфорте трамвай домчал нас до остановки «Улица Терешковой» на бешенной скорости.
Когда мы попали домой часы в прихожей показывали час ночи. На столе в зале стояли красивые душистые пироги, и ещё лежала записка следующего содержания: «Мне было жалко ловить живую рыбу».
Мы зашли с сыном в ванную комнату и увидели плавающих в прозрачной воде четырёх зеркальных карпов. Немного помолчав, мы решили добавить единодушно воды в ванную, чтобы рыбе не было тесно.
День рождения прошёл очень весело и импозантно, было много цветов, тостов. Почти все дамы были в длинных декольтированных платьях, что было очень модно в нынешнем сезоне.
Все гости часто заходили в прохладную ванную комнату, где четыре зеркальных карпа не спеша рассекали воды миниатюрного моря как подводные лодки. Почему-то аналогия плавающей рыбы с подводными лодками возникала почти у всех посетивших ванную комнату с этим уникальным, созданным экспромтом водоёмом.
Многие гости даже стали подкармливать рыбок блюдами с праздничного стола..
На смену жаркому июню и пришёл ещё более жаркий июль. Но рыба чувствовала себя в ванной прекрасно. Воду для рыбы мы уже отстаивали в большой эмалированной кастрюле не менее трёх дней в надежде, что из неё испариться за этот срок вся хлорка. Потом из ванной спускали часть воды, а затем туда добавляли отстоявшуюся свежую воду из эмалированной кастрюли.
Четыре зеркальных карпа оказались отнюдь не безмозглыми тварями, а очень сообразительными и милыми созданиями. Они очень скучали по нам, когда нас не было дома и очень радостно плескались и кружились в затейливом хороводе, когда мы заходили в ванную после работы. Особенно они полюбили нашего сына, который дважды в день кормил их кормом, за которым ездил в зоомагазин на улицу Карла Маркса.
Кроме того, я ночами, когда вставал курить подкармливал их хлебом. Ночью, когда сын и жена спали, я даже разговаривал с красивыми и приветливыми рыбами. Кроме того, я был абсолютно уверен, что они меня понимали, так как взгляд рыбок в этот момент из холодного и стеклянного преображался в очень тёплый и интеллектуальный.
Пошёл второй месяц нашего совместного проживания. Карпы очень выросли за этот месяц и как-то даже заматерели.
Нужно было срочно принимать меры. Так как и мы, и наша квартира очень запаршивели в результате нашего совместного проживания.
Один из моих товарищей посоветовал мне очень жёстко разрубить этот затянувший нас всех гордеев узел. Он предложил мне открыть затычку в ванной, когда я уйду на работу:
- Без воды рыбы подохнут, а вечером вы их поджарите.
- Я не смогу съесть этих карпов. Они для меня стали как члены семьи, - проронил я нерешительно в ответ товарищу.
- Что за телячьие нежности? - удивился друг, - Ты ведь рыбак!
- Рыбак-то – я, конечно, рыбак. Но этих рыб я съесть не могу. Они же, я тебе сказал, для меня родные. Как собака или кошка, живущие в квартире. Помнишь Рыжик убежал куда-то? Мы с тобой его три дня искали... Убил, наверное, беднягу кто-то, - стал объяснять я товарищу мотивы своего поведения, как бы оправдываясь.
И чего я оправдываюсь. Неужели он не понимает меня. Я уже ответственен за них. Я их как бы приручил...
- Ладно я их у тебя куплю и мы с Ленкой их изжарим вечерком, - успокоил меня друг.
Я отпросился в этот день на работе, взяв увольнительную на два часа. Когда сын ушёл в школу, я зашёл в ванную комнату, чтобы открыть заглушку. Карпы не приветствовали меня. Они как застыли в неподвижных позах и смотрели на меня холодными на выкате прозрачными рыбьи глазами.
- Неужели догадались? - с ужасом подумал я, не решаясь смотреть на застывших как изваяние рыб. Я решительно подошёл к ванной, дёрнул цепочку с заглушкой и зачем-то повесил её с внешней стороны, как бы боясь что карпы смогут в моё отсутствие заткнуть ею ванную сами.
