Мы выехали ровно в восемь часов утра. Мне хотелось гнать, как можно быстрее, только лишь для того, чтобы скорее оставить этот, запомнившийся мне на долго город. Я не хотел понимать того, что должен теперь ехать обратно домой, в Москву. И только тот факт, что нам предстоит еще посетить Кижи, и радовал меня. Сама же Кемь больше не могла придать мне сил, и только расстраивала своим присутствием на нашем обратном пути, так же напоминая о близости к ней Соловецких островов. От одной только мысли, что теперь не скоро, а точнее вообще неизвестно, когда я смогу попасть сюда, мне становилось грустно, и не по себе, и хотелось, как можно скорее проскочить это место, чтобы оно не могло сейчас растревожить хранящиеся во мне воспоминания о нем. Я боялся этого, так, как знал, что не смогу остаться тут сейчас, на обратном пути, ведь жил и работал я в Москве, и как не крути, надо было возвращаться.
Но, еще радовало и то, что сами эти воспоминания очень прочно засели во мне, и теперь будут со мной всегда, и вернувшись домой мне нужно было осмыслить их, и переварить, для того, чтобы возвращаться к ним снова и снова, всю жизнь.
Если бы только была у меня такая возможность, проскочить ее, и сразу же оказаться в Петрозаводске на причале! Но ее не было. И от этого мне было очень одиноко и тоскливо.
Первые пятьдесят километров от Мурманска нужно было стараться ехать медленно, не нарушая скоростного режима, так, как на трассе встречались камеры. Но, чем дальше мы удалялись от него, тем больше росла наша скорость.
Мы проезжали Апатиты. Они находились слева от нас, далеко в стороне. Но все насыпные терриконы говорили нам о том, что мы проезжаем какие-то колоссальные разработки природных ресурсов.
- Смотри Егор, это все не созданные природной сопки, а искусственно насыпанные терриконы.
- Пап, смотри, там едет Белаз в гору! – увидел Егор вдалеке, одиноко карабкающегося на гору грузовик.
- Вот, а ты говорил, что та покрышка у дороги под Петрозаводском не настоящая. Теперь поверил? - сказал я.
Да.
Дальше была ровная, и качественная дорога, почти до самой Кеми. И только в шестидесяти километрах от нее, начинались ремонтные работы.
Мне хотелось припарковаться у памятного знака, обозначающего т о место, где начинается полярный круг, для того, чтобы сделать там фотографию нашей машины на фоне него.
- Егор, ты помнишь этот знак, обозначающий начало полярного круга? – спросил я сына.
- Да.
- Тогда давай играть в игру, кто первый его заметит, - предложил я.
- Давай.
Естественно, что уже через пять минут мы забыли об этой игре, и просто смотрели, как в окнах меняются местные пейзажи, постепенно соаки становились ниже и из земли то тут, то там начинали вылезать скалистые участки небольшой высоты. Километры сдувало с нас, как пыль с асфальта.
- Пап, вон он!
- Где!?
- Вон!
- Ай блин! Ну, ладно, может успею остановиться еще! – сказал я и начал тормозить, но прежде лишний раз посмотрел, нет ли никого за нами. Никого не было. Я успел практически остановиться, и въезжая на площадку, перед знаком, где стояло еще несколько машин, заехавших туда с такой же целью – еще продолжал слегка тормозить. Из-за этого за нами поднялась небольшая пыль, и мне стало стыдно перед теми людьми, которые смотря на нас, как на инопланетян, фотографировались перед этим обелиском, стоящим с краю заасфальтированной площадки, у трассы.
- Сфоткаешь? – спросил я Егора.
- Нет.
- Ладно, тогда я сам, - сказал я, и, открыв свое окно сфотографировал телефоном этот памятный обелиск, на фоне, попавшего в кадр, нашего зеркала заднего вида, на моей, водительской стороне, в котором, в свою очередь, еще и отражался фрагмент трассы, но без машин.
- Все, теперь мы в тепле, - пошутил я, разворачивая машину, для того, чтобы, выехав на трассу, продолжить движение к нашей цели, городу Кемь.
Я гнал, как только позволяла мне моя смелость, притормаживая в тех местах, где могли быть камеры, и не нарушая правил обгона. Меньше чем через пять часов мы уже подъезжали к Кеми, и начались участки с реверсивным движением. Бензина оставалось катастрофически мало. Из-за того, что я ехал со скоростью, в среднем. Сто сорок километров в час, бензин расходовался очень быстро. И вот, когда до Кеми оставалось каких-то шестьдесят километров, компьютер показывал остаток топлива на пятьдесят пять.
- Надо искать заправку. Ее уже очень давно не было. Около ста километров, - сказал я.
- Да пап. Но ведь у нас есть запасная канистра, - напомнил Егор.
- Да! Точно! А я ведь совсем и забыл про это!
Но, все равно, какой-то спортивный интерес, заставлял меня мысленно оттягивать тот момент, когда последняя капля девяносто пятого бензина попадет в мой инжектор, и двигатель прекратит свои обороты. Я экономил бензин, резко не разгоняясь, не включая кондиционер, благо погода позволяла это делать. За бортом было около тринадцати градусов. Но, внутри салона воздух согрелся до двадцати пяти, не меньше.
Все время приходилось разгоняться и тут же тормозить, из-за ремонта дорожного полотна. Рабочие снимали асфальт таким образом, что края на снятых участках, по отношению к нетронутому асфальту были около сорока пяти миллиметров. А для нашей машины такое препятствие можно было преодолеть только на скорости не более пятнадцати километров в час, иначе грохот удара об эту «китайскую стену», был настолько велик, что становилось страшно за подвеску. Все же остальные машины преодолевали эти легкие неровности даже и не притормаживая, имея обычную подвеску, не такую жесткую, как у нас.
Скоростные джипы, пролетавшие эти, скорее нарисованные для них, чем реально существующие на деле ямы, упирались в итоге мне в зад, так же резко, как и я тормозя, но потом, когда я слегка поддавал газу, они опять отставали не в силах догнать меня, для того, чтобы обогнать, как ненужное препятствие у себя перед носом.
В таком нервном режиме я и вел за собой караван из спешащих, но не способных обогнать меня машин, иногда, где это было возможно и не опасно для меня, пропуская запыхавшихся рыбаков, и тяжеловесных туристов, из Питера и Москвы, везущих свои неимоверно тяжелые тела, в мощных, больших, и бестолковых машинах, с красивыми, но никому ненужными здесь номерами.
Наконец, на одном таком участке, с отсутствующем асфальтом, я не выдержал, и открыв окно, обратился ласково к одному из рабочих, который, как мне показалось, способен был меня услышать, так, как стоял не так далеко от нашей, остановившейся на пару мгновений машины, пока ее сзади догоняла колонна «спортивных джипов».
- Добрый день. Скажите пожалуйста, а зачем вы делаете такие высокие борта в тех местах, где снимаете асфальт? Неужели нельзя, как-то с нивелировать эти места? – спросил я его, произнеся весь этот заранее подготовленный мною текст – скороговоркой.
Следует отметить, что, начиная примерно от Нижнего Новгорода, и до самого Мурманска, все дорожные рабочие, которые нам встречались по пути, были Славянской внешности, что явно говорило о минимальном нецелевом расходе выделенных на дорожные работы, денег.
- А мы по-другому и не можем, потому, что потом по технологии закладки асфальта, так положено, - ответил с искренней улыбкой, рабочий.
Я ничего не сказал ему, а просто, закрыв свое окно, продолжил движение, уже слыша звук торможения сзади меня, двух с половинной тонной махины, наполненной до верху полярной рыбой.
В таком режиме – газ, тормоз, мы проехали еще несколько километров.
- Осталось на тридцать пять километров, - констатировал сказал я.
- А по навигатору еще сорок, - посмотрел Егор.
- Да. Не дотянем.
Прошло еще полчаса.
- Пап, компьютер теперь вообще не говорит сколько осталось нам километров.
- Да Егор. Но, я знаю примерно, что около десяти мы еще протянем. И если бы не этот постоянный ремонт дороги, то наверняка бы дотянули до заправки перед въездом в Кемь.
Мы проехали еще километров пять, и стрелка уровня бензина в баке, упала вообще ниже самой низкой отметки на индикаторе.
- Все, я останавливаюсь, - сказал я и мы припарковались на обочине, после очередного участка ремонтируемой трассы.
Я залил наши, запасенные ранее, десять литров бензина в бак.
- Где это видано такое еще, чтобы не было АЗС, на трассе целых сто пятьдесят километров!? – сказал я.
Я завел мотор, и мы продолжили путь. Через пару километров, ремонтные работы кончились. А еще через километр, справа от нас нарисовалась АЗС.
- Вот ведь блин! – вырвалось у меня.
- Будем заправляться? – спросил Егор.
- Да. Завтра утром не будет на это времени.
Залив полный бак девяносто пятого бензина, мы продолжили путь к съезду с трассы на Кемь. Там, по договоренности с хозяйкой квартиры, мы должны были ей позвонить на присланный нам через вотсап номер телефона. Что я и сделал, припарковавшись на первой попавшейся нам заасфальтированной площадке.
- Алло, это Владимир. Здравствуйте. Мне ваш телефон и вот я вам звоню. Извините, что мы слишком рано приехали. Обещали после двух, а в итоге, сейчас только половина второго.
- Здравствуйте. Ничего страшного, - поздоровалась женщина.
- Тогда, говорите адрес, - попросил ее я.
Она продиктовала нам адрес нашей сегодняшней ночевки, и я внес его в навигатор. Через пятнадцать минут мы были уже на окраине города.
Неужели осталось только один единственный, последний раз нам проехать по этому участку волнообразной дороги, ведущей в Кемь, от трассы, но только уже в направлении из Кеми? – подумал я, подпрыгивая на ее волнах, вместе с Егором, въезжая в город.
Это была тоже пятиэтажка, из силикатного кирпича. Только не четвертый, а третий этаж. Подъезд выглядел очень ухоженным. На окнах стояли цветы, пол был вымыт, и нигде не валялось ни соринки. На лестнице явно никто не курил. Мы поднялись к квартире, и позвонили в дверь.
- Егор, а ты обратил внимание, что здесь у всех одинаковые двери в квартирах? Такие же, как в фильме «Левиафан» были у подруги жены главного героя. Она же тоже в пятиэтажке жила.
- Нет пап.
- Ну, да, ты же не внимательно смотрел, а так, в полглаза, в планшете играя, - сказал я, и в этот момент нам открыли дверь.
- Это мы. Здравствуйте, - сказал я.
- А это я, добрый день, - поздоровалась с нами еще раз женщина.
Она была уже пенсионного возраста, и, скорее всего, всю жизнь проработала преподавателем. Но, что-то говорило мне о том, что для этого она слишком тихо разговаривает. Кем же тогда она могла работать? – думал я.
Она была в светло-бежевом плаще, под которым было надеты, какая-то кофточка и длинная юбка. На ногах резиновые, чистенькие сапожки.
- Проходите, пожалуйста в квартиру. Тут у нас диван и кроватка. Все застелено. Тут ванная комната. Есть стиральная машина. У нас тут в Кеми у всех «Титаны», как вы знаете. На кухне есть чай, сахар.
