Вместо предисловия.
Сразу: писать по заказу у меня почему-то получается плохо. Чувствую какую-то скованность. Любой рассказ требует выражения позиции его автора, пусть даже и скрытой. Считаю, что не имею морального права оценивать чужую жизнь со своей точки зрения. Я другой человек. Объективность возможна только в научных статьях, основанных на лабораторных исследованиях и точных расчетах. Другого не дано. Тем не менее я все-таки согласилась на обработку и письменное изложение устного рассказа... Наверное, внутреннее "а слабо?" взяло верх) Конечно, любое оценочное суждение проще "спихнуть" на рассказчика, что, пожалуй, я и сделаю...
- Слышал, что русским литературным языком владеете? - задал вопрос мой собеседник и выпустил колечко табачного дыма, так и не соизволив взглянуть на меня с тех пор, как я вошла.
- Бывает иногда. Но чаще - разговорным с вкраплениями вульгаризмов и инвективной лексики.
- Приветствую самоиронию. Таким образом, и вам здравствуйте.
- Оригинальное приветствие. И вам не хворать.
- Вот теперь я уверен, что у меня есть к вам дело. - В этот момент я была удостоена взгляда. Как мне показалось, он был одновременно печальным и наглым, отстраненным и оценивающим. Было ясно: визави дураком не был.
- Любопытно. Чем могу?
- Сделать стилистическую обработку того, что нашепчу, и прислать ее мне. Сможете? Короче, подработку предлагаю.
- Прям чувствую себя претендентом на вакансию в клининговую компанию. Давайте без пафоса. Подруга просила помочь ее товарищу. Таксу назначать не буду, и вообще не уверена еще, что получится. Взяли на испуг пока. А страх - главный двигатель русского "авось". Но есть один вопрос: почему не сами? С компом и инетом вкупе?
- Честно? Вот лень! И еще: женскому чувству стиля доверяю больше. Встречный вопрос: не против перейти на "ты"?
- Не против. Встречный вопрос: можно ли использовать диктофон? С памятью небольшие проблемы после наркоза. Боюсь, что запамятую что-нибудь.
- Понимаю. Сам не раз бывал в царстве резинового Морфея. Доставай.
Достав андроид, я включила запись...
***
Как себя помню, я всегда хотел быть самостоятельным. Хотел всё сам решать. Даже в детстве закатывал истерики, только бы не кормили с ложечки и давали обычную кружку вместо бутылки с соской.
Подростком часто конфликтовал с матерью, поклонницей порядка и чистоты. Специально разбрасывал носки, бросал, где попало, вещи и учебники, не заправлял постель. Если, вернувшись домой, я обнаруживал в своей комнате порядок, сам же закатывал скандал. А намылить мне шею было некому. Отца не знал. До сих пор не знаю его имени и фамилии… Мужским примером мне был брат матери, но жил он не с нами, а жаловаться ему на меня мать стеснялась.
Так вот: опека и контроль матери были мне как кость в горле. Но понимал уже тогда, что вырваться из нашего Мухосранска и нормально устроиться можно только одним способом: нормально окончить школу. Окончил, уехал, поступил, учился, окончил, устроился. Пресекал частые поездки матери ко мне. А однажды приехал в родной город и увидел, что мать совсем одряхлела и ее уже не беспокоит беспорядок в доме. Моя комната стала комнатой многочисленных кошек и котов, а комод – «кювезом» для котят-сосунков. Уезжал успокоенным: матери есть теперь кого опекать, и лохматые подопечные против ничего не имели. Кстати, моей жизнью мать уже интересовалась мало, и ее не беспокоило отсутствие внуков.
…С первой постоянной подругой я познакомился на пляже. Загорал и сквозь темные очки разглядывал сиськи и жопы (так и напиши).