Когда я подошёл к дому, товарищ уже сидел на лавочке с соседями, поджидая меня.
- Я и не сообразил, что ты сегодня так поздно придёшь домой. А где Лиля с сыном? - промолвил товарищ тихо, как бы стесняясь своего вопроса.
- К тёще попросил сходить их. Лилю после работы... Игорька сразу после городского лагеря... - нерешительно сказал я ему в ответ.
Когда мы вошли в ванную, то застыли как по команде. Ванная напоминала место страшного и жестокого побоища. Извёстка на потолке и стенах комнатки была вся ободрана и испачкана в крови. Видимо, мои бедные карпы, оставшись без воды стали биться и подпрыгивать в чугунной ванне. В конце концов они вылетели за пределы обезвоженной ванны и их окровавленные трупы валялись на полу. Пол также во многих местах был испачкан кровью. Я пошёл на кухню, взял у Лили чистый белоснежный мешок для сахара. Сложил истерзанные трупики как в саван в мешок, взял на балконе старую детскую лопатку и пошёл молча к двери. Друг не спрашивая ни о чём поплёлся следом.
Я пошёл к садам, которые находились за радиоламповым заводом в пойме Свияги.
Найдя около одного из заборов сравнительно глубокую ямку, я стал с ожесточением её копать. Когда я понял, что могила для моих зеркальных карпов, ставших теперь уже кровавыми, достаточно глубока, я выстлал её дно ромашками и положил белый с пятнами крови мешок на травяной настил. Потом стал быстро-быстро закапывать бедных рыб.
Холмика у могилки не получилось, так как выбранная мною ямка была довольно глубока.
Я надрал огромную охапку полевых цветов росших вдоль забора и бросил в ямку.
Назад мы шли молча. Не доходя до моего дома, товарищ сказал:
- Я к себе пойду... Танька, наверное, волнуется, ждёт...
- Иди, - безразлично ответил я.
Когда я зашёл в квартиру, то услышал чьи-то всхлипывания. Заходя в зал, я увидел плачущих жену и сыну.
Жена не поворачивая головы в мою сторону только и сказала:
- В Свиягу что ли не мог их живыми отнести?
- Прости, Лилечка! Не сообразил... - пробормотал я невнятно в ответ.
1.08.1974 год.
ДОМ С ЗАБИТЫМИ СТАВНЯМИ
«Только тебе, Надежда, решусь рассказать, что было со мной в юности, - растерянно начал свой рассказ мой сосед по столу в профилактории. - Сейчас мне шестьдесят шесть годков, но до сих пор силушки хватает работать в кузнице. Видишь, какой я мощный и кряжистый, а в пятнадцать лет, когда умерла моя мать, был я как цыплёнок. В классе был самый маленький из одноклассников. Мать умерла и оставила отцу четверых детей. Я был самым старшим.
Отец только вернулся с войны. Женщин было много в деревне. Правильно сказать, в деревне жили одни женщины. Выбор был у отца большой. Но отец почему-то женился на очень красивой молодой вдове из соседнего села.
Это село было от нас недалеко. Всего восемь километров пути по большаку. В селе была больница, средняя школа, библиотека, магазин. Я туда бегал каждый день в школу. Иногда приносил мачехе по пути продукты из магазина. Мне нравилась папина жена, но она почему-то невзлюбила меня. Только я сяду подле неё на кухне, как она сразу найдёт мне какую-нибудь работу во дворе.
Так мы прожили год. Я собирался идти учиться в последний десятый класс средней школы. Учился я на одни тройки. Отец вообще считал, что я зря в школе время перевожу.
И вдруг моя красивая мачеха предложила: «Давай его поселим в той деревне, где есть школа. За нашей родней числится большой пятистенный дом на косогоре у сосен. В нём никто не живет. Давай поселим его в кухне этого дома. Забьём дверь в большую половину. Заготовим дров на зиму. Много ли надо, чтобы натопить в одной кухне! Лес вокруг деревни большой, много валежника, а кормить его будет моя сестра. Он ей заодно и по дому поможет, она ведь одна троих малых детей в такой тесноте поднимает. А мы сестре продуктами поможем немного».
