Кто прижился в огороде.
Для Бируте...
Светлая седмица радовала нежностью тепла, ворвавшейся весны, наполняла сердце незримой торжественностью. Посёлок совершенно преобразился цветущими деревьями, молодой сочной травой, разноликим убранством дворов и огородов.
Приближались проводы, они- то вводили в мою приходскую жизнь новые хлопоты и проблемы. Все проблемы замыкались на обычных банальных недостатках. Весь наш маленький хор не мог принять участие в данном обряде. Алина уезжала на могилу отца в большой город, Айнара без неё категорически отказывалась петь. А Нина… Ну что мы вдвоём с ней за певчие? Тем более соберётся столько людей.
Вообще в посёлке имелось четыре кладбища. Одно небольшое, прямо у Волчьей горы. Этот Некрополь считался самым старым. Говорят, там похоронены несколько священников, служивших в Покровском, какая-то княжна, умершая в отрочестве от чахотки, герой отечественной войны лейтенант Лукин Федор Ильич. На том кладбище практически не хоронили, разве что селян, не имевших сродников, или средств, проживавших в близлежащих домах. Верховодил здесь, как полагается, Богданка- раскольник. Никто из наших, в последнее время, туда не наведывался, во избежание раздоров. Второе кладбище, раскинулось под осиновой посадкой, неподалеку нашего храма. Это место вообще православные обходили, на радоницу, стороной. А всё дело заключалось в его происхождении, потом же и в назначении. Старики рассказывали, что ещё до революции землю ту пожаловал местный помещик, для захоронения самоубийц, странников, да иноверцев. Его не освящали, не ставили на тамошних могилах ограды, кресты. Тех, кто лишал себя жизни закапывали головой на север, как- бы в поперек и забивали в могилу, вместо памятника, осиновый кол вырубленный из близлежащей посадки. Благо этих деревьев там росло в избытке. Позже, когда посёлок разросся, хоронили всех без разбора. Последним временем, вышеупомянутое кладбище, стало местом захоронения сектантов. Именно его окрестности их населяло больше всего, а тех, кто подальше, всё ровно привозили туда. Кладбище выглядело мрачновато, как-то даже непривычно. На могилах покойников, практически везде отсутствовали кресты, оградки, и лишь одинаковые, убогие каменные памятники, рядами устилали неописуемо живописный уголок. Остальные два кладбища ничем не отличались друг от друга, расстилаясь в совершенно противоположных местах. При укоренении на селе филаретовского раскола, чтоб не возникало конфликта, между конфессиями, на поселковом совете решили поделить их, таким образом, чтоб каждый, имеющий принадлежность к определенной церкви, мог спокойно молиться с теми, кто ему по душе. А именно, поскольку это проходило в один день, священники служили панихиду в разное время. Позже, кладбища просто поделили. Ещё, через короткое время, из-за неопределенности в нашей парафии, Богдан оккупировал абсолютно всё, сумев настроить селян к нашей церкви достаточно враждебно. Вот теперь, мне предстояла нелёгкая участь со всем этим разбираться.
Глядя как Бабаиха копается в огороде, невольно приходило умиление. Старушка преображалась, становилась живой, подвижной, словно природа, с которой она соприкасалась, наделяла её сверхъестественной силой. Из сморщенной, ворчливой бабки, моя хозяйка превращалась в крепкую колхозницу, своим видом грозившая перевыполнить план пятилетки, побеждая всевозможные трудности полевых работ.
-А что, отец?!- Кричит она издалека, справно таща на плече лопату с граблями.- Даст Бог хорошая морковка уродит к лету, борща поедим. Вот ещё капустку со свеклой вкину.
-Светлая седьмица нынче,- говорю ей,- в пору воскресшего Господа славить, а вы на грядке толчётесь.
-У Бога все дни сочтены,- отвечает старушка,- три дня, это святое, а дальше... Мы ведь в селе живём, тут каждый день зиму кормит.
Сокрушённо машу головой, что тут скажешь. Бабаиха ставит в сарайчик свои инструменты, складывает руки под благословение, при-говаривая:
- Не кручиньтесь, отченько. Не серчайте на старуху. Знаю, что негоже поступаю, как говорится, не по уставам, может. Пусть Боженька прощает, не для себя же стараюсь. А вы помолитесь за меня, всё ж таки милость Божья.
Но мысли мои другим заняты. Послезавтра на панихиду ехать, а тут не знаешь, как всё до путя устроить, чтоб чинно было, да не опозориться.
-Не нужно так волноваться, отец Виктор.- Улыбкой светит бабка Бабаиха.- Гляжу на вас, вы так всё переживаете, никакого здоровья не хватит.
-Веры нет во мне вовсе.- Сознаюсь с досадой.
-Это тоже присутствует. Молодой вы ищо, ношу взяли не под силу зрелому мужу. Тут чтоб приход наладить, не знаю с какого конца и начать. Ничего, вот верю я, Господь не оставит нас своею милостью.
-Может не пойдём на эти проводы то?
-Что вы?! Что вы?!- Кричит Бабаиха.- Как же это?! Все мои родненькие там покоятся. В вере истинной к Богу преставились, и не будет кому за них панихиду отправить. Не хочу, чтоб изуверы проклятые ругались над памятью предков!! Не по-людски это!
Дальше будет...