Наследник имени отца

       Действующие лица: Эмерик Симон, Фрери Лирой, виконтесса Марселлет, Ганс Мелье, принцесса Диана, дворецкий Габриэль, граф Александр.

               
                НАСЛЕДНИК ИМЕНИ ОТЦА               
                (Повесть II)

ГЛАВА I: ПОРУЧЕНИЕ ПО НАСЛЕДСТВУ

   Париж. Теплый (хоть и присутствовали тучи над столицей) весенний день, воздух которого веется мимо многих людей с чуть холодными ощущениями, чтобы дать понять им это явление. Невозможно не сказать, что по близости присутствовал большой королевский дворец Сен-Клу, находящегося приблизительно в десяти километрах к западу от центра Парижа, который можно быть уверенным, что в таком дворце будет много связанно знаменательных событий в истории Франции. Построен замок графами Орлеанского дома, которые владеют усадьбой Сен-Клу при старом порядке с 1658 года и так до данных действий этой истории.
   Итак, из одной грязной дороги, видимо после дождя, проскакала дивная лошадь, на которой человек юного возраста, скакал на ней воображая себе, что он король Франции. Но все же воображения обманывают его, хоть он и выполнил приказание графа несколько дней назад. То, что мы уже проговорили, по тропинке скачет юнец с гордым взглядом. Его лицо было прикрыта темно-серой шляпой с пером.
   Однажды в 1661 году, когда юный моряк прискакал на своем коне границы замка Сен-Клу, он даже не подозревал, что может ждать его дальше. Его отец был бывшим телохранителем графа Александра, но сам он предпочитает не ходить по его стопам, а быть хорошим, и даже отличным моряком в Гавре. Ну вот, подошло то знатное время, когда юный моряк остановился на пороге ворот королевского дома графа, спрыгнул с лошади так резко, что земля задрожала, и сам он это почувствовал, но не предал этому никакого значения. Работает он в Гавре в порту, с капитаном корабля Броуди. Сам моряк живет в Париже со своей любимой женщиной. Он одет для моряка достаточно странно: длинные кожаные сапоги, штаны синевато-темного цвета, где по бокам от пояса и заходя до сапог полоска красного цвета. Тело в бежевую рубашку, а с верху жилетка темно-коричневого цвета. На голове у него слишком темно-серая, казалась, что будто черная шляпа с пером. Лицо его молодое, глаза цвета голубые, ровный лоб и нижняя челюсть в области губ. Щетина его полностью выбрита, зато по его губам аккуратно выбритая борода круглой формы, что предавала ему мужскую красоту и мужественность.
   Ворота этого дома были открыты, и юный моряк открыл их сам. После этого входа, юный моряк увидел остальных солдат, которые служили этому большому дому и самому графу по разным званиям. Куда не посмотреть, везде люди со шпагами и мушкетами в завязанных к их нему нижнему торсу разными повязками в качестве цвета. У кого-то обычные разные цвета, у кого-то разные цвета (или те же цвета) изливались на цвет ярче от особого благодаря солнечным лучам. Но вернемся к нашему моряку. Войдя в помещение дома, он не был удивлен, так как это его уже третий визит за двадцать три года с рождения. Интерьеры как не странно красивы и божественны. Из-за света факелов на стенах комнаты казались золотистыми. Когда молодой человек зашел в помещение, то на него посмотрели все служившийся этому дому. Моряк ходил и не обращал никакого внимания на них. Они же понимали, что он их игнорирует и пытаются делать тоже самое.
   Двадцати трех летний юный моряк, имя которого звучит как Эмерик де Симон, прошел много комнат, чтобы добраться до нужной ему. И честно говоря его это слегка злило. Его шляпа на голове так и осталась на месте, закрывая ему глаза и не полностью нос. Видимо из-за того, чтобы шляпа не улетела от порыва ветра, когда он скакал на коне. В кое какой комнате, а это комната самого графа, которому служат многие подчиненные: лакеи, охранники, что в основном стоят и берегут двери от нападающих, которым поручено будет идти на фронт. Юноша зашел в ему нужную комнату галереи Аполлона и там он увидел графа Александра, что сидел на своем месте, а перед его местом находилась тумбочка на которой стояла кружка горячего кофе. Это было красивейшее место, где с боку левой стены присутствовали окна. Граф Александр в его возрасте пятидесяти лет, одетый торс у него в рубашку сиреневого цвета, а сверху жилетка. Ноги одеты в прекрасные штаны темно-салатовый цвет и сапоги. По его губам закрученные седые усы, как и его волосы на голове с малой залысиной. Глаза его карего цвета, щетина полностью сбрита, выпил глоток кофе в то время, как юноша зашел в его комнату, распахнув двойные и тяжелые двери он продолжал идти к графу с таким-то серьезным взглядом, что сам граф поверил этому взгляду. Граф встал с законного места в качестве командующего его служителей и радостно поприветствовал своего любимого гостя. Они как будто старые и знакомые друг с другом пожали себе руки, хотя видят они друг друга уже третий раз в данное время.
   — Это вы мой дорогой Эмерик Симон? — сказал граф, положив на того плечо свою руку. Теперь мы знаем, как зовут этого юношу.
   — Я отвез ваш груз на остров Эльба, — сказал гордо Эмерик Симон.
Граф своей рукой показал на стол с двумя столами, дабы они сели и поговорили. Эмерик посмотрел на этот стол и с любопытством они сели за стол.
   — Уверен мой дорогой Эмерик вы устали, — сказал граф, присаживаясь за стол. — Так мой груз в нужных руках?
Эмерик Симон кивнул, сидя за столом.
   — Конечно, — говорит Эмерик. — Иначе я бы не вернулся бы сюда не отдав груз.
   — Превосходно, вы меня поразили, скоро мы победим виконтессу Марселлет!
   — Что ж, — холодно сказал Эмерик вставая со стула, — желаю вам удачи ваше величество. Я рад, что оказался вам полезен.
   — Ваш отец гордился бы вами, Эмерик, — сказал граф оставаясь сидеть за столом, тем же Эмерик отвлекся уходить из комнаты графа. С этими словами Эмерик Симон на несколько секунд остановился. Через очень короткий промежуток времени он снова сел за стол.
   — Ваш отец был самым лучшим моим телохранителем. Всегда хотел угодить мне в хорошей услуге.
   — Благодарю ваше величество.
   — Но странно мне… вы не хотите занять его место. Почему?
   — Ваше величество, я уже говорил, что…
   Граф встал со стула с улыбкой на лице. Было заметно, его что-то вдохновило и вдохновило его не от слов Эмерика, от самих его мысли. Но тотчас же граф вернулся из своих воображений.
   — Знаю, мой дорогой Эмерик, — сказал граф. — Вы не любите смерть, а значит пролить чью-то кровь.
Граф направился к своему графскому месту так торопливо, что в такой тихой комнатке были слышны его стуки обуви по мраморному полу. Тут же он сел на свое любимое ему место.
   — Я тебе хочу поручить еще одно дельце, — говорит граф. — Сам надеюсь, что оно будет для тебя последним.
   — Еще груз перевезти на корабле? — быстро спросил Эмерик, вставая со стула и идя к центру комнаты.
   — Нет, совсем другое на этот раз. Мне хочется, чтобы ты отравил виконтессу Марселлет.
   У Эмерика потекли капли пота по вискам. Сначала с одной стороны, потом, с другой стороны. Тем же самым расширил свои глаза, что смотрели на графа с большим удивлением. Юный моряк со своего кармана взял свой платок сероватого цвета, с какими-то нарисованными клеточками синих и зеленных цветов, и протер свой лоб с правой стороны виска к левому.
   — Что такое? — волнительно сказал Эмерик Симон.  — Извините, ваше высочество, но какой будет в этом смысл?
   — Когда виконтесса Марселлет умрет, то служители уйдут с ее замка, после чего начнется серьезная распродажа. У меня есть такие средства.
   Эмерик начал сильно волноваться и это странное предчувствие заметил сам же граф. Поэтому он позвонил в колокольчик, что лежал на тумбочке рядом с кружкой кофе, и тем временем двери распахнулись со звуком, а из дверей вошел человек в отличном костюме слушавшего охранника. У этого человека в руке был какой-то флакончик, который Эмерику пока что не понятен был. Он подошел к Эмерику и дал ему тот самый флакончик с жидкостью оранжевого цвета. То было отравительное вещество. Эмерик Симон взял этот флакончик со страхом. Его рука, что была занята флакончиком, сильно дрожала. Поэтому он, будто не выдавая своего страха, взял флакончик обеими руками. И все же по лицу Эмерика можно было увидеть восхищение. Он стал смотреть отравительное вещество на свет, через большие окна, из которых просвечивался этот дневной свет. Сам же граф, видя, как Эмерик смотрел через чуть прозрачный флакончик, встал с места главного командующего в этом доме и подошел к моряку. Тот человек, что принес отравительное вещество ушел так как ему дали понять, чтобы оставить их одних. Граф кивнул тому головой, что не так сложно было узнать и понять. Но перед тем как он вышел из комнаты, поклонился.
   — Ваше величество, — говорит Эмерик, смотря через флакончик отравленного вещества при свете фонарей, что были в комнате. — У вас столько благородных и честных солдат служат вашему повиновению… почему именно я должен сделать это поручение? Вы же знаете ваше высочество, я не опытен в убийстве человека. Я простой моряк, который перевозит товар. Вот и все, — Эмерик закончил смотреть на жидкость через флакончик, и начал смотреть на волнительное лицо графа.
Граф тяжко вздохнул, вспоминая прошлое.
   — Во-первых, убить врага это для нас солдат обычное дело. Тем более, что сейчас такое время и подойдет когда-нибудь. Ну а во-вторых это поручение не закончил ваш отец.
   Эмерик прищурил темные и молодые брови. Он смотрел на графа с большим удивлением, и где-то даже с выражением злости. Граф же, увидел эту злость в таком молодом человеке как у Эмерика, что не выходит у него уже с самой смерти его отца.
   — Мой отец? — сказал Эмерик своим дрожащим голосом, что напоминал на голос старика, чем молодого человека. — И эта причина его смерти?! — Эмерик показывает флакончик графу у себя в руке.
   — Да, мой дорогой Эмерик. Он не смог отравить принцессу Диану. Он погиб через день-два как тайна его была раскрыта. Он был убит уже в 1638 году, при попадании в него двух стрел в тело. Мои люди нашли тело недалеко от Бордо в лесах. И вот, что самое странное, так это то, что он…
   — И вы хотите вернутся к этому поручению? Из-за то, что мой отец погиб на этом же задании? А я, как наследник должен повторить его дело. Нет, ваше высочество.
   Стало заметно, что голос Эмерика превратился в хриплый еще сильней предыдущего. Граф не сводил свой глаз от лица моряка, но тот наклонился и заметил его малые слезы, что отсвечивались при свете факелов на стенах. В продолжение у них все прошло молча: граф провел Эмерика снова сесть за стол и там поговорить со спокойной душой. Он провел моряка аккуратно и так же дал ему сесть на стул. Тот снял свою шляпу и положил на стол, тем же самым закрыл своими руками лицо, не показывая свои теплые и тяжкие слезы о прошлом ему человека, которого так любит и которого так не знает с самого рождения. Этим же мы видим его прекрасные, молодые волосы, длинною которых составляют до его чуть ниже шеи.  Граф приказал, чтобы пришли два лакея. Так и произошло. Они со своими подносами положили им на стол дорогое вино во всей Франции, которое может и опьянить, в зависимости от того сколько выпить, может забыть о горе, что нужно было самому Эмерику. Эмерик с жалостью выпил две рюмки, а граф не выпил ни даже одной. Он удивленно смотрел на Эмерика и ждал, пока тому станет лучше. Через какие-то минуты Эмерик действительно успокоился и на его глазах, что были слезы, остались лишь розоватые оттенки кожи в области двух глаз под мешками и ниже в щеках. Эмерик Симон отодвинул от себя пустую рюмку и взял шляпу, которую ему подарил когда-то его самый лучший друг – Фрери. Но о нем чуть позже.
   — Я, — говорит Эмерик графу Александру, — я хочу знать ваше высочество… кто убил моего отца?
   — Ни я, ни мои разведчики не узнали этого еще с того времени.
   По виду лица Эмерика граф заметил, что тот задумался, смотря в потолок.
   — Где же будет проводится мое задание? — спросил Эмерик.
   — В Бордо, — быстро ответил граф.
   Тишина наступила после этих слов графа. Однако такая тишина вскоре прекратилась, так как сам Эмерик ее и отвлек, говоря простые слова: «Я согласен», после чего он вышел из комнаты уже совсем успокоившимся. Такое впечатление, что Эмерик забыл о том, что так страдал от горя своего, но было ясно как божий день этому объяснению – особое поручение, которое выдал граф, было отличным моментом отомстить убийце отца Симона.
   Эмерик Симон вышел из комнаты графа с тем самым отравленным веществом в флакончике. Сам то Эмерик не заметил, но, когда он вышел из комнаты графа распахнув двери и спускаясь по лестнице, Фрери стоял по-над стенкой возле угла стены в длинный коридор комнаты графа и других.
   Двадцати четырех летний Фрери Лирой одет, как и другие служители этого дома, но он чем-то отличался: черная шляпа с белым пером, длинный до его сапог красный плащ с золотистой лентой на краю, темно-серый жилет под которым можно заметить рубашку белого цвета, штаны коричневого цвета, и сапоги темно-коричневого.
   Так, как Фрери заметил своего друга, что уже спускался по лестнице, он направился к нему по следу, забыл о том служебном месте где должен стоять еще несколько часов. Фрери спускался по лестнице, не спуская глаз с Эмерика, тот уже полностью спустился с лестницы и оказался на первом этаже, а Фрери пришлось спускаться еще десять или пятнадцать ступенек. Поэтому он неаккуратно поторопился до конца лестницы. Вот, Фрери и Эмерик уже были на одном и том же этаже, но их отделяло несколько метров, и Фрери со вздохом поторопился за тем снова. Когда он был уже близко к Эмерику, то Фрери чуть вытащил свою шпагу и тут заскрипел металл, что остальные немного служители, находящиеся на этом же этаже, оглянулись с неким преосторожным взглядом. Сам же Эмерик услышал этот скрип металла и даже понял, от чего это было. Фрери уже вытащил шпагу на середину длины, а Эмерик, услышав этот проницательный скрип металла (как и все слуги графа находившихся на этом же этаже) сам вытащил свою шпагу, что была с ним всегда. За короткое время Эмерик вытащив шпагу полностью и поднял ее вверх над уровнем своего лица. Фрери же махнул своей прекрасной шпагой в прямом направлении от своего тела в качестве своей атаки с верху. Звук двух шпаг донесся до всех, кто были перед ними, и даже дальше. Если посмотреть с боку, то из их шпаг получилась латинская буква «Х». Все это произошло слишком быстро. Фрери и Эмерик стояли друг с другом в боевом положении: руки со шпагами прямые, ноги чуть согнуты. Они смотрели на себя с оглядкой и тем же временем улыбнулись друг другу: Эмерик Симон просто улыбнулся, а Фрери Лирой улыбнулся так, что показались его белые зубы. После этого, они поместили свои шпаги обратно так синхронно, что сложно было уследить за ними обоими.
   Это явление было не в качестве атаки, а это было своего рода такое приветствие между ними, если один из них не заметил другого и был шанс проследить сзади за его спиной. Находившиеся на этом же этаже и видя такое приветствие, служители смотрели на молодых Фрери и Эмерика с удивлением, а кое-кто с завистью, так как другим в это время по тридцать, сорок, а то и сорок пять лет.
   — Приветствую, мой дорогой друг, — сказал Фрери Лирой. — Не думал, что увижу тебя здесь в третий раз.
   — Мне здесь дали новое… и надеюсь последнее поручение.
   — Что, еще груз перевезти где-нибудь в Италии? — настороженно сказал Фрери.
   — Нет, уже не такого рода дела, мне нужно отравить некую виконтессу.
   — Хм, не думал, что граф увлечен отравлением в место фронта… а собственно, чем отравить?
   Эмерик Симон задумался. Он достал из своего кармана тот самый флакончик и показал Фрери, тот взял флакончик и как истинный знаток рассматривал то флакончик, то оранжевую жидкость на свет факела возле стены, что находился перед ними.
   — Граф сказал, — говорит Эмерик, а Фрери продолжал смотреть флакончик, — что это отравительное свойство, которое можно применить в любые закуски и напитки.
   — Верно мой любезный друг, Эмерик, — сказал Фрери отдавая флакончик ему. — Но советую тебе использовать в жидкие вещества.
   Эмерик Симон посмотрел на Фрери с вопросительным недопониманием.
   — То есть в напитки, — продолжил Фрери с чуть насмешкой.
   — Почему?
   — Потому что, — сказал граф на втором этаже облокотившись на каменные сероватые цветом перила локтями, — потому, что так отравительное вещество растворится, тем самым не выдавая отравителя. Если же в закуски, то этот оранжевый краситель останется и будут подозрения.
   После этих слов графа, Эмерик положил флакончик себе обратно в карман.
   — Я видел, — продолжает граф обращаться к Эмерику, но глядя то на Фрери, то на Эмерика, — я видел, как вы Эмерик владели шпагой. Это было превосходно.
Вне законченного последнего слова графа, Эмерик поклонился ему.
   — Благодарю, ваше высочество.
   — Где-же вы научились таким мастерством? У кого? Многие рыцари не могут доказать свое мастерство в шпаге все недели и месяцы, а вы Эмерик Симон поразили меня уже с первого взгляда. Я видел все с самого начало. Говорите же, мой дорогой Эмерик.
   — Научился я с семи лет, как и мой дорогой друг и товарищ. Именно он и научил меня владеть шпагой и мушкетами.
Фрери Лирой несколько засмущался, отпуская медленно голову вниз. Но тотчас его смущения ушли прочь, и он снова был самим собой. Граф посмотрел на Фрери серьезно.
   — Лирой, — сказал граф с серьезным голосом. Сам же Фрери был удивлен таким тоном не меньше Эмерика Симона.
   — Да, ваше высочество, — сказал Фрери, делая ровную осанку.
   — Вы скоро заслужите повышение в мое службе, — сказал граф улыбаясь.
   Фрери радостно улыбнулся и сел на одно колено, снимая свою шляпу, тем самым показывая красивые и темные волосы его. Даже граф позавидовал своим волосам, когда увидел волосы Лироя. Граф раскрыл чуть свой рот и рукой потрогал свою голову. Из всего этого, Эмерик увидел зависть своего господина на этот случай и сдержал свой легкий смех отворачиваясь в сторону, будто он смотрит туда, не замечая зависти.
   — Служить вам, ваше высочество… это большая честь для меня, — сказал Фрери скрывая свою радость, чтобы не убрать благородную серьезность по отношению к графу Александру.