Возможно, мачеха таким образом хотела помочь своей сестре с малолетними детьми, возможно, я ей надоел. Я, ничуть не печалясь, согласился. Во-первых, не нужно рано вставать, чтобы в такую даль пешком идти в школу, а во-вторых, столько свободы!
Первого сентября отец привёл меня в дом, раскрыл ставни на окнах кухни, оставил короб яблок, а жениной сестре отнёс мешок продуктов, похлопал на прощание меня по плечу и побежал работать. Он трудился трактористом в этом селе.
Я с удовольствием обошёл свои новые хоромы. Кухня была чистая, со стенами из тёсанных брёвен и большой белой русской печью. В этом доме жил до тридцатых годов кулак с семьёй. Потом его самого, а затем и семью отправили по этапу.
После школы я зашёл к родственнице – поесть и помочь в работе по дому, а поужинав, пошёл в своё новое жилище. Отец заранее принёс мне керосиновую лампу без керосина, поставил на подоконник, сказал, что до ноября и так света хватит.
Уроки я учить не любил, поэтому сразу приступил к обследованию своего нового жилища. Первым делом слазил в подпол. Там были какие-то лари и пеньки, обросшие большими белыми грибами. Я открыл лари. Они все были пустые. Потом стал рассматривать грибы. Они своими кучками напоминали переросшие опята, только совершенно белого цвета. Я понюхал их – пахнут хорошо.
Потом я слазил на чердак. Чердак оказался очень высоким, с большим окном. Пол чердака, покрытый истлевшими сосновыми иголками, - мягкий и душистый. На чердаке было пусто. Я нашёл только пучок полуистлевших лучин.
В кухне стоял стол, около него – широкая лавка, на которой я собирался спать. В комнате стало быстро смеркаться. Я положил под голову холщовую сумку с тетрадками и учебниками, снял старые мамины сапоги, лёг на лавку и сразу уснул.
Вдруг сквозь сон я услышал какой-то гомон, топот и жутковатый смех.
Я открыл глаза. Дверь открылась от резкого толчка, и в кухню вскочили три мужика, по облику напоминавшие чертей. Они были совершенно голые. Всё их тело покрывала шерсть, похожая на шкуру чёрных коров. Вместо ступней у них были копыта, а из задницы торчал длинный гибкий хвост с кисточкой на конце. На чёрном лице блестели белые красивые зубы и голубые белки глаз. Черти были курносые, с очень задорными и смышлёными лицами, а из чёрных кудрей на голове у них торчали маленькие рожки. Я с перепуга сполз под лавку.
Черти сели за стол. Двое на лавку, третий подтащил к столу от печи пенёк, на котором рубили дрова для растопки печки.
Комната сразу осветилась ярким светом. Весёлые и непринуждённые черти начали раскидывать карты, отпуская каждое мгновение шутку или прибаутку.
И началась игра. Черти с каждым часом становились всё серьёзней и деловитей. Обменивались какими-то замысловатыми фразами. Реплики их становили всё сдержаннее и сдержаннее, позы тел – всё напряжённее.
Вдруг один из чертей уличил другого в обмане. Что тут началось! Черти вцепились друг другу в волосы. Потасовка продолжалась бы, наверное, до утра, но один из чертей задел при драке мою холщовую сумку со школьными принадлежностями. Она с грохотом упала на пол. Третий чёрт нагнулся, чтобы разобраться, что же упало, и обнаружил под лавкой меня. Он вытащил меня за шкирку из-под лавки и поставил на стол. «Ты кто такой?» - спросили черти меня в один голос. Я рассказал, кто я таков, как попал сюда. Черти испытующе посмотрели мне в глаза и сказали: «Будешь в игре четвёртым? Ну а если проговоришься про игру, то изведём тебя! Понял?!»
Я, конечно, со страху всё понял и только пролепетал в ответ, что играть в эти карточные игры не умею.
