Анна

I
  Был тихий весенний вечер. На улице пахло распускающейся сиренью и остывающим после жаркого дня асфальтом. Небо нежно розовело, отливая оранжевым. Я шёл домой после очередного изнуряющего рабочего дня, и в голове была лишь мысль об отдыхе. Всё проплывало вокруг: зеленеющие деревья, дорога, люди, запахи и звуки. Всё было как обычно, ни на чём не останавливался мой взгляд.
  Наконец, знакомый звон ключей. Я открываю входную дверь, снимаю обувь и заваливаюсь на диван, достав телефон из кармана и уперевшись взглядом в яркий, приветливый и красочный экран. После того, как я развелся с женой и остался один, он стал единственным моим другом, спасением, хоть и мнимым, от одиночества, давая мне возможность отвлечься от собственной, скучной и унылой жизни и беззаботно прирастать к дивану.
  Я включил телевизор для фона и погрузился в бесполезную для меня, но легко написанную статью про технологические новшества, как вдруг из квартиры напротив послышались крики. Чей-то слабенький, едва уловимый голосок отвечал мужскому надрывистому басу. Оттуда часто доносились звуки споров, но на этот раз они были куда громче обычного. Припоминаю кричавшего мужчину. Я часто видел его в пивном ларьке неподалеку от дома. Он был худой и небольшого роста, но шел, широко размахивая руками и как-то глупо покачивая своей кудрявой головой. Мужчина недавно переехал сюда, и с того момента ни один день в этой квартире не проходил без скандала. Из-за чего они спорили и почему... Какое мне дело? Я и сам прошел через подобное.
  Снова послышался слабый голосок, и я вдруг живо представил его обладателя. Я помню эту женщину. Встретил её на лестничной площадке, когда возвращался домой. Тогда там меня ждали, тогда я был нужен, и потому я торопился. Она поливала цветы, при этом приговаривая что-то. Тут она уронила ещё полную бутылку с водой для цветов и сама чуть не упала, ойкая и ахая. Я неохотно помог ей убрать растекшуюся воду, а потом и полить растения.
  Она беспрестанно говорила, а с её лица не сходила улыбка. У неё получилось заболтать даже меня, уставшего после напряжённого рабочего дня. Её звали Анной, жила она одна уже достаточно давно, с тех пор, как сын от неё уехал. Она обращалась ко мне на "вы", что меня удивило, а своими молодыми, полными жизни глазами смотрела по-доброму, как на старого знакомого. И в лице её, и в волосах, которые чем-то напоминали дождевые, слегка завитые ветром облачка и были аккуратно уложены в когда-то модную прическу, и во взгляде мелькало что-то едва уловимое, по-детски наивное и доброе.
  Анна много говорила о Роме, своём сыне. О том, что он уже в девятнадцать лет уехал жить отдельно и о том, что теперь он возвращается с женой и новорожденным ребенком, потому что у неё им всем будет удобнее. Когда она рассказывала это, у нее по-особенному блестели глаза, но чувствовалось, что она скрывает что-то за улыбкой.
  Мы поговорили ещё недолго и я, сославшись на дела, всё-таки вырвался домой. Она пожелала всего самого лучшего и на прощание зачем-то слабо пожала мою руку, оставшись возиться с цветами. Смешанные чувства оставил после себя этот диалог. Мне было жаль старую женщину, которая, видимо, была настолько одинока, что выговорила всё совершенно незнакомому соседу.
  Тише не становилось, и это начало меня напрягать. Прямо у входной двери той квартиры послышалась какая-то возня.
— Ты скотина, а не сын, скотина! — прокричал плачущий голос той женщины, как вдруг послышался удар о саму входную дверь, и всё резко затихло. У меня появилось сиюминутное желание встать и посмотреть, что произошло, но я подумал, что это совсем не моё дело и остался лежать на диване. Так я и уснул с включенным светом, работающим телевизором и телефоном, выпавшим из рук на грудь.
  Проснулся я от резкого звука, лёжа на боку. Свет бил в глаза, по телевизору ничего не шло, и он издавал мерзкий мерный гудок. Я попытался нащупать рядом с собой телефон, но на диване его не обнаружил. Лениво опустив голову, я увидел его на полу. Видимо, он упал, когда я переворачивался со спины на бок. Подняв гаджет, я невольно вздрогнул: по экрану шла большая трещина, расходясь на множество мелких. Когда я включил его, то всякая надежда на спасение телефона умерла — экран "потек", кое-где изображение смазалось, а посередине и вовсе красовалось большое чёрное пятно. Сенсор не работал. Я встал с неопределенным чувством потери чего-то важного, погасил свет и выключил телевизор. Не раздеваясь, лёг на диван и снова заснул.