ГЛАВА II: ПОДРУГА ДЕТСТВА

   После слов Фрери, которых ждал граф, он вернулся в свою комнату и остался там отдыхать в своих покоях. Эмерик и Фрери вышли из замка полностью на улицу. Они взяли своих прекрасных лошадей и поскакали далеко с места от куда вышли. Им очень понравилась живопись этого леса, и они с особым интересом смотрели на него и слушали пение прекрасных птиц. Ветерок дул на них слабо, это можно было понять по их перьям на шляпах, что веялись. Так же ветерок дул по траве на земле, и хоть ветерок дул в одну и в ту же сторону, то трава, а точнее каждая травинка двигалась разными движениями таких знакомых танцев, которые многие люди не видят этого прекрасного явления.
   Сам Фрери и Эмерик на своих конях стояли на травянистой земле недалеко от дороги, которая ведет к королевскому дому Сен-Клу. Они часто бывают в разных, но похожих местах, смотрят и наблюдают за природой. Особенно Фрерию больше нравятся такие виды, если будет при них озеро.
   — Здесь очень красиво, мой друг, — сказал Фрери.
   — Да… и такую красоту может испортить только одно.
   Фрери посмотрел на Эмерика как будто не расслышал его. Эмерик понял, что тот посмотрел на него и молча ждет от него ответа. Он не стал долго ждать чего-то и сам посмотрел на Фрери.
   — Война, — холодно сказал Эмерик.
   Фрери отворачиваясь от Эмерика кивает головой. Тот повернулся к природе молча. Теперь между ними осталась тишина, потому что они не знали, о чем говорить дальше. Такое у них было в первый раз и как следовало ожидать им, то из них, кто-то заговорит о новой теме для разговора.
   — И когда ты направишься к своему поручению от графа Александра? — спросил Фрери Лирой.
   — Завтра вечером, — задумчиво ответил Эмерик.
   Как это уже не раз бывало, они снова принялись молчать, и смотрели на природные явления, поворачивая свои головы. Перья на шляпах веялись из-за порыва легкого ветерка. Они понимали, что вскоре расстанутся, но Эмерик уже запланировал там быть на один день и только, а Фрери понятия не имел, сколько времени его друг из детства будет там. Его мысли путались в голове, ведь он думал, что если Эмерик не опытный в делах подобные ему порученному, то не справится с этим. Тут-то Фрери что-то хотел сказать, но слова остановились из его уст и Эмерик Симон сказал первым свое предложение:
   — До встречи, мой дорогой друг, — говорит он, обращаясь к Фрери. — Надеюсь мы увидимся, в случаи победы.
   Теперь Эмерик крепко взял поводья и поскакал в сторону серого города. Фрери ж, остался один на месте и смотрел как Эмерик Симон отдаляется от него по дороге в сторону своего дома, то есть в город. Он, решившись, что пора возвращаться к дому графа, и поэтому Фрери поправил свою шляпу, посмотрев на Эмерика вдали, но его уже было сложно заметить, лишь слышные копыта его лошади. После, Фрери поскакал в сторону дома Сен-Клу, чтобы часами стоять на одном и том же месте, охраняя его высочество.
   Давайте отправимся в след за Эмериком и узнаем, куда именно он поскакал на своем коне. Его путь по грунтовой дороге лежал прямо в Париж, что дает понять, дорога по которой он скачет не ровная. В данный момент она не только не ровная, но и еще грязная в коричневый цвет земли. Как уже понятно, то это обычная пыльная дорога, но из-за раннего дождя, грунтовка превратилась в липкую, мокрую равнину. Но вскоре временем, он прискакал до границы города и грунтовая дорога постепенно превращалась в ровную и сероватую на цвет камня асфальт. В самом городе находилось много людей, толпа людей. Они занимались своими делами и одежды выдавали и разделяли их на три стороны; бедные, богатые и остальные служители Сен-Клу, что их было достаточно мало, чем тех. У бедных были какие-то лохмотья, которые были надеты на их тело. Лохмотья были различных цветом, но в особенности цветов грязи; коричневые, серые, темно-серые, бежевые и хаки-желтого с оттенками темных пятен, что не было самой грязью, а просто вид цвета такой одежды. Богатые же люди не имеются в виду, что богатых как могут подумать читатели. Они так называются, потому что их в особенности называют так бедные, у которых нет денег и находятся в основном не в домах своих, а где угодно на уличных переулках. Итак, богатые люди для такого района Парижского городка было очень хорошо. Мужчины ходили со своими женами у которых были превосходные различные платья, что у некоторых женщин, такие прекрасные платья портились об асфальт, так как край таких платьев дотрагивался до пыльного асфальта и поэтому снизу платьев женщин можно было увидеть серую пыль. Мужчины же одеты так, будто приготавливались к прогулкам, чтобы не испачкаться. Они одеты практически одинаково, отличало их только то, что цвет рубашки, штанов и сапог были разных цветов. Не будем томить, мужчины одеты в рубашки с длинными рукавами, а в области их локтей, рукава рубашки сшиты длинно, с верху таких рубашек жилетки. Они как не странно разных цветов, и в особенности темных цветов. Штаны их тоже темных и разных цветов, сапоги то темно-коричневые, то черные, то серые цвета. Их качество не дурного изготовления; кожаные так, что блестят на солнечном свету, но так как этот город окутан пасмурной погодой, то их подошва, была грязной и пыльной.
  На своем коне Эмерик Симон проскакал в район этого города, продолжая свой путь к более богатому району, а именно в центр. Там он остановил своего усталого коня и слез с него. Это было так профессионально сделано, что женщины, смотревшие на него через дорогу, восхищались этим молодым человеком. Он же не обратил на них никакого внимания, потому что он их не видел. Эмерик в данное время находился на улице Елисейских полей и там он зашел в дом, отперев дверь и тем же временем заперев ее. Как вы уже, наверное, поняли, Эмерик зашел в свой простой дом, что подобает каждому моряку. Он прошел коридоры и искал свою любимую, которая тем временем сидела на кровати и о чем-то размышляла. Эту юную леди зовут Регине, она как уже понятно любит своего Эмерика уже давно, еще с самого детства в подростковом возрасте. Эмерик всегда восхищался ее красотой в личике, он всегда с самых первых дней ухаживал за ней, дарил чуть ли не каждый день цветы, придумывал для нее игры в детстве, свидания и все остальное, что может сделать человек, который ослеплен любовью. На кровати, как мы уже сказали, сидела Регине с какой-то задумчивостью. У нее красивое личико, кожа без каких-либо морщинок. Глаза ее цвета темно-коричневого, на тени они выглядели будто черные, а на свету, будто рыжего. Она брюнетка, волосы длинные составляющиеся чуть меньше до пояса, они привязаны одной такой длинной косичкой. Она была одета в прекрасное платье, которое ей подарил ее лучший друг - Фрери, но она всегда в своих мыслях говорит себе, что его подарки прекрасны, но это никак не сравнится с тем, что Эмерик дарит ей любовь каждое утро, день, вечер и ночью. Платье было сшито в темный и малиновый цвет. Эмерик со своими деньгами по работе моряка не в состоянии купить роскошные платья. Но это его не злит и не смущает, потому что он видит, как Регине дарит ему свою любовь к нему, и этим же он отвечает ей. Вот Эмерик, после нескольких минут, что искал свою прекрасную и молоденькую Регину, увидал ее со стороны спины. Она сама не видела его в таком положении. Он медленно начал подходить к ней с осторожностью, боясь потревожить, но всего этого не вышло у него, потому что он наступил на доску пола, которая скрипела.
   Кстати о их нем доме. Их дом в помещении очень простой и ухоженный. Стены бежевого цвета. Окна в каждой комнате, кроме одной – кухни. Потолок, как и стены были такой же постройки, однако на кухне есть мелкая трещина, и ее никто не заделывал. Что касается пола, то он сделанный из дерева и сделано это очень аккуратно. Пол казался ровным и проработанным. Из всего этого, Эмерик в свое время сказал, что будет искать новый дом им, и в этом им поможет сам Фрери Лирой, как ценный друг для него и так же друг для Регины. Вот, Эмерик не аккуратно наступил своей правой ногой на доску, которая постоянно скрепит при малейшем нажатии. Регине с испугом обернулась, думая, что это кто-то из незнакомых людей, а в основном, она может ждать только двух людей – Эмерика и Фрери. После того, как она поняла, что перед ней стоит ее любимый человек, она встала быстрым мигом с кровати и той же скоростью шла к нему навстречу, с вытянутыми ручками:
   — Где же ты был так долго? — говорит она радостно. — О, мой милый Эмерик, — прибавила она, обнимая его тело, а он ее, — мне показалось, что тебя сегодня не было дольше обычного. Что-то случилось?
   — К сожалению радость моя, — сказал он не радостно. — Придется мне выполнить особое поручение, которое не смог сделать мой отец.
   — Что такое?
   — Я должен буду уехать к виконтессе Марселлет, и там найти нужный момент чтобы отравить ее.
   Регине отошла от его объятия. По ней было ясно, хотя Эмерик этого не понимал, что она была испуганна. Эмерик вскоре заметил этот взгляд на нее приятно личике. Одной рукой он взял ее обе ручки, а другой рукой прикоснулся к ее щеке. Регине с облегчением вздохнула, потом она же сильно встревожилась.
   — Уехать к принцессе? — спросила она, убрав свою руку от руки Эмерика и дотрагиваясь этой же своей рукой до руки той, что была на ее щеке. — Эмерик, мой милый Эмерик, будущий муж в конце концов, ну ты же простой моряк, — сказала она с небольшой насмешкой, — ты не убиваешь людей.
   — Я поеду туда и окажусь там, как гость ее. Да и потом, Регине, — Эмерик прекратил трогать ее и встал гордо к окну, — грядет война, в которой я должен учувствовать… как учувствовал мой отец. Я взял имя своего отца, чтобы быть простым моряком? Нет, если все получится, то я пойду служить графу Александру, как служил мой отец.
   — Ты взял имя своего отца, потому что ты сын его, который совсем его не видел. Убив человека, ты не сможешь вернуть его из того Божьего мира.
Эмерик с недовольным видом сел на кровать, что вскоре сделала тоже самое Регине. Села перед ним, положив на него свою легкую и женственную ручку. В это же мгновение он сказал, не смотря на нее:
   — Это будет месть за моего отца Регине. Я потерял его, когда мне был всего лишь какой-то жалкий один месяц. После этого, я решил учится фехтованием у Фрери, твоего дорогого друга и моего лучшего друга на свете. Я не остановлюсь… что, я зря учился драться шпагой? Нет, я только и выжидался этого момента.
   — Эмерик… я не смогу тебя переубедить? — сказала осторожно Регине. — Что если ты падешь, как твой благороднейший отец? Ведь, он был моим дядей, но и был моим другом, хоть я тоже не видела его ни разу.
   Тут Эмерик посмотрел на Регину и чуть улыбнулся. В это же мгновение, он встал с кровати, а она осталась сидеть на кровати, следя за ним своими глазами.
   — Нет, ты не сможешь, мня переубедить в этом особенном поручении от графа Александра. Я поеду туда и обещаю тебе любовь моя, я вернусь.
   Регина еще сильнее испугалась, чем в прошлый раз. Она и подумать и не могла, что из такого молодого человека, которого она знает с детства, могли выйти такие слова из его уст. Эмерик сам понял ошибки в своих словах, которые были произнесены. Он обернулся и посмотрел на Регину так внимательно, что заметил ее испуг в прекрасных глазах. Садясь снова на кровать перед ней, Эмерик медленно обнял ее и этим она все просила ему.
   — Я уеду завтра вечером, — сказал он спокойно и нежно ней, — вернусь только утром следующим рассветом.
   Регине тут-то и смерилась с этим, так как знала, что его не переубедить. Она спокойно оторвала свой взгляд от Эмерика и покачала головой, но тут же посмотрела на него снова.
   — В таком случаи, может тебе нужно, что ни будь приготовить?
   — Нет, любовь моя. Мне кажется, что там будет накрыт стол для всех гостей… кстати! А где ж твои новые увлечения?
   Эмерик стал осматривать всю комнату, как ошалевший. Это могло бы показаться незнакомому человеку, что тот хочет найти выход из этого помещения, будто он в тюрьме. Увлечения Регине это рисунки, которые Эмерик придя домой просматривает ее рисунки с набросками. Они ему очень нравились и утешали его особенно когда он чувствовал себя не хорошо после своего плаванья на корабле. Но именно сегодня, когда Эмерик вышел из дому утром, то через какое-то большое время Регина закончила рисовать рисунок на природе. В это время, когда Регине шла домой, она встретила незнакомую молодую девушку, которая как-то видела, что именно рисовала Регине. Поэтому эта девушка, попросила выкупить эту картину. Регине не ожидала такого, поворота событий и даже растерялась. Но вскоре все решилось, когда та девушка предложила большую сумму франков за такую картину. И после этого, они разошлись; та девушка ушла с картиной в руках и потом уехала на своем кебе, а Регине пошла домой пешком с деньгами в мешке, и так не узнав имя той девицы.
   Эмерик показался Регине слишком радостней, чем в его прибытие в этот дом по-обычному. Он попросил ее показать те деньги, которые дала та молодая девушка. Регине встала направилась к месту, где она положила деньги. Деньги оказались в маленьком шкафчике, расположенный в общей комнатке. Мысли Эмерика были несколько смешанными и сам он не понимал от его это у него может быть. Когда она открыла маленький шкафчик, он взял в руку эти деньги и смотрел на них с удивлением, и даже в какой-то степени со взглядом власти. Регине ж увидела взгляд Эмерика и не предала этому никакого значения.
   — Регине, — сказал он, не отрывая взгляд от денег, — Регине, любовь моя, это ж наш шанс построить новый дом, где не будь на природе, — потом Эмерик взглянул на нее, та слушала его внимательным взглядом. — Мы этого всегда хотели и вот, нам улыбнулась удача благодаря тебе.
   Он задумался, поглядывая на мини секунду в потолок глазами, при этом голову не поднял.
   — Дай обнять тебя моя спасительница. Долой этот разваленный дом, что при малейшей неосторожности может обвалится на нас с верху. Купим новый дом и лошадей каждому, и тогда мы заживем.
   Ни слова ни сказала она, ведь она утонула в мечтаниях Эмерика. Однако ей хотелось в данное время совсем другого. На что она и ответила в слух Эмерику.
   — Милый мой Эмерик, — сказала она с досадой, обнимая его еще крепче, — но разве мне все это нужно? Разве новый дом для тебя важнее, чем сама я?
   — Ты самое главное для меня Регина, — сказал он, дотрагиваясь рукой до ее щеки так ласково, нежно и с улыбкой, что девушка забыла о том, что спрашивала. — Ты та о которой я всегда мечтал, я благодарю Бога за то, что встретил тебя еще с самых малых лет. Тогда мы поняли, что нас может соединить не только дружба, но и любовь.
   На следующий день, а точнее полдень, что дает понять на приближающий вечер, Эмерик со своим конем стоял все на той же улице Елисейских полей, где-то не далеко от дома Регины и Эмерика. Перед ним ж стояли такие родные ему люди как Фрери и Регине. Они в этот особый момент решили проводить молодого моряка с прощанием. Эмерик, Фрери и Регине отлично поговорили и смеялись по душам. Но все хорошее вскоре кончилось, когда Эмерик понял, что надо отправляться в путь его. Регине и Фрери увидели, как Эмерик сел на коня с видом на фон неба и солнечных лучей. Его волосы и перья на шляпе веялись в порыве слабенького ветерка. Но заметного ветерка, что нравилось молодому моряку, представляя, что он властелин ветра.
   — Запомните, — сказал Фрери подходя к Эмерику на коне чуть ближе, — запомните, если вы убедитесь, мой дорогой друг, что никого нет по близости, то немедленно можете действовать, а когда виконтесса Марселлет отравится от содержимого в флакончике, то сию же вас не должно быть там.
   — Понимаю, — гордо сказал Эмерик своему другу, глядя только в перед на верху своего коня. — Но я не буду торопится с этим, потому что могу сдать свой секрет. Кстати… — прибавил он, посмотрел на Фрери, — вы принесли мне те документы, которые мне пригодятся там?
   — Конечно, мой дорогой друг. Я никогда не задерживаю то, что нужно вам... особенно вам.
   — Давай те же мне их, — быстро сказал Эмерик.
   В этих звучных устах Эмерика, Фрери даже не понравилось это торопливое сказание, и чтобы скрыть свои глаза, которые у него были нахмурены, он скрыл их своей шляпой, а дополнительным прикрытием его нахмуренных глаз, оказались перья на этой же шляпке. Что касается Регине, когда она услышала тон Эмерика в сторону Фрери, то она поняла, что его возлюбленный уже был готов к этому особому поручению. И вот, Фрери отдал четыре бумаги с желто-бежевым цветом, давая понять, что бумажки эти пролежали много времени в каком-то особенном ящике. Эмерик посмотрел и почитал документы одним глазком. Из всего этого он удивился лишь при одном слове, которое было вручную написано, и так не осторожно и коряво было написано, что Эмерику пришлось прочитывать это слово два раза. После прочитанного несколько строк на две бумаги он сильно удивился, и поэтому он встал со своего коня, отвлекаясь прочитывать дальше содержимое в документе.
   — Вот так все и будет? — спросил он, поглядывая на бумаги, не читая их содержимого. — Я телохранитель, который согласно по этим документам должен буду встать на службу виконтессы Марселлет в качестве ее охраны.
Потом, Эмерик чуть задумался, глядя в небо.
   — Что ж, — продолжает он с улыбкой, — это будет не просто.
   — Так же в Парижских газетах напечатано, что как враз Марселлет приглашает в эту ночь госте для празднества. Это хороший шанс попросить ее аудиенцию.
   Эмерик кивнул головой, таким образом подтверждая, что понял своего друга в полном слове. Взглянув на Регину, Эмерик подошел к ней, говоря успокоительные слова в такое сложное для нее время. Фрери сделал вид, что ничего не заметил, подсматривая вдаль парижских улиц, переулков, дорог и людей. В это время подошел Эмерик и показался тогда, когда Фрери только продолжал смотреть вдаль. Фрери увидел молодое лицо Эмерика. Сам-то Фрери, что-то хотел сказать, но в его рту остановились слова, так как тот сказал свое предложение первым:
   — Фрери, — быстро сказал Эмерик. Тот внимательно слушал каждое слово, не упуская их. — Ты знал следующее звание моего отца, если бы он не погиб?
   — Знаю, мой отец говорил мне это в мои восемнадцать лет. После выполнения того поручения, по поводу отравления, ему было суждено звание герцога. Граф и его величество, которому я служу сейчас, должен был в то время уехать в другое место, и там начать свои новые дела.
   — Чудно, мой дорогой друг. Так вот, если я не вернусь живым, — после последнего слова, Эмерик услышал легкое дыхание Регине, что дало ему понять, что она испугалась. Эмерик в этот же миг переглянулся глазами на нее и тут же снова смотрел на Фрери, продолжая говорить, — если я не вернусь живым, то звание графа как от моего отца перейдет к вам.
   — А если вы вернетесь? — спросил с задумчивостью Фрери.
   — В таком случаи, я возьму на себя это звание, а вы будете моим помощником. Что вы на это скажете? — добавил Эмерик с улыбкой.
   Фрери ничего не хотел говорить. Он решил поклониться тому не как другу, а как тому, который старший его по званию в будущем.
   — Нет, — сказал Эмерик Фрери, останавливая его на пол пути. — Не сегодня, мой дорогой друг. В данный момент, мы сейчас друзья и из нас нет здесь главных по званию.
   — Понимаю.
   В эту же секунду Эмерик сел на своего коня обратно, взяв свои бумаги собой. Фрери и Регине смотрели на него как на короля. Тут Эмерик хотел тронутся с места на своем пегасе, чтобы поскакать в назначенное место, как вдруг Фрери сказал: «Подождите, Эмерик!»
   Эмерик Симон оглянулся в сторону звука с волнением.
   — Вы недоли мне поклонится вам, мой дорогой друг за вашу преданность, — продолжает говорит Фрери, — но все же я хочу сказать, то что хотел.
   — Говорите, мой дорогой Фрери.
   — Я буду ждать вас, мой друг не для того чтобы дождаться каких-либо высших званий, а только чтобы увидеть вас снова.
   Эмерик ничего не сказал на это. Он просто с улыбкой им обоим, поправил свою шляпу, а точнее козырек и поскакал в сторону, где ему нужно преодолеть несколько разных дорог. Регине и Фрери смотрели на Эмерика в след и увидели, что он снял свою шляпу и махал своим родным людям, не подсматривая на них, а смотря на дорогу впереди. Потом исчез за дорогой, которая была склонена маленькой горочкой. Фрери, зная чувства к Эмерику Регине, он обнял ее как истинный брат, при этом он сказал с грустью ей:
   — Прости моя родная подруга, но я не могу ему помочь. Пока он там, он совсем один, но он сказал мне лично, что будет писать письма каждую неделю.
   И тут Регине не сдержала свои слезы, что обливались на грудь одежды Фрери.

ГЛАВА III: РЕЦИДИВ

   Теперь же, пока Эмерик Симон скакал на коне к назначенному месту, мы познакомимся с самой виконтессой Марселлет, а также с ее интересами и проблемами.
   В данный момент Марселлет является самой главной в доме по приказу принцессе Дианы ее величества. Дело в том, что принцесса отдыхает в своих покоях уже достаточно давно. Причиной этому – ее болезнь, которая слишком давно вцепилось в принцессу Диану. Она не может двигаться, а это значит, что не может ходить, взять что-то в руки и так далее и тому подобное.
   Сам же замок находился в пригороде города Бордо. Это был обычный и темный вечер, казалось бы, светлым в желтоватых оттенках, и это как уже ясно от королевского дома, где светились окна в столь редкий момент для жителей Бордо, что видят дом каждый миг вдали. Но в именно сегодня в этот светлый вечер, дом виконтессы Марселлет был озарен празднеством. Ярко святились темные окна королевского жилища, и из-за этого света от окон отсвечивались по близости места жилища. Осветились площадки, улицы, переулки и даже люди, что смотрели с удивлением. Ведь долгое время замок был простой, скучный, темный. Люди, не зная этому причину говорили в шутку, что в замке принцессы живет теперь Дракула. Это очень было точное обвинение, так как сказано было такое в то время, когда в ночное на небе были сильные тучи, и гроза с молнией.
   Причина праздника в такой момент был совсем прост и слегка тороплив по отношению служителей этого замка. Оказывается, что принцессе было лучше с ее состоянием здоровья. Она это сказала своему постоянному врачу, и врач же подтвердил этот факт всем служителем королевского дома. В это время, как принцессе стало лучше, у виконтессы Марселлет появилось прекрасное настроение, в столь долгий срок. Она стала улыбаться и относилась ко всем по-доброму. Именно поэтому она решила позвать всех гостей из всего Бордо, игнорируя те моменты каждых дней, что может назреть война. И так случилось, гости начали собираться к вечерку, и лакеи доблестно приветствовали гостей с почтением и уважением. Каждый раз, когда какая-нибудь молодая или пожилая пара людей, останавливались возле входных дверей королевского дома, мигом из этих дверей выходил лакей, что выполнял свою работу по приказанию. Он провел их до помещения не далеко от открытых дверей, и гостей обслуживал другой лакей и проводил дальше к столу, на котором были прелестные угощения. И так далее до последнего гостя. Лакеи все были одеты в ливреи с аксельбантами. Отделяло их только лица и цвет волос; у кого-то были усы или без усов с молодыми волосами, у кого-то седые волосы без или с усами, а также без или с лысиной на голове. Другими словами, и более короткими фразами, это были молодые, пожилые и взрослые люди, которые только и знали свое место и права в данном помещении. Что касается управляющего хозяйством – дворецкий, то он со своим главным видом смотрел на всех лакеев и тщательно наблюдал за теми, кто и что делает. Но самой главной его задачей было следить и отвечать за столовую, винным погребом и буфетной. Одет он в такие же одежды празднества, как и другие лакеи. Он стоял и облокотился своими руками на каменные перила второго этажа. Это был старый человек, который умел хорошо себя чувствовать и мог даже ходить как молодой человек и от этого ему все завидовали старые люди, которые были уже вне состояния что-либо делать в этом доме. Поэтому их заменили на других людей, которые желали сюда попасть. У него были прекрасные серебристые волосы, в которые не скрывалась залысина на макушке. Его густые и также седые усы длинные и закрученные в концах. Когда он улыбается, то происходит так, что лицо его смешное, при этом у него есть густые седые бакенбарды. Глаза его голубые и не было причин думать, что этот человек нуждается в хорошем зрении, оно у него и так отличное. Зовут этого опытного дворецкого Габриэль. Мы еще к нему вернемся, ибо он не из тех лакеев, которых можно приписать как простую массовку.
   Мебель в каждой комнате была практически разная. Все эти тумбочки, шкафчики, стулья, и столы хоть были сделаны из дерева, но эти вещи потрясали гостей. Каждый уголок, каждый поворот этих вещей ровно вырезаны с особой аккуратностью. Сразу можно понять, что автор этой мебели, что находилась в доме была одного и того же человека. При этом автор закончил делать их со своими людьми, как помощниками, не только из-за денег, что вполне вероятно заплатили, но и ради своих же интересов к своей работе. Стены в основном были темно-красного цвета, с какими-то чуть светло-красными иероглифами не в том случаи каких-либо слов, а в случаи разновидных рисунков; в основном это были растения. В каждой двери находились гвардейцы.
   Через какое-то время, гости сели за стол и принимали на себя прекрасные угощения от поваров. Как и хотелось показаться Марселлет, гостям все понравилось. Большинство гостей, которые знали Марселлет еще в детские годы, спрашивали ее по поводу здоровья принцессы. Она же говорила, что все плохое уже позади, но тут сзади к виконтессе подошел постоянный врач с темными его волосами, карего цвета глаз, аккуратно выбритый в области бакенбард, а на подбородке борода короткой длины; понятное дело, что он не пытается ее нарастить до каких-либо больших размеров, а только следит за ней. Одет в черный пиджак с белой рубашкой, черными брюками и туфлями. Врач подошел к Марселлет, и она увидела лицо бедняги такое, что она сама же расстроилась. Ей пришлось попрощаться со знакомыми друзьями и отправится в след за постоянным врачом. Он же шел поспешно так, что виконтесса Марселлет старалась не отставать от него и делала несколько поспешных шагов. Они вместе прошли много одинаковых комнат и коридоров, но разных по их мебели и обоями стен. В конечном итоге врач и Марселлет направились к лестнице и тут же поспешно начали подниматься по ней, и таким образом вошли в коридор с длинною примерно семнадцать-двадцать метров, после которого находится и другая лестница, ведущая вверх. Пол был покрыт длинным красным (цвет такой называется «бордо») ковром с желтыми лентами по бокам на краях. Стены так же были покрашены в цвет глубокий красно-оранжевый. Там остановились перед дверью, что находилась в середине коридора с левой стороны. По стенам были повешены различные портреты людей, которые жили когда-то в этом доме. И вот, врач развернулся лицом к Марселлет, а она остановилась с отдышкой, но эта отдышка была не больше чем от усталости, что догоняла врача, а скорей всего из-за волнения, ведь любая весточка от этого самого врача пугало ее. Врач было уже раскрыл рот, чтобы начать говорить, но молоденькая виконтесса начала первой, не понимая, что тот хотел сказать:
   — Что такое? — волнительно спросила она, придерживая одной рукой к груди. — У вас вид, который всегда пугает меня.
   Врач от всей души вздохнул с тяжестью, стараясь не пугать ее хоть в этом, чем в будущих его словах, но у него этого не получилось, так как Марселлет вздрогнула от ужаса.
   — Ваше величество, — отвечает врач со сложенными ладонями. Его глаза смотрели на пол, — ваше величество… у меня плохие вести.
   — Говорите ж, не медлите. Каждое слово для меня удар в сердце и этот удар я уж должна принять на себя.
   — Случилось то, что было раньше.
   — Что такое? Матушке стало плохо? Снова?!
   — Да, ее высочестве плохо именно сейчас. Такое бывает в некоторых случаях, и сожалению ваше высочество, это бывает не редким моментом.
Марселлет вздрогнула при этих словах.
   — Всего два дня…
   — Три, — поправил врач ее.
   — Всего три дня принцесса чувствовала себя в хорошем состоянии. Теперь ж она снова страдает болезнью. И зачем я вообще спланировала этот празднество? На радость, себе?
   — Такое бывает. Если симптомы исчезли, они намерены вернуться в жертву, чтобы закончить начатое.
   Марселлет вздрогнула еще больше, отходя от врача на один шаг. При некотором недоумении врач посмотрел на нее. Он думал, что она ушла.
   — Что на этот раз?! — спросила Марселлет.
   — Сильный жар, галлюцинации.
   После последнего ответа на ее вопрос, Марселлет вздохнула с тяжестью. Так как мы уже постарались объяснить, что они стояли возле кое-какой двери, то виконтесса открыла эту самую дверь и зашла в комнату, не закрыв за собой дверь. Что касается врача, постоянно следящего за здоровьем принцессы, он несколько минуток постоял на одном и том же месте, и как не странно вошел в эту ж комнату, закрыв за собой дверь.
   Гости уже практически покидали королевское жилище, не зная, что принцессе трудно. Они выходили из двери, и кони уже были выпущены из конюшни, и только делали, что ждали своих владельцев. Некоторые воспользовались своими колесницами, где ждали кучера своих хозяев. В то время, как последний конь со своим владельцем поскакал подальше от дома, прискакал другой владелец и остановился возле входных дверей. Неизвестный владелец коня слез и остался ждать, чего сам не понимал. На небе уже чуть слышался звук грома и человек узнал этот звук. Вы, наверное, уже догадались, что этот человек оказался сам Эмерик Симон, который был озадачен тем, что опоздал. Как только он решился сделать один шаг вперед к двери, а он это сделал; его подошва уже дотронулась до земли, как вдруг отворилась дверь и Эмерик отвлекся идти дальше, и остался на месте с гордым и величественным видом. Из дома вышел лакей, по виду молодой моряк, а точнее телохранитель, понял, что этот лакей удивлен. Но Эмерик не удивился этому, так как вообще сам опоздал.
   — Месье, — сказал лакей, — вы пришли на сегодняшний праздник, который уже закончился?
   — Закончился? — сказал Эмерик отбросив от себя гордый вид. — Ну и что же такого? Я здесь не поэтому прискакал несколько лье, чтобы веселится. Я устал.
   — Вы хотели бы у нас переночевать эту прохладную ночь?
Эмерик задумался, посмотрев глазами в бок правой стороны, при этом не поворачивая головы.
   — Вы мой друг почти угадали! — сказал Эмерик с улыбкой.
   — Попрошу вас месье не говорить громко! — спокойно сказал лакей. — В доме спят несколько служителей этого жилища и особенно виконтесса.
   — Виконтесса? — спросил Эмерик со спокойствием. — Виконтесса Марселлет?
   — Извольте месье…
   — Тогда я пришел сюда не зря, адрес правильный! — говорит Эмерик, доставая бумаги из своего кармана.
   — Тише, попрошу вас в последний раз, говорите тише.
   Эмерик уже было протянул руку с документами, как тут же убрал ее от лакея, что хотел взять из-за любопытства.
   — В последний раз? А то что же будет? — спокойно сказал Эмерик с расширенными глазами.
   — В таком случаи, я прикажу страже, чтобы они вас выгнали подальше от сюда.
   — Незачем это делать. Разбудив пяти, четырех, а то и двух стражей, как тут же вскочит и остальные. При этом, проснется весь дом, из-за шума в доспехах.
   — Они не станут одевать свои доспехи из-за мелочи как вы, не смотря на то что у Вас шпага.
   На этот раз Эмерик тихо рассмеялся, что дало самому лакею чуть улыбнутся. Но тут же убрал свою гримасу.
   — Так они что, придут сюда в своих пижамах? — Эмерик еще раз рассмеялся, но только чуть громче.
   Лакей не сказал ни слова.
   — В таком случаи, — продолжает Эмерик, — вынужден вам сказать, что я здесь не зря. Меня зовут Эмерик де Симон и для меня честь служить в этом прекрасном доме… виконтессе Марселлет.
   Лакей одним глазком прочитал документы Эмерика и все понял. На самом ж деле несколько дней назад виконтесса Марселлет дала весточку о том, что нужны несколько новых служителей ее величества. Но как мы видим, Эмерик пришел хоть и в правильном направлении, но очень поздно. И все же это не помешало лакею провести нашего будущего и молодого отравителя к комнате ее величества. Так как Эмерик видел эти стены дома впервые, то он шел за лакеем и оглядывал стены, картины, мебели и многое другое. Лакею ж приходилось останавливаться и ждать Эмерика так как он отставал, и не раз лакей говорил, когда снова приходилось остановится: «Не отставайте». Продолжая идти, им пришлось подняться по лестнице, что вела к коридору второго этажа. Зайдя в первые пороги коридора, Эмерик подумал, что идти они будут бесконечно. Ну вот, лакей сам по своему желанию остановился у двери, за которой находится и отдыхает в своих просторах виконтесса Марселлет.
   — Ее величества находится здесь в данный момент, — сказал лакей.
   — Превосходно, — сказал Эмерик, трогая ручку двери и тут же открыл ее.
   В комнате действительно была Марселлет, но не одна. Комнатка уютная и просторная. Кругом только и набрасываются в глаза человека дорогие мебели; возле кровати стояла тумбочка, а на тумбочке кружка с подносом, и сама кружка была на половину пуста. Возле окна, что было не сильно приоткрыло с верхней части, стояла Марселлет. По ее молоденькому лицу она выглядела достаточно странно, то есть на лице ее можно было прочитать несколько слов, и одно из многих слов – грусть. Глаза ее голубенькие, смотрели на окно в продолжительность поляны и лесов. Золотистые волосы были привязаны к голове с задней части, и длину волос было сложно угадать. Челка в области лба раскинуты по бокам. Губы накрашены, как и вообще все лицо, однако на ее глазах была пролита черненькая жидкость, и можно было понять, что несколько минут назад, Марселлет плакала. Возле виконтессы стояли две служанки у которых возраст был разный. Одна в возрасте пятидесяти и пухленького вида, а другая лет примерно двадцати двух или даже пяти, худенькая. Когда Эмерик зашел в комнату, две служанки с тревогой в их лице оглянулись на звук отворяемой двери, и увидели того, кого совсем не ожидали, ведь Эмерика будут видеть все в первый раз. Что касается виконтессы, то она даже не созвонилась осмотреться на тот же звук. Ее глазки даже не двинулись с места, от которого смотрят вдаль природы. Лицо Эмерика чуть смутилось, и он слишком сильно растерялся, но как это обычно с ним бывает, то ненадолго. Он поклонился принцессе как подобает в их званиях, а она опять-таки не повернулась к нему. Такое явление заметил Эмерик, не слышав ничего вокруг, кроме воздуха, что восходил в комнату от открытого окна. Через какое-то короткое промежуточное время, Эмерик поднял голову, оставаясь в поклонном положении, а после понял, что его виконтесса Марселлет не приветствовала. Но все обиды и догадки юноша решил оставить при себе, он как не в чем не бывало выпрямился и стал в обычное положение, ждав того, чтобы с ним заговорили.
   Безмолвная тишина наступила; Эмерик Симон с прямой осанкой стоял ждал, две служанки смотрели на пол с закрытыми глазами и их ладони, были соединены и закреплены пальцами, однако молоденькая служанка приоткрывала глазки свои и поглядывала, меняя взгляд то на Эмерика, то на Марселлет.
   — Кто здесь? — сказала виконтесса Марселлет, не выдавая свой голос при ее горе, — насколько я помню, то никого не звала сюда.
   В глазах юноши показалось волнение. Марселлет так и не посмотрела на Эмерика, когда сказала после столь короткой, но заметой тишины в комнате. Эмерик снова поклонился, хоть на него не смотрела ее величество.
   — Простите мое вторжение ваше высочество, — сказал Эмерик оставаясь в поклонном виде своем. — Меня зовут Эмерик де Симон, я простой моряк из Марселя (читатель должен понимать, что Эмерик пытается скрыть правду и обманывает), перевожу товар из одного порта к другому порту.
   — Что за товар? — быстро спросила Марселлет.
   — Разный товар ваше высочество. Большинство — это продукты. Мой визит для того, чтобы служить вам телохранителем, — Эмерик стал на обычное положение после поклона.
   — Вы Эмерик де Симон опоздали. Несколько дней тому назад я выдала всем разрешение служить этому королевскому жилищу по разным делам. Те мужчины любезно согласились в мое предложение.
   Тут-то юноша разглядел своими яркими глазами всю комнату. Если бы виконтесса Марселлет сказала тоже другому человеку в качестве его желания быть на службе, вышел бы из жилища с плохим настроением. Но этого не как не тронуло Эмерика, он скорей всего стал думать новый план отравления.
   — Однако, — сказала Марселлет так тихо, что любой бы не расслышал ее, — другие желающие не помешают. Вы приняты в службу… телохранителем. Вам предоставят комнату.
   — Благодарю ваше высочество, — сказал Эмерик поклоняясь, при этом не отводя взгляда от Марселлет, чтобы убедится, что на него она не хочет смотреть по какой-то причине.
   И тут одна из служанок что постарше другой возрасте вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Это заметил Эмерик, и он повернулся к незакрытой двери, а перед этой двери стояла та самая служанка. Своим видом на лице, да и рукой, она показывала юноши, чтобы он шел из комнаты. Не став заставлять служанку повторять еще раз, как тут он вышел из двери и направился за ней следом. Они остановились недалеко от комнаты виконтессы Марселлет и это означает, что комната Эмерика была не далеко от нее. Этому явлению он обрадовался. Зайдя в свою новую комнату Эмерик сразу ж осмотрелся, служанка закрыла за ним дверь, а он даже не обернулся, уж слишком впал разум комнатки. Комната очень похожа на комнату принцессы, но расставленная мебель была по-другому. Окно находилось в стене, что противоположно смотрело на входную дверь из комнаты, а кровать была прислонена к стене ближе к окну.
   По сколько уже была поздняя ночь, Эмерик раздел свою одежду и лег спать, как и вообще весь дом со служителями. Повсюду стояли гробовая тишина и тишина эта пугала маленьких детей, которые после праздника ночевали. Этой же ночью, через какое-то время, Эмерик проснулся, открыв свои глаза. Встав из кровати и оставаясь перед ней, он стал прислушиваться. Услышав то, что Эмерик не мог понять почему, но поняв от куда, прислонил свое ухо к стене, через которой была комната Марселлет. Юноше показалось, что это был смех женского рода; такой ласковый и нежный, но вскоре после не долгого сна, Эмерик понял, что это женский плач; ласковый и страдающий. Одевшись быстрым мигом на той одежде в которой прискакал, Эмерик в свою последнюю очередь одел шляпку, что после вышел из комканы, закрыв дверь за собой просто, не на ключ.
   В комнате виконтессы, Марселлет лежала на своей кроватке и было заметно, что ее плечи чуточку дергались, от того, что она плачет. Когда Эмерик зашел в ее комнату осмотревшись для начала саму комнату, а потом на нее, Марселлет постаралась сделать так, чтобы ее плечи не дергались. Так и произошло, Эмерику показалось, что он зря зашел в эту комнату. То, что он слышал через стену своей комнаты, Эмерик надумывал, что это просто обман его же собственного слуха. Взгляд Эмерика видел спину, прикрывшее одеялом Марселлет, то есть лица он снова не видел ее, и чем больше так происходит, тем сильнее ему хотелось видеть ее, зная, что личико прекрасное и молоденькое. Тишина в комнате была знакомой Эмерику, когда в доме все спали кроме него. И тут он развернулся спиной к принцессе, а лицом к выходной двери комнаты, Марселлет все ж не смогла на долго держать свое таинственное горе по отношению к Эмерику. Когда тот услышал легкий и задержанный плач, юноша снова повернулся к ней и стал рассматривать кровать и саму ее. Тишина еще сильней нарастала.
   — Что-то случилось ваше высочество? — спросил тихим голоском Эмерик в столь поздний час.
   — Ничего, — ответила быстро виконтесса Марселлет. — Благодарю вас за мое беспокойство. Можете выйти из комнаты и продолжить спать. Вам показали где ваша комната? — добавила она, забывая о своем горе.
   — Конечно, меня все устраивает кроме одного.
   — Что такое? — голос Марселлет превращался в обычный.
   — Меня не устраивает ваше высочество, почему ж вы плачете?
   И после такой фразы юноши, Марселлет снова вспомнила о горе своем. Из ее глаз потекли блестящие ниточки слез, оставляя за собой красноватую кожу между глазами.
   — Это мои личные проблемы. Прошу вас выйти из моей комнаты и постарайтесь заснуть. Чувствую ночью будет идти дождь.
   Эмерик взглянул в окно, от куда он видел только кромешную тьму. Потом он вышел из ее комнаты, закрывая за собой дверь как можно тише, чтобы не беспокоить ее. Из все этого, когда Эмерик остался за дверью, он почувствовал жалость к этой девице, и не мог поверить, что отравить нужно ее. Но вскоре пошел в свою комнату и снимая свои сапоги, он лег на постель в одежде, думая, что придется ему выйти еще разок. Слышав плач принцессы, Эмерик, как мы уже сказали, почувствовал жалость к ней, почувствовал, что он на некоторое время может остаться ее телохранителем. Пожалеть ее. Что касается плана по отравлению виконтессы Марселлет, то это было уже достаточно сложно не из-за задержки здесь, не из-за молоденькой принцессы, в то время, когда сам Эмерик думал, что она постарше. Сложность в отравлении заключается в том, что Эмерику не приходилось делать подобное решение, особенно самому. В глубине своего сердца он почувствовал милосердие и дело отважного телохранителя. Все об этом он думал, лежа на кровати, не с закрытыми глазами, но все ж время его подошло ко сну и тогда, Эмерик повернулся набок в сторону единственной двери. Несколько секунд он смотрел на нее и тут закрыл глаза. Однако, его мысли об этом не заканчивались, и он продолжал думать об этом задании и старался думать об хорошем конце.

