Записки мигранта

ЧТО-ТО НЕ ТО…   

     Заполняю я, значит, декларацию в аэропорту родного Ташкента, а на душе что-то не то... в голове мысли противоречивые теснятся.
     «...Вот подошла и твоя очередь подниматься с насиженного места и искать другую долюшку на давно оставленной (правда не своею волею) исконной родине... Волнительно... Ведь Узбекистан добрые полвека лелеял тебя... дал образование, любимое дело, друзей, ну и некоторую известность... Правда, я тоже вносил свою скромную лепту: в советское время прославлял его в союзе, а с приобретением республикой независимости заявлял о ней за рубежом. Безусловно, не без своего интереса. И что я увожу с собой?.. Чемодан личных вещичек и две тысячи долларов –  эквивалент прожитых лет...»
     Казы – колбасу из конины, фрукты и сухофрукты вывозить из страны запрещается, я беру ручной кладью книгу Ислама Абдуганиевича, оформленную мною – пик творчества прошлой жизни и авторитетная заявка в новой.
     «А что... в России тоже президентское правление. И там президент издает свои труды...»
     Если уж быть откровенным, мало ли какие трения могут возникнуть на границе... а у меня книжка, вроде как оберег... Глянет на неё чиновник, а там фамилия президента. «Ого!» – подумает он. А как пролистает, наткнется в конце на строчку «рассом» – «художник» по-русски, – и там фамилия аккурат соответствует моей в паспорте. «Ого-го-о! – воскликнет чиновник. – Мархамат – пожалуйста, милости просим!» 
     Сдал я вещи в багаж, зарегистрировался, встал в очередь для таможенного досмотра... Гляжу, после шмона народ разветвляется: часть следует прямо, а некоторые сворачивают в двери – женщины – налево, мужики – направо.
     «По нужде, видать. Приспичило, правильно – предусмотрительные, до Москвы-то дорога неблизкая, да и в накопителе неизвестно, сколько торчать...» 
     Я-то уже давненько страны не покидал, а раньше, когда доводилось, так нам предоставлялись VIP-коридоры.
     Недоумеваю...
     Вот подходит и моя очередь, а у меня досматривать-то – декларация, да книга Каримова. Чиновник внимательно осмотрел декларацию, а книгу разве что не плюнул.
     – Пройдите, пожалуйста, в комнату, – и показывает мне направо.
     – Спасибо, – отзываюсь я весело, – пока не желаю.
     – Пройдите в комнату для личного досмотра! – Сдвинул брови служащий.
     – Что-то не так?.. – попытался прояснить я возникшую проблему на месте, внезапно осененный догадкой, что за дверьми скрываются вовсе не по нужде, а скорее по принуждению. Напоровшись на непроницаемо-властное лицо таможенника, покорно поплелся в указанном направлении.
     – Ассалому алейкум, – учтиво, по-нашему, по-восточному приветствовал я контингент в помещении.
     Козырнув на мое приветствие, чиновник выпустил обойму вопросов:
     – В Россию? Наркотики? Оружие? Валюта? Сколько?..
     Я вынул из нагрудного кармана доллары. Он пересчитал.
     – Больше нет?!
     Я отрицательно замотал головой.
     – Всё из карманов на стол!
     Я вынул из кармана мобильник и кошелек, а больше-то и нет ничегошеньки... Всё положил на книгу президента. Военный ощупал мою грудь, бедра, голени.
     «Не доверяет... видать, действительно у меня с мордой что-то не то... Ладно, думаю, доберусь до России, там уж всё по-иному. Свои, мол, русичи... не допустят дискриминации и произвола...»
     Тем временем служивый разворачивает мое портмоне, а там кроме нескольких купюр узбекских сумов и нет ничего...
     – Цель поездки? – а сам книгу перелистывает, контрабанду ищет...
     Ну, тут меня что-то взяло. Дай, думаю, пошучу напоследок и о себе намекну, пусть знает Who is who...
     – Ислам, – говорю проповедовать.
     Шесть пар глаз впились в мою христианскую физиономию.
     – Какой ислам?..
     – Тот, что вы в руках изволите держать.
     Таможенник вернулся к обложке, просиял... и восхитился, когда я ему указал в книге на строчку со своей фамилией.
     Преображение произошло магическое. Таможенник отдал честь, затем горячо пожал руку и сердечно напутствовал:
     – Ок йул, Николай-ака. Счастливого пути!
     Однако эйфория длилась недолго. На следующем посту, мне, разутому и уже прошедшему «рамку», вновь пришлось ждать. Из багажного отделения сообщили, что с багажом что-то не то...  Обувшись, я понуро последовал за сопровождающим. Пройдя через какие-то технические помещения, преодолев транспортировочную ленту, я оказался перед монитором, на экране которого высвечивалась моя дорожная сумка.
     – Бу нима? – ткнул паренек пальцем в монитор.
     – А черт его знает... – растерянно разглядываю я среди прочих абрисов явный контур автомата.
     Паренек, ни слова не говорящий по-русски, но явно мне сочувствующий, объяснил как мог, мол, надо всё вытащить, пока не докопаемся до этой штукенции. Братишка участливо перебирал мое барахло до тех пор, пока не наткнулся на зонт с прилепившейся к нему коробкой акварели. Ну точно «калаш»... Парень искренне извинился за доставленное  неудобство. Ну, а я что?.. Снова разулся, прошел рамку досмотра, благодаря в душе спецслужбы аэропорта за их бдительность, и влился в поток авиапассажиров...
     «Ну, всё – Москва!» – поздравил я себя, когда самолет приземлился в «Домодедово». 
     ...Голос дамы в униформе мигом рассеял все мои иллюзии. Она как волнорез рассекала накатывающуюся на неё толпу:
     – Россияне, наверх, остальные прямо!
     Я снова прибился к нашим, черноголовеньким. «Значит, для нас и в России тоже что-то не то...» 
               

ЗАВИРУХА

     Мои-то раньше укатили – по программе переселения – и теперь уже поджидают разрешения на гражданство. Я же, считая себя привилегированным, потащился последним, твердо уверовав в слухи: дескать, рожденным в России мигрантам гражданство предоставляется незамедлительно. «Так что, возможно, я вперед вас получу заветный статус...» – думал я.
     Справившись у жены, с чего должно начинать, пока у неё не изгладилось в памяти, я чуть свет покатил на регистрационный пункт.
     А там, мать твою, завируха: люду – тьма непроглядная! Вписал я себя в какой-то список, а до приема еще три часа с гаком, времени девать некуда. Стал я осматриваться, прикидывать, что за народ круг меня толчется, выстаивает свои чаяния.
     Наших-то, черноголовеньких, сразу видать – курточки кургузые, типа спортивного покроя, штаны с тремя полосками по швам. Жмутся друг к другу, лопочут по-своему.
     Украинцев и молдаван друг от друга не отличишь. И те, и другие, ладно прикинутые, горлопанят, грудью прокладывая себе дорогу, на русскоязычных цыкают: «Понаехали тут, путаются под ногами, нам беженцам из-за вас продыху нету...» Их различишь лишь тогда, когда после очередного набега они возвращаются на свои «базы» – крутые автомобили с флагами стран на номерных знаках.
     Армяне – почти все в коже, никуда не лезут, тусуются среди своих соплеменников, перекидываясь гортанными фразами. Как я понял позже, они никуда не ломятся. За ними периодически выходит кто-то – такой же масти – и куда-то уводит. Потом они садятся в машины с российскими номерами и линяют... И всё чин-чинарем, они, оказывается, мафия...
     О-о-о! Показался начальник, а вернее начальница. Пропищав ключами в сторону автомобиля, она твердой поступью зашагала к крылечку. Народ сгрудился, чтобы следом за ней ринуться в помещение.
     – А ну, расступились! Я кому сказала!? Расступились, бараны... – через людскую брешь проследовала к двери, которую цербер тут же захлопнул.
     Народ погундосил себе под нос, повозмущался и, вооружившись терпением и надеждой на божьею помощь, продолжил смиренно ждать. А куда денешься, жребий, как говорится, брошен.
     По иронии судьбы я как раз попадаю к этой самой дамочке. Она с деловито-напыщенным видом перелистала мой зеленый паспорт:
     – Свидетельство!
     Я сую метрики.
     – Свидетельство о переселении!  – нетерпеливо бросает она.
      Обескураженный её вопросом, я недоуменно пожимаю плечами:
     – У меня больше ничего нет...
     – Так что же вы сюда приперлись? Ну, народ... сплошная бестолковщина... Как работать?.. – вернула документы и будто сквозь стекло кликнула:
     – Следующий!
     Я не на шутку всполошился и взывл:
     – Девушка, а мне-то что делать!? Куда идти-то? Говорят, там какие-то программы имеются...
     – Не знаю! – гаркнула чиновница. – Свободен! Следующий...
     Я, значит, во дворик, к народу. Мол, не знаете ли, люди добрые, что мне делать, с чего начинать? Многие лишь руками разводят: «Сами такие...» Более или менее сведущие, проникнувшись состраданием, каждый советует на свой лад, с позиции своего курса следования по безбрежному морю миграции, но в одном сошлись все: надо, дескать, начинать с ФМС. Там тебе всё объяснят и направят куда надо.
     Оказавшись в ФМСе, я обнаружил, к своему ужасу, что народу здесь ничуть не меньше, чем в пункте регистрации. Сардины в банке, да и только. Ни к одной из дверей никак не пробьешься... Перед каждой дверью активисты таращились в список, потом на меня, а затем, как пароль выспрашивали: «Какой номер?». Я пятерней касался своей груди и увещал:
     – Мне только спросить...
     – Всем только спросить, – звучал неизменный ответ. – Записывайтесь в очередь и спрашивайте сколько угодно!
     – В том-то и дело, что я не знаю, куда мне записываться!
     Не знаю, до каких пор мне еще пришлось бы находиться в роли футбольного мяча, если бы не голос из толпы:
     – Мужчина, вон на стенке вся информация читайте...
     Считавший доселе, что эти стенды меня уж никоем образом не должны были касаться (ну висят себе и висят!), я стал вглядываться в размещенные на них многочисленные листочки. Голова шла кругом от этой информационной завирухи. Так и не поняв, какому из предписаний следовать, я ретировался, решив испить из кладезя мудрости своей благоверной, а утром – снова в бой, каким бы путем она меня не направила.
     Жена на то и жена! Прежде успокоила, затем полистала свои бумаги и стала прикидывать:
     – Та-а-к... чего у тебя нет? Перевода паспорта нет, метри... а-а-а... – метрики на русском, – облегченно отметила она.  – Та-а-к... справки анализов на СПИД нет, – молниеносно с каким-то потаённым подозрением сверкнула на меня глазами. Затем продолжила:
      – Из кожвена, от туберкулезника и нарколога нет... и дактилоскопии тоже нет... Значит, родненький, начинай с паспорта, анализов и дактилоскопии...
     – И что, все разом?..
     – Переведи паспорт и пройди дактилоскопию, – смилостивилась жена, деловито отрубив анализы. – После дактилоскопии возьмешь талон, а потом соберешь остальные документы.
     – Какой еще талон?
     – На РВП! Какой, какой... – увидев мою вопросительно-непонимающую физиономию, добавила: – Разрешение на проживание...
     Записался я, как положено, в список, выстоял очередь на эту самую дакти... прости господи, сразу и не выговоришь, ну и жду. Из заветной дверцы выходит девушка, миленькая такая. Собрала у нас, счастливчиков – кто первыми в очереди – паспорта и опять за дверь. Вызывать, значит, по паспортам будет. «Слава Богу...» – мысленно осенил я себя крестным знамением, ну и, как все жду дальше. Не прошло и пяти минут – выходит моя красавица, поверх голов взглядом водит и выкрикивает мою фамилию...  Поначалу я даже не поверил, опешил. Потом сообразил – и к ней. Вот, думаю, повезло, надо же первый!
     – Где ваша справка? – вопрошает она и перелистывает мой паспорт.
     – Какая справка?.. –  вопросом на вопрос отвечаю я.
     – О подаче документов на РВП, – вежливо, не теряя самообладания, пробивается она к моему сознанию.
     Соображаю, что означает эта, недавно слышанная аббревиатура... и какой справки у меня не хватает...
     – А-а-а... миграционная карточка! – осенило меня. – Так вот она, – тычу между страниц в паспорте, дивясь тому, как она могла её не заметить.
     Она вскинула на меня глаза, очевидно, чтобы установить степень моей адекватности.
     – Вы документы сдали на разрешение для временного проживания? – внятно и всё так же обходительно спросила она.
     – Так, вот! – от волнения не в состоянии выговорить эту самую «дактилоскопию», отвечаю я.  – Оттисну пальчики и тогда...
     – Я вам объясняю, – подчеркнуто членораздельно продолжила она, – сначала подаются документы на РВП, там вам выдадут справку о том, что документы приняты, и только потом на дактилоскопию.  По какой вы программе?
     – Ни по какой... – поражаю я её в самое «яблочко» своей простотой. – Но я родился в России...
     – Метрики с собой?
     – А как же, – поспешно сунулся я в папку с документами.
     – Та-а-к, держите ваш паспорт и ждите. По окончании приема я дам вам талон на РВП, а пока просмотрите это, – и указала в листок на стенде.
     Ознакомившись с информацией, я наконец-то, уяснил, что от меня требуется в этой беспросветной кутерьме для получения гражданства. «Оказывается, и среди чиновников, нет, пожалуй, чиновниц, тоже встречаются люди...»
     – Вы мой лучик света в этом темном царстве, – по-отечески, с любовью поблагодарил я ее, принимая обещанный талон. – Я непременно зайду в храм, сердечная, и за ваше здравие поставлю свечку...
      


БЕСКОНЕЧНАЯ КАРУСЕЛЬ

     Я не философ, но тем не менее невольно начинаешь размышлять, кто ты в этом мире и что есть окружающий мир, когда независимо от времени суток попадаешь в пригородные электрички – эту бесконечно вращающуюся карусель, движимую силой человеческих нужд, желаний и страстей...
     Здесь я острее проникаюсь стенаниями моей дочери, смачно подкрепленными окружающим меня людом, и глубже понимаю ее сетования по поводу однообразия и безликости каждого будничного дня.
     Она проживает в подмосковном городишке, где по ее специальности работы нет, и ей приходится каждый будний день мотаться в Москву и обратно.
     «Поднимаешься в половине шестого... – сетует она. – Наскоро завтракаешь и резвой трусцой добираешься до железнодорожного вокзала... В седьмом часу, нахлобучив капюшон и уткнувшись в планшет, уже трясешься в электричке в надежде с толком использовать время в пути. Через несколько минут налитые свинцом веки предательски смыкаются. В полудреме прислушиваешься к объявляемым станциям... Угадав в невнятном хлюпанье динамика свою остановку, срываешься с места и уже вместе с обступившим тебя потоком оказываешься перед турникетом станции... Суешь в щель билет – и бегом до турникета метро. Выстреливаешь в мишень «тройкой» и попадаешь в стремительное людское русло. Оно несет тебя по эскалаторам через переходы станций пересадок и, измочаленную, с намятыми боками, выплевывает где-нибудь на «Беговой». Не сбавляя темпа, пробежишь минут десять – и ты в офисе. Работодателя абсолютно не интересуют твои проблемы: – в течение дня ты – его раб. Вложив минимум, он старается выжать из тебя свой максимум. Обед – небольшая отдушина и... снова оковы. Недавно с семьей шеф вернулся из Таиланда, а в перспективе – Мальдивы...
     Дорога домой, в принципе, ничем не отличается от дороги на работу. Ты находишься в системе, ты машинально подчиняешься ее законам, ты ее микрочастица.  Будто через желудочно-кишечный тракт снова пропихиваешься по утробе метрополитена, который, смилостивившись, испражнится тобой на «Тимирязевской». Сидячие места в электричке уже все заняты. Кто уткнулся в телефон, кто всматривается в планшет, кто делает вид, что спит, а кто действительно спит, запрокинув голову, по-рыбьи разинув рот. Разумеется, никто не уступит места. До «Лобни» присесть и не мечтай... хочешь – торчи в душном вагоне, хочешь – прохлаждайся в тамбуре...
     Наконец, усевшись, остаток пути борешься с дремотой, непроизвольно и откровенно демонстрируя окружающим свою ротовую полость. Вокзал... Снова рвешь в потоке... Осталось сунуть билет в щель – и вот, кажется, ты на свободе. Торопиться некуда! Но взнузданный на скачку, ты уже не в силах остановиться и по инерции, так же – рысцой – несешься домой. Хорошо, дома Мама! Только здесь переводишь дух! Подставляешь тело животворящим струям, блаженствуешь... Тебя уже ожидает (спасибо мамочке) ужин! Казалось бы, всё передохни! Но ты не в состоянии противостоять силе притяжения экрана монитора. Удавьими глазами завораживает трепещущаяся лента новостей Facebook... Лайкнешь туда, лайкнешь сюда, пробежишься по  адресованным тебе лайкам, приняв, отстучишь ответы друзьям... Отбиваешься уже за полночь, а утром все с начала... вечный бег. Покой? Он даже и не снится... И снов-то не бывает... В таком кошмаре может пройти вся жизнь!!!»
     Жалко, конечно, чадо родное, но что поделаешь? Выбор сделан, и что-то менять уже поздно. Значит, надо закусить удила и тянуть свой воз к свету в тоннеле, то есть ближе к МКАДу или, если уж очень повезет, шагнуть в его пределы. А пока... с иронией воспринимай современную народную пословицу: «Кто рано встает, тот за МКАДом живет...» И пусть она вооружит тебя оптимизмом на тернистом пути мигранта.
     Ладно, довольно о грустном! Не в пример дочери, мне торопиться некуда, ожидание гражданства исчисляется, полагаю, даже не месяцами, а пенсия как мираж – вожделенный плод воображения... Вот и тешишься неторопливым созерцанием юдоли, в которую ввергла тебя планида. Размышляешь, кто ты в этом мире, и каков мир вокруг тебя...
     Ранние поезда еще полусонные, зевотные. Баюкающие своих пассажиров, даря последнюю возможность покоя перед предстоящей круговертью дня. Вот кто-то прямо в обуви взгромоздился на сидение и безмятежно дрыхнет. Пассажиры его обходят стороной, боже упаси нарушить покой измочаленного жизненными перипетиями, а вернее, перепившего накануне господина. Да что там нам – простым смертным, его даже контролеры сторонятся. Лежачих они не тревожат, будят только сидящих пассажиров. Вообще, контролеры в электричках – это отдельная тема, лично мне их функция абсолютно непонятна. Может потому что я мигрант, и попросту не врубаюсь в круг обязанностей, которыми обличены контроллеры российских электропоездов?.. Эх-э-х, кабы изучил инструкции пользования железнодорожным транспортом, теперь бы не ломал попусту свою головушку, там наверняка всё прописано...
     Шествие своё контролеры начинают где-то в середине пути. Идут оравой в сопровождении внушительной охраны. Обычно задействована пара служащих – один следует левой стороной электрички, другой – правой. Свита скопом идет следом. Как мне показалось, действия контролеров совсем нехитрые: убедившись, что предъявляемый билет подлинный, чиркают в них ручкой, и законопослушные граждане счастливо продолжают свой путь. С безбилетником начинается короткий диалог. Служащий задаёт вопросы, – пассажир отвечает. Если собеседование устраивает обе стороны, пассажир протягивает деньги, кондуктор нажимает кнопочки на своем техническом чуде и вручает проездной билет. Иногда в силу неизвестных причин пассажир категорически отказывается оплачивать проезд, тогда ему просто указывают на выход с требованием покинуть поезд на следующей станции. Никаких разговоров о взыскании штрафа с нарушителя или применении к нему законченных мер воздействия даже не ведется. Зачем тогда «дядьки Черноморы» в униформе с грозной надписью на спине – не понимаю... Тем временем, пока вся компания блюстителей легитимности пассажиров, словно поршень, давит с одной стороны вагона, безбилетники вскакивают с мест и устремляются в соседний вагон. На ближайшей станции мы уже слышим топот несущейся по перрону многочисленной толпы и видим в окна улыбающиеся лица «зайцев», стремящихся до закрытия дверей зайти в тыл контролирующей братии. Устраиваемая правоохранителями комедия, к сожалению, оплачивается средствами из нашего с вами кармана. Обидно...
     В электричках, следующих в дневное время суток или в часы пик, гораздо «веселее». Чередой меняются мизансцены мини-театров. Иногда представления наслаиваются одно на другое или очагами завязываются то в одном, то в другом месте вагона. Но всё это отнюдь не вносит сумятицу в лицедейство, а наоборот, органично вплетается в общую феерию подвижного балагана. Вот появляется инструментальный дуэт в камуфляже и с ходу жарит: «Комбат, батяня, комбат...» Отмолотив, песнопевцы бодро шествуют по проходу, суя по сторонам раскрытый кофр. Кто сунет бумажку, кто звякнет мелочью, большинство же усердно рассматривает потолок или пялится в окна, не желая встречаться глазами с лабухами. Совестно... Я тоже, как те, кому совестно, тупо вперился в окно.
     Между тем ваше напускное безразличие пробивает уже следующий слуга Евтерпы, демонстрирующий песни собственного сочинения под аккомпанемент на синтезаторе...
     С противоположной же стороны вагона в унисон солисту, как припев, звучит:
     – Средство от клопов, тараканов, мышей, мурашей...
     Сунув снадобье под нос сидящей рядом со мной старушке, «коммерсант» назойливо пытается убедить ее приобрести «продукт»:
     – Бери, бабка, недорого. Рубль штучка, пять рублей кучка...    
     – Ты бы мне еще на голову насыпал свою отраву, зараза окаянная! Иди, нет у меня никакой гадости. Ходит здесь, мудями трясет, – возмущается старушка.
     – Против гнид не имеется, – парирует коробейник и направившись дальше, всё так же невозмутимо рекламируя свой товар. – Средство от клопов, тараканов, мышей, мурашей...
     – Диски с записями только что прозвучавших песен... И ещё несколько аналогичных композиций собственного сочинения... Граждане, приобретаем... не дорого, всего сто рублей за диск, – в общем коктейле со средством от тараканов предлагает свою продукцию композитор.
     – Та-а-а-к... кто желает холодненьких напитков? Минералка, мороженое... – вваливается  в вагон матрона с огромной сумкой.
     Моя старушонка раскошеливается на пломбир.
     – Э-э-эх... – сокрушается она, глядя в мою сторону. – Вот в наше время было мороженое так мороженое... Будто пирожное охлажденное, всякое там крем-брюле... а теперь пальмовое масло, сахар и лед... Одна отрава...
     Я понимающе киваю головой.
     – Граждане, пассажиры, – перебивает монолог старушки динамик электрички, – сообщайте, пожалуйста, правоохранительным органам о незаконной торговле в пригородных поездах...
     Старушка безнадежно махнула рукой, обсасывая брикет мороженого. Мол, знаем мы, как там у вас: рука руку моет... Тут же, как свидетельство её слов, на моих глазах возникает картина: встретившиеся нос к носу мороженщица и правозащитники расходятся как в море корабли, сосредоточившись каждый на своем.
     Вереницей потянулись скорбные лица цыганок... Как образочком, тычут в лица пассажиров фотографиями увечных детей, взывая к сочувствию. Пробирает до слез, но зная их мошеннические уловки, прячешься взгляд в спасительное окно.
     – Какая следующая остановка? – вскакивает дед со всклоченной седой бородой и вопросительно озирается по сторонам.
     Паренек напротив, оторвавшись от горлышка бутылки, вытирает ладонью рот и выкрикивает старику:
     – Лианозово, Ли-а-но-зо-во!
     Ухватив за ручку свою объемную сумку на колесах, старик устремился к выходу.  «Куда же ты мчишься, старичелла, ведь, чай, уже в девяносто упираешься, чего ж тебе дома не сидится? Понимаю, нужда... Не от хорошей жизни ты мчишься, очертя голову, жрать-то хочется... Забило на нашу старость – теперь уже наше с тобой – гребанное государство! Не знаю, что выпадет на мою долю, может также – с сумкой да по помойкам... Обидно же, дед, за державу обидно...»
     Перед тамбуром старик сталкивается с дьячком, увенчанным скуфьей, с массивным крестом на груди. Монах сторонится, пропуская деда, затем просочился в вагон, прижимая к рясе отливавший золотом ящик для пожертвований. Начинается новое представление. Перекрестившись, святоша щербатым ртом бубнит какую-то не то проповедь, не то отповедь. Затем, призвав православных укрепиться в вере христовой и завершив воззвание молитвой «Во имя отца и сына...», двинулся с богом и ящичком стричь шерсть с овец – новоиспеченной паствы.
      Он не внушал мне доверия, я даже не отворачиваюсь к окну, но невольно думаю: «Это ж сколько нужно деньжищ, чтобы ублажить всех жуликов и аферистов?!»
     За дьячком в вагоне сосредоточенно, по-деловому распоряжался уже «убогий».  Кося под немого, паренек молча раскладывал по краям сидений какую-то бижутерию, брошюры, носки... Затем, вернувшись, также молча всё собирает. Я проследил его путь – товара даже никто не коснулся. В голове возник дурацкий вопрос: «Как же они ведут свой бизнес, ведь дорога, наверное, оплачивается, а товар-то не реализуется?» Поразительно, но я ни разу не видел, чтобы контролер потребовал билет хотя-бы у кого-то из торгашей или у тех же «песняров»... «Это, значит, гуляй, по электричке выкрикивай «мышей, мурашей...» и езжай себе куда хочешь бесплатно? Нет, пожалуй, какая-то конвенция должна существовать...»
     – Да что ты, окаянный, своими карандашами и ручками в мороженое мне лезешь? Пожрать не даст, чертов бусурман! – взъерепенилась моя пожилая соседка на паренька восточной наружности. – Понаехали тут и тычут ручками...
     – Э-э-э, бабишка, я чего-нибудь укирял, что ли!? – Возмутился, как я понял, мой земляк. – Это моя бизнес. Я же на тебе в томном угилю не нападаю?
     – Я бы тебе напала! Нападет он! Сейчас полицию вызову...
     – Э-э-э... пошёл ты... – огрызнулся земляк и, виновато понурив голову, двинулся дальше.
     Я осуждающе «обласкал» старуху взглядом.
     – Да что же это я в самом-то деле? – проникнувшись вдруг гуманизмом, встрепенулась соседка. – Взяла, обидела человека. Пойду, пожалуй, догоню, хоть ручку куплю...
     Скомкав обертку от мороженого, она швырнула ее под лавку и, облизав пальцы, устремилась за пареньком.
     ...Туда-сюда сновали продавцы точилок, ножей, книжек и еще не бог весть чего... Так и вращается эта бесконечная карусель – микромодель нашей жизни, движимая силой человеческих нужд, желаний и страстей...


