Как-то на работе перед обедом в мою комнату , где мы были с Колей Криновым, зашел Майнашин . Усаживаясь за свободный компьютер, он сказал в мою сторону:
– Нет, чтобы как следует поприветствовать вошедшего. Сидит, молчит, недоволен…
– Да мы же с вами уже здоровались. Вы что забыли?
– Ну и что, трудно еще раз поприветствовать, как полагается?
– Я что, с вами целый день должен здороваться?
Вскоре за радиотехнической литературой заглянул Подковырин. Он полистал на столе Левашова журналы с микросхемами и сказал:
- Надо же, в Донбассе опять стреляют. Когда они угомонятся?
- Пока Россия не перестанет вмешиваться, - ответил Майнашин. – По ряду вопросов в политике у него была своя позиция, особенно в вопросах войны. – Вот не лезла бы, и было бы тихо.
Они стали говорить о ситуации, но согласия не было.
- Наверное, Анатолий Дмитриевич тоже за войну, - не отрываясь от компьютера, обвинил меня Майнашин. - Хотя сам бы не поехал.
Я молчал, мне надо было подумать как отвечать на замечания комиссии по поводу несоответствия нашей установки требованиям ряда бумаг, которые часто менялись, и которые не всегда просто выполнять.
- Ведь правда же, не поехали бы? - уточнил он вопрос. - Вы ведь даже в армии не были, а только на сборах. Да и то уже все забыли.
- А чего там забывать, стреляй себе, и все, - ответил за меня Подковырин.
- Нет, пусть об этом сам Анатолий Дмитриевич скажет, - ожидал мой ответ Майнашин, проверяя настройку сети Интернет, с которой что-то не ладилось. - Ну, как бы вы воевали?
- Так же как и с немцами все воевали, - просматривая уже вторую страницу предписаний, ответил я.
- Откуда вы знаете, как воевали?
- Я изучаю историю и знаю.
- По книжке не все можно узнать. А в деле это совсем не так. Ну, как бы вы вели себя? Реально, самокритично?
- Ну, что. - Я просмотрел весь список замечаний и решил, что некоторые вопросы надо выяснить у Лебединова, который передал мне эти бумаги.
- Например. Наши первые части подходят ко Львову. Я врываюсь в окраину города, строчу и кидаю гранаты во все стороны, враги в панике. Я бегу дальше и захватываю склад с оружием. Надеваю на себя 10 автоматов, хватаю тележку, накидываю туда еще полную автоматов, винтовок, гранат, и скорей обратно. Что тут неясного? Тут двойная польза…
- Какая? - поинтересовался Майнашин.
- Автоматы и ружья на мне защищают от пуль и осколков, а сам качу тележку и из двух рук поливаю огнем во все стороны, от меня шквал огня. Некогда менять автоматы. Все в страхе бегут от меня. Вижу, один немец из траншеи бросает гранату так, чтобы она взорвалась на моей голове. Но я хватаю лимонку и со всех сил бросаю так, что они сталкиваются. Моя останавливается и падает, а его, как биллиардный шар отскакивает обратно и летит прямо в него.
Подковырин листал журнал и не слушал, а я давал картину:
- Они посылают на меня танк, но пока он поворачивает башню, я бегу и бросаю лимонку и горсть камней в ствол. Он стреляет, и там огромный взрыв. Пушки нет, только летят обломки. Экипаж в ужасе выскакивает и разбегается. Я стреляю по ним, а затем так же поступаю с другими танками, которые едут в мою сторону. Кидаю в стволы камни и гранаты. Те стреляют, а взрывы так и грохочут по улице, лопаются стволы, детонируют снаряды, срываются башни, и все в панике бегут. У них уже нет танков, а я поливаю их миллионами пуль! Это надо видеть…
- Вот как вы удираете, это я вижу, - как всегда не поверил Майнашин. - И как за вами пыль столбом. И что обогнали бы любого чемпиона мира, я в этом тоже не сомневаюсь. А все остальное рассказывайте тараканам.
- Жаль, не хотите знать правду.
- Правду я вам уже сказал. Вы услышали, или вам повторить? Вы же кроме своих врак ничего не слышите? - не отрываясь от экрана с цифрами, говорил он.
- Правильно, что убежали, - заметил Подковырин. - А то сейчас надо идти в цех забрать заказ, а вас бы не было.
- А что там изготовили, Слава? - перешел к производственным темам Майнашин.
Они обсудили надо ли брать тележку или заказать машину, чтобы забрать разрядники, вариант крепления этих разрядников и сошлись на мнении, что они тяжелые, и крепить их к стене надо основательно. Я же предлагал сделать под них раму, как это уже делали для другой установки, но они решили, что стена выдержит, и так будет красивее. Особенно, если их покрасить. Да и места останется больше.
