Декабрь
Этот декабрь выдался на редкость морозным.
Перед любыми праздниками я всегда искал подарки. Перед новым годом – особенно. По шкафам, комодам, антресолям, тумбочкам, куда их могли спрятать родители.
В этом году я просил у Боженьки в подарок, чтобы мои родители помирились.
Однако, это не мешало мне иметь надежду найти впридачу машину на пульте или новую игру.
В этом декабре мне было пять лет.
Новый год был уже совсем близко.
Сегодня я вылез из кровати после дневного сна. Я спустил ноги с матраса, дотянулся до ковра на полу. Потом ступил на паркет. Пол был холодный. Я вышел из комнаты.
Моя мама была в своей спальне, я слышал ее голос, она с кем-то говорила по телефону. Папа несколько дней назад был выгнан ею из дома, поэтому он не мог меня застукать.
Я прошел на цыпочках мимо мамы. Вошел в гостиную, открыл по очереди пару шкафов, в которых обычно оказывались подарки.
Маме почему-то казалось, что ящик с ее чулками – это самое потаенное место на земле. Именно в нем и лежала блестящая коробка с игрой, которую я давно просил у родителей. Несомненно, это для меня.
- Ух, ты… - я открыл рот, держа коробку в руках и разглядывая буквы. Буквы медленно, но складывались в слова. Я уже умел читать.
Весь мир сразу показался мне добрым и вращающимся вокруг моих желаний.
Я был почти счастлив.
«Еще бы они помирились… Боженька, прошу тебя… И тебя, Дед Мороз, тоже прошу. Давайте вдвоем исполните мое желание… И вы, олени рождественские, тоже помогите».
Я представил, как буду играть с ними обоими в игру. Тогда родители, возможно, к концу игры и забудут про свою ссору. И все наладится.
Нужно только изобразить перед мамой искреннюю радость, а то в мой день рождения она, похоже, заподозрила, что я заранее знал про подарок.
Какой хороший, хотя и холодный день. Я посмотрел на окно, за которым валил снег. Декабрьское солнышко обманчиво ярко светило на чистом небе.
Я снова взглянул в комод. Помимо чулок там чернело что-то еще. Я отложил игру на паркет и снова сунул руку в ящик. Нащупал холодный металл и вытащил пистолетик. Я сбросил с него чулок.
«Ого! Еще и пистолет!.. Столько подарков…», - подумал я.
Однако, пистолет чуть не выпал из моей руки – настолько он был тяжел. К тому же он был грязный, совсем не новенький. И не яркий. Даже не водяной. Просто черный, холодный и тяжелый.
- Ваня…
Я вздрогнул и все-таки выронил его на пол.
Пистолет упал с оглушительным – как мне показалось – грохотом на пол.
От стыда я готов был провалиться сквозь землю.
Мама стояла в дверном проеме и с тревогой смотрела на меня. Даже не на меня, а на пистолет.
- Мам… я нашел игру… и его… не обижайся… - я виновато смотрел на паркетины и на свою пижаму, не смея поднять глаза.
- Да-да, зайчик, бери игру, пойдем играть… - произнесла она.
Казалось, она нисколько не рассержена и даже не огорчена, что сюрприз раскрылся.
Мама быстро подошла ко мне. Ногой отодвинула пистолет. Подняла игру и взяла меня на руки (чего давно не бывало), прижав мою голову к плечу, она понесла меня в детскую комнату.
А я ожидал справедливой, на мой взгляд, взбучки, которой не последовало.
- Сейчас мы будем с тобой играть… Это очень хорошая игра. Ты же хотел ее давно, не правда ли? Смотри, какая интересная.
Она все гладила меня по голове, ероша волосы.
«Что это с мамой?».
Я смотрел на нее, не моргая.
Но я был рад, что она не ругается.
Она посадила меня на ковер.
- Ты переоденься пока. Сними пижаму. Потом открывай игру и расставляй фишки. Я сейчас быстренько позвоню и приду к тебе, хорошо? – она потрепала меня по голове и улыбнулась. Вернее, попыталась улыбнуться.
Я кивнул.
- Умница, - поцеловала меня в лоб и, держа в руке увесистый мобильник, вышла, прикрыв дверь.
Я быстро переоделся и опять на цыпочках прокрался к двери. Я хотел послушать, кому она позвонит. Оказалось, папе.
Боженька с Дедом Морозом молодцы, ведь мама не звонит ему уже несколько дней, а на его звонки не отвечает. А сегодня, надо же, решила сама набрала. Это радовало. Даже больше, чем игра.
Однако мама не разговаривала ласково, она кричала. Что тоже бывало крайне редко.