МОСКВА ЕСТЬ МОСКВА!

     …Наша младшенькая скоро освоилась в Москве и решила нам, родителям, организовать прогулку – в столице проходил в ту пору грандиозный Праздник света.  Разумеется, мы никак не могли не пройтись по Красной площади, не ощутить биение сердца столицы. Величавая и торжественная, она пленяла меня во все времена – и советское, и сейчас... Правда, теперь площадь часто принимает облик балагана со скоморохами, киосками, остовами трибун различных гала-шоу... Скажу откровенно, мне это не совсем по душе. Помните мое поколение?.. Позолота циферблата Спасской башни, бой курантов и чеканный шаг почетного караула... А кадры хроники, когда сизым морозным утром сорок первого, салютуя стране, войска уходили в бой прямо с площади?.. А весна сорок пятого, когда фашистские штандарты были низложены к подножию мавзолея?.. Поверьте, друзья, мороз по коже... Но Москва есть Москва! Сама себе голова, ей и решать, когда и как облачаться...
     Добравшись до парка Горького, мы расположились на набережной напротив здания министерства обороны, которому выпала роль гигантского экрана глобального действа. До начала представления оставалась еще достаточно времени, но народу уже было уйма, и  непрестанно еще прибывало. Вдоль набережной выстроилась плотная цепь в несколько рядов. Камчатка ютилась на импровизированных трибунах, созданных из турникетов и деревянных щитов. Кто-то размещался на возвышениях из бетонных блоков, кто-то даже на крышах торговых павильонов... Притомленным ожиданием, мы позволили себе даже по эскимо.
      Наконец опустились сумерки и представление началось. Необычный экран демонстрировал сюжеты, сотканные из исторических событий российского и советского периодов. Картины на экране распадались, затем собирались в новые композиции. Рельеф здания вспыхивал цветовыми эффектами, не нарушая гармонии архитектуры. Небо прорезали десятки прожекторов, вытанцовывающих в такт мелодии, звучащей из многочисленных музыкальных установок. Со стороны Новоандреевского моста доносились раскаты канонады, и виднелась витиеватая пляска прожекторов. Зрелище завораживало... Под занавес небо разорвали сотни тысяч разноцветных огней салюта. Мы стояли изумленные – никому из нас не доводилось ранее видеть такого фантастического буйства огней, взмывающих ввысь разноцветными букетами и превращающихся в огромные огненные шары-одуванчики. Это великолепие неторопливо опускалось вниз, на наши головы. Сквозь огненную феерию мы словно плыли в бесконечность... Салют то утихал, то вспыхивал вновь. Вокруг слышались непрекращающиеся возгласы восторга. Завороженный чародейством, я растворился во времени. Мы пришли в себя лишь, когда погас последний огонек, и небо приняло свой изначальный вид.
     Ни шествие в окружении толпы к станции метро, ни часовая дорога в электричке – ничто не могло испортить впечатления того вечера. Тут уж никуда не денешься... С гордостью свидетельствуешь: Москва есть Москва!


ДА ОСИЛИТ СВОЙ ПУТЬ ИДУЩИЙ…

     Заручившись Божьей помощью и благословлением моей сердечной феи, я двинул по пути хоть и вида, но все-таки, на жительство. Обнадеживает...
     С анализами всё чин-чинарем. Отыскал, опять-таки благодаря доброму люду, четыре нужные поликлиники. Оплатив по тарифу, сдал анализы. Результат выдали где-то сразу, а где-то днями позже... В принципе, всё готово. Переводы паспортов, свидетельств о рождении и прочих наших, не русскоязычных, документов и их нотариальное заверение – это тоже семечки. Только раскошеливайся!.. И присосавшиеся к ФМС многочисленные заведеньица тебе всё устроят в лучшем виде. На счет «в лучшем виде» я, пожалуй, поторопился обмолвиться. За ними, шельмецами, нужен глаз да глаз... Напорют таких переводов, что и сам не разберешь, какого ты роду-племени, откуда прибыл и где проживаешь... А что вы хотите? Язык узбекский, да в армянском исполнении...
     На счет проживания и прописки (по-российски «регистрация») это, пожалуй, самая больная из тем, но не буду забегать вперед и расскажу всё по порядку.
     …Для верности скрупулезно проверяем бумаги вместе с женушкой. Убедившись, что все необходимые документы в наличии и прикинув время: «…сегодня рано, завтра поздно…», как Ильич в канун великого переворота, ныряю в вечернюю электричку. Боязно опоздать – дорога-то не близкая. И зарегистрирован я в одном месте, а проживаю, у-у-у!.. Совершенно в другом. Как и многие «счастливчики», рискнувшие ступить на стезю мигранта. Боязно, как прознают чиновники про мою этакую чехарду, так попрут из страны... и думать забудь о России... В общем, поспешаю, нужно успеть застолбиться...
      Ранним утром, а вернее, поздней ночью прибываю я на станцию. Спешу в ФМС  занять очередь, чтобы успеть, в свете предстоящего дня, пробиться в заветный кабинет. К своему изумлению отмечаю, что таких ухарей как я, здесь уже полным-полно. Нахожу активиста со списком. Записываюсь...
     А ночь куражится над тобой... Трясиной всасывает в свое чрево, затем, как-бы спохватившись, отпускает, послабляя объятия своих бездонных хлябей, перенося в реальность... Тягостно... Терпи, ничего не поделаешь, сам избрал этот путь... Кряхти, скрипи, старик, но лезь! Чтобы сбросить дремоту, пару раз пробежишься до вокзала, заодно там же и нужду справишь, так как ФМС для мигрантов туалеты не предусматривает.
     Что такое вавилонское столпотворение – я смутно представлял, но по настоящему ощутить его довелось, когда распахнулись двери в предбанник миграционного заведения. Давя друг друга, народ ринулся в проем...
     Какие списки?! Где-то прошел слух, дескать, никаких списков во избежание торговли подложными номерами. Прием будет осуществляться в порядке живой очереди... Та-а-к!.. «В царство свободы дорогу грудью проложим себе...» – невольно приходят на ум слова из песни моего патриотического детства.    
     – Куда ты прешь!? Я тебе сейчас попру!.. Я тебе так попру! – возмущается габаритный мужчина, вертя головой на триста шестьдесят градусов, и тут же осуществляет угрозу. Упершись руками в дверной проем, он с силой отталкивает наседающую толпу. Те, что с краю, не выдерживают напора и горохом сыплются с крыльца.
     Из толпы слышится голос, призывающий к разуму:
     – Вы же люди, не скоты, давайте всё-таки организованно...
     Вокруг него сплотились сторонники человечности, призывая вялыми выкриками следовать нумерации ранее составленных списков.
     Габаритный мужчина берет инициативу на себя:
     – Никто, блин, не пройдет! Определились, кто за кем по номерам, запомните рожи, и по десятку в каждый кабинет. А им, – он пространно ткнул рукой, – не фиг про это знать!
     Мужик сказал – мужик сделал. Он фильтром заслонил вход в предбанник. Относительный порядок был восстановлен.
     Оказавшись в кабинете, к своей беспредельной радости я обнаружил среди чиновниц мой заветный лучик света. Я к ней чуть ли не на шею, как к родному человеку. Не знаю, вспомнила она меня или нет, но участие отразилось на её лице. Она приняла у меня документы и, внимательно вглядываясь, что-то чиркала в них.
     – Так... – оторвавшись от бумаг, перевела она взгляд на меня. – Где заполняли заявление?
     – Здесь, то есть, в конторке, рядом с ФМСом... – лепечу я, пытаясь подавить волнение.
     – Хорошо, – говорит она. – Быстренько, чтобы успеть сегодня – мы работаем до обеда – идите к ним, пусть они исправят ошибки по моим правкам, – протягивает мне испещренный шариковой ручкой лист. – Не пугайтесь, вашей вины здесь нет, – узрев остолбенелость на моем лице, успокаивает она. – Просто внимательнее следите за тем, что они пишут. Так... и квитанцию о госпошлине... – вернув документы, заявила она.
     Смущенно пожимаю плечами – о госпошлине я начисто позабыл...
     Базу моего заявления, разумеется, похерили. Пришлось со всей тщательностью всё создавать заново. Наконец, покончив с заявлением, я пустился в банк, мысленно содрогаясь от встречи с этим огромным зеленым монстром. Не зная, с какой стороны подойти к этой бездушной машине, как управиться с ее многочисленными клавишами, всплывающими за стеклом, я обратился к миловидной сотруднице банка.  Как на духу поведал ей о своих предвзятых взаимоотношениях с этой банковской техникой. Мол, в Ташкенте я с банкоматами никаких дел не имел. Совершив ряд манипуляций, она провела небольшой ликбез.
     – Понятно?
      – Вроде, да...
     Почесав репу, я повел электронный диалог, добиваясь от монстра требуемой операции. Воткнул в его зев купюры – автомат задумался. Затем, проурчав нутром, сплюнул чек. Еще некоторое время я постоял перед ним, робко нажимая попадающиеся на глаза выступы в надежде получить сдачи. Но он безмолвствовал, явно не собираясь производить джентельменский расчет. Тогда я снова подозвал девушку и пожаловался на хапугу. Та казенно показала мне на табличку с беспристрастной надписью: «Автомат сдачи не выдает».
     К моей фее я, разумеется, тоже опоздал. Тешась мыслью, что все документы в сборе и надеясь на должный порядок, я завернул оглобли, чтобы на следующий день с новыми силами торить свою дорогу.
     – Через два месяца прошу на дактилоскопию, – произнес мой ангел, вручив мне справку о приеме документов.
     «Да-а-а!.. – соображаю я. Вот, значит, как получается... Поначалу проверят твою формальную сущность, а уж потом твои рисунки на пальчиках. Да, они не торопятся... Где им понять, моим соплеменникам-русичам, что я, может, считаю последние копейки, выстраивая бюджет моего прожиточного минимума. Это твои проблемы. Не имеешь возможности, так дуй назад! Тоже мне, соотечественничек... Неимущие субъекты нам тем более без надобности...»   
     Выждав два месяца, я сел на вечернюю электричку – и вперед... Опять ночь околачиваюсь возле ФМС, курсируя к вокзалу и обратно. В конце концов, я попадаю на дактилоскопию. Войдя в кабинет, я был приятно удивлен, увидев свою путеводную нить. Изрядно промучившись с пообтершейся графикой на моих ладонях, она все же сняла отпечатки. Признаться, я переживал... Вдруг что-то не получится. Покончив с процедурой, она разъяснила, куда мне прибыть по истечении двухмесячного срока. Мне оставалось только взвопить, всем своим существом, услышав о новой проволочке...


ЯБЛОЧНЫЙ СПАС

     – Что вы томитесь дома? Съездили бы в Москву, развеялись, – не оставлял своим вниманием и участием зять. – Поезжайте в «Коломенское», там царский дворец, храмы... Большой сад, великолепная набережная вдоль Москвы-реки... Я вас уверяю, не пожалеете!
     Поблагодарив зятя за чуткость, на Яблочный Спас мы с женой отправились вкусить дух царских угодий. С восхищением оглядели причудливый фасад дворца государя Александра Михайловича. К сожалению, пришлось ограничиться только внешним обзором. Палаты оставались до лучших времен. Раскошелиться на билеты нам не позволял всё тот же беспощадный, запрещающий бюджет... Мы прошлись широкой аллеей, соблазнившись первозданностью природы, свернули на тропинку. Воздух пьянил. Справа поблескивала река. Исходящая от неё прохлада ласкала нас. Душа ликовала, мы взахлеб делились ощущениями, восторгаясь открывавшимися перед нами дивными видами. Вскоре тропинка через перелески и полянки с перемежающимся кустарником, привела нас в сад.
     По дороге в сад нам на встречу, среди праздно гуляющих нет-нет, да и попадался отягощенный ношей народ. Тогда мы даже и не задумывались, что они там прут. Прут, ну и пусть себе прут... Нам-то что? Интрижка разрешилась сама собой, когда мы оказались в яблоневом саду, где люд отгребал по полной мере от щедрот природы... Вооружившись длинными палками, кто-то сбивал плоды, снуя под деревом, кто-то обезьяной карабкался по стволу, неистово сотрясая ветви, образуя тем самым фруктовый ливень. Их подручные внизу набивали торбы. Сбитые и осыпавшиеся яблоки россыпями стелились по траве, маня своими наливными боками.
     Поддавшись соблазну, многие паломники вроде нас срывали яблоки с ветвей или просто поднимали их с земли. Окропив водицей, смачно похрустывали, продолжая шествие. Жутко захотелось вкусить райский плод библейского сада. Не сдерживая душевного порыва, мы с легкостью удовлетворили свое желание – наш строгий бюджет не предусматривал обеда, и этот эликсир жизни был для нас более чем кстати. Яблочки настолько пришлись по вкусу, что мы, возблагодарив Яблочный Спас, пополнили ряды охотников. Мы, азиаты, от скуки на все руки, и уже через полчасика содержимое распирало бока пары целлофановых пакетов. Бюджет ликовал...
     Довольные, мы двинули в сторону Москвы-реки, поблёскивающую сквозь просветы деревьев. С кручи обрыва полюбовались открывшимся видом, панорамой левобережья и уходящим вдаль по луке реки Коломенским парком. Переведя немного дух, отправились к белевшему неподалеку храму. Миновав церковь и старинные надгробия, спустились по крутой деревянной лестнице в балку. Зять баял, что, дескать, в этом Голосовом овраге, когда оседает туман, открываются временные ворота параллельных миров. Народу там уйма сгинула... Говорит, там конь Георгия Победоносца змеем посеченный, окаменелый лежит. Голова отдельно, нутро отдельно... Бабы всё об требуху трутся, желания сокровенные загадывают.
     На наше счастье небо было чистым. Умиротворившись тихой гладью пруда, мы вышли на людную набережную реки, где разгуливал народ. Многие загорали у реки, ловя лучи августовского солнца, кто в шезлонгах, кто просто расположился на каменистом берегу. Люд также виднелся в небольших кафешках, осаждал лотки с мороженым и киоски закусочных. С пакетами яблок в руках, я как лошадь в шорах, рвал только вперед, не удручая себя несбыточными иллюзиями. Бюджет не дремал...
     – Может, прокатимся на теплоходике? – неожиданно заявила жена, поравнявшись с причалом, где у помоста, покачивался белоснежный трехтрубный красавец.
     Я никогда не был скрягой и тут же подхватил инициативу супруги.
     – Дороговато... – справившись о ценах на билеты, переглянулись мы.
     – А вы пенсионеры? – участливо спохватилась девушка, пропускавшая на теплоход пассажиров. – Так вам предусмотрены скидки, – мило улыбалась она. Видя наше замешательство, взглянув на пакеты, добавила, – в честь праздника Спаса я вам скину наполовину!
     Мы не стали зацикливаться, какой страны мы пенсионеры и, поблагодарив учтивую девушку, прошли на борт. Мимо проплывали утопающие в зелени берега. Восхитил нас строгой монументальностью, маковками лазурных куполов и отливающих золотом крестами, Перервинский монастырь... Водная гладь дарила умиротворение. Час пролетел как одно мгновение.
     Переполненные впечатлениями, мы добрались до дому. На следующий день жена наварила варенья из нашей добычи. Переведя полученный продукт в денежный эквивалент, мы узрели, что полностью компенсировали нашу прогулку в Коломенский парк. Вот и выходит, Яблочный Спас еще и бюджет спас…


БОГ В ПОМОЩ…

       Выстаивая частенько очереди благодатной летней порой, я прикидывал: «...А как же эти бдения будут выглядеть суровой зимней стужей, когда укрыться от холода, возможно, будет только в часы работы ФМС, втиснувшись в его чрево под завязку набитое таким же, как я страждущим людом?» Пару месяцев спустя судьба предоставила мне шанс прочувствовать это на собственной шкуре.
     Ноябрьской холодрыгой я занял очередь безо всякой надежды попасть на прием в тот день. Оказывается, кто-то на каком-то общественном собрании принял решение, что можно занимать очередь и в воскресенье. Благодаря этим нововведениям я, прибыв ранним утром, оказался в списке под номером, который вряд ли будет принят в тот день. Тем не менее, жду. Надежда умирает последней... Не все, но многие, выходят из кабинета с сияющими лицами, демонстрируя окружающим отметку в паспорте – разрешение на временное проживание. Их поздравляют. С пожеланием удачи счастливчики покидают учреждение.
      Нежданно-негаданно и на меня снизошла Божья благодать: стоящие впереди меня люди по неведомым мне причинам стали пропускать следующих за ними посетителей. Так я оказался перед дверью в кабинет… «Чтобы достигнуть удачи, нужно съесть несколько человек, и тогда будет все превосходно», – вспомнил я комментарий Владимира Семеновича Высоцкого к одной из его песен и переступил порог. Не выражая эмоций, чиновница ознакомилась с моими документами, тиснула в паспорт штамп, скрепив его красной печатью. Попросила расписаться в бумаге с незатейливым заголовком «Расписка». Однако содержание документа было весьма серьезным и о многом предупреждающим. В нем по пунктам были прописаны все обязательства лица, получившего разрешение на временное проживание, и степень ответственности за их нарушение.  Один экземпляр она оставила у себя, второй вручила мне.
     – В течение семи рабочих дней зарегистрируйтесь, иначе придется платить штраф. Неукоснительно следуйте правилам проживания на территории Российской Федерации, – напутствовала начальница в ответ на мои заверения и благодарности.
     В состоянии полнейшей экзальтации я показал страницу моего паспорта вопросительно взиравшей на меня очереди, искренне радуясь первому ощутимому этапу на своем нелегком миграционном пути.
     Однако восторг длился недолго. Внимательно изучив расписку, я уяснил, что следующий шаг моих действий возможен лишь спустя полгода. «О-хо-хо! Вот тебе и родившийся в России...» Гнетущим вопросом билась не находящая ответа мысль: «Кто же ты всё-таки на своей исконной родине, иностранный гражданин, лицо без гражданства, или никто...»
          