- Какая у вас шикарная квартира. Все идеально отремонтировано. Даже страшно заходить в комнату, - похвалил я хозяйку, приветливо улыбаясь.
- Да. Мы старались. Надо как-то деньги зарабатывать, пока лето. Здесь очень трудно с работой у нас. Все стараются на туризме заработать, - ответила она смущенно
Странно все, как-то это. Подумал я. Другая бы начала нахваливать все особенности своего ремонта, и набивать себе цену. Но, она, хорошо знала, что цена за ночь не может быть больше той, которая озвучена, какая бы маленькая она не была, и, не смотря на весь этот идеальный, но все же очень экономичный ремонт.
- Все просто замечательно, но нам нужно только поспать и помыться. Поедим у вас в центре. Кстати, а как туда пройти? – спросил я, переходя уже на следующую тему.
- Так вы сейчас в центре города и находимся! У нас тут везде центр, - улыбнулась она.
- Ну, я имел ввиду, там, где здание администрации города, и площадь еще перед ним, - поправился я.
- А, так это вам метров пятьсот пройти, по той же дороге, что вы и приехали, только дальше. Прямо в нее и упретесь.
- Замечательно. Давайте сразу рассчитаемся. Мне сказали, что на двести рублей больше у вас, чем там, - уточнил я, и протянул ей сумму, без сдачи. Она взяла деньги, и сказала:
- Спасибо. А ключ тогда бросите в почтовый ящик.
- Мы сейчас, как раз пойдем вместе вниз, и посмотрим на него, - сказал я, глядя на Егора.
Хозяйка молча пошла за нами.
- Скажите, а вы не преподавателем работаете? – все-таки решил спросить я.
- Нет, я в библиотеке работаю. Тут сложно очень с работой. Нет ее совсем. А вы откуда?
- Из Москвы.
- И, как там у вас с работой?
- Вы знаете, я отвечу, но вы мне не поверите наверно. В Москве с работой по профессии очень плохо стало последнее время.
- Надо же. Я и не думала!
- Вы знаете, тут у вас очень хорошо. И я начал хорошо спать в этом нашем путешествии. В Москве мне уже много, много лет практически не спится. Не знаю в чем дело. Может быть в перенаселенности ее. Тут же у вас тихи и спокойно.
- Но только тяжело жить здесь.
- Да. Я вас понимаю. Но, каждый на своем месте. Мне бежать некуда. Поговорили мы, не спеша спускаясь по лестнице к почтовым ящикам.
- Вот мой почтовый ящик, - дотронулась она рукой до аккуратно прикрученных к стене подъезда, покрашенных в синий цвет, почтовых ящиков.
- Ну, вот и все. До свидания. Мы пошли. Будем стараться быть аккуратными в вашей квартире.
- До свидания, - ответила женщина, имя которой я даже и не спросил.
Мы, даже и не заходя в машину, чтобы что-то взять, сразу пошли в город. И нашей целью был обед. Кафешек тут не было, и пришлось идти сразу в наше, уже опробованное место. В ресторан, на втором этаже.
На этот раз, внутри него был не один сотрудник, а целых два. Кассир, девушка лет тридцати, и повар, в поварской шапке, того же примерно возраста.
- У вас можно поесть? – спросил я.
- Почему нельзя!? Конечно можно! – ответил нам повар, из кухни.
- Только у нас ресторан с трех часов. А пока, как столовая, - пояснила кассир.
- Егор, как, будем оставаться? – спросил его я.
Он замялся.
- Даже и не сомневайтесь. У нас все очень вкусное! Вот посмотрите сами. Все блюда перед вами! – практически уговорила нас кассир.
- Ну, давай поедим, - согласился Егор.
- А водочка есть? – поинтересовался я. Словно положительный ответ на мой вопрос и мог стать решающим в нашем согласии.
- А как же!? Вам какую? У нас несколько видов… - тут же ответила кассир.
- Мне самую дешёвую, - перебил я ее, лишив возможности перечислить весь долгий список.
- Сколько?
- Сто пятьдесят грамм.
- Будет сделано. Набирайте пока себе обед, и подходите с подносами на кассу. А водку я вам донесу потом к вашему столу.
В этот вечер мы ничего не делали. Только по дороге домой зашли еще в местную «Пятерочку» и купили там мне пива и нам семечек.
Где бы мы не останавливались все эти дни, везде был телевизор. Только за исключением квартиры на Соловках. Но. Нигде мы так и не включили его ни на секунду. И, что самое интересное, ни у кого из нас и не было никакого желания это сделать. Иногда мы даже, если он стоял удачно, использовали его, как вешалку. И сегодня, в этой шикарно, точно уж не по Кемьским стандартам, квартире, нам было страшно вообще к чему-либо прикасаться, чтобы не дай Бог, ничего не сломать. Насколько же велико видимо было желание заработать чуть-чуть денежки на долгую, Карельскую, северную зиму этой женщины, и тех ее родных и близких, что за ней стояли, чтобы сделать так аккуратно этот ремонт, такими недорогими и доступными материалами?
- Егор, я тебя умоляю, ешь семечки аккуратно. Не роняй на пол. А еще лучше возьми на кухне тарелку, - сказал я, и сам тоже не удержался от данного процесса, взяв для этой цели на кухне две тарелки, себе и Егору.
Я засыпал на ходу. К тому же водка давала о себе знать, очень хорошо сняв мою усталость.
- На завтра план такой. Утром, очень рано встаем, и гоним в Петрозаводск, на причал. Там садимся на катер, и в Кижи. Потом обратно катером, и гоним в Ладогу. Я думаю, что в худшем случае, в Ладоге мы будем в одиннадцать вечера. Тяжелый нам денек предстоит. Но ничего не поделаешь. Без Кижей просто нельзя. Поэтому я спать, а ты, как хочешь. Но завтра подъем в полшестого, по любому.
Егор молча согласился. Ведь он был немногословен, известно в кого.
Я проснулся в пять утра, и на автомате пошел в ванную комнату, просыпаться под душем. Войдя вовнутрь я закрыл за собой дверь. Дверная ручка выглядела очень дешево, но блестела новизной. Приняв душ и почистив зубы, я повернул ее влево, чтобы открыть дверь.
Но. Не тут-то было. Она не поддавалась. Холодный пот пробежал у меня по спине. Неужели заклинило!? Подумал я. Надо передохнуть пару минут, сосредоточиться и попробовать еще раз. Решил я, что и сделал.
На втором заходе, все было по-прежнему.
Наверно Сам Господь не пускает меня в дорогу, предостерегая от чего-то. Пришла вдруг мне в голову страшная мысль. Но, что же я могу тут поделать? Надо помолиться. Подумал я и сосредоточился на молитве.
Может быть это всего лишь очередное. Одно из многих искушение, которыми обычно наполнено любое путешествие? Думалось мне.
Подойдя на третий заход, я ощутил все то же самой, уже хорошо знакомое мне сопротивление.
- Егор, открой меня снаружи, - громко, сказал я. Но сын еще крепко спал
Хорошо, попробую вздохнуть глубоко, и выдохнуть несколько раз. Решил я. Ведь мне не хотелось ломать замок в такой аккуратной квартире. Сломав его, я мог ещё и нарушить весь этот, царящий в квартире порядок, созданный такими кропотливыми и заботливым руками, вложившими частичку своей души, в этот ремонт.
Но надо было принимать какое-то решение. Если ломать, то хозяйка узнает об этом только уже после того, как мы покинем Кемь, когда уже будем подъезжать к Петрозаводску. Значит, нужно будет оставить ей денег за причинённое неудобство, написать записку. Но, даже, если я и оставлю деньги, то всё равно, как-то неприятно бросать эту квартиру с неисправностью.
У меня перед глазами стояла наша хозяйка и еле заметно, как-то беззащитно улыбалась.
Нет, надо, просто подождать. Посидеть, здесь молча чуть-чуть, отвлечься от всего земного, и не стараться думать ни о чём, отпустить проблему, что называется. Дать возможность решить её Богу.
Четвертый заход был самым страшным, ведь если все же замок не откроется, то придется пренебречь этим, возможно и знаком, направленным мне самим Господом Богом.
Если сейчас откроется, значит это не знак к тому, чтобы отложить наш выезд на неопределенное время, а простое, рядовое искушение перед серьёзным и наверняка запомнившимся бы нам на всю жизнь, интересным путешествием. Решил для себя я.
Повернув ручку вправо, я почувствовал какой-то щелчок, потом хруст, а потом такое легкое ее движение, что мне даже показалось, что я ее в итоге все же сломал. Но, нет. Замок открылся, а ручка осталась целой. Слава Богу! Подумал я, и сказал:
- Батарея подъем! – но. В ответ ничего не услышав, продолжил, уже по-граждански.
- Егор, вставай, пора ехать! – и сын открыл глаза, ведь он был еще далеко не призывного возраста.
Егор, неохотно, словно зомби встал, и ушел в ванную. Мы быстро собрались в это утро. Уже через пятнадцать минут, ключ от квартиры лежал в почтовом ящике, а мы сидели в нашей машине, с заведенным двигателем, и я набирал в навигаторе улицу Петрозаводска, возле которой и был сам причал.
После всего выпитого вчера, по моим подсчетам, полностью трезвым, так, чтобы в крови не оставалось и капли алкоголя, я мог быть только еще через три часа, но у нас было мало времени до отхода катера. И нужно было ехать сейчас, чтобы не гнать по-утреннему, совершенно пустынному шоссе.
Но, может быть все же Господь оберегал меня от ДПС, который мог стоять на выезде из города, подобно тому, как делают у нас в Подмосковье? Нет, не думаю. Здесь ДПСники не могут до такого додуматься, уж не на столько они испорчены. Да и тут никто не пьет, как мы видели, не встретив ни одного пьяного человека на улицах посещенных нами городов.
Мне в это утро показалось, что теперь я понял то, почему здесь, на Севере все включают поворитники. Ещё зимой, когда мы с Егором ездили в Кириллов, нам показалось, что где-то перед Вологдой начинает происходить это неземное чудо. Тогда я не задумывался о его причинах, надеясь на то, что это простая случайность, и тот факт, что начиная от Вологды и дальше на север, никогда не было крепостного права, тогда не смог помочь мне провести некую аналогию между этими двумя событиями.
Теперь же мне не казалось, Я был уверен, что другой причины здесь и не могло быть. Именно в этом и таилась видимо разгадка сего дива дивного.
Люди, никогда не бывшие рабами, не могли сломаться сами по себе. Тут, на севере жил другой народ. Более спокойный, не такой завистливый, и злой. Здесь людям не приходилось зависеть от господ. Они были сами себе хозяевами. Поморы, именно поэтому и могут себя называть так. Они, безусловно, Русские, ведь пошли все от Новгородских мужиков. Но, при этом остались Поморами и поныне, не смотря на то, что рядом с ними, сначала была царская Россия, потом РСФСР, СССР, а затем опять Россия. Даже близость Соловецких лагерей, не смогла сломить их.
И дело тут не столько в самом севере, сколько в том, что длинные руки помещиков, получивших свои земли ещё от Рюриковичей, так и не дотянулись до этих благословенных мест. Местные жители остались, не сломлены. Они строили деревянные храмы в своих деревнях, ловили рыбу, добывали жемчуг, охотились, но всегда оставались самими собой, не завися от всегда прогнившей и смердящей власти, сидящей не столько далеко, сколько не имеющей возможности проехать к ним, из-за отсутствия нормальных дорог.