-… Ты вообще ошалел! Ты во что наш дом превратил? Сам подонок, живи как хочешь, не впутывай нас в это, слышишь?!... Твой сын нашел оружие! Ты его умудрился спрятать в нашем доме, идиот! Почему ты его вообще домой принес?... Пистолет… Ты урод, урод просто! Животное! Ты вообще думаешь о нас?... Я не говорю обо мне, ты кого из сына нашего вырастить хочешь?... Не надо ничего объяснять! Как это вообще можно объяснить? Как это можно объяснить по-человечески? Как?... Ты кто такой? И не смей приезжать, я тебя не пущу, ноги твоей в нашем доме, нет, в моем доме больше не будет!... Я милицию вызову! Я отца вызову! И сына моего ты больше не увидишь, и он вырастет нормальным человеком!... Исчезни из нашей жизни навсегда, скотина!... Шмотки твои сегодня же привезу тебе, и после этого вообще забудь о нашем существовании, понял...
«Значит, это папин пистолет. Ну и что. У меня же их много».
Судя по стуку, мама бросила телефон на пол.
Я отбежал от двери и уселся на ковре.
«Да уж… Боженька и Дед Мороз… чего вы творите-то…».
Вошла мама.
Села на ковер напротив меня. Мама сама была похожа на девочку: в розовом костюме и вязаных носках. Зачем они ругаются? Мне было жаль их обоих. И себя тоже.
Я сделал вид, что не заметил ее заплаканных глаз.
- Давай играть, зайка.
А я уже совсем не хотел играть.
Но я открыл коробку, вынул и расстелил игровое поле, расставил фишки.
В другой раз все это привело бы меня в неописуемый восторг.
Мама бросала кубик, передвигала фигурки, но все это время кусала губы, невпопад смеялась, вздрагивала от телефонных звонков. Это звонил папа, но она не поднимала трубку. И вообще делала вид, что звонков не слышно.
Мы доиграли кое-как. Время тянулось бесконечно долго.
Я хотел обнять маму (и папу, конечно, тоже). Утешить ее. Но что обычно дети должны говорить в таких случаях? Я не знал. Я знал бы, что сказать, если б мама ударилась коленкой или порезала палец.
Я, конечно, легко ее выиграл. Но даже это не принесло мне радости. Я грустно смотрел на нее. Она опять поцеловала меня в лоб.
- Посмотри мультики полчаса и поедем покатаемся.
«Выселим папу окончательно…», - подумал я.
Я сидел на диване напротив телевизора. Мультики веселили меня даже меньше, чем игра. Звери, бегавшие на экране друг за другом, показались мне глупыми.
Я слушал, как мама ходит по квартире. Вот в коридоре вытащила сумки с антресоли. Прошла в спальню, была там довольно долго. Видимо, она ревела, я слышал негромкие всхлипывания. Она шмыгала носом.
Телефон все звонил. Она отключала звук. Потом она достала несколько вещей из шкафов в гостиной.
- Мама, это все куда?
- Нужно отвезти в прачечную, замаралось все…
«Даже я вру лучше, когда делаю вид, что вижу подарок первый раз».
Мультиков прошло девять штук.
Наконец, мы молча оделись и вышли из дома.
Мама очень быстро вела машину.
Я даже немножко боялся, но ничего, естественно, ей не говорил. Мама водит лучше всех. После папы, конечно.
Шел снег. Большими кусками падал с неба.
Дорога была скользкая. Нас несколько раз занесло.
Я снова попросил у Боженьки, чтобы с нами ничего не произошло. Что-то я сегодня довольно часто к нему обращался. Но мама говорила, у него можно просить что угодно. Вот я и прошу.
Мама даже не пристегнула меня. Забыла, вероятно. Я не люблю ездить пристегнутый. В другой раз с удовольствием бы поехал впереди как взрослый без ремня, но сегодня не хотел расстраивать маму, забрался назад и сидел смирно. Только не пристегнутый.
Телефон все звонил. Мама отключила звук. Но я видел, что он мигал.
Она о чем-то болтала со мной, но забывала обо всем на ходу, не понимала, что я спрашиваю, отвечала невпопад.
На улице быстро стемнело.
Я смотрел в окно. Мимо проносились улицы, дома, деревья и замерзшие прохожие.
Я узнал дорогу, похоже, мы ехали в наш загородный дом.
Наверное, папа сейчас там.
Мне снова стало грустно. Если она отдаст вещи, ему не нужно будет приходить к нам домой. Я очень долго могу его не увидеть. Может быть, никогда? Я даже вздрогнул. И чуть не расплакался от жалости к себе. Не представляю, как семья может быть без папы. Хотя так бывает, за некоторыми ребятами из садика тоже папы не приходят. Вот и за мной будет приходить одна мама.