- Так что правильно вы убежали от немцев, - согласился Майнашин. - А то бы кто красил? Кисточку найдете?
- Мы же купили распылитель? - напомнил ему Подковырин. - Это мы без тебя по заявке уже месяц назад приобрели. Вон и коробка от него, - показал он на цветную упаковку под столом у окна.
- Это только коробка, - взглянул в ту сторону Майнашин. - А сам аппарат-то где? Может, давно уже там, у Анатолия Дмитриевича? В гараже? Вещь-то в хозяйстве нужная. Или на даче? Так что, Слава, кисточка может и понадобиться. Анатолий Дмитриевич, а, может, и аппарат сумеете найти? Припомните, как следует. Где он? Напрягитесь. И тогда покрасим все фланцы. Вы же любите красиво? Вот и нашли бы к четвергу. А в пятницу бы и покрасили.
Подковырин подошел к столу и выдвинул коробку. Прочел надписи, развернул створки и вытащил красивый аппарат.
- Надо же, - не поверил Майнашин. - Вы что, решили его вернуть? Не подошел? - Вопрос относился ко мне.
- Почему, хороший, но он мне не нужен.
- Ясно. Значит, зря таскали в гараж, это же далеко. Надо было сразу посмотреть.
Поговорив о покраске и распылителе, Майнашин вернулся к войне:
– И что дальше?
- Жуков присылает записку и просит: не могу ли помочь на левом фланге? Я требую карты: где мосты, дороги и аэродромы врага. Вскакиваю в первую машину и мчусь на фронт. Из подбитых машин на дороге вытаскиваю и бросаю в сумку гранаты и автомат. Вижу, идут танки. Я к ним, они от меня в сторону, видать уже наслышаны о моих подвигах и знают, что я сделал с предыдущими. Одному кидаю гранату в пушку - ствол пополам и взорвалось башня. Другие пятятся, а затем удирать. Я за ними, от них пыль столбом. Один разворачивается и наводит на меня пушку, но я ему две гранаты и он загорелся. Экипаж врассыпную, а я стреляю в их сторону и бегу за другими танками. И кидаю в них гранаты. Кто еще цел, удирают и только прыгают на кочках...
– Вы так можете победить весь мир, – стал изучать календарь Николай.
– А вы не хотите поучаствовать в звездных войнах? – спросил Майнашин. – Вот и ехали бы туда, да поскорей. И вам занятие, и нам польза. А фланцы мы как-нибудь сами покрасим.
Я взял телефонный справочник и позвонил в соседний отдел, где недавно красили перегородку и попросил одолжить растворитель и кисть. Заручившись согласием, я сказал Майнашину, что могу победить везде, и даже в любом спорте. И заберу все золотые медали.
– Где?
– Хоть где.
– Даже в боксе?
– Мне там не с кем драться.
– Даже с чемпионом? – поинтересовался Коля.
– Неважно. Главное, иметь точный план. На каждый раунд. Я могу сказать, как продет бой. Планирую пять раундов.
– Я не желаю, – отказался Майнашин. – Я и так все знаю. Один легкий удар, и к вам надо звать скорую.
– А я хочу послушать, – с улыбкой попросил Николай, который по выходным ходил на занятия карате вместе с сыном-шестиклассником в разных по возрасту группах.
– Ну вот, первый раунд. Нас представляют. Сперва его, потом меня. Диктор долго и протяжно мычит в микрофон: – ...Анатоли-и-и-й Дмит-ри-е-е-ви-ч Му-зы-ы-че-н-н-коо-оо-о! – Многие в зале свистят.
Видите, – обратился я к слушателям. – Я все обрисовал, как есть. Вы же не станете опровергать?
– Ну, хорошо, с этим ясно, – проявлял интерес к предстоящему избиению Николай. – Вы идете…
– Я нарисую точнее.
– Точнее будет так, вы от страха падаете и уползаете за ринг, – объяснил Майнашин.
– Нет. В отличие от вас я расскажу точно, вам даже не надо включать телевизор.
– Дают свисток... – напомнил Коля.
– Да. Мы, как и полагается на арене, легкими прыжками подпрыгиваем к центру, и я сразу предлагаю ураганный темп: Т-р-р-р-р-р-р-р-р! Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! Тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р! Ни секунды передышки! Куда он не повернется, – везде мой удар, в зале стоит один треск, и так до конца.
– Занятно, – усмехнулся в свои усики Коля. – Очень.
– И он вас ни разу не двинул своим пудовым кулаком? – поинтересовался Подковырин.