У нее не было идеальной фигуры и слишком открытого купальника. Всё ее нижнее хозяйство было похоже на строение молодой гусыни. Даже походка такая же была: немного вразвалочку. Но мне вдруг вообразилось, что я двумя руками загребаю ее задние мягкие полушария и прижимаю к себе крепко-крепко. Даже искры из глаз посыпались и дым из ушей повалил от возможной перспективы такого действа. Но решил на пляже ее не «клеить», чтобы не спугнуть добычи. Дождался, когда она стала собираться; быстро собрался сам и пошел за ней на «безопасном» расстоянии.
А дальше было всё, как планировал: познакомился, пригласил на свидание, через месяц примерно прижал ее к себе, погрузив пальцы в роскошную плоть. Ещё через месяц она переехала ко мне. Сначала всё было в лучшем виде. Оказалось, что я забыл вкус маминого борща с чесночными пампушками. Заодно вкусил прелести регулярного секса.
Однажды ночью меня приспичило по малой нужде. Открыв дверь туалета, я не сразу понял, что происходит. Но дошло быстро: на закрытом унитазе сидела моя подруга и просматривала мой телефон. В те времена там и смотреть-то было нечего, да и мобильные были ещё не у всех. Понятное дело: ее интересовали входящие звонки и смс-переписка. Телефон отобрал, закатил скандал. Меня несло так, как когда-то в детстве: беспрерывно и безостановочно. Видел ужас в ее глазах, а остановиться не мог! Даже кайфовал от нагнетания обстановки.
Прессовал я подругу и на следующий день, и дальше – день за днем. Мне вдруг стали не нужны ее «полушария» и регулярный секс. Я наслаждался видом ее слез и опухшего от слез лица, ее рыдающим голосом и всхлипами. День за днем я втолковывал ей, что ненавижу контроль. День за днем находил новые «свидетельства» ее слежки за собой.
Пришел день, когда на столе я увидел записку: «Поживу пока у родителей». Да, она оставляла надежду на возвращение, только эта надежда мне была не нужна. В течение трех дней я нашел и снял другую квартиру и поменял номер телефона. Места работы она не знала…
…Жизнь потекла своим чередом. Я снова привык к фаст-фуду и пельменям, а когда они надоедали, посещал по выходным кафешки, заказывая там полноценные обеды с борщом и чесночными пампушками. Вот там я с НЕЙ и познакомился.
Она ела борщ с чесночными пампушками. Как и я, не переносила в борще майонез. Только со сметаной и свежей петрушкой! Всё это я услышал за спиной, когда читал меню и выбирал что-нибудь необычное в качестве второго. Картофельное пюре с отбивной в томатном соусе уже порядком поднадоели… Нам принесли заказ одновременно, и я указал официанту на свободное место за ее столиком. Пересел.
Не красавица – это факт. Мне нравились распахнутые глаза, наивный взгляд, а тут на меня уставились два темных, глубоко посаженных «буравчика». Даже не в глаза она мне смотрела. Это был «прицел» в переносицу. Как будто холодное дуло между глаз приставляют, а тебе одновременно и страшно, и… не знаю, как сказать…захватывает, что ли?!
Да, она смотрела мне в переносицу, но увидела буквально всё: и сметану в борще, и петрушку, и пампушки… Когда мы молча допивали клюквенный морс, то уже знали, что выйдем из кафе вместе и этой ночью тоже будем вместе. Дальнейших перспектив не было. Туман…
Уже тогда, когда я открывал перед нею дверь кафе, я знал, что мне с нею будет непросто. Меня к ней тянуло и в то же время всё в ней не устраивало. Она было неимоверно худа, на грани истощения, но я видел, что ела она много и с аппетитом и в туалет блевать не бежала. Мало того, запустить пальцы в теплую плоть не получится, ибо этой самой теплой плоти просто не было. Ноги по всей длине вообще не соприкасались друг с другом – так они были широко и неловко вставлены. Но ей было плевать на то, что кому-то не нравятся ее ноги, и потому она носила обтягивающие джинсы.