Инфраструктура средней полосы России начала пробираться сюда, практически одновременно с развитием автомобильного транспорта в мире. Ни Пётр первый, со своими попытками строительства Российского, морского флота в Архангельске, ни основание Мурманска Николаем вторым в 1915 году, не смогли наладить транспортное сообщение с этими местами. И только построенный в кратчайшие сроки, Беломор-канал, приблизил падение Русского севера перед натиском никому не нужных здесь достижений современной цивилизации.
Я знаю, что в Европе именно чувство страха привело к полному, и беспрекословному соблюдению правил дорожного движения. Огромные, постоянно растущие штрафы, постепенно сломили хамство и наглость диких местных жителей. У нас же, как теперь был я абсолютно уверен, причина таилась совершенно в другом. Прежде всего, в желании помочь ближнему, проявить заботу о том, кто так же, как и ты находится в пути, преодолевая огромные расстояния между ближайшими населёнными пунктами.
Ехать было легко и спокойно. И только те, Питерские, или Московские чёрные, дорогие джипы, которые поневоле начинали здесь, как и все местные, так же пользоваться сигналом поворота, до сих пор опломбированного, ещё в магазине, при покупке, иногда пугали своими неожиданными и резкими манёврами, напоминая мне о том, что я всё же в России.
При выезде на трассу никого не было, только мы одни, и дикий Карельский лес.
Я помолился про себя, и мы стали набирать скорость, двигаясь в сторону Петрозаводска. Машин на трассе не было совсем. Как ни в одну, так ни в другую сторону. Мне не хотелось спать, так, как все-таки удалось выспаться. Но то состояние, в котором я находился и нельзя было назвать полным бодрствованием. Я, как и Егор, чувствовали себя еще в Кеми, в постели этой аккуратной квартиры, но физически мы уже находились в тридцати километрах от нее. Но, надо было думать о том, что нам предстояло, а не о том, что осталось уже далеко позади. Я пытался настроится на новые впечатления.
Впереди, не спеша перебегала дорогу, какая-то черная, пушистая собака. Может быть волк? Подумал я, как-то совершенно спокойно. Машина летела со скоростью, что-то около ста сорока километров в час, и я ощущал себя словно бы внутри космического корабля, которым управлял к тому же и не я. А он сам выбирал себе дорогу на автопилоте.
А может быть это медведь? – пришла мне вялая, безжизненная мысль.
Но, они же бурого цвета. Ответил, кто-то внутри меня, на мой же вопрос. Но, и это животное тоже бурое. Сказал я сам себе. Значит это он и есть. Ответил на это мне тот, кто-то, кем, возможно я и был. Но, что же тогда он тут делает, в такую рань? Опять задал я сам себе вопрос, который так и остался без ответа, так, как ответом послужили уже сказанные мною слова:
- Медведь дорогу переходит, - и сказаны они были, как-то спокойно, без удивления, и тревоги, как будто, так и должно было быть в этом месте, которое мы уже много, много раз проезжали. И каждый раз, все время происходило тут то же самое.
- Да, я вижу, - так же спокойно ответил мне Егор. Он, видимо тоже бывал тут со мной во всех этих предыдущих случаях.
- Остановимся? – так же вяло спросил я, как будто время притормозило свой бег, и та скорость, с которой мы ехали на самом деле была гораздо меньшей, чем нам казалась.
- Зачем? – ответил Егор, так, словно он уже много раз останавливался и кормил медведей из окна автомобилей хлебом, и сейчас это все ему уже так надоело, что гораздо важнее было просто продолжать ехать дальше, ближе к нашей цели. В Кижи.
Медведь остановился, сойдя всего лишь на один метр с обочины, встав на задние лапы, и посмотрел вслед нашей машины, с таким выражением, словно хотел сказать нам:
- Куда же вы? Так не положено! Все останавливаются, когда я перехожу здесь дорогу, и выходят со мной поиграть, - мне хорошо было видно, в зеркало заднего вида, как он выговаривал каждое это слово.
Но, мы не остановились, и даже не притормозили, удаляясь все больше и больше от этого местного хозяина леса.
Тогда он, как мне показалось, вздохнул, и проваливаясь с лапы на лапу, пошел в глубь леса.
- Жалко, что не остановились, - сказал я. Познакомились бы с ним. Может в гости его с собой взяли бы, - сказал я.
- Не, правильно все сделали. Кто его знает, что у него на уме, - ответил Егор.
- Да, теперь уже поздно тормозить, он уже до Финской границы наверняка добежал, - предположил я.
Медведь безусловно взбодрил нас. Ведь, не то, чтобы мы спали за рулем, но думали явно не о том, что могло бы способствовать предостережению нас от дальнейшего засыпания. Кто его знает, может этот медведь и был послан нам для того, чтобы взбодриться, и не замок в ванной все же был знаком, разрушила который моя молитва, а точнее то, как Сам Бог, откликнулся на нее. Сложно было, что-то предположить, а тем более сделать вывод из произошедшего. Но, мы взбодрились от увиденного, это совершенно точно.
Я опять гнал, как мог, боясь опоздать на катер.
- Еще двести пятьдесят километров, - сказал Егор.
- Да, Егор, я знаю. Надо все же, как-то помедленнее ехать.
Бензин горел на тридцать процентов быстрее чем обычно. Но сами АЗС, тут уже располагались довольно часто, и расход топлива меня не так сильно волновал, как вчера под Кемью.
Трасса была идеальной, машин практически на ней не было. Петрозаводск приближался стремительно. Но, сначала должна была быть хорошо знакомая нам Кондопога.
- Все, до Кондопоги осталось тридцать километров, а это считай, что мы уже подъезжаем к Петрозаводску, - констатировал я.
- Но бензина у нас меньше половины бака, - заметил Егор.
- Да, теперь стремительно вниз пойдет, - со вздохом ответил я.
Через час мы уже проехали Кондопогу, увидев, кстати на обочине патрульную машину с нашими знакомыми ДПСниками, которым я даже помахал рукой.
- Все, теперь осталось совсем чуть-чуть. Но, я почему-то не верю интернету. Скорее всего расписание катеров на Кижи, которое там представлено неправильное. Поэтому надо спешить, чтобы приехать заранее. Но, у нас так и получается. Если конечно ничего не произойдет, то мы приедем на причал аж за час до отправления, - сказал я.
Бензина становилось все меньше и меньше. И вот уже бортовой компьютер показал, что нам хватит его на сто пятьдесят километров.
- На сто пятьдесят осталось бензина, - сказал Егор.
- Ничего, заправимся после Кижей, - сказал я.
Навигатор показывал, что до съезда с трассы еще пять километров. Знак же, стоящий на обочине, говорил о том, что поворот на Петрозаводск будет через два километра. Я верил больше знаку.
- Подъезжаем, - сказал Егор.
- Да. – ответил я.
Мы свернули в Петрозаводск. До причала навигатор показывал двадцать два километра. Город все не начинался. Тянулась какая-то бесконечная промзона. Дорога. По которой мы ехали, была разбита полностью, и поэтому наша средняя скорость, в потоке таких же горемык, не превышала двадцати километров в час. После переезда начался город.
- Еще шесть километров, - сказал Егор, который тоже втянулся в эту гонку, как и я.
Все светофоры, которые мы пересекали на своем пути, встречали нас красным цветом.
- Осталось три километра, - озвучил я показания навигатора.
Дорога шла все время прямо.
- Через пятьсот метров поверните направо, а затем прямо два километра, - сказала женщина из навигатора.
Повернув направо мы ехали уже вдоль Онеги, от которой нас отделяла пятидесятиметровая полоска городского парка.
- Поверните налево, - сказал навигатор
Я повернул, и перед нами, забрезжила тупиковая улица, упирающаяся явно в невидимый нам причал. Он был отображен только на навигаторе.
- Приехали, - сказал облегченно я и припарковался возле какого-то огромного, пришедшего еще из времен СССР, ресторана.
- Давай бегом Егор, - сказал я и закрыв машину, побежал первым в сторону предполагаемого причала. Егор бежал за мной.
Через пятьдесят метров я увидел довольно большой, стеклянный павильон, на котором было написано слово «Кассы». Я забежал вовнутрь. Всего два окошка с одноименным названием было проделано в одной из его стен. Перед каждым из них шла война за билет на катер на Кижи. Именно война. Потому, что те, кто стоял у окошечка, что у одного, что и у другого, ожесточенно не соглашались с предлагаемыми им условиям, пытаясь диктовать свои.
- «Для ребенка до шестнадцати лет, требуется наличие паспорта, и свидетельства о рождении». – прочитал я.
- Егор, встань вот за этими молодыми людьми, а я побежал в машину за твоими документами, - сказал я и исчез в дверном проеме.
До машины надо было бежать метров пятьдесят. Но можно было их и пройти шагом. Все равно, те, кто был в очереди в кассу перед нами, не сдались бы так просто без боя. Но, я уже не мог остановиться, понимая, что практически у цели. О! Сколько раз у меня уже было в жизни так, что именно в этот-то момент и происходило то, непредвиденное, что разрушало все планы в самый последний момент, из-за какой-то ерунды, незначительной гадости, которая возникала из неоткуда, но разрасталась моментально до оглушительных своей величиной размеров. И затмевала весь здравый смысл происходящего. Я бежал, потому, что боялся того, что и сегодня, сейчас, именно в этот момент, может произойти нечто подобное. Это могло быть все, что угодно. И забытый в Кеми паспорт Егора, и потерянный где-то мой. Я не верил сам себе, прекрасно помня, что все проверял неоднократно перед выездом. Сколько раз у меня уже было так, что сто раз проверенные вещи все равно оказывались преступно незамеченными мною, и забытыми, или потерянными.
Я подбегал к машине. На улице во всю светило солнце и было уже тепло. Не так, как утром в Кеми. Примерно градусов четырнадцать, а то и пятнадцать.
И вдруг я заметил, что выдохнул какой-то пар изо рта! Но это был даже не пар! Откуда он мог тут взяться!? Если я еще со времен службы в армии помню, что пар изо рта идет только когда и температура опускается ниже двенадцати градусов! Тогда, что же это такое могло быть!?
Подсознательно я подумал: «Надо же! Где-то, несмотря на то, что еще только пятнадцать минут десятого утра, уже жарят шашлык, так, как пахнуло углями. Точнее это был не то, чтобы запах углей, а скорее горелой писчей бумаги. Такого благородного, чистого, без посторонних примесей материала.
Но, нет! Не может быть! Такого просто не может быть, чтобы этот легкий, но достаточно плотный дымок, шел из меня! Открыв машину пультом еще из далека, я схватился за ее дверь, и открыв ее, словно стараясь спрятаться от того, что только что произошло со мной, плюхнулся на свое сиденье. Надо еще раз вдохнуть и выдохнуть, - догадался я. Но мне было очень страшно. Ледяной пот прошел по спине. Я вдохнул, и… выдохнул опять дымом! Какой ужас! Я же горю изнутри! Нет, тут надо что-то делать! А может помолиться, успокоиться, посидеть пару минут в тишине? Подумал я, и так и сделал.