МАНДРАЖ

     Вопрос регистрации меня не беспокоил. Получив гражданство, жена передала мне в наследство устную договоренность о моей фиктивной регистрации у хозяйки, где ранее была прописана сама.   
     – Да без проблем, – заверила та. – Для нас деньги не лишние...
 Стоически преодолев испытание очередью, я вместе с хозяйкой и необходимой документацией пробиваюсь к паспортистке. Чиновница очень внимательно, буковка к буковке, сверила документы. Пробив по компьютеру вписанных в домовую книгу жильцов, перевела взгляд на мою хозяйку:
     – Площадь вашей квартиры юридически исключает возможность регистрации по данному адресу...
     – Как это так? – возмущается моя хозяйка.
     – Вот так, – спокойно отвечает инспектор, закрывая домовую книгу. – Квартира не резиновая... Разбирайтесь в своем жилищном управлении. Попросите следующего...
     Дальнейшие выяснения могли затянуться на неопределенный срок, и не факт, что результаты оказались бы положительными. Моя добродетельница извинилась, что не смогла быть полезной. На вопрос, кого бы она могла рекомендовать для решения моей проблемы, лишь пожала плечами. У меня совсем не оставалось времени. Реальной угрозой становилось нарушение регистрационного режима. Вот тут меня и начался мандраж...
     По возвращению домой я доложил «руководству штаба» о ситуации. Идеи жены по этому вопросу иссякли, у дочерей свои проблемы. Зять, считающийся самым толковым в житейских вопросах, изрек:
     – Пока дело не доведено до конца, не получено гражданство, вам нет резона прыгать из региона в регион – лишняя канитель, которая только затянет процесс. Так что вооружитесь терпением, езжайте в свой городишко, и там уже на месте поспрошайте... Наверняка найдется желающий заработать. И не один. Я внял советам зятя, недавно прошедшего казуистическими путями мигранта. А что оставалось?..
     Рассчитав время, я прибыл в ФМС загодя днем, чтобы было время потолкаться среди народа – таких же бедолаг, как я. Депардье, разумеется, здесь не встретишь. Чем черт не шутит, а, может, кто и подскажет адресок хозяев с площадью, или поделится своим зафрахтованным владельцем недвижимости...
     Занял я, значит, на всякий пожарный очередь и интересуюсь у того-другого – делюсь сердечно своим аховым положением. Многие отмахиваются: «Нет... не знаем... Подложная регистрация – дело сомнительное... Прознают – попрут из России...» Другие, посмелее, отзываются: «Да мы сами такие... Вот мол, нашлись добрые люди, свели с владельцами, имеющими излишки площади. Естественно, сам понимаешь, не птичка в клювике... за всё плати.
     – Ты, мужик, завтра пораньше приходи, – успокаивал меня сердобольный земляк. – Их, посредников, утром здесь много толчется, найдут тебе «хозяина».
     Воодушевленный надеждой, я все-таки остаюсь до закрытия ФМС. Идти мне всё равно некуда, кроме как на вокзал. А так, думаю, прослежу историю своей очереди. Под занавес  убедился, что решение мое было верным. Люд, который не успел попасть на прием в текущий день, единогласно решает перенести список на завтра. Хорошо, думаю. Сердце ликует, я ведь оказываюсь в числе первых. «...Не зря я здесь день околачивался». Мы коллективно решаем, кому спозаранку подкатить под двери фэмээс, чтобы заявить вновь прибывшим о списке. А быть-то нужно часикам к пяти утра... а на дворе-то уже начало декабря!..
     Мнется народ нерешительно. Я хотел было заявить о своем желании, да видать, Господь остановил меня от опрометчивого шага, послав мысль: «А где же ты ночь-то перекантуешься?..» Наконец парочка, похоже молодожены, взяла на себя миссию со списком, но раньше восьми подойти не обещались. На этом и расстались...
     Я потопал на вокзал – единственный бесплатный приют в этом городишке. Нужно было укрыться от холода и перекусить. В вокзальном кафе просидел до закрытия, потом переместился в зал ожидания, где народу к тому времени было уже немного. Оплавленными свечами виднелись из-за спинок сидений квелые фигуры пассажиров. Каждый стремился уединиться. Я тоже отыскал укромный уголок с намерением немного забыться. Звучавшие из динамиков объявления жестко прорезали сонливость атмосферы. Периодически прохаживались по залу стражи порядка, рентгеном буравя контингент. Я невольно таращился на большие вокзальные часы – время тянулось чрезвычайно медленно. О том, что оно все-таки движется, заявляли гнездящиеся там и сям бомжи, устраиваясь на ночлег. Сквозь патоку дремы замечаю правоохранителей, системно следующих по рядам и проверяющих лица на предмет нахождения в помещении вокзала. Вот и надо мной нависает пара полицейских. Я особо не волнуюсь – срок трехмесячной регистрации у меня еще не истек.
     – Здравствуйте! Ваши документы, – вежливо обращаются ко мне.
     Я протягиваю свои зеленые узбекские корки. Пролистав паспорт, полицейский удовлетворительно кивает.
     – Билет?
     Честно им объясняю, мол, билета у меня нет, так как никуда не уезжаю. А наоборот прибыл, чтобы вновь зарегистрироваться на год после получения вида на жительство, и тычу в страницу с красной печатью.
     Полицейский недружелюбно усмехается:
     – Это я и сам вижу.
     – Я сейчас сбегаю в ФМС, проверю свою очередь и снова вернусь, – наивно я хлопаю глазами.
     – С половины первого до половины третьего находиться на вокзале без проездного документа запрещается – указ президента. Так что, будьте любезны... – флегматично страх указывает дверь.
     Уяснив категоричность заявления, я вышел на улицу, где уже жались по углам и тряслись от холода забулдыги, тоже не избежавшие злой участи. «Какой бессердечный указ...» – подумал я. Натянув капюшон, застегнув все, что было  на куртке, спасаясь от пронзительной стужи, и зашагал в сторону ФМС. Один, глубокой ночью в чужом городе, без надежды на тепло...
     Возле учреждения никого еще не было, но в ручке металлической двери торчал свернутый рулончиком листок с вписанными в него тремя фамилиями. Я добавил свою и сунул бумагу на место. Теперь моя фамилия фигурировала уже в двух списках. Холод беспощадно проникал всюду. Немного помявшись, в тщетной надежде дождаться следующего очередника, я решил возвратиться на вокзал. Думаю, куплю билет и буду там в тепле, как кум королю... До новой вылазки.
     Не успела захлопнуться дверь, как будто из-под земли выросший полицейский преградил мне дорогу.
     – Куда? Билет!
     Я улыбнулся сведенными от мороза губами как мог обаятельнее.
     – Так я же говорил, скоро вернусь... Сейчас приобрету в кассе билет и буду иметь законное основание...
     – Кассы не работают до половины третьего, – очевидно, восприняв мою улыбку как гримасу, резанул он.
     Под злорадные взгляды трясущихся у входа вокзала чмырей я двинулся восвояси. У ФМС всё было по-прежнему, также дубарно и безлюдно. Моя фамилия сиротливо замыкала куцый список. Складывалось впечатление, что кроме меня этот ФМС на хрен никому не нужен. Через час холод уже пробирал мои внутренности. Мелкая дрожь сотрясала всё мое существо. Нужно было где-то согреться. Неподалеку светили неоновые вывески маркета с цифрой 24. К магазину подъезжали авто, мелькали люди. Не в силах сопротивляться холоду, я мотыльком полетел на свет. Купив пакетик «Королевских креветок», я пристроился у витража внутри магазина и млел от удовольствия. Всё было не так уж и плохо... Я похрустывал чипсами часа полтора, поглядывая в окно, казалось, ситуация возле ФМС не менялась. Однако, подойдя, я обнаружил припаркованный легковой автомобиль, и не обнаружил списка за дверной ручкой. В растерянности я постучал в стекло автомобиля:
     – Вы не видели здесь списка? –  когда стекло бесшумно сползло вниз.
     – Нет, – отрицательно замотал хозяин авто головой. – Я подъехал около двух часов, никого и ничего здесь не видел... О! Привет! – вдруг воскликнул он, протягивая мне руку. – Я вас узнал. Это мы с вами остались из вчерашнего списка. Садитесь в машину, – он отворил дверцу.
     Я узнал того самого сердобольного земляка, что успокаивал меня. Мы легко перешли на «ты». Не дожидаясь моего вопроса, он выпалил:
     – А я приехал – никого нет. Вот, завел новый список... Естественно, себя вписал первым, – потряс он бумажкой. – Никаких претензий ни от кого не принимаю... Пусть они подежурят в ночи, как я. А то валяются себе в тепленьких постельках. Ни хрена... – кому-то незримому грозил Анатолий. – Хочешь, запишу тебя вторым...
     Я согласился на второго. Не зачем было оспаривать приоритет, у меня еще даже «хозяина» не было.
     – А как же вчерашние люди из списка, молодожены?.. – поинтересовался я.
    – Да хрен с ними! Они спят, наслаждаются, а мы с тобой мёрзнем. Посмотрим по ситуации. Может, добавим после меня... Тебе же торопиться некуда, в общем разберемся. Оставайся в машине, будем вместе дежурить.
     Словоохотливый Анатолий рассказал, где жил и чем занимался в Ташкенте, с горечью сообщил, что никак не может пробиться через бюрократические препоны.
     – Главное, есть собственная квартира, а прописаться не могу... – в сердцах возмущался он. – То того документа не хватает, то этого. Везде нужны деньги, деньги... Сколько я уже их отдал!..
     Подъезжали автомобили, их владельцы интересовались, в какой кабинет наш список, заводили свои, если оказывалось, что им нужно другой отдел. Теперь уже несколько машин со своими списками дежурили у бронированной двери. К шести утра пятачок у входа заметно оживился.
     Тем, кто записывался в наш список, я задавал свой неизменный вопрос. После нескольких неудач и уже отчаявшись, наконец-то, я подсек карася – молодого мужчину, занимающегося жилищным посредничеством.
     – Да, – сказал он, – есть такой человек.
     Однако выдвинул мне свои условия. Мол, у него имеется клиент, который сейчас торчит в очереди на получение РВП. Заглянув в наш список, добавил:
     – Сегодня он уже не попадет, прием до обеда. А я уже договорился с хозяином, – толковал он мне. – Хозяева – народ капризный, им день в день и без заминки. Его площадь позволяет прописать двух человек. Если вы дождетесь моего клиента и вместе с ним проскочите на ваш номер, то проблемы отпадут к всеобщему интересу...   
     Выбора не было и я, согласился. Мы обменялись телефонными номерами и расстались.
     Начался прием. Я занял место у двери кабинета. С грубым требованием своих вчерашних завоеваний, перед Анатолием пролезли молодожены. После моего земляка, испытывая беспокойство и нервозность, я пропустил перед собой еще несколько человек. Наконец раздался звонок. Заверив очередников, что скоро вернусь, я вышел на улицу. Мужчина на бегу представил меня будущему «соседу». Не мешкая, мы помчались в ближайшую богадельню готовить документы. Затем познакомились с хозяином. «Не хило...» – отметил я, когда тот выплыл из крутейшего Hyundai.
     Не буду утомлять подробностями о том, как мы бегали туда-сюда, исправляя ошибки службы ненавязчивых услуг. Как полному невежде, мне вновь пришлось общаться с банкоматом, оплачивая госпошлину. Потому что прошлую квитанцию об оплате счета по собственной рассеянности я оставил предыдущей благодетельнице. Выложив хозяину пятнадцать тысяч, я выжатым лимоном отправился домой. Представ перед домочадцами, ударив об пол шапкой и, собрав последние силы, возопил:
     – Ур-р-а!.. Еще один рубеж покорен!


С НОВЫМ ГОДОМ! ИЛИ САГА О ФОРСИСТЫХ…

     Отсалютовав пробкой в потолок, наше семейство, окрыленное наилучшими надеждами, пожелав друг другу счастья, вступило в новый год...
     Не упуская случая насладиться дивным убранством столицы, мы сложившимся трио – мать, отец и младшая дочь – первого января отправляемся в Москву. Дочь провела нас по нарядными улицами города. Мы упивались созерцанием сказки... Упиваться и вкушать что-то более материальное нам не позволял ершистый, всё запрещающий бюджет... Немного промерзшие, зато преисполненные ярких впечатлений от вида праздничной столицы, мы вернулись домой. С Новым Годом!
     Следующим днем дочь отбывала в Кабардино-Балкарию скатиться на сноуборде с вершины Эльбруса. Ей было хорошо. Праздники только начинались. Жена не испытывала особого желания ехать в Москву. В принципе я был предоставлен самому себе... Как хочешь, так и развлекайся в эти длиннющие российские каникулы... На моё счастье в Дмитров приехал из Ташкента погостить у своей дочери мой друг и коллега, бард и поэт Николай Павлович Сидоренко. В связи с необустроенностью нашей жилплощади, выбор общения пал на ее обжитую квартиру.
     ...Откупорили одну, сгоняли за другой. Потянуло на общение. Если раньше говорили о женщинах, теперь доминантой всплывали друзья.
     – А не закатить ли нам в Москву?
     – Ой, ради Бога, не сейчас... Я только оттуда, еще не успел отогреться...
     – Ты не понял. У меня там друг бард. Да ты его знаешь. Эдик Нурханов... Помнишь, его песню о маме?
     – Помню. Хороший парень, послушал бы его с удовольствием. А ты помнишь Равшана? Я с ним вместе учился в Бенькова... – тащу я друга на свою тропу воспоминаний. – Он работал с тобой оформителем в парке Победы в Ташкенте, помнишь? Вот бы его подтянуть... Он тоже обитает где-то в подмосковье...
     – Хм, еще бы я не помнил! Сколько было вместе перелопачено, перепето и перепито в наше славное советское времечко... Самое интересное, что они дружат с Эдиком и частенько встречаются. Сейчас позвоню Нурханову, и он доставит твоего Равшана в лучшем виде...
    – Да ты что! – не удержался я от восклицания.
     Мой тезка уже перелистывал записную книжку, и в несколько минут вопрос о встрече был решен.
     – Завтра после обеда будь на вокзале, едем до Тимирязевской. Там на метро до Бабушкинской...
     Выпили на посошок...  В союзе с бюджетом я укатил домой на такси.
     До обеда время тянулось медленно, плыло, как часы на картине Сальвадора Дали. Необходима была стимуляция, и я знал средство...
      Вокзал Дмитрова встретил меня теплыми объятиями друга Николая и его дочери Оленьки. Я сообразил, что дочка выступала в качестве страховки. Прекрасно... Уже в электричке, меня догонял напутствующий голос жены из мобильника:
     – Смотри, много не пей! Еще назад добираться...
     – С нами Оленька, дочь Николая, она нас не бросит, – игриво пошутил я.
     – Ну да, будет она там, бедняжка, с вами, пьяными мужиками, возиться...
     Затарившись необходимым в ближайшем к Эдику универсаме, мы позвонили в его дверь. Народ был в сборе, стол сервирован, супруга Эдика колдовала над последними штрихами. Нас окутал домашний уют и ёлка-палочная атмосфера нового года, казалось, что, вцепившись друг в друга, мы уже не разомкнем объятий до конца вечеринки, так была велика тяга сердец, истомившихся на чужбине, по настоящим друзьям. Россия не спешила признавать меня своим гражданином. Мы пили, пели, рвали души...
     Тормашение Оленьки и голос из динамика электрички: «...Дмитров, конечная. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны» – привели меня в чувства. Как оказалось впоследствии, гуманность Оленьки была безграничной. Мало того, что она домчала меня домой на такси, бережно, словно драгоценный сосуд, сдала меня с рук на руки моей благоверной. К сожалению, я этой милости не помнил, а может и помнил, но, как водится в таких случаях, забыл...
      От воспоминаний о вчерашних посиделок настроение было прекрасным. Я соколом вспорхнул с постели и словно птица Феникс, был готов к новым свершениям.
    – А что, Николай тоже заночевал у нас? – робко задал я вопрос супруге, наткнувшись в прихожей на чужие мужские сапоги.
    – Ты что, совсем память пропил? – не зло, но с нотками назидания отозвалась она. – Это же ты вчера в них пришел...
     Я обозрел обувку. Признаться, сапожки мне не пришлись. Скорее наоборот. Сморщенные, местами облупленные, как побитая собака, они с грустью взирали на своего нового хозяина. «Откуда?..» Разумеется, с моими сапогами им не сравниться. Мои форсистые, недавно купленные, с любовью промазанные воском, начищенные до блеска гуталином... А эти... и смотреть-то больно, прости Господи. Стал я смекать, в чьи же это сапоги я мог облачиться? «Нужно звонить Николаю, начать поиск с ближайшего окружения... Может, это он уплелся в моих славненьких сапожках?..»
     – Давай, ищи, ищи, – подталкивала к действиям жена, отреагировав на телефонную трубку в моей руке, – надо было такие деньжищи угробить... Нам самое время подарки раздаривать...
     Я явно чувствовал на расстоянии, как гримасничал, пожимая плечами Николай, почуяв мою растерянность и неуверенность. Бессердечный хохол любил подтрунить над друзьями в подобных ситуациях.
     – Хм, а ты разве не помнишь?.. – вопрошал он очевидное. – Поклявшись Эдику в вечной дружбе, на прощание ты, как индеец команчи, обменялся с ним мокасинами, забыл?
     – Да пошел ты... – отблагодарил я жестокого пересмешника. А сам всё же задумался, стараясь припомнить вчерашнюю встречу... Сапоги упорно скрывались в закоулках сознания. – «А этому, лишь бы потешиться, тоже мне, нашел Мориса Мустангера...»
     Весь день телефон молчал, никто ни о чем не заявлял. Однако, расследование надо было продолжать, укоризненный взгляд супруги и жалкий вид приемной обуви побуждали к срочным действиям. Я снова к трубке. Эдика оставляю на потом, как крайний вариант. Звоню Равшану. Захожу издалека, начинаю разговор непринужденно, чтобы сразу не обескуражить себя, наткнувшись на его неведение.
     – Привет, – говорю, – как дела?.. Ну, мы класс  посидели... Голова не болит?
     – С чего ей болеть? Я уже давно много не пью, пара рюмочек коньячка и всё – норма... Сам-то как? – дружок никак не касался волнующей меня темы.
     Была – не была, я решаюсь пойти ва-банк:
     – Спасибо, нормально... Вот только сапоги где-то похерил, – сообщаю ему удрученно, решив, что Равшан не ведает о судьбе моей обувки. – Может у Эдика оставил? Буду звонить...
     – Так это ты, значит, уперся в моих сапогах? – изумилась трубка. – Это была моя рабочая обувь... Как же ты умудрился влезть в них со своим сорок пятым размером? Я думал это Сидоренко занырнул своей миниатюрной ножкой... У него тоже сорок второй...
     Я уже не слушал Равшана, охваченный радостной надеждой, справляюсь:
     – А мои-то сапоги у тебя?.. 
     – А где им быть? Я что, по твоей милости должен был домой добираться босиком? Мне некогда прохлаждаться, ждать, когда ты соблаговолишь объявиться, я работаю, братан.
     Я представил свои форсистые сапожки, с каждым днем теряющие свой лоск, стенающие от беспощадной эксплуатации на службе у нового хозяина...
     – Ты что же, работаешь в них?
     – Обул подменку.
     – Я тоже твои сапожки не обуваю... – успокоил я друга, – упаковал в пакет. На улицу выхожу в своих стареньких ташкентских ботиночках... Надо бы обменяться, – робко предлагаю другу.
     – Теперь уж и не знаю, когда получится... Живу-то я, сам знаешь, не ближний свет. Как выпадет дорога в Москву, позвоню – где-нибудь пересечемся, как шпионы, с контейнерами для закладки, – гогочет он. – Ну, ты и наделал делов...
     – Да, что же это такое? Я человек ревматический, болезненный, а ты заставляешь
меня выходить босиком! – пытался я разжалобить друга словами чеховского фортепьянного настройщика Муркина.
     – Потерпи, старик, постараюсь поскорее...
     – А он никуда их не задевает? – забеспокоилась жена, узнав о нашем диалоге.
     Я пожал плечами.
     Минуло несколько дней. В своих стареньких полуботинках с треснутой подошвой я выскакивал лишь по крайней нужде, ненадолго.
     И пришло время встречать дочь. С надеждой на обмен я звоню Равшану:
     – Завтра буду в Москве, давай встретимся.
     – Не могу, только если послезавтра, буду в Москве встречать сына из Ташкента. Так что прости, завтра никак не получится...
     Я растерялся. Посоветовавшись с зятем, мы решаем ехать через Истру. Выедем пораньше. Хоть предстоит крюк, зато покончим с этими чертовыми сапогами. Снова беру мобильник.
     – Короче, по дороге в Домодедово мы заедем к тебе в Истру. Посмотрю, как живут буржуи, – пошутил я.
     – Да брось ты. Я живу не в самой Истре, а в деревеньке... Хрен отыщешь. Участок мой почти в лесу, – пытался отговорить меня друг от нежелательного визита. – У меня и дом-то времянка...
     – Найдем, у нас навигатор. Да не тушуйся ты! Мы не в гости, – успокоил я встревожившегося друга.
     – Добро, как доберетесь, позвони, я выйду.
     – Вот тебе и помещичье гостеприимство, – ухмыльнулся я зятю.
     – Здесь «наши» все такие, Николай Андреевич, – безапелляционно, со знанием пройденной темы заверил зять. – Зовут только, когда ты далеко...
     Деревушка встретила нас вечерней мглой и заснеженными сугробами. Не рискнув пробиваться к участку Равшана, мы остановились у продмага с сиротливо стоящим неподалеку деревом, увитым праздничными огнями. Я позвонил, обозначил другу координаты нашего местонахождения. Спустя минут двадцать в свете фар нашей машины возникает пробивающаяся по снежной целине фигура. Узнав Равшана, я выскочил из автомобиля и, окликнув его, пригласил в салон, усиливающиеся порывы ветра предвещали скорую метель. Как разведчик разведчику, мы передали из рук в руки абсолютно одинаковые пакеты торговой фирмы «Пятерочка», немое свидетельство нашего материальный уровня.
     – Точно Джеймсы Бонды, – усмехнулся зять, когда Равшан покинул машину. – Недостает только паролей...
     Не реагируя на шутку зятя, я поспешил переобуться. Соскучившиеся по хозяину сапожки платили теплом за легкомысленность беспутного владельца, но старенькие ботиночки я не спешил выбрасывать. Кто ведает, что еще может обрушиться на мою эмигрантскую головушку...


…КСТАТИ, О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ

     – Колек, всё будет тип-топ, надо только решиться... Взять, рубануть и всё! – рассекая ладонью воздух, убеждал меня давний дружок Володя Кастрюлькин.
     Столкнулись мы с ним случайно, когда он приехал домой в Ташкент из Москвы в одно из кафешек по улице Буюк Ипак Йули, прозванных в народе «Камыши». Да, да, друзья мои, так давно это было. «Камыши» были излюбленным местом любителей сообразить экспромтом... С благоговением внимал я Кастрюлькину, его россказням о вполне приличном бытие и весьма недурных доходах о московских благодатях. Не скупясь, он подливал елей в тлеющую лампаду моего желания перебраться в Россию.
     – Поднимать в месяц полторы тонны баксами, я думаю неплохо, как считаешь? Могу себе позволить пару раз в год навестить жену, матушку... Да вот, кстати, и тебя могу угостить, – распалялся Кастрюлькин. – Еще любовница у меня здесь в Ташкенте, а это, братан, тоже фити-мити, – доверительно шепнул на ухо Владимир.
     Признаться, он меня поражал. В настоящий момент я едва сводил концы с концами. Огромные и постоянно растущие суммы требовались для оплаты обучения дочери в институте. Контракт безжалостно пожирал добываемые мною средства. Володькины доходы казались чем-то не реальным, просто фантастическим.
     – Думай, Колек, – мылился Кастрюлькин, – надумаешь – приезжай, жить будешь вместе с нами. Мы снимаем квартиру с одним пареньком, тоже художником из Ташкента. Втроем, естественно, и платить будет легче. Я в основном проектирую интерьеры, работаю в программе 3D MX... Ты, как я помню, в этом не волокешь. Но не переживай, тебе я работу найду по твоему профилю – в издательстве тоже есть завязки. Будешь, заниматься книжной графикой, полиграфией... Давай, за скорую встречу в Москве!
     – У меня там тоже есть дружбан еще по «Союзторгрекламе» – Леха Обнималин. Мы с ним на одном из конкурсов познакомились. При деньгах, я, бывало, закатывал к нему в Москву. Во, гудели! Племянница с мужем... Да и просто знакомые... – начал я робко перечислять своих знакомых россиян. –  Из наших, – беньковцев, Равшан недавно укатил... Тоже здесь в «Камышах» присели напоследок... Рустик, не знаешь где? В Москве,  Ташкенте?.. Я недавно о нем интервью читал в «Bella Terra». Нет-нет, мелькает в российских фильмах... Не слышал?..
     – С Равшаном иногда видимся, он малюет восточные росписи частному сектору, а Уразаев не знаю где, он птица высокого полета, нам не чета... Сам говоришь, интервью в журналах... Короче, Никола, чтобы  осуществлять что-то реальное, нужно физически находиться в Москве и дерзать. Я у тебя есть! Я помогу...
     Кастрюлькин записал свой телефон на салфетке, присовокупив московский адрес. Расстались мы не скоро, препятствовали тому нескончаемые вскидки на посошок...
    
     Отправила своих детей на постоянное место жительства в Москву моя директриса Зоя Михайловна Любимова. По программе переселения уехала в Липецк и моя старшая дочь. Уже давно снесли «Камыши». Варварски оболванили сквер в центре Ташкента... («Порубили все дубы на гробы...»). У меня же с отъездом всё как-то не складывалось. Постоянно возникали препятствия: то младшую дочь необходимо было доучить, то вдруг «корыто» попадалось благодатное, и начинаешь подумывать: «А оно мне надо? И здесь совсем неплохо...» Потом, тут приятели по творческому цеху – тоже не последнее дело... Но главной причиной боязни переселения был, пожалуй, беспощадно подпирающий возраст...
     Случайно, а может по фатальной неизбежности, я вновь пересекаюсь с Кастрюлькиным. Теперь уже в забегаловке на «Светлане» – классном заведеньице, пронизанном духом советского времени. Там даже сосиски подают с кабачковой икрой... Ностальгия!
     – А ты всё чешешься?.. – вопрошает Кастрюлькин, наливая мне водки в граненый стакан. – Так ты никогда не уедешь!  Нужно отрешиться и рискнуть... Кто не рискует, тот и водку не пьет! Гляди на меня. Мне,  правда, помог случай. Я вцепился в него и ни о чем не жалею. Я твой шанс, Колек! Теперь я перебрался в Сергиев Посад – дом на земле унаследствовал от отца. Тихо-тихо расширяюсь, возвожу дополнительные пристройки... Работаю, как это у нас называется, на удаленке. В Москву наведываюсь только для собеседования с заказчиком. Все остальные функции выполняет электроника... На, держи, – Кастрюлькин протянул визитку с адресом электронной почты. – Выходи на связь. Торопись, пока я ещё кое-что могу...
    
     Вскоре, как-то скоропалительно, стал собираться в Россию еще один мой друг Наиль Надуллин.  Откровенно говоря, я полагал, он никогда не уедет. Работа у него была творческая, доходная, не предполагающая возрастных границ. К тому же уж очень крепко он врос корнями в свою дачу. Не дача  – дворец! Всё в неё, в неё, любимую. А тут, на тебе, контейнер собирает...
     – Эх, старик... Жена, дети в Москве, что я здесь буду прозябать в одиночестве. А возраст не срок, еще повоюем... Сын приобрел квартиру в Одинцово нам с супругой, так что пора подниматься. Как устроюсь, я вышлю тебе свой телефон по электронке... Приедешь, вместе будем пробивать дорогу. Рано или поздно и вы двинете, раз говоришь, что дочь уже перебралась в Москву.
     – Да, дорогой друг, теперь уже недолго осталось. Жена с младшей дочерью подали документы по программе переселения...
     – Не понял, а ты что, остаешься?
     – Нет, брат, я поеду сам по себе...
     – Как так?
     – А вот так! Я родился в России, и мне гражданство предоставят в шесть секунд, – бабахнул я козырем остолбеневшему другу.
    
     Теперь уже больше обычного просиживал я в интернете, рассылая друзьям электронную корреспонденцию. То посылал письмишки с вопросами, то справлялся о здравии, а то отстукивал всякого рода поздравления с непременными заверениями, мол, скоро объявлюсь, если не в Москве, то в подмосковье точно. «Рад буду, друзья-товарищи, обнять и облобызать вас, мои дорогие...» Друзья не менее щедро заверяли меня в ответных чувствах и тоже с нетерпением жаждали встречи. Алексей Обнималин, прямо так и заверил: «Николай, приезжай, мы вместе замутим, нечто грандиозное...»
     С огромным сожалением расстался я со своей узбекской братией и, отметив это дело теплым застольем, я шагнул в неизвестность...
     К тому времени через ипотечное кредитование дочь приобрела квартиру в милом подмосковном городке Дмитрове. Сияющий златоглавыми куполами кремля, пленяющий лесопарками и размеренностью бытия Дмитров мне сразу пришелся по душе. Но лирика была не ко времени. Нужно было обустраивать квартиру, получать гражданство, всё вырисовывалось не столь радужно, как я предполагал.
     Выехав как-то по делам в Москву, и не в силах больше сопротивляться свербевшему нетерпению, я позвонил Алексею Обнималину. Кастрюлькина оставил на десерт. Думаю, не всё разом, надо по порядку, с интервалами, чтобы организм не захлебнулся от избытка радости. Как же, столько не виделись...
     – Привет, Леха! – кричу я в трубку, – а у самого голос перехватывает от волнения. Еще бы! Авторитетный дизайнер, промоутер, фотохудожник, в общем, центровой столицы. Даже и не знаю кто знаменитее, Никас Сафронов или мой друг?!
     – Узнаёшь?..
     – Нет. Кто это? – с некоторой настороженностью отзывается трубка.
     – Да это я, Николай, – тороплюсь обрадовать друга, понимая, что ему не упомнить тембры сотен ежедневно звучащих голосов... – Николай из Ташкента, узнал?..
     – А-а-а... кажется, узнал, – в трубке прозвучала выжидательная протяжка.
     Я понял, происходила идентификация голоса.
     – А, из Ташкента! Узнал-узнал, как же... Откуда звонишь?
     – Вот недавно определился в России... Сейчас нахожусь в Москве, решил позвонить, – информирую я друга. – Может, встретимся?.. – ненавязчиво предлагаю я, чтобы оставить другу путь к отступлению.
     – Ой, Николай, с бабками у меня сейчас туговато... Вкалываю, некогда расслабиться. А ты где?
     – Неподалеку от станции метро «Свиблово», заезжал к знакомым, – дабы не конфузить друга, объясняю я на свой, ни к чему не обязывающий звонок.
     – Я из центра, с Калининского проспекта перебрался... Теперь моя мастерская на «Академической», от «Свиблово» это совершенно в противоположном направлении. Далеко!.. С удовольствием бы с тобой пообщался... вспомнить молодость, эх, золотое было времечко! Не обессудь, работа срочная... Давай в следующий раз как-нибудь пересечемся. Я разгребу дела, сам тебе позвоню. Давай, дружище...
     «Вот и «замутили»...»
    