«Научим!» - коротко сказали черти.
И так из ночи в ночь три чёрта стали меня обучать мастерству игры в карты.
Карточных игр, оказывается, на свете великое множество. Многие из них для меня оказались сложны. Но черти были очень настырные. А если я соображал туго, то они отвешивали мне такие щелбаны, что к утру у меня на лбу вырастала рогом шишка. Мачехина родственница иногда журила меня за эти шишки: «И где это тебя черти носят?! Смотри, без глаз останешься!..»
Я очень уставал от своих ночных бдений. Очень похудел, часто спал на уроках.
Помогая кое-как сестре мачехи, я прибегал домой и спал до тех пор, пока меня не будила в полночь чёртова компания…
Наступила поздняя дождливая осень, а потом суровая снежная зима. Я сам закрыл ставни и забил их досками, чтобы меньше дуло. А печь по ночам топили сами черти. Они и не вставали из-за стола, но в кухне всегда был свет, а в печи горели дрова…
Так прошла длинная изнурительная зима. С весной стало полегче.
Рассветало рано, и чёртова компания разбегалась с первыми петухами. За эти длинные изнурительные ночи черти обучили меня сотни всевозможных карточных игр.
Кое-как я закончил школу и после вручения мне аттестата с радостью вернулся в отцовский дом.
По совету мачехи отец пристроил меня учиться в профессиональном училище в городе.
Потом, после окончания училища, меня призвали в армию. Я попал в погранвойска. Служил на границе с Афганистаном. Это был высокогорный район.
Границы Таджикистана, Туркмении и Афганистана проходили по очень пустынному, безлюдному району.
Воинская часть наша находилась в горном ущелье. Застава была очень дружной. Вечерами, потихоньку от начальства, мы играли в карты. Равных мне в карточной игре на заставе не было.
Обычно солдаты были закреплены за одними и теми же участками границы, которые они знали с закрытыми глазами. Они могли в полнейшей темноте пройти по склону горы, не задев ни одного камушка.
Но вскоре произошла реорганизация заставы, у нас увеличилась численность, и для охраны нам добавили высокогорный хребет.
В первую же ночь я ощутил на этом голом пустынном месте невероятное волнение. Мой же напарник имел всю ночь весьма бравый вид.
На третью ночь дежурства меня охватило страшное беспокойство. Не прошло и двадцати минут после этого странного ощущения дискомфорта, как из-за скалы появилась очень крупная фигура человека-нарушителя. Я толкнул своего напарника в бок и показал рукой в сторону скалы. Напарник напряжённо вглядывался и пожимал плечами. Он не видел ничего.
Вдруг фигура направилась в нашу сторону огромными и быстрыми шагами. Не прошло и минуты, как она приблизилась к нам. Человек ростом с многоэтажный дом прошёл мимо нас с напарником как мимо пустого места.
Единственное, что я смог отметить про себя то, что доставал головой только до колена этого великана.
Несмотря на ужас, охвативший меня, я всё-таки собрался весь в комок и стал стрелять в ноги громиле.
Он остановился, улыбнулся, взял меня на руки и стал подкидывать вверх и ловить, как отец в детстве. Потом засмеялся, высоко поднял над головой и, бережно поставив на землю, пошёл назад к скале.
Я посмотрел на своего напарника. Он, стоя, спал. Я стал его тормошить. Он встрепенулся и удивленно спросил меня: «Ты чего меня трясёшь? С ума, что ли, сошёл?!»
Я стал рассказывать ему о великане. Он, с сожалением, посмотрел мне в глаза, покрутил пальцем у виска и, махнув на меня рукой, стал пристально смотреть на скалу.
На каждое дежурство, когда я был на этой точке, великан приходил ко мне из-за скалы, подкидывал меня вверх, целовал, ставил на землю, гладил по голове и уходил опять за скалу.
Я потерял покой. И хотя великан не причинял мне никакого вреда, каждый новый его приход наводил на меня ужас.