Надо попробовать вздохнуть еще раз, решил я. Но дыма, или пара уже не было, как бы я ни старался! Что же это такое могло быть? Неужели галлюцинации?
Нет, я думаю, что это был самый настоящий дым. Я настолько хотел достичь своей цели, что начал даже тлеть изнутри! Но этого не могло произойти из-за законов физики. Надо забыть эту историю, и как можно скорее. Подумал я.
Возможно я не успеваю впитывать то дыхание севера, которой щедро делится со мной своими мыслями, а я не успеваю их все пропустить через себя, настолько стремителен наш темп. Но, потом, у меня еще будет очень много времени для того, чтобы все осознать, принять, и переварить. А пока накал не так велик, и горит во мне скрытым пламенем, которое ищет выхода наружу еще до конца и не разгоревшись, а скорее пока еще только тлея во мне.
Я переполнен. И теперь только от меня зависит, каким образом растянуть весь этот мой внутренний пожар, чтобы не сгореть моментально, оставив огня на будущее, в котором без него мне будет очень холодно.
Но, надо идти в кассы, там ждет Егор.
Я нашел его паспорт и свидетельство о рождении, встал, закрыл машину, и уже спокойно пошел в сторону причала.
В кассовом павильоне было все по-прежнему. Боевые действия продолжались, Егор сидел в сторонке от той кассы, где я его оставил, в одном из стоящих вдоль стен кресел.
- Пап, мне показалось, что мы слишком рано приехали. Смотри тут написано, что катер на Кижи идет только в двенадцать часов дня, а сейчас только двадцать минут десятого, - рассказал об увиденном мне сын.
- То есть у нас еще есть целых три часа!? – присел и я с этими словами на кресло, рядом с Егором, схватившись за лоб.
Минут через десять, армия противника в нашей кассе отступила. И я смог подойти к окошку, в надежде победить в этом неравном бою, которая почему-то именно в этот момент посетила меня и уже не собиралась покидать
- Мне два билета на Кижи. Взрослый и ребенок, четырнадцать лет. Туда и обратно на четыре часа, - сказал я, прочитав на расписании, что обратно можно, к сожалению только в четыре часа вечера.
Пожалуйста, дайте мне свои паспорта и свидетельство о рождении сына, - попросила меня девушка в окошке.
- Я протянул ей все спрашиваемые ей документы.
Она просмотрела их, может быть даже и отксерила, и отдав их мне обратно, сказала:
- С вас шесть тысяч, четыреста рублей. В стоимость проезда на катере входит еще и цена экскурсии, - пояснила зачем-то мне она, как будто я мог не взять эту экскурсию, ничего не зная об острове и его памятниках.
Я заплатил по карточке, и вскоре получил билеты.
- Приходите за полчаса до посадки, - предупредила она меня.
- Хорошо, - ответил я, как во сне.
- Ну, что Егор, как видишь, у нас теперь, благодаря твоему папе, есть целых три часа, - с улыбкой сказал я.
- Что будем делать? – спросил он.
- Что, что? Жрать пойдем искать, где тут можно. Чует мое сердце, что в это время, здесь едой и не пахнет совсем, - предположил я.
Мы прошли сначала в центр города, в надежде найти там, как и полагается в городах, кафешки. Но там их, как раз и не было. Тогда мы пошли обратно, вниз, к причалу, и двинулись вдоль расположенного у Онежского озера, парку, в противоположном от того, по которому мы заезжали в город, направлению.
Даже намека на столовую нам не попадалось.
- Что же делать? Но, у нас есть альтернатива, - вспомнил я.
- Какая? – заинтересовался Егор.
- Тот ресторан, у причала, который, кстати был закрыт.
Егора эта тема не особо порадовала. И мы продолжили свой путь. Через пятьсот метров улица кончилась, и нужно было либо идти обратно, либо поворачивать налево.
- Куда пойдем? – спросил я сына, понимая, что, хотя мы и на берегу большого озера, у нас еще море времени.
- Налево, - ответил он.
Повернув налево, нам пришлось еще раз повернуть налево, так, как, если бы мы пошли прямо, то улица просто кончилась.
- Егор, короче, если тут не будет кафешек, то я беру левее, в сторону парка, и по нему к причалу, где кафе, - сказал я.
Егор ничего не ответил. И нам, тут же встретилось кафе.
- Вот оно! – пропел я.
- Оно еще закрыто, - спокойно сказал Егор, прочитав на его двери часы работы. Там было написано, что оно открывается в десять утра. Перед ним, в ожидании открытия курили его же официантки, лица которых намекнули мне о том, что лучше не ждать пока они откроются, хотя и оставалось еще каких-то двадцать минут.
- Идем дальше, - безнадежно сказал я.
За следующим нерегулируемым перекрестком виднелось что-то очень похожее на столике перед кафе, расставленные на улице, в надежде на скорую, теплую погоду.
- Все! Даже если оно закрыто, будем ждать здесь, - сказал я.
Мы перешли через проезжую часть. В Петрозаводске, так же, как и в Мурманске, Кеми, и Санкт-Петербурге, было принято пропускать пешеходов, и вошли в открытое, несмотря на то, что было еще только без десяти десять утра – кафе, под шумным названием «Палермо».
Более того, внутри него были даже посетители, которые уже изрядно выпили, и скорее всего, они вошли сюда еще вчера вечером. Это были двое, изрядно выпивших мужчин за дальним столиком. За барной стойкой стоял молодой человек, с рюкзаком за плечами, и что-то очень внимательно ковырял в своем смартфоне. Он явно был трезв.
- Давай сядем здесь? – предложил я сыну столик в углу, подальше от уже готовых к погрузке, гостей кафе, сидящих в противоположном углу зала.
- Давай, – согласился Егор.
Девушка с измученным, и бледным, как бумага лицом, подошла к нам, и положила на стол перед каждым из нас, меню.
Я тут же открыл его, и начал изучать, умирая от голода, ведь ели мы еще вчера в три часа дня. Предложение было достаточно большим.
- Егор, я предлагаю, как всегда – подобие обеда. И, тут еще у них видишь есть рыбные блюда. Ты, как хочешь, а я буду грибной суп-пюре по-Карельски, и жаренную треску на сковородке, с картошкой. И еще салатик. Наверно цезарь. Слушай, а ведь мне еще можно и выпить, - обнаружил я.
- Почему? – удивился Егор.
- Потому, что мне за руль еще только через восемь с половиной часов! – с радостью ответил я.
- Как это? А во сколько мы будем в Ладоге тогда?
- Вот! В том-то все и дело, что там мы теперь из-за того, что у них расписание не бьётся с тем, что представлено в интернете, мы будем около одиннадцати вечера, а то и вообще в половине двенадцатого. Но это не страшно. Тут ведь тоже есть белые ночи.
- А я думал, что мы тут всего часа четыре будем?
- Егор, как четыре? Когда нам катер только ждать все три? Или ты против?
- Нет, я просто все перепутал.
- Вот по этому-то я так и гнал сюда на машине! А оказалось, что все бесполезно все равно. Судьбу не обойдешь.
- П я, тогда буду гамбургер с картошкой, и салат.
- Егор, возьми человеческую еду!
- Нет пап, мне это нравится.
- Ну, как хочешь. Дело твое.
- Ну, как, готовы заказывать? – спросила проходящая мимо нас замучанная ночной сменой девушка.
- Да, готовы! – сказал я и продиктовал весь наш заказ.
- И еще Кока-кола, пол-литровую, - добавил Егор.
Девушка записала все наши пожелания, и удалилась на кухню, оставить заказ.
- У меня там все схвачено. Знаешь, как они меня уважают!? У-у-у! Я сам себя даже порою боюсь! А они нет. Уважают и все тут! Как бы я вопрос не ставил, им всегда нравится. Потому, что знают меня хорошо. Верят в то, что не подведу их никогда, - говорил, готовый уже на вывоз мужчина, примерно пятидесяти лет, своему другу, помладше его примерно лет на пятнадцать, в дальнем углу того зала, где мы сидели.
- Скажите, у вас можно присесть на улице и сделать заказ? Ко мне там подойдут? – спросил у молодого человека, стоящего за барной стойкой, мужчина лет семидесяти, в светлом пиджаке и коричневых брюках. На голове у него была шляпа.
- Да, конечно, присаживайтесь. Вас обслужат, - успокоил его юноша.
Пожилой мужчина удалился обратно на улицу.
- Душечка, милочка, подойди к нам пожалуйста. Вот спасибо тебе ангел мой, - поймал официантку на лету дошедший до кондиции ночной посетитель.
Она подошла к их столу.
- Принеси нам счет пожалуйста. И вот еще, что, можно тут у вас такси заказать? – спросил он ее.
- Да, вам куда?
- Домой мне надо, устал я очень.
- А, где-дом-то ваш?
- Забыл я. Серега помоги им с такси. Ты же знаешь, где я живу, - втянул в дело своего молодого собутыльника мужчина.
- Хорошо Петь. Сначала тебя завезем, - согласился помочь Серега, ведь он выглядел на много трезвее Пети.
С этими словами Сергей встал, и подошел к барной стойки.
- Слушай друг, дай номер такси, - попросил он молодого человека-бармена, видимо собираясь вызывать такси самостоятельно, не тревожа девушку официантку, которая и так имела замученный вид.
Бармен, выписав номер телефона на вырванный из блокнота листок, протянул его ему, и Серега вышел на улицу, чтобы никому не мешать своим телефонным разговором.
Петя же явно заскучал один за своим столиком, ища глазами предмет для разговора.
Девушка принесла нам грибной суп, и гамбургер с картошкой фри, пиво и кока-колу. Поставив все на стол, перед нами, она было хотела уйти, видя, что мы не из тех, кто жаждет еще и общения, кроме еды, и обрадовавшись возможности где-то отдохнуть, присев, хоть на пару минут. Но, не тут-то было.
- А вот скажи мне красавица, а как можно быть безработным? Это же нехорошо? Ведь правда? Куда же ты? Э-э-эх! – упустив из рук собеседника, Паша жадно искал глазами следующую жертву.
- Ну, вот скажи мне, почему ты все время в своем телефоне? – обратился он через два стола и проход, к молодому человеку за стойкой, заказавшему себе только кофе.
- Я бы хотел еще чашечку кофе. Ко мне подошел еще один человек, знакомая, вы не могли бы принести нам пожалуйста, а то очень долго ждать, - произнес появившийся с улицы мужчина в шляпе.
- Да, одну минуту, - сказал бармен, и стал искать глазами в зале официантку, которая явно где-то пряталась.
- Вот они все так, с телефонами теперь. И спят с ними, как с женщиной. А женщины отвернулись теперь от мужиков совсем. Не нужны им они больше такие. Да, и к тому же у них, у самих телефоны есть теперь, - пытался Петя пробить стену молчания между, воздвигнутую молодым человеком у барной стойки.
- У меня клиент все в интернете, я не могу с ними по-другому никак общаться, - наконец сломался юноша, оторвав свой взгляд от телефона.
- А, так ты работаешь так! Ну, извини, извини тогда. Я не понял, - сказал Петя, с грохотом отодвинув стул, вставая из-за стола, и направляясь явно в нашу сторону.