     Бродя по бесконечным дорожкам между павильонов и фонтанов ВДНХ и намяв изрядно ноженьки, мы с женой присели передохнуть.
     – О-о-й, как ноги гудят, – без упрека пожаловалась супруга и, улыбнувшись, добавила: – Смотри, молодежь катит на каких-то странных колесиках... Пожилые и детвора едут в вагончиках, а мы все пехом...
     – Экономим средства, укрепляем здоровье, – не теряя присутствия духа, отозвался я. – Духовная пища вперемешку с променадом – никаких диет от Малышевой не понадобится.
     – Передохнем, да двинем в сторону дома.
     – Погоди, погодка благоприятная, далеко не вечер. Позвоню-ка я своей племяннице Елене, она же бедняжка сном-духом не ведает, что её родной дядька в России, да к тому же под боком – в столице.
     – Да брось ты!  Нужно заранее договариваться, мало ли какие у неё дела...
     – Вот и договоримся. Уже скоро месяц в России... Раньше бывало, только нагряну в Москву, позвоню ей, они с Сергеем тянут меня к себе... «Гостиница гостиницей, а нас уважить должен...» Ну и уважались... грех душой кривить. Сергей правильный мужик и не скряга, добро помнит. А сама-то помнишь? – я обнял жену, приглашая её в наше общее далеко. – Помнишь, как наезжали к ним в Жуковский? Сергей был тогда бедным студентом, а Ленка сидела с ребенком. Набирали в гастрономе всяких вкусностей, которые им тогда были не по карману. Водочку – святое дело... Я только спрашивал Сергея, какую мол, желаешь?.. Вот теперь, как видишь, живут в Москве... Сергей работает не то в департаменте, не то в казначействе. Забурел…
     – Ты думаешь, ему сейчас до тебя? – усмехнулась жена.
     – Не знаю... Только, когда я приглашал его на проходившие в Москве туристические ярмарки, перелистывая мои журналы, он с явным восхищением говорил: «Николай, какого хрена ты там забыл? Тебе нужно быть здесь, в Москве...»
     – Коля, время меняет людей...
     – А вот мы сейчас и проверим, – я набрал номер телефона племянницы.
     – Привет!
     – Дядя Коля, ты где? В Москве?
     Сияющий как самовар, я состроил супруге физиономию, мол, узнала, помнит дядьку...
     – Вот переехали с семьей в Россию на постоянное место жительства.
     – Решились все-таки... Где сейчас?      
     – Гуляем по Москве, забрели на ВДНХ  вспомнить молодость.
     – Да-а-а... Пожалуй минуло лет двенадцать-тринадцать, как ты был здесь в последний раз. Когда к нам? Правда, Сергей сейчас в командировке в Лондоне.
     – Угу... Он там, полагаю, уже и с Биг-Беном запанибрата, только разве по кабакам вместе не шляются по причине великовозрастности Бена, – неуклюже пошутил я. – Лондоны, Парижи...
     – Да уж... Амстердам упустил, дядя, – смеётся племянница. – Дочь наша учится в Голландии. Сергей периодически туда наведывается.
     – Что ж, поздравляю! Рад, что у вас всё «вэри гуд», – присовокупил я к теме по-английски.
     – Спасибо. Когда вас ждать?
     – Теперь, наверное, по приезду Сергея... – слыша нотки озабоченности в голосе племянницы, пришел я ей на помощь.
     – Хорошо, договорились. Я вам позвоню...
     Женушка обласкала меня не двузначной усмешкой.
     Днями позже позвонил Сергей. Признаюсь, я тоже не узнал его по голосу. Располагая врожденной учтивостью, я не стал спрашивать, с кем имею честь... Окольными путями, вставляя имена вероятных общих знакомых и прислушиваясь к окраске голоса, я стал методично вычислять абонента. По какой-то случайности имена совпадали, но биографически мои вычисления не имели отношения ни к одному из них... 
     – Алексей, ты? – принимая желаемое за действительность, воскликнул я, остановившись на своем московском друге.
     – Да, нет же. Сергей, муж Елены, – после получасовой беседы недоуменно возвестил он.
     – Я понял. Просто оговорился, –  соврал я для приличия. Чтобы быть наиболее убедительным добавил: – А ты всё в Лондоне?
     – Да. На днях вернусь... Елена говорит, что надо бы встретиться, – непроизвольно высказал Сергей свое расположение. Затем спохватившись, добавил: – Приеду, перетрем с супругой и определимся. Давай, до встречи...
     На неделе позвонила Елена и без лишних экивоков предложила встретиться:
     – Давай, дядя Коля, встретимся в Жуковском, у матери Сергея. У его отца поминки, сходим на кладбище, посидим...
      Такая встреча мне показалась удручающей и не соответствующей моменту.  Сославшись на уйму работы, по дому, я вежливо отказался...
    
     Пришло время осчастливить Кастрюлькина.
    – Всё, прибыл Володя. Снимаем площадь в Дмитрове, занимаюсь узакониванием статуса и ремонтом своей ипотечной квартиры.
     – Ты, Колек, если что, выберешь: унитаз, ванну, строительные материалы, машину – не нанимай. Звони мне, я разом приеду. Всё, что понадобится, отвезу сам...
     – Вот друг! – говорю я зятю. – Ни полслова не попросил, а он сам: – давай, давай, сердобольная душа... Даже совестно было заявлять,  что машина у нас своя. Не хочется обижать парня. Уж очень беспокоится, сердечный...
     Зять криво ухмыльнулся.
     Теперь мы с Кастрюлькиным частенько зависали в сети. Я консультировался по вопросам ремонта. Он отзывался советами. Рассказывал, как с мужем своей сестры, прокурором, устраивали оргии на даче, как ездил по грибы, на рыбалку, а там само собой – святое дело... Вкусно говорил. Звал к себе. Я отнекивался, ссылаясь на ремонт. Дел было и в самом деле невпроворот. Кастрюлькин больше с услугами не навязывался, да и я ни о чем и не просил. Так и сосуществовали, обходясь телефонной связью. Однажды он резанул, так резанул:
     – Колек, – говорит, – смотрю я на свою занесенную снегом тачку и думаю: а не сменить ли мне её? Восемь лет служила верой правдой... Но ведь устарела, голубка. А что, ежели поехать в Москву да взять новьё и закатить к тебе в Дмитров на новой колымаге? Забрать тебя, братан, и ко мне. Как думаешь?
     – Ну, Володя, у богатых свои причуды. Как знаешь. Ты, с прокурорами якшаешься. Я не знаю, смотри сам...
      Вова не сдержал слова. Машину не поменял и ко мне не заехал... Говорит, банк лопнул с его вкладами, а лайба еще и эта послужит. Созваниваться мы стали реже и реже...   
     Под новый год, как дед мороз, прикатил из Ташкента Николай Сидоренко. После нашей знаменитой поездки к Эдику Нурханову он предложил мне, для более тесного общения с друзьями, зарегистрироваться на Facebook. Мне идея понравилась, хоть я в этом не волоку, но зять помог, и всё сладилось. Ой, как интересно стало! Первым, кто вышел на связь – американец, мой однокашник по институту в Ташкенте. Обменялись приветствиями с заатлантическим другом. Восторгу...
     «Наконец-то я тебя нашла...»  – не скрывая эмоций, пишет мне давняя подруга по Бенькову – Инна Давыдова, уехавшая в Москву еще в советское время. Обменялись с ней обоюдными восторгами, воспоминаниями молодости и телефонами.
     – Коленька, – звонит она, – я днями буду в Ташкенте, очень хочу увидеться с тобой.  Как прилечу в Ташкент, я сразу дам тебе знать...
     – Очень рад дорогая, но я нахожусь в России, неужели ты не поняла по комбинации цифр телефона?
     – Ох и глупый же ты, Горемыкин! Разве мне до цифр, когда я после стольких лет снова тебя обрела...
     На счет «обрела», я ухмыльнулся в душе: «В шестьдесят семь, какие уж чувства... Так, одни уголёчки...» Тем не менее, ответил:
     – Я тоже несказанно рад. Но живу я в подмосковье, в Дмитрове...
     – Как жаль, – заявила она, – я так рассчитывала на встречу...
     – Но, наоборот, я же здесь рядом! Увидимся...
     – Ничего ты не понимаешь, Горемыкин...
     Благодаря Сидоренко и Facebook, мое общение с ташкентскими друзьями заметно уплотнилось. Я часто заваливал их поздравлениями, информацией о себе. Хоть и без особого рвения, но и они отвечали. «Очевидно некогда...» – оправдывал я их неаккуратность.
     С моим дорогим татарином Наилем Надуллиным мы общались тесно как в интернете, так и по сотовой связи.
     – Как дела, старик? Заглядывай ко мне в Одинцово.
     – Нормально. Как только – так сразу...
     К моей радости прибыла на постоянное место жительства – воссоединение с семьей – Зоя Михайловна. Теперь у меня появился соратник по обретению гражданства. Мы делились нужной информацией,  и периодически наезжали друг к другу в гости.
    
     Очевидно, мучаясь угрызениями совести, как-то позвонила племянница:
     – Давай, дядя Коля, бери свою супругу и  завтра к нам...
      Сославшись на недомогание, жена отказалась. Я поехал один, не отменять же мероприятие, когда племянница уже стол сварганила...
     – У-у-у! – изумился я видом снеди.
     – Что, присядем, дядя Коля, или подождем Сергея с работы?
     – Конечно, присядем, дорогая! А то всё заветрится, зачерствеет, градус утратит...
     – Но у меня только вино. Ты же вино не пьешь. Сергей привезет коньяк... Давай  сходим в магазин, он у нас прямо под домом.
     Указав на обширный ассортимент в магазинчике, Елена вопрошает:
     – Ну что, дядя, желает твоя душенька?
     Я, как некогда Сергей, опустил очи долу и говорю:
      – На твое усмотрение, дорогая.
     – «Русский стандарт» устроит?
     Я кивнул головой.
     – Ноль пять, ноль семь?
     – На твое усмотрение, – скромно отозвался я.
     – Ноль семь осилишь?
     Я пожал плечами.
     – Как пойдет... По любому, отопью изрядно... Бери, ноль семь, чтобы потом не бегать...
     Я не заметил, чтобы Сергей по прибытии был излишне эмоционален в выражении чувств. Улыбнулся в рамках приличия согласно своему положению и пожал протянутую мною руку. За столом потягивал принесенный им коньяк – пить водку не позволял статус. Из учтивости задавал обычные в таких случаях вопросы, ответы на которые пропускал мимо ушей...
     – Значит, прибыли... Так, значит все-таки, надумали...
     Признаться, мне стали надоедать его тягомотно-покровительственные расспросы. Покончив со своей водкой и перейдя на коньяк Сергея, я начал контрнаступление.
     – Короче, ты можешь как-то посодействовать в моей ситуации, помочь с работой? Ты же прежде живо выстраивал перспективы...
    – Дело в том, Николай, что ведомство, которое я имею честь представлять, не нуждается в услугах ни дизайнера, ни художника. Так что прости, как говорится, рад бы да, к сожалению, пока ни чем помочь не могу... Вот стану управляющим или министром,  тогда и посмотрим...
     По-моему, первый раз за весь вечер искренне хохотнул он.
     – Давай, за успех...
     За чей успех, я так и не понял? Дальше почти как у Высоцкого: «Я всё больше хмелел, он за мной по пятам...» Но в конце, став не в меру ершистым, я обидел его, сказав:
     – Э-эх сучок, никогда ты не будешь министром...
     После такого незабываемого визита, племянница обменивалась со мной лишь эсэмэсками.

     – Минул уже год как я в России, а ничего не выстраивается... Работа не интересная, зарплата маленькая... Всё время уходит на дорогу... С сожалением, вспоминаю ташкентскую востребованность и престижность положения, – выговаривает младшая дочь.
     В большей степени укоры дочери я принимаю на свой счет – не подсуетился, не помог, несмотря на многочисленность друзей. Как ей объяснишь, что друзья, они тогда друзья, когда ты им нужен, а не наоборот. Когда даешь, а не просишь...
     – Есть у меня друг. Как я слышал, уже давно живет и работает в Туле. И, по-моему, не последний человек в тамошнем университете. Не то педагог, не то заведующий кафедрой, точно не ведаю... – пытался я поддержать дочь, вспомнив архитектора Исаака Кренделя. – Он много старше меня, но вполне деятельный. В свое время в Ташкенте рекомендовал меня в Союз художников... Может и теперь поможет...
     Обнадежив заверением дочь, я принялся через общих друзей выискивать координаты Кренделя. Благо, существует Facebook.
     По цепи благодушных людей тульского вуза я вышел, все же на стационарный телефон кафедры.
     – Это я, Горемыкин Николай, – ответил я на не оригинальный вопрос Кренделя.
     – Ты как меня нашел?
     – Через добрых людей, – веселился я в трубку.
     – Николай, у меня занятия...
     – Да я хотел переговорить с тобой относительно младшей дочери, – зачастил я, озабоченный лимитом времени Кренделя, – она архитектор... Если есть возможность, посодействуй... Ладно, это длинный разговор, дай номер своего мобильника я перезвоню. Поговорим обстоятельно...
     – У меня нет своего телефона, – огорошил Исаак.
     – Как!?
     – Вот так... Нет! Давай, говори свой номер, я сам, как найду возможным, тебе позвоню.
     Я продиктовал комбинацию цифр, сокрушаясь в душе: «Какой бедный человек, уже двадцать лет в России, а мобильника не имеет... Нет, совестно напрягать человека в таком положении. Пожалуй, больше не буду беспокоить...»
     Похоже, Крендель, жалея меня, принял точно такое же решение...
    
     К Наилю Надуллину я все-таки питал особое расположение. Незлобивый отзывчивый человек: я ему позвоню – он отзовется... Я над ним пошучу прихотливо, он пожурит и опять сияет... Встретиться с ним всё никак не представлялось возможным, как в том анекдоте: Ванька дома, Маньки нет, Манька дома, Ваньки нет... Вот и решил я, как это сейчас модно выражаться, приколоться над ним. Заодно, думаю, проверю его товарищескую участливость, в полной мере почувствую локоть друга. Звоню ему как-то поздно вечером:
     – Наиль, – говорю, – я тут у тебя под боком, – в Одинцово.
     – Рад слышать, – отвечает друг, – заходи, сейчас чаек организуем... Запоминай адресок, диктую...
     – Ты погоди, родимый. Это я тебе сейчас адрес сообщу, – упреждаю я его. – Повязали меня, «волки» позорные. Упекли в полицейский участок в твоем гребаном Одинцово. Сам произвожу шумовые эффекты, трубкой к телевизору тычу: «Ну, всё хана тебе, сучара, на полицейского руку поднял...» – вопит канал НТВ.
     – Да ты сам ментяра поганый... Не тронь трубку! У меня есть право на один звонок, – кричу я в унисон киношному менту и создаю впечатление возни. – Сейчас приедет мой друг, он вам устроит... Он самый главный в вашем недоделанном Одинцово. – Затем, как бы улучая момент, спешно шепчу Наилю: – Давай, братэлла, бери бабло и дуй в участок, надо меня вытаскивать... Надеюсь, ты не оставишь меня здесь париться?
     – Ты что!? Откуда у меня бабки, – слышу в трубке испуганный голос друга. – Я пенсионер, у меня лишних денег нет... Вижу, влип ты крепко, выпутывайся сам... Это тебе не Узбекистан, –  в трубке последовал отбой.
     Через неделю Надуллин позвонил, но сразу же предупредил, что он находится в Шатуре. «Опасается, вдруг подвяжу...» Не мог я удержаться, слыша его участливо-осторожный голос, и раскололся на счет шутки с полицией. Похоже было, что он посмеялся, но с тех пор в гости меня звать перестал...
      
     Ослабели морозы, но чувство дружбы только крепчало к моему закадычному другу Володе Кастрюлькину. Однажды так захолонуло сердце, мочи нет. Захотелось общения с Кастрюлькиным, воотчую, как раньше бывало... да под закусочку, с доброй наливочкой... Звоню:
     – Привет, Кастрюлька! – из избытка чувств, обкладываю его студенческой кличкой. – Увидеться бы?..
     – Колек, молчи! – пугает он меня своим заявлением. – Молчи и слушай, страшно хочу тебя видеть... Сиди, где сидишь. Я поутряни разогреваю свою старушку и мчусь в Дмитров. Забираю тебя и как почетного гостя доставляю к себе, в Сергиев Пассат!
     Я многозначительно обвел домочадцев взглядом: «Вот это дружок! И приедет, и заберет, и доставит...»
     Встретившись с Кастрюлькиным в условленном месте, я затащил его в свою квартиру, чтобы он оценил ремонт. Володя окинул её взглядом профессионала, отметил ремонт нормальным, однако не удержался от некоторых советов. Я кивал головой, мол, всё еще впереди – будет тебе белка, будет и свисток. К радости жены, он мешкать не стал, скомандовал: «Вперед...»
     Открыв высокие, как и весь забор, ворота, Владимир вкатил свою старушку Opel во двор. Домик Кастрюлькина, не смотря на пристройку, казался небольшим. Он стоял на высоком фундаменте, на сваях, чего я раньше не встречал. В дом, как в терем, поднялись по высокой лестнице. Наверху нас встретил юноша лет тридцати.
     – Мой сын Игорь, – представил хозяин. Затем повел меня по комнатам. Показывал новые помещения и старые – те, что предстояло реконструировать.
     – И сауна, и банька, и ванна... – умилился я. – Красота! Кучеряво живешь. Если довести до ума остальную площадь, лучшего и желать не надо...
     – Признаться, нам с сыном пока и этого хватает... Остальное со временем. Жена-то моя умерла, а новой обзаводиться не спешу, – как когда-то, доверительно шепнул Володя на ухо, – мне и двух любовниц вполне достаточно...
     Я потупился, не зная соболезновать или поощрить его настоящий уклад... Посему понимающе кивнул головой и промолчал.
     – Летом оборудую парники, – ткнул Володя в выходящее на задворки окно, – огурчики, помидорчики, сам понимаешь.
     Кастрюлькин показал свой рабочий кабинет, напичканный электронной аппаратурой.
     – Вот здесь я творю, так сказать...
     Я вспомнил, что на флэшке у меня записан мой портфолио.
     – Володя, друг, – дернул я  Кастрюлькина за рукав, – позволь, я сброшу свой портфолио к тебе на рабочий стол. У тебя же валом именитых друзей, при случае покажешь мои скромные наработки, а то я болтаюсь как неприкаянный...
     – Конечно, старик, не можно, а нужно! Конечно же я при случае заявлю о тебе, как и обещал...
     Несмотря на экспансивность, заверения Кастрюлькина звучали не убедительно, больше походили на отговорку, чем искреннее участие. «Да не суетись, я не принуждаю, Вова...»
     По окончании экскурса Кастрюлькин провел меня в довольно  обширную кухню, где резво сновал Игорек. Как я понял, кухня служила и столовой и гостевой, чем красноречиво свидетельствовал раздвижной уголок-диван. Стол аппетитно пыжился всевозможными закусками: огурчики, помидорчики, грибочки, мясные ассорти... Кастрюлькин извлек из холодильника объемный штоф с содержимым рубинового цвета.
     – Наливочка собственной рецептуры, – рекомендовал он, наполняя рюмки.
     Пили и закусывали под замусоленные тосты... Я неустанно тащил Кастрюлькина в давние годы юности, он не противился воспоминаниям, но отзывался сухо, без особых эмоций. Я понял, что за столом нахожусь один... Пили много, но возлияние отнюдь не способствовало сближению. Сговорившись на следующий день посетить Троице-Сергиеву Лавру, хозяин расстелил мне постель на угловом диванчике, с тем и расстались до утра.
     От любезного предложения похмелиться, я отказался, дескать, в храм хожу только тверезый. Вова хмыкнул:
     – Не думаю, что это самый страшный грех среди вереницы прочих, о которых мы помышляем и совершаем... «Я не принадлежу к тем, кто, почитая крест, не видит на нем человека...», – изрек Кастрюлькин. – Как знаешь, – и опрокинул шкалик...
     В Лавре Владимир был более чуток, взял на себя роль чичероне. Привел исторические справки, посвятил в связанные с обителью легенды. Поставили свечки, припали к мощам Сергия Радонежского. Я испил и наполнил святой водицей баклажку с крестом, принесенную Кастрюлькиным из церковной лавки. «Потеплел, болезный...» – порадовался я.
     Дома, во время застолья, Кастрюлькин приводил соблазнительные доводы, чтобы оставить меня погостить долее. «Оттаял, любезный...»  Однако телефонный звонок моей жены расставил всё по местам:
     – Ты долго собираешься там торчать?
     – Вот, Володя уговаривает остаться... – несмело пробормотал я.
     – Ага, наведете там баб полный дом. Знаю я вас... Живо собирайся и дуй домой!
     Я сконфуженно взглянул на хозяина:
     – Против таких аргументов не возражают...
     По своему смартфону Володя пробил расписание автобусов до Дмитрова и, выведя меня за ворота, напутствовал:
     – Давай, Колек, дорогу теперь ты знаешь – приезжай сам. Провожать не буду, – снова как циркулем, замкнул он круг отчужденности.
     Кастрюлькин мне больше не звонил. На мои звонки чаще отвечал автоответчик: «Абонент временно недоступен...» Случалось, когда я пробивался через электронные кордоны, особо не заморачиваясь изобретательностью, Вова отвечал: «Был в Ташкенте у мамы...» или «Находился в роуминге...» Боясь оказаться навязчивым, я тоже перестал звонить. Зять, ведая историю моих отношений, лыбился: «А что я вам говорил...?»
     Да, кто-то что-то когда-то говорил...
               
