Я очнулся от того, что какая-то женщина в зелёном платье ругалась с нашей компанией из-за брошенной мной в раздвижные двери электрички пустой алюминиевой банки. Я долго не мог понять, чего она хочет, так как мне никак не удавалось адаптироваться к её речи и разобрать хотя бы одно слово. Я пристально смотрел на неё и ждал, когда она уйдёт, оставив нас в покое. Я смотрел, и смотрел, и смотрел, и наблюдал, как её глаза медленно выползают из глазниц. И это не казалось мне чем-то невероятным. Обычное дело для ночной электрички.
Когда глаза окончательно покинули голову этой безумной женщины, они упали и разбились, словно сырые яйца, с той лишь разницей, что не было скорлупы, а вместо желтка были зрачки. Глаза растеклись по полу и стали совсем бесполезными, а женщина наконец-то умолкла. Теперь она просто стояла и молчала, вылупившись на нас пустыми глазницами. Я чувствовал всем своим нутром, как она прожигает нас отсутствующим взглядом. Мне было не по себе, но я старался не придавать этому значения.
Так мы проехали две станции. А потом из динамиков раздался жуткий голос: «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция «Томилино». Женщина в платье медленно и разборчиво произнесла:
- Мне пора, моя.
- Быть может, вас проводить? Вам, наверное, темно. – Отозвался я.
Она ничего не ответила и медленно направилась к выходу, пошатываясь и цепляясь своим зелёным платьем за сиденья. Вдруг последнее сиденье на её пути, когда она проходила мимо него, перевернулось в бок и прижало несчастную к полу. Женщина не издала ни единого звука. А мы, решив, что так ей будет лучше, решили ничего не замечать. Вообще ничего. Мы даже не заметили, как достигли своей станции. Но, к счастью, электропоезд растворился, и все пассажиры упали на шпалы. В том числе и мы. Когда мы поднялись и отряхнулись, один из нас троих, - назову его ласково Кирилл, - сказал, что ему нужна другая станция, и поплёлся дальше, по направлению исчезнувшей электрички. Мы же с Лерой прошли сквозь забор, которым РЖД заботливо обставили все пути, и, несмотря на его двухметровую толщину, никаких болей при прохождении не ощутили. Охватив взглядом всю округу и оценив протяжённость и сложность предстоящего нам пути, мы решили, что ходить пешком – это не для королевских особ, и вызвали такси.
Спустя шесть секунд мы уже преодолели половину дороги, но при спуске в овраг водитель сбавил скорость до минимальной. Фактически машина, сильно приправленная тормозами, катилась вниз по инерции. И тут водитель зачем-то снял футболку и залепил ею часть лобового стекла. Я был слегка ошарашен, но сделал вид, что мне смешно, и громко расхохотался.
Когда я перестал смеяться, мой взгляд упал на серьёзно волосатую спину водителя, кусок которой выпирал за правый край его сиденья. Я заметил, что волосы на его спине растут безостановочно; я видел, как они становились всё длиннее и длиннее. Я хотел сказать об этом Лере, но, заметив, как она отчуждённо и мило смотрит в своё окно, не стал её беспокоить.
Тем временем волосы практически достигли моего лица. Я видел, как у каждой волосинки на кончиках появляются глаза и рты. И вот сотни глаз уставились на меня, каждый волосок враждебно зашипел. Мне стало страшно. От страха я онемел.
За слоем волос я не видел Леру; я не знал, знает ли она о том, что сейчас происходит. Всё, что я мог – поочерёдно смотреть в каждую пару глаз, пытаясь выдавать свой страх за радость от происходящего. А потом случилось что-то почти очевидное и вполне ожидаемое: волосы схватили меня и резким рывком втянули в спину водителя. И, когда я оказался внутри, они отпустили меня и швырнули в бесконечную пропасть спины. Их больше не было видно. Не было видно вообще ничего. Кругом сплошная темнота и спокойствие свободного падения или полёта вниз, сложно было понять.
Я падал, и падал, и падал, и падал, и падал, и падал, и падал, и падал, и падал, и падал…
Пока я летел, мне вдруг стало страшно за Леру. Где она и каково ей? И знает ли она о том, что со мной происходит? Но я не мог дать ответы на эти вопросы даже себе самому. Я громко крикнул: «Лера!» Подождал. Но ничего не услышал в ответ. Лишь темнота и тишина. Темнота и тишина.
Вдруг я почувствовал сильнейший голод. А это значит, что уже, как минимум, шесть утра. Получается, что я падал уже несколько часов.
Неожиданно темнота начала рассеиваться, и я увидел под собой землю. Сначала я обрадовался и облегчённо выдохнул. Но потом меня обуяла жуткая печаль. Ведь получается, что мне суждено погибнуть, разбившись об землю в спине не знакомого мне водителя такси. Грустно, это очень грустно.
И вот я ударяюсь об землю. И вновь погружаюсь в темноту. Кажется, я вырубился или просто умер…
Я пришёл в себя от того, что на нашу компанию орала какая-то женщина в зелёном платье.
- Иди, потрахайся! – Крикнул я ей.
Женщина оргазмически вскрикнула и растворилась. Теперь о ней напоминали только лоскуты зелёного платья, разлетевшиеся по всему вагону. А из динамиков раздалось:
- Следующая станция «Фабричная».
Наша.