Но, может быть, все еще образуется? Я же пожелал как следует. Мы должны жить все вместе. Папа выбросит все пистолеты, если маме они не нравятся. Даже я готов выбросить все свои пистолеты.
Я смотрел на маму.
Иногда мама вытирала слезы с щек. Старалась делать это незаметно, но мне с заднего сиденья было все видно.
Я тоже тихо заплакал, растянув рот и сожмурив глаза, беззвучно сипел.
Пусть это не по-мужски, слезы покатились сами. Что я мог поделать?
Вдруг мама резко ударила по тормозам.
Я ойкнул.
Сбоку, с узкой лесной дороги прямо перед нами внезапно выехала машина, и мы летели по снегу прямиком на нее.
Сейчас мы попадем в аварию.
Главное, чтобы мамочка не умерла.
Я даже не смог закричать. А мама закричала. Нас крутануло.
Мы ударились о дерево в большом сугробе и резко остановились. Я подпрыгнул и пролетел вперед, ударившись лицом. Мне стало очень больно - позже я узнал, что у меня сломан нос и выбиты зубы. По лицу потекла теплая кровь. И во рту был металлический привкус. Но я не плакал. Я посмотрел на маму, на ее побелевшем лице был написан такой ужас, что я не хотел ее расстраивать еще и плачем.
Она широко раскрыла глаза, из них брызнули слезы, подбородок затрясся, при этом она пыталась делать вид, что ничего не произошло. Дрожащими руками она обняла мое лицо, лихорадочно оглядывала меня и твердила:
- Зайка, зайка моя…
- Мама, вшё хоросо, - ответил я и сглотнул.
От этих слов она просто завыла.
Осторожно перетащила меня на переднее пассажирское сиденье. Ощупала мое тело. Туловище у меня не болело.
Потом она выскочила из машины - значит, у нее ничего не болит - и открыла багажник.
Мама подошла к машине, из-за которой мы влепились в сугроб.
«Куда она пошла? Нам надо ехать».
Мне стало очень больно, я прикрыл глаза. Я боялся потрогать себя за лицо. Да и не мог – на мне были толстые варежки.
«Дед Мороз, ну что ж ты меня не услышал…».
Раздались глухие хлопки.
Я с усилием открыл глаза. Лицо водителя в той машине озарилось несколько раз. У него был открыт рот, он что-то кричал. Потом снова стало темно.
Мама бегом вернулась в салон. Она прятала руки, но я увидел тот самый пистолет, из-за которого она ругала папу.
Она оглядела меня, схватила телефон и снова вышла наружу.
Я слышал обрывки ее фраз:
- …произошел ужас!... я убила-убила мужика! Как это объяснить. Никак это не объяснить… Из твоего пистолета… я вся на нервах!.. это просто кошмар, кошмар… - она прыгала и всплескивала руками, - где мы? Мы с трассы съехали… перед поселком по дороге… он вылетел на нас! Ваня ударился, ударился лицом прямо! Он весь в крови, в крови все лицо, все из-за этого урода, он вылетел прямо перед нами на дорогу, мы влепились в дерево в сугробе!... я не знаю… я ничего не знаю! У него все лицо в крови… он даже не ревет, у него нет зубов, он еле говорит! Я не знаю, что с ним… это ужасно… помоги, помоги мне ребенка спасти! И этот мужик в машине!... Что теперь делать?... меня посадят-посадят… Я тебя прошу помочь! Ему надо быстрее в больницу! Вдруг он себе сломал что-нибудь?!... Что за день такой идиотский, я во всем виновата… Помоги мне, я тебя умоляю! Я умоляю, в последний раз помоги мне, его в больницу надо… Через сколько ты будешь? Сколько минут? Мы ждем тебя здесь… Ехать? Я боюсь… нет, здесь нет никого.. пока нет… давай быстрее… я не знаю, на ходу ли она.. – мама быстро снова села за руль, плача, посмотрела на меня, сдала назад, машина поехала, фарами мы осветили машину напротив, в водительском стекле была дыра, водителя не было видно, я снова закрыл глаза. – Да, - сказала она папе, - мы можем ехать, дыма никакого нет, мы едем в сторону города. К какому врачу?... Да, знаю, знаю где... Спасибо, я тебя жду.
Мы поехали обратно в город, судя по всему.
- А как ше папа? – спросил я, не открывая глаз.
- Все хорошо, - прошептала мне мама в ответ.
Этой зимой я был доволен.
Нос болел, но быстро зажил. Зубы тоже нормально выросли.
Мама с папой остались вместе.
Я вырос впоследствии, как мне кажется, нормальным человеком. Я ни о чем никогда не спрашивал родителей.
Однако я больше не играл в игры, не смотрел мультики, в тот день мое детство закончилось.