               
БЕЗРОПОТНЫЙ ДОЙНЫЙ СКОТ

     Зная, а вернее не зная, какие неожиданности могут возникнуть на моем пути, я не стал высиживать полный шестимесячный срок и по весне отправился на рекогносцировку. Так и есть, произошли переформирования, и мой отдел переехал в недавно созданный миграционный центр.
     – Для вашего удобства там созданы все условия: получение ВНЖ, РВП и сдача анализов – всё в одном месте, – пояснила мне отзывчивая чиновница. Ну, я туда, убедиться воочию снизошедшей на мигрантов благодати.
     Мало того, что центр находился у черта на куличках, меня крайне обескуражила многочисленная толпа, бурлящая во дворе и на прилегающей к центру территории. «Вот те на... удобства...»
     Главное в системе, как я понял, – пробиться мимо охраны и, миновав двери, рассредоточиться по нужным отделам, предварительно заручившись электронным талоном. Я особо не переживал: в запасе у меня было несколько месяцев. Зайду, думаю, позже вечерком, к тому времени, возможно, и народ рассосется... Попаду – значит, попаду, а нет – так нет. Время есть. Главное ведаю, где это учреждение находится.
     Вечером действительно народу в разы поубавилось, правда, талонов уже не было. Скажу откровенно, офис меня впечатлил. Повсюду указатели, над отделами таблички с номерами, электронные автоматы... аж знобит. Обращаюсь я в ресепшн и излагаю суть вопроса...
     – Пройдите, пожалуйста, в двенадцатый отдел. Возможно, вас еще примут.
     В окошечке за стеклом я увидел её, мой лучик, Светлану Леонтьевну. К тому времени я уже знал, как её величают. Она меня тоже узнала. Попросила присесть и подождать. Сердце мое воспрянуло надеждой. Отпустив предшествующего клиента, она пригласила меня. Я изложил ей свои незамысловатые вопросы по поводу необходимых документов для оформления вида на жительство, и куда с ними мне надлежит обратиться. Она учтиво проинформировала:
     – К сожалению, я не знаю, к кому вы попадете по электронному талону, но это не важно... Обращаться в этот же отдел. Желаю удачи...
     Ежедневно, с ужасом отмечая свои стремительно тающие денежные средства и безудержно прущие ввысь цены в магазинах, я как мог, коротал срок от одной аббревиатуры к другой. Выложив за перевод паспорта тысячу восемьсот целковых, я по ходу дела решил прикинуть, во сколько мне обойдется пакет документов для получения вида на жительство.
     Итак, счет пошел... Плату за регистрацию – пятнадцать тысяч – я тоже включаю в этот беспощадный реестр. А что, без этой недешевой фикции никуда не сунься – бесправное лицо, без гражданства... За заполнение бланка заявления в службе услуг с меня отжали семьсот пятьдесят рубликов. Всучив пару листочков в обмен на деньги, начальница обходительно наставила:
     – Поедите в миграционный центр, сдадите анализы и с результатами снова к нам, мы вам подскажем дальнейшие действия.
     – Спасибо, – добродушно улыбаясь, отвечаю я. – Я еще весной разведал. Это находится там же, куда перевели отдел вида на жительство, – поражаю начальницу сервиса своей осведомленностью.
     – Кабинет ВНЖ находится здесь, он никуда не переезжал, – уже с нотками раздражения возражает она.
     – Как же?.. – соображаю я, обескураженный её заявлением.
     – Вот, так! – веско аргументировала моя оппонентка. – Не верите? Зайдите и убедитесь сами, – твердо зыкнула она.
     Больше я спорить не стал, а прошел к зданию ФМС выяснить истину у народа. Да, служба действительно находилась там, но за короткий срок она успела мигрировать  обратно. Поблагодарив народ за вразумление, я поспешил в миграционный центр.
     Как оказалось, очереди было две. Одна – на сдачу анализов, вторая – на получение результата. Обе очереди неистово осаждали вход. Разобравшись в толчее, я пробирался к даме со списком. Вписав меня под девяносто шестым номером, она безнадежно махнула рукой:
     – Сегодня не пройдете. Я шестьдесят девятая, и то не надеюсь. Чего вам в жаре париться, подходите к вечеру, – проникновенно добавила женщина. – По окончании приема произведем перекличку и составим список на следующий день.
     Идти мне было некуда, а калач я уже пообтершийся в очередях. Посему остался терпеливо ждать, не упуская из вида мою тезку по палиндрому. Очередь двигалась конвульсивно. Из дверей появлялась барышня в медицинской униформе, отбирала только ей ведомое количество людей и мимо стражей заводила их внутрь. Ратники тут же оттесняли стремящийся проникнуть следом люд, затем, восстановив порядок, непреступной твердью фланировали у дверей. Провялившись продолжительное время и отметив, что ситуация меняется не так скоро, я решил пойти перекусить. Заморить червячка можно было конечно и на месте, ну а справить нужду, даже малую, было негде. Эта возможность выпадала лишь счастливчикам, проникнувшим внутрь на сдачу анализов. Охрана крайне педантично «блюла порядок». Поэтому я рискнул отправился в город.
     Возвратившись, сколько ни озирался, я не обнаружил свой маяк-палиндром. Меня охватило беспокойство: «Ушла или прошла?..» Списка я тоже не нашел.
     – Все уже прошли буквально перед тобой. Медсестра увела оставшийся народ и список тоже у неё, – отреагировал на мою тревожную суету охранник. – Мало того, – продолжил он, – она сказала, что больше приема не будет. А здесь толкутся за результатом.
     – Так позволь, я тоже пройду, раз она подобрала остатки,  – тараща охраннику свою славянскую физиономию, взываю я, надеясь в душе, что воздействует национальное родство.
     – Не положено! – отстранил меня вахтер. – Давай, паря, завтра...
     Смертельно казня себя за отлучку и исходя желчью в адрес охраны, я еще полчаса потолкался у центра. Затем, немного успокоившись, поплелся в город с мыслью заночевать на вокзале. Но дорогой кто-то настойчиво долбенил мне в голову: «Куда ты прешься? Какая разница, где тебе торчать?.. Побудь до конца приема, а вдруг что-то изменится...» Вняв голосу, я вернулся назад, где медсестра-распорядительница в обступившей её толпе вопрошала:
     – Кто еще на сдачу анализов? Подходите ко мне.
     Я ринулся к ней. Таких как я оказалось человек десять. Успев лишь укоризненно покачать охраннику головой, я проскочил со всеми внутрь.
     В офисе кишмя кишел народ, и все было не так просто, как я себе представлял. Бюрократическая машина всосала меня в свое нутро. Оглядевшись, я прошел к одной из многочисленных стоек, где был протестирован: вопрос – ответ, затем мне всучили какие-то бумаги. «Так, еще шесть тысяч...» отмечаю я, вглядываясь в цифири, подытоженные к оплате. Дежурившая у стойки девушка проводила меня к банкомату. Видя мою растерянность, она любезно предложила помощь. Девица вложила в пасть автомата шесть купюр (без сдачи у меня не нашлось), взамен он выдал квитанцию на пять тысяч восемьсот рублей. «Господи... до каких же пор я буду оставлять чаевые этому бездушному говнюку?..» 
     – Не переживайте, – узрев мое негодование, поспешила успокоить служащая, – сдачу мы переведем на ваш мобильный телефон. Говорите номер, я вам помогу...
     «Почему же тогда в банке мне не предложили такой вариант?..»
     Не давая опомниться, машина соблюдения проформ уже пихала меня к другой стойке, густо облепленной такими же бедолагами, как я. Мне сунули бланки, в которых с трудом можно было что-либо разобрать. Прошедшие неоднократное копирование, они представляли собой усердно засиженные мухами бумажонки. Аккуратно, насколько возможно, потеснив народ, я принялся за сочинительство, обращаясь то и дело с вопросами к хозяйке стойки. Снуя туда-сюда, назойливо поторапливала нас медсестра-распорядительница. Покончивший с заполнением бланков люд она членила на две очереди, направляя к окошечкам, за стеклами которых восседали чиновницы в мундирах. Сверив мои данные с компьютерными, пощелкав ксероксом, служащая выложила кипу листов.
     – Проверьте правильность написания.
     У меня все плывет перед глазами, я киваю ей утвердительно головой и возвращаю бумаги. Медсестра тут же снова дробит нас и направляет к следующим окнам. По ходу появляется врач, окидывает взором остававшихся посетителей, затем с возмущением высказывает нашей распорядительнице:
     – Мое рабочее время закончилось, я больше никого принимать не буду. Закругляйтесь... Они будут тащиться до бесконечности...
     Медсестра тянет его в сторонку, объясняя, что это последние, что они уже проплатили анализы. Доктор, ворча, скрывается в кабинете.
     – Так! Не выстраивайтесь, мое время вышло... – объявляет одна из чиновниц.
     Вторя ей, как эхо, отзывается вторая:
     – Всё, разошлись... больше не принимаю. Мне ребенка забирать из яслей.
     Мы делаем вид, что сочувствуем им и всё понимаем, но не расходимся. По инерции чиновницы оформляют еще пару человек. Вместе со мной нас остается трое. Прямо анекдотическая ситуация – русский, таджик и узбек. Чиновницы категорически отказываются нас принимать. Вылупившийся из кабинета врач тоже становится в позу. Медсестра почти кидается им на шею, молитвенно сложив руки. Похоже, в купе с нашими молитвами, ей удается разжалобить тверди. Наши бумаги оформляют, в лаборатории берут анализ крови. Рассыпаясь в благодарностях, мы спешим в кабинет невролога. Там уже никого нет. Очевидно, считая русского самым продвинутым, земляки устремляют на меня свои вопросительные взоры. Я справляюсь у нашей медсестры-распорядительницы, как нам быть, ведь деньги за анализы уплачены...
     – Не волнуйтесь, – успокаивает она, – сейчас пройдите рентген. Автобус во дворе, а завтра без очереди проходите к наркологу.
     Поблагодарив девушку, мы с кипой бумаг под мышкой устремились во двор. Охранники, уже зная меня, лыбятся. Тоже желают удачи.
     Переждав небольшую очередь из гастарбайтеров, мы попадаем в спецмашину. Рентгенолог, производящий впечатление обаятельного и добродушного человека, отказывается нас принимать, тоже ссылаясь на выработанный лимит времени. Азиаты поглядывают на меня, мол, давай... Я объясняю врачу ситуацию, и как веский аргумент сообщаю, что нас всего трое и больше ни души! Доктор, чертовски похожий на Агапкина из телевизора, поломавшись, уступает. Пока мы разоблачаемся, он просматривает наши бумаги.
     – Так, господа хорошие, а где анализы от нарколога?
     – Завтра пройдем и нарколога, – заверяю я.
     – Нет, друзья, так дело не пойдет. Одевайтесь, пройдете нарколога и потом уж добро пожаловать. Сначала нарколог, а потом рентген...
     – Какая разница? – возмущаюсь я. Почему не наоборот?..
     – Потому... – спокойно поясняет доктор, – потому, что документы после рентгена передаются в лабораторию. Вам завтра просто-напросто не с чем будет идти на анализ.
     – Неужели ничего нельзя сделать?
     Рентгенолог почесал свою лысую голову.
     – Хорошо, – выдавил он, – я сделаю снимки и верну вам бумаги, а вы как пройдете нарколога, вернете их мне.
     На следующий день, прибыв утренней электричкой, я без проблем, минуя очередь, сдал недостающий анализ и вручил свои анкеты рентгенологу. Он уверил, что по истечении семи рабочих дней результаты анализов будут готовы. Довольный, я уехал домой. Но, как оказалось позднее, сдача анализов была лишь незначительной частью дела. Все печали, как в песне про айсберг, были скрыты глубоко под мутной водой.
     Отсчитав семь дней и для верности накинув еще один, я прибыл в миграционный центр. Приятной неожиданностью было то, что для получения результатов анализов не нужно было занимать очередь. Чья-то мудрая головушка догадалась вынести для этой цели во двор ресепшн. Молодые люди – девушка и парень – прекрасно управлялись с возложенной на них обязанностью, не создавая никакой очереди.
     – Ваша фамилия, имя?.. – опережает мой вопрос мадемуазель.
     – Николай Андреевич Горемыкин.
     Девушка принимается перелистывать анкеты.
     – Андреевич? – уточняет она.
     – Да... НАГ, – именем одного из гадов рассказа Р. Киплинга свидетельствую я свои инициалы.
     Удивившись, она таращит на меня глаза, но сообразив, перелистывает заново.
     Нет!.. Вашего медицинского заключения нет. Очевидно, еще не готово или еще не подвезли...
     – Как? – законно возмущаюсь я. – Ведь я же приехал на день позже срока. – Как так?
     – Не знаю, – вежливо парирует девушка.
     В диалог включается юноша:
     – Пройдите, пожалуйста, в тринадцатый отдел. Туда стекаются все результаты анализов. Возможно, ваша анкета еще находится у них...
     Безо всяких препятствий охрана распахивает предо мной двери, уже зная меня и мою ситуацию. Я поднимаюсь на второй этаж и оглашаю в окошечко свой вопрос.  Перелистав бумаги, мне дают полу-удовлетворительный ответ:
     – Результат анализов имеется, но только один, от нарколога. Узнайте во дворе, у нас больше ничего нет.
     Я снова во двор.
     – Тогда ждите, – заверяет меня молодой человек, – возможно в течение дня еще подвезут.
     Чтобы не терять времени зря, я помчался в ФМС занять очередь на сдачу документов для вида на жительство. «Вдруг повезет, и я успею сразу два дела...» Заняв очередь за таджиком средних лет, я снова помчался в миграционный центр. Но там всё было без изменений. Усевшись снова на скамейку против ресепшн, я принялся ждать.
     – Так вы ничего не высидите, – проникнувшись участием, заявил мне молодой человек за стойкой. – Курьер больше за результатами не поедет. Идемте, я провожу вас к директору центра, и вы объясните ей свою проблему.
     Директриса меня выслушала, записала фамилию и уверила, что еще раз отправит курьера. Поблагодарив её, я вновь отправился во двор на скамеечку. Спустя время, сердобольный молодой человек снова отправил меня к директрисе центра.
     – Ставьте вопрос ребром, – напутствовал он. – Иначе вы черт знает сколько будите здесь торчать.
     Через охрану я ходил уже как к себе домой. Каждый раз они лишь мимикой проясняли ситуацию, как ответ на пароль я неопределенно пожимал плечами.
     – Я занимаюсь вашим вопросом, – уверяет меня директриса. – Горемыкин? – подглядывает она в бумажку.
     – Да-а-а...
     – У вас там какая-то проблема с легкими, придется заново пройти рентген.
     – Не может быть!.. – недоумеваю я. – Ведь я же... вот, только недавно...
     – Сейчас нет смысла гадать, да и что-либо выяснять сегодня уже поздно. Придете завтра утром, я дам вам курьера с машиной. Проедете вместе с ним по лабораториям и всё выясните на местах.
     – Но я живу далеко, у меня истекает срок регистрации... – стал метаться я, подыскивая более веский аргумент для оперативного решения вопроса.
     – Завтра, я вам обещаю... Завтра мы решим вашу проблему. 
     Мне ничего не оставалось делать, как поверить ей на слово и уповать на день грядущий. Лишь доброжелательное напутствие вахтеров и молодых людей за стойкой послужило мне отрадой этого дня.
     На подходе к вокзалу мне повстречался таджик из очереди в ФМС. Узнав меня, он остановился и, следуя врожденной восточной вежливости, поинтересовался, как обстоят дела. Я сообщил, что пока заминка, возможно, всё прояснится утром. Он, как оказалось, не успел попасть на прием, и все свои чаяния, как и я, возлагал на новый день. Найдя наши физиономии вполне располагающими и внушающими доверие, мы представились друг другу. Тут же выяснилось, что мы дважды земляки: мало того, что оба азиаты, мы ещё и проживаем почти рядом: один в Москве, другой в Подмосковье. Гани весьма сносно говорил по-русски, гораздо внятнее, чем Равшан Михаила Галустяна, и был уважителен в обхождении.
     – Вы не знаете, ака, где можно заночевать в этом городе? Хочу завтра пораньше занять очередь в ФМС, чтобы не получилось, как сегодня. Может, вы знаете, где есть гостиница или какой-нибудь частный лицо?
     – Почему не знаю? Знаю, брат Гани! – почему-то развеселился я. – Сам я тоже сегодня остаюсь здесь. Только я, брат, всем этим хостелам-мостелам и гостиницам предпочитаю вокзал.
     Гани вопросительно скосил на меня взгляд.
     – В гостинице нужно платить за сутки, а тебе нужно всего присесть где-нибудь в уголке, буквально на пару часиков, и дуть в ФМС занимать очередь... Смысла не вижу, брат Гани.
     – А полиция?
     – Гани, не гони пургу, – не утрачиваю я веселого расположения, пытаясь даже  каламбурить. – Приобретаешь билет на электричку, и ты становишься законным пассажиром с правом легального нахождения в зале ожидания. Вот так, брат Гани...
     Земляк последовал моему примеру, когда услышал заверение кассирши на права пассажира. Скромненько перекусив в привокзальной палатке, мы со спокойной душой разместились в зале ожидания. Чтобы скоротать время, непроизвольно, по возникающим спонтанно вехам, мы шли стёжками личных откровений. Гани рассказал, что из Таджикистана он уехал семь лет назад, что у него там семья: жена и дети. Деньги в семью он отсылает по мере возможности, а иногда наведывается и сам. Что в данное время работает и живет в Москве – у него там уже своя строительная бригада и свой круг прорабов, которые предоставляют ему объемы работ на престижных строительных площадках столицы.
     – Недавно женил старшего сына, – с гордостью заявил он.
     – А как с гражданством?
     – Пока имею только вид на жительство...
     – Так ты что, брат, за семь лет обитания в России до сих пор не имеешь гражданства? – ужаснулся я, прикинув на себя возможный срок ожидания. А что так долго-то?..
     – Э-э-э... Коль-ака, так получается. Где сам виноват (к сроку не поспеваю), где деньги вымогают, экзамен по русскому никак не могу сдать. Вот сегодня не успел очередь пройти. Так что всегда причина найдется, ака. Завтра надо на работе быть, ребята ждет, а я здесь застрялся... Мана-мана начальника, – с улыбкой по-голустянски присовокупил он.
     – Даже не знаю, брат Гани, кому из нас в этой ситуации легче? Я пенсионер, не получающий пенсии. Нигде не работаю. А с такими перспективами получения гражданства, как у тебя, я вряд ли его дождусь...
     – Э-э-э, ака, вы не переживайте. Вы русский, вам должны всё сделать ускоренно...
     – Гани, не гони... Я уже год как в России, и до сих пор не могу получить вида на жительство. А сколько я вбухал денег, э-э-э!.. Вот и выходит, без денег даже и не рыпайся. Пропадешь!.. И хрен кто тебе поможет в этой России. Никому мы здесь не нужны – «русские»... Сколько было у меня друзей, родственников и в Москве, и в подмосковье... Все в один голос взывали: приезжай, поможем, жилье, работу – всё найдем... На поверку же выходит, что с каждым обращением я сокращаю список российских абонентов. Вот так-то, брат Гани...
     – Ака, запишите мой номер телефона, я обязательно вам помогу. Мы с вами земляки, а значит братья.
     Меня растрогали его слова, я ему поверил. Он сам вписал свой номер в мой мобильник и произвел обмен контрольными звонками.
     Вскоре идиллию заверений в нашей дружбе и взаимной помощи нарушила пара подошедших полицейских. Вид их был такой, как будто они накрыли неуловимый дуэт бандитов.
     – Ага! А ну, документики, седой и черный. Билетики, паспорта...
     Пока один изучал билеты, второй пробивал по своему аппарату наши документы.
     – В федеральном розыске по ориентировке значатся личности похожие на вас, – с усмешкой вернул мне паспорт полицейский. – А что на вокзале? Сидели бы себе по месту регистрации и ожидали, – уверенный, что штамп в паспорте фикция, ехидничал страж порядка.
     – Ехать нужно первой электричкой, а денег, чтобы раскатывать в ночи на такси не имеется, – резанул я, чувствуя ущемление достоинства от незаконного допроса. Только сейчас, находясь в России, встревоженный скептичностью полицаев, я в полной мере осознал мудрость поговорки: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся...»
     – Ну-ну, – козырнул сержант, – счастливого пути...
     Повертевшись еще часика полтора на неудобных лавках зала ожиданий, мы с Гани встряхнулись и мелкой рысцой двинули в сторону ФМС. Наш список уже открыл счет. Мы вписали свои фамилии, дождались следующих за нами мытарей, и снова отправились в нашу гостеприимную обитель. С рассветом, позавтракав там же где и ужинали, подкрепившись материально и вооружившись духовно, мы снова пустились штурмовать ФМС. По дороге я объяснил Гани стратегию:
     – Сейчас дождемся начала приема, пусть меня тоже все видят. Потом рвану в миграционный центр разбираться со своими долбанными анализами. Ты никуда не девайся, даже если управишься. Стой на входе и пропускай очередников, которые за мной. Я думаю, обернусь быстрехонько, сама директриса принимает участие в моей заковырке...
     Охрана раскланялась чуть ли не в пояс, увидев меня. Я пожал им руки и на третий этаж к директрисе. Та поначалу как будто меня не узнала, но я жестко напомнил о её обещании, заявив при этом, что обращусь «куда надо», хотя сам не имел ни малейшего представления, куда... Её, вроде, осенило. Она тут же распорядилась вызвать ей курьера. Снабдив его кипой бумаг и инструкциями, указала на меня:
     – Вот человек... – взглянула на лежащий перед ней листок, – Горемыкин Николай Андреевич... соберешь по лабораториям его анализы. Если все в норме, заверишь медицинское заключение и передашь ему.
     Курьер, с редким именем Федор, до такой степени оказался обаятельным пареньком, что я прямо влюбился в него. А как он меня раскатывал по городу, лавируя между машинами – это надо было видеть! Короче, мне с ним повезло. Мы мигом объехали все лаборатории. Он решил все мои проблемы, даже разобрался с рентгеном. Как оказалось, у Горемыкина объективную картину легких заслоняет множество переломов ребер. Но это не я! Однофамилец, Горемыкин Никифор Алексеевич. Тоже гад, но не тот. Федор любезно подбросил меня до ФМС, попрощался и укатил. Тогда я не подозревал, что свидание с ним состоится так скоро.
     Армянка, начальница службы сервиса, перелистав и укомплектовав мои документы, напомнила об уплате госпошлины. В банке, похоже, меня уже запомнили. Когда я обратился к девушке за помощью потолковать с банкоматом, она с улыбкой откликнулась на просьбу. «Так, еще три с половиной тысячи сняли как с куста...» – меланхолично зафиксировал я в сознании.
     Как верный ратник, вернее привратник, Гани грудью стоял у дверей кабинета, поджидая меня. Так что я безо всяких промедлений оказался пред ясными очами моей красавицы. Светлана Леонтьевна (а это была она) кивнула головой и приняла мою папку с документами.
     – А что так припозднились, в списке вы в первых значитесь?
     – Да с анализами у меня возникли кое-какие проблемы...
     – С анализами?..
     – Нет-нет! Теперь уже всё в порядке, – опережаю я её настороженность, – просто вышла небольшая заминка.
     Светлана Леонтьевна сверила документы и вернула мне оригиналы и ненужные копии, но при этом улыбнулась лукаво. Сердце мое всколыхнулось...
     – Документы я у вас принимаю и регистрирую, а с анализами у вас действительно не все в порядке, – протянула мне медицинское заключение. – В самое ближайшее время вы вернете мне эту справку с исправлением, заверенным печатью «исправленному верить». Тычет пальцем, как слепому котенку в мое отчество на медицинском заключении. – Как же можно было «Андреевич» написать с тремя «е»?
     Я вгляделся, действительно три «е».
     – Но я не виноват! – отвечаю я растерянно. – Это они там намудрили...
     – Я вас и не виню. А объясняю, что через полчаса мы закрываемся, вы попросту не успеете съездить в миграционный центр и вернуться назад. Я-то уж знаю, где он находится...
     – Так к вам же без очереди не пробьешься?
     – Отдадите в соседний кабинет, а я у них заберу.
     – Хорошо, – отвечаю я, двинув к выходу, а сам соображаю: «Как минимум две тысячи потратишь на дорогу домой и обратно. А сколько канители с электричками... Нет, надо срочно заказывать такси и дуть сейчас же в миграционный центр. По крайней мере, будет дешевле, и не нужно лишний день тратить черт знает на что.  Вперед! Лишь бы успеть обернуться...»
      Я не обнаружил Гани в приемной душегубке. Мешкать было некогда. Буквально через три минуты подкатило вызванное такси. Я объяснил водителю обстановку и краткую историю своих мытарств, не забыв при этом присовокупить, как нашего брата мигранта беспощадно обжимают на деньги. Чтобы вызвать у него хоть малейшее сочувствие и предупредить дербанить за проезд, пользуясь моим скверным положением. Как аванс доброты и сострадания, всю дорогу звучал его раскатистый смех.
     – Идите! Не нужен никакой задаток, я вас и так подожду, – доверчиво напутствовал таксист.
     Охрана центра тоже не скрывала своей симпатии и скалилась на разъяснение столь скорого моего визита. Федор, встретившийся на лестнице, тоже удивленно округлил глаза. Я показал ему гребанные три «е» в моем отчестве и попросил пробежать со справкой к кому надо. Почти скуля, взывая к участию, просил поторопиться. Федор внял моей мольбе и буквально через пару минут протянул мне заверенное медицинское заключение. Я одарил его молниеносной благодарной улыбкой.
     Перепрыгивая ступеньки лестничного марша, махнув на прощанье вахте, я ринулся к такси. Стремительный экскурс с Федором по городским улицам тоже возымел благодатные плоды. Как опытный штурман, я проложил таксисту короткий и незагруженный движением маршрут. Воспользовавшись моей подсказкой, он быстрехонько домчал меня до фэмээс.
     – Ну, сколько?.. – спросил я, состроив жалостливо-просительную мину.
     – Шестьсот рубликов, – отозвался таксист с рожей, оказывающей великую милость.
     «За такие деньги этот гребаный город можно было минимум раз шесть изъездить вдоль и поперек... Что ж, хозяин – барин...» – вручил я таксисту деньки, пополнив свой список расходов.
       Удивив Светлану Леонтьевну своей оперативностью, я уже спокойно отправился к вокзалу. Гани верным собратом прохаживался по привокзальной площади, поджидая меня.
     – Я вам звонил, Николай-ака. Куда вы пропали? – поинтересовался он.
     – Ой, Гани! В этом вихре гонки я даже не слышал вызова. Да хоть бы и услышал, все равно времени не было ответить... Я поведал ему о своих злоключениях.
     – А я встретил земляка и отлучился, потом смотрю, вас нет, – выслушав меня, отозвался Гани.
     – Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается! Правда, взгрела меня исконная родина в этот раз ещё на двадцать восемь тысяч, не считая дороги…
     – О-о-о! Я тоже попал, ака... – сочувствующе покачал головой Гани.
     «Мы – безропотный дойный скот...»  – подумал я и добавил вслух:
     – Эх, сейчас бы напиться, дорогой брат!
     – Я не пью... Вернее уже не пью.
     – Да я тоже в дороге не пью. К сожалению...   