- Ну все Егор, теперь нам не отвертеться, - сказал я.
- Почему?
- Потому, что мы тут не на работе, как этот молодой человек.
- А вот вы, что так рано обедаете? Почему, и вот с пивом еще? Молодец! Молодец, наш человек! Можно мне с вами посидеть! – начал попытку пришвартоваться к нашему столу Петя.
- Нет, нельзя, - спокойно, предвидя скандал, сказал я ему.
- Почему? – искренне расстроился Петя, словно маленький мальчик.
- Потому, что мы устали.
- Как, уже с утра? Что же вы делали? – не унимался он.
- Мы гнали из Кеми, почти четыреста километров, - гордо сказал я.
- А-а-а! Так вы туристы!? – догадался он.
- Если хотите – да, - коротко ответил я.
- А зачем же вы к нам приехали!? Что тут у нас есть такого!? – не понял он.
- На Кижи посмотреть, - сказал я, без особого желания.
- А! Нравится вам у нас? – с трудом начал догадываться Петя.
- Да. Нравиться.
- А, что вам у нас нравится? – не унимался Петя
- У вас природа красивая.
- Природа!? Да природа здесь хороша! Только природа у нас и осталась. А так разруха одна и безработица! Ничего нет больше. Только она. И вам она нравится. Спасибо друг! – протянул он мне свою руку, для пожатия. И я протянул свою. И, тогда он все же сел к нам за стол.
- Слушай, а давай я тебе грибов привезу Белых?
- Зачем?
- Как это зачем!? Вы слышали!? – обратился он к остальным, присутствующим в зале.
- Мне не надо. Вы домой собрались, вам придется возвращаться обратно, да и мы тоже спешим.
- Как это не надо! Да ты знаешь, какие тут грибы!? Таких грибов нигде больше нет!
- Нет, не стоит так о мне беспокоится.
- Беспокоиться! Да я тебя сразу зауважал, как только ты про природу сказал!
- Да, у вас тут очень хорошо. Я бы даже и остался тут, но меня ждут дома.
- Слушай друг, дай я тебе руку пожму. Ты молодец. Дай Бог тебе здоровья. Сейчас Серега придет, и мы вместе с тобой за грибами сгоняем. Я тебе две вязанки дам. У меня их знаешь сколько с того года осталось? У-у-у! – показал он руками, какой-то неимоверных размеров круг.
- Петь, все, пошли! Машина пришла, - сказал вошедший в зал Сергей.
- Как пришла!? Какая машина? – не понял Петя, готовый уже баиньки.
- Такси. Поехали. Давай вставай.
- Не могу, мне надо грибов другу привести. Он никогда не ел наших грибов! Ему тут нравится.
- Сергей, словно раненного бойца, взял практически на руки, отрубающегося Петю, и повел его на улицу, к такси.
Петя, вдруг встрепенулся, уже было, начав засыпать, и повернувшись в нашу с Егором сторону, сказал:
- Грибы у нас во-о!!! – показал он руками размер грибов, и отрубился уже видимо окончательно и надолго.
Мы поели так плотно, что еда даже оставалась еще на тарелках, когда мы уже больше не могли есть. Расплатившись за утренний обед, я сказал:
- Пошли-ка на набережную, погуляем, как все приличные Петро заводчане, после обеда.
Выйдя из кафе нам предстояло спуститься к Онеге по улице-лестнице, вдоль которой стояли дома, из-за склона имевшие переменную этажность, от четырех, до шести этажей. Проезжей части на ней не было, только пешеходная. Но ее в двух местах пересекали улицы, по которым ездили машины. Спустившись по лестницам до первой из них, мы уперлись в припаркованный прямо в плотную к последней ступеньки лестницы, на тротуаре, белый джип с Московскими номерами.
- Видишь Егор, тут уже начинаются приветы из Москвы.
Пройдя еще один отрезок пешеходного пути, до следующей улицы, мы уперлись в джип черного цвета, с Питерскими номерами, припаркованный таким же образом, прямо перед лестницей, но, уже с оставленным ее небольшим участком, для того, чтобы хоть кто-то из пешеходов, смог там пройти.
- Питерцы, все же ближе к народу, хотя и любят черный цвет, - добавил я.
Перейдя последнюю проезжую часть, отделяющую нас от парка, тянущегося вдоль набережной, мы оказались перед Онегой.
- Ну, вот Егор, теперь мы с тобой еще и Онегу увидели. Я тебе уже показал много морей и озер. Только в эту нашу поездку, мы побывали на Белом море, Баренцевом, Ладоге, и вот теперь еще и на Онеге.
Люди гуляли вдоль набережной. Солнце светило на практически освободившемся от облаков небе.
- Смотри Егор, а вода здесь такая же, темная, как и везде на севере. Он нас еще не отпустил. Мы еще в нем, не смотря на яркое солнце, – заметил я.
- Набережная Петрозаводска в своем нынешнем виде сформировалась в тысяча… - услышал я, как девушка, проходящая мимо нас вместе с каким-то мужчиной, идущим в некотором отдалении от нее, но внимательно, при этом слушавшем то, что она ему говорила, рассказывала ему историю города, основанного еще Петром.
Мужчина был старше ее. Он выглядел примерно на пятьдесят лет. Уже, как и положено, с брюшком, в кепке, джинсах, и джинсовой курточке, поверх футболки, цвета волны. Пронзительно-белый цвет его кроссовок, говорил о его аккуратности.
- Смотри Егор, он один, сам себе заказал экскурсию. Может и нам тоже последовать его примеру? – спросил я сына, с улыбкой, прекрасно понимая, как тот ненавидит даже одно — это слово – «Экскурсия».
Егор даже не стал никак реагировать на мою шутку, расценив ее, как издевательство.
- Представленные здесь скульптуры. Выполнены молодыми Петрозаводскими скульпторами. Творческий замысел заключается в том, чтобы передать настроение с помощью современных материалов. Тут, как вы видите, представлены и водопроводные трубы, и различные металлические сетки, и просто веревки. Таким образом, им удалось понять, и рассказать нам простым людям, об их, таком нестандартном видение… - продолжала вдалбливать в жаждущую голову непростые знания, экскурсовод.
- Пап, а там, что «Ракеты» стоят? – показывая рукой в сторону причала, сказал Егор.
- Да. Похоже на то. Я тебя хотел покатать на них, еще в Ярославле, когда мы там были лет десять назад, а то и одиннадцать уже. Тебе было еще три, или четыре годика. Помнишь? Я там еще со своим папой катался на них, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас.
- Помню. Но мы прокатились тогда на простом катере пассажирском.
- Да, потому, что все «Ракеты» списали на металлолом.
- Почему?
- Потому, что они очень неэкономичные. Много соляры жрут. А у людей нет денег на такие дорогие билеты. Вот и решили их все на металлолом сдать.
- А почему же здесь тогда они остались?
- Вот и я сам хочу спросить об этом тебя.
- Так мы, что, на них поплывем? – спросил Егор.
- Не знаю Егор. Но, надеюсь, что да. Боюсь сглазить только. Поэтому давай спокойно дождемся нашего часа, тогда и убедимся, - предложил я.
До отплытия катера оставалось еще пятьдесят минут.
- Давай пока машину поближе к причалу перепаркуем, и подождем сидя в ней половины двенадцатого? – предложил я.
Мы так и сделали. Дождавшись начала посадки в машине, припаркованной теперь перед самым началом причала. Из нее было видно, когда начнется посадка.
- Может прогуляемся по причалу? Смотри там какой огромный пароход пришвартован? – предложил я Егору.
- Пароход!?
- Да. А, как его еще называть? – не понял я.
- Не знаю сам.
- Тогда просто корабль.
- Пошли, - согласился Егор.
- Там. На нем есть все. Он же специальный, круизный. А это значит, что на нем должно быть все то, что есть в пятизвездочной гостинице. И бассейн, и баня, и столовая с ресторанном, и кинотеатр. Во всяком случае, раньше всегда так было. Я помню, с родителями, в детстве плавал один раз на таком, но не очень далеко. Всего три дня. Очень дорогие эти туры. За то можно прямо до Соловков доплыть. Помнишь там, на Тамарином причале такой стоял?
- Помню.
Разговаривая так, мы дошли до самого края причала, где он поворачивал налево, в виде буквы «Г». К этому его краю и был пришвартован корабль.
- Папа, там сзади тебя сидит чайка. Осторожнее! Почему-то она не улетает.
Я осторожно повернулся, чтобы посмотреть, и увидел чайку, сидящую у себя в гнезде, но уже пытающуюся приподняться на лапах, для того, чтобы улететь, оставив своих еще не вылупившихся птенцов.
- Егор, она на в гнезде сидит, на яйцах!
- Как, прямо на причале у нее гнездо?
- Да, я сам удивился, - сказал я.
- Пап, пойдем отсюда.
- Да, Егор. Пусть спокойно сидит. Как же это она додумалась до такого?
- Наверно тут и не ходит никто. Место спокойное. Угол причала, - предположил Егор.
- Пошли лучше на посадку. Как раз уже время, - предложил я.
Посадка еще не начиналась, но толпа желающих попасть первыми на «Метеоры», которых было целых два, сильно волновалась, стоя перед ограждением, отделяющей этот маленький причал, от основного.
- Значит все-таки на них поедем, - сказал Егор. И я почувствовал, что он, в глубине души рад этому.
Мы встали в очередь.
Посадка шла медленно и заняла минут двадцать. Всем пассажирам дали фамильные шилдики с номерами.
До отплытия оставалось еще десять минут. Все три салон нашего «Метеора» был заполнен не полностью. Мы прошли с Егором в задний, третий салон. Отделка катера изнутри напоминала чем-то отделку самолета. Даже пассажирские кресла отличались от тех, что видели мы на всех других катерах, на Соловках.
Наконец капитан завел дизели. И он был явно очень мощным, вибрация шла по всему борту. А, что же будет, когда мы отплывем, и встанем на крылья? Подумал я.
Другой, соседний «Метеор», отплыл на пару минут раньше нашего.
- Все. Отплываем, - сказал Егор. Он сидел у окна, которое было большое, как в поезде.
«Метеор», медленно отплыл от берега, двигаясь назад. И вот движение его замедлилось, и мы на мгновение практически остановились, затем, катер стал разгонятся, набирая постепенно обороты двигателей, которых видимо было два.
Примерно, около километра он шел с обычной скоростью прогулочного катера, которая составляла около пятнадцати узлов в час. Но, вскоре, обороты двигателей возросли, наш катер начал подниматься над водой.
- Смотри Егор, прямо заметно, как мы поднимаемся! – сказал я сыну, хотя знал, что он и сам прекрасно это все видит.
Мы поднялись примерно на полтора метра, и это невозможно было не заметить. Уровень, все больше отдаляющегося от нас берега стал визуально ниже. Да и само расстояние от воды увеличилось, создавая эффект того, что мы находимся на второй палубе.
- Все, катер встал на крыло, - сказал я.
- На крылья, - поправил Егор.
- Нет, у него одно крыло спереди, и другое сзади, поперек корпуса, но они под водой идут, и он на них опирается.