II
  Утро. Солнце светит сквозь тонкую пелену серых облаков. Проснувшись, я вскочил с дивана и заметался по комнате, а потом вспомнил, что сегодня суббота и мне никуда идти не нужно. За окном слышалось пение птиц и разговоры людей, доносился детский крик с площадки. Улегшись на диван, я взял телефон и ночное, смутное воспоминание ударило в голову. Всё вокруг потускнело и показалось, что небо стало ещё чернее. Что мне теперь делать без телефона? Купить новый? Денег нет. Починить? Это ещё дороже, чем сходить в магазин за другим. Утрата не давала мне покоя, я перебирал все возможные варианты и вертел своего прямоугольного друга в руках в глупой надежде, что он заработает. Через четверть часа бессмысленного лежания на диване, я совсем отчаялся и решил включить телевизор. На всех каналах шла какая-то белиберда, словом — то, что нужно, чтобы полдня пролежать дома и ничего не делать.
  Новости, кино, мультики, музыка, — что только я не посмотрел и не послушал за оставшийся день, прерываясь только чтобы доесть остатки кислых щей, сваренных мной на днях. Так прошла моя суббота. Впрочем, примерно так же она проходила и всегда.
  Следующий день начался с того, что я проверил телефон. Не работает. Судя по картине за окном, я проснулся рано. Солнце только вставало, и голубой цвет медленно разливался по небу.
  Спать не хотелось, и телевизор смотреть тоже. Телефон сломан. Чем ещё можно занять себя на этом свете? Я встал и поплелся на кухню, открыл холодильник — пусто. Придется выходить на улицу. Я пришел в комнату, где стоял диван и по привычке взял телефон в руку, и тут запоздалая мысль пришла мне в голову. Нужно хотя бы переставить симку, чтобы отвечать на звонки. Кажется, в спальне лежит старый кнопочный Нокиа. Я прошел через коридор к деревянной двери с красивым мутного стекла окном с узорами, и остановился в нерешительности. Я не хотел заходить туда. Там, за дверью, было слишком много того, что уже прошло, того, что мне уже не нужно. Именно из-за этого я перебрался на диван, идя по коридору даже не обращая внимания на эту дверь.
  Переступив через себя, я открыл её и вошёл. Там всё по-старому, всё так, как было тогда. Аккуратно заправленная постель, по бокам две тумбочки, розовый свет через задернутые тонкие шторы, в большой рамке фотография, которую я почему-то так и не снял и на которую я невольно посмотрел. С неё на меня глядели уже чужие мне люди. Она, та девушка, стоявшая рядом с мужчиной, которым я когда-то был, всё так же улыбалась своей особенной улыбкой, слегка щуря зелёные с искринкой глаза. Я застыл, и во мне все застыло. Столько чувств, столько воспоминаний... Я даже забыл, зачем шёл сюда. Взгляд стал судорожно, быстро бегать по комнате. Всё так, как было, я ведь ни одной вещи не переставил... А она ещё помнит?.. Я присел, опёрся на стену и заплакал. Мне почему-то было так жаль своего прошлого, так жаль себя. Почему она ушла? Почему оставила меня? За что мне это всё, за что?..
  Из-за чего-то я вспомнил Анну. Её добрый взгляд и тихий слабый голос. Подумал, как, наверное, плохо, когда собственный сын кричит на тебя, и почти каждый день вы скандалите.
  Посидел ещё минут пять и поднялся. Посмотрелся в зеркало, стоявшее рядом с тумбочкой. Небритый, растолстевший, неаккуратно одетый, ещё и с красной от слёз рожей... До чего же я опустился? Ещё раз посмотрел на фотографию, тяжело вздохнув. Если сказать человеку, который меня первый раз видит, что там, с той девушкой я, он бы ни за что не поверил. Шмыгнув носом, я подошёл к шкафу и через несколько минут нашёл-таки старый телефон, даже зарядку отыскать удалось.
  Я сменил сим-карту и выкинул старый телефон в помойку. Удивительно. Всё это время я будто не желал принять тот факт, что остался один. Зарылся в интернет, укутался в социальные сети и делал вид, что всё хорошо. Что же со мной стало за это время...
  Я включил свой "новый" телефон, умылся, переоделся и вышел на улицу. Тучи расходились, сменяясь белыми, перистыми облаками. Проглядывало солнце, обдавая теплом, а деревья тихо шумели, слегка покачивая ветками. Я вдохнул свежий утренний воздух и пошел к магазину, смотря на деревья, на голубеющее, бесконечно высокое небо. Птицы пели, в суете кружась вокруг деревьев, редкие прохожие шли, уткнувшись в телефоны, не замечая ничего вокруг. Я узнавал в них себя. Но теперь мне казалось, что я изменился. Я чувствовал это. Мне будто стало легче дышать, я стал видеть то, чего не видел раньше: как прекрасно все зеленеет, какие тонкие весенние запахи витают вокруг...