ВОЛГА-ВОЛГА

     Живя в Ташкенте, летом мы обычно старались выбраться на природу, куда-нибудь поближе к водоему, будь то Чарвакское водохранилище близ Бричмуллы, Сырдарья в окрестностях Бекабада, Чирчик, чиркающий кромку Ташкента или акватория в пределах самой столицы. Неважно было где, важно было спрятаться от палящего летнего зноя и блаженствовать в объятиях всегда преданной прохладе животворящей кудеснице – воде.
     Наш зять, тоже приверженец такого рода отдыха, когда выпадала возможность, вывозил нас всей семьей к речушке неподалеку от Дмитрова. Природа России нас устраивала вполне, не противопоставляя узбекской, мы приняли ее как долгожданную возлюбленную. В силу своей занятости зять не мог часто организовывать подобные вылазки. Нам же с благоверной хотелось максимально использовать летнюю пору и расширить по мере возможности географию познания интересных мест.
     В Узбекистане я любил закатывать к своим друзьям-однокашникам по вузу, в провинциальный городишко Зафар. Поплескаться в Сырдарье, поудить рыбку, отведать шашлычку, ну и, разумеется, – святое дело...
     Вот и здесь, в России, истомленная душа желала получить хотя бы частичку былых удовольствий.
     – А не отправиться ли нам на Волгу? – однажды выпалил я жене.
     – Волгу? – удивилась она. – Это, наверное, очень далеко?
     К своему стыду я и сам только накануне узнал, что она протекает неподалеку от нашего городка.  Не моргнув и глазом, дабы не выдать своего невежества, я заявил:
     – Час езды на электричке до Дубны – и мы упремся в великую русскую реку!
     Бюджет позволял. Дорога мне обходилась в сто с мелочью туда и столько же  обратно, жена воспользуется проездной карточкой дочери. Красота!
     Воскресным утром, прихватив легкий перекус и питьевую воду, мы пешочком двинулись на вокзал. По дороге слышу мобильник мой эсэмэсит. «Вахоб» – высветил монитор имя. «Ага, сообщение из Узбекистана, от друга...» Читаю: «Как дела? Я иду рыбачить на Сырдарью. Жаль, что тебя нету рядом...»
     – Хм... – усмехнулся я, озвучив текст жене. – Он идет на Сырдарью... А я еду на Волгу! На Волгу! Знай, Кузьма не лыком шит!  Набираю ответ:
     «Я через час вместе с женой буду на Волге. Не хило?..»
     «Очень рад за вас!»
     Потолкавшись возле расписания поездов, соображаем: лучше доехать до станции «Большая Волга». Там, по всей видимости, река ближе к станции, и воды больше... На том и решили. Приобретаем мне билет туда и обратно, безо всякой робости минуем турникеты – уже пообтерлись, чай бывалые. Устраиваемся в электричке. За окном поблескивает водами канал имени Москвы, мелькают сосны, березки... Глаз не оторвать. Красота! Поглощенных созерцанием магии, нас возвращает в реальность девушка-контролер:
     – Ваши билетики, граждане...
     Я с улыбочкой протягиваю свой «туда и обратно», жена не менее дружелюбно готовит проездную карточку. Сделав пометку ручкой, контролерша возвращает мне билет и следом ладит карточку супруги к своему аппарату. Гляжу – какая-то заминка. Она и так, и сяк. Мы настороженно наблюдаем, видать что-то не то...
     – У вас проездной не действителен.
     – Как же это, не действителен? Дочь каждый день им пользуется, – разоблачает себя супруга.
     – Проездной действителен только от Дмитрова в сторону Москвы и обратно, – заявляет контролер казенно. – Будем приобретать билетик... – И мостится рядом с супругой. – Вам до какой остановки?
     – «Большая Волга», – обреченно вздыхает жена и протягивает купюру в пятьсот рублей.
     Отсчитав, контролерша возвращает сдачу вместе с билетом. Молниеносно пересчитав деньги, жена заявляет:
     – А почему так дорого? Мы вот только что брали билет мужу, и с нас...
     – Сто рублей штраф! Потому что вы приобрели билет не в кассе на станции, а в поезде у контролера! – отрезала служащая и отправилась дальше по вагону.
     Настроение примялось. Сказывался осадок от общения с контролершей и не планируемая финансовая прореха.
     – Она не имела права брать с вас штраф. Ведь ситуация очевидна, – пыталась своим участием разделить наше уныние попутчица, статная дама лет тридцати, с красивым интеллектуальным лицом.       
       – Мы даже и не подозревали, что карточка действительна только на определенный отрезок пути. Вот простофили-то... – робко поясняла жена спутнице, дабы не быть изобличенной в преднамеренности злополучного конфуза. – Решили прокатиться к Волге, а сами толком не знаем, где и выходить-то...
     – Вы уж не огорчайтесь, эти контролеры только порядочных людей и обкладывают своими штрафами. Я тоже не местная, наезжаю от случая к случаю к подруге. Сейчас позвоню ей и узнаю, где вам лучше выйти...
     – Может, не стоит, – вклиниваюсь я в разговор. – Билеты у нас до «Большой Волги», как говорится, жребий брошен. Она остановила меня жестом, исключающим всякие возражения. Содержание разговора было понятно по ее вопросам и комментариям к ответам подруги. Тем не менее, красавица пояснила:
     – На «Большой Волге» вам выходить не нужно... Будет очень далеко добираться до плотины. Езжайте до Дубны. От станции прямиком по улице, пересечете парк и выйдите к волжской набережной.
     – Спасибо за беспокойство, но билеты у нас только до «Большой Волги», а там еще целая станция... Значит, доплачивать или снова подвергать себя штрафу... – не без опаски аргументировала жена. – Потом нас не выпустят через турникеты...
     – Езжайте спокойно до Дубны, билеты проверять последнюю станцию не будут, а турникетов на платформе нет. Пусть это будет вам небольшая компенсация за несправедливо содранный штраф.
     Вскоре наша доброжелательница вышла. Приняв её наставления, мы решились рискнуть и проехать до Дубны. Остаток пути миновали без злоключений, но и не без трепета... От станции «Большая Волга» до Дубны электропоезд медленно полз, словно трамвай, прямо чрез город. Среди высотных зданий, сверкающих стеклом супермаркетов, парков отдыха, затейливых декоративных скульптур и фонтанов... Такой городище вдали от Москвы  явился для нас полной неожиданностью. Большая Волга плавно перетекала в Дубну.
     На вокзале Дубны турникетов действительно не оказалось. Справившись в расписании о времени обратного движения электричек, мы неширокой улочкой направились к Волге. Городок показался тихим и почти безлюдным. Преобладали невысокие постройки: двухэтажки сталинского периода, реже встречались здания и повыше, но уже современной архитектуры. Утопающий в зелени городок нам показался чистым и уютным. Пройдя через парк, мы вышли к набережной реки, заявившей о себе синевой сквозь частокол балясин, ограждающих перилами берег. Здесь было многолюднее. Люди прогуливались вдоль парапета, резвилась детвора, по специальным дорожкам гоняли велосипеды...
     Более всего меня привлекал простирающийся вдоль побережья песчаный пляж. Охотников до купания было единицы. На дворе стоял сентябрь.
     – Пойду, окунусь, – несмело заявляю жене.
     – Ты что! Ветер и холод собачий. Простынешь! Гляди, в воду-то никто не лезет...
     – Я простыну? Человек, который каждое утро обливается холодной водой?.. Я, измеривший своим телом температуру Угама и Бозсу?
     Видать, мое заявление звучало авторитетно, жена уступила. Кутаясь от ветра, она присела на пляжной скамеечке, я же, раздевшись, с ходу ринулся в объятия Волги, как утомленный погоней Ихтиандр плюхнулся в городской фонтан... Водица пришлась мне по душе.
    Мы неспешно прогулялись по набережной в оба конца. Зрелище было потрясающим! Синяя бездонная и бескрайняя гладь Волги, клинья парусников, белеющие на ней, курлыканье чаек, цепляющих крыльями пенящиеся гребни волн... На другом берегу массивы новостроек, корпели работяги-буксиры, вспенивая волну за кормой, толкая или волоча следом огромные баржи. Невольно пришли на ум строки Некрасова:

                О, Волга, колыбель моя!
                Любил ли кто тебя, как я?
                Один, по утренним зарям,
                Когда еще все в мире спит
                И алый блеск едва скользит
                По темно-голубым волнам…

Не удержавшись, я отправил другу восхищенное электронное сообщение:
«Как жаль, Вахоб, что тебя нет рядом...»
Мы же с женой решили, следующим летом, непременно приехать сюда вновь.




ВЫ НЕ ПОДСКАЖИТЕ?.. – ДА, С УДОВОЛЬСТВИЕМ!..

     Как-то по сети интернета мне пришло приглашение от узбекско-российского сотрудничества посетить ярмарку. Адресочек тоже прилагался – бывший ликероводочный завод Кристалл по улице Самокатная – неподалеку от станции метро Курская.
     «А, что не пойти?.. Земляки. Лишнее знакомство нам не повредит...», – решаю я за себя и теперь уже, бывшего моего директора Зою Михайловну Любимову. Мало того, что мы с ней большие друзья, мы еще и кумовья. Сынок у нас общий, крестничек – её внучек...
     Звоню. Как я и полагал, Зоя Михайловна была не против. Её предыдущая бурная деятельность и нынешний полный штиль жаждали перемен, неуемная натура алкала быть востребованной.
     Мобильник у меня настолько простенький, что даже мелодию позывного не закачаешь, что уж говорить о навигаторе? Поэтому я пробил маршрут по своему стационарному компьютеру. Проштудировав путь следования, я заехал в Куркино за своей повелительницей.
     Открытие ярмарки должно было состояться в четыре часа дня. Мы вышли много раньше, чтобы было время прогуляться по центру столицы и  не спеша пройтись до завода.
     Дорога выстраивалась, казалось благодатной. Успех задуманного подтверждали ниспосылаемые свыше знаки. В душе я мистик, поэтому в каждой сложившейся ситуации пытаюсь угадать смысл. В метро перед лентой эскалатора молоденькая, незрячая девушка, неуверенно ощупывала тростью путь. Обтекающий ее народ – спешил по своим неотложным делам. Зоя Михайловна подхватила девушку под руку и повлекла за собой.
     – Я вам помогу – не робейте...
     – Спасибо, я чувствую ваше искреннее участие, – улыбаясь, заверила та, – мне с вами  ничего не страшно, – она прижалась к поводырю.
     Еще раз, поблагодарив, девушка скрылась за дверьми подкатившего поезда. Мы переглянулись,   искренняя благодарность девушки, теплом отразилась в наших душах.   
     Первым ориентиром по выходу метро должна была быть река Яуза. В какую из сторон идти я не знал... Но чтобы не заронить и зерна сомнений своей спутницы, в некомпетентности, я смело шагнул улицей уходящей под уклон. Интуитивно чувствуя, что река должна находиться в низине. Однако пройдя значительное расстояние, я стал ощущать на себе недоверчиво-вопросительные взглядом Зои Михайловны. Откровенно говоря, меня уже тоже погладывали сомнения, не став далее испытывать судьбу, наткнувшись на сгребавшую лопатой снег женщину, я спросил:
     – Не подскажите, милая леди, верно ли мы идем к набережной Яузы?
     – Идите прямо, как идете, не сворачивая... – подбоченившись, приняв позу «девушки с веслом», заявила она.
     Блеснув глазами, я подмигнул куме:
     – Шурупит еще головушка, убеленного сединами, вашего стременного... Вот что значит, делать богоугодные дела, – веселился я. – Видишь, как всё удачно складывается, дражайшая!
     Наконец взору открылась набережная, и где-то в глубине, закованная в железобетон, небольшая речушка. Всё пространство, не считая дороги огрызающейся снежной жижей из-под колес проезжающих автомобилей, покрывали девственные сугробы.
     Туда?.. – ужаснулась Михайловна, словно путь преграждала Ниагара.
     Как Иван Сусанин, я дерзостно ступил на едва приметную тропу... Спутница последовала след в след...
     – Вы не подскажите?.. – пройдя приличное расстояние, просунул я нос в дверь попавшегося на пути магазинчика, – мы верно идем – это набережная академика Туполева?
     – Простите, – ответила смуглая физиономия, – я не знаю. Я здесь работаю недавно...
     «Ну, началось...» – подумал я, кончилось, видать, чародейство. Глянул на подругу и снова уперся дорогой, мерцающей в сознании графикой компьютера. В следующем заведении путь к заводу указали через мост. Пока что виртуальный и прокладываемый мною маршруты совпадали.
     Вскоре невдалеке замаячила краснокирпичная архитектура, смахивающая на заводской фасад. Я воспрянул духом и потащил экс-директрису напропалую. Однако, улица с названием Самокатная объявляться не спешила.
     – Вы не подскажите... – обратился я к гражданину, перекуривавшему у входа в краснокирпичное здание. – где здесь может находиться завод Кристалл? – Он пожал плечами и отрицательно покачал головой. – А улица Самокатная?.. – цепляюсь я за соломинку, – гражданин удостоил меня все той же мимикой.
     – Э-э-э... эй, брат! – раздался неподалеку голос, – иди сюда, я объясню, где этот Самакатный.
     Сердце всколыхнулось, я увидел, что нас кличет земляк. Он стоял возле легкового автомобиля и махал рукой. Мы подошли, поздоровались.
     – Пойдешь вот такь... Трамвай видишь? Вон туда... – тянул он руку. – Но это далеко, брат... Если хочешь, я подвезу.
     – Сколько?
     – Тисяча, брат... – Видя мою опрокинутую физиономию, добавил. – Сколько дашь?..   
      Облаченные в шкуру мигрантов, мы не могли так бесшабашно расфуфыривать свои средства, и отправились пешком в указанном бомбилой направлении. Пройдя несколько кварталов, на перекрестке к нам обратилась старушка:
     – Будьте любезны, вы не подскажите, где-то здесь неподалеку находится полиция? Министерство внутренних дел, – пояснила она.
     – К сожалению, мы не знаем, – ответила за нас обоих Зоя Михайловна, и тут же, на всякий случай, выстреливает вопросом. – А вы не знаете случайно, где находится завод Кристалл?
     – Ой, милые, так он уж давно не работает, – всплеснула руками старушонка.
     – Да мы знаем. Там проходит ярмарка.
     – Знаю, знаю, где завод, мои родненькие... Во-о-н видите желтое здание, а возле него трамвай?
     Мы заверили.
     – Так вот, езжайте этим трамваем остановки четыре, пять... А лучше спросите у вожатого остановку «Самокатная», там и будет ваш завод. Смотрите не сядьте в сторону Курского вокзала, – напутствовала пожилая женщина.
     Пять остановок для нас не расстояние, мы двинули пешком вдоль трамвайной колеи, пока не оказались на трамвайном кольце – как раз перед Курским вокзалом. Рядом метро «Чкаловская», – одни и те же мысли отразились на наших лицах: «Может, ну её нафиг эту ярмарку, и в метро...»
     – Нет! – борясь с малодушием, жестко заявила Зоя.
     В ней вдруг просыпается спортивная злость, на вызывающе запропастившийся завод. Она подходит со своим вопросом, к кудлатому – смахивающему на бомжа деду.
     – О-о-о!.. – Отзывается тот, – это вам, рыбы мои, нужно садиться на трамвай и дуть в обратном направлении...
       Зоя ринулась к кабине водителя, подъехавшего трамвая.
     – Скажите, пожалуйста, – прокричала она в открытые двери вагона, – мы можем на этом трамвае добраться до завода Кристалл?
     – Н-е-т! – отозвался он. – Туда трамваи вообще не ходят.
     – А чем можно отсюда доехать?.. – отчаянно вопрошает моя директриса.
     – Ничем! – выкрикнул вожатый и тронул вагон.
     – Да вы не расстраивайтесь, – видя нашу растерянность, участливо отозвался парень в пуховике, – пройдите по трамвайной линии до моста, и свернете направо, под арку, пройдете ещё метров двести – там и будет ваш экспоцентр...
     У нас был выбор: или спуститься в метро – отправившись восвояси, или по заковыристым объяснениям паренька двинуть – на поиски завода.
     – Давай еще раз пройдем до моста, – стойко предложила Зоя Михайловна, – и, если уж не найдем – вернемся в метро.
     Я считал себя не менее сильным духом, – и мы возобновили поиски. Стоя на мосту, и не найдя обрисованных Пуховиком ориентиров, я решил прибегнуть к последнему средству... Звоню по телефону пригласившим нас устроителям ярмарки. Объясняю: девушке в трубке, что мы уже третий раз попадаем на мост через Яузу – а найти вашу выставку не можем...
     – Успокойтесь... Где вы находитесь?
     – На мосту, напротив какого-то автосервиса... озираюсь я – пытаясь вцепиться в какой-нибудь более значимый ориентир.
     – Вы находитесь где-то рядом. Не волнуйтесь. Посмотрите внимательнее – корректировала нас трубка. – Вблизи должна находиться светлая церковь. Она одна на возвышенности... От неё сто пятьдесят метров, по диагонали, и вы упретесь в ворота завода...
     – Тут впору самому вмазать сто пятьдесят... – и забыть, зачем мы здесь!.. – Бросил я спутнице, насчитав пяток богоугодных строений, – подпирающих куполами небо. 
     Выбрав самый светлый храм, мы пошли в его сторону. На перекрестке, пока пешеходам светил красный свет, Зоя Михайловна улучила момент, и обратилась к парню:
     –  Не подскажите, как пройти к заводу Кристалл?
     – Без проблем! – Парень извлек на свет смартфон и стал ориентироваться на местности. – Вот это синее пятно – это мы, – пояснял он нам, тыкая в монитор. – Теперь нужно развернуться так, чтобы этот банк оказался перед нами...
     Обернувшись несколько раз круг себя, он определил нам направление, указав рукой туда, откуда мы только что пришли...
     Время показывало, что открытие выставки уже началось.
     – Давай заглянем за угол этой улицы, а там определимся... – питая еще надежду, предложила Зоя.
     За углом улочки мы обратились к идущей навстречу одинокой женщине. Она заверила нас, что мы идем в правильном направлении, но до завода далеко, и нужно ехать автобусом. По инерции мы прошли еще остановку – впереди показались две арки – по видимости, те самые, о которых говорил Пуховик. Извинившись, – моя спартанка обратилась к молодому человеку, прервав его беседу с девушкой. Больше спрашивать было некого – улица была безлюдна.
     – Пройдете до перекрестка – со светофором, миновав его, справа увидите супермаркет. Повернете налево и узенькой улочкой пройдете к заводу.
     Душевно поблагодарив молодых людей, мы ринулись форсировать остаток пути. Истекал уже час – как должна была открыться ярмарка.
     Ну, вот он, светофор... Вот торговый центр... Я вглядываюсь в перспективу неказистой улочки справа, и вижу знакомый по фотографии краснокирпичный абрис завода...
     – Вот же он! – восклицаю я.
 Но Зоя Михайловна тем временем уже остановила молодого человека с портфелем, и задает свой неизменный вопрос: «Не подскажите ли?..»
     – Да, с удовольствием... – откликается он, вынимая не то смартфон, не то айфон.
     По древности лет, я в них абсолютно не разбираюсь. Снова началась ориентация на местности со всеми сопутствующими манипуляциями: синее пятно, вращение балериной, и прочее... Я пытался обоих обратить внимание на виднеющийся контур строения, но все мои усилия были тщетны – электроника взяла верх...
     – Вы прошли лишние двести метров, – заявил он, сверившись с навигатором, – идемте, я вас провожу.
     Мы двинулись в обратном направлении: минули двести, потом триста и четыреста метров... Уже показались арки Пуховика... – завод, как Летучий Голландец, растворился в мареве спускающихся сумерек. Моему терпению пришел конец, нужно было брать бразды правления в свои руки. Поблагодарив инсинуатора, я потащил Зою через дорогу, к строению, что запечатлелось в моем сознании. Перейдя улицу, напропалую, мы столкнулись с девушкой – огорошившую нас вопросом:
     – Извините, вы не подскажите, как пройти к блошиному рынку?..
     Мы недоумеваем...
     – Сегодня открытие – на бывшем заводе «Кристалл...» – поясняет она.
     – А-а-а!.. – в один голос восклицаем мы.
     – Экспоцентр, на заводе Кристалл? – уточняю я. – Так мы сами ищем этот фантом...
     Нырнув в запримеченный мною переулок, мы уткнулись в наглухо закрытую и занесенную снегом проходную завода, к которой примыкал забор из металлического прута. За ним возвышались желанные корпуса: «Око видит, да зуб неймет...» Нужно было преодолеть злополучный забор, – преграждавший путь к цели. Ничего не оставалось другого, как следовать вдоль него, чтобы отыскать какую-либо брешь. Наконец мы вышли к воротам, но они выходили на улицу, с которой мы только что повернули... 
     – Выходите через эти ворота, другие уже закрыты,  – поторопил  нас охранник.
     – Мы ищем вход на завод Кристалл, – возмутился я на слова подгонялы.
     – Я вам толкую: вы находитесь на территории больницы, ворота, через которые вы сюда попали – уже закрыты. Идите налево, вдоль больницы, затем снова повернете налево и упретесь в забор завода, пройдете вдоль него, и выйдите к центральному входу.
     Поблагодарив сурового вахтера и выполнив все его предписания, мы, наконец, вышли к сияющей огнями арке ворот. Глянув в сторону, я ухмыльнулся:
     – А вот и она, белокаменная!.. Как раз в ста пятидесяти метрах. Так что всё срослось, my darling.
     Представшая нашему взору ярмарка действительно больше походила на блошиный рынок. Подиумы: уставленные антиквариатом, столовой утварью, статуэтками, и современными поделками, являли собой своеобразный календарь эпох.  Там было:  холодное оружие, старинные мушкеты, картины от времен Ренессанса до современной живописи...
     Но мы шли не за этим. Наткнувшись на стеллаж, покрытый ханатласом – с выставленными на нем керамическими поделками, мы поняли, что достигли цели. Правда, узбеков на стенде не было ни одного... – разве, что  керамические  бабайчики.
      Представители сотрудничества встретили нас дежурным, фальшивым радушием. Перекинувшись парой незначительных фраз и обменявшись телефонами, расстались.
     Мы же, собрав волю в кулак, – снова двинулись месить снежную квашню до ближайшей станции метро...          
         