ГЛАВА IV: СОБСТВЕННЫЙ САД ВИКОНТЕССЫ МАРСЕЛЛЕТ

   Наступило ранее утро. На всех часах, что были наставлены по стенке показывали только пять часов. В некоторых местах жилища, охранники уже проснулись и делали свое дело. Но их было заметно мало, что давало понять, если наступит день, то их будет гораздо больше, а сейчас половина охранников спит. Виконтесса Марселлет проснулась и увидела те самые пять часов, и ее это не смутило, а наоборот даже как-то вдохновило проснутся и выйти из своей комнаты. Она одела на себя простое платье в темно-розовый цвет. В коридоре отворилась дверь и вышла Марселлет, тут ж зашла в другую комнату, которая находилась противоположно от двери принцессы в этом же коридоре. Но что там в той комнате мы не покажем, так как дело еще не дошло до определенного момента. Можно сказать, что там принцесса, по которой плачет Марселлет из-за ее возвращения страшной болезни. Из всего этого можно подумать, что отношения виконтессы Марселлет и принцессы в отличном состоянии, ведь это мать и дочь.
   Что касается Эмерика, то он уже тоже проснулся в это ранее утро. Ему лишь пришлось одеть на себя только сапоги, которые валялись не далеко от кровати. Одев их, Эмерик вышел из комнаты и тут ж вспомнил вчерашнюю ночь, которая ему показалось достаточно странной по отношению к нему, но обычной по отношению для принцессы. Закрыв за собой дверь своей комнаты тихонько, он подошел к двери комнаты принцессы и приставил туда ухо для подслушивания. Как и следовало ожидать, Эмерик ничего не слышал. Было заметно по выражению лица молодого юноши, что Эмерика за всю ночь не мог покинуть мысль, чтобы отравить Марселлет. Тут ж он направился к своей комнате. Отворил дверь и вошел быстрым мигом в комнату свою. Эмерик взял на тумбочке кружку и вышел снова из комнаты. После чего, он прошел мимо комнаты принцессы, продолжая направляться вперед по коридору и там, он увидел лестницу, которую узнал. По ней он благополучно спускался вниз на первый этаж, но его голова с бешеными глазами искали что-то, а не кого-то. За некоторое время, Эмерик шел по комнаткам и его взгляд остановился на кухонной комнате. Из расстояния, он никого не видел, ведь в кухне присутствовали и повороты. Когда Эмерик решился с тяжелым вздохом подойти к кухне, там он увидел повара, который что-то варил в кастрюле. Жаркий пар окутал всю кухню и казалось Эмерику, что он заблудился в этом паре. Но когда повар случайным образом увидел юношу, стоящего на входе с кружкой в руках, он прикрыл кастрюлю крышкой и пар, что остался на свободе, постепенно начал испарятся.
   — Кто же вы сударь? — спросил спокойно повар. — Такого как вы я вас в первый раз вижу.
   Эмерик ничего пока что не сказал, он продолжал смотреть на того с большим страхом, однако их звания слишком разные по отношению службы в одном и том ж месте. Но все его разные мысли исчезли, и он вернулся в реальный мир и не забыл свое дело, по которому пришел.
   — Виконтесса Марселлет, — говорит Эмерик, — велела, чтобы я ей принес кружку горячего и приготовленного кофе.
   — Ее высочество хочет кофе в это прекрасное утро?
   Эмерик задумался.
   — Не такое уж оно и прекрасное, сударь! — спокойно сказал он с насмешкой.
   — Что такое?
   — Я видел мокрые поляны из окна моей комнаты, а это значит, что ночью был дождь.
   — В весеннее утро, а то и вообще весной часто бывают дожди. Лично мне сударь нравится погода после прохладного дождя.
   — Каждому свое, лично мне нравится жаркие времена года. Но не будем об этом! Что ж там с кофейным напитком для виконтессы?
   — Сью же минуты сударь, подождите несколько минуток.
   Повару пришлось отвлечься от какого-то супа, который готовил, не останавливаясь и с особым интересом. Но для него была все ж большей честью сделать полезное для прекрасной Марселлет. Как сказал повар: «Подождите несколько минуток», то Эмерику пришлось подождать больше времени и поэтому он утомился ждать. Что касается повара, то он не беспокоился о времени, ведь Эмерик не был занят ничем, кроме того, чтобы осматривать стены и столы кухонной комнаты. Повар стремительно приготовил горячий кофе и отдал кружку Эмерику, и кружка была совсем другая. От этого Эмерик удивился и почувствовал себя дураком, что не отдал кружку с которой пришел. Пришлось нести кружку с приготовленным кофем, которую отдал повар, а кружку с которой Эмерик сам пришел, оставил в самой комнате кухни, с обещанием что вернется за ней. И вот, Эмерик уже поднялся по лестнице до коридора и продолжил направляться к закрытой двери комнаты Марселлет. Там он остановился с задумчивым лицом и его взгляд смотрел в продолжительность коридора.
   «Сейчас — Эмерик разговаривал самим собой, — сейчас я вылью содержимое флакончика на приготовленное кофе… но что ж это такое? — Эмерик посмотрел назад в продолжительность коридора с какой-то осторожностью. — Что если я не успею убежать от преследования? Мой конь не готов на скачки по несколькими лье и боюсь. Нет, на улице, наверное, охранники и дорога в такое утреннее время ограждены. А значит это... я взаперти еще несколько часов».
   И тут из соседней двери, от двери комнаты Марселлет вышла сама она. На ее лице можно было разглядеть грусть и слезы между глазами, однако Эмерик не удосужился обратить на это внимание. Уж слишком он был очарован страхом, при том, что он чуть бы не достал из своего кармана флакончик с отравительным веществом. При виде Эмерика, Марселлет была удивлена, а тот уже чуть не открыл рот для какого-нибудь разговора или просто одного слова, чтобы не стоять и не молчать еще несколько времени. Но маленькая по сравнению с Эмериком ростом, Марселлет сказала, а точнее спросила:
   — Кто вы? — спросила Марселлет от того, что видела этого прекрасного и красивого молодого человека впервые так как всегда смотрелась к нему сзади. Эмерик как нестранно тоже встретил это прекрасное, молоденькое личико в первый раз перед собой, и он даже понятие не имел, что перед ним виконтесса Марселлет, которой нужно поклонится. Но Эмерик в данное время встал как истукан с выпученными глазами и только смотрел на нее. Вскоре, Эмерик выпрямился, и он встал с прямой осанкой.
   — Меня зовут Эмерик де Симон, со вчерашней ночи начал служить виконтессе Марселлет ее величества. Вот кофе, которое я решил ей предложить.
   — Вы? Почему?
   — Вчера ночью ее высочество что-то расстроило, — говорит Эмерик отдаваясь к своим фантазиям, — и я подумал, что лучше всего будет вот этот восхитительный напиток утреннего момента.
   Марселлет понимает, что этот юноша не узнает в лицо ее же, и поэтому она решила использовать этот шанс.
   — Вы думаете, что она проснулась?
   — Может быть, но если нет, то я ее разбужу и предложу ей кофе.
   На этот раз у Марселлет появилась улыбка на лице, что нельзя было скрыть. Поэтому, она опустила голову и смотрела на пол. Она быстрым мигом взяла кружку с рук Эмерика и вошла в свою комнату, не давая войти Эмерику. Эмерик провел ее взглядом, и это все, на что он был способен. Однако у него промелькнуло такое желание, чтобы протянуть руку к двери и не дать Марселлет закрыть ее, но… дверь захлопнулась чуть ли не перед его носом. Он даже при стуке двери отодвинулся на шаг назад и почесал нос. После глубокой и спокойной тишины, Эмерик решил спустится обратно вниз на первый этаж. Там он не находил себе места по поводу того, что он вообще должен сделать. Но его волнения делали с ним то, что могли его выдать; он шел с места на место на ровном полу покрытым ковром. И тут Эмерик решил для себя, что ему нужно выйти на улицу подышать свежим и утреннем воздухом. Выйдя из замка, он обратил свое внимание на зеленую землянку. Осмотревшись по сторонам для того, чтобы окончательно убедится, что никого нет перед ним, Эмерик направился туда. Как и следовало ожидать, юноша предполагал, что зеленая землянка — это сад, но чей? — подумал Эмерик задавая этот вопрос самому себе.
   В этом саду было много разных красивых мест, особенно Эмерику больше понравилось место, где он мог сесть на зелененькую травку, облокотившись спиной к дереву с расслабленным телом своего духа. Сад сразу понравился Эмерику, но те чувства, которые говорили о том, что этот сад «чей-то», ему не давало покоя. Все же он как в своей тарелке, будто это вообще его дом, нашел интересное место, которое из расстояния смотрелось просто превосходно: большое дерево, от которого снизу врастал мох, было расположено прямо в центре самого сада. Эмерик медленными и аккуратными шагами подходил к этому дереву и хотел что-то сделать, такое простое и легкое действие. Итак, Эмерик полностью подошел к дереву и сел под ним, облокачиваясь спиной. Он вздохнул со спокойствием и даже забыл о своем поручении. Теперь, Эмерик мог видеть все прелести этого сада, если только не сзади: зеленная трава, которая была мокрой после дождя, а Эмерик, сев на эту траву под деревом не замечал этого. Разновидность цветов, которые были расположены аккуратно, с любовью автора этого сада. Поскольку больше рядом с Эмериком никого не было, а Марселлет спала у себя в комнате, Эмерику все же не помешало расслабится и закрыть свои глаза, ощущая весенний утренний воздух, который издавал из себя легкий холодок. Он просидел так еще несколько минуток, пока не понял для себя, что хочет пройтись по саду там, где еще не бывал. Но как только он попытался встать на ноги, он случайно обратил внимание на окно второго этажа. Ведь перед ним был еще и стена замка Марселлет, а выше, как мы уже сказали, было окно на втором этаже. Забыв, что он хотел проснуться, Эмерик откинул голову к дереву и пытался забыть об этом окне. Однако в эту же секунду, как он снова закрыл глаза, произошел звук похожий на подобие скреп дерева. Эмерик от небольшого, но все же удивления приоткрыл один глаз и увидел, что окно открыто. Это его заинтересовало и сделав свое лицо серьезным и твердым как камень, стал смотреть в одну точку этого открытого теперь окна. Тут же твердый и решительный вид лица Эмерика прекратился и превращался постепенно в расслабленный и удивленный. Он увидал ту самую молоденькую девушку, о которой не знал, что ее звание звучит как «виконтесса». Он смотрел на нее с чуть большой улыбкой, которая не выходила из своих приделов в губах. Виконтесса Марселлет отворила дверцы окна полностью и с грустным лицом на душе, облокотилась своими локтями на приступ окна, высматривая сверху на свой сад. Так она делает достаточно часто и это «часто» было с ней всегда. Дворяне ее дома привыкли к тому, что она так сильно облокачивается на окно со второго этажа, ведь раньше все пугались и думали, что она хочет спрыгнуть, так как ее мать сильно больна. Как вы уже, наверное, догадались дорогие читатели, этот сад принадлежит Марселлет. Ей вообще не нравится смотреть на стены своего дома. Они ей кажутся сероватыми и все картины, весящие на стенах, говорят только о приказах, чести, главных командующих. Все ей это уже стало надоедать. Марселлет хочется своей собственной свободы.
   Как-то недавно Марселлет была в Париже и купила одну картину у женщины ее же примерного возраста. Эта картина показалась виконтессе просторной и легкой, по сравнению тех, что висят в ее доме. Купив картину у женщины, которая и не подозревала о том, чтобы вообще ее продавать, взяла большое количество франков, и они расстались как подруги без каких-либо лишних слов. Картину Марселлет повесила не в своей комнате, как этого ожидали дворяне ее, а в комнату принцессы Дианы в качестве успокоения и расслабления. У нее были голубые глаза, сероватые от седины волосы, в свои сорок восемь лет на ней было малое количество морщин, на ней так же была пижама. Мы еще вернемся к этой теме, потому что она не сильно подробно рассказана в данном случаи.
   Эмерик продолжал сидеть под деревом как истукан, не двигая свое тело. Он видел только Марселлет и его взгляд на нее слишком сильно заострил внимание. Все ж он двинулся. Медленно и осторожно Эмерик начал вставать на ноги. Вот только его выдавала его одежда, которая обтиралась друг об друга со звуками как чего-нибудь крепкое. От нескольких метров от Эмерика в высоту на втором этаже, Марселлет просто на всего не могла слышать подобных звуком и поэтому продолжала смотреть на сад сверху. Но смотрела она на сад не долго, ведь потом она просто закрыла за собой дверцы окна и скрылась в своей комнате. После того, как Эмерика не увидели в чужой собственности, он, думая, что снова спокойно и тихо, сел на тоже место под деревом и вот только теперь он ясно понял, что сел он во второй раз на мокрую траву. Ночной сон Эмерика был сильно глубоким и поэтому он не слышал, как вчера ночью лил дождь, ударяясь каплями дождя в прозрачное, чистое окно. Однако Марселлет сон приходил тяжко, но все ж она заснула в конец того, что кончалась ночь. Оказывается, что виконтесса Марселлет закрыла за собой дверцы окна для того, чтобы выйти полностью из дома на свежий сад с легкими порывами ветерка прохладной свежести. Как и следовало ожидать, Марселлет вышла из главных дверей (из которых вышел так же Эмерик) и ощутила на своем теле прохладу, которая проникалась по ее телу. Но ее это даже не смутило и Марселлет продолжала идти по своему собственному зелененькому саду. Виконтесса еще с детства начала любить пасмурные погоды и так сильно, что не замечала, что она же мерзнет. Марселлет все ближе и ближе подходила к тому месту сада, где сидел, а точнее стоял Эмерик Симон под тем же деревом листьев. Он пытался осмотреть себя сзади, так как понял, что сидел он на мокрой траве. И казалось ему то, что его одежда была испачкана зеленной, травянистой жидкостью, что была протерта на почвенной коре.
   Когда Марселлет, осматривая прекрасный сад, шла ближе к Эмерику, то как не странно она случайным образом увидела юного телохранителя Эмерика. Он в это время бродил и наблюдал, присматриваясь к каждому уголку, он чувствовал, что после выполнения задания, усиленно будет стремится к тому, чтобы сделать свой сад перед своим домом, где будет большое количество винограда. Итак, Марселлет стала удивительно на него смотреть, ведь это из-за того, что в ее саде присутствует другой человек, который находится здесь. В прошлом многие дворяне и остальные служители этого жилища видели сад, но никто не хотел по нему ходить, так как это им особо было некогда. Да и не особо интересно, однако сама Марселлет была не против, чтобы приходили и смотрели на ее сад. Через какое-то время, оглядываясь по сторонам. Эмерик увидел Марселлет, которая уже шла к нему. На ее лице было некое волнение и злоба, которая могла скрыться в самый разный момент. От неожиданности Эмерик не растерялся и поклонился ей. Марселлет увидела его поклон и поняла, что этот телохранитель профессионал в том, чтобы клонится. Она в это мгновение остановилась перед ним на расстоянии метра.
   — Потрудитесь объяснить сударь, что вы тут делаете? — спросила она Эмерика, который закончил ей клонится. Видимо долгое отсутствие дворян на ее саде привыкло быть обычаем для нее, но, если все ж кто-то бродит по ее саду за такое время спустя – вторжение.
   — О, — говорит Эмерик в столь короткие раздумья того, чтобы ответить ей. Он повернулся спиной к Марселлет (ей это не понравилось, ее лицо вспыхнуло злостью, но все же она держалась) и показывал рукой, объясняя ей, — госпожа, я проснулся раньше всех и увидел вот этот прекрасный зеленый сад.
   — И что же?
   Эмерик повернулся к виконтессе и посмотрел на нее с бешенными глазами, от чего Марселлет вздрогнула. Однако эти бешенные глаза превратились с минуты на минуту в спокойные. А на самом лице скромность.
   — Просто, — говорит он спокойно, — просто я всегда хотел себе собственный сад… виноградный сад, — добавил с задумчивостью. Он почесал свой подбородок и прищурив глаза посмотрел на небо. Тут ж встал в обычную стойку для разговоров.
   На лице Марселлет появилось спокойная улыбка.
   — Вот как? — спрашивает она. — А почему именно виноградный?
   — Хочу в свои старые годы делать вина. Я видите ли поклонник хороших и качественных вин.
   Марселлет поняла, что этот телохранитель, наверное, первый кто заинтересовался ее садом. Другие-то просто проходили мимо сада Марселлет, а если уж и находились в нем, то не слишком долго думая выходили из сада, продолжая идти туда куда им действительно нужно. Ей очень понравилось то, что понравился ее сад этому телохранителю, которого она видит во второй раз. И здесь Эмерик понял, когда Марселлет предложила ему показать те места, где он еще не бывал: где есть деревья на который растут яблоки, вишни и многое другое. Он шел за ней по следу и осматривался по сторонам, а Марселлет, как мы уже сказали шла и показывала свой сад с торжеством. Им обоим показалось это занимательным и интересным. Пока они продолжали бродить по саду и разговаривать о нем, в комнате Марселлет находился сонный, но в тоже мгновение готовый дворецкий, который следил за молодыми. Этому дворецкому было лет пятидесяти пяти или шестидесяти, у него были прекрасные серебристые волосы, в которые не скрывалась залысина на макушке. Его густые и также седые усы длинные и закрученные в концах, когда он улыбается, то происходит так, что лицо его смешное, при этом у него есть густые седые бакенбарды. Глаза его голубые и не было причин думать, что этот человек нуждается в хорошем зрении, оно у него и так отличное. Это тот самый дворецкий, которого вы может вспомните как он следил за лакеями в празднество по поручению Марселлет в момент того, когда у принцессы Дианы произошел рецидив и в данный момент, она снова мучится от своей болезни. Дворецкий продолжал следил за молодыми не прищуривая глаза. Тут Марселлет и Эмерик скрылись за кустарниками, но было ясно, что они продолжали идти по саду. Дворецкий понял, что не хочет продолжать за мини следить, так как их поведение между совой может продлится надолго. Он развернулся и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Пустая комната виконтессы стала озарятся беловатым цветом в области двери, этот свет издавался от окна, где с наружи пронизывался через прозрачные окно утренний свет. Сам же дворецкий, когда вышел из этой комнаты, направился в комнату соседней двери. Зайдя туда, он закрыл за собой дверь потихоньку, не так не аккуратно, как дверь комнаты Марселлет. То была комната принцессы Дианы.
   Дворецкий по имени Габриэль, как только вошел в комнату Дианы, закрыл дверь за собой и остался ждать какого ни будь слово, от своей госпожи. Он опустил голову вниз, а кисти рук приложил к другой кисти руки. Так Габриэль ждал приказаний Дианы. По губам дворецкого можно было увидеть, что он хочет что-то сказать, вот только повода еще не было. Сама же Диана как всегда лежала в своей постели и не видела лица дворецкого, так как ее взгляд смотрел в окно. Однако ее глаза были закрыты. Все же она поняла, что в комнате кто-то есть, кому она может доверится только одному человеку в этом замке из всех других служащих.
   — Ну, — проговорила принцесса Диана с закрытыми еще глазами, — подойди ближе, — после она прокашляла, не успев прикрыть рот рукой.
   — Ваше высочество, — говорит Габриэль, подходя к кровати с опущенной головой.
— Что на счет этого нового телохранителя, про которого вы рассказали мне с того момента, когда он пришел в порог моего дома. Мне кажется он – опасность для моей девочки, может он хочет ее отравить или убить.
   — Они, — быстро сказал Габриэль, — они сейчас находятся в саду виконтессы Марселлет. Она ему показывает свой сад.
   — Ты видел его в лицо, Габриэль? Сколько ему лет, от куда он и зачем пожаловал. Это тебе придется выяснить. Только сделай это так, чтобы и я могла слышать вас.
   — Как же мне это сделать госпожа?
   — Просто заставь его остановится перед дверью моей комнаты и говори с ним в коридоре. Понимаешь?
   — Извольте ваше высочество.
   После этого разговора, Габриэль вышел из комнаты своей госпожи и закрыл за собой дверь так тихо, чтобы не потревожить принцессу, а она, услышав звук закрывающей двери за ее спиной, открыла глаза и сказала самой себе.
   — Это должно было случится.

ГЛАВА V: ГОСПОДИН ЭМЕРИК И ГОСПОДИН ГАБРИЭЛЬ

   Марселлет успела показать все достопримечательности своего сада Эмерику. Эмерику же показалось в действительности это увлекательным, и ему показалось, что он что-то упустил, когда осматривал другие месте сада не там куда показывала Марселлет. Кто знает, может быть они продолжили б говорить о саде и не только о нем. Но в конечном итоге они шли к замку в так называемый черный выход, который выводил на сад. Из угла замка появился Габриэль, который по виду лица ожидал их увидеть за поворотом. Эмерик обратил свое внимание на дворецкого слишком спокойно, а вот Марселлет слегка испугалась и тут же успокоилась.
   — Ох, — проговорила она Габриэлю со вздохом. Габриэль улыбнулся, — господин Габриэль, вы меня изрядно напугали.
   Эмерик стал смотреть куда-то в сад расположено от двери потайного выхода, тем самым делая вид, что он их не замечает и полностью находится один.
   — Прошу прощения ваше величество, — говорит дворецкий, клонясь молодым.
   Марселлет поклонилась головой с улыбкой, а Эмерик застыл как камень, — но мой визит не спроста, речь идет о принцессе Диане.
   — Что такое? — тревожно спросила она у него.
   — Если честно, то я не знаю: принцесса попросила меня, чтобы я вас нашел и сказал вам, чтобы вы шли к ней, а то она вас заждалась, ваше величество.
   С не долгим раздумьем Марселлет вскоре посмотрела на Эмерика, а Эмерик понял, что на него смотрит она и тут же посмотрел на нее, потом она же посмотрела на Габриэля и снова на Эмерика. Брови Эмерика сморщились, так как он пытался понять, от чего виконтесса Марселлет так сильно и сразу начала волноваться. Как только Эмерик хотел что-то ей сказать, Марселлет направилась заходить в замок через дверь черного выхода, оставив без каких-либо слов Эмерика и Габриэля одних. Тут же молодой телохранитель снова стал смотреть на сад, игнорируя дворецкого. Дворецкий не испытывал какое-то отвращение, и поэтому он чуть ближе подошел к Эмерику и стал смотреть туда, куда смотрел Эмерик. В это время Эмерик несколько раз не отводил свою голову с места, а глазами поглядывал на дворецкого так, чтобы тот не знал об этом. Когда Эмерик видел, что дворецкий сделал тоже самое: смотрел на того глазами, не отводя головы, Эмерик тут же повернул голову от дворецкого и смотрел в дальний густой лес.
   — Не хотите ли вы отправится в свою комнату? — спросил Габриэль у своего задумчивого собеседника, посматривая на него.
   — Почему бы и нет.
   Эмерик Симон развернулся к саду спиной, а передом к двери потайного входа и направился туда, чтобы зайти в замок. За молодым телохранителем последовал и Габриэль. Дойдя до центрального своего рода зала, Эмерик несколько раз оглядывался, так как по началу ему не легко запомнить все стены, все коридоры, что ведут куда нужно. Габриэль, понимая это, видя, как тот заблудился, подсказал где находится его комната. Эмерик Симон увидел лестницу, ведущую вверх и направился к месту, поблагодарив дворецкого Габриэля. Однако сам же дворецкий продолжил идти за юношей, и Эмерик чуть этому удивился, но не стал в этом разбираться. И вот Эмерик уже наступил на порог нашего знакомого коридора, что ведет к дверям комнат, как виконтессы Марселлет, принцессы Диане и других комнат, где проживают остальные служители.
   — Подожди те, господин, — проговорил Габриэль Эмерику Симону, тогда он остановился перед дверью комнаты принцессы Дианы. — Могу ли я иметь честь познакомится с вами?
   Эмерик улыбнулся, и такая улыбка давала о себе знать, что она фальшива. Однако дворецкий не стал в этом разбираться.
   — Конечно же, господин, — сказал Эмерик Габриэлю посматривая на него и поклонился с почтением.
   — Я знаю, что вы новенький в этом месте для службы здесь. Поэтому мне бы хотелось узнать вас по ближе. Я со всеми здесь имею хорошее отношение.
   — Что ж, меня зовут Эмерик Симон – я прибыл из Парижа, узнал про этот замок, и решил здесь быть полезным виконтессе Марселлет и ее величеству.
   — Позвольте спросить, из какого источника вы узнали про замок виконтессы?
   — Из Парижских газет.
   Дворецкий покивал головой.
   — Габриэль – дворецкий этого замка принцессы и виконтессы и их величества.
   — Что-то я не видел принцессу с тех пор как прибыл сюда. Я думал меня будут встречать и виконтесса, и принцесса по разрешению на службу.
   — Ох, к сожалению принцесса Диана еще болеет, она не могла рисковать своим здоровьем, и поэтому вашим разрешением на службу взялась виконтесса Марселлет.
   — Принцесса болеет? Сильно? — спокойно спросил Эмерик.
   — Пока что да, но мы все надеемся, что все плохое обойдет стороной. А сейчас извините меня господин, мне нужно отвлечься.
   Эмерик кивнул и тут же развернулся спиной к своему собеседнику, направляясь в свою комнату. Этим же временем, Габриэль оторвал свои глаза от двери комнаты Эмерика и открыв дверь перед ним самим, вошел в нее. Как не странно, он решил все рассказать принцессе Диане, что смог, да и она же все слышала через дверь. Эмерик в своей комнате расхаживал с места на место, говоря самим собой. Он снял с себя шляпу и положил ее на столик, а сам трогал своими руками голову, крепко сжав свои волосы в кулак.
   «Что же ты делаешь глупец! — говорит он. — Неужели ты не можешь просто отравить виконтессу Марселлет и тем самым все закончится. Месть будет за моего отца окончена, если мне удастся, то сбегу и останусь не замеченным. О, господи, мне так жалко эту молодую девушку, которую я должен убить таким способом. Мне было бы легче ее убить шпагой, так гораздо быстрее умереть. Почему нет другого выхода из этой ситуации, ведь из-за моего поступка может начаться гражданская война, а ведь гражданская война это все равно что драться самим собой».
   И тут Эмерик Симон сел на стул перед столиком, на котором лежала его шляпа для формы. Он смотрел на нее несколько секунд и потом взял в руки, осмотрел и надел на голову как профессионал всех шляп. Тут же он посмотрел на перо с чернилами и так же пристально, внимательно стал осматривать эту вещицу, но только не брав в руки. Эмерику в голову что-то стукнуло, и он как угорелый встал из стула и направился с торопливыми шагами к шкафчику, что находился перед кроватью. Открыв шкафчик, Эмерик достал оттуда все что хотел – один клочок бумаги. Снова сев за столик, Эмерик взял в руку перо, промокшее в черной смоле. Эмерик стал черпать на листе бумаги слова, о которых мы еще не знаем, но вернемся обязательно.