Я никому не говорил о его визитах, боясь быть осмеянным товарищами по службе. И, хотя так весело и хорошо, как на заставе, мне нигде не жилось, я стал считать месяцы до демобилизации.
Однажды в хмурую осеннюю ночь из-за скалы вышла группа нарушителей, которых увидели сразу и я, и мой товарищ. Мы залегли за камень и стали ждать. Группа быстро приближалась к перевалу. Их было четверо. Они были смуглые, черноволосые, бородатые, одетые во всё серое. Как только расстояние между нами стало меньше пятидесяти метров, мы с товарищем открыли предупредительный огонь по ногам нарушителей. Они сразу упали на землю и открыли ответный огонь.
Осколок камня отлетел от глыбы, за которой мы прятались, и ударил моего напарника по голове. Он охнул и упал. Я подполз к товарищу, чтобы осмотреть раненного, прижался к его груди, чтобы послушать, бьётся ли сердце. И в этот момент рядом с нами разорвалась граната. Я почувствовал острую боль в плече и шее. Последнее, что я помнил – лицо склонившегося надо мной великана.
Товарищи быстро подбежали к нам на выручку. То, как они потом описали увиденное, меня привело в замешательство: я и мой товарищ лежали на тропинке без сознания, а четыре нарушителя валялись внизу у подножия горы с нашей стороны границы. Как мы, двое тяжелораненых солдат, смогли справиться с четырьмя бандитами, было для меня большой загадкой.
Прямо с места происшествия, оказав первую помощь, нас отправили в госпиталь в Фергану. Поправлялись мы очень долго, особенно мой товарищ. Когда мы пошли на поправку, нам разрешили гулять в окрестностях госпиталя. Я часто садился поболтать со стариком, который жил при сторожке около морга.
Мы с ним беседовали всеми вечерами. Оказывается, раньше он был священником, но потом, в связи с атеистической пропагандой, церковь его была уничтожена. Он смог устроиться только сторожем, и теперь около морга коротал свою одинокую старость. Он был удивительным слушателем. За эти вечера я ему рассказал всю свою нехитрую жизнь. Особо внимательно он слушал рассказы про мои карточные игры с чертями в далёкой юности.
Рассказ о великане и его помощи в борьбе с нарушителями заинтересовал старика больше всех.
Как только я закончил свой удивительный рассказ о моём чудесном спасении, он спросил меня, крещённый ли я. Я сказал, что, видимо, крещённый, раз у меня есть крестная и крестный. Он осенил меня крестом и сказал, что будет молиться за меня, и чтобы впредь я никогда и ничего не боялся. «Всё это - нечисть. Плюнь на неё через левое плечо да перекрестись, сынок…», - закончил он тихо.
Выздоровев, я вернулся на заставу. С большим волнением я шёл на охрану границы: мне очень хотелось встретить великана и поблагодарить его за спасение в той стычке с нарушителями. Но сколько я не стоял на этом хребте на дежурстве, ни разу великан больше не вышел из-за скалы.
Надежда, как ты можешь мне объяснить всё это?»
«Вы знаете, это, наверное, галлюцинации. Я в детстве читала военный детектив. Там были тоже описаны грибы, которые вызывали страшные галлюцинации. Вы ведь сказали, что в подполе на пнях росли грибы, похожие на опята. Их запах и вызывал у вас галлюцинации. Только вот кто вас научил так играть в карты?
Кстати, вы единственный в профилактории, кто так искусно играет в преферанс и покер. Это меня удивляет во всей этой истории больше всего…», - озадаченно ответила я.
15.03.1998 г. Профилакторий УАЗа, г. Ульяновск.
Мой настоящий бал
Посвящается Валерию Анатольевичу Новикову
Читаю «Народную газету», номер от 3 апреля 2002 года. На странице номер восемь поздравление с юбилеем Валерию Анатольевичу Новикову. И сразу очень приятные воспоминания нахлынули на меня плотной волной приятных видений.
