Вадик -тёртый калач. Он и в армии три года отслужил, и официантке так умел подмигнуть,что она подбежит, и обслужит, и принесёт такое, что обычный клиент в глаза лет сорок не видал и, поди ж ты, влюбился в Эдьку.
При беглом взгляде становилось ясно, что они не пара, не потому, что Эдька крупная и полная, а Вадик ниже ростом и худой, а потому, что Вадик - юркий зверёк, а Эдька - хищник.
Эдька дня не могла прожить, не поев мяса, а ,если не успевала, места себе не находила, пока , будь хоть полночь, не насыщалась в каком -нибудь ресторане.
Но Вадик того не знал и отправил в Ялту, там Эдька с подружками отдыхала уже три недели ,телеграмму:"Лечу на крыльях любви!"
И прилетел.
Дверь ему открыла Лариса.
"Где Эдька?"- накинулся на неё Вадик.
Эдька, запершись с новым другом на даче, приятно время проводила, поэтому Лариса,наспех сплетя небылицу, улеглась в постель и притворилась спящей, спасаясь от натиска непрекращающихся вопросов.
Не прошло и пяти минут, как в комнату вошла Ирина, другая подружка.
Ужаснувшись тому, что сейчас произойдёт, Лариса глубже зарылась в подушку.
А то произошло, что Ирина, отвечая на расспросы Вадикa, сочинила такое вопиюще противоположное сказанное Ларисой, что Вадик ошалел.
Ударом подушки "разбудив" Ларису, он устроил девушкам "очную ставку".
Бойкая Ирина понесла совершенную околесицу соединяя несоединимое и Вадик,
бывалый Вадик, вылавливая одному ему видимые крупицы правдоподобия в море бессмыслицы и ,составив из них сносное объяснение отсутствию Эдьки,постепенно успокоился и повеселел.
"Как надо любить, чтобы стать таким слепым!" - взволнованно проговорила Ирина,когда девушки остались одни.
Нет, нет!
Невозможно этому научиться, ведь правда невозможно?
Так говорят только однажды, когда всей душой полюбишь.
- Я твоя - (в те самые мгновения).
- Ты мне приснилась в 13 лет. Я полюбил тебя тогда и не верил, что
увижу наяву.
- Я тебя ждала всю жизнь, никому не отдам.
- Ни за что - с милой ужимкой отвечала на просьбу поцеловать
и целовала сама.
- Негодяй - шутливо упрекала затем.
- У меня странное ощущение, что до тебя не знал женщин, был
лишь какой-то туманный набросок.
- Видишь этих счастливых старичков за соседним столиком? - говорила.
- Так и я буду сидеть с тобой рядом, когда состаримся.
А теперь я молю: "Господи! Сделай так, чтобы не видеть мне ни её
ни его. Пусть исчезнут, уедут куда-нибудь в Австралию.
Ненавижу!
Ведь те же слова говорит ему, что мне говорила.
Всем говорила.
Дрянь, нимфоманка, паршивая истеричка, что б ты сдохла...
Господи, прости нас!"