ГЛАВА VI: ГЕРОЙ ФРАНКО-ИСПАНСКОЙ ВОЙНЫ И СЕКРЕТНАЯ ПРОСЬБА В ПИСЬМЕ

   Пока Эмерик Симон писал на листке бумаги что-то, мы отправимся к другому, новому лицу. Болезнь принцессы Дианы прогрессирует медленно, но уверенно. Как всегда, Марселлет находилась рядом с принцессой, а рядом с ними находился дворецкий Габриэль, что смотрел на пол и слышал, как плачет молоденькая девушка. За дверью этой комнаты в коридорах ходили трое служителей замка.
   Мало кто знает в замке, что по тропинке скачет конь, а на этом прекрасном коне естественно человек в одежде кавалерии. На голове у него кивер – высокая цилиндрическая шляпа с козырьком, тело, одетое в доломан - короткий до талии однобортной куртки со стоячим воротником и шнурами, поверх которого надевается ментик. Длина одежды с узкими рукавами. На ногах рейтузы и сапоги. Шпага была при нем. Этого человека зовут Ганс Мелье, он остановился прямо перед воротами в замок Марселлет и слез с коня, сняв с себя кивер. По тропинке от замка до ворот шел лакей. Когда, Ганс увидел лакея, то он дотронулся до ворот и понял, что ворота не закрыты, и поэтому он взял поводок коня и открыв ворота полностью, ему помог лакей, что подошел к нему, и отвлекшись Ганс опустил поводок коня. Тем самым даже конь чуть крикнул, но ни лакей, ни Ганс этого не заметили. Они встретились друг с другом с улыбками, однако если лакей сделал простую и честную улыбку в знак своего гостя, то Ганс Мелье сделал улыбку тоже, но только с серьезным видом на лице, что так сильно подходило к нему это из-за его данной одежды. Ганс прошелся вперед на два шага к замку, а лакей остался на месте, провожая того взглядом удивления. Тут же после некоторых раздумий, Ганс решил пойти молча к замку. Он действительно пошел к замку, но не на долго, ведь потом Мелье остановился.
   «Как же так? — начал говорить Ганс сам собой. — Я совсем забыл про своего верного мне коня, который бился со мной на фронте до последней минуты войны».
   И тут Ганс развернулся к лакею, что находился возле него сзади и был уверен, что лакей как подобает ему, будет идти за ним. Но вот только на самом деле, Ганс увидел, что лакей и вправду шел за ним, только с конем, взяв за поводки.
   — Если не ошибаюсь господин, вы Ганс Мелье? — спросил лакей Ганса. — В таком случае, имею честь видеть вам, господин. Проходите и будьте как дома, — поклонился так, как подобает настоящему лакею
   — Чудесно, просто чудесно, — радостно заговорил Ганс Мелье, осматривая замок на тридцати пяти метров расстояния.
Лакей шел с конем за Гансом, который с нетерпением шел к главным воротам замка. Некоторое время они шли без каких-либо слов между собой.
   — Господин, лакей, — сказал он лакею, а тот быстрыми шагами поторопился догонять своего собеседника вместе с конем.
   — Да, господин, что вам угодно?
   — Я хочу лишний раз убедится… здесь ли проживает принцесса Диана?
   — Конечно.
   — И ее дочь тоже?
   — Конечно.
   — Хм, что ж, в таком случае нельзя терять времени. Я вижу конюшню, значит пристройте моего коня, и я зайду в хамок по-быстрому.
Лакей послушно остановился возле конюшни, а Ганс продолжил идти к замку с некой жаждой.
   — Не понимаю, зачем вы торопитесь? — спросил лакей Ганса, когда тот был уже на первой лестнице и остановился.
   — Что такое? — удивительно Ганс произнес.
   — Если вам будет угодно, то мы можем предоставить свободную комнату.
   — Правда? Что ж, у вас хороший камердинер?
   — Лучший в Бордо, господин.
   — Что ж, я об этом еще подумаю, неизвестно как провернется мой разговор с виконтессой.
   И Ганс зашел в замок, где перед ним отворили двери лакей, что находились с внутренней части стороны. В главном зале замка Ганс стал осматриваться во круг себя. Он был ошеломлен увидев такой интерьер. Другой лакей, чуть старше предыдущего для Ганса, подошел к госту и показал рукой в сторону лестницы.  Так и произошло, Ганс уже знавший где находится комната Марселлет и ее матери и поспешно с радующей улыбкой, позабыв о серьезности своего обычного поведения на лице, добрался до коридора без каких-либо усилий, лишь слабо вздохнул на последней ступеньке. Он прошелся по коридору обычно, но тут же стал идти медленней из-за тишины. Вскоре через двери комнаты принцессы Ганс стал слышать непонятные для него звуки, однако был уверен, что было похоже на чей-то женский плач. Он остановился перед двумя дверями по бокам стен, не дойдя до комнаты Эмерика Симона, что находился все еще там и черпал свое письмо, которое скоро уже закончит. Дверь отворилась возле Ганса и тот в удивлении с смесью интереса хотел посмотреть, кто же вышел. Оказывается, вышла молодая девушка виконтесса Марселлет и как не странно, она увидела возле себя в двух шагах от нее Ганса, а он ее. Когда Ганс увидел ее, то сразу же улыбнулся ей, а она пыталась сделать тоже самое, вот только слезы на глазах выдали ее. Он хотел к ней подойти и спросить в чем же дело, вот только Марселлет протянула руку, давая ему понять, что не нужно тревожится за нее.
   — Кто же мог вас обидеть? — проговорил он, оглядываясь назад и тут же смотрел на свою давнюю подругу. — При вашем же звании, кто же? — и снова оглянулся назад.
   Вместо того, чтобы что-то сказать ему в ответ, Марселлет нарочно подошла к двери своей комнаты и зашла туда, оставив дверь открытой. Когда Ганс после своих гляделок назад коридора повернулся, чтобы в иной раз видеть ее, то он ее не увидел, как ожидал этого. Тут же Ганс увидел открытую дверь комнаты и из этой комнаты разнесся нежный, тихий, но слышный голос Марселлет: «Зайди сюда». Ганс вздохнул и двинулся в комнату Марселлет, поглядывая на плотно закрытую дверь комнаты принцессы. Когда Ганс вошел в комнату, закрыл за собой дверь. В самой комнате было слишком темно: единственное окно, от которого раздавался утренний и дневной свет, что освежал комнату если не свечки, было просто прикрыто красной занавеской. Все же это не остановило Ганса, он прошел несколько шагов и тут появилась сама Марселлет, что дала ему сильную пощечину с правой руки левой стороны его щеки. Ганс оказался в сильном заблуждении. Он расширил свои глаза и по его губам Марселлет видела и поняла, что он хочет что-то сказать, но она ему этого случая не дала и поэтому сказала первой:
   — Где же вы были господин? — спокойно спросила Марселлет Ганса, злостно смотрев на него.
   — Что вы? — скромно спросил Ганс Марселлет, пытаясь таким образом улыбнутся ей. — Вы же знали, что я участвовал в гражданской войне в кавалерии. Мы победили испанцев. Однако поговаривают, что Людовик XIV решает начать Деволюционную войну. Я думал, что когда вернусь, то вы меня встретите как героя. Ты всегда восхищалась мной, а я тобой. Да вот только моя любовь к тебе ограничивается, потому что ты дочь принцессы, а я простой кавалерией, и тебе как по твоему титулу выбирать идти замуж за особых.
   При последнем слове у них началось молчание. Ганс в то время вздохнул с облегчение, от того, что говорил без остановки. Но потом Марселлет начала:
— О, Ганс, как я могу думать о замужестве, когда в данное время мне так плохо на душе – камень у меня вместо сердца, и похоже не что этот камень не снять.
   — Тебе тяжело? — спросил тот в задумчивости своей. — Да, я заметил, что, выйдя из комнат у тебя были слезы… что случилось пока меня не было?
   — Ох, Ганс, — проговорила она, подходя к окну, прикрытому занавеской, — я же говорю, что у меня горе на душе.
   — Из-за чего же? Что такое? — говорит Ганс тревожно.
   Марселлет отошла от окна и примкнула к его груди, а он ее обнял своими сильными руками со словами: «Ну что ты». Она ждала того, чтобы рассказать страшную болезнь ее матери. И несколько минут помолчав у его груди, она сказала про это. Ганс сильно удивился и поэтому хотел увидеть принцессу. Но когда Ганс вышел из комнаты Марселлет, то его остановила сама она – Марселлет, так как скорей всего принцесса спин и ее не нужно тревожить. Для Ганса это было конечно плохо, но не из-за того, что Диана больна, нет, ведь в такое обстоятельство Марселлет явно не до любви, а он решился сделать то, что хотел вовремя, когда ему пришлось попрощаться с ней и примкнуть к войне. В кармане у него находилась маленькая красная коробочка. Когда Марселлет успокоилась и Ганс по-дружески вытер слезы с ее щечек, то после она предложила ему остаться в этом замке до тех дней, сколько ему будет угодно.
   В своей комнате Эмерик Симон уже несколько минут черпал что-то на клочке бумаге. Он уже чувствовал, что его указательный палец немеет, но он говорил себе, чтобы продолжать писать чернилам на бумаге. После несколько минуток, Эмерик встал со стула и направился к дверному выходу из своей комнаты и вышел с листком бумаги. Он шел по знакомому нашему коридору к той стороне лестницы, что приведет его вниз на первый этаж. Не обращая никакого внимания, Эмерик прошел комнату Марселлет и спустился на первый этаж. После этого, стал осматривать каждого лакея. Некоторые лакеи не обращали внимания на Эмерика, а некоторые смотрели на него, а точнее на бумагу, что он держал при себе так крепко и жадно. Неожиданно с левой стороны к Эмерику подошел лакей.
   — Вы кого-то ждете, сударь? — сказал лакей Эмерику чуть тоном на ухо в расстоянии.
   Эмерик оглянулся к лакею, лакей же легко вздохнул.
   — Да, — проговорил Эмерик совсем не готов говорить в данный момент. — Видите письмо? — Эмерик показал письмо в своей руке перед глазами лакея. — Я бы хотел, чтобы вы выполнили мою услугу.
   — Вашу услугу? — быстро проговорил лакей.
   — Именно. Мне нужно, чтобы вы или кто-нибудь другой отправил письмо по адресу, который так же написан здесь.
   — Хм, а виконтесса Марселлет или принцесса Диана знают об этом письме?
   — Нет.
   — В таком случае я должен быть уверен, что это письмо их же высочества. Это, во-первых, а во-вторых, упаковать письмо надо в конверт.
   Тут без каких-либо лишних слов своих и просьб умаления Эмерика, лакей развернулся спиной и ушел в кухню. Через несколько минут бродя по коридорам первого этажа, Эмерик случайно увидел камердинера. Он в этот момент зашел в комнату и закрыл за собой дверь. И тут Эмерик вздохнул и направился в сторону той комнаты камердинера. Он постучал в дверь рукой, и тут дверь открылась. Из двери выглядывал камердинер. У камердинера были усы, длинные закрученные волосы и шляпа на голове. На вид ему было не больше тридцати пяти лет.
   — Что вам угодно, сударь? — спросил камердинер.
   — Не хотел бы вас отвлекать от дел, но нужно отправить это письмо в Париж.
Камердинер посмотрел на письмо и вышел из комнаты в коридор, закрывая тихонько дверь за собой.
   — Виконтесса Марселлет, — продолжает Эмерик, — хотела сама отправить письмо в указанное — вот только она не может. Сказала, чтобы я отправил письмо, но я же не могу тоже. Вся надежда только на вас.
   — Вы сказали в Париж? Хм, далеко, однако, но если это нужно виконтессе и ее высочеству, то я готов. Нет, у меня нет своего коня.
   — В таком случае я предоставлю вам своего коня, он в конюшне.
   — О, вы так добры, сударь.
   Камердинер действительно приготовился к отъезду в Париж. Эмерик смотрел на этого человека, когда он садился на коня и отправился в путь, смотрел на камердинера так, словно он последняя надежда, а точнее письмо – последняя надежда, секретная просьба.
   Камердинер действительно приготовился к отъезду в Париж. Эмерик смотрел на этого человека, когда он садился на коня и отправился в путь, смотрел на камердинера так, словно он последняя надежда, а точнее письмо – последняя надежда, секретная просьба.
   Середина дня двенадцати часов и это означало в замке только одно – пора обедать. Когда каждый день начинается обед, то все служители данного особняка, замка Марселлет, обедали и полностью забывали о своих делах по службе. Лакеи уже носили в каждую комнату свои посуды с едой. Когда дело дошло до комнаты Дианы, лакеи не торопясь заходить в комнату все же заходили и ставили блюдо на тумбочку. Так как у принцессы не было острого желания есть что-либо. Она чувствовала в себе легкую тошноту. Лакей уже хотел потихоньку выйти из комнаты, но тут зашла Марселлет со своей тарелкой блюда. Она положила тарелку на тумбочку посреди порции своей матери.
   — Ваше высочество не хочет кушать? — спросил лакей у Марселлет.
   — Я отдаю свою порцию своей матери… ей нужнее.
   Лакей вышел из комнаты принцессы и отправился направляться к лестнице в первый этаж. Из этой же лестницы поднялся еще один лакей с подносом двух тарелок. Он подошел к комнате Ганса. Ганс открыл дверь, так как ему постучали и взял тарелку, закрывая дверь поблагодарил лакея. Этот же лакей направился идти к следующей комнаты, комнаты Эмерика. Лакей постучал по двери и Эмерик как не странно отворил дверь и выглянул, надевая на себя шляпу.  Лакей предложил данное блюдо и тот согласившись взял любезно и закрыл за собой дверь.
   Кто-то ел в коридорах, кто-то в своих комнатах. Порядок испортился в замке уже давно. Прошло несколько минут и с лестницы спускался Ганс, а в руке у него была пустая тарелка. Он, увидев столовую пошел туда и встретил молодого лакея, который хотел по какой-то причине выйти из столовой. Они смотрели друг на друга несколько секунд, у лакея вид лица был удивления, а Ганс смотрел с небольшой улыбкой. Ганс отдал тарелку и вышел из порога кухни, направившись к уютному столику, видимо для аудиенции. Он сидел и сидел, и сидел, что-то раздумывал у себя в голове. Тут же он повернулся к кухне и смотрел несколько минуток туда, а после встал со стула и подошел снова к кухне. Как только Ганс перешагнул порог кухни, лакей, собиравшийся выйти из кухни чуть бы не столкнулся б с Гансом. Все обошлось без падений. Этот лакей был тот же самый.
   — Я вижу вы слишком заняты, мой друг? — спросил Ганс с небольшим смехом. По виду лица молодого лакея было понятно, что смех в его сторону ему не понравился.
   — Вы что-то хотите? — спросил лакей, осматривая форму Ганса.
   — Конечно, я бы хотел взять у вас отличного вина.
   — Вина?
   — Да, вина, вы что не слушали?
   — Слушал, но просто это уже не ко мне, а к старшему лакею.
   Лакей осмотрелся по сторонам и показал на старшего лакея, дворецкого, в конечном итоге Габриэля. Габриэль находился так же в кухне. Он следил и смотрел за остальными лакеями, пробовал новые блюда лакеев. Ганс посмотрел на него с улыбкой и пошел к нему, останавливаясь на расстоянии руки. Габриэль оказался в небольшом замешательстве, почему этот человек не лакей или повар, а все равно находится на кухне.
   — Здравствуйте, сударь…
   — Здравствуйте, государь, слышал о том, что говорили с моим помощником.
   — Знаете?
   — Слышал, — сказал Габриэль с улыбкой.
   — И что же вы можете на это сказать?
   — Нет. Простите, государь, но в данный момент нельзя пить вина, так как сегодня нет никакого праздника. Сегодня простой обед, каким подают каждый день.
   — Правда? Такую похлебку едят каждый день? — сказал Ганс осматривая столовую и лакеев, чтобы найти того лакея, который взял у него пустую тарелку.
   — Нет, не каждый день, государь.
   — Но вы сказали…
   — Я имел в виду обед – каждый день, а вид порций разный. Но эта похлебка, как вы сказали, повторяется… и да н счет того, чтобы угодить вам с хорошим вином, то в таком случае должно быть разрешение от принцессы или виконтессы их величеств.
   — Благо, я знаю хорошо виконтессу Марселлет… нет, скорей всего отлично знаю ее.
   Габриэль с расширенными глазами посмотрел на своего собеседника с удивлением.
   — Ну… ну если так, и вы не обманываете меня…
   — Не в коем случае, сударь! Итак, где же ваши запасы вина? — сказал Ганс, осматривая кухню.
   — Прошу следовать за мной, государь, я отведу вас в винный наш подвал.
   — Ого!
   Ганс схватил плече Габриэля, и они вместе прошли к двери в столовой, в дверь привела их к винному хранению на несколько ступенек ниже.
Через время, из столовой комнаты вышел Ганс в главный зал первого этажа с одной бутылкой вина и стакана. Его лицо по какой-то причине оказалось грустным и не довольным. Он подошел к тому столику аудиенции и сел, положив стакан и бутылку. Он стал осматриваться по каждой комнате, смотрел на каждого лакея, что проходили мимо него. Однако к столу подошел один из лакеев, чтобы просто протереть стол белой, чуть мокрой тряпкой. Лакей усиленно стал тереть стул до блеска, что у него невероятно хорошо получалось. Ганс же смотрел не на то, что он протирает стол для него самого или для себя, он лишь смотрел на лакея в лицо, а тот делал вид, что не видит Ганса совсем.
   — Эй, дружок! — сказал Ганс, обращаясь к тому лакею. — Не хочешь ли ты выпить со мной это хорошее, а даже лучшее вино в Бордо.
   — Нет, благодарю, государь за предложение, но я в данный момент сейчас занят, да и вообще не положено мне этого делать.
   — Занят протирать столы? — спросил Ганс, посмотрев на бутылку с некой злостью в тоне.
   Лакей промолчал, посмотрев на него в последний раз и стал скромно заканчивать протирать стол. После чего он ушел с торопливой походкой и зашел в столовую.
   — Да что же это такое? — говорит Ганс сам собой в слух, осматриваясь вокруг себя. — Я вам что, алкоголик какой-то, чтобы пить один.
   Но тут по лестнице спускался Эмерик Симон. Он еще не видел в лицо самого Ганса. Он уже приближался к столику, за которым сидел Ганс, присматриваясь в низ боковым зрением, но цель Эмерика была совсем не той, о которой подумал Ганс. Эмерик прошел мимо Ганса и подошел к главной двери выхода из замка. Отворив дверь замка, солнечные лучи света проникли в помещение замка и осветили больше, чем обычно. Эмерик смотрел на дальние ворота улицы, через которые вошел когда-то сам Ганс. Эмерик Симон думал о том, чтобы услышать хорошее подтверждение от камердинера по поручению отправки письма в Париж. Да вот только времени у камердинера уйдет несколько часов и вернется он, наверное, где-то завтра утром, днем или вечером. Тут Эмерик с таской закрыл дверь главного выхода из замка, и в помещение снова воцарилось тьма с тусклыми факелами. Эмерик уже было хотел вернуться к лестнице и в свою комнату, но потом подумал, что лучше бы ему прогуляться. Как бы не так, Ганс отвлек мысли Эмерика по поводу того, чтобы прогуляться.
   — Эй, дружок! — проговорил Ганс за столом. — Не хоти те ли вы выпить отличного вина со мной?
   Эмерик заметно задумался. Ганс жаждал ответа «нет» от юноши.
   — По какому же поводу? — спросил Эмерик усаживаясь за стол.
   Ганс ровняет стакан и бутылку вина на столе.
   — Ну, повод конечно же есть, мой дрогой дружок.
   Ганс вызвал лакея и тот вернувшись снова принес еще один стакан Эмерику. Лакей ушел. Ганс открыл бутылку вина и налил себе и своему собеседнику вина.
   — Вы знаете, какая беда стоит на этом замке? — спросил Ганс Эмерика.
   — Если вы имеете виду про какое-нибудь проклятие, то нет.
   — Давай те выпьем за принцессу Диану, а точнее за ее здоровье! — сказал Ганс, и выпил стакан вина.
   Эмерик не выпил вина из стакана, так как задумался и смотрел на того выпучив глаза. Эмерик успел лишь только понюхать вкус вина со стакана.
   — А что с ней? Я ее даже не разу увидел.
   — Еще бы вы не видели принцессу! — с насмешкой сказал Ганс. — Вам просто не положено… сказать в чем дело?
   — Скажите, — ответил Эмерик положив стакан с вином на стол. Ганс налил себе еще вина в стакан.
   — Я честно говоря зря начел об этом говорить, да еще с вами, ну скажу, чтобы вы просто знали. Принцесса Диана больна и, наверное, смертельно больна.
   — Вот как? Вот о чем говорит почти каждый об этом? А я то и не придавал этому никакого значения, не сливался в разговор об этом с другими.
   — Хм, да вы я понял одиночка.
   — Есть такое… что можете еще рассказать об этой болезни?
   — Ничего.
   — Что…
   — Суть в том, — быстро начал Ганс, — что я в остальное время участвовал в войне, и любых подробностей не знаю.
   Между ними тишина. Эмерик поднял бокал с вином, Ганс понял, что тут нужно щелкнутся со своим не плохим собеседником и так он и сделал.
   — За здоровье принцессы Дианы, — проговорил Эмерик.
   Они вместе выпили вино.
   — Э-э… как вас зовут? — говорит Ганс.
   — Эмерик Симон.
   — Ганс Мелье, рад с вами познакомится.
   — Взаимно.
   — Я конечно не говорю об этом с кем попало, но вижу вы хороший человек.
   Ганс вытащил из кармана маленькую красную коробочка и показал кольцо с бриллиантом.
   — Ого, такое колечко не дешевенькое, я в этом уверен.
   — Тише, тише, не нужно громко говорить об этом. Как вы думаете, понравится ли это колечко Марселлет?
   Эмерик смотрел на колечко с удивлением и радости за своего нового друга, но после этих слов он странно посмотрел на кольцо и чуть. Ганс закрыл красную коробочку с кольцом и тут же спрятал в свой карман.
   — Что скажете? — спросил Ганс.
   — Колечко явно неплохое. Но вот как вы это колечко подадите ей?
   — Подадите? — переспросил Ганс и прищурил глаза, смотрев на Эмерика.
   — Если принцесса Диана умрет, то не думаю, что виконтессе Марселлет будет дело до свадьбы. Вы так не думаете?
   Ганс задумался, посмотрев на лестницу, что ведет на второй этаж.
   — Наверное подождать придется? — спросил он, посмотрев быстро на Эмерика.
   — Я тоже так подумал, не надо торопится с этим.
   — Я то и не тороплюсь, мой друг, просто я пришел сюда из войны и хотел сделать
   Марселлет предложение, но тут она говорит, что ее мать сильно болеет. Подождать со свадьбой? Что ж, я не против этого, годиков два-четыре или пять… да, решено!
   Ганс молча налил вино в свой стакан и в стакан Эмерика.
   — Выпьем за мою бедующую свадьбу! — проговорил Ганс с улыбкой шепотом, и выпил вино.
   Эмерик тоже выпил вино со стакана, не отрывая глаз от Ганса. Он понял, что этому человеку не волнует то, что кому-то плохо. Его волнует только свадьба с Марселлет.

ГЛАВА VII: РАССКАЗ ДИАНЫ

   Ранний вечер весны.
   Прошло некоторое время, а Эмерик уже бродил по лестнице вверх на втором этаже. Его походка была не ровной. Ганс и Эмерик выпили практически всю бутылку, если говорить про Эмерика, он не стал продолжать выпивать бутылку вина всю до дна и поэтому он по-хорошему встал, и сказал, что в другой раз может быть ему удастся поговорить еще о чем не будь на следующий день. Ганс остался сидеть за столиком с бутылкой уже почти закончившим вином. Он начал пить уже с горла.
   Итак, Эмерик находился в коридоре на втором этаже, приближаясь к двери своей комнаты, не дойдя еще даже до двери комнаты Марселлет и Дианы. И тут на неожиданное явление для Эмерика отворилась дверь комнаты Дианы, но вышла как не странно виконтесса Марселлет. Они смотрели друг на друга и ждали пока кто ни будь первым что-то не скажет. Марселлет смотрела на Эмерика с ног до головы, ей нравился вид одежды в холодных цветах на этом юноше. Его черная шляпа, закрывавшая его глаза, длинные темно синеватые перчатки, сапоги черного цвета, штаны с полоской по бокам, белая рубашка, а на ней жилетка темно-синеватого цвета. Губы у Эмерика что-то хотели начать говорить и как только он было уже отрыл рот, Марселлет сказала первой:
   — Говорите, милостивый государь, говорите! — спокойно сказала она ему.
   — Сочувствую вам, ваше величество, — проговорил он, кланяясь ей. — Вы можете и не верить, но я тоже в свое время потерял своего родного мне человека… отец.
   — Очень сочувствую вам, но зачем нужно было мне это говорить.
   В это время дверь комнаты Диана отворилась словно сама по себе. Так как Марселлет стояла спиной, то ей пришлось повернуться, что она и сделала. Эмерик оставаясь на месте, отодвинулся телом в бок к стенке, чтобы посмотреть кто же там. Оказывается, это был дворецкий Габриэль. Он выходил из комнаты, закрывая за собой дверь, а в руке у него был поднос с пустыми тарелками. Габриэль прошел мимо виконтессу, что следила за ним своим взглядом и Эмерика, что смотрел на пол, но глазами так же следил за ногами дворецкого. Тому не удалось увидеть глаз Эмерика, так как они были прикрыты шляпой. Когда он подошел к лестнице, то остановился. Эмерик подумал, что он ушел вниз на первый этаж, а Марселлет смотрела на Габриэля как на последнюю надежду. Старший лакей, дворецкий по имени Габриэль развернулся к Марселлет, которая продолжала смотреть на него с надежной. Эмерик хотел уже было что-то сказать, но не осмелился, ведь Габриэль сказал первый:
   — Ваше величество! — сказал Габриэль, обращаясь к Марселлет.
   — Что случилось! — тревожно отозвалась она. Эмерик посмотрел на нее, подумав, что она упадет в обморок.
   — Принцесса Диана желает видеть вот этого юношу у себя в комнате.
   — За чем же, сударь.
   Тишина в коридоре.
   — Мне недоли об этом знать, ваше величество, — сказал Габриэль и пошел спускаться по лестнице вниз на первый этаж.
   Марселлет посмотрела на Эмерика удивительно, согнув брови на лбу.
   — Что ж… если так хочет моя мать, то будет так. Идите же государь вот в эту дверь.
   Она показала рукой на дверь комнаты Дианы, хотя Эмерик уже сам знал, где находится эта комната. Когда он сделал первый шаг, чтобы подойти к двери, Марселлет направилась к двери своей комнаты, но не открыла дверь полностью, чтобы войти. Эмерик остановился перед дверью Дианы и для интереса посмотрел на виконтессу. Она смотрела на него, но тут же скрылась за дверью своей комнаты, закрыв за собой дверь. Эмерик повернулся к двери и отворил ее, медленно и тихо заходя в комнату.
   В самой комнате было темно, лишь свет из окна в оранжево-розовых оттенках придавал некую видимость. Эмерик стал делать вид, что не пьяный от вина, и у него это отлично получалось. Оглядываясь по сторонам в комнате, он заметил некую картину, весящая на стене. Картина не показывала какой-то эскиз с простыми человеческими фигурами. Нет, картина была полностью измалевана зеленым оттенком краски: где-то светлей, где-то темней. Тут же он увидел, что в кровати кто-то лежит, но Эмерик даже не стал говорить первым, а просто ждал того, чтобы с ним говорили первым. Однако Эмерик не выдержал.
   — Вы хотели меня видеть, ваше высочество? — спросил он тихонько.
   С кровати встала принцесса Диана на ноги, оставаясь в сидячем положении на кровати. Ее лицо Эмерик не мог хорошо разглядеть, так как она была для него на фоне окна, от которого был тот источник света в оранжево-розовых оттенках. За одно она находилась спиной к своему собеседнику.
   — Ты здесь не долго уже, да? — ласково сказала она своим хриплым голосом, не подсматривая на него. — Вы государь правда из Парижа?
   — Так и есть, ваше высочество. Мы знакомы?
   — Я думаю, что тебя знаю, если мои догадки о тебе не ошибаются.
   Эмерик согнул свои брови, дав понять, что он многое сейчас не понимает.
   — Однако, — говорит принцесса Диана, — я могу долго у тебя спрашивать свои вопросы и таким образом узнаю о тебе кое-что, но спрошу лишь один вопрос.
   — Спрашивайте, ваше высочество! — сказал Эмерик гордо, смотрев в потолок.
   Тишина в комнате.
   — Тебя зовут Эмерик Симон? — спросила она волнительно. Потом прокашляла.
   — Так есть, ваше высочество, я прибыл сюда, чтобы служить…
   — И своего отца также зовут? — сказала Диана, не дав закончить тому.
   — Да, также, но его сейчас нет в живых… он погиб.
   — Давно?
   — Двадцать три года назад, ваше высочество. Порой я не понимаю зачем вы это спрашиваете?
   — Вы, господин, Эмерик Симон знаете, что ни будь про свою мать?
   — Нет, говорят она бросила меня, когда погиб отец и отдала меня родителям моего друга.
   — Сейчас все объясню… это случилось, когда мне было двадцать пять лет, а ему было двадцать восемь…