Весна 1975 года. Я, моя подруга и её дочь находимся в огромном спортивном зале дворца профсоюзов. Вдоль стен зала огромные толпы людей. Дочь моей подруги, которая занималась бальными танцами в ДК имени Чкалова пригласили сюда на просмотр, как подающую большие надежды. Мы с подругой сопровождаем её как группа поддержки.
Вдруг из угловой двери, находящей почти под баскетбольным кольцом появляется сам Валерий Новиков. Он говорит в микрофон, что сейчас включат музыку, и он приглашает к танцу всех присутствующих любых возрастом. А он понаблюдает за танцующими, а потом начнётся настоящий бал по всем предусмотренным законам этикета начала девятнадцатого века.
Бал начинается полонезом, в котором должны участвовать все присутствующие в зале, затем после того как все присутствующие пройдут парами под торжественные звуки величественного полонеза, все участники бала рассредотачиваются группами по этому залу, - объясняет подробно людям Новиков, затем зазвучат звуки божественного вальса, и я как распорядитель бала приглашаю на танец какую-либо особу женского пола, и мы с ней танцуем десять туров, а затем начинают танцевать все присутствующие.
Под звуки полонеза мы почти не сделали ни одного шага можно сказать не сошли с места.
Затем зазвучали упоительные звуки вальса. Все присутствующие прижались к стенам зала. Распорядитель бала Новиков вышел из-под баскетбольного кольца и направился через весь зал в нашу сторону.
Я удивилась:
- Неужели нельзя было пригласить кого-либо поближе на танец?
Но ту же отбросила все пустые мысли. Валерий Новиков буквально летел через весь зал. Я только подивилась неужели можно так красиво ходить. Я искренне залюбовалась им и уже не могла оторвать от него глаз.
Новиков летел, как на крыльях, в наш угол. И застыл в галантной позе перед нами.
- Неужели выбрали танцевать нашу Танюшу? - с восторгом предположила я, радуясь за нашу красавицу! - Наверное, когда мы танцевали, он обратил на неё внимание.
Но неожиданно он протянул руку мне, сопровождая этот жест галантным поклоном. И проговорил слова приглашения к танцу...
Я обомлела и перепугалась. Он сказал тихо:
- Не бойтесь и доверьтесь мне.
Я сделала шаг навстречу распорядителю бала. Он обхватил плотно рукой мою талию, и мы закружились в вихре танца.
Мы долго были единственной парой. Но я совершенно не замечала окружающих. Только смотрела широко раскрытыми глазами в его лицо и умирала от блаженства. Мы буквально летели по залу. Как смог добиться этот человек от меня такой красоты движений! От меня, впрочем, очень неуклюжей женщины. Мне хотелось, чтобы танец не кончался никогда...
Не знаю, как он подрассчитал, но мы остановились на том месте, откуда начали танцевать. Новиков, склонив голову, поблагодарил меня за танец. У меня не было слов. Я только улыбалась и замирала от блаженства, не находя никаких слов в ответ. Танцевали долго. Меня приглашали и приглашали на новые танцы, но я не видела лиц своих партнёров. Они просто мелькали и мелькали передо мной. Я лёгкая и невесомая продолжала танцевать с Новиковым. Этот великий волшебник смог подарить мне такие минуты счастья и блаженства, которые я не могу забыть до сих пор.
Надо же уметь так танцевать, что не умеющая практически танцевать вальс партнёрша забывает об этом, целиком отдаётся танцу и остаётся под гипнозом партнёра на притяжении всего вечера!
Когда я случайно встречаю Новикова на концертах или на улице, у меня сразу поднимается настроение и появляется необычная лёгкость в движениях и чувство, что я опять парю в волшебном танце под музыку вальса и на моей талии крепкая и уверенная рука партнёра, буквально поднимающая меня над землёй. И неземное блаженство обволакивает мою душу.
2002 год.
Наука прощать
Когда я поздравила сына с тридцатитрёхлетием, он попросила меня забыть о нём. Христос – сын Божий в тридцать три года, веся на кресте, просил людей помнить его. Видимо, я предала сына страшнее, чем Иуда и люди Христа.
Или я просто не научила его прощать.
23.09.06.