– Зря, надо было один раз долбануть, – с сожалением добавил Майнашин.
– Так, с картиной этого раунда ясно, – согласился Коля. – Что дальше?
– Весь второй раунд я убегаю. Вскакиваю на канаты и прыгаю как на батути, с одной стороны на другую. Он бегает за мной, от злобы весь красный, а мне ничего, я отдыхаю. Он старается подпрыгнуть и ударить меня, но я использую новый прием.
– Какой?
– Реактивная струя. В каждом прыжке сильно пукаю вниз, и это дает еще около метра высоты. Судьи не знают, что делать, листают книги, правила, справочники, а там ничего нет. Он снова пытается допрыгнуть до меня. Но я в прыжке поворачиваюсь, совсем уже крепко пукаю и сбиваю его с ног. Все, раунд за мной.
– Занятно, – повторил Коля. – Ведь в правилах написано, что нельзя уклоняться от боя?
– Тем более, пердеть, – поправил Майнашин. – Это тоже уклонение, и с нарушением общественного порядка. Тут надо целый день вентилировать зал.
– Я и не уклоняюсь. Просто такая тактика. Ведь разрешают кричать, свистеть или бить в барабаны? Раз судьи ничего не нашли, значит, все правильно.
– Ну, хорошо, – согласился принять и эту картину Коля, отмечая что-то в календаре. – А дальше?
– Я в сомнении. Если сейчас его нокаутирую, публике будет жаль потраченных денег. Сколько там, в Нью-Йорке, стоит билет?
– Долларов 100 или 200, – оценил Подковырин, сосредоточенно разглядывая одну из схем.
– Ну вот. Это же много, – забеспокоился я о зрителях, подсчитывая сумму в рублях. – Решаю дать ему показать себя, а то неудобно получается. Начинаем дискуссию на средней дистанции. Он работает левой и правой, я возражаю левой и уходами вправо. Затем оба работаем левой и правой, встречный бой. Делаю нырок, еще нырок, уход… Прочитываю все его мысли. Веду эластичную оборону. Работаю грамотно и спокойно.
Затем даю провести удар. Его удар 100 кг. Он выкладывается и дает 200.
– Тут вам и крышка, – с удовольствием отозвался Майнашин.
– Что вы хотите, супертяжеловес! Публика ревет, требует добить, свист, гром, все спешно делают ставки!
– Сейчас он даст еще 200, – подсказал мой конец Подковырин.
– Вам хватит и 50, – взял отвертку и стал отвинчивать крышку системного блока Майнашин. – Представьте, вы сидите, вот как сейчас, а вам на голову с потолка падает мешок с цементом. Там ровно 50. Вам этого заглаза хватит, чтобы вы тут больше не болтали. Согласны? Может, попробуем?
– Ерунда. Вы судите по себе. Мне падало 100, и как видите…
– Ну вот, сколько вы можете поднять? – начал готовить он мне какую-то западню. – Ведро воды, я полагаю, сможете, вам приходиться таскать его на даче. Это 10 килограмм. А 20 сможете?
– Нет чего-то в этом здании, чтобы я не поднял. Дайте мне точку опоры, и я подыму весь Земной шар.
– А откуда вы знаете, что он шар? А не блин или кирпич? – спросил Подковырин.
- Путем точных и мощных рассуждений. Теперь это знают все.
– Так подымите этот шкаф, – показал Майнашин на шкаф с горой справочной и радиотехнической литературы. – И я вам дам сто рублей. А не подымете, дадите мне сто десять.
…Третий раунд. Весь раунд я убегаю. По ходу делаю сальто-мортале, вскакиваю на канаты, и как на батути прыгаю с одной стороны на другую…
- Судья снимет вас за уклонение от боя, - заметил Подковырин.
- Когда захочет свистеть, я спрыгиваю и опять тр-рррррррррррррррррррррррр! И снова убегать. Все правильно.
…Он выкладывается и дает 250! Я отлетаю к канатам. Они выгибаются, пружинят, и как из рогатки отбрасывают меня обратно прямо в него. Он падает. Кому очко? Рефери делает отсчеты, а судьи не знают, кому его давать. Ведь бил-то он? Я показываю, чтобы дали ему.
Пятый раунд. Вся публика это его фанаты. Они в бешенстве, требуют убить меня. Он звереет, а публика кричит: «300! 300!!» Он вне себя, для увеличения удара разбегается убить и размахивается. Я отпрыгиваю и поддаю ему 400! И он вылетает к своим фанатам.
Весь зал негодует на меня и трясется от рева и свиста. Я чуть подымаю руку судьям и ухожу. Все, бой окончен. Я даже не жду результата.