   «Замок принцессы Дианы, год 1635. Здесь летний теплый вечер.
   Итак, как вы уже поняли, дорогие читатели, сейчас пойдет речь об отце Эмерика Симона, которого зовут так же – Эмерик Симон. В один из многих вечерних событий, в замке происходил праздник. Все гости собрались здесь из некоторых разных городов, которые лично знали Диану. Молодую принцесса, которая унаследовала замок от своего отца в свои двадцать пять лет. Она брюнетка, глаза у нее голубые, двумя словами – красивый ангелочек. Гостей было много, и это не помешало прибыть одной лошадке, на которой сидел человек в шляпе, и на спине у него двигался плащ из-за порыва ветра. Он проскакал на своем коне дорожку, что вела к замку принцессы. Там он заскочил во двор через открытые ворота и остановился возле конюшни. Он слез с коня и посмотрел на замок. Окна в желтом свете осветили его лицо и теперь мы знаем, как он выглядит. На голове у него темно-серая, шляпа с пером. Лицо его молодое, глаза цвета карего, ровный лоб и нижняя челюсть в области губ. Он был одет в камзол и штаны фиолетового цвета со шнурами также фиолетового цвета, но только чуть темнее, без всякой отделки, кроме обычных прорезей, сквозь которых виднелись сорочка. Этот красивый костюм был опрятный и не помятый. Этого человека в свои двадцать восемь лет зовут Эмерик Симон, это родной отец нашего главного героя. Он вошел в помещение замка и увидел массовку гостей, которые были заняты своими простыми делами в области тех, чтобы познакомится. Практически у всех была выпивка в бокалах и Эмерику старшему тоже хотелось выпить бокал хорошей выпивки. Мимо него как враз прошел лакей Габриэль с подносом бокалов, но у Эмерика старшего были очень быстрые рефлексы. Он успел взять бокал из подноса, а Габриэль этого даже не заметил и пошел дальше. Эмерик-отец решил попробовать этот напиток и когда он наклонил горлышко бокала в свой рот, то никакая жидкость не полилась в его горло. Он не понял, что это значит и стал осматривать бокал лучше, и оказалось, что бокалы, которые нес Габриэль на подносе были пустыми. Эмерик-отец не стал по этому поводу расстраиваться, он случайным образом увидел принцессу Диану на втором этаже у балкона, она смотрела за всеми гостями, что находились на первом этаже. Видно было, что она радовалась тому, что она была принцессой. Ей нравились подобные праздники, так же нравились гости, которые издавали непонятные слова из своих уст, разговаривая между собой. Эмерик-отец знал, что делать и поэтому он направился прямо к ней. Он поднимался по лестнице, не переставая смотреть на нее, а она так и продолжала смотреть на своих гостей. Диана кому-то помахала рукой в ответ, она улыбалась и смеялась. Один лакей подошел к ней с подносом. На подносе был один стакан. Диана взяла бокал и выпила оттуда данный напиток. После положила бокал на поднос обратно, и лакей ушел в сторону к лестницам, где в данный момент поднимался Эмерик-отец. Лакей подошел к лестницам, чтобы спустится по ним, но тут ему перегородил дорогу Эмерик-отец. Лакей поторопился спускаться, обходя того. Эмерик-отец взял бокал из подноса, а лакей этого даже не заметил и пошел дальше спускаться по лестницам вниз с пустым подносом. Эмерик-отец наклонил горлышко бокала в свой рот, но никакая жидкость не полилась в его горло. Он стал осматривать бокал лучше, и оказалось, что бокал были пустыми. Так у Эмерика старшего в руках были пустые два бокала. Лакей с пустым подносом уже проходил мимо, и он как враз положил эти надоедливые ему бокалы. Эмерик-отец подошел к Диане, а она его даже не заметила. Однако Диана все заметила то чувство, что перед ней кто-то стоял. Она повернулась на того незнакомца для нее и удивилась».
   — Я, — сказала Диана, сидя на диване. Перед ней стоял Эмерик и внимательно слушал ее с каждым словом, — обернулась, увидела его.
   — Кто он? — спросил Эмерик, не выдерживая свои слова в горле.
   — Все по порядку, государь, садись на стул.
   Эмерик оглянул комнатку и увидел стул, находящегося перед кроватью угла ближе к стене с окном. Он сел на стул и тут он мог увидеть лицо принцессы Дианы, так как она уже находилась набок с правой стороны. Она то и посмотрела на него. Она была укутана одеялом спиной.
   — О ком идет речь? — нетерпеливо спросил Эмерик у принцессы.
   — Я расскажу вам все, что знаю сама. Он пришел сюда, чтобы служить мне в качестве охраны.  Я не сразу привыкла к нему, но он всегда ходил за мной.

   Ранняя ночь. Эмерик-отец и принцесса Диана поднимается по лестнице, идут по коридору второго этажа. Она подходит к своей комнате, Эмерик-отец идет за ней. Диана открывает дверь своей комнаты.
   — Доброй ночи, ваше высочество! — сказал Эмерик-отец Диане.
   — И вам доброй ночи.
   И тут она закрыла за собой дверь, заходя в свою комнату.
   «Однако, — сказала Диана, сидя на диване. Перед ней сидел Эмерик и внимательно слушал ее с каждым словом, — он заходил в свою комнату, где поселились вы, но тут я не знаю, что он там делал. Без него, мне было одиноко».
   «Мне, — сказал Эмерик сам себе, — это на что-то напоминает».

   «В это же время Эмерик-отец зашел в свою комнату. На вид его лица было заметно, что он чем-то расстроен. Быстро вытащив из кармана некий флакончик из своего жилета, он смотрел на него с другим ощущением, ощущением злости.
   — Нет, — говорит он вслух сам собой, — не нужно смотреть на нее и восхищаться ее красотой. Нужно выполнить задание, которое мне было поручено.
   Тут Эмерик-отец увидел на тумбочке кружку оставшегося кофе и открыл флакончик и вылил три капельки на кофе. После закрыл флакончик и положил обратно себе в карман. Он вышел из комнаты и направился по коридору в комнату Дианы. Эмерик-отец остановился возле комнаты и хотел уже постучать рукой по двери, но тут же дверь комнаты открылась и появилась Диана. Эмерик-отец понял, что она хотела выйти из своей комнаты, но куда пойти он не имел никакого понятия. Сам же Эмерик-отец подбирал слова, чтобы что-то сказать, а точнее, что-то спросить.
   — Я подумал, — говорит он, — что может быть вы хотите выпить кофе?
   Принцесса Диана ничего не сказала на этот счет. Она только взяла его за одежду и потянула в свою комнату. Потом Диана закрыла дверь, и они остались одни. Тот уже разлил кофе еще в коридоре, возле двери комнаты Дианы. Эмерик-отец как бы подозревал то, что хочет она, но порой был не уверен в этом».

   — Я, — говорит Диана, — я заметила, что он для меня был привлекателен. Он всегда на меня смотрел, когда находился где-то в другой комнате на расстоянии, как будто хотел подойти ко мне, но что-то мешало ему это сделать.
   — Что вы сделали? — спросил Эмерик.
   — Мы занялись любовью, после чего стали друг к другу по-другому относится. Он перестал чувствовать себя зажатым и тихим.
Эмерик упал в ступор. Он стал о чем-то задумываться.
   — О ком вы говорите и зачем, позвольте спросить мне это говорить? — спросил он, вставая со стула.
   Принцесса Диана подбирала слова, после она начала говорить.
   — Он служил в этом замке до 1638 года, тогда оказалось, что я беременна. Он хотел уже всем рассказать про наш секрет, про нашу любовь. Я отказывалась и не хотела торопиться, не знала, как отнесутся на это мои родители. Любовь принцессы с обычным телохранителем. Через время я написала об этом в письме им, они промолчали. Тогда мне было все равно на это. Без моего разрешения он начал постепенно рассказывать всем, что любит меня. После об этом знал весь замок и этим все были счастливы за нас. Через долгое время я родила своих детей от того человека, о котором я рассказывала вам. Мальчик и девочка появились на свет весной в апреле.
   Эмерик медленно присаживался обратно на стул, он вникал в каждое слово ее.
   — Мы, — продолжает Диана, — долго пытались придумать для сына имя, в то время, когда для девочки уже было выбрано имя - Марселлет. Однако потом случилось что-то странное в нем. Он стал как-то скрываться от меня и всегда куда-то уходил из замка. Он всем говорил, что прогуливается, но когда он так уходил, то не было его несколько долгих часов. Но потом, в начале мая он вернулся за мной, в то время у меня на руках были дети.

   «Первый этаж замка принцессы Дианы. В главную дверь в помещение заходит Эмерик-отец, он по виду был сильно встревожен. На него смотрели все лакей, что находились в этой же комнате. Он специальным образом посмотрел на лестницу, ведущая вверх на второй этаж в коридор и поднялся по ней слишком торопясь. Он подошел к двери и открыл ее быстро. В комнате на кровати сидела Диана с двумя детьми в руках, в укутанных полотенцами.
   — Где же ты ходишь, Эмерик? — волнительно произнесла принцесса Диана, вставая из кровати и подошла к нему ближе, а он к ней.
   — Моя дорогая Диана, я должен был тебе сказать об этом и не делать глупостей…
   — Что такое, о чем ты говоришь?
   — Судьба слила нас вместе, но на самом деле я не такой человек, как ты думаешь. Я был послан, чтобы убить тебя по приказанию одного человека, но потом… потом задумался, зачем же тебя убивать вообще? Я ведь не убийца… и увидел тебя, такую красивую и счастливую. Я и сейчас рад, что мы стали одним целым, но в данный момент, я должен забрать наших детей.
   — Зачем? Куда? — спросила Диана волнительной.
   — Меня нашли мои враги и они знают, что у меня есть сын и дочь. Они-то и заберут его собой и что они с ним сделают самые жестокие вещи. Я отведу его в безопасное место…
   — А ты не думаешь, что здесь безопасное место, Эмерик? Замок под охраной и…
   — Дело не в том, что или где безопасно, а в том, что эти мои враги не знают, что ты моя жена. Это очень хорошо ты сама в безопасности. Диана, дай же мне детей, и я отведу их…
   — А что потом, Эмерик?
   — Я тебе обещаю, что ты увидишь своих детей! — он протянул к детям свои руки и Диана поняла, что выбирать придется ей – отдать и поверить своему мужу или нет.
   — Сейчас, — говорит она, смотря на его руки, а потом на его лицо, — сейчас оказывается, что я тебя совсем не знаю. Из всего этого скажи мне честно: «ты любишь меня и своих детей?»
   — Конечно, больше чем все остальное в этом мире. Вы мой смысл жизни, и сейчас, я должен спасти их от опасности. Я верю, что эти люди могут ворваться сюда и атаковать охранников, только чтобы взять детей.
   С тяжелым вздохом она отдает мальчика своему мужу и тот смотрит на свою дочку, дожидаясь чтобы и ее Диана выдала.
   — Я оставлю свою Марселлет себе, чтобы я совсем не осталась одна без твоей половинки жизни.
   Эмерик-отец подходит к двери, чтобы выйти. Диана волнительно на него смотрит и тяжело вздыхает, Эмерик-отец не отводит от нее свой взгляд
   — Ты вернешься? — сказала она ему в последний раз.
   — Я не знаю.
   И тут он вышел в коридор и побежал к лестнице на первый этаж, но за это время он сказал в крик, чтобы его услышала Диана за стеной своей комнаты: «Запомни, Диана, нашего сына зовут Эмерик Симон!». После выбежав на улицу, Эмерик-отец побежал в открытые ворота из замка. Возле этих дорог на дороге перед бордюром находился кеб. Эмерик-отец вошел в кеб и тут же сказал, чтобы его повезли в одно место, о котором договаривались. Кеб помчался по дороге, все дальше и дальше отделяясь от замка принцессы Дианы. Сама же принцесса Диана снова села на кровать со своей дочкой на руках в груди и заплакала. История по прошлому делу принцессы закончена…»

   Ну, а мы, дорогие читатели, теперь возвращаемся в наши основные действия этой истории. Диана так и сидела на своей кровати, а перед ней сидел Эмерик Симон, сын того самого Эмерика Симона старшего, он – наследник имени отца. Было видно, что Эмерик сильно задумался об этом рассказе, он только что понял несколько вещей. Тишина в комнате продолжалась не долго:
   — Значит, — проговорил Эмерик с задумчивостью, смотря на пол, — получается, что он… мой отец? — Принцесса Диана кивнула. Эмерик еле сдерживал свои слезы, он смотрел в окно. — А вы значит моя мать? — принцесса Диана кивнула.
   — Да, мой дорогой сынок, я твоя мама. Марселлет, которую ты видел не раз – твоя родная сестра.
   В комнате воцарилась тишина, из них никто не издавал ни звука. Принцесса Диана смотрела на него, а Эмерик смотрел только на пол. Он что-то у себя размышлял. Но Эмерик отвлекся от этих размышлений от того, что Диана задала ему вопрос.
   — Где вы были, государь? — спросила она его.
   — Меня воспитывал совсем другой отец… отец друга моего (Эмерик говорит о Фрери – его друг) в Париже. Я знал, что он не мой родной отец, он мне объяснил почему… с его стороны.
   — А про своего отца вы ничего не знаете до сих пор?
   — Нет, ничего… я и про вас ничего не знаю.
   — Ну, некоторую часть моей жизни вы теперь знаете.
   — Да, знаю…
   Между ними возникла тишина.
   — Вы видели его самого? — настойчиво спросила принцесса Диана.
   — Нет, — быстро ответил Эмерик.
   — И сюда он не приходил… может быть он находится в каком-нибудь другом месте, а мы этого не знаем.
   — Он умер… уж если бы был жив, то пришел бы к кому ни будь из нас… извольте выйти, ваше величество...
   Эмерик встал со стула и молча направился к выходу из комнаты, закрывая за собой дверь. Диана не стала даже следить глазами за своим сыном, как это выяснилось, она просто была не подвижна, и слышала из стен комнаты своей, как Эмерик уже открыл дверь своей комнаты и вошел туда, закрывая дверь. Чувства Диана были слишком рассеяны – вдруг Эмерик Симон уйдет из ее замка из-за всего ее рассказанного. Ведь из-за таких подобных моментов, особенно молодые, становятся вспыльчивыми. Однако потом, принцесса Диана призналась, что если Эмерик уйдет и не примет ее как мать, то ей будет все равно, ей уже хватило просто увидеть свое заблудшее дитя.
   Через несколько минут, виконтесса решила проведать свою мать, узнать, о чем она говорила с этим молодым человеком. Диане уже не терпелось сказать все правду. Да, Марселлет и сама не знает о том, что Эмерик Симон является ее родным братом, они являются друг другу кровными. Итак, принцесса Диана рассказала все то, что сказала несколько минут назад самому Эмерику. Марселлет про все это часто думала, о своем отце, а про Эмерика… она что-то чувствовала, когда он или она приближались друг к другу, чувство, которое она не понимала, и так сильно ощущала в своем сердце.

ГЛАВА VIII: СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПОКОЙ

   Вечер, солнце все еще держалась до последнего вверху. Вверху небо было слегка сиреневым цветом оттенков, а если видеть снизу, то слегка все начиналось розовым. Итак, в замке Марселлет и ее матери происходила тишина, как и вообще всегда. В это время Марселлет находилась в своей комнате с двумя служанками, Ганс Мелье все еще лежал на постели, а возле постели тумбочка, на которой была та самая бутылка вина, которую он выпил. В своей же комнате, как это не странно находился и Эмерик Симон, такой серьезный в лице и не уверенный в чем-либо. Он стоял перед закрытым, прозрачным окном, в руке он держал тот самый флакончик, который ему когда-то дали.
   «Что же мне делать? — говорил он сам собой. — Что я должен делать сейчас? Кто же я?
   Может быть Эмерик и продолжил бы так говорить самим собой, но дверь комнаты тихонько приоткрылась, Эмерик успел спрятать флакончик себе в корма и ждал, пока кто-то покажется у двери. Оказывается, это была Марселлет, она смотрела на Эмерика в глаза, а он на нее. Тут Марселлет полностью зашла в комнату и оставила дверь открытой. Эмерик стоял неподвижно, очевидно, Марселлет видела, что он знает что-то про нее.
   — Вы господин Эмерик Симон? — спросила она скромно.
   Эмерик кивнул.
   — Я бы… я бы хотела аудиенции с вами… за столом, с кружечкой чая… если вы не против.
   При последнем слове Эмерик чуть улыбнулся ей, а она улыбнулась ему.
   — Было бы славно с вами пообщаться.
   Марселлет уже готовилась медленно и скромненько уходить из комнаты, будто она здесь лишняя.
   — Прекрасно, — сказала она и закрыла дверь за собой.
   И когда Эмерик остался один, он развернулся к окну, смотрев на вечерний закат. Оранжевые оттенки света бросились ему в лицо кроме глаз. Он специально посмотрел так, чтобы его шляпа на голове, а точнее козырек шляпы скрывал его от яркого света. Через какой-то короткий промежуток времени в этот же вечер, Эмерик Симон вышел из своей комнаты, закрыл за собой дверь и направился к лестнице, что ведет на первый этаж. Он прошел мимо комнаты принцессы Дианы и стал на нее засматриваться. Если бы не тот факт, что ему нужно было идти на аудиенцию, Эмерик, наверное, зашел бы внутрь. Итак, по лестнице на первый этаж спускался Эмерик, а на самом первом этаже, возле этой самой лестницы находился Габриэль, что по виду ему можно было сказать, что он кого-то ждет. Так и было, когда Эмерик полностью спустился, Габриэль, увидев того подошел к юноше.
   — Вы, — говорит Габриэль, — вы здесь по поручению ее величества?
— Где, здесь? — спросил Эмерик, оглядываясь по сторонам.
— Нет, мой любезный друг, не здесь. Идите за мной сеньор, и я вас проведу к виконтессе.
— Благодарю вас, мой друг.
   Габриэль пошел по нужному направлению, а Эмерик шел за ним. Они вместе прошли столовую комнату и тут на первом этаже пришли в коридорное помещение. В конце коридора присутствовала стена, и длина коридора составляла примерно восемь или десять метров. С правой стороны висели различные картины в образе портретов великих людей, включая таких, как Людовик XIV и кардинал Мазарини. С левой стороны присутствовали закрытые пять дверей.
   — Четвертая дверь, — сказал Габриэль.
   Эмерик Симон посмотрел на того и поклонился головой, снимая шляпу. Этот поклон был скорей всего дружеский, чем что-то другое. Итак, Габриэль вышел из вида Эмерика, и он направился по коридору, останавливаясь возле двери. Тишина в коридоре, Эмерик постучал рукой по двери и тут же дверь отворилась. У двери со стороны комнаты стояла Марселлет. Она смотрела на него, а он на нее, однако ему хотелось просто опустить голову и спрятать глаза под своим козырьком шляпы. Вот Марселлет дала тому понять, что можно войти, отходя от порога двери комнаты. Эмерик медленными шагами вошел в помещение комнаты и осматривал этот интерьер. Комната была не такая, как комната его, Ганса и так далее. Эта комната была освещена аккуратно горящими факелами, что висели на левой и правой стороне стен. Ширина впечатляла ее и Марселлет закрыла за ним дверь, и тогда Эмерик оглянулся на ее, а она подошла к столу с двумя стульями друг от друга. Было видно, что она его ждала.
   — Хотите ли вы чаю или кофе? — ласково спросила Марселлет.
   — Благодарю, ваше высочество... я буду чай.
   Она налила кипятка в кружку Эмерика и себе. Ему она сделала чай такой, какой он сам обычно пьет. Эмерик сказал: "Не сильно крепкий и без сахара". Себе Марселлет сделала чай чуть крепче с двумя ложками сахара.
   — Как вы относитесь к тому, что вам сказала принцесса Диана? — спросила Марселлет наконец, после некоторого минутного молчания.
   Все это время Эмерик взял кружку с чаем и не отпуская пил чай, но, когда Марселлет спросила об этом, он положил кружку на стол, положив свои руки в длинных перчатках до локтей на стол. Точнее его запястья трогались до стола.
   — Туманно, — проговорил он, качая головой. — А вы тоже в курсе всего этого?
   — Я об этом узнала после вас. Поэтому решила поговорить об этом один на один. Надеюсь вы не против?
   — Я, не простив, но что рассказывать? Мне об этом ничего не говорили, хотя, наверное, знали.
   При этом, Марселлет встала со стула, а Эмерик не проследил за ней глазами, как это он обычно делает. Он подумал, что на этом их аудиенция была закончена. Но не так-то было, Марселлет подошла к Эмерику сзади с деревянной дощечкой, подумал так Эмерик. Оказывается, Марселлет положила маленький портрет (16х13 сантиметров) на стол. Эмерик стал тщательно рассматривать данное изображение. На изображении художника был молодой мужчина и молодая девушка в крупный план (с головы до ног). Девушка была одета в роскошное платье, с перчатками до плеч. Мужчина был одет совсем как Эмерик, что в данный момент разглядывал картину: Шляпа с пушистым пером, жилетка, а сзади нее пристегнут плащ до черных его сапог. Сам торс был одет в белую рубашку. Единственное то, что одежда отличалась от этого мужчина на портрете и Эмерика – плащ, у Эмерика не было плаща. Они на портрете – словно пара.
   — Это было сделано за год, как только мы появились на этот свет, — сказала Марселлет.
   Эмерик показал пальцем на картинку, где была женщина.
   — Кто это?.. Это моя… моя… а это мой, — еле проговаривал Эмерик, хорошо сдерживая слезы. Он встал со стула и посмотрел на Марселлет. Она видела, что он ждет от нее подтверждений.
   — Да, Эмерик, это наши родители. Вот это, — она показала пальцем на картину, где была изображена женщина, — принцесса Диана, — после она показала пальцем на мужчину, — а это… наш с вами отец. Все что говорила Диана, наша с вами мать, чистая правда.
   — Хотите, чтобы я согласился с тем, что вы говорите? Это сложно, после стольких лет ожиданий, с младенческих лет до моих сегодняшних двадцать три года.
   В комнате наступила не долгая тишина. Эмерик осторожно положил на стол художественное изображение. В это время Марселлет сказала:
   — Господин, Эмерик, если вы не хотите верить в это, как я, не приняв меня за сестру вашу, а Диану за мать вашу… то я и не буду, прощать Вас, что, хотя бы вы молча поверили в это. Вот и все.
   После этого, Марселлет вышла из комнаты, и закрыла за собой дверь. Эмерик ставился на дверь, так как он следил за ней глазами. Через некоторое время Эмерик расхаживал по комнате, задумываясь обо всем этом. Он сел за этот же стол и посмотрел в иной раз на изображение малой картины. И тут его что-то осенило. Он вышел из комнаты и оставил это помещение одиноким. Эмерик прошелся по коридору и наткнулся на охранника, что бродил по первому этажу.
   — Стойте, сударь, можно вас на минуточку? — сказал Эмерик, быстрым темпом подходя к уже останавливающемуся охраннику, что смотрел на юношу.
   — Чем могу помочь? — спросил то вежливо, когда Эмерик остановился перед ним и не успел сказать свое предложение.
   — Вы здесь долго служите?
   — Два года, сеньор.
   — В таком случае, вы знаете, что, где находится?
   Охранник задумался, поглядывая глазами на потолок.
   — Так в чем же я могу вам помочь? — спросил охранник.
   — Здесь есть колесница? — спросил Эмерик.
   — Колесница, конечно.
   — Могу ли я ее взять на малый промежуток времени?
   — Вы странный, сеньор. Такие разрешения спрашивать нужно не у меня, а у виконтессы ее величества… в письменном виде. Всего хорошего, сеньор.
   И охранник пошел своей дорогой, направляясь к выходу из замка прямо на улицу. Эмерик смотрел на него до последнего случая, пока тот не скрылся на улице. Он решил пойти сам на улицу и осмотреться. Когда он так и сделал, Эмерик увидел в нескольких метрах от себя карету. Колесница находилась на расстоянии входных дверей в замок на тропинке двора возле фонтана. Эмерик убедился для себя в том, что колесница есть, ведь изначально ее он не видел, когда прибыл сюда в первый раз. Тут на улице вечером очень понравилось Эмерику: по тропинке шли охранники и несколько лакеев, возле уже открывающих ворот находились охранники, они разговаривали друг с другом о чем-то. Ворота открылись, и во двор поспешил на коне Эмерика камердинер. Эмерик было уже хотел вернутся в замок и заняться чем ни будь, он думал, как бы вернуться к Регине. Но он остановился и смотрел на камердинера, что остановился перед Эмериком и слез с коня.
   — У вас, сеньор отличнейший конь! — проговорил камердинер. — Быстрый, ловкий!
   — Как насчет того письма, вы отправили его тому, кому надо? — спросил тревожно Эмерик. Кстати, вы как-то быстро вернулись из Парижа, возвращаясь сюда в Бордо, как же это?
   — Насчет письма не волнуйтесь, сеньор, я отдал письмо лично молодой женщине.
   — Регина…, — прошептал Эмерик, посмотрев на землю.
   — Что-то вы сказали?
   — Нет, ничего.
Между ними было молчание, в эту минуту подошел один из лакеев к камердинеру, и камердинер сразу понял, что нужно отдал тому лошадь. Лакей повел лошадь Эмерика в конюшню. Эмерик не отрывал взгляд от лакея.
   — Сударь, — сказал Эмерик, обращаясь лакею, — покормите же моего коня, он, наверное, слишком устал.
   — Сью же минуту, — ласково поклонился лакей, сказав эти фразы.
   Лакей продолжил вести коня в конюшню, Эмерик обратил внимание свое на камердинера, а тот так и смотрел на Эмерика, ждав вопросов.
   — Где вы отдали письмо той женщине? — спросил Эмерик.
   — У нее дома. Она как враз хотела выйти на улицу, а когда узнала письмо, прочитав несколько строк, то поблагодарив меня, она вернулась в дом и закрыла дверь. Однако я думал меня хотя бы чаем угостят, после такой поездки на вашем… Пегасе.
   — Пегасе? — удивительно спросил Эмерик.
   — Вы же сами удивились, когда заметили, что я быстро вернулся. Все благодаря вашему коню, а он просто восхитительный Пегас. Быстрый, ловкий!
   — Что ж, благодарю, вас, сеньор за то, что помогли мне в этом деле. Теперь вы можете выпить чаю здесь, в вашей родной земле.
   Камердинер поклонился головой и сказал:
   — Благодарю, вас, сеньор.
   И камердинер направился идти в замок. Эмерик смотрел на него и не отрывал свой взгляд, что казался дружеским. После того, как камердинер исчез где-то в помещении замка, Эмерик посмотрел на ворота, что закрывали охранники. Потом, он поправил шляпу свою, вздохнул и сказал сам себе:
   — Дождись меня, моя любимая. Когда ни будь я приду домой с коробочкой кольца и сделаю тебе предложение, от которого ты надеюсь не откажешься. Я познакомлю тебя с моей сестрой, о которой узнал несколько минутами ранее.
   И тут, Эмерик направился к дверям и вошел в замок, а на улице уже подходила ранняя ночь. Небо стало темно синим, и почти не было видно облаков. В замке был уже свет огня – факелы, что были аккуратно расставлены по стенам в каждой комнате и коридоре. Где-то в конце вечера, у принцессы Дианы начался припадок. Марселлет позвала лечащего врача в письменном виде. Врач жил в доме не далеко от их замка, он приходил через минуты десять или пятнадцать. Зайдя в дом, врач сразу же направлялся по лестнице вверх на второй этаж, после чего идя по коридору остановился возле двери комнаты принцессы. Он постучал в дверь и приоткрыл дверь, заглядывая через щелочку. В комнате находилась как не странно для врача виконтесса, но что было для него странно, так это то, что рядом с ней сзади Эмерик. Того врач видел в первые. Итак, врач подошел к кровати, где лежала принцесса, и только потом он начал обследование. Врач так же попросил выйти Марселлет и Эмерика. В коридорном помещении, Марселлет и Эмерик ждали врача и только. Через какое-то время врач вышел из помещения, и посмотрел на Марселлет с видом сочувствия. Марселлет поняла этот знакомый ей взгляд, и она чуть не расплакалась. Эмерик в это время посмотрел в другую сторону, делая вид, что ничего не замечал подобных неудобных моментов.
   — Я здесь уже бессилен, чтобы помочь вашей матери. Все же это когда-то могло произойти. Продолжайте, продолжайте жить, ведь жизнь вашей матери не закончено. Смерть продлевает нам жизнь.
   И с этими последними словами, врач в последний раз посмотрел на Марселлет, направляясь к лестнице на первый этаж. Между Марселлет и Эмериком наступила тишина: Марселлет стояла возле двери и тронулась до ручки двери. Эмерик стоял и смотрел на пол, Марселлет посмотрела на него и увидела, что из его глаза потекла слезинка, однако эта слезинка быстро исчезла, проникая через кожу, словно разлитая вода на земле. Во всем замке уже знали, что принцессе стало еще хуже, чем раньше. Именно поэтому все служители в замке были молчаливыми. Марселлет пошла в свою комнату и закрыла дверь за собой не просто так, а на ключ. Эмерик некоторое время смотрел на эту закрытую дверь комнаты Марселлет. После он направился спускаться по лестнице вниз на первый этаж и там он поговорил с двумя своими служителями этого замка, включая и с Гансом, что бродил по галереи. Эмерик рассказал им то, что хотел уже некоторое короткое время. Те согласились с этим и решили помочь юноше. Ганс и два охранника поднялись по лестнице на второй этаж, за ними шел Эмерик. Они все остановились возле двери комнаты Дианы и ждали только одного человека – Эмерика. Эмерик так же остановился возле двери принцессы и своими помощниками. Он посмотрел на каждого своего помощника и Ганс, посмотрев так же на всех, кивнул и только тогда Эмерик поправил свою прекрасную шляпу и отворил дверь комнаты принцессы Диан. Эмерик, зайдя один в комнату принцессы не закрыл за собой дверь, он оставил ее чуточку приоткрытой. В коридорном помещении оставались ждать Ганс и двое охранника. Ганс чуть приоткрыл дверь, чтобы ему было лучше видно и наблюдал за Эмериком. Тогда Ганс увидел, как Эмерик подошел к Диане со стороны окна и присел на одно. Диана лежала на кровати практически обездвижено, ее внутренняя боль так и продолжалась, ее дыхание было не ровным, от чего ей было сложно дышать. Эмерик смотрел на нее, как на свою родную мать, которая страдала своей болезнью. Она же смотрела на него как на своего родного сына, понимая, что увидит его уже в последний раз в этом мире. Эмерик посмотрел на руку принцессы, рука была откинута из кровати и свисала над полом. Он взял ее руку крепко с нежностью, и сказал:
   — Вы давно не выходили на улицу? — спросил Эмерик Диану.
   — Давно, — ответила она с тяжестью.
   — Вы сможете встать, чтобы не много пройтись? — спросил он ее. — Мои друзья проведут вас до вашей кареты, и мы кое-куда отправимся.
   — Далеко ли мы поедем? — спросила Диана с тяжестью.
   — Нет, недалеко. Я вам хочу кое-что показать.
   — Ради вас, Эмерик Симон младший, я готова на все.
   Итак, принцесса Диана встала с кровати в сидячем положении. Эмерик привстал и дал знак, чтобы его помощники подошли к принцессе и сделали то, что от них требуется. Эмерик отошел в сторону, чтобы тем не мешать: Ганс, с его силами, он взял принцессу Диану на руки и направился к выходу из комнаты. Эмерик по коридору шел за Гансом, а двое охранника шли за Эмериком, но тут же обошли быстренько их и первыми спустились по лестнице на первый этаж. Они вышли полностью на улицу и увидели стоячею карету, что находилась на расстоянии входных дверей в замок на тропинке двора возле фонтана. Три коня уже были подготовлены для перевозки нескольких людей на колеснице. Охранники встали возле кареты и ждали Ганса с принцессой. Ганс уже осторожно спустился по лестнице на первый этаж вместе с Эмериком. Лакей, Габриэль, камердинер и несколько охранников, что находились в это время на первом этаже и смотрели на Эмерика с Гансом и на принцессу. Они были слишком удивлены и из-за этого не отрывали от них взгляд. Эмерик приоткрыл дверь выхода из замка и Ганс с некой тяжестью в ногах продолжал идти до кареты. Возле кареты как мы уже сказали, стояли те самые два охранника. Ганс, дойдя до кареты, Эмерик открыл дверцу кареты, и они вместе, поместили Диану, она же и сама помогала себе, чтобы сесть в карету. Эмерик посмотрел на двух охранников и Ганса:
   — Что теперь, сеньор? — спросил Ганс, оглядываясь на двух охранников.
   — Вы свободны! — сказал Эмерик двум охранникам. Те оглянулись друг на друга и ушли обратно в замок, поправляя свои шляпы.
   Что касается остальных – Эмерика и Ганса, они сели в карету, где уже поместили осторожно, без резких движений Диану и сказали ждавшему кучеру куда именно нужно ехать. Колесница с тремя конями помчалась из двора замка, открыв ворота. Кучер повернул в левую сторону и продолжал двигаться по пригороду, не осматриваясь ни на что. Даже его шляпа улетела из-за порыва ветра, но он не оглянулся в сторону куда улетела шляпа именно, он продолжил ехать по каменному асфальту. Та самая шляпа уже пыльная лежала на асфальте, а колесница уже завернула в следующую дорогу по правой стороне. Через некоторое время на небе уже казалось, что скоро начнет подниматься солнечное светило из горизонта. Кучеру остановился там, где было сказано ему еще во дворе замка. Колесница находилась возле порта. Из кареты вышел Эмерик, а после он помог Гансу выйти из кареты вместе с принцессой. После чего Эмерик взял Диану за руку и положил ее на свою шею, чтобы было удобней ходить вместе с ней. Ганс шел за Эмериком и наблюдал за Дианой. Впереди находилась деревянная скамейка, к которой и шел Эмерик со своей матерью. Когда они приблизились, Эмерик аккуратно посадил Диану на скамейку и встал перед ней с левой стороны. Ганс так же подошел к скамейке, но только с правой стороны и стал осматривать данный вид впереди, как и сама принцесса. Перед ними был холодный морским цветом океан, где вдалеке горизонта замечался розоватый цвет неба. Через какой-то короткий промежуток времени появился восход солнечных лучей. Как только солнечные лучи попали на принцессу Диану, она за столько времени смогла свободно вздохнуть. Эмерик смотрел на восход и говорил про себя:
   «Можно ненавидеть тех, кто в этом виноват, ненавидеть себя… можно проклинать свою судьбу и жизнь за то, что так все и получилось».
   Солнечные лучи появились из горизонта еще ярче.
   «Но, — продолжает Эмерик говорить сам собой мысленно, — но, когда понимаешь, что время пришло и другого пути нет… нужно просто смериться, ведь я верю в то, что смерть продлевает нам жизнь… когда-нибудь и я увижу своего отца».
   Ганс, Эмерик и принцесса Диана еще наблюдали за прекрасным видом восхода солнца из горизонта океана. Кучер, как не странно, тоже смотрел на восход, но только он стоял возле кареты, с видом сочувствия к Марселлет. Уже не для кого не секрет в том, что Диана рано или поздно покинет этот мир. Сама же принцесса Диана только и хотела, чтобы она умерла. Но только для того, чтобы снова увидеть Эмерика Симона старшего. Тут, кто-то находился перед скамейкой, между ними было молчание. После этого, Эмерик сел возле своей матери и продолжил наблюдать за восходом солнца, который набросил на них свои красные оттенки света. В это время, Ганс решил просто развернутся к восходу спиной и направится к кучеру. Так он и сделал. Смотреть на горизонт над уровнем океана у Эмерика появился такой интерес, когда он был моряком в корабле.
   — Береги свою сестру, — проговорила принцесса Диана Эмерику, — она у меня единственное что осталось в момент того, когда я была совсем одна… без него и без тебя.
   Вместо того, чтобы ответить Диане на ее простое поручение, Эмерик, согласившись с этим кивнул головой. Он встал со скамейки и стоял перед Дианой, сказав гордо:
   — Обещаю вам, матушка, что с вашей дочерью и моей сестрой ничего плохого не случится.
   С этими словами, Диана для себя поняла, что этот юноша принял ее как мать, а Марселлет как свою родную сестру. Эмерик протянул ей руку, и та отдалась ему со всеми довериями. Диана стала лучше ходить, когда Эмерик шел с ней, чуть помогая ей. Когда они дошли до кареты, кучер и Ганс отвлеклись над тем, чтобы продолжить разговаривать между собой с серьезными лицами, увидели тех. Тогда кучер полез на карету, взяв лошадей за поводья трех лошадей и готовился толи вернутся в замок, толи поехать еще куда-то, лишь бы его принцессе было угодно. Ганс уже подошел с боковой стороны кареты и приоткрыл дверцу, ждав принцессу.
   — Куда на этот раз поедем, сударь? — спросил кучер у Эмерика, предполагая, что этот юноша сегодня говорит вместо принцессы.
   — Домой, — ответила Диана кучеру.
   Тогда Эмерик отпустил Диану, и она сама поднялась по двум ступенькам и села углу кареты возле окна, осматривая местность. После сел Эмерик противоположно с Дианой, ну а потом Ганс, посмотрев в последний раз на оранжевый восход солнечными лучами и полез в карету, закрывая за собой дверцу. Тогда кучер, услышав, что дверь кареты закрылась и внутри кареты по стене постучал Ганс так, чтобы тому было слышно. Это дало понять кучеру, что только теперь стоит тронуться с места и направится по городу и по пригороду в замок, где уже заждалась виконтесса Марселлет, что узнала о случившимся от старшего дворецкого Габриэля. Через некоторое время, а на небе преобразовались голубоватые оттенки утреннего времени, приехала колесница и остановилась возле закрытых ворот. Тогда охранники поторопились, чтобы открыть ворота, когда узнали, что в колеснице находится принцесса Диана и ее величество. Ворота открылись, и кучер проехал еще некоторые метры, остановившись возле фонтана. Возле дверей на улице стояла виконтесса, а перед ней за спиной стоял Габриэль. Она же не отрывала свои глаза от кареты, из которой уже отворилась дверца и вышел Ганс, после вышел Эмерик.
   — А где же матушка? — проговорила Марселлет, посмотрев на Габриэля. Тот пожал плечами. — Что это значит, сударь? — продолжила Марселлет чуть разъяренно, так как ей не понравился жест с плечами. — Вы должны со мной говорить, а не делать так. Это неуважение ко мне и к моей матери.
   Марселлет тут же посмотрела снова на карету и уже видела, как шла к ней Диана, а ее придерживал Эмерик. Марселлет поторопилась подойти к своей матери, успев сделать только два шага, так как к ней уже подошли. Эмерик не стал останавливаться и продолжил идти к закрытым дверям в замок. Марселлет поторопилась идти за ними, придерживая свободную руку Дианы. Марселлет заметила, что двери были закрыты и она сказала, как подобает грозной воительнице:
   — Открой те двери! — сказала Марселлет, но только этот голос ее был такой ласковый с ее же молодостью, что охранниками, показалось, что это было скорей всего простое поручение без какого-либо грубого тона.
   Охранники не стали повторять Марселлет говорить это же поручение к ним еще раз и поэтому быстрым мигом открыли дверь. Тогда они втроем зашли в помещение замка, скрываясь в легкой тени. Ганс смотрел на их спины каким-то странным видом, в котором скрывалось сочувствие к виконтессе.
   — И как же быть со свадьбой? — спросил Ганс самому себе.
   Он вытащил из доломана маленькую красную коробочку, открыв ее. Он смотрел на колечко, что блистало в его глазах от солнечного света. Тогда-то и увидел кучер, что сидел на колеснице своего рабочего места. Он увидел некий блеск белого света своим боковым зрением, а повернувшись на свет, увидел стоячего Ганса, что все еще продолжал смотреть на колечко.
   — Если не секрет, для кого это колечко-то? — нагло спросил кучер, показывая свою улыбку, чтобы его наглость не была столь пронзительной.
   — Какая же теперь разница, если все уже потерянно.
   И Ганс не ясно ответив кучеру, направился в сторону открытых дверей замка, помещая обратно коробочку с колечком в доломан.