«Метеор» поднялся над водой Онеги окончательно, на нужную отметку, цепляясь своими маленькими, находящимися над поверхностью воды, стабилизационными крыльями, за воздух, тем самым, как бы удерживая свое равновесие в этом полете над водой, опираясь только на два подводных крыла.
В салоне запахло перегоревшей соляркой.
- Как дымит! Аж вовнутрь попадает, - сказал я.
- Наверно от впереди идущего катера ветром приносит, - не согласился Егор.
- Может и так. Но он очень много «жрет» соляры, и поэтому дым у него очень густой и едкий должен быть, - предположил я.
Мы, в паре с соседним катером, летели над Онегой, на малой высоте, словно чайки, которые охотились таким образом на рыб, высматривая их в темной воде, не вдалеке от нашего катера.
- Дорогие друзья, вы находитесь на борту «Метеора». Наш катер следует маршрутом Петрозаводск-Кижи. Скорость нашего движения, тридцать узлов в час. Может достигать местами тридцати пяти. Время в пути составит один час, пятнадцать минут, - послышалось в динамиках громкой связи, в нашем салоне.
- Прекрасно. Значит на острове нам находится три часа, пятнадцать минут, - вычислил я.
Егор молчал, практически всю дорогу. Он никогда не ездил на таких катерах. И он был заворожен этим путешествием.
- Я пойду на открытую палубу схожу. Посмотрю, что там видно, – сказал я.
- А, что тут есть еще и открытая палуба?
- Да, Егор. И мы с тобой там проходили, когда шли из среднего отсека, в этот, кормовой. Но там очень высокие борта, чтобы никого не сдуло ветром. Потому, что скорость такова, что если, не дай Бог, такое и произойдет, то, пока мы притормозим, и развернемся – человек сможет не один раз утонуть.
- Я тоже пойду с тобой.
- Пошли, - сказал я и мы вышли на пятиметровый, в плане, участок палубы, правильнее сказать было бы, что это обычный коридор, между двумя салонами, только без стекол в своих, достаточно узких окнах.
- Тут ничего не сфоткаешь, - заметил Егор.
- Ну, и что!? За то можно подышать свежим воздухом, - намекая на солярный запах, сказал я.
Ровно в час пятнадцать дня, мы швартовались на причале, в Кижах.
Еще на подступах к острову стало ясно, что самого главного храма на Кижах-то и нет. Точнее, его очертания как-то изменены в сторону уменьшения. Из окна катера был виден его урезанный более чем на треть, силуэт, который был к тому же еще и весь в строительных лесах.
Это очень расстроило меня, и Егора. Вообще, нам, в нашем путешествии, как-то не особо везло на деревянное зодчество. Церкви, которые мы собирались посмотреть, всегда находились в каком-то разобранном виде. Они не дожили до нас, сгнив, буквально за какие-то последние несколько лет.
И тем ни менее, с самого первого момента, когда наши ноги ступили на эту землю, стал чувствоваться, какой-то рафинированный подход ко всему, что здесь находилось. Казалось, что чья-то невидимая рука взялась за все, что здесь, на острове имелось с каким-то особым, неумолимым рвением, стремясь во чтобы-то ни стало восстановить все, что было утеряно за последние годы. И сделать это любыми путями, не боясь и полной замены старого на новое. Сувенирные ларьки, огромное кафе-ресторан, прямо на берегу, у причала, подстриженная по всему острову трава, якобы во избежание встреч с гадюками, которых здесь было очень много – только подтверждали это стремление скрыть следы разрухи последних, примерно двадцати лет. За остров взялись так, словно он-то и был лицом нашей страны. Неумытым, и покрытым прыщами еще вчера, и таким ухоженным уже сегодня. Все средства современной реставрационной «косметики» были брошены сюда для моментального приведения в порядок всего того, что было упущено в эти годы.
Все это, как-то приближало нас к современной цивилизации, несмотря на то, что мы были в шестидесяти километрах от не такого уж и большого города, на острове.
Экскурсии отправлялись одна за другой, с интервалом всего лишь в пятнадцать минут. Все то время, что длилась наша экскурсия нас поджимала следующая, или мы, в свою очередь, сидели на хвосте у идущей перед нами.
Здесь не нужны били сапоги, так, как передвигаться можно было по деревянным помостам, выложенным между всеми памятниками, присутствующего здесь деревянного зодчества.
- Добрый день. Я ваш экскурсовод. Меня звать Ирина Михайловна. Экскурсия займет, примерно два часа, и у вас еще останется свободного времени, час сорок пять минут. Вы сможете погулять здесь самостоятельно, или отдохнуть в кафе на причале, - представилась нам, женщина далеко за пенсионного возраста, выглядящая очень энергично, подтянутая, и одухотворенная тем, что имеет возможность жить здесь на острове весь летний период, работая экскурсоводом по контракту.
Толпа жаждущих знаний, замученных в городских джунглях, ортодоксальных горожан, ломанулась за Ириной Михайловной, прогибая под собой дощатые настил деревянных троп.
Я всегда думал, что сам символ Кижей. Два деревянных храма, вместо со звонницей – привезены сюда так же, как и вся остальная островная архитектура. Но. От Ирины Михайловны узнал, что это не так. Именно они-то и являются самыми, что ни называется, местными постройками, не смотря на все свое величие, срубленными именно здесь, для такого малого количества местных жителей, населяющих остров в то время.
Вся наша группа, ведомая Ириной Михайловной в сторону Преображенской церкви, сразу смирилась с отсутствием самой красивой ее части – верхней. Никто так и не задал вопрос: «Где она, и почему это все произошло?» Все ждали пока сам экскурсовод откроет причину этой явной, и безвозвратной потери. Люди, как бы до последнего момента надеялись на чудо, и ждали его в виде какой-то обнадеживающей фразы со стороны Ирины Михайловны, которую она должна была сказать сама, добровольно, ни в коем случае, не отвечая на чей-то коварный, и душераздирающий вопрос.
И вот это время настало:
- А то, что касается самого главного, Преображенской церкви, то она сейчас, к сожалению, находится на реставрации. И, как вы видите, верхней части у нее еще нет. Но, купола уже привезли, и возможно, уже в этом сезоне, реставрационные работу закончатся. Она же, еще с тысяча девятьсот семьдесят пятого года была поставлена на металлический каркас, по причине того, что сильно прогнили ее бревна, и уже не могли сохранять полностью свои несущие конструкции. Тогда и было принято это решение по ее усилению, с помощью этого каркаса, на котором она и стояла все эти годы. Но, все равно требовался серьезный ремонт. И только сейчас начались реставрационные работы, - как все и ждали, сама начала эту наболевшую тему Ирина Михайловна.
- Но, как я вижу, она была практически вся разобрана? – спросил мужчина, с фотоаппаратом, в очках, облокотившийся на туристическую палку, купленную в одном из спортивных магазинов, и так пригодившуюся именно в этот момент, для создания этой величественной позы, а ля Паганель.
- Да. К сожалению, очень мало сохранилось до момента начала реставрационных работ. И другого пути, как разборка всей верхней части церкви, не нашлось. Но, раньше, когда менялась малая часть бревен, ремонт утерянных венцов производился путем отдомкрачивания металлического каркаса вверх. Сейчас же, когда нашлись деньги на серьезный, полноценный ремонт, с переборкой всех уцелевших частей храма, с последующей их консервацией, которая производится в другой части острова, куда и увозятся на время уцелевшие бревна, возможно будет рассматриваться и вариант полного демонтажа металлического каркаса из собранной практически заново, поверх него церкви, - обнадежила нас экскурсовод.
- Смотри, какая удивительная закономерность, Егор. И в Кеми, и в Кижах, знаковые для страны деревянные храмы, разрушены временем, за эти, примерно восемнадцать, двадцать лет правления сам понимаешь кого. Мне кажется, что в этом есть какой-то знак. Именно сейчас, когда я очень отчетливо начал представлять для себя то, что происходит у нас в стране, и началось хоть какое-то восстановление всего утерянного за эти годы, мне кажется, что, даже не смотря на такие страшные потери, это все же знак, для тех людей, которые начинают понимать, что происходит вокруг них. Для тех, кому не безразлично будущее страны, ее возрождение и процветание. Да, с такой властью нам не жить. Все уничтожено. И страшно даже не это, а то, что никто не понимает того, что произошло.
Но, мы с тобой увидели какие-то шаги к восстановлению. Пусть это уже, практически полностью муляжи, но они все же делаются, каким-то непостижимым путем, вопреки всей логике, наперекор отсутствию денег, и желания основной массы населения, занятого в данный момент проблемами и поважнее, такими, как чемпионат мира по футболу.
- А почему у этого храма такое количество куполов? – спросил любознательный турист
- Интересный вопрос. Редко его задают. У меня, если честно нет на него ответа. Но, существует некая легенда, которая говорит нам о том, что это был некий протест плотников старообрядцев, строящий этот храм. Дело в том, что к моменту его строительства еще очень горячо переживаемы были последствия раскола православной церкви в народе, и нанятые не работу плотники захотели изобразить на этом храме пламя истинной, с их точки веры, устремленное ввысь, к Самому Богу, - ответила легендой на вопрос Ирина Михайловна.
- А, при каком процентном соотношении, новодела и сохранившихся фрагментов, памятник архитектуры перестает быть таковым? – спросил я Ирину Михайловну.
- Шестьдесят процентов может составлять внедрение новых элементов здания, при реставрации, ответила она мне, коротко.
- А сколько в данном случае мы будем иметь после окончания реставрационных работ? – задал я следующий, вполне логичный вопрос.
- К сожалению, что-то очень близкое к предельным показателям, - сказала Ирина Михайловна.
Экскурсия пошла дальше. Мы посетили вторую церковь, и затем, пошли в сторону дома зажиточного крестьянина, который так же не был привезен на остров, и стоял здесь с самого своего первого дня.
- Егор, а ведь в этом есть какой-то знак! – сказал я.
- В чем? – не понял, о чем я Егор.
- А в том, что это символ пламени веры, устремленной ввысь, к Богу. В том, что именно сейчас этот огонь возгорается вновь. Видимо пришло его время. Практически потухнув, он нашел в себе силы! – объяснил я свою мысль.
- Пап, смотри! Вот это номер! Ты видел, что там плывет по Онеге, к причалу!? – перебил меня Егор.
- Нет, - обиделся я невниманию сына, но все же посмотрел в сторону Онеги. Из-за построенной на самой кромке воды, бани показался нос огромного, шести палубного, речного, круизного парохода.
- Ну, и, что в нем такого!? Эка невидаль! – раздраженно спросил я Егора.
- А ты видел, как он называется? – раскрыл тайну Егор.
- Нет, - ответил я, но все же внимательно присмотрелся к его, обращенному к нам, борту, на котором мне удалось прочитать надпись, сделанную крупными, золотыми буквами: - «Ленин».
Кого угодно, но именно судно, с таким названием я тут точно уж не ожидал.
Егор побежал делать нужные ему кадры. Я пустился за ним.
Экскурсия, тем временем, ушла вперед, и нам пришлось догонять ее.
Мы пристроились в конце нашей группы, и продолжили свое просвещение.
Так, постепенно, пролетело два часа, и Ирина Михайловна, поблагодарив всех стала прощаться с нами, сказав, чтобы желающие задавали свои вопросы.