НА БЕДНОГО ВАНЮШКУ ВСЕ КАМУШКИ…

     Черт возьми, срок регистрации заканчивается в ноябре, а получение вида на жительство ожидается лишь в конце декабря, прямо перед Новым годом... Задаю себе вопрос, что делать, и не нахожу на него ответа. Не хватает какого-то месяца, чтобы свести концы с концами... Я к зятю, а тот вещает с каланчи своей компетентности:
     – Нужно регистрироваться однозначно, а после получения вида на жительство – снова регистрироваться...
     –  Всего месяц, и снова платить как за год?..
     – Ну, уж эти претензии к федеральной службе миграции.
     Я к одному, другому. К людям, искушенным в этих вопросах. Все заявляют в один голос: «При получении вида на жительство без регистрации могут возникнуть большие проблемы...» Делать нечего, звоню своему хозяину-крезу. Так, мол, и так. Даю ему полную раскладку. Тот весьма флегматично отвечает мне в трубку:
     – Без проблем! Я продлю вам регистрацию по тому же адресу. Определите время, встретимся, и я вас перерегистрирую. Разумеется, за определенную плату.
     – А может, какие-то скидки?.. – робко вопрошаю я. – Ведь всего один месяц, а  платить за год. Может, изыщите щадящий коэффициент?..
     – Торг здесь не уместен! – с жесткостью Кисы Воробьянинова заявляет тот. – Каждая печать в вашем паспорте – пятнадцать тысяч! И независимо от того, сколько раз в году ее придется штамповать. Мои условия неизменны!
     Промямлив слова благодарности, разумеется, я принял условия толстосума.
     Прием в регистрационный отдел начинался с одиннадцати, что поначалу меня немного расстроило. Думаю, куда девать время... Ведь я, как обычно, прибыл ночной электричкой и был в первых рядах списка. Наудачу просмотрел списки лиц на получение вида на жительство. Увы!.. Моей фамилии в них не значилось.
    Около девяти утра я доложил «хозяину», что нахожусь в фэмээс и готов осуществить нашу сделку.
     – Свои данные перешлю эсемеской. Вы сразу ступайте в службу сервиса, где оформлялись в предыдущий раз. Попросите заполнить заявление, это не дорого, – рублей двести-триста... Дайте мне знать, когда перед вами будет два-три человека, я тотчас подъеду.
     Вскоре сообщение было получено, и я тут же направился к моей армянке – начальнику сервиса.
     – А, от Сергея? – вглядывается она в окошечко мобильника на его данные. После моего утвердительного кивка она дает указание одной из девушек заполнить мое заявление, и та быстро занялась подготовкой документов.
     – А где ваша регистрационная карточка? – спрашивает армянка, перелистывая мои бумаги.
    – Какая? – недоумеваю я.
     – Как, какая? Из жилищного управления. О вашей регистрации по месту жительства.
     – Мне Сергей ничего не говорил...
     – Срочно езжайте туда и привезите карточку, мы ее добавим и все будет в порядке...
     – О, боже мой! Я же ни разу там не был, и куда ехать – не знаю! Да и кто мне даст эту карточку?
     – Свяжитесь с Сергеем, он объяснит. Карточку вам выдадут без домовладельца. И быстро, быстро! –  почти вытолкнула она меня из своей богадельни.
     – Сергей, мне срочно нужна регистрационная карточка из ЖЭКа, – беспокойно взываю я в трубку, надеясь, что он возьмет на себя решение возникшего вопроса.
     – Езжайте, – всё так же спокойно отвечает он, – адрес я сейчас пришлю.
     Вскоре приходит сообщение. Прочтя адрес, я с трудом набираю ответ –  пальцы отказываются служить, на улице минус двадцать...
     «Каким транспортом добираться?»
     «Такси», – приходит всё разрешающий ответ.
     Мне не остается ничего другого, как последовать его «разумному» совету. Заискивающе поглядывая на продавцов, я цуциком просовываюсь в дверь небольшой булочной.
     – На улице холодно, я не могу набрать номер телефона вызова такси, – отвечаю я на почтительно-вопросительный взгляд продавщицы. Она милостиво кивает головой.
     – Куда? Адрес? – звучит голос из трубки. – Куда подъехать?
     – Магазин «Магнит», – после небольшой заминки отвечаю я, припомнив знакомую вывеску на углу перекрестка.
     – Улица, номер дома? – раздражается трубка.
     – Простите, сейчас узнаю, – таращась, я обращаюсь с вопросом к продавщицам.
     – Шестьдесят, шестьдесят! – угодливо в один голос подсказывают они.
     – Улица Ленина, шестьдесят, – тороплюсь успокоить я оператора, но трубка уже безмолвствует...
     Набрав заново номер телефона, и назубок отщелкав вопросы оператору, я возымел результат: серебристая «Лада» вскоре подкатила к дверям булочной.
     На прием к паспортистке ЖЭКа передо мной была всего лишь одна женщина. Повезло!
     Когда она скрылась за дверью, я принялся от нечего делать, разглядывать режим работы кабинета. Вдруг меня словно током ударило: там четко значилось: «Прием с 08.00 до 11.00». Мои часы показывали без трех минут одиннадцать... Перехватив дверь из рук предыдущей посетительницы, заранее состроив умоляющую мину, я подлетел к столу паспортистки.
     – По какому вопросу? – без тени ссылки на режим, вежливо спрашивает она.
     – Мне нужна регистрационная карточка... Для продления регистрации в фэмээс, – толкую я.
     – Адрес, пожалуйста.
    Называю улицу, номер дома и квартиру. Перелистав несколько раз какие-то картонки, паспортистка, озарившись, констатирует:
     – А этот дом в нашем ведомстве уже не значится. Его перевели...
     – Как, так? Куда? Адрес не подскажете? – чувствуя провал, цепляюсь я вопросами за край бездны.
     – Узнайте у своего домовладельца. Я больше, к сожалению, ничем помочь не могу.
      Пользуясь приютом жилищно-эксплуатационной конторы, я снова звоню Сергею и, глотая возмущение, объясняю ситуацию.
     – Минутку, сейчас проясню вопрос и отвечу, – слышу его невозмутимый голос.
     Считая, что другие жилищные конторы тоже работают в одном режиме, я на всё махнул рукой. Было жаль потраченный без пользы день, дорожную передрягу и израсходованные на это деньги... Тем не менее жду, надеясь на наш русский «авось». Через полчаса пропищал мобильник, оповестив о сообщении. Как ни парадоксально, но присланный хозяином новый адрес указывал почти то место, с которого я начал свой экшен в «никуда». Я снова заказал такси и рванул наудачу... Проникнув не без помощи сантехника через кодовые двери ЖЭКа, я оказываюсь в паспортном отделе. Паспортистка, пышечка лет тридцати пяти, сдвинув брови, встретила моё приветствие:
     – Чего надо?
     – Мне бы регистрационную карточку, – лепечу я.
     – Прием окончен! – рубит она как корсар канаты.
     – Девушка, войдите, пожалуйста, в моё положение, – молю я её. – Поверьте, вовсе не по своей воле я оказался в роли футбольного мяча, – произвожу полную раскладку...
     – Проживали бы по месту регистрации, уж наверняка бы знали, по какому адресу вносить квартплату, – умыла меня паспортистка, уткнувшись в шкаф.
     Я конфузливо поник головой...
     – Пишите расписку и забирайте карточку.
     – Большое спасибо, кудесница! – обласкал я её на прощанье.
     – Вот теперь всё в порядке, – толковала начальница сервиса, присовокупив регистрационную карточку к остальным документам. – С вас семьсот пятьдесят рублей...
     Однако!.. Неожиданная сумма, конечно же, меня удручила, тем не менее, я поблагодарил хозяйку и принялся звонить Сергею.
     – Сообщите, когда перед вами останется человека два. Я подъеду, как раз нахожусь неподалёку, – спокойно заверил он.
     До обеда я не попал на прием. Народу в тесной ожидальне набилось – не продохнуть. Слышались истошные женские голоса, взывающие к человечности, просьбы не закрывать входные двери. Наконец, передо мной замаячили три человека. Звоню Сергею, но выясняется, что у предшественников тоже отсутствуют домовладельцы. Мне приходится пропустить стоящих за мной очередников. Объясняю Сергею положение и корректирую его действия, чтобы, он, подъехав, не ждал меня в машине, а пробирался к дверям кабинета. Мол, если я вылезу из этой людской толчеи, назад уже не влезу... Вскоре я замечаю его статную, как ствол бамбука фигуру, пробивающуюся ко мне. Очередь, скрепя сердце, расступается... Уполномоченная по регистрации дама, деловито перелистав бумаги, затребовала паспорта. Оказалось, что в заявлении от домовладельца неверно указан адрес проживания, а у меня, как обычно, не оказалось квитанции о госпошлине. Поставив штамп убытия в моем паспорте, она весьма доброжелательно и лаконично провозгласила:
     – Квитанцию и заявление!
     – А можно я перепишу его здесь? – находчиво предлагает Сергей.
     – Нет! Пусть эти кулемы добросовестно отрабатывают свой хлеб.
     Мы снова протиснулись через людскую лавину. Не желая признавать свою оплошность, начальница бюро услуг сослалась на сообщение в моем мобильнике. В качестве доказательства Сергею пришлось предъявить послание на своем смартфоне. Инцидент был замят к всеобщему мирному спокойствию. Я помчался в банк, Сергей же остался исправлять заявление.
     – Да, что ты будешь делать, господи! – в отчаянии воскликнул я, когда обнаружилось, что находящийся рядом с ФМС банк куда-то переехал. Трусцой рванул к следующему. Медлить было нельзя, дабы не вызвать неудовольствие хозяина, тем не менее пара его звонков все же стимулировала меня к более стремительным действиям. Бизнесмен! У него каждая минута на счету. В испарине, как кляча после галопа, я предстал пред набобом. Отхватив свою порцию внушений, угрями преодолев людскую массу, мы вновь предстали перед инспектором, которая, присовокупив квитанцию к бумагам, попросила Сергея предъявить паспорт.
     – А-а-а... – растерянно протянул он, – я его оставил в машине...
     – Так идите и принесите.
     Я только представить себе мог, как он пробивался сквозь людскую толчею туда и обратно. Сверка паспорта с заявлением поставила последнюю точку в регистрационном вопросе. Отсчитав Сергею пятнадцать тысяч, мы расстались до скорого свидания...
     Дабы не попасть впросак, я накидываю время на всякую непредвиденность... Оставив за спиной новогодние праздники, включая и Рождество Христово, я отправляюсь за вожделенным видом на жительство. Не ведая, что там, за бронированной дверью, в списках по моему вопросу, занимаю очередь. Снова ночное бдение с приплясом вокруг фэмээс. На сей раз очередь оказывается живой, только воочию, лицо в лицо... До приема пробежался в ЖЭК за карточкой регистрации. А что, вдруг успею решить два вопроса разом, чем черт не шутит? Увы, черт оказывается, не шутил, а куражился. В пятницу у паспортистки не приемный день... За открывшимися металлическими дверями меня поджидал следующий сюрприз: в списках на получение вида на жительство моей фамилии не значилось. «Может какой-то недочет, оплошность или моя фамилия отвисела свое время, уступив место свежим спискам...», – ломаю я голову, выстаивая очередь.
     – Вот моя справка о подаче документов на ВНЖ, – протягиваю бумажку инспекторше.
     – В списках ваша фамилия есть? – поражает меня девушка вопросом, как выстрелом из базуки. – Когда подавали?
     – В списках нет. Документы подавал более шести месяцев назад... Парень из очереди подал после меня, а в списках есть, – блуждая в поисках причины, добавляю я.
     Девушка идет к шкафу и извлекает несколько корочек зеленого цвета.
     – Фамилия?
     – Горемыкин...
     – Нет, с такой фамилией нет.
     – Так что же мне делать?
     Девушка пожимает плечами:
     – Езжайте в УФМС. К нам все документы поступают от них...
     – А какие могут быть причины? – спрашиваю я совершенно потерянный.
     – Мало ли что? Мы не знаем, – оторвавшись от бумаг, приходит на помощь вторая инспекторша.
     «Но почему все эти камушки в меня?» – совершенно расстроенный пускаюсь я на поиски застрявших неведомо где моих концов вида на жительство.
     В уфэмээсе я обращаюсь к старшему инспектору.
     – По какому вопросу? – не оборачиваясь, отреагировала чиновница на мое приветствие.
     – Меня нет в списках на получение вида на жительство, удостоверения тоже нет. В общем, меня направили к вам.
     – Подойдите сюда, – ответила спина. – Оставьте паспорт и справку. Выйдите и подождите в коридоре.
     Несмотря на резкость тона чиновницы, на душе у меня отлегло: «Значит, документ будет...»
     В обмен на расписку мне вручили синие корочки с гербом России, удостоверяющие мой статус. Я воссиял...   
     На следующей неделе, преодолев как под копирку, всё те же злоключения и обеднев еще на пятнадцать тысяч, я, наконец, возымел штамп регистрации в своем удостоверении вида на жительство.
     Получив талон подачи документов на гражданство, я полюбопытствовал у чиновницы:
     – Когда мне теперь явиться?
     – Через четыре месяца, день в день, – с участливой улыбкой пояснила она.
     Пользуясь её расположением, я поспешил прояснить свои последующие шаги, и как скоро я смогу получить российский паспорт.
     – После подачи документов на гражданство, вам назначат новый срок. Таковы условия. Если с вашими бумагами всё в порядке, вам выдадут справку о гражданстве, далее готовите новый комплект документов и подаете их на получение паспорта. Какое время это займет, ведает только Господь, – также лучезарно улыбнувшись, добавила она, – к Новому году непременно получите...
     «К новому году... Шутит дамочка...» – ухмыльнулся я в душе. На дворе заявлял о своих правах еще только январь...
               
               
ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ПОСТИГАЕМ…

– Привет, эмигрантская душа, – раздался в трубке мобильника задорный голос
моего друга Николая Сидоренко. – Скучаешь?
«Конечно, весельчак, ты то можешь скакать от счастья, у тебя уж несколько лет как
российский паспорт в кармане, а у меня сплошные тёрки. И неведомо, будет ли желанный финиш...» – невольно пронеслось в моей многострадальной головушке.
     – Лето кажись, пожаловало, – не теряя веселого настроя, продолжал он, переключившись на погоду. – На дворе август, а зима только-только отступила. Дождались...
     – Что тебе далась погода? Для меня она любая в радость...
     – Да я не про то, меня погодой тоже не устрашишь. Я к тому, что это погожее окошечко, может, в любой момент захлопнуться... Я к тому, что, если ты ничем особо не занят, рванем в Москву, ну-у-у хотя бы, скажем в ботанический сад... Заодно прокатимся по новой окружной дороге. Как?
     – Отличная идея! Я в сад так и не удосужился заглянуть, да и кольцевой дорогой ещё ни разу не довелось воспользоваться.
     – Не переживай, дорогой! Я уже обкатал... Как добраться до сада, дочь втолковала. Не переживай, я поведу! –  аргументировал мой друг на кавказский манер.
      ...За два прожитых в России года электрички разительно изменились. Старых, с деревянными сидениями я уже давно не встречаю, их плотно вытесняют комфортные электропоезда различных модификаций, но то, что я увидел на МЦК, превзошло все мои ожидания. Кондиционированный воздух, просторные солоны вагонов, удобные кресла с подлокотниками, мягкий ход... Непрекращающийся поток информации – звуковой и визуальной, даже скорость поезда высвечивается на разных этапах пути.
     – Слушай, молодец Собянин... – заметил я.
     Сидоренко, видя производимое на меня впечатление, важничал, с видом доки,  распространяясь по тому или иному поводу.
     – Сейчас движемся в направлении Владыкино, выходим на станции Ботанический сад, а там, как сказала дочь, прямехонько, пешочком к станции метро Ботанический сад, и мы у цели.
     – Слушаюсь, командор! – козырнул я, затем нарочито смущаясь, добавил:
     – Никола, грешно одним упиваться таким блаженством, можно я приглашу свою куму, она живет в Москве.  Глоток озончика из твоего сада, ей, думаю, не повредит. Звякну – она мигом примчится...
     – Какой разговор, конечно, звони, я никогда обществом дам не тяготился. Сдается мне, она бывшая твоя директриса? Помню, помню, на биеннале в Ташкенте ты нас как-то знакомил...
     Я набрал номер телефона Зои Михайловны и объяснил ситуацию. Она с радостью согласилась. Неоднократно наказав, что буду ожидать её на станции метро Ботанический сад, я разъединился: наш поезд прибывал к станции назначения.
     – Двери автоматически не отворяются, нужно нажать кнопку, – не преминул подсказать тезка.
     – Да уж слышал, грамотей...      
     Миновав станцию метро Ботанический сад, мы ступили в лесок напротив, считая, что это и есть ботанический сад.
     – Какой-то он не того – хмурый и неухоженный...
     Сидоренко пожал плечами.
     Какое-то время мы с опаской брели дорогой, разбегающейся множеством тропинок, теряющихся в зарослях леса, обезображенного валежником. Минут через двадцать мы уперлись в шлагбаум, с немым, но довольно выразительным знаком «STOP». Я вопросительно взглянул на поводыря. Он ответил обезоруживающим, разом разрешающим все проблемы «А хрен его знает...»
     За шлагбаумом гусаком расхаживал полицейский. Я к нему: не подскажите мол, где мы находимся. C одной стороны лес, с другой шлагбаум, а где же ботанический сад? Служивый обходительно пригласил нас под запрещающую перекладину, похоже, было, не мы первые задаем подобные вопросы. Как оказалось, рядом со станцией, вопиющей о ботаническом саде, его вовсе и нету!  Чистейшая инсинуация.
     – Пройдёте метров триста, – пояснил полицейский, – будет развилка, дорога налево ведет на ВДНХ, вам же – направо. Минуете пруд, за ним недалече и будет ботанический сад...
     – Так, братэлла, – заявляю я своему спутнику, – идти назад к месту встречи смысла нет. Нужно переадресовать куму и встретить её на станции ВДНХ.
     – Вполне разумно, а то, чего доброго, заплутаешь в этой чащобе, хорошо ещё, если с кумой... – ерничал хохол.
     Экспоцентр предстал размежеванным строительными ограждениями, являя собой гигантский лабиринт. Было, похоже, что Собянин решил в одно лето всё перелопатить и вернуть народу ВДНХ в наилучшем виде эпохи развитого социализма. Отрадно!..
     Было ужасно жарко. Возле станции метро ни скамеечки, ни деревца. Коротая время, мы слонялись между площадок с веселящими народ этническими ансамблями. Пялились на товары импровизированного рынка: здесь прекрасно уживались бахча, фрукты, морские черепашки, кошечки разных мастей и ещё не бог весть какие экзотические зверьки. При виде полиции, базар в мгновение ока превращался в пирамидки коробок, выставленных вдоль забора Музея космонавтики. Мол, моя хата с краю – ничего не знаю... Происходящие превращения были похожи на игру правоохранителей и торговцев, правила которой неукоснительно соблюдались  обеими сторонами.
     – Как в Ташкенте, на «Максимке». Та же самая картина, только там узбечки улепетывают от ментов, подхватив свои тазы, – с улыбкой подметил я.
     – Так ты глянь на их физиономии, они же все оттуда и понаехали...
     – А ты, значит, не понаехал?..
     Появившаяся Зоя Михайловна искрометной улыбкой оборвала наши бестолковые трения. 
     – Ба-а-а! Знакомые всё лица! – протянула она руку моему другу. – Очень рада видеть земляка.
     – Да вон их здесь сколько, к нашей великой радости, хоть пруд пруди... – оставаясь верным приверженцем своего юмористического уклада, повел головой Николай в сторону торгашей. – Радости через край, только рот разевай...
     Я улыбнулся шутке хохмача, не преминув натянуть верхнюю губу на зубы, чтобы скрыть щербину от глаз дамы. Этот нехитрый приемчик я освоил после того как узнал от дантиста стоимость имплантата, – семьдесят пять тысяч, сумма для меня неподъемная, так что пока приходится изворачиваться.
     – Да-а-а, будто и не покидали Ташкента, – согласилась мадам.
     Полуденное солнце, очевидно желая угодить, по-азиатски жарко душило нас в своих объятиях. От ладоней знойных стройплощадок к островам зелени, дарящей прохладу, мы перебежками продвигались к цели. Поначалу Зоя Михайловна, еще бодренькая, видя, как мы с Николаем, бесформенными кулями переваливаемся с боку на бок, подтрунивала над нами:      
     – Ну и кавалеров мне сегодня Бог послал... Где ваш запал, земляки?
     Она же не ведала, что мы уже дважды покоряем этот отнюдь неблизкий путь. Как могли, мы всё же бодрились: замечания дамы обязывали держаться мужиками. Однако вскоре и нашей спутнице понадобилась поддержка и мобилизации сил.
     – Нет, ребята, я больше не могу, – взмолилась она, стоически покорив выставку достижений, – пристрелите меня как гнедую, что сломала ногу, но я больше не могу... Когда же конец этим истязаниям? Лягу сейчас здесь, и дальше ни ногой...
     – Зоя, – отозвался хохол в своей манере, – этого мы и сами не ведаем, это дороги,  которые мы постигаем...
     Удовлетворить желание дамы не представлялось возможным – у нас просто не оказалось кольта... Зоя тоже не успела выполнить своё ультимативное намерение: показались вожделенные кущи ботанического сада. Воспрянув духом, мы устремились под сень деревьев. В саду скамеечек не оказалось, зато обнаружившаяся вскоре поляна очаровала нас безупречной зеленью травы, купами цветов невероятной красоты и несколькими вполне казистыми пенёчками, любезно подставившими нам свои плоские спины. Вот оно, настоящее блаженство! Ухайдакавшиеся ноженьки приятно гудели, передавая всему организму трепетную истому, ненавязчиво вещая о выпавшем на их долюшку бремени.
     Переведя дух, мы тропками устремились дальше, движимые неуемным желанием насладиться красотами диковинного дендрария. Нередко, среди красот сада, встречались люди, праздно расположившиеся на лужайках и в тени деревьев. Они назойливо внушали мысль о том, чтобы так же, запастись провизией, покрывалами, и день-деньской нежиться в объятиях животворящей природы...   
     Изрядно проблуждав какими-то неведанными путями, мы вышли к Японскому саду. Перед входом в сад была довольно обширная площадка с выложенными на ней валунами и окаймленная плоскими без спинок скамейками. Этот уютный уголочек оказался как нельзя кстати. Здесь ютился притомившийся в дороге люд: одни отдыхали, усевшись на скамейки, другие, сомкнув очи, возлежали. Мы выбрали лежаки под сенью раскидистых ив и с удовольствием растянулись на них – плоти вновь требовалась энергетическая подпитка.
     Каким бы симпатичным и радушным ни был наш нежданный приют, но и с ним пришла пора расставаться: время возвращаться домой! Нужно было решить, к какой из станций метро нам следовать. Расстояние до станции Ботанический сад мы с Николаем вымерили своими шагами, и повторить этот путь снова не поднималась нога.
     – Слушайте! – озарился идеей Николай Павлович. – Правда я не знаю, сколько придется идти, но думаю, лучше двигаться вперед... Вперед к неизведанному!
     – И куда мы выйдем, Сусанин? – не скрывая иронии, отозвался я. – Может, всё-таки двинем по изведанным дорожкам?
     Зоя Михайловна, казалось, была безучастна к нашим стратегическим прожектам. Толи целиком полагалась на мужчин, толи так умоталась, сердечная, что ей уже было  всё равно...
     – Мне дочь объяснила, – взял инициативу Николай, – центральный вход в сад, находится неподалеку от кольцевой дороги станции Владыкино.
     – А Зое Михайловне будет удобно? – вставил я, примазываясь к тактике стратега. – Ей надо попасть на фиолетовую линию подземки...
     – Всё продумано, – уверенно отозвался Ганнибал. – После Владыкино, по часовой стрелке, следующая станция наша – Окружная, но мы поедем в сторону, нужную Зои, то бишь, против часовой стрелки. Доедем с ней до станции Панфиловская, там она пересядет на метро, – станция Октябрьское поле, а мы помчимся дальше, и почти замкнув кольцо, прибудем на станцию Окружная с обратной стороны. Убьем сразу двух зайцев: обозрим столицу с наземной дороги, и прокатим нашу даму супер поездом! – вдохновенно заключил командир.
     «Так ты кроме романтика, еще и джентльмен...» – подумал я, вслух же высказал:
     – Лихо завернул, осталось пустяк – выйти к этой самой станции...
     Под приглядом указателей первые километра полтора мы проследовали довольно бодро. Делились впечатлениями, перешучивались. Тем не менее, усталость брала своё, заставляя засомневаться в верности выбранного направления. На наш вопрос о точности следования к центральному входу, встречающиеся люди утвердительно кивали, а более доброжелательные даже ориентировали на предстоящие повороты. Вскоре стал доноситься звук электропоездов железной дороги. Мы переглянулись: «Верной дорогой идете, товарищи!..» 
     Однако звук стал затихать и вскоре исчез вовсе...  Зато на смену шумовым эффектам показались монументальные трехстворчатые ворота, близ которых в сопровождении неизбежной свиты, под руку с женихами дефилировали чопорные невесты, блистающие своими нарядами.  Отлегло...
     Подаваемые электричками знаки, как оказалось, были не напрасными. С «тропы» нам следовало сойти гораздо раньше. Теперь же приходилось исправлять свою оплошность с внешней стороны ограды.
     Переглядываясь с Николаем, мы как в раскрытой книге, прочитали по лицам друг друга страшную неловкость перед дамой, вовлеченной нами в этот прогулочный бедлам. Но все наши переживания улетучились, когда ультрасовременное техническое чудо приняло нас в свое лоно. Окинув наши опрокинутые физии, Зоя Михайловна заявила, не скрывая восторга:
     – Спасибо, мальчики! Всё так здорово!..
     Заверение дамы вновь окрылило моего адмирала. Его блестяще выстроенный план подходил к завершению. Однако голос из динамика заставил меня насторожиться: «Следующая станция Ботанический сад». Я уже знал, что после неё будет Владыкино.
     – Мы что, проскочили Окружную? – дернул я поводыря за рукав. – Зашли на второй круг?
     – После Владыкино будет наша,  Окружная, – невозмутимо отозвался он.
     – А с какой станции мы едем?..
     – С Владыкино...
     – Это же какой тригонометрической спиралью должна была изогнуться дорога в пространстве, чтобы, отправившись в путь против часовой стрелки, вернуться по часовой? – откровенно потешался я.
     Николай задумался.
     «Следующая станция Окружная», – оповестил механический голос, положив конец умозаключениям друга.
     – Ну, что ж, и на старуху бывает проруха, – разразился смехом дружок. – Концы попутал. Бывает. Не переживай, Колюня, земля – она круглая, куда бы мы ни ехали, а куда надо приехали... 

