... фотоснимки не горят. Прислали из Сибири вчера. Я считала их утерянными.
Фотография конца сороковых. Какая у женщин затравленность в глазах.
Будет затравленность, если бывший муж у тебя нквэдэшник. Рожаешь ему с шестнадцати лет, а за это он колошматит по черному и насилует каждую ночь, когда не насилует и не шлепает заключенных. Зря что-ли должны пропадать колеса, которыми их так щедро снабжают на работе.
А тут еще мужиков после войны не достать на развес. Бабы в очередь к ним, вот и лесбияничают на танцах. Впрочем, лесбиянки это все-таки для тюряг и для обожравшихся серебряного века , всюду тыкающих Цветаевой, Парнок и Сафо. В основном, бабы как бабы. Не все сбегали от нквэдэшников без паспорта. А этой надо было спасать детей и драпать, ибо другая баба ублажает его своей кункой, а заодно стряпает по ночам с любовничком - срок. За что бы такое тебя засадить... да за разбавление колхозного молока!
Ни той бабе, ни нквэдэшнику Бог не дал личного счастья. Зато беглянке из закона противоположности послал бывшего зэка. Вон, как бережно обнимает. Попробуй, сунься. Женщина теперь его, а была ничья. Да и старухе матери разве не страшно. Как ни странно, по моему , нет. Эту садист убийца сам боится. Иначе бы давно дочку подальше засадил. Отымел и порядок. Но старуха из рода деревенских ведуний-лекарок, так прилечит, как научила ее то ли бабка, то ли мать-татарка, что и на жопе у пациента вылезут рога. И у ****ежки вырастут. Да что там у ****ежки. У всего тюряжьего подразделения.
Впрочем, он зря боялся. Она никогда рогами не занималась. Ее удел лечить, а рога на лбу человек растит себе сам.
Сибирские люди. Вот она, их настоящая одежда. Вовсе не такая, в которую одевают персонажей кино. А этому лысому и подавно ничего уже не страшно. Еще мальчишкой он перевидал людоедов на Колыме.
Когда мы ходили за грибами, то встречали странные сооружения среди травы в человеческий рост. Я не понимала предназначение: зачем посреди леса торчат бесхозные деревянные вышки?
Канск это послелагерный рабочий рай, котел, в который кинули то, что осталось от представителей национальной интеллигенции, где она вполне логично смешалась с местными чалдонками. Жить в пятидесятые в Канске, да и по всей Сибири было опасно из-за вброса уголовного контингента. Нужно было беречь себя и, особенно, женщин и детей. Выкормыши Берии никого не жалели.
Вот Канский ХБК вывез рабочих "на гуляния". Сейчас бы это назвали "корпоратив". На переднем плане крестная с супругом. Он тоже был в лагерях. После освобождения репрессированных не пускали в большие города и они ехали на стройки.
На заднем плане отец. Ему остается жить полтора года. После Колымы он лысый. В центре сестры и брат. Тот малыш не дожил до сорока. У подводной лодки снесло буек. Грозил международный скандал и в горбачевскую эпоху лодка полгода пролежала на дне у берегов Америки.
Вернулся тоже лысым.
Мать. Меня не видно. Значит время на снимке 1964 год. Тогда еще не построили красноярское море, не испохабили сибирский климат и лето было очень жарким.
Отметила про себя: почему-то мне нравится у героя одной моей документалки деталь лица.
Щелки на щеках. Особенность строения, которая меня в мужчинах волнует. Обладатели таких вот ямочек, несмотря на свои несомненно мужские качества, привлекают людей своими сердечными качествами, умны, проницательны, ироничны, добры и беззащитны перед судьбой в отмеренном им, времени. А ларчик-то просто открывался.
Это воспоминание.
Я приду в мир в последний день следующего лета. Или...подождите... мать беременна. Я ошиблась на год. Значит, на снимке есть и я.