- Ирина Михайловна, а вы живете здесь на острове? – спросил ее тот самый любознательный турист, которого мы встретили на набережной Петрозаводска с персональным экскурсоводом. Он, видимо приплыл вместе с нами, на том же катере.
- Да, но я не местная. Нас привозят вахтовым методом. На лето. И я приехала еще в середине Мая. Тут везде еще лежал снег. Вообще я хочу вам сказать, что места тут очень холодные. Русский север, - ответила она.
Я посмотрел на Егора и многозначительно подмигнул ему, намекая тем самым на тот север, которого достигли мы с ним вдвоем.
- Тяжело тут жить? – не унимался любознательный турист.
- Нет, что вы!? Я, каждый год жду с нетерпением того дня, когда откроется туристический сезон на Кижах. Мне тут очень нравится. Ведь мне много не надо. А тут есть все, чего бы мне хотелось от жизни. С огородом правда не очень все хорошо. Земля очень каменистая. Не знаю, как вели здесь сельское хозяйство местные жители? Нам, по нашей просьбе, выделили тут по-маленькому клочочку земли, возле общежития. Это в другой части острова. Кстати вы можете прогуляться туда за эти оставшиеся у вас перед катером пару часов.
- А, что вы сажаете? – не унимался любознательный.
- Петрушку, лук, укроп, редиску. Так, по мелочи, чтобы была к столу свежая зелень, - ответила она.
- Здесь холодные зимы? – спросила укутанная, не смотря на яркое солнце, уже хорошо прогревающее все вокруг, пухленькая женщина, в очках от солнца, закрывающими ей пол-лица, словно бы она от него пряталась.
- Да, здесь очень холодно зимой, и много снега. Хотя Кижи находятся на той же параллели, что и Хельсинки, но там, гораздо теплее зимой. Вообще в Финляндии теплее, и я думаю, что это только из-за близости к ней Гольфстрима.
- Вот почему мы так и не нашли здесь красного мха! – догадался я.
- Почему же? – не понял Егор.
- Потому, что тут ему слишком холодно, - объяснил я свою догадку.
- Тогда почему же он не растет, ну, скажем в Москве? – тут же поймал меня на слове Егор.
- А вот этого-то я и не знаю. Наверно ему там не слишком солено, - выкрутился я.
- А в Финляндии солено?
- Да. Ведь она была дном моря раньше.
- А Москва?
- И Москва тоже была, - задумавшись над географией, ответил я сыну.
- А почему же тогда в Москве его нет?
- Егор! Отстань, а!?
У нас было еще целых два часа. Гулять по острову не хотелось, и мы пошли в кафе, где и просидели все оставшееся до отплытия время.
• * * *
В порту мы пересели с водного транспорта на сухопутный, ожидавший нас возле причала и погнали в Новую Ладогу.
Уже было семнадцать часов, двадцать пять минут.
Набрав на навигаторе, уже знакомый ему адрес, я завел мотор, и мы медленно поехали в сторону выезда из города. До Новой Ладоги было около трехсот пятидесяти километров. По моим подсчётам, мы должны были приехать в нее, где-то в половине одиннадцатого вечера. Но сам навигатор не соглашался со мной, упрямо показывая время прибытия, двадцать один час, сорок пять минут. Я верил себе любимому, и провидению Господню.
За Петрозаводском поток машин был в два раза больше чем перед ним. Что ни говори, а это направление не подразумевало уединения на дороге. Впереди были Москва и Питер. Крупнейшие города, желающих попасть в которые, чем ближе к ним, тем становилось все больше и больше.
Наше путешествие подходило к концу. Мы выезжали из республики Карелия, и об этом сказал нам указатель у дороги.
- Вот так вот Егор, сначала кончился заполярный круг, потом Карелия. Только Москва никогда не кончится. Она крепко засела в наши души и тела, сделав из нас профессиональных потребителей.
Ты знаешь Егор, я хотел, чтобы в твоем сердце было не только звучание южной горлицы, под палящими лучами раскаленного солнца, но и шум волн, разбивающихся о скалы, спрятавшие в себе безмолвие долгой полярной ночи, на фоне начинающего свой рассказ полярного дня. И, думаю, что мне удалось хоть чего-то добиться. Но, тебе еще рано об этом говорить, и думать. Это словно семена, упавшие в землю, которые должны прорости в скором времени и дать обильный урожай, - сказал я, а Егор ничего не ответил. Он очень устал, не меньше моего.
Ехать на этом отрезке пути было гораздо тяжелее. Начались обгоны. Фуры, караваны из законопослушных водителей, джипы с кораблями на прицепах, все это я обгонял легко и непринужденно, и только в разрешенных для этого местах. Бензин кончался, время летело, а Новая Ладога, приближалась все медленней и медленней. Словно время опять решило отвернуться от меня, убегая вперед, и прячась за изгибами трассы, словно не желая того, чтобы я мог его обогнать. Оно специально подсовывало мне свои разнообразные препоны, в виде участков с запрещенным обгоном, или теперь уже таких частых населенных пунктов, что постоянно приходилось ехать медленно, в потоке таких же, соблюдающих скоростной режим, машин.
В Новую Ладогу мы въехали в начале одиннадцатого вечера. И слегка разбитая дорога, при въезде в нее, показалась нам идеальной, после той, что мы преодолели, причем несколько раз кряду, в Кеми, или сорокакилометрового участка из рваного гранита, ведущего от трассы до Териберки.
Навигатор не видел ту улицу, на которой находилась гостиница, может быть потому, что она была на острове, а может и потому, что она появилась совсем недавно, и на карте города ее до сих пор еще не было.
Мы ехали по памяти.
- Мне выходить? – спросил Егор еще из далека увидев лаву (понтонный мост).
- Да Егор. Давай на всякий случай.
Я думал, что по дороге обратно нам вообще придется бросать машину перед островом. Но, зрительно мне показалось, что сегодня мост не топорщится коленкой, как в прошлый раз.
Егор вышел, а я медленно заехал на него, но не зацепил дном машины, ни за одну его выступающую часть. Так же мне удалось и съехать с него. Егор все это время шел рядом.
- Наверно все же, когда мы шли на север, еще вода была высокой после растаявшего по весне снега? Сейчас же она сошла, ведь уже считай середина Июня, - сказал я Егору, припарковавшись за мостом, справа, на обочине.
- Наверно, - ответил он.
Через пять минут мы были перед воротами гостиницы.
Оставив машину прямо перед ними, так, как мне никто не открыл, я вошел вовнутрь КПП.
- Здравствуйте, а как бы проехать, спросил я, смотрящую телевизор женщину.
Мой вопрос очень напугал ее. Наверно она не ждала никого сегодня, в свое дежурство по КПП. Поэтому мое неожиданное появление сильно напугало ее.
- Оплатите и заезжайте, - ответила она, стряхивая рукой незаметные крошки со своих джинсов, а может быть она просто забыла, что сейчас не в юбке, и интуитивно пыталась расправить ее.
Я заплатил сто пятьдесят рублей за машину, и сев в неё, подождал, пока отъедет в сторону створка ворот, и въехал на территорию стоянки.
На этот раз, тут было настолько много джипов, что мне даже пришлось поискать свободное место. Номера практически у всех были Московские, и за редким исключением Питерские. Именно по этой причине складывалось впечатление, что машины попадали с неба, и остались именно в тех положениях, в которых они и коснулись поверхности земли, впрочем, так же, как и в тот день, когда мы оказались здесь впервые. Никому из водителей, припарковавших свои «тягачи», с прилепленными к ним сзади, лодкам, катерам, и просто заполненным до краев прицепами, не удавалось удержать условные, параллельные линии на парковке. И виной всему этому была всего лишь невозможность нанести разметку парковочных мест администрацией гостиницы, по причине отсутствия на парковке асфальтового покрытия.
Но, как ни странно, а на причале в Кеми, несмотря на то, что на устеленных на парковке дорожных плитах, так же не была нанесена парковка, все были припаркованы на удивление параллельно, и прямо. Скорее всего, причиной этому было наличие среди брошенных на ней машин, транспортных средств с Финскими номерами. Здесь же, в Новой Ладоге, некому было показать пример, поставив свои джипы, словно маячки, прямо, чтобы тем самым задать направление всем другим, припаркованным здесь, потерявшим ориентацию в пространстве, бедолагам.
Мы встали, как можно правильнее, параллельно корпусу гостиницы, и тем самым, непроизвольно затруднили выезд сразу двум, припаркованным справа, и слева от нас, черным джипам, с московскими номерами.
Что-то говорило мне, что сегодня нам не удастся выспаться, то ли толпы, блуждающих бесцельно по территории, рыбаков, то ли их бессмысленные крики, и смех, без особых на то причин, но, не смотря на поздний час, все были явно чем-то возбуждены.
Мы пошли к гостинице. Перед самым входом в нее, бородатый мужик, в шортах, стоял, уставившись в глубокой задумчивости, куда-то в сторону Москвы, подле во всю горящего мангала, с подгорающим, и шипящим мясом, очень аккуратно натыканном на поглощенные огнем шампуры.
- Лева! У тебя ж горит все! – раздался душераздирающий, женский крик. Мне сразу стало не по себе, и захотелось бежать за огнетушителем.
Но, Лева спас ситуацию. Вернувшись в наш реальный мир из небытия, он очень спокойно взял стоящую подле него бутылку с водой, и с ненавистью к огню, залил мангал окончательно и бесповоротно, настолько обильно, что дым клубами пошел из него, как из паровоза.
- Ребята, замените кто-нибудь Леву! Мы ж без ужина останемся! – продолжился истошный, теперь уже словно предсмертный крик.
И я понял, что он доносится со второго этажа.
Мы взошли на крыльцо, и я потянулся рукой к дверной ручке. Но дверь открылась сама, и из нее выбежали сразу трое мужиков, ругающихся между собой, на бедного Леву, и подкуривающих – одновременно. Мы с Егором успели отскочить в сторону, и поэтому нас никто даже и не заметил.
На рецепшене было видно, спрятавшуюся там девушку, с испуганными глазами.
- Добрый вечер. У нас забронировано на сегодня, если я не ошибаюсь. Посмотрите пожалуйста на фамилию Бойко, - сказал я. Но, именно в тот момент, когда я произносил фамилию, на кухне упала на пол, видимо металлическая крышка от какого-то неимоверных размеров, чана, судя по звуку, который все нарастал, и нарастал, даже и не собираясь затихать. Остановить ее волнообразные, мебиусоподобные движения на керамогранитном полу, видимо никто и не пытался, боясь погибнуть, будучи прихлопнутым ей насмерть.
- Извините, как ваша фамилия? – переспросила девушка.
- Бойко, - отчётливо повторил я, выждав пару мгновений, пока грохот, хотя бы слегка затихнет. Но, в коридоре, кто-то душераздирающе закричал:
- Маринка! Не хулигань!
- Извините, но ничего не слышно, - сказала девушка.
- Диктую по буквам! - сказал я и стал громко выкрикивать имена, - Борис! Олег! Йошкар-Ола Ола! Константин! Ольга!
- Кто меня звал!? – послышалось с кухни.
- Послушайте! Что у вас тут происходит!? – спросил я испуганную дежурную по гостинице.
- У нас сегодня много гостей! – прокричала она.