И так везде, – я раскрыл телефонный справочник, чтобы позаимствовать у кого-то на время объектив. – Взять футбол, вчера наши проиграли Испании 0:1. Если бы взяли меня - вернулись бы чемпионами. За полтора часа беготни не попасть в ворота 2 метра на 6 метров! Смешно! Трудно попасть в отверстие размером в мяч, но не в 12-же квадратных метров! Я забью с любого места. Пушечный удар, чего проще? Если бы взяли меня, уехали бы чемпионами.
- Вы понимаете, что за все полтора часа вам не дадут даже задеть мяч? Ведь за ним надо не ходить, а бегать. А вы уже давно это разучились, – развинчивал винтики Майнашин.
- Ошибаетесь. Я много тренируюсь.
- У футболистов имеется тренер, а у вас их нет, – заметил Подковырин. – А вы знаете, сколько им платят? У вас нет таких денег.
- Я учусь у самых лучших тренеров. У насекомых. Вот есть такие красненькие букашечки, в десять раз меньше миллиметра. А как быстро бегают! Их шаг равен пять сотых миллиметра. Я видел, что за одну секунду они пробегают два сантиметра, то есть делают 400 шагов. Если бы у них был шаг как у человека, один метр, они бы бегали больше скорости звука. Посчитайте сами. Вы же не будете спорить с цифрами?
– Что за бредни? - осердился Майнашин. - Когда вы перестанете молоть чушь?
- Это у вас неверие во все новое. Надо просто работать над собой, и получится. Вы ведь даже не пробовали? И уж, конечно, не работали. А букашки работали, и у них все выходит.
- А вам надо поменьше врать.
– Я надеюсь, вы понимаете, – повторил Майнашин, – что за все полтора часа вам не дадут даже дотронуться до мяча?
– Еще чего! Это им не дотронуться. – Смотрите. Я пока в запасе. Противник громит наших 6:0. Остается 15 минут, и я выхожу. Не тороплюсь. Да. Спокойно, так, пару раз отжался, потрогал траву. Наши валятся с ног. Многие лежат почти замертво. Решаю дать им паузу. Перехватываю мяч, и ка-а-ак дам свечу! Мяч падает обратно через три минуты. Подпрыгивает и снова улетает. Если не остановить, так и будет прыгать до конца. Остается 10 минут. Надо забивать…
– В свои ворота, – я в это, пожалуй, смогу поверить, – отозвался Майнашин. – В чужие – никогда.
– Жестко гашу мяч. Ну что-ж, сейчас побегаем.
– А вы умеете бегать? – рассеянно спросил Подковырин, листая книгу «Искусство схемотехники» в поисках подходящей схемы для синхронизации работы цифровой фотокамеры и вращающегося диска с прорезями для регистрации излучения плазменного сгустка, падающего на мишень.
– Контролирую мяч у своих ворот. Противник устремляется ко мне...
– Вы не отвечаете на вопрос. Вас спрашивают, вы умеете бегать? – повторил Майнашин.– Никогда такого за вами не замечал.
– Цифры говорят сами за себя, – обиделся я на Майнашина. – Смотрите. Рекордсмены пробегают стометровку за 10 секунд. Какая это скорость?
– 36 километров в час, – ответил Подковырин.
– А у меня 200. Вот и сравните. Вы будете спорить с цифрами? Как ураган врываюсь к центр и у и выхожу на вратаря. У меня смертельный удар. Для разминки бью в штангу. Та пополам, и на поле бежит бригада ремонтировать ворота.
Переждав улыбку Климова, который рассматривал графики на дисплее, я продолжил:
– Разыгрываем в центре. Забираю мяч и смещаюсь назад. Контролирую и комбинирую. Жонглирую, красиво, и так, с зацепом кидаю на голову, – я отлично играю головой…
– Кумпалом, – поправил Майнашин. – У нас в Сибири, в Хакасии, так называют эту круглую штуку. Когда дерутся, или играют в футбол.
– Мчусь к воротам, как нож сквозь масло прохожу защитников и пушечно бью по воротам. Вратарь убегает, и одно очко отыграно. Хорошо, что он убежал…
– Чемпионатов мира много, это слишком мелко. Вам бы надо замахнуться на Олимпийские Игры...
– Однажды смотрел такие. Смешно. Ничего не могут. Метают молот. Каких-то 80 метров! Измеряют сантиметры! Я выброшу его за стадион.
– В смысле, вытащите и там выбросите? Так надо понимать? – уточнял Майнашин.
- - -
Тут зазвонил телефон, ему пришлось отвлечься и объяснять Алиханову недостатки первоначально намеченной ими схемы расчета индуктивности контура с лайнером, и необходимости введения поправок...
- - - - -