Но поразило меня больше всего в ней… равнодушие. Ей было безразлично, кто мне звонил, ел ли я сегодня, оторвана ли пуговица на моей рубашке… Я знаю, что в постели ей со мной было хорошо, но создавалось впечатление, что ей плевать, кто доставляет ей удовольствие. В позе «наездницы» она откидывала назад голову и закрывала глаза, а в самый момент вздрагивала, замирала, затем беспристрастно вставала, шла в душ и после него ко мне в кровать уже не возвращалась: засыпала, свернувшись калачиком на диване под пледом. А утром она неизменно исчезала, оставив чашку кофе недопитой. Я знал, что зверский аппетит у нее просыпался к обеду. Иногда вместе в кафе продолжали есть борщ со сметаной и петрушкой и с чесночными пампушками и любимую обоими карбонару, запивая клюквенным морсом.
Не сразу я осознал, что очень хочу быть ей нужным. Чтобы она ждала меня дома с ужином, интересовалась, как прошел мой день; чтобы она иногда шептала мне в ухо, что я лучший мужчина на свете… Выбрал день для разговора и за ужином кратко высказал свои желания. Уже пару секунд спустя понял, что зря. Она подняла свои глаза-буравчики и уставилась мне в переносицу. Усмешка на ее губах, невиданная мною ранее, отменила любые слова: и с моей, и с ее стороны. В этот вечер всё пошло по сокращенной "программе": она просто приняла душ и устроилась под пледом на диване.
Вскоре я сам себе стал напоминать безумного Пьеро. Сидел ночами в туалете на крышке унитаза и просматривал в ее телефоне звонки и переписки. Всё было чисто. То есть совсем. Как будто с ее телефона никто никогда не звонил и не писал. Будто никто никогда ей не звонил и не писал. Но я-то знал, что я звоню и пишу ей, договариваясь о времени встречи. В приступе яростной ревности я стучал кулаком в стену туалета и, закусив кулак, плакал. А предъявить ей было нечего. Кроме того, любое проявление контроля с моей стороны приведет к тому, что я ее потеряю. О, потерять ее я боялся больше всего на свете!
Я любил каждое мгновение, когда она была рядом. Ничего не менялось: она продолжала оставаться «посторонней». Я был согласен уже на то, чтобы она болтала без умолку всякую ерунду о шоппинге, о неудачном маникюре или стрижке, о предстоящей поездке куда-либо и прочем. А я не знал о ней ровным счетом ничего, и меня это убивало…
Короче, я заболел ею. А рассказать никому не мог. На мгновение представил, как расписываю эту историю своим друзьям – брутальным мужикам – и не по себе стало! Минимум, что они сделали бы, так это покрутили пальцем у виска, напоили или вызвали бы пару шлюх. Они и так-то мне выговаривали: «нашел себе страшилу и друзей теперь сторонишься».
Исцеление, если так можно его назвать, наступило само. Телефон вдруг стал находиться «вне зоны действия сети», а она больше не приходила…
Всё? Нет, не всё. Но теперь буду краток. Спиртное в качестве болеутоляющего не подействовало. Шлюхи – тоже. Попробовал более тяжелую «артиллерию», но друзья вычислили и успели вытащить, пока окончательно не «утонул».
...Недавно в книжный магазин зашел, для дела кое-что купить нужно было. Смотрю: в новинках какой-то дамский романчик лежит. Название привлекло: «Полёт бумеранга». Не привлекло, нет, прямо в темечко клюнуло!
Захотелось вот тоже свою историю на бумаге иметь, а писать-то литературным языком и не умею! Спасибо за помощь. Не выключила ещё? Выключайся! Хватит…
P.S. При жизни рассказчик не хотел, чтобы кто-то знал его историю. Но его уже нет, и я снимаю с себя обещание хранить «тайну». Хотя, собственно, она продолжает оставаться тайной: ни имён, ни географических названий, ни прочих подробностей.