Было мне лет семь, ходили семьями в гости. Хозяйка показательно учила свою дочку застольному этикету. А в моей семье этому не уделялось внимания. И хорошо, иначе бы я точно задохнулся в непонятных правилах, не дожив до сего дня. Воспитывала меня сказка окружающей жизни.
Помню, зашли мы в обеденный зал, а там красиво убранный стол: на деревянной подставке дымится кастрюля с борщом; ароматный ржаной хлеб расположился аппетитными ломтиками по тарелке; оранжево светится кабачковая икра... Рассаживаемся. На уровне глаз переворачивается половник ароматного супа в белый круг тарелки. Напротив лежат вилка и ложка, - ну прямо как жених с невестой. "Уважаемая Ложка, Согласны ли Вы побыть моей маленькой переносной кастрюлькой?" Ложка так и ждёт приглашения к обеду, чтобы послужить славно, а Вилка стала хвастать насаженной едой, позволив неспешно снять со своих изящных "пальцев" лакомый кусочек. Вот так разные вещи учили меня обходительному обращению.
Вспоминаю любимое кресло. Однажды в нём уснул, а когда вставал, то обратил внимание, как оно расправляется, как будто всю ночь задыхалось под тяжестью веса. Вечером, взобравшись туда с ногами, чтоб почитать любимую книгу, оно вдруг стало глухо вещать:
- Не наваливайся всем телом! Давай уважать друг друга!
- Ах простите, кресло, видите ли, я увлекся чтением....
Кресло то и дело проявляло своё недовольство: "Не наваливайся! Вот скажи, когда женишься, также свалишь свои заботы на плечи жены?.."
Я задумался. "Не думай, что я бездушная мебель. Любовь начинается с отношения к бытовым вещам", - всякий раз напоминало о себе кресло.
Тогда я понял, что нельзя утопать в комфорте, пребывая в чувственной эйфории, надо всегда рассчитывать на свои силы и уважать окружающий мир. Мысленно поблагодарив кресло, я распрямил спину, ощутив внутренний стержень.
Умным взрослым это кажется затейливой детской фантазией. Не потому ли общество стало потребительским?..
О человек, присмотрись, не угас ли ещё живой огонёк в окружающих вещах? Если да, то случилось страшное, - ты сам стал бездушной вещью в мире, где как и прежде живут сосны, волнуется море и румянится заря за окном.