  Я уже купил продуктов и был почти у нужного подъезда, когда услышал разговор двух женщин, сидящих на лавочках.
— Галь, ты слышала? Рома-то из третьего с повинной в милицию пошел. Мать свою убил, говорят.
— Да слышала, что уж там. Об этом вчера все говорили. Жена его, дура, кому-то растрепала. Жалко Аню... — просевшим под конец голосом сказала вторая, и обе женщины замолчали. Я был в ступоре, встав у края дороги и прислушавшись.
— Да чего жалеть-то, люди каждый день мрут, как мухи... Иль ты её знала?
— Молчала бы! Как мухи у неё! Тьфу на тебя, дура! — вторая встала и пошла в мою сторону, ругаясь себе под нос. Оставшаяся на лавке что-то прокричала ей вслед, но та лишь махнула рукой. Я подошёл к идущей и начал расспрашивать у неё про Анну, сказав, что знал её недолгое время.
Сдерживая слёзы, она начала рассказывать.
— Дружили мы с детства. Аня была девочкой умной и сильной характером, как сейчас её такую помню... В одиннадцать лет их с матерью бросил отец, и Ане пришлось уже тогда пытаться хоть как-то зарабатывать. А когда Ане было уже двадцать, у матери рак случился, и она осталась одна. Потом мы как-то разошлись надолго, а когда встретились, Анька была одна с ребёнком на руках. Говорила мне, что так долго ждала его, а он родился больным, и муж её не захотел такого принять и бросил их. Чтобы сына обеспечить, она работала на двух работах, а я помогала с ребёнком, благо была возможность. Аня защищала его от всего, своей любовью загораживала от мира, и рос Ромка эгоистом. Он привык, что мать всегда и всё делает для него, и границ никаких нет. Когда Роме исполнилось девятнадцать, он ушел от неё, сказал, что она ему больше не нужна и забрал с собой всё, что она ему на образование копила. Никаких вестей не было от него целых пятнадцать лет. Пятнадцать лет Аня мучалась и не знала, что с ним будет. А потом он просто позвонил ей и сказал, что приедет жить в её дом, потому что у него появился ребенок и жена. Ну она и радовалась, несмотря ни на что... Радовалась, что он был цел и невредим, что у неё появился внук. А в последнее время Аня говорила, что всем не устраивает его жену, и что жена эта и Рому настроила против неё. Говорила, что кричат на неё без причины, не подпускают к ребёнку. Один раз она пожаловалась мне за всё время, а потом только сказала, что они хотят свезти её в какой-то старый дом в деревне, оставшийся у жены после деда, а уезжать она ужасно не хотела. Больше всего она боялась одиночества, уж я-то знаю. Ну и тогда вечером, говорят, весь подъезд скандал этот слышал. Слухи ходят, что он насильно повел ее из квартиры, она сопротивлялась, ну он и дёрнул её слишком сильно... Она упала, и... — женщина остановилась, опустив глаза, — не могу я больше говорить, прости.
  Так наш диалог тогда и закончился. Мы попрощались и разошлись, она, кажется, плакала. А мне было не по себе от услышанного. Никак я не сумел угадать за кажущейся лёгкостью и улыбкой такой тяжелой судьбы. А что главное — я мог помешать. Мог выйти и хотя бы постучать в дверь, попытаться сделать хоть что-то. Но мне было куда важнее продолжать сидеть в Интернете и слушать бессмысленную болтовню телевизора. И не только я мог помочь, весь этаж мог. Но никто ничего не сделал. Всем было всё равно.
  Я поднялся на свой этаж, смотря себе под ноги. Сам не заметил, как зашёл в квартиру и оказался за столом на кухне. Несмотря ни на что, она боролась, она жила и улыбалась. И ей было куда тяжелее, чем мне. А теперь у неё даже нет возможности вот так сесть и обдумать всё, хотя бы понять, что она могла сделать не так...
  Положил часть продуктов в холодильник, позавтракал и пошел на улицу. Я гулял полдня, ходил по парку и долго сидел у фонтана, вслушиваясь в плеск воды. Взял книги в библиотеке (чего я никогда в жизни не делал), и после ужина перед сном читал. Из головы у меня не выходила история моей бывшей соседки. Я зашёл в спальню и расстелил постель, со стены убрал фотографию и поставил ее за дверь.
  Я, наконец, нашел в себе силы увидеть то, чем стал. От себя не убежишь в интернет, не спрячешь чувства за дверью спальни и ярким экраном телефона. Мне было мерзко вспоминать себя. Я не мог найти силы признаться себе в том, что сам совершил ошибку и сам стал виной своему одиночеству. Всё было, есть и будет в моих руках. И теперь я понимаю это.