Человек не может жить без веры. Мои бабушка и дедушка верили в Бога.
Нас – меня и сестру - воспитали атеистами, но наши родители и мы свято верили в советскую власть и в светлое будущее – коммунизм. Как-то лет в пятнадцать я стала рассказывать бабушке о хорошей жизни при коммунизме. Она на это мне сказала:
- Коммунизм наступит, когда придёт Мессия.
Бабушка у нас была образованная – в юности окончила гимназию, читала Льва Толстого – «Анну Каренину» и «Воскресенье», знала библию и, получается, в третье пришествие и в коммунизм одинаково не верила. А я в Бога не верила, а вот в коммунизм тогда верила.
Когда я уже была студенткой первого курса, я послала в газету «Комсомольская искра» свои стихи. Одно из стихотворений называлось «Жизнь». Оно начиналось так:
Я жизнь люблю, в людей хороших верю,
И эта вера дух во мне крепит.
Любовь мою словами не измерить,
Её лишь делом можно подкрепить.
Стихи мои не напечатали. Из редакции мне написали, что в моих стихах нет новизны. В самом деле, тогда, в начале шестидесятых, у всех на слуху была замечательная песня Колмановского «Я люблю тебя, жизнь».
В хороших людей верила и верю; коммунизм – это идеальное общество, которое так же недостижимо, как «директриса» в математике – кривая к ней приближается, но никогда с ней не сольётся. Я уверена, что коммунистические идеи когда-нибудь всплывут в обществе.
Особенно верилось в возможность сделать в нашей стране хорошую жизнь, когда во главе СССР стал Горбачёв. Тогда мы не предполагали, что «новое мЫшление» закончится развалом страны, возвратом к капитализму, войнами и разрухой 90-х годов. Мы верили.
Однажды в письме Митя советовался с нами по очень важному вопросу. Ему предложили баллотироваться на должность председателя сельского совета. Двадцать пять лет были отданы педагогической деятельности. Его лучшие ученики пошли по его стопам, стали учителями физики, некоторые стали учёными. Помню, как в один из приездов к нему мы перелистывали толстый том докторской диссертации, подаренной любимому учителю его бывшим учеником. И вот Митя принял решение уйти из школы, чтобы поднимать село на новый уровень, внедрять в жизнь новые идеи. Его избрали председателем, а позже он стал заместителем председателя сельского совета.
Работа эта была адская, куда сложнее, чем в школе. Особенно сложно было выполнять все распоряжения сверху, противоречивые законы и указы. Чего только стоил пресловутый сухой закон! Раз запрещено пить спиртное, значит никому не нужны тонны вина, изготовляемого из винограда. А самые большие доходы давали как раз виноградники. И вот с болью в сердце люди стали вырубать целые гектары виноградников. Десять лет Митя был, как на войне. Односельчане его очень уважали, прислушивались к его мнению, но все положительные сдвиги в экономике села нивелировались тем, что по-прежнему почти все доходы нужно было отправлять в район и область. А с развалом Союза и началом возвращения к капиталистическим отношениям всё вообще пошло кувырком.
Митины убеждения в правоте коммунистических идей были настолько сильны, что он до смертного часа оставался не просто коммунистом в душе, но и членом КПУ. И на своём посту делал для людей всё, что мог. Это были самые трудные годы. Когда мы приехали на его шестидесятилетие в 1997 году, он сказал незабываемую фразу:
- Видите эту меховую шапку? Она не надевается на мою голову, потому что от моей работы у меня голова не круглая, а квадратная!
В шестьдесят лет Митя оставил свою должность и перешёл на пенсию. Но за пять лет до этого, в сентябре трудного 1992 года он вдруг, совершенно неожиданно появился в нашем дворе в субботний полдень.
- Принимаете гостей!? - он шёл от калитки, коренастый, совершенно седой, с корзиной в левой руке и домотканой торбой через плечо. Мы одновременно очень обрадовались и удивились. Митя вошёл в дом, передал гостинцы от Кати – красивые разноцветные перцы, крупные малиновые помидоры «микадо», не помещавшиеся в одной ладони, яблоки и виноград. А потом торжественно вынул из корзины картонную коробку и вручил нам с Игорем настольные часы:
- Это Вам наш с Катей подарок к Вашему столетию! – и, заметив наше изумление, объяснил: - Я вычислил, что именно сегодня вам двоим вместе ровно 100 лет!
Мы были приятно удивлены. Дело в том, что между мной и Игорем разница в возрасте ровно пять лет, и такая же разница в возрасте между нашими детьми. И вот, когда мне исполнилось 35, Игорю 40, Диме – 15, а Алечке 10, то есть вместе нам оказалось сто лет, мы специально поехали в Одессу, чтобы сфотографироваться всей семьёй. Это фото послали друзьям. Получается, что все эти годы, несмотря на большую занятость, проблемы на работе и дома, Митя постоянно думал о нас и ждал момента, чтобы сделать нам такой необычный сюрприз. К этому времени у нас уже было двое внуков, семья росла, что нас очень радовало.
Забот и у нас хватало. В те злополучные девяностые годы, когда месяцами не платили зарплату, а в магазинах вместо товаров висели яркие пластиковые пакеты, надо было вести чуть ли не натуральное хозяйство. У нас было два огорода, две козы, одно время сын разводил то нутрий, то гусей, то откармливал поросёнка.
И вот такой неожиданный праздник устроил нам наш самый близкий друг! Вечером мы с Митей и всей нашей большой семьёй сидели за круглым столом, накрытым праздничной скатертью, уставленным пирожками с картошкой, фаршированными перцами, салатом, пирогами с яблоками и другими вкусными вещами, и не могли нарадоваться нашему общению.
Наутро мы уже провожали Митю – до вечера он должен был добраться домой. Автобусы тогда ходили нерегулярно, а его ждала работа.
На память об этом дне остались синие часы квадратной формы с циферблатом под выпуклым стеклом. Они громко тикали, отсчитывая время, а мне казалось, что вместо обычного «тик-так» эти часы поют песенку:
«Пи-лим, ру-бим, пи-лим, ко-лем, вам ле-нить-ся не по-зво-лим».
Вот такой это был у нас друг - внимательный, верный, преданный своей семье, своим друзьям, своему делу и своей коммунистической идее – несмотря ни на что и вопреки всему!