     Признаюсь честно, будучи «рулевым», я и сам попадал в подобные парадоксальные ситуации. Наша младшенькая дочь, почувствовав силу крыльев, решила оторваться от родных пенат и окунуться в самостоятельную жизнь, говоря проще – перебраться в столицу. Собрав свой немудреный скарбишко, обвешалась рюкзаками сама, матери всучила габаритные, требующие особого внимания и осторожности пакеты, ну а мне, как самому вьючному из вьючных, досталась пара увесистых чемоданов. Вот таким восточным караванчиком мы двинулись из дому.
     Дабы основательнее врезался в сознание родителей маршрут продвижения к своему новому пристанищу, дочь не стала нас баловать таксомоторами, и от станции Лианозово мы поехали автобусом. Шустро закинул я поочередно чемоданы на четвертый этаж – лифта нет, а каждый чемодан двадцать килограммов – для меня не вес. Только не думайте, что я ропщу на выпавшую долюшку.  Каждому досталось по его деяниям. Я к тому, что в неполных семьдесят я еще ого-го-о!
     Казалось, быстро прибрались, растолкали вещички, а времечко-то,  оно не ждет. Часы показывали начало восьмого, нужно поспешать, электрички-то тоже до своего часу функционируют. Доченька по смартфону высветила расписание. Оказалось, что первая буквально через полчаса, вторая следом, а затем зиял пропастью интервалище аж в целый час. Нужно было бежать.
     Дочь с нами, ей всё равно в маркет – нужно же что-то и кушать...
     Бежим!.. Переходы длиннющие, движение машин в несколько рядов, поэтому и светофоры меняют цвет от середины улицы до середины. Попал на красный, торчи неизвестно сколько... Видим, вот-вот разрешающий сигнал загорится для пешеходов. Бежим.
     На остановке дочь еще раз напоминает номер нашего автобуса, искренне поблагодарив за помощь, целует, всучив «деньжищ» на дорогу, смущенно извинившись, спешит за провизией. «...Неужто мы не понимаем, беги, чадушко... Я уж вечерком в честь твоего благополучия непременно тяпну. Святое дело...» 
     Теперь путь домой целиком ложится на мои плечи. Концентрируюсь. Хотя сложностей особых не вижу, разве только подгоняющее время. А так-то, автобусом до Лианозово, а там электричка – и ту-ту! Дома...
     Правда дочь наказала:
     – Будьте внимательны, название автобусной остановки и станции могут не соответствовать, справьтесь у водителя.
     Едем. Что мне водитель, мы и сами с бородой и усами. Вот и жена, насколько истово уверена в моих навигационных способностях, что глаза смежила и беззаботно подремывает. Ну я, конечно, бдю, прислушиваюсь к информации об остановках и ловлю фразы пассажиров, касающиеся продвижения по маршруту. Не хочется ударить в грязь...
     Тут на одной из остановок в дверь нашего микроавтобуса просовывает голову дама в возрасте – и к водителю:
     – До Лианозова доедем?
     Тот утвердительно кивает головой. Ага, обрадовался я, вот и нашелся звоночек...
     Перейдя дорогу перед станцией, моя старушонка заметалась – и к народу, мол, подскажите, люди добрые, где касса-то тута...
     Я тоже не знал где. Брошенный глас народа не успел раствориться в эфире, как я вырос перед окном кассы, следом старушка уткнулась в мою спину. Времени практически не оставалось. Я подстегиваемый обстоятельствами, тут же обращаюсь к кассирше: «Где переход на противоположный перрон?»
     Мой вопрос повис в воздухе. Вручив билеты, она уже занималась бабусей.
     – Немного дальше – деревянный настил через пути, – отозвался участливый голос из народа.
     Бросив «спасибо», я подхватил женушку, и мы устремились к противоположной платформе. Как назло, из всех проходов турникета навстречу перли прибывшие пассажиры.
     – Черт знает что, – бесновался я, облачившись в ментальность россиянина. – Не могли оставить пару проходов для входящих? – заявляю людям в униформе.
     Мои слова возымели действие, служивый откорректировал людской поток, и мы выскочили на почти безлюдный перрон. Оглядевшись, я узрел рядом и пожилую даму, мой звоночек. У платформы напротив шумно тормозил электропоезд. Я решил пройтись по платформе и уточнить в расписании время прибытия нашей электрички. Старушка с оторопелым взглядом уточкой увязалась за мной.
     – Что за дурацкая станция, – подойдя к жене, возмущаюсь я в сердцах, – ни одного расписания в сторону Дмитрова. На Москву, Москву...
     Уточка тоже поглядывает на нас, вывернув шейку, всё так же беспокойно бегая глазками.
     – Смотри, Коля, и на указателях стрелки все на Москву... – робко, сама не ведая  разоблачает супруга наше истинное положение.
     …А на противоположном пути вихревой шлейф заявлял об  исчезающей электричке.
     – Это была наша! – воскликнул я, констатируя очевидное. – Значит, мы приперлись не на ту платформу...
     – То-то я и подумала... – неумышленно ниже плинтуса опускает жена мои амбиции, – зачем это мы снова пересекаем этот деревянный настил? Вроде, приехав из Дмитрова, тоже по нему топали...
     – Не могла раньше сказать? – огрызнулся я, пытаясь совладать с ущемленной гордыней.
      Оторопев, утопив пальцы во рту, старушка как на идола, не мигая, взирала на меня. Через мгновение, отойдя от столбняка, выпалила:
     – И я, как дура, поперлась за вами... Я ж думала, вы знаете – билеты до Дмитрова взяли... Понимающие! Теперь что ж, снова тратиться?
     Дернув плечами, я поспешил к турникету прояснить ситуацию. Команда, вцепившись в вожака, устремилась следом. Так, мол, и так, наперебой толкуем мы, взывая войти в положение... Девушка в униформе забрала наши билетики, внимательно просмотрев, расписалась в каждом.
     – Покажете ребятам на той стороне, и вас пропустят, – пояснила она.
     И всех делов-то... «Видать, система отработанная... – подумал я. – Не мы первые, не мы последние...» Однако расслабляться было некогда. Светя прожекторами, оповещал о приближении поезд, следующий в нашем направлении. Мы с женой рванули, здесь уже не до соблюдения приличий. Прости, бабуся... Лихо проскочив пути перед самым носом электропоезда, мы, не сбавляя темпа, преодолеваем дистанцию до турникета.
     На скаку, пытаясь миновать общие щели проходов, объясняем служивым своё исключительное положение, маяча руками в сторону противоположной платформы. Характерным шумом электричка уже оповещала о своем прибытии, таща состав вдоль перрона. Тем не менее, педантичные служаки – явно выходцы из средней Азии – засовывают в зев турникета наши билеты, проверяя их подлинность. Супруга уже вскочила в электричку, я всё форсирую проход. Состав зашипел, отпуская тормоза...
     – Беги, – скомандовал контролер.
     – А билет?..
     – Там, там, – махнул земеля рукой.
     Двери электрички с шумом захлопнулись за моей спиной.
     – А где билет? – расширив глаза, вопрошает бдительная супруга. – Даже если не будет проверки в поезде, тебя не выпустят на вокзале. Оштрафуют...
     – Там, там, – вторя как эхо, напутствующим словам контролера отозвался я. – Там разберемся...
     Электричка звякнула сцепкой. Пожалуй, в единственно приоткрытое во всем вагоне   окно просунулась рука с билетом:
     – Держи, брат! Счастливо!
     Переведя дух, отдышались и успокоились, теперь в пути нам было над чем потешаться. Правда, искренне было жаль бабушку.
     – Почти час придется куковать бедняжке, – посочувствовала сердобольная половина.
     «Станция Икша, конечная, поезд дальше не идет. Освободите, пожалуйста, вагоны, поезд следует в депо...» – доходит до меня со второго дубля хлюпанье динамика.
     – Поднимайся, дорогая. Приехали…
      Жена недоуменно озирается в опустевшем салоне вагона.
     – Что, Дмитров? – Так быстро...
     –  Икша, – впопыхах мы воткнулись в поезд, следующий до Икши.
     Нас окутал полумрак пустынного перрона.
     – А куда он дальше?
     – В депо. Уже второй раз наступаю на эти грабли, – смело крушу я признанием свой апломб.
     – Слушай, если бы ты не успел на эту электричку, я бы даже и не подумала, что нужно выходить. И значит, укатила бы в это самое депо, – ужаснувшись, жена прижалась ко мне.
     Чтобы не оставаться в ночи одинокими и заодно справиться о времени прибытия следующей электрички, мы двинулись по платформе в сторону доносившегося девичьего смеха.
     Девчонки об интервале поездов не имели ни малейшего представления. Зато поведали нам, щедро сдабривая смехом, только что приключившуюся с ними катавасию, один в один повторяющую нашу. Мы в ответ поделились своей историей, не преминув присовокупить бабулю. Теперь ночной перрон  Икши оглашался ржачкой целого квартета...
     Однако приключения на этом не закончились. Подкатившая электричка, словно укор филантропии, как на блюдечке, преподнесла бабульку, введенную нами в заблуждение и кинутую на произвол. Причастность, хоть и косвенная, но всё ж конфузила. Но как оказалось, смущение было напрасным. Узнав, она приняла нас как родных. А услышав о нашей осечке с электричкой, прыснула смехом.
    – Да-а-а! Обмишурилась я нынче, – бормотала сквозь хохоток, старушонка. – Была на поминках у свахи, – деду её уж десяток, как преставился, царство небесное, – спутница перекрестилась. – Дык, я к чему? Выпили мы с ней маленько, захмелела бабка, а как за тобой стрекача-то дала, так весь хмель разом вон. Сижу на перроне как чучело бестолковое и сообразить ничего не могу: как же я так оплошала?.. – Никогда со мной такого, ни в жизнь, ей-богу... – старушка снова перекрестилась. – Хорошо хоть на станции, нерусский, таджик, поди, в форме успокоил. Сказал, когда поезд будет и чайку поднес, дай ему бог здоровья...
     – Да вы уж простите великодушно, – почувствовав немой упрек, отозвался я. – Самого бес попутал. Даже и мысли не зародилось, что автобусом мы едем из центра Москвы, вот и развернула меня нечистая сила в сторону предполагаемого пригорода. Дезориентировался. Как бы выразился мой дружок хохол: «Концы попутал...»
     – О-о-о! С этими электричками одна морока. Вот давеча, сваха моя, – понесло словоохотливую попутчицу, – ко мне в гости собралась – а что ей дома-то одной высиживать? Дети своими семьями, мужа схоронила, царство небесное. Живи да радуйся... Берет она, значит, на Тимирязевской билет – и ко мне, а там разница между  электричкой, что в Лобню, и другой, что в Дмитров – пара минут. Ну, она, сваха-то моя, минуты не считает, на лбу поезда надпись не читает, садится в первую подъехавшею электричку и едет, радуется... В Лобне слышит: «Поезд дальше не идет, конечная...» Она, значит, к народу. Участливый молодой человек вразумляет ее спешно: мол, электричка на Дмитров идет следом, и чтобы на неё поспеть, надо пешеходным мостом пересечь путя, а там, дескать, как угонишься... Припустилась моя сваха. Успела, в последний вагон... До Дмитрова отдышаться не могла, так и завалилась ко мне, язык на плече. 
     Привокзальные часы показывали без двух минут одиннадцать – роковой час россиян.
     – Что, не успеваешь?.. – не ускользнула от жены моя кручинушка.
     – Не беда, – отмахнулся я, – сейчас согреемся горяченьким кофе. Вот и автомат.
     – Ты умеешь ими пользоваться? – не без гордости за меня, бросила супруга, – а я даже и не подхожу к ним. Боязно.
     – Да я тоже не имел с ними дел, ща попробуем...
     – Давай, дорогой, в следующий раз. Думаю, на сегодня с нас довольно.
     – Согласен, – отозвался я, – какие наши годы, разберемся и с дорогами, и с этой чертовой техникой...               
    
               
    
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ, ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ…

    Не понимаю! Не понимаю предназначение инъекций, вливаемых мне уже на протяжении двух лет. Прививка иммунитета стойкости человеку, решившему стать гражданином Российской Федерации? Почему такое чудовищно-несправедливое отношение? Где же ваш Жириновский, который брюзжит со всех телевизионных каналов: «Русским оформлять гражданство прямо на границе...»? Не понимаю, для чего его скоморошьи призывы и дебаты о гуманности по миграционному вопросу мужей с мандатами депутатов, когда всё остается по-прежнему? Ага, ясно! Одни, значит, кличут, а другие, пользуясь нашим бесправным положением, безжалостно нас дербанят.
     Сроки, определяемые мне чиновниками от этапа до этапа, разменяли уже третий год, а финансовые траты доедают последние крохи от проданной «там» за бесценок недвижимости. Так, где же этот обетованный берег? Душевный причал, который примет тебя, просто как человека.
     Законопослушным гражданином я вносил свой посильный вклад в общее дело строительства государства, но, как теперь оказалось, это было в чужой стране. Позвольте, в чем моя вина? Сколько можно болтаться, черпая лихо, когда ты уже не «там» и ещё не «здесь»? До каких пор меня, семидесятилетнего старика, будут проверять на шпионскую причастность, и томить, как гуся в духовке, выдерживая на достоинство быть носителем статуса гражданина России? Где ты, Бог, хозяин страны, не ведаешь или не хочешь знать, что творят твои архангелы? Скажи, отче, за что я отбываю наказание, назначенное мне бюрократической машиной УФМС?
     Сдав документы на гражданство, получаю в обмен справку и новый четырехмесячный срок. Что ж, другого ничего не остается, как, вооружившись терпением ждать, тешась мыслью, что это последний бой...
     Выждав чиновничье время, я снова мчусь ночным поездом, чтобы с утра пораньше застолбиться на прием в фэмээс. Надо же, первый?! Подтягивающемуся люду объясняю: «Господа хорошие, я держу две очереди, одну на получение справки о гражданстве, а другую на подачу документов на паспорт... Так что будьте любезны, за мной...»
     – А в списках вы уже значитесь? – как мне показалось, ехидно поинтересовался мужчина, занявший очередь через пару человек после меня.
     – Откуда же я могу знать, находясь перед запертой дверью, – отзываюсь я, гася в себе поросль раздражения. – Назначенный срок вышел, есть я в списке, нет меня – я по любому пройду на приём. Срок вышел. Будем разбираться...
     На моё грозное заявление некоторые лица отобразились ухмылкой.
     – А вы в каком месяце сдавали? – продолжал гнобить меня назойливый господин.
     – В мае.
     – Хм, в мае... Я сдал в начале апреля, и вот только вывесили мою фамилию, и то только мою, жена утонула где-то в хаосе чиновничий неразберихи. 
     Он извлек на свет мобильник.
     – Как ваша фамилия?
     – Горемыкин, – как солдат отозвался я.
     – Такой фамилии нет, – полистав в телефоне, он повернул ко мне монитор.
     – А может быть, они сегодня вывесят новые списки? – тепля надежду, вопрошаю я, уверенный на все сто, что это именно он и накаркал мне невезуху. То-то мне его рожа сразу не понравилась. И бабу свою запорол...
     – Может, и вывесят, – ответил он весьма дружелюбно.
     Список вывесили, но, увы, моей фамилии в нем не оказалась. За дверью кабинета инспектор, переворошив кипы бумаг, заявила:
     – Нет!
     – А когда будет? – мямлю я, чувствуя, как съёживается мой боевой запал.
     – Не знаю! Ходите и узнавайте... Следующий! – выкрикнула твердь.
     – А вы обратитесь к начальнику по месту сдавали документы, – отозвался сочувствующий голос из очереди.
     Взяв сердобольную дамочку в оборот, я выясняю подробнее, куда и каким транспортом мне мчаться.
     Начальник принимал с одиннадцати до тринадцати – всего лишь два часа. Пристроившись в очередь пятьдесят каким-то, на аудиенцию я, разумеется, не попал. Зато познакомился с земляком-узбеком, как и я, не нашедшим себя в списках на получение гражданства.
     – Я уже двадцать лет в России, – думал так и остаться в статусе ВНЖ, но, как оказалось, без гражданства невозможно найти престижную работу. Пока возраст не подпирает, решил подсуетиться. Россия мне нравится. Женюсь, обзаведусь семьей...
     – Тебе сколько?
     – Недавно минуло сорок.
     – На вид моложе. А что с семьей затянул?
     – По свету много мотался, ака, не удосужился... А вы чем занимаетесь? – неожиданно спросил он.
     – По образованию художник. Николай,  – протянул я руку.
     – Так я и подумал, что вы принадлежите к кругу творческих людей, – просиял земляк. – Меня зовут Улугбек, – с чувством пожал он мою руку. По профессии я прораб, но сейчас приходится заниматься всем, что подвернется.   
      – Счастливчик! Работа – это главное, стимул к жизнедеятельности. К сожалению, я этим похвастаться не могу. Ни пенсии, ни работы. Но душа зудит, не дает покоя. То отправлю на конкурс карикатуру, то черкану рассказик. Теперь и о тебе, и о наших мытарствах, будь уверен, напишу непременно...
     В следующий четверг, в шесть утра, я вновь вышагивал перед дверьми фэмээса. 
     – Вы в списке есть? – встретила вопросом инспектор мое приветствие.
     – Нет. Но может...
     – Когда будете в списке, вот тогда и приходите!
     – Так сколько ждать? – отчаянно взываю я, – зная, что каждая поездка изнуряет дорогой в восемьсот километров туда и обратно и подрывает бюджет на две с половиной тысячи. Деньги, просто так выброшенные на ветер.
     – Не знаю! – нервно отвечает чиновница. – Следующий!
     – У-у, а что вы не сказали, Коля-ака, что будете здесь? – встретил меня возгласом Улугбек, ожидающий приема к начальнику. – Я бы вас записал впереди себя.
     – Не полагал я, дорогой Улугбек, что меня снова принесет сюда, а потом, по запарке, мы даже не обменялись телефонами.
     – Кажется народу не слишком много, надеюсь, вы попадете.
     – А ты что?
     – Меня снова отправили сюда, – ищите, говорят, там свои документы.
     Мы обменялись телефонами. Улугбек, доверительно прижав пальцы к губам, сообщил:
     – Видите молодчиков армянского разлива, шныряющих среди мигрантов? Это те люди, которые убыстряют прохождение документов. Возможно, наши бумаги тоже уперлись в их загребущие лапы и ждут своего часа.
     – Мне, брат, хоть бы и знать, кому дать, всё равно давать нечего...
     Выйдя от начальника, Улугбек сообщи: дескать, документы его похерили, теперь нужно готовить заново. В качестве морального ущерба начальник обещал гражданство в течение двух недель после подачи бумаг.
     – Давай, Коля-ака, удачи, я побежал...
     Выслушав мой рассказ, начальник пробежал справку о подаче документов, уточнив дату, внес мою фамилию в дежуривший на столе талмуд. Присовокупив туда же мой номер телефона, заверил:
     – В среду вам обязательно позвонят. Если звонка вдруг не будет, езжайте в ФМС, если и там не окажется разрешения на гражданство, пусть инспектор на обратной стороне справки сделает отметку. И тогда, значит, снова ко мне.
     Откровенно говоря, не поняв, как будет продвигаться мое дело, я поблагодарил начальника за участие и укатил в Дмитров ждать развития событий...
     Спустя неделю, как я и полагал, всё оставалось на нуле. Ни в списках, ни в справке на получение гражданства моей фамилии не значилось. Возымев закорючку от инспектора и выстояв очередь, я вновь предстал пред начальником.
     – Не переживайте, ваше дело на контроле. Оператор, который принимал ваши документы, был в отпуске, а теперь уволился. Образовался, так сказать, затор. Мы вам обязательно позвоним, как только прояснится вопрос. Ждите, чаще наведывайтесь в ФМС.
     Вот так я и завис во временной прострации. Штурмовать еженедельно дороги мне было нелегко физически, и непосильно материально. Уповаю только на «окошечко» в Facebook, там не-нет, да и выложит добрая душа список счастливчиков, получивших российское гражданство.
     Списки периодически появлялись, только своей фамилии я в них не находил... Чтобы отыскать хоть какие-то наметки к действиям, читаю отчаянные посты, выложенные такими же горемыками, как и я. Привожу некоторые из них, за подлинность которых ручаюсь головой:

     *«…Я ходила, и толку ноль. Сказали, «Ждите». Документы сдала 18 апреля»
     *«Очень печально, я тоже сдал 18 апреля, и сколько еще ждать?!
     *«Я сдала 5 мая, звонила в колл-центр, говорят: идите к начальнику, а там очереди…  записалась 53. Видимо, придется опять занимать очередь с ночи, чтоб увидеть его...»
     * «Дозвонились на горячую линию, специалист сказала, что с майскими обращениями какая-то беда, что уже готовы даже июньские, якобы инспектор, который должен был их отрабатывать, находился в отпуске или отсутствовал... В общем, звоните в понедельник во второй половине дня...»          
     *«...Не подскажете номер горячей линии? Подавали еще 14 апреля, а в списках нет. У них ничего не узнаешь толком. Вчера попали на прием, сказали: «Ждите». Сколько же можно ждать?!
     * «Дозвонилась! Ответили, что сейчас занимаются теми, кто подавал на гражданство в мае...»
    *«Сколько ждать????»
     *«Просто есть те, кто еще верит в ту лапшу, которую там вешают («Приходите через недельку - вторую, если не готово, идите к начальству»). А ни там, и ни здесь ничего не делается "Все для людей!.."»
     *«Блин, кто сдавал в мае, вообще появляются в списках? Я просто уже на грани срыва».
     *«Если мне не дадут справку, иду в прокуратуру писать на них заявление…»

     Эти вопли отчаяния можно продолжать и продолжать. Многие, толпясь в очередях бесконечного и унизительного ожидания, признавались: «Ответа на гражданство нет, работы нет и денег тоже нет...» Зато понятна подлинная причина множащихся в стране нелегалов.
     По иронии судьбы я оказался в числе тех, кто сдавал документы в мае...   
     Полтора месяца, в две недели раз, я все мотался за тридевять земель, надеясь на  авось. Вы когда-нибудь пробовали стоя в двух лодках управлять обеими сразу? Не получается... Вот и мне, прискакав в ночи в ФМС, нужно было занять очередь, чтобы прояснить ситуацию. Узнав, что здесь всё так же глухо, мчаться через весь город на прием к начальнику. А там уже давно всё забито теми, кто решил прежде направить свой баркас сюда. Вконец отчаявшись что-либо изменить своими тщетными потугами, я махнул рукой и уставился в окошечко интернета. А там будь что будет...
     Еще месяц я пялился в монитор, с трепетом вглядываясь в периодически выкладываемые списки. И вот однажды... О чудо! Я не поверил глазам, обнаружив свою фамилию, вернее, сразу две моих фамилии... Я решил, что у меня двоится в глазах от чрезмерного возбуждения. Вгляделся – так и есть: Горемыкин Н. А. Следующая в столбике точна такая: Горемыкин Н.А. Они там что, вообще с ума посходили? Вдруг меня осенило. Я вспомнил накладку с медицинским заключением, то был чувак с перебитыми ребрами. Так вот значит, где ты настиг меня, змей, Никифор Алексеевич Горемыкин, а может я тебя... Но это уже не принципиально.
     Ноябрьской холодрыгой я мчусь ночной электричкой, чтобы удовлетворить свое нетерпение.
     – В списке есть? – задает инспектор свой неизменный вопрос.
     – Есть! Горемыкин Николай Андреевич, – акцентирую я на имени и отчестве. Про себя думаю: «Сейчас я проверю вашу бдительность и подлинное отношение к своим обязанностям...»
     Так и есть. Инспектор извлекает из общей кипы бумаг на букву «Г» первого попавшегося Горемыкина и протягивает мне. Как я и полагал, им оказался Никифор Алексеевич. 
     – Это не моя справка, – ввинтил я, – частично отыгрываясь за свое мытарство.
     Однако мое заявление не возымело ожидаемого эффекта, чиновник флегматично забрал бумагу и, покопавшись в «Г», протянул другую. Вот так и херятся наши документы и блуждают черт знает где, безбожно увеличивая сроки ожидания...
     Испытавший на собственной шкуре безграничные фантазии чинуш, когда мне запросто вмолотили три «е» в отчестве, и выслушав ряд заверений в этой канве от бедолаг-мигрантов, я внимательно изучил листок. Убедившись, что всё верно, я искренне поблагодарил инспектора: что ни говори, а эта долгожданная бумажка начисто сметала все накопившиеся обиды. Сияющий, с удвоенной энергией я помчался штурмовать паспортный отдел. К моему глубочайшему удивлению здесь всё прошло без сучка, без задоринки. Милая девушка-чиновница, приняв документы, как само собой разумеющееся, оповестила меня, когда и в какой кабинет подойти за получением паспорта.
     Сердце мое ухало, интенсивно перекачивая кровь в мозг: «Неужели дождался?..» Месяц ожидания, назначенный девушкой, казался уже таким ничтожным по сравнению с годами, прошедшими в этом режиме. Мне ничего не оставалась делать, как только рассыпаться в словах благодарности, памятуя пророческие слова чиновницы, с точностью определившей мне срок ожидания далеким январем...
     Через месяц, день в день, как во сне, не имея ни сил, ни мыслей, я проделал путь ночными электричками, выждал время на вокзале, и первым, абсолютно не надеясь на положительный результат, предстал у дверей ФМС. Однако мой пессимистический настрой слетел вмиг, когда в ответ на заявленную мною фамилию из окошечка прозвучало: «Минутку...» Вскоре чиновница протянула на подпись карточку, а затем вручила желанные пурпурные корочки с тисненным золотым двуглавым орлом. 
     «Свершилось!» – ликовал я.
     Вот так внезапно закончилось мое положение мигранта. Оставив обиды из-за перенесенных лишений, я устремился в новую жизнь, теперь уже законным гражданином Российской Федерации...