ГЛАВА IX: ФРЕРИ

   Париж. Теплый весенний день, воздух которого веется мимо многих людей с чуть холодными ощущениями, чтобы дать понять им это явление. По дорожке на коне в сторону дворца Сен-Клу двигался человек в шляпе. У него черная шляпа с белым пером, перчатки до локтей с темно-коричневым цветом, темно-коричневый жилет под которым можно заметить рубашку бежевого цвета, штаны и сапоги. Фрери остановился на своем коне возле закрытых ворот, перед которыми стояли охранники с длинными рукоятками, где на концах было острое железо – пика, они смотрели на Фрери, с видом того, что видят его в первый раз. Однако так оно и было. Он слез с коня и оставил его оставаться на том месте, где в данное время. Итак, Фрери направлялся к двери, но охранники его не впустили, они перегородили дорогу своими пиками. Кстати эти охранники были пикинерами.
   — Что это значит, сударь? — спросил Фрери, смотря в лица пикинерам.
   — Кто вы и по какому визиту здесь, сударь?  — спросил пикинер с левой стороны.
   — Обращайтесь ко мне как к «сеньору» … что же вы не знаете? Мне лично дали приглашение сюда в письменном виде.
   — По какому поводу, сеньор? — спросил другой пикинер.
   — По поводу аудиенции с графом Александром и его величества.
   Фрери достал бумаги из своего жилета и подал из одному из пикинеров. Тот пикинер, что взял бумаги стал прочитывать содержимое в бумаге, другой пикинер убрал пику и смотрел на клочок бумаги боковым зрением.
   — Что-то я вас раньше не видел? — спросил Фрери у пикинера, который был свободный. — Вы здесь совсем не давно?
   — Да дня, сеньор, — ответил тот пикинер. — Могу предположить, что вы здесь служили?
   — О чем вы говорите, сударь? — спросил Фрери с расширенными глазами. — Я и сейчас здесь служу в этом дворце.
   — Мы то здесь уже два дня, сеньор, как я уже сказал. Но что-то вас за эти дни мы не видели, чтобы вы прошли в замок по первому разу.
   — Если говорить честно, судари, то меня здесь уже не было больше двух дней…
   — Что так? — спросил быстро пикинер, что прочитал содержимое на бумаге и протянул руку Фрерию, чтобы тот взял бумаги.
   — Не думаю, что вам это нужно знать, судари, — ответил холодно Фрери, прикрывая свои глаза козырьком своей шляпы. Он взял бумаги и поместил из обратно в свои карман жилета на левой груди.
   Пикинеры открыли дверь, и Фрери поправляя свою шляпу вошел в помещение дворца Сен-Клу. Когда он сделал несколько шагов по мраморному полу, пикинеры закрыли дверь и звук закрытой двери раздался по всему помещению, как только мог. Фрери оглянулся на эту уже закрытую дверь и тогда он услышал, что сказал один из этих двух пикинеров: «осторожней, глупец». Фрерия это не много рассмешило за такой период времени. Пока Фрери шел к графу, который его позвал к себе для аудиенции, он подумывал о некоторых моментов, что происходили тогда, пока Эмерик находился и находится сейчас в замке виконтессы Марселлет. Дело в том, что, когда Фрери и Регина начали уже волноваться по поводу того, что Эмерик уже долго не возвращался, в конечном итоге слухи по дворцу Сен-Клу раздались. Появилась даже такая злая шутка на этот счет: «Молодой и простой моряк решил собственно захватить замок виконтессы Марселлет и дня не прошло как его уже убили или посадили в темницу». Такую шутку услышал Фрери еще четыре дня назад, и эта шутка ему не нравилась: «знать бы кто начал эту злостную шутку про моего друга, и я бы ему расцарапал лицо шпагой!» - так говорил Фрери, когда слышал злую шутку про Эмерика. Когда он для себя понял, что Эмерика уже несколько дней нет в этом мире. Бедняга умер, как и его отец. Из-за этого, Фрери стал как-то ненавидеть графа Александра, за то, что послал не опытного человека на такое сложное поручение. Уроки фехтования Эмерику в детские годы не помогли. Однако и себя он тоже ненавидел за то, что упустил своего лучшего друга из детства и не уговорил сделать это кому-то другому. Так что обижается скорей всего он на себя, чем на графа. Ибо вылетит он из службы мигом – думал он так.
   Вот, Фрери уже прошел несколько коридоров, проходя мимо остальных служащих, а они те проходили мимо него. С некоторыми он здоровался, не останавливаясь на пол пути, он поправлял козырек шляпы и кивал головой. Те, ему делали то же самое. По лицам таких приветливых охранников и мушкетеров, было видно, что они знали про случившегося его друга, которых закончил род семьи Симоных так и не оставив от себя наследника или наследницу. Граф Александр находился в галереи Аполлона. Сюда же и зашел Фрери, отворив двери с серьезным лицом и оглядываясь где же он может быть. Граф услышал, что двери открылись и увидел перед ними Фрерия в тьме, что не проходил через него свет: он видел только черную фигуру человека в шляпе и какого-то костюма. Граф дабы подумал, что перед ним стоит Эмерик, готовивший сказать, что все закончено и все сделано так как он сам хочет. На лице графа была некая рана в области щеке, и видно было Фрерию, что эта рана была нанесена несколько дней назад.
   — Я не вовремя, ваше высочество? — спросил Фрери у графа.
   — Вы пришли по моей весточке? — спросил граф Александр, еще не понимая, кто перед дверями стоит.
   — Да, ваше высочество. Как дела в Бордо? — Фрери сделал несколько шагов на свет и тогда граф узнал кто перед ним стоит.
   Граф направился к дверям, которые не закрыл Фрери. Тут же Фрери понял, что нужно идти за ним, и так он и сделал.
   — Хотите знать про вашего друга? — спросил граф с сочувствием. — Я думал вы уже считаете его мертвым. Давайте подойдем ближе к делу по поводу аудиенции, к которой я вас сюда надеюсь не зря позвал.
   Между ними появилось молчание, Фрери уставился на рану в лице графа. Но тут же он отвлекся, понимая, что так делать не прилично и сказал, чтобы отвлечься еще сильнее. Они вошли в некую комнатку, где был балкон. Граф подходил к этому балкону и Фрери как послушный лакей шел за ним. Они стояли на балконе, через которого можно было увидеть прекрасный вид на улице, на террасе.
   — Я правильно понимаю, что вы хотите меня послать так же, как и Эмерика Симона и Эмерика Симона старшего все по тому же поручению?
   — Да, — сказал граф, смотря в окно.
   — С вашего позволения, ваше высочество, если вы надумали меня посылать в какое-нибудь другое время, то разрешите мне отправится с завтрашнего утра. Хочу мщения за моего друга.
   — В таком случае, я вам дам последний флакончик с ядом – такой же, как я дал когда-то Эмерику.
   Граф уже вытащил флакончик с отравительным веществом и показал его Фрерию.
   — Нет, я сделаю все по-своему. Из-за этого вы потеряли уже второго человека. Не обижайтесь, ваше высочество, но мне легче проткнуть врага шпагой своей, чем дождаться нужного момента и отравить врага.
   Граф ничего на эти последние слова не сказал, а лишь кивнул. Это дало поводом для того, чтобы выйти Фрерию из королевского замка и таким образом начать дело так, как сам пожелает нужным.
   — Подождите-ка, — проговорил граф, посматривая на Фрерия, что уже находился перед открытой дверью, через которую выйдет. Фрери остановился и посмотрел на графа. — Я конечно понимаю, что в смерти Эмерика виноват именно я, но следите за его женщиной…— Фрери удивительно посмотрел на графа, — а не то если она снова будет поднимать на меня руку, — граф показал рукой на свою рану на лице, — я приму свои меры на нее. Вам ясно?
   — Извольте…
   Итак, Фрери уже не был интеллигентным и добрым человеком, он стал несколько вспыльчив, при любом разговоре, казалось, что в его тоне присутствует грубость, будь это смешная и веселая история, все равно. Если кому не будь и осталась доброта и интеллигентность в его сердце, то только к Регине, которую он любит, но не может это сказать.  Он вышел из главных дверей дворца и сел на своего коня, двигаясь по дорогам Парижских улиц, мимо тех, кто так же были на коне и карет. Люди что видели Фрерия на коне, понимали для себя, что он слишком куда-то торопится. Через какое-то время, Фрери на своем коне уже был достаточно близко, чтобы оказаться на улице Елисейских полей, читатель надеюсь помнит, что на этой улице живет одна Регина, после того как Эмерик покинул границы Парижа. Остановившись возле ее дома, он слез с коня и поторопился войти в помещение. Регина в этот момент сидела за столом и читала что-то на клочке бумаге. Читала она содержимое на бумаге так внимательно, что по ее глазам пробежала слезинка. Тут же она перестала читать письмо от пока что неизвестного имени, давая понять, что письмо она причитала полностью. И тут Регина услышала, как дверь прихожей комнаты открылась и после был слышны шаги. Но сама Регина знала, что это Фрери, которых часто приходил к ней домой. Регина успела спрятать письмо и только Фрери не заметил этого явления, что она что-то от него прятала. Он посмотрел на нее и только сразу увидел в ее глазах мокрые слезы, которые Регина не успела протереть со своего лица. Фрери не хотел об этом говорить, он был ослеплен желанием мстить. Он сел за стол напротив нее и тут же не знал с чего начать разговор по поводу того, что он согласился на поручение, с которым не справился Эмерик Симон.
   — Регина… — сказал он не уверенно, — Я хочу тебе кое-что сказать…
Между ними молчание, Регина пыталась смотреть ему в глаза, но этого не особо получалось, так как Фрери своими пальцами через перчатки шкрябал деревянный стол и козырек шляпы прикрывал его скромные глаза, плюс ко всему дурацкое перо, что было прикреплено к шляпе. Регина сняла с него шляпу и положила на стол ближе к себе.
   — В помещении нельзя быть в головном уборе, — сказала она.
   Между ними снова какое-то молчание. Фрери вздохнул и посмотрел на нее.
   — Я, — говорит он, — я пойду туда, и закончу то, что не закончил Эмерик.
   — Нет, Фрери, ты туда не пойдешь. Не смей даже думать об этом, ради меня.
   — Назови одну причину, Регина, по которой я не должен идти туда?
   — Разве ты этого еще не понял? — говорит она. — Само это так называемое «поручение» - самоубийство, проклятие. Не мне тебе говорить кто умер из-за этого. Мне кажется, что ваш граф Александр хотел покончить…
   — Кстати, Регина, ты что, пришла к графу и побила его?
   — Хотелось бы, но меня тут же задержали охранники.
   — Нельзя так делать, ибо тебя посадят в темницу и тогда я уже не смогу тебе помочь. Я ведь обычный человек, служащий в королевском дворце Сен-Клу в качестве охраны. В общем, я уже решил это сделать давно, и ты меня не остановишь.
   Фрери в сидячем положении с Региной напротив стола протянул к ней свою руку, чтобы она отдала ему шляпу и отправился в путь свой. Но вместо этого, Регина привстала стула и вышла из комнаты в прихожую. Фрери только и слышал, как за стенкой звенели звуки металла. Фрери поняв, что именно там происходит, взял шляпу, что оставила Регина на столе и надел ее, поправляя за козырьки. Он встал со стула и направился к ней, говоря:
   — Регина, на улице ждет меня мой конь, который в отличии от тебя хочет, чтобы я отомстил за моего лучшего друга, а для тебя как мужа.
   Когда Фрери подошел к двери прихожей комнаты, Регина не успела спрятать ключ, что был у нее в руке. Он смотрел на этот ключ как спасение из темницы. Тут то Фрери хотел взять у нее ключ из руки, но не смог. Она оторвалась от его рук и помчалась спальную комнату, что тут же залезла на кровать и остерегалась Фрерия. Самому Фрерию, как и Регине показалось это очень забавным. Он пришел в спальную комнату и увидел Регину, стоящую босиком на кровати. Фрери с улыбкой протянул руку Регине, чтобы она отдала ему ключ.
   — Отдадите ключ, сударыня? — спросил он ее.
   — Нет, — с улыбкой ответила она быстро.
   — В таком случае, я заберу его у вас с силой! — сказал со смехом.
   — Я буду кричать, — сказала она с насмешкой.
   — Ох, — проговорил он с улыбкой, — я не сомневаюсь.
   Фрери направился идти к кровати и залез на нее, Регина отходила назад, но ей путь пригородила стена. Она подняла руку, чтобы в последний момент он не смог взять ключ. За все это они улыбались, смеялись и радовались, будто ничего плохого с ними не случилось. И вот, Фрери упал на кровать от неосторожности, и Регина спрыгнула с кровати и направилась бежать к окну в столовой комнате: «Где же вы, сударыня? — проговорил Фрери все еще запутываясь ногами по кровати» Она быстренько открыла окно и приняла позу такую, давая понять, что она готова выкинуть ключ на улицу. Фрери тут как тут примкнул в столовую и увидев ее остановился. Они вместе отдышались и смотрели друг на друга.
   — Я его выкину, — сказала Регина, показывая ключ.
   Фрери улыбнулся и двинулся бежать на нее. Он схватил ее руку, которой она держала ключ и нечаянно обронила его на землю прямо на пешеходную дорожку. Фрери и Регина смотрели на ключ через окно.
   — Ну, я не хотела его кидать, а только напугать тебя.
   Фрери немножко рассмеялся.
   — Ха-ха, чего я должен был пугаться, я же солдат.
   Тут по пешеходной дорожке ходил человек в сторону ключа.
   — Эй, сударь! — проговорил Фрери. Гражданин в возрасте шестидесяти лет остановился и увидел Фрерия с Региной. — Да, да, вас, сударь. Могли бы вы взять во-о-он тот ключ и подать его мне.
   Гражданин оглянулся перед собой по пешеходной дорожке и увидел ключ, что лежал. Он взял ключ и немного отсмотрел его и показал его молодой парочке, как он думал. Тогда, дедушка подошел к дому и отдал ключ, и продолжая идти куда ему самому надо, наслаждался благодарностью молодых людей. Когда Фрери подошел к прихожей комнаты, Регина на него смотрела с неудовольствием. Открыв дверь, Фрери отдал ключ ей и увидел ее неудовольствие.
   — Я, — сказал Фрери, а Регина уже пошла в столовую, где читала письмо. И все же Фрери продолжил говорить, — я вернусь… обещаю.
   И тогда он развернулся в сторону своего коня на улице и направился к нему, а в это время, когда он уже был возле коня, Регина в доме сказала, думая, что тот все еще стоит там перед выходом двери.
   — Фрери, подожди и я тебе кое-что скажу.
   Она только что взяла некий клочок бумаги, где были записаны какие-то слова, и прочитав несколько слов, чтобы понять толи это она нашла чего хотела или нет. И взяв нужное письмо, Регина направилась в прихожую комнату совсем на торопясь. Она все еще думала, что там стоит Фрери, но нет. Фрери уже был верхом на лошади и тут же поскакал по дороге. Регина торопясь выбежала из дома на пешеходную дорожку с письмом на руках и проговорила:
   — Фрери, подожди!
   — До встречи, Регина! — говорит он где-то там, на расстоянии от нее. — Я вернусь, обещаю.
   — Фрери! Эмерик жив! Он жив! — кричала он, но Фрери уже не отозвался. Ей мешало осмотреть Фрерия хотя бы на расстоянии люди верхом на конях своих и несколько карет, что двигались по дороге.
   — Верни его или возвращайся сам, — сказала она напоследок сама себе.
Фрери во дворце Сен-Клу сказал графу Александру, что хочет отправится на выполнение этого поручения в Бордо завтра. Но пока Фрери на коне двигался по дороге по среди каменных вершин города, он надумал, что не стоит тратить время до завтра. Тогда в его голове прояснилось идея, что нужно действовать сейчас же, тем более, что действовать по выполнению такого поручения должен на свое усмотрение. Тогда он дернул свои поводья, и конь поскакал стремительно быстрее. Он, не осматриваясь назад, влево или право, а смотрел только вперед куда двигался конь. Из-за этого Фрери проскакал несколько баров, магазинчиков для того, чтобы подкрепится, но этого он не желал, однако чувство голода к нему стремительно подходило, когда уже приблизился к точке маршруту. А точка его маршрута – порт, на котором работал Эмерик, а это значит, что Фрерию нужно было в Гавр. Итак, через долгое время, когда уже были признаки раннего вечера, Фрери стоял со своим конем возле корабля на котором когда-то работал Эмерик. В данное время, действия происходят в Гавре.
   — Не могу подвергать тебя к опасности из-за меня, — говорит Фрери, обращаясь к своему коню. — Скорей всего я там просто погибну, как и он… они… Возвращайся домой, там о тебе позаботятся…
   Тогда жеребец направилась идти по дороге, по которой пришел сюда. Этот конь удивительный, он понимал своего хозяина и когда Фрери говорил своему коню: «идти домой» так конь и делал. Фрери стал ждать, но кого? Из перил корабля появился человек в возрасте пятидесяти с лишним лет. Этого человека называют мистером Броуди – капитан корабля, он родом из Англии. У него была борода, бежевая рубашка до локтей, серые штаны и старые сапоги. Вообще одежда у него была не очень опрятной. Мистер Броуди видел человека, что находился внизу со стороны спины. То Фрери, что следил все еще за своим конем.
   — Эй, мистер! — проговорил Броуди своим грубым, мужским голосом, что дала ему природа. Фрери оглянулся на звук. — Чего вы стоите здесь?
   — У меня есть к вам простое предложение, мистер Броуди! — крикнул Фрери, чтобы его услышали.
   — Мы знакомы? — спросил тот, посматривая на юношу с прищурившими глазами.
   — Вы меня не знаете, как и я вас, просто знаю, как вас называть. Но я знал одного человека, который у вас работал!
   — И о ком же идет речь, молодой человек?
   — Эмерик Симон…
   Мистер Броуди задумался не потому что его забыл, а потому что он вспоминал с какого для тот перестал у него работать.
   — Хм, — говорит Броуди, — в таком случае передайте этому ленивому бесстыднику, что я его увольняю. Я вообще хотел повысить его повысить в звании, из-за того, что он прекрасно владел управляемости этого корабля. Он этого заслуживал, а теперь нет!
   — Вы не сможете его ни повысить в звании, ни уволить…
   — Не смогу повысить ладно… но не смогу уволить, почему?
Между ними появилось молчание. Они смотрели друг на друга и тут мистер Броуди хотел уйти, но Фрери начал говорить и тот остановился, чтобы послушать:
   — Он… он погиб.
Мистер Броуди опустил глаза полностью вниз и чуть улыбнулся с жалким видом на лице, давая тому понять, что он сожалеет. Броуди и сам понял, что Эмерик был другом этого молодого человека.
   — Что вы хотите? — спросил наконец Броуди, выпрямляясь спиной. — Явно пришли сюда не просто так.
   — Вы абсолютно правы, господин. Я должен прибыть в Бордо хотя бы на следующий вечерок. Я не могу никому обратится кроме вас.
   Броуди заметно стал раздумывать над предложением Фрери. Он подчесывал свой подбородок и смотрел на голубоватое небо. После он вздохнул, опустив голову и увидел Фрери, что стоял и ждал ответа. Но долго ждать Фрерию не пришлось и тогда Броди посмотрел на левую сторону корабля, прислоняясь к перилам двумя руками, и тут показал рукой:
   — Вот там мостик, господин, идите и поднимайтесь, а я вас встречу.
   — Большое спасибо, господин, — сказал Фрери, делая поклон и снял шляпу в знак уважения.
   Фрери подошел и увидел тот самый деревянный мостик, по которому поднимались люди-работники. Мостик был слегка мокрым морской водой, где в некоторых местах было все еще мокро, а где-то сухо. Придется испачкать подошву своих сапог. Итак, мостик выходил прямо из корабля и склонялись на сторону порта. Из этого мостика выходили и поднимались люди с большим количеством; чуть больше сотни. Фрери поднялся на корабль и стал осматриваться, но осматривался он скорей всего не для того, чтобы увидеть мистера Броди, а просто осмотреть корабль. Но совершенно случайно, Фрери увидел Броуди, стоящего в десяти метрах от него с соломой в зубах. Сам Броуди продолжал стоять на месте и ничего не делать, а Фрери понял, что именно ему нужно подойти к тому и о чем-то поговорить еще. Фрери сделал один шаг в сторону Броуди, после чего не смел останавливаться на пол пути и продолжил. Остановившись перед Броуди, тот вытащил солому из зубов и сказал:
   — Что ж, господин, вам чертовски повезло, так как еще остались бумаги, по которыми я и моя команда должна перевозить продукты и овощи в Бордо.
   Фрери вместо того, чтобы сказать что-то в ответ, просто кивнул головой, а шляпа его, чуть не упала из его головы. Тогда-то он ее поправил, а Броуди направился в сторону где в основном стоит, когда плывет корабль – это в самый конечный нос корабля в передней части. Фрери посмешил за ним, придерживая шпагу у себя в кобуре.
   Через некоторое время, а именно прошел тот день и наступила ночь, они уже были на реке к направлению своей точки маршрута. Все работники на корабле уже готовили ящики с товаром возле мостика, который будут опускать. Фрери находился в передней части корабля и локтями прислонился на перила, смотря вдаль морской дороги. Сзади него, подходил человек со светильником в руке. Он подошел к Фрери и положил светильник на перила, Фрери отвлекся смотреть вдаль темного из-за ночи моря. Это был мистер Броуди.
   — Мы, — сказал Броуди, смотря вдаль моря, — мы проплывем по реке Гаронны и тогда будем на месте.
   Между ними была тишина. Они вместе смотрели в море.
   — Осмелюсь сказать, — продолжил Броуди, — что вы третий доброволец, который согласились на это. Так же поступил человек, которого звали Эмерик Симон, после чего он исчез бесследно. Потом появился его сын – Эмерик Симон, — сказал с насмешкой он, а Фрери чуть улыбнулся. — Он стал работал у меня в команде, и в этом году, отпросился на несколько дней. Теперь, он погиб, как и его отец по тому же поручению.
   — Прямо поручение по наследству, — проговорил Фрери.
   — Ну а вас, что туда ведет… тоже месть? — спросил Броуди, посматривая на своего собеседника.
   Фрери кивнул головой.
   — Да, за друга моего, —сказал Фрери.
   Уже днем корабль повернул по реке Гаронны и продолжил свой медленный движок по воде. Броуди сказал своим людям, чтобы они готовились к работе своей, а Фрери смотрел на всех этих работников, будто хотел найти Симона. Итак, корабль прибыл в Бордо и тогда остановился в центре города. Работники опустили мостик и тут же взяли свои ящики и аккуратно спускались по нему. Так же поступил и Броуди, взяв ящик и сказав Фрерию, что стоял перед ним в растерянности:
   — Спускайтесь, мы прибыли.
   — Вам помочь? — спросил Фрери, готовясь взять ящик.
   — Нет, не нужно.
   Фрери поторопился спускаться по мостику с пустыми руками. Когда он наступил на землю нового для него города, он стал осматривать каменные дома. Тогда Броуди положил ящик с товаром и сказал:
   — Мне конечно же не нравится, что и вы направляетесь туда. Но я вижу, что вас не угомонить, и поэтому скажу вам только одно, что не сказал тем двоим…
Фрери повернулся и посмотрел на Броуди, ждав окончания того, чего начал.
   — удачи, вам…
   Фрери улыбнулся и поднял чуть выше козырек шляпы, в знак прощания. Он пошел ближе к каменным вершинам с уверенностью. Вдруг все получится у него.

