- Итак, - торжественно провозгласил судья, поправляя очки. - Вы, Джон Мак-Гилл, известный как Папаша Джон, директор бродячего цирка? -
Человек в видавшей виды, но ещё весьма приятной на вид тройке, поднялся со скамьи.
- Да, это я... Ваша честь. -
- Готовы ли вы признать свою вину? -
- Никак нет. -
Судья кисло нахмурился, буркнув себе под нос: "Вот, теперь возись с ним!" А потом снова обратился к подсудимому.
- Известно ли вам обвинение? -
- Да, я его слышал. Но в чём же я виноват? -
Судья снова скривился.
- Вас обвиняют в жестокости по отношению к лицам, не имевшим возможности себя защитить... -
- Да, я принимал на работу людей с врождёнными пороками. Физическими и умственными. Я дал им то, чего не могли дать другие. Чувство собственной пользы и нужности. Сейчас, когда они месяц вынуждены жить в государственной клинике, на их здоровье это сказалось весьма негативно. Депрессия, уныние. -
- Да, это мы слышали. И даже проверяли. Но тем не менее, это эксплуатация чужого горя! -
- Да, публика готова смотреть на это, и платить деньги. Но сколько на них тратит государственная клиника, Ваша честь? В моём цирке они не бедствовали. -
Судья вздохнул.
- Свидетель Айзек Гилберт, известный как Чудик Чарли! Ваше слово. -
Молодой клоун, тоже в тройке с атласным жабо, поднялся со скамьи.
- Хотите спросить, эксплуатируют ли людей с пороками? Отвечу, Ваша честь! И нормальных людей эксплуатируют. Я, не имея никаких недостатков, каждый вечер корячусь за свой кусок хлеба с маслом. И должен быть благодарен за то, что публика платит щедро. Думаете, это только в бродячем цирке? Отлично! В любом заведении этого мира - одно и то же! Все унижаются друг перед другом за кусок хлеба. Думаете, и вы другой? Нет! Вы тоже сейчас играете свою буффонаду! -
- Господин свидетель! Попрошу не отвлекаться от дела, и не углубляться в туманную философию. -
- В этом случае, Ваша честь, вам придётся судить весь этот мир. А начинать - с самого себя. -
Судья с трудом удержался, чтобы не сплюнуть на пол.
- Айзек Гилберт, просьба присаживаться! Свидетель Марсель Ланчелотти, известный как Угрюмый Боб! Ваше слово. -
Рядом с молодым клоуном сидел старый, во фраке с бабочкой.
- А мы и не унижаемся, Ваша честь! Я всегда очень серьёзно относился к своей профессии. Если вам удалось развеселить печального - это очень хорошо. Если вам удалось весёлого заставить задуматься - это ещё лучше. Но вам стоило бы спросить тех, кого вы решились защищать от нас. -
- Прошу присаживаться... - горестно вздохнул судья. - Герт Мюллер! -
- Забыли помянуть мою цирковую кличку, Ваша честь! - поднялся горбатый карлик с огромным носом и несоразмерно большим лбом. - Но что мне сказать после всего сказанного? Вы лезете в мир, в котором не разбираетесь. Вам бы разбойниками и убийцами заниматься... В крайнем случае - уличными девками и их хозяевами. А вы вместо уголовного права пытаетесь исправить мораль... -
- Прошу не указывать мне, господин свидетель! Будьте покойны, я уже отправил на плаху и на каторгу не одну сотню лихих головушек... Но и ваш цирк тоже в моей юрисдикции. И будьте покойны, я разбираюсь в предмете. -
- В таком случае, Ваша честь, вам придётся признать, что весь этот суд - тоже уродский цирк, и не более того. -
- Попрошу воздержаться от оскорблений. Вот это точно - уголовное деяние... Стоило бы позвать потерпевших с душевными пороками. -
- Верно, Ваша честь! Но в этом случае вы его не послушаете. Его слова юридической силы не имеют. -
- Абсолютно верно. -
- И он может наговорить вам самых мерзких оскорблений. И вы вынуждены будете никак на них не реагировать. -
- Да. Это так. -
- Придётся вам ограничиться выслушиванием потерпевших с физическими пороками, Ваша честь! - хохотнул карлик.
- Так... - вздохнул судья. Потом стукнул молотком. - Встать! Решением Королевского суда подсудимый Джон Мак-Гилл признан невиновным в попрании норм морали. Вы свободны! Но послушайте моё особое мнение. Я понимаю, что не дело судить о том, в чём не разбираешься. Но вот другой судья может отправить вас и на каторгу, и на плаху. И не только вас, но и ваших актёров. И вам останется уповать только на милость короля... -
- Благодарю покорно! - кивнул Марсель Ланчелотти. - Мы всегда уповаем на чью-либо милость. И кто-то всегда бывал обязательно к нам милостив. -
- Это до случая, - пробурчал Айзек Гилберт.