Бабка все не унималась. Теперь она принялась за деда.
- Вот ты все Игнашевича ругал, говорил гнать его надо, гнать, все Смолова
нахваливал, и дикторы Смолова выделяли, все по имени отчеству называли, видно и им
он по душе, а вот Игнашевич вон как умело пенальти забивал, вроде как говорил, - вот
Вам,- и главное, потом улыбался даже слегка, и даже в этот момент его лицо
озарялось, идет ему улыбка, зря он не улыбается, он даже симпатичнее делается при
этом, а то по-началу он мне вовсе не понравился, и гимн никогда не пел. И тренер
гимн не пел, а на встрече с болельщиками пел, ну вот и на стадионе надо было
петь, может оно и пошло дальше, дело-то, как говориться с Божьей помощью. А может
он в это время молча молился в душе за успех, потому и не пел, все может быть.
А вот, твой любимый Смолов все и испортил. Ну, ты видел как дело было, сам все говорил,-
разбегайся, разбегайся, - а он, как вроде нехотя подошел, и слегка пнул прямо в руки
вратаря, слабенький удар был, слабенький, все только испортил. Даже ты говорил
ему в экран, - нууууу, затянул удар, бей уже, не уверен, все, надо уходить,
уходи, не бей.
Вот тебе и Смолов, как говориться, - вот тебе бабка и Юрьев день. По делам судить надо.
Дед молча слушал бабку и ничего ей не отвечал, пусть поговорит, наверное думал он.
А еще, мне показалось, что Смолов слезу пустил, наверное думал,- простите, меня
перекупили, не могу я сейчас забить, словом это был вовсе не пенальти, а так, Бог
знает что, так пенальти не бьют, даже мне старой бабке понятно.
- Ну-ну, - отвечал ей дед, молчаливым взглядом, наверное он тоже разочаровался в
своем любимчике Смолове.
- А руки-то у него, видел, все в наколках, ужас !- продолжала бубнить бабка.