ГЛАВА X: ПОМИНАЛЬНАЯ ТРАПЕЗА

   Мы возвращаемся в Бордо, замок виконтессы Марселлет через некоторое время. На улице стоял вечер. Все люди, что знали принцессу Диану еще с малых лет и по другим причинам, приняли участие в похоронах этой женщины. Много карет с богатейшими людьми приехали в замок Марселлет, после того, как закончились похороны во время середины. Возле открытых дверей замка находилась Марселлет в платье с темно малиновыми цветами и узорами чуть светлого этого же цвета, дворецкий Габриэль и Эмерик: у него черная шляпа, длинные темно-синеватые перчатки, сапоги черного цвета, штаны серого цвета, белая рубашка, а на ней жилетка темно-синеватого цвета. Сапоги черного цвета. Гости заходили в помещение замка и там их ждали два больших стола накрытые трапезами данного момента. Все садились за столы с грустными лицами. Через какое-то время, в замок зашли и Эмерик, Марселлет и Габриэль. Это означало только то, что последний гость зашел в помещение и очередь дошла и до них. Все трапезы за столом находились на первом этаже, а на втором этаже было пусто из людей, так как там делать и нечего. Если только не нужно по какой-то причине взять что-то и понести, на первый этаж: может это кружки, тарелочки и так далее и тому подобное. Эмерик нашел место для Марселлет рядом с ним, и они сели на стулья. Сама Марселлет выглядела слишком каменной по отношению ее лица. Она не хотела ни с кем говорить, аппетита у нее не было, а вот у Эмерика как враз был аппетит, чтобы поесть. Он начал с первого блюда, которое лежала перед ним, как и перед всеми. Он взял ложку и ел осторожно, медленно бульон с овощными добавками. Иногда Эмерик делал так, чтобы просто на всех смотреть, смотрел как все говорят между собой, вспоминали какие-то хорошие моменты с принцессой и так далее и тому подобное. Возле открытой двери столовой, по-над стенкой ходил Ганс, после чего он дошёл до столовой комнаты и зашел туда без какого разрешения. В это время Эмерик с раздумьями у себя в голове взял стакан, чтобы запить внезапно остановился. Именно это явление и заметила Марселлет и смотрела на него до тех пор, пока все не выяснится до конца. Эмерик все сильнее и сильнее сжимал этот беззащитный стакан, звук перчатки производил резиновый звук, по его глазу протекла слезинка и капнула в его порцию, что находилась под его подбородком. Марселлет своей рукой взялась за его плечо, а он посмотрел на нее, словно не ожидал такого события, не зная того, что она так сделает, после чего Эмерик успокоился, когда увидел лицо своей сестры. Она была так похожа на свою мать, а он на отца. Тогда Эмерик действительно успокоился и разжал бедный стакан, что уже был готов лопнуть, не расколовшись на мелкие осколки в его ладони.
   Давайте-ка отправимся к Гансу и увидим, чем он там занимается? Собственно, ничего особенного, Ганс сидел за столом с бутылкой вина и выпивал его со стакана, на который не аккуратно наливал содержимое. Сам же Ганс не любит большое количество людей, находящихся перед ним. Поэтому он находил себе местечко и выпивал в одиночестве, однако ему хотелось, чтобы с ним был тот самый молодой человек, чье имя Эмерик. В прошлый раз ему понравилось выпить с ним и поразговаривать. Через какое-то время, когда в бутылке осталось чуть меньше половины вина, Ганс встал со стула и направился идти к выходу из столовой. Куда же он идет? Неужели ко всем остальным? Как бы не так. Ганс хоть и приближался к столам со вкусной трапезой, но все равно держался на своем. Когда он проходил мимо двух стола с гостями между ними, Марселлет случайным образом увидела Ганса и продолжала смотреть на него некоторое время. Ганс в последний момент посмотрел и на Эмерика, и на Марселлет, вот только не остановившись, продолжал идти в сторону закрытой двери из замка. Марселлет прослеживала его глазами и видела, как Ганс только что вышел из замка. Она думала и вообще хотела думать о том, что по какой-то причине он стоит возле замка и никуда не собирается уходить. Оказывается, интуиция Марселлет ее не обманула, ибо Ганс действительно находился на ступеньках возле входной двери замка. На улице уже была ночь, Ганс находился один в данное время и только и слышал сверчков со стороны сада Марселлет. Впереди было довольно темно, лишь свет из окон замка освещал улицу перед ним, но ни в коем случае вдалеке. Однако Ганс, чуть прищурив глаза увидел, что возле закрытых ворот находятся двое охранников. Такое впечатление, что это были статуи. Ганс открыл бутылку зубами и выплюнул пробку в траву, после чего он стал жадно пить вино. В это время охранники сделали какое-то движение и Ганс услышал их, по обувке. Ганс прекратил пить свое вкусное вино и смотрел на ворота. Оказалось, что перед закрытыми воротами были те двое охранники и еще один человек со стороны улицы, а не на уличные площадки замка. Между ними было не понятное бормотание слов и поэтому Ганс не был в хорошем состоянии, чтобы услышать, при этом же расстоянии. Ганс продолжал смотреть на непонятную ему картину, как тут охранники открыли ворота и пропустили посетителя зайти на площадку. У Ганса расширились глаза из его орбит, этот человек уже был достаточно хорошо виден, но все еще не было видно его лицо. Он подходил в сторону освещенного замка, а также и к Гансу. Тот человек в черной шляпе с белым пером, перчатки до локтей с темно-коричневым цветом, темно-коричневый жилет под которым можно заметить рубашку бежевого цвета, пояс со шпагой, штаны сероватого цвета и сапоги опять-таки коричневого цвета. Приличная форма мушкетера со шпагой. Как вы уже могли заметить, это был Фрери, что все же нашел этот замок и вошел с помощью лжи перед охранниками.
   — Эй, господин, постой! — произнес Ганс. Он подошел к Фрери.
   — Что еще за «эй»? — не довольно спросил человек в шляпе. Его лицо осветилось от света из окон.
   — Вы не ошиблись адресом, господин?
   — Нет, надеюсь, что нет.
   Фрери без каких объяснений направился заходить в помещение замка Марселлет. Он подумал, что нечего говорить с этим человеком-пьяницей, и поэтому не горел желанием спрашивать его: «можно ли войти», не представится и тому подобное. Да что уж там, Фрери не сказал Гансу о причине его визита. «Вот нахал — подумал Ганс про него, — что же он сказал охранникам возле ворот?» Ну а Фрери уже зашел в помещение замка и увидел в нескольких шагах от него гостей, что сидели за двумя столами. Фрери и представить себе не мог, что здесь происходит. С виду вроде бы праздник, но у гостей грустные лица, однако за столом моно было заметить людей разговаривавшие между собой о чем-то и смеялись. Фрери осмотрел помещение, и тут решил пройтись, чтобы не было лишнего внимания на него, а то несколько лакеев уже засмотрелись на Фрери. Фрери увидел ступеньки, что ведут на второй этаж, и поэтому он решил подняться туда и надеется на то, что там будет Марселлет одна в какой-нибудь комнате. Итак, Фрери Лирой решил рискнуть и пошел в направление ступенек, но вот тут остановился, когда увидел человека, сидящего от него со спины в десяти или одиннадцати метрах от кого-то. Фрери несколько секунд остановил свой взгляд на Эмерика, сам же Фрери не видел его лица сзади и тогда Фрери подумал, что это пустая трата времени и поднимался по ступенькам. На улице Ганс подошел к этим двум охранникам, что стояли как каменные статуэтки. Однако заметно было, что один из них поворачивал голову, чтобы осмотреть кто же к ним подходит.
   — Кто это был, господа? — спросил Ганс у охранников.
   Один охранник на долю секунду посмотрел в дверь главного входа замка и ответил.
   — Это был родной брат виконтессы Марселлет и ее величества.
   — Серьезно, это он вам так сказал?
   — Так точно, господин.
   — И он не предоставил вам никакие бумаги?
   — Нет, — ответил быстро охранник.
   При последнем слове охранника, Ганс посмотрел на дверь главного входа к замку с большим подозрением.
   — А вы не думаете, что это может быть какой-то шпион? — спросил Ганс в слух сам себе.
   В это же время, в самом замке, Фрери поднялся уже по ступенькам и оказался, как не странно, в коридорном помещении. Он буквально не знал с чего начать, чтобы выполнить свое поручение по своему желанию. Была даже мысль в том, чтобы сделать так как надо графу, то есть отравить. Но выбора уже не было и поэтому нужно было продолжать что-то делать по-своему. Тогда Фрери решил открыть двери, что находились в коридорном помещении второго этажа. А это значит, что здесь двери таких жителей как виконтесса Марселлет, принцессы Дианы, в данное время пустует на несколько дней, комната Ганса и комната Эмерика. Фрери подошел к одной двери, что находилась рядом с ним и попробовал открыть двери, но она не подавалась, была закрыта. В этот момент в замок вошел Ганс с выпученными глазами на гостей. Он искал того последнего гостя, что так сильно опоздал. Тогда Ганс прошел по-над стенкой возле столика, чтобы никому не мешать и случайным образом посмотрел на Эмерика с Марселлет. И если честно, то посмотрел Ганс на них вне самый удобный и лучший способ для него самого. Он только от этого разозлился. А увидел он вот что: Эмерик просто сидел за столиком и в какой-то момент решил взять что-то на столе в посуде, для того, чтобы съесть это. Тогда Марселлет неустанно следила за ним и тут подумала, что вот опять. Она взяла руку Эмерика и сжала, чтобы Эмерик хоть как-то отвлекся на этот счет.
   — Ничего плохого, Марселлет, — говорит Эмерик с улыбкой, обращаясь к ней. Ганс в это время стоял сзади и слушал их разговор. — Я просто хотел взять бисквит и съесть его побыстрей, а то это уже последний кусочек.
   — Ой, да, конечно, — сказала скромно Марселлет с улыбкой и отпустила руку Эмерика.
   Из всего этого они даже чуточку рассмеялись над всем этим. Видимо они уже смерились с тем, что у них осталось и что будет дальше. Жизнь продолжается, а когда чья-то жизнь заканчивается, то обязательно начнется другая и намного лучше. Ганс все еще стоял сзади них и наблюдал за тем, что они делали: смеялись, разговаривали о себе. И тут Ганс не осмелился так нагло стоять и слушать их, и поэтому пошел по ступенькам подниматься, чтобы найти того якобы брата Марселлет. Дело в том, что Ганс не знает правду Эмерика и Марселлет ему об этом ничего не рассказывала. Так что и получилось так, что Ганс и в правду думает, что тот приезжий – брат Марселлет, а Эмерик – по виду всего это любовник Марселлет. Ганс терзал себя, пока поднимался по ступенькам вверх на второй этаж, винил себя, что не решился признаться ей в любви в такой уж час горя. А этот мерзкий мальчишка все устроил как надо и все у него получилось. «Мерзавец — думал Ганс про себя на Эмерика». Ганс часто начинал злиться, когда видел ее с ним. Итак, Ганс поднялся по ступенькам до конца на второй этаж коридорного помещения и сразу же увидел того человека в шляпе – Фрери. В этот момент, Фрери находился перед дверью комнаты Ганса и только что был готов направляться в дверь комнаты Эмерика, о чем Фрери совсем не знал этого. Но тут тоже увидел Ганса, что стоял в коридоре перед ступеньками и ждал того. Фрери оказался в безвыходной ситуации и уже приготовил не заметно руку, прикасающейся к шпаге, чтобы быстро вытащить. Вот только его смущало то, что у Ганса не было шпаги и это останавливало Фрери, чтобы не делать глупостей.
   — Вы, — говорит Ганс, подходя к Фрери, — вы, сударь подозрительны. Идем за мной, я покажу вам место куда бы сесть весте со всеми.
   Ганс подошел к Фрери близко и взял руку того, которой держал шпагу и потянул за собой в сторону ступенек, чтобы спустится и сесть наконец за стол. Фрери оглядывался и ждал какой-нибудь опасности.
   — Вы пьяный? — спросил Фрери.
   — Это не удивительно в том, что сейчас идут поминки твоей матери.
   Фрери не растерялся, ведь он сказал, что является братом Марселлет и поэтому здесь разошлись слухи. Но он боялся, что об этом узнает сама Марселлет, после чего начнется бунт. Вот они уже спустились по ступенькам на первый этаж и смотрели некоторое короткое время, как все едят трапезу. Фрери только искал Марселлет и ему это было сложно, так как не знает ее в лицо. Ганс с расстояния нашел свободное место и сразу же потянул за собой Фрери, чего тот будто из спячки оглянулся в затылок Ганса. Пройдя за стол, Ганс посадил Фрери на стул и сам сел рядом с ним. Тогда Ганс не стал долго тянуть времени взял бутылку вина, что находилась рядом с ним на столе. Он открыл пробку и налил себе в бокал вина, после чего самостоятельно взял бокал Фрери, что находился перед ним и так же налил вина.
   — Что вы делаете? — спросил спокойно Фрери.
   — Спокойно, мой друг, спокойно, — проговорил Ганс заканчивая наливать вино в бокал Фрери и подал тому, положив на стол. — Вы даже не представляете, какая это честь для меня познакомится с вами… к сожалению, в столь не удобное время как сейчас. — Ганс было улыбался, но тут же загрустил, понимая какое сейчас время.
   Ганс обратил внимание на то, что Фрери взял свой бокал вина, который налил он сам и тот рассматривал рюмку с точностью. Фрери казалось, что может быть там и есть то самое отравленное вещество, которым владеет граф Александр. «Но как? — подумал Фрери про себя». Вот только мысли об этом у Фрери тянулись не долго, так как все испортил, помешал Ганс, взяв свой бокал и предложил жестом руки с бокалом Ганса выпить содержимое. Фрери подумал, что глупо будет отравлять человека при всех, все равно он умрет в этом замке или где не будь на улицах этого города. Когда время придет до того, чтобы убить виконтессу, Фрери не на секунду ни сомневается, что он погибнет: будет застрелен, погибнет от шпаги, повесят. И тогда Фрери чокнулся с Гансом бокалами, и они вместе синхронно выпили вино. Это был их первый глоток вина совместно.
   — Надеюсь, — говорит Ганс, — вы мне поможете в женитьбе с виконтессой.
   — Почему, причем тут я? — спросил Фрери, наливая себе вино. Видимо оно ему понравилось – это было вино «кларет». По правде говоря, Фрери выпивал вино не за счет знакомства с этим человеком, а по только потому, что Эмерик, как он понимает уже погиб от чьей-то руги. Следует понять, что Фрери пьет не за сметь Дианы, не за знакомства, а только за Эмерика.
   — Ну как же, господин? Вы же брат ее, а она уже не в состоянии того, чтобы полюбить меня самостоятельно. Я же сам не могу ей сказать, как люблю ее. Она в большом отчаянии. Но вас, вас она выслушает точно, вы же ей близкий человек.
   И тут Фрери понял в какую ловушку попал. То, что этот человек любит Марселлет – совсем усложняет задачу Фрери.
   — Вот только она любит другого… — сказал напоследок Ганс, опуская голову.
   — Вот как? — проговорил Фрери, готовясь выпить бокал вина, но отвлекся. Тут он смотрел на гостей, в надежде, что увидит Марселлет, вот только он смотрел совсем не туда. — Это, господин усложнят мое дело к ней, я ведь могу получить по роже.
   Ганс рассмеялся так, что Фрери показалось, что смех его собеседника слышен всем до единого присутствующим, кроме тех, кто находится в толовой комнате или на втором этаже.
   — А с виду, — успокоился Ганс и сказал наконец, — с виду вы сильный человек. Угу, у вас еще и шпага имеется, вы совсем похоже на человека, которого любит ваша сестра: со шпагой, с почти похожим видом одежды и шляпа. Но все же давайте-ка попробуем, ну я в долгу-то уж не останусь. Кстати, чем вы занимаетесь, у вас есть своя личная кавалерия?
   — Я служу в качестве телохранителя графских и королевских семей. Куда скажут идти по этому поручению, туда и отправлюсь. Хоть на край света. Что касается «кавалерии», то у меня ее нет. А что?
   — Странно, ваша сестра мне о вас ничего не говорила. Все же это не удивительно, мы не часто разговариваем друг с другом… все этот ее любовник. Вот что, мой друг… хотите вернуться под командованием кавалерии.
   — Чьей?
   — Моей, конечно же. Я отдам половину своих людей, а половину оставлю себе конечно же.
   — Что насчет амуниции?
   — По этому вопросу можете совсем не беспокоится. Я своих людей прилично одеваю, не дурно вооружаю их шпагами, мушкетами, топорами, пиками.
Фрери начал заметно для Ганса задумываться над предложением своего собеседника.
   — Идет, Ганс…
   — Отлично, мой будущий помощник, бумаги я подготовлю, когда сделаете свое дело.
   Ганс увидел, что бокал вина все еще полон, это и дало поводом Гансу, чтобы и он себе налил, чтобы не пропустить выпить со своим другом хорошего вина.
   — Слушай, Ганс! — сказал неожиданно Фрери так, что Ганс дрогнул за столом и бокал с вином его упал. — А где сейчас находится моя сестра? Что-то я ее здесь не вижу.
   Ганс оглянулся на месте и когда он увидел где она, показал взглядом своих глаз. Тут Фрери не сразу понял куда именно нужно смотреть… (за все время, что Ганс с Фрери прошли мимо Марселлет, чтобы сесть на свободные места свои с виконтессой все еще сидел Эмерик. Он естественно не знал то, что здесь находится Фрери) …и вот как только Фрери понял куда нужно смотреть, но не сразу увидел Марселлет, Эмерик в эту же секунду умудрился обронить свою вилку из руки своей. Она упала на пол и откатилась под стол. Тогда Эмерик не стал ждать лакея и сам полез под стол, получая тот факт, что Фрери вовремя пока Эмерик находился под столом, увидел Марселлет, сидящею одну перед полностью свободным столом. Именно тогда Фрери увидел ее в первый раз, не увидев Эмерика, в такую подлую минуту.
   — Правда красивая? — спросил Ганс, поняв, что тот видит ее. Фрери отвлекся на нее смотреть и обратил внимание к Гансу.
   — Да, — проговорил не внятно Фрери. — У нее много мужчин, или только один?
   — Нет, только я и тот Эмерик…
   — Что вы сказали? — быстро спросил Фрери, смотря на своего собеседника. Тут Фрери уже не хотел смотреть на виконтессу, и поэтому он не увидел, как вернулся Эмерик на свое место с ней. — Как вы назвали его?
   — Э-э, Эмерик, да Эмерик его зовут…
   — А фамилия, как его?
   Ганс стал вспоминать тот момент, когда пил с Эмериком то же самое вино, как и сейчас за столиком, которого уже невозможно найти в этой массовки. Возможно его вообще убрали от сюда во. В этот момент гости чуть прекратили говорить между собой и поэтому звук не понятных бормотаний постепенно утихал. Ганс обратил на столь внушительную тишину и посмотрел на часы:
   — Сейчас вы должны говорить речь…
   — Что, извольте спросить? — волнительно спросил Фрери, оглядываясь на гостей.
   Ганс подал бокал вина Фрери и поднял его со стула, чтобы он выделялся от гостей. Вот только в это время, когда Фрери с испуганным лицом оказался на ногах при всех гостях, сидящих за столом, на другом столе стоял Эмерик со своим же бокалом вина. Теперь одна половина гостей, где сидела Марселлет, считала, что должен говорить Эмерик, а другая сторона гостей, что сидела за столом, где Ганс ждали слов Фрери, думая, что тот брат. Вот только гости заметили, что почему-то стоят два молодых человека. Ганс в это время еще ничего подозрительного не заметил, но когда он с бокала медленно глотал вино, то увидел Эмерика, стоящего с бокалом и из-за этого он не много поперхнулся, разлив с подбородка вино себе на грудь. Так же и Марселлет увидела не знакомого ей человека и смотрела на него с презрением, что будет опасность. Как не странно предположить, Эмерик и Фрери увидели друг друга, у них у обоих были неподвижные черты лица.

