... я хочу только одного, чтобы человек жил.
- А что ты дашь мне взамен?
- Возьми меня.
Заскребышу было понятно, что на этот раз не приходится перед Смертью кривляться, мол, чего тебе стоит? Смерти, конечно, ничего не стоило, но график есть график. К тому же Заскребыш не раздумывала больше и не умоляла. Нахалка признала, что пожила достаточно и если выбирать между старым и малым - она выберет второе.
- Скоро?
- Ты успеешь доделать свои дела. Держи их в полном порядке. Ну, поняла теперь?
- Спасибо.
Смерть не сказала ни дня, ни часа, но только теперь Заскребыш наконец-то все осознала. Неужели при всем том Он еще мог чувствовать...радость. Это, наверное, произошло потом, когда Он смог отдохнуть. В конце концов он сделал это и для нее. Поняла зачем и ради чего существует этот мир: чтобы среди прочего человеческого навоза вновь и вновь произрастали человечные люди.
Жаль только, что сама она созрела слишком поздно. Можно было бы сказать, что ее сознание возрастало и пробивалось на почве почти бесплодной, треснувшей глины, однако стоило признать, что и дождей проливалось более, чем достаточно.
Непрактичная, неумелая, не успела... - уже не корила она себя. Не сумела зафрахтовать перевозчика, ведь смерть это тоже Бог. Не по чипу в руке и башке, не по карточке из пластмаски, не по рылу, не по дресс коду впускают в царство Божие. Смешно, ей Богу - Заскребыш развела руками. Они используют руку - гениальное творение, особенно ту ее часть и важнейшие точки, где сходятся воедино по замыслу автора центры жизнеспособности человека. Уничтожают ее лучи. Она почти не знала акупунктуру, но самых простых вещей трудно не понимать. Они используют свою божественную силу и себя - только для того, чтобы не носить в кармане дверные ключи. Великую Жизнь за понюшку табаку, за насмешку над ними и плавают сами по горло в похоти, жадности, злобе, ненависти и крови.
Она ничем не смогла этому противостоять. Не смогла сохранить этот мир, даже кусочек его, сколько ни пыталась. У нее не было никакого для этого авторитета, знаний, глубокого разума и ума. Она даже не смогла сохранить саму себя. Развратила, растлила себя, ломала судьбу и рушила, даже когда этого от нее уже никто не требовал, не просил. Разве не желали ей многие люди добра. Сама. Как свинья. Набивала тело всем без разбору, что только лезло в рот. Скрещивала себя по какому-то животному зову тяготения с далекими ей по духу, прямо противоположными формами жизни. Так скрещивают невежи дилетанты шерочку с машерочкой, как говорят в Сибири, получают нечто отвратительное, нежизнеспособное, при этом глубоко несчастное и называют себя при этом учеными науки о днк.
Отдавалась, кому не попадя, при этом воровала чужие судьбы и души. Они тащились потом за нею, бэушные, постыдные шмотки с чужого плеча, старье и рухлядь, на которые она кидалась за их бесценок по бедности и непрактичности в секонд хэнде. Кидалась от одиночества, неопытности, невоспитанности вкуса и жадности нищего человека. Потом они вредоносили, как режет ноги склизкая трава со дна застойного водоема; цеплялись на ладонях толстой, липкой, слюнявой кишкой, паутиной, когда, содрогаясь от отвращения, даешь отмашку для того, чтобы жирный паук не влепился прямо в глаза; мешали движению, отнимали воздух и жизненное пространство, мучили сердце, висели на шее бездарным, паразитическим грузом, приносили позор и несчастья и впоследствии мстили своей злобной затхлостью, вызывая в ней при одном только воспоминании о них чувство брезгливости и стыда.
Скорее, да, нет, точнее всего бывшую артистку теперь ожидает полновесный ад. За все свинство и дурь, которые она доставила этому миру. Ей ни на что не приходится уповать, кроме как чье-то неизвестное милосердие. Впрочем, почему неизвестное. Ей показалось, что Он улыбнулся. Какая для нее разница. Близко ли, дальше ли - человеку все равно приходится когда-нибудь умирать, ибо ни сила, ни дар не могут пребывать с тобой вечно. Она перестала беспокоиться и бояться. В конце концов, жизнь это Дар. Так что - вздохнула Заскребыш поглубже - дар он на то и дар, чтобы успеть вовремя его передать.