- А! Это я и сам понял уже.
- С вас тысяча триста рублей, - ск4азала она, видимо все же найдя мою фамилию, и резервирование.
- Можно карточкой?
- Да.
Я оплатил сумму. Девушка протянула мне ключ, с брелоком, на котором был мой номер.
- Надеюсь это не радом с кухней? – спросил ее я.
- Нет, что вы!? Это, как раз, напротив.
- Вы, что издеваетесь? У вас где-нибудь в другом месте нет что ли? А лучше всего на втором этаже.
- Нет, у нас все занято. Больше ничего свободного нет, - с извиняющимся взглядом, ответила девушка.
- Хорошо, - согласился я, прекрасно понимая, что нам сегодня не уснуть.
Мы пошли в свой номер с Егором. И, когда проходили мимо кухни, я заметил, что там трудится не одна, и даже не две женщины, а целых три. Одна, что-то ожесточенно рубила на разделочной доске, огромным, видимо очень острым ножом. Другая чистила картошку, так, словно она досталась ей еще по наследству, и ее надо было сохранить еще и для своих внуков. Третья просто резала хлеб.
Что-то тут явно намечалось грандиозное. Но, стоило ли ехать за семьсот километров от Москвы такой толпой, только лишь для того, чтобы устроить весь этот шабаш, практически в полевых условиях? Подумал я. А может быть у этой, не понятной своей численностью, компании, всегда именно таким образом проходят обряды приготовления и принятия пищи?
Мне было очень сложно понять этих л\диких, вырвавшихся на волю, из городских джунглей – людей. Гораздо легче нам было еще сегодня днем, когда мы общались с какими-то другими, выросшими рядом с практически дикой природой, цивилизованными людьми. Который никуда не убегали, а просто жили себе в этих северных краях, и по возможности прятались от все, наивозможнейших проявлений Московской цивилизации, по дороге к «свободе», крушащей все на своем пути.
Я открыл дверь нашего номера, и мы вошли вовнутрь.
- Устал? – спросил я его.
- Да пап.
- Хорошо Егор. Конечно было бы неплохо выехать отсюда перед обедом, чтобы подъезжать к Москве попозже, когда спадут пробки. Но, думаю, что это все бесполезно. Поэтому, как встанем, так и поедем, - сказал я.
Мы легли спать, потушив свет.
Егор уснул довольно быстро. Я же не мог.
По коридору бегали голодные мужики. Женщины гремели посудой. За стенкой, кто-то очень громко зевал, матерясь при этом.
Дома мне всегда лень готовить. Поэтому я готовлю быстро. Овощной суп могу сделать за сорок минут. Пюре из картошки, за двадцать пять. Фаршированный перец всего за час. Но, как же надо любить готовить, чтобы уметь растягивать этот процесс на часы. А на часах было уже двенадцать, но за стол еще никто и не собирался садиться. Что же за меню могло быть за этим «праздничным» столом, посвященным, скорее всего, бегству из города?
Мне было даже страшно представить. А ведь, если учесть тот факт, что все приготовления у них начались еще задолго до того момента, как наша машина показалась на территории парковки.
- Братцы! Давайте выпьем за рыбалку!? – сотряс стены всей гостиницы истошный, рыбачий крик.
Я посмотрел на часы. Господи! Пол первого ночи! Какой ужас! А ведь это они только сели за стол! Подумал я, и понял, что сегодня ночью мне не спать, ни секунды.
Совсем не много времени понадобилось рыбацкой артели на то, чтобы дойти до песенной кондиции. И полились застольные песни.
А вот интересно, понимают ли они, что здесь, рядом с ними, в гостинице, могут жить еще и не рыбаки? Или для них, весь мир – река? Думал я, лежа с открытыми глазами в постели, и слыша мирное сопение, спящего сына. Мне показалось, что он и был тот, единственный здесь человек, который мог себе позволить мирно спать.
- Нет, давай лучше эту!? Подводная лодка уходит в поход! – прогорланил какой-то, явный моряк.
Ого! Среди них еще и подводники есть! Наверняка в Мурманск едут! Порадовался за артель я.
На улице не темнело. И мне казалось, что день перепутался с ночью, обнявшись в плотном объятии, не отпуская друг друга ни на миг. Судя по времени, уже мог начинаться рассвет, но здесь, в Новой Ладоге, все смешалось. А может быть им всем и не важно, где они, и сколько времени? Может быть они и не способны оценить такое явление природы, как белая ночь, не умея отделить день от ночи? Может они и еду не чувствуют так же, как и саму природу? Тогда зачем им вся эта рыбалка? Зачем все эти впечатления от нее. Которые они наверно даже и не способны понять и оценить? Думал я, лежа в постели, так и не уснув.
Им важен не результат, а сам процесс! Вдруг догадался я. Результат всегда можно и сочинить, а вот процесс не придумать, его нужно пережить, и получить от этого удовольствие. Они получали удовольствие от того, не стремились к результату! У них была выжжена цель из головы, а вместо нее был бесконечный список ее составляющих, навязанных им рекламой. Джипы, лодки, снасти, крючки, лески, удочки, профессиональная одежда, эхолоты, фотоаппараты, объективы, ножи, походная посуда, и так далее, до бесконечности. Это были жертвы рекламы, отборные, самые лучшие представители общества потребления. Они были счастливы тем, что их много, и каждый по отдельности дополняет одну общую, уничтожающую все на своем пути массу спасающих себя от цивилизации с помощью всех ее, самых последних достижений и разработок, людей.
- Что-то спать совершенно не хочется! – сказал, кто-то у нас под дверью и уронил с грохотом ключ от номера с огромным, деревянным брелоком на плиточный пол.
- Петя, иди спать! Где ты шляешься! – позвала, явно одинокая рыбачка, к себе в постель своего рыбака Петю, который совершенно-таки и не хотел к ней идти.
Уже под самое утро, я уснул не на долго. Думаю, что где-то в районе пяти часов.
В шесть, меня разбудила какая-то возня под соседней дверью. Мне показалось, что кто-то пытается встать на ноги в коридоре, но все время падает. Затем, полежав на нем, и чуть-чуть отдохнув, опять делает очередную попытку. Какой ужас! Подумал я, и попытался уснуть. Но попытка не удалась.
Именно сегодня утром, тогда, когда я очнулся после такого непродолжительного сна, меня не отпускало какое-то давящее и щемящее сердце чувство. Так бывает обычно по утрам, когда просыпаешься с чувством какой-то неудовлетворенности, и страха перед наступающим днем. Это бывает от того, что засыпаешь с нерешенной проблемой. Думая о ней, перебирая в голове наивозможнейшие варианты ее решения. Но, сегодня, как бы я не старался сосредоточится и собраться с мыслями, постепенно возвращаясь к реальности из своего, такого непродолжительного сна, я все больше догадывался, что проблем-то у меня никаких и нет. Но, что же тогда так мучает в эти утренние часы? И я начал понимать, в чем именно заключается вся эта придавившая меня своей неизбежностью – тяжесть.
Это было нежелание жить в Москве. Точнее не в ней, как таковой, а вообще нежелание жить во всем этом искусственном, навязанном нам цивилизацией мире. Меня что-то сильно держало, не отпуская ни на миг, оттуда, из тех мест, где я побывал. Соловки, проникли в меня очень глубоко, и не оставляли в покое, своей тишиной и неспешностью восприятия мира, каков он есть на самом деле. Катерина же была ярким примером того, кому удалось бросить все и прижиться там, в таких нелегких условиях. Мурманск, лишь подтвердил во мне все эти чувства, закрепив их во мне своей прохладой, и ярким ночным солнцем, все же пробившимся не на долго, ночью из облаков.
Я думал, лежа в постели, понимая, что все равно нам надо ехать. Отпуск закончился, и дома меня ждет брат, вместе с кошкой.
- Егор, давай-ка все-таки поедем? – спросил я сына, в надежде его разбудить таким образом. Он ничего не ответил, и тогда я решил сходить в душ, а уже потом вновь возобновить попытки его пробуждения, зная, что он все равно не пойдет мыться.
Одевшись и взяв с собой полотенце и зубную пасту, с щеткой, я двинулся в путь.
Кухня была разрушена полностью. Мусорное ведро не помещало в себе весь накопившийся за время праздничного ужина – мусор. Грязная посуда, горой лежала в мойке. На столе стояли недопитые бутылки.
Я вошел в помещение душа, где было три отделенные между собой кирпичными стенками, душевые кабинки.
Лоток тут был один на весь пол. И он почему-то был чем-то забит, и вода стояла на полу, вокруг него, не имея возможности уйти в канализацию.
Что же это они тут такое смывали с себя? Подумал я.
Приняв душ, и почистив зубы, обувь я уже надевал в коридоре, так, как надеть носки, стоя в луже я не мог. Пол душевого помещения превратился теперь уже в бассейн, с грязной, мыльной водой.
- Егор вставай, и поехали отсюда, пока я кого-нибудь не убил.
Егор, хотя и только, что проснулся, сразу понял мой настрой, и стал собираться.
Он почистил зубы, и умылся.
- Давай сядем на дорожку? – предложил я.
Мы сели.
- Пошли! – скомандовал я, и мы вышли из номера.
На рецепшене сидела уставшая и замученная девушка.
- Доброе утро. Я хотел бы сдать ключи, - сказал я.
- Доброе утро. Давайте, - ласково сказала она.
- Вы не могли бы дать мне жалобную книгу? – попросил я.
- Да. Вот, пожалуйста, - ответила она, доставая из стола книгу, привязанную веревкой к столешнице рецепшена.
Я открыл книгу, и стал листать до того места, где закончатся все записи, интуитивно читая обрывки фраз. Не одного плохого слова. Всем нравилось в этой гостинице, многие хвалили ее «особенный туристический дух, ту атмосферу, которая напоминает застолья у костра».
Я написал:
«Никому бы не посоветовал останавливаться здесь. По ночам устраиваются пьяные, рыбацкие оргии».
И подписался, поставив сегодняшнее число.
Мы сели в машину, забросив сумку с компьютером и банными принадлежностями в багажник. У меня дрожали руки. Я понимал, что не прав в том, что все же написал свой отзыв. Но, надо было как-то успокаиваться, и ехать отсюда.
Посидев с закрытыми глазами несколько минут, я взял в руки иконку, которая лежала в отделении под торпедо, и приложился к ней, прочитав молитву.
Выложив из кармана телефон, так, чтобы он был легко доступен во время пути, в углубление для мелких вещей, перед ручным тормозом, я вспомнил о том, что ночью пришло сообщение на вотссап.
- А ты на море-то сына повезешь этим летом? - прочитал я. Это писала Татьяна.
- Он уже на двух был! – ответил я, не думая, что Татьяна может уже не спать в этот ранний для субботы час.
- Они не в счет, - тут же прилетел ко мне короткий ответ, словно бы она и не ложилась еще спать сегодня.
- Почему? – не смирился с ним я, ничуть не удивившись её бодрствованию.
- Это не курорт, - пришел ответ.
Я завел двигатель, и мы медленно поехали по территории гостиницы в сторону ворот.
Впереди была Москва. Да, собственно мы уже были в ней, несмотря на то, что до нее оставалось не менее семисот километров.
07.07.2018 г.