ГЛАВА XI: ПЛОХИЕ ОТНОШЕНИЯ И ЗАГОВОР ПРОТИВ ЭМЕРИКА

   Все за столом молчали и не издавали каких-либо лишних звуков, гости только и делали, что смотрели на Эмерика с Фрери. За этой же тишиной, Фрери только и сделал, чтобы выпить с бокала вина и выйти, после чего он направился к выходу из замка. Через некоторое время, Эмерик оставался один в своих догадках и тут же решил так же выйти из замка. Но как только Эмерик хотел уже тронутся с места, Марселлет взяла его за руку.
   — Ты его знаешь? — волнительно спросила она.
   — Да, это… — бормотал Эмерик, выпив стакан вина, — это мой… мой…
   Эмерик не осмелился сказать кто это был, и тем самым поторопился идти к двери, что выводила из замка на уличную площадку. Когда Эмерик распахнул двери, он увидел мельчайшем временем Фрери, который только что вышел из главных ворот и продолжил идти не останавливаясь, не оборачиваясь по улице в эту темную и холодную ночь. Тем самым, Эмерик поторопился бежать к воротам. Открыв ворота, не дожидаясь помощи от охранников, что все еще стояли возле ворот, Эмерик вышел на улицу и сразу же оглядывался по сторонам в лево и в право. Тогда он заметил Фрери с левой стороны, что как бы и не торопился идти быстро в сторону эспланады. Явно было похоже, что Фрери знал, что Эмерик побежит за ним и тогда выследит его, чтобы поговорить. Однако сам же Фрери не о чем ни хотел говорить. Эмерик шел за спиной Фрери торопливо со словами: «Фрери», и тут как тут Фрери действительно остановился. Ему оставалось несколько шагов, чтобы завернуть по дорожке. Эмерик остановился возле Фрери и ждал того, чтобы тот что-то начал говорить. Фрери ждал того, чтобы тот стал говорить первым. Между ними росла тишина, что вскоре прекратилась из-за Эмерика.
   — Фрери, давай поговорим? — спросил.
   — Странно, — говорил Фрери загадочным голосом и поворачиваясь к своему собеседнику, — странно, что ты именно сейчас решил заняться этим.
   Между ними снова появилась тишина, каждый из них ждали реплику.
   — Я думал ты погиб так же, как и твой отец. Да что уж там, и Регина, и граф думали, что так именно и случилось с тобой. А что же на самом деле, сдружился с нашими врагами? Как же Регина – твоя будущая супруга в конце концов. Ты кстати исполнил поручение от графа Александра?
   — Нет, я не убил виконтессу Марселлет и не буду продолжать это делать.
   — Почему? — спросил Фрери с выпученными глазами. — Что с тобой сделали эти люди?
   Эмерик не решался говорить именно возле замка, ну а особенно возле главных ворот, где возможно, как думал Эмерик, подслушивали охранники. Так же Эмерик обратил внимание на глаза Фрери и там он увидел, что тот был расстроен. Фрери действительно был так сильно расстроен в своем друге по поводу предательства, так он сам об этом думал, и поэтому он медленно рукой приближался и тронулся до эфеса, чтобы потом вытащить быстро шпагу, со скрипящим звуком. Но этого не произошло, Фрери сильно сдерживал это явление.
   — Фрери, — говорит Эмерик, — виконтесса Марселлет моя родная сестра. Пойдем в замок, и я там тебе все подробней расскажу.
   — Наглая лож, Эмерик. Однако это прекрасная фраза для того, чтобы найти повод по которой мне будет сложно сделать это, — сказал последние слова Фрери с озлобленной улыбкой.
   — Что, о чем ты говоришь, Фрери?
   — Эмерик я действительно поверил, что тебя убили. И пошел к графу, а он мне тоже самое дал поручение.
   — Я не позволю, Фрери.
   — С какой стати?
   — Она моя сестра.
   — Наглая лож, Эмерик. И мне это уже достало…
   Фрери развернулся спиной к Эмерику и направился идти по дорожке к повороту, но тут Эмерик остановил Фрери с выкриком: «Фрери!». Фрери остановился и повернул лицо к Эмерику, оставляя свое тело неподвижным. После этого, Эмерик достал шпагу, тут Фрери уже подумал, что сейчас начнут драться, но все было совсем не так: на самом деле Эмерик достал шпагу и с вытянутой рукой поднял кончик шпаги над уровнем лица своего и ждал только Фрери, который должен знать этот принцип. Фрери даже подобрел по виду его лица. Он стал осматривать город, что ему не удавалось сделать это еще тогда, когда шел в этот замок. Уж слишком он был занят своей целью. Эмерик продолжал стоять в положении со шпагой вверх для того, чтобы понять их дружеские отношения. Но когда Фрери полностью посмотрел на Эмерика, то тут же вытащил свою шпагу и так же поднял ее, как и Эмерик, но только их шпаги не дотрагивались между собой. Эмерик подумал, что именно ему нужно подойти к шпаге Фрери и совместить концы. Но все поло не так как он хотел…
   — Нет, Эмерик, — спокойно сказал Фрери. — Опусти шпагу и дай «мне» знать, что мы друзья, как было раньше.
   Эмерик был в растерянности, он опустил шпагу и стал задумываться только ободном. Фрери пришлось ждать и поэтому, он намекнул Эмерику:
   — Ты со мной, Эмерик или же нет? — загадочно спросил Фрери.
   — Если с тобой… что это значит? — спросил Эмерик, не сделав еще нужного решения для Фрери.
   — Ну как же? Мы здесь вместе в Бордо. Сможем выполнить поручение графа вместе, а когда узнается что ты на самом деле жив, все поменяется.
Эмерик с печальным видом на лице покачал головой. Фрери не мог видеть лица Эмерика в таком положении так как Эмерик качал головой, опустив ее. Козырек шляпы мешал.
   — Фрери… — сказал спокойно Эмерик, подняв взгляд на своего собеседника. — Ты не слушал того, что тебе говорил нескольким временем до этого. Я же говорил, что Марселлет моя…
   — Эмерик! — крикнул Фрери в все еще в положении с вытянутой руки со шпагой.
Эмерик не ожидал такого тона от Фрери и тут же понял, что Фрери не готов, а то и не хочет слушать об этом. Он не верит. При грубом тоне, Эмерик так же понял, что именно сейчас ему нужно выбирать – совместить шпаги и послушаться Фрери или же отказаться. Все же Эмерик не стал ждать долго Фрери и сделал свой выбор: он отошел от Фрери на три шага. Фрери же был слишком удивлен таким решением от Эмерика. Он надеялся до последнего, что Эмерик сделает правильный выбор, но все сложилось иначе. Тут же Эмерик поместил свою шпагу на место, давая понять, что и драться с ним не собирается.
   Фрери ничего не сказал, он только поместил свою шпагу на место, поворачиваясь спиной к Эмерику и направился к повороту по дорожке на эспланаду, где присутствовала полная темнота. Тут Эмерик остался один со своими раздумьями над этим решением. Тут появляется совсем неожиданно дворецкий Габриэль.
   — Господин Эмерик, — сказал Габриэль, — мы вас уже обыскались. Виконтесса Марселлет желает вас видеть и попросить минутку времени для аудиенции.
   Эмерик в это время промолчал и продолжал молчать, пока Габриэлю не захотелось в это молчание сказать что-нибудь еще.
   — Сказать, что вы не придете госпоже Марселлет? — спросил Габриэль, уже было готов развернутся и пойти в замок.
   — Нет, — быстро сказал Эмерик, — я поговорю с ней.
   Эмерик действительно повернулся к Габриэлю и тогда они направились идти в сторону замка. Что касается Фрери, такого обиженного, который так не хотел слушать тот факт, что Марселлет сестра Эмерика, ушел далеко от замка Марселлет, и остался на некоторое время в городе, чтобы подумать кое, о чем. Но о чем же? В данное время этой ночи, жители Бордо было практически мало, а если и были, то только взрослые люди, которым суждено быть в холодную ночь. Фрери шел по пешеходной дорожке с опущенной головой и видел только свои красивые и уже испорченные ходьбой сапоги. Да, сейчас и не известно, когда, успокоится ли он при этой ситуации с Эмериком.
   «Что же ты сделал, Эмерик? — говорил Фрери сам собой мысленно. — Что не устраивала тебя жизнь с Региной? Мне даже ее жалко, представляю, чтобы она сказала, если бы знала, как ты с ней поступил… Сестра твоя – эта госпожа Марселлет? Это сущий бред, я-то понял, что ты любишь ее».
   Фрери продолжал ходить по пешеходным дорожкам, переходить дороги. Казалось бы, он что-то ищет, осматривая каменные, сероватые дома под эту ночь. В конечном итоге его бессмысленной ходьбы, как Фрери так думал, он оказался в пригороде, а после совсем ушел из Бордо. Видимо он хотел просто уйти из всего этого и забыть про Эмерика, но тут почувствовал, что хочет покушать. Тогда совершенно случайно он прошел еще несколько сотен шагов и увидел село, где поселенцы запрягали и распрягали своих лошадей, как кто-то из них ловил рыбу и вытаскивал ее с помощью сети, вытягивая ее на берег. Кузнецы, которые ударяли молотами по наковальням: каждый их удар производил звук скрипящего железа, выплескивая искры. Итак, Фрери действительно понял, что к нему пришел аппетит и тогда совершенно случайно увидел дом, низенький и длинный, стоявший в пятистах шагах от села, в котором Фрери и находился. Жители села посоветовали пройти эти самые пятьсот шагов в западную сторону и там подкрепится. Фрери понравились поселенцы, он подумал, что они добрые и чуткие. Фрери не посмел ждать, его желудок уже производил некие звуки голодания. Пройдя довольно большое количество шагов без своего любимого коня, Фрери завернул по тропинке и остановился перед закрытыми дверями. Дом, как мы уже сказали, длинный и низенький, стоявший из двух этажей: подвального и первого помещения. Сверху входной двери была красная железная вывеска, которую Фрери прочитал, там было написано «Золотой телец». Фрери лишний раз оглянулся по сторонам сзади себя, так как ночь его смущала. Вдруг кто-нибудь подойдет к нему и ограбит, а денег у Фрери было не много, на несколько закусок хватит да выпивку. Вот Фрери постучал по двери и теперь кто-то там в помещении гостиницы «Золотой телец» стали слышны шаги, начинавшихся во втором этаже. Фрери думал, что вот-вот человек подойдет к нему и они поговорят, о чем в данное время Фрери просто не знает. Но оказалось, что окно открылось во втором этаже и выглянул человек в пожилом возрасте. На нем была если честно не приличная одежда: простые брюки черного цвета, рубашка с короткими рукавами до локтей и фартук коричневого цвета. Густая, совсем недлинная борода, глаза голубые, волосы, как и борода черные с небольшой залысиной на макушке.
   — Что-то вы не вовремя, сударь. Почему пришли в столь поздний час? — говорит хозяин заведения из окна открытого. Фрери оглянулся, не поняв кто и где с ним говорят и высматривал незнакомца. Фрери пришлось отойти от входной двери на несколько шагов, чтобы ему было удобней говорить со своим собеседником.
   — Прошу прощения, господин, но мне сказали, что здесь есть заведение, в котором можно подкрепится. А я очень уж голоден.
   Хозяин заведения почесал свой подбородок и задумался, глядя на звезды в черном небе. Между ними была тишина, но тут же хозяин своего лучшего заведения, как он сам думал об этом, закрыл за собой окно и исчез с глаз Фрери. Тут-то Фрери постоял один и хотел уже развернутся и уйти, но тут же услышал следующие шаги, раздавшиеся в помещении гостиницы. Главная входная дверь открылась и появился все тот же человек – хозяин своего заведения. На этот раз, он был с источником света с поднятой рукой. Тогда он увидел лицо и вид одежды своего таинственного гостя.
   — Жаль гнать вас, милостивый государь, но сейчас я не принимаю гостей в такую холодную ночь. Извините, но попрошу вас приходить, когда пробьет семь часов.
   — Мне некуда идти, господин, — ответил быстро Фрери. — Я не житель здесь ближайшего села и естественно не житель Бордо. Я из Парижа.
   — А что вы делаете здесь? — спросил с подозрением хозяин, готовый закрыть за собой дверь, если ответ ему не понравится от гостя.
   — Хотел повидаться с другом, но к несчастью я заблудился и остановился здесь. Можно у вас переночевать эту ночь, и я придумаю что делать завтра.
   Хозяин заведения оглянулся в сторону заднего плана Фрери и не увидел того, чего можно часто увидеть от людей в похожих одеждах.
   — Где же ваш конь, милостивый государь? — спросил он Фрери.
   — Я сюда прибыл совсем другим путем, господин. Ну так что, впустите?
   «Странный вельможа без коня, — проговорил хозяин про себя».
   — Заходите, — ответил хозяин заведения со вздохом.
   Они вместе зашли в помещение заведения «Золотой телец». На следующее утро на втором этаже в половине седьмого, Фрери проснулся быстро, оглядевшись по сторонам комнаты. Он спал на полу, укрываясь одеялом. Снятые сапоги находились перед ним. Фрери понял, что заснуть снова не получится, да и не нужно этого делать. Он встал на ноги, завернул одеяло с простыней, положил на столик, после он взял свои сапоги и начел их обувать. Немного осматриваясь по сторонам, Фрери увидел на столе, куда положил покрывало с простыней, увидел на столе его драгоценную шляпу. Подойдя к столику Фрери медленно взял шляпу и надел ее, ровняя, чтобы было удобней носить ее. Через какое-то время, внизу на первом этаже раздался звук открытой двери, Фрери не волновался по этому поводу, так как подумал, что это тот самый любезный хозяин этого заведения. Фрери подошел к окну и открыл его, тем самым выглянув, он увидел, что входная дверь заведения осталась открытой. Тут-то Фрери подумал, что это какой-то невоспитанный человек, который знает про это место, чтобы плотно покушать, не закрывая за собой двери. Закрыв окно за собой, Фрери взял шпагу, что лежала на полу, и поторопился выйти из комнатки. Фрери открыл дверь комнаты и тут же закрыл ее за собой. Он казался в не большом коридорном помещении, посмотрев на левую сторону, заметил деревянные перила, сгибающиеся в боковую сторону вниз на левую сторону от ближайшей стены. Звуки раздавался, словно на стол что-то положили. Фрери начал подходить к перилам медленно, чтобы не нарушить его тишину, а то здесь такие скрипящие деревянные полы. Через несколько шагов, Фрери видит перед собой ступеньки из дерева, что ведут на первый этаж. Как мы уже говорили, первый этаж был как бы подвальным помещением, поэтому здесь хранится выпивка в бутылках в одном месте, в другом куры в клетках, а в другом рыба. Фрери обратил внимание на человека в одежде кавалерии. Тот человек находился на месте где хранятся вина. Он брал одну бутылку, высматривал, потом возвращал на прежнее место, после чего брал другую бутылку. Фрери, смотря на того человека, разглядывал в нем что-то знакомое. Как только Фрери хотел спуститься по лестнице к этому человеку и поговорить с ним, зашел хозяин. Он и заметил человека в одежде кавалерии.
   — Ганс, мой дорогой друг, вы вернулись? — проговорил хозяин гостиницы.
   — Уже несколько дней, Бискарро. Как у вас дела? — проговорил Ганс, которого мы считали за человека в одежде кавалерии, чье имя мы не могли знать, потому что Фрери не видел его лица. Бискарро - тот самый хозяин этой гостиницы, который и дал разрешения Фрери пройти переночевать у него.
   — Как и в тот раз, мой дорогой друг и помощник. Почему вы пришли только сейчас, а не сразу после того, как приехали?
   — Хотел, но не мог, так как хотел признаться в любви одной госпоже.
   — И дела в этом продвигаются? — спросил Бискарро, проводя Ганса медленно к ступенькам вверх на второй этаж.
   — Она любит другого, Бискарро. Я с этим ничего не могу поделать.
   — Ты молодой и опытный человек, найдется кто-нибудь и получше ее.
   Они уже поднимались по лестнице, а Фрери проходил дальше коридора, где оказался там, где Бискарро угощает своих гостей и посетителей. Фрери слышал их разговор все громче и громче, так как они приближались именно в это место: «Надо было закрыться в той комнате, — проговорил Фрери про себя». В помещении, где был Фрери, находились столы с двумя или тремя стульями, два окна с видом на пустые поля. Так же, присутствовала маленькая барная стойка со стаканами на столе и бутылками на специальной деревянной стойке. Фрери не мог ничего придумать другое, как просто присесть за ближайший стол и не двигаться. Тогда вошел Ганс и Бискарро.
   — А, вы оказывается проснулись, сударь? — сказал Бискарро. — Что ж, тем лучше.
   Ганс не отрывал взгляд от Фрери, он подошел к нему и присел рядом с ним. Бискарро встал рядом с ними обоями и ждал того, чтобы они чего-то заказали, но перед этим знакомство.
   — Познакомьтесь, сударь, это мой давний друг Ганс Мелье, кавалер, когда-то оставил меня одного, так как был вынужден воевать где-то на территории Франции.
   — Восточной, — спохватился Ганс.
   — Угу, а это молодой человек еще ночью пришел сюда и добился от меня разрешения переночевать здесь, его зовут Фрери Лирой.
   — Да и я как враз уже вынужден уходить…
   Фрери, после своих слов встал со стула перед столом, равняя свою шляпу и собирался выйти из помещения, но Бискарро помешал этому, дотронувшись до плеча Фрери и прижав его обратно к стулу.
   — Вернутся домой вы всегда успеете, сударь, а сейчас время кушанья. Надеюсь, вы господа любите рыбу. Что уж говорить о вас Ганс, я знаю, что вы любите ее, это ваше любимое блюдо. Ну а вы, любите рыбу?
   — Я думаю, что это не очень хорошая идея, чтобы накормить рыбкой меня. К тому же мне нужно идти, ведь я вам обещал…
   — У меня всегда лучшая рыба, никто не жаловался, а только на оборот, повторяли заказывать мою рыбу.
   — Ну ладно, давайте-ка испробуем рыбу.
   И отправился Бискарро обратно на первый этаж в подвал, оставив Ганса и Фрери одних.
   — Я думал вы в замке своей сестры. То-то не мог вас найти.
   — Как дела насчет того молодого мушкетера? — спросил Фрери.
   — Эмерика? Он не отрывается не на один метро от нее, все время что-то подходит к ней, говорит ей шепотом. Собираются даже уехать от сюда.
   — Куда от сюда?
   — Я имею виду из города. Мне кажется, что они готовятся к свадьбе.
   — Хотите, чтобы моя сестра полюбила вас? — спросил Фрери с проницательным и серьезным взглядом.
   Тут появился Бискарро со своими двумя блюдами на тарелках. Он подошел к столу и положил им перед собой. Те осматривали блюда, особенно Фрери.
   — Это та самая моя любимая рыба. Пользуюсь случаем съесть ее, ай, горячая. Господин Бискарро, не могли бы вы подать нам отличного вина?
   — Извольте, господа, сью же минуту.
   Бискарро поторопился выйти на первый этаж в подвал и там высматривать отличное вино для гостя и давнего друга, которого считал некоторое время уже погибшем. Ганс начал есть рыбу, что касается Фрери, то он как-то не охотно ел ее. Через какое-то время, Бискарро вернулся к своим посетителям с бутылкой вина и положил на стол. Прошло время до девяти часов, и в гостиницу «Золотой телец» начал заходить народ. Люди, что знали это место и приходили сюда не один раз, выбирали места, где бы им было лучше сидеть или им сам советует Бискарро. Столы со стульями были практически забиты, среди многих посетителей все еще находились Фрери и Ганс, которые ели другие порции, запивая тем самым вином. Они не обращали внимание на людей и говорили только о своих делах.
   — Давайте вернемся к нашему разговору, Ганс? — спросил Фрери, пользуясь случаем, что они одни.
   — О чем вы, сударь? — спросил свой вопрос Ганс, поедая порцию, запив вином.
   — Я о том, что хотите сделать так, чтобы моя сестра полюбила вас?
   — Что вы задумали? — проговорил Ганс довольно серьезно, забывая, что перед ним вкусная и любимая его рыбка.
   — Эмерик..., — говорит Фрери сам собой в слух, — от одного его имени у меня мурашки по коже.
   — А-а, значит вы его боитесь?
   — Нет, Ганс, мой дорогой друг, это от злости. Этот мерзавец, что завоевал сердце вашей любимой должен умереть.
   — Я убивал человека на фронте, да что там, я убивал массовку на фронте, но господи, не могу понять зачем мне или вам убивать Эмерика. Зачем? Это испортит жизнь Марселлет. Ох, что-то я совсем забыл про рыбу и вина еще не принесли.
   — Вы согласны мне помочь в этом деле господин? — проговорил с нетерпением Фрери.
   — Даже не знаю…
   — Чего не знать-то, Ганс!? Я ночью вчера говорил с Марселлет о вас, кстати именно поэтому вы не могли найти меня… так вот, знаете, что она сказала?
   Ганс отвлекся есть рыбу и посмотрел на Фрери. Его взгляд жалок
   — Сказала, — продолжал Фрери, — что вы ей совсем не интересны. Она полюбила только Эмерика. Неужели вы будете сидеть, пить, есть и ничего не делать?
   — А вам какое с этого «Эмерика»?
   — Я от всего сердца хочу, чтобы вы женились на моей сестре. Вы хороший человек и это видно, я таких вижу на сквозь…
   — Давайте представим, что мы убили его… что дальше?
   — Ждать, — быстро сказал Фрери, — Ждать, пока она окончательно его не забудет. Придет время, она привыкнет к тому, что его нет в живых. Кстати, убить нужно будет его так, чтобы Марселлет об этом не знала. От вас зависит только то, чтобы вы не на шаг отходили от Марселлет, так как ей нужна поддержка от любого лучшего друга. Следите за ней, берегите ее и давайте ей понять, как она Вам дорога.
   Ганс стал заметно раздумывать над словами того, что тот говорил ему. Как вы дорогие читатели уже, наверное, поняли с самых начальных строк реплик Фрери, он ловко расставил каждое свое слово не упуская момента, чтобы не медлить с этим. Фрери удалось запутать разум Ганса и воспользовался этим. Ганс продолжал раздумывать о том, что будет дальше без помощи Фрери, Фрери, запивая вино неустанно ждал его ответа. Через какое-то время, из гостиницы они вышли вместе, попрощавшись с Бискарро. Ганс держал бутылку в правой руке и выпивал глотки из бутылки если посчитает, что захочется выпить. Однако самочувствие не давало знать о том, что Ганс не много пьяный.
   — Вы знаете дорогу в замок? — спросил Фрери у Ганса.
   — Знаю, а как так получилось, что родной брат не знает где живет его родная
сестра?
   — Все просто: она уехала жить сюда в Бордо, а я остался с отцом в Лувре, — ответил Фрери рассказав совсем не правдивую историю в качестве специального обмана. Фрери с отраду жил в Париже.
   — Господи, я ветеран Франко-испанской войны, готовлюсь убить человека ради любви…. Что ж, идите за мной и не отставайте. Нас ждет глупая идея.
   Тут Фрери подумал, что вот сейчас Ганс от всего этого откажется и все придется сделать ему самому. Но нет, Ганс окончательно решается на такой поступок. По правде говоря, так как Фрери был одержим выполнить поручение графа Александра, а все поменялось из-за Эмерика и сейчас Ганса, то Фрери надумывает в конце, когда все закончится с Эмериком, он убьет Ганса, как свидетеля, и убьет Марселлет, как единственную цель. А вернувшись к Регине, расскажет ей совсем другую историю.

ГЛАВА XII: ПИСЬМО С УГРОЗОЙ

   Во время того, как поминки принцессы Дианы закончились, лакеи начали убирать все со стола, где сидели гости и поминали славную женщину. За некоторое время, лакеи уже заканчивали убирать со стола.
   Виконтесса Марселлет уже находилась в своей комнате. Она смотрела в окно, а через окно было видно только одинокий вдали лес. Если можно было присмотреться внимательней на нее, то наверняка заметно, что Марселлет все чаще и чаще грустит. И это не удивительно. Мысли о ее матери не покидали ее. Она вспоминала детские годы с матерью, как им было весело. Даже тот день Марселлет вспомнила как спрашивала свою маму о своем отце. И чем больше и дольше виконтесса оставалась наедине со своими мыслями об этом, тем сильнее она не могла сдержать свои слезы. Однако у нее это хорошо получалось. С этого момента, Марселлет решила для себя, что больше не будет плакать, а станет на оборот сильной и величественной. Но все мысли ее вдруг испарились в воздухе и вылетели через окно, когда звук отворяемой двери ей послышался. Она развернулась, знав кто это мог зайти, то был Эмерик. Его лицо странно выглядело, но Марселлет не обратила внимание на это, хотя и смотрела ему в глаза. Эмерик был одетый, как и во время вечерней поминки принцессы Дианы: (нужно напоминать?) черная шляпа, длинные темно-синеватые перчатки, сапоги черного цвета, штаны серого цвета, белая рубашка, а на ней жилетка темно-синеватого цвета. Сапоги черного цвета. Шпага была при нем. Его лицо было нескольким красноватым, особенно в области щек и под глазными мешками. Видимо наш господин Эмерик вчера ночью выпивал. И действительно, дворецкий Габриэль видел, как тот выпивал по-черному, сидя за маленьким столиком наедине с бутылкой. Хотя на следующий день Эмерик чувствовал себя вполне хорошо. Что-то мы отвлеклись, описывая одежду Эмерика и внешний вид на его лице. Он вошел в комнату как можно было тихо, однако его сдал звук отворяемой двери и шпаги, которая так и звенела.
   — Вы готовы? — спросил Эмерик, когда вошел, оставив дверь открытой.
   — Готова, Эмерик. Но вы мне не совсем объяснили, куда мы отправляемся?
   — В Париж.
   — Зачем, это как-то связанно с тем человеком, за которым вы поспешно шли за ним ночью?
   — Да, это так.
   — И кто же он? — быстро спросила Марселлет.
   Вместо того, чтобы ей ответить на ее вопрос, он стал оглядывать комнату, но все же не стал повторять или ждать долго Марселлет.
   — Готовьтесь, мы отправляемся в Париж вечером.
   Эмерик закрыл за собой дверь и тогда направился к лестницам, которые ведут вниз на первый этаж. Но вот только в его голове прошла какая-то мысль, которую он смог уловить. Эмерик остановился перед самой первой лестнице, не наступая на нее. Тогда он развернулся в сторону своей комнаты и зайдя туда, закрыв дверь тихонечко, достал из шкафа лист бумаги и пьеро. На столе уже лежали чернила в стаканчике. Он сел за этот стол и начал что-то черкать на бумаге. В это же время он говорил себе: «Нужно покончить со всем этим». Эмерик написав несколько строк на бумаге, хорошенечко завернул бумагу в четыре стороны и получился прямоугольник. Тогда он поспешно вышел из комнаты своей, даже не закрыв за собой дверь и спустился по лестнице на первый этаж. Он оглянулся, чтобы найти кое-кого вот только зал был практически пуст. Повторимся, со словом практически. Эмерик увидел лакея, что стоял возле закрытых входных дверей. Тогда этот лакей был спокоен. Однако, когда тот увидел Эмерика, что медленными шагами бежал к нему, он сразу же принял великую стойку как у охранника. Он это сделал так быстро и ловко, что Эмерик сбросил скорость бега.
   — Сударь, — сказал быстро Эмерик и остановился перед ним на расстоянии руки, — поможете мне в кое-чем?
   — Все что будет в моих силах, мой господин.
   «Мой господин, — подумал Эмерик про себя. — Хм, неужели весь замок знает про Марселлет и про меня? Может быть не стоит его умолять, чтобы он выполнил мое поручение»
   — Возьмите, — продолжает Эмерик говорить лакею, но только уже в слух. Лакей не отрывал взгляд от письма, — возьмите и отнесите это письмо прокурору. Ясно?
   — Я могу знать, что в этом письме? — спросил вежливо лакей.
   — Если честно сударь, то нет.
   С грустным видом по выражению лица, лакей все-таки направился к выходу из замка. Эмерик разрешил, чтобы тот взял его коня и следовал, не теряя минуты. Лакей послушно взял коня Эмерика и поскакал к выходу из замка через ворота. Эмерик так и стоял на ступеньках возле открытых дверей, следив как быстро лакей мчится на его пегасе. Лакей для Эмерика – последняя надежда в его случаи. Естественно если все получится. Как только лакей выбежал на коне Эмерика в первую улицу городской дороги, по пешеходной дорожке шли Ганс и Фрери. Они увидели, что какой-то лакей на коне мчался куда-то. Фрери сразу же обратил внимание не на лакея, как Ганс, а на самого коня. Поэтом Фрери сказал самому себе, но вслух:
   — Я знаю этого коня, он принадлежит Эмерику.
   — Что вы сказали? — быстро спросил Ганс. — Пойдемте, мы уже близко.
   Оставим в покое Ганса и Фрери, мы последуем за лакеем:
   Проскакав примерно три километра по улицам Бордо, лакей прибыл к месту назначения. Вот только он слишком сильно растерялся, так как не знал с чего начать. Но его это не остановило. Лакей вышел в помещение, где люди по профессии прокуроров допрашивают свидетелей, преступников. Войдя в главные ворота, лакей не заметил сразу, как оказался в коридорном помещении. Тут рабочие люди: помощники-прокуроры Бордо, бухгалтеры. Они ходили из одного на другое место по коридору. Лакей было хотел уйти и сказать Эмерику плохую, но вот, но вот только когда лакей дотронулся до ручки двери выхода, сзади него стоял один из всех помощников прокуроров. Темные волосы, усы и вытянутый подбородок. Красивые глаза. Костюм (черная жилетка, белая рубашка, брюки, дорогие черные туфли) на нем смотрелся очень хорошо.
   — Сударь, — сказал прокурор, обращаясь к лакею. — Вы кого-то ищете, но не нашли и поэтому решили уйти? Кто вам нужен?
   — Скорей всего вы господин. Мне нужно отдать это письмо главному прокурору, что работает здесь. Я могу его видеть?
   — Главному прокурору? В данный момент его нет здесь, но я за него сегодня работаю. Правда сейчас собирался уходить домой, однако готов вам помочь. Что за письмо?
   — Извольте господин…
   Лакей не уверенно отдал письмо прокурору, тот развернул его и начал его прочитывать с жадным взглядом. Когда он закончил читать, прокурор посмотрел на лакея с удивительными глазами и тут же принялся читать все с заново, дабы закрепить содержимое письма у себя в голове. Лакей понял, что тот прочитывает письмо еще раз и поэтому он утомился, но все же терпел ждать. Через некоторое время, прокурор направился идти в свой кабинет, сказав лакея: «За мной идите. Нужно поговорить об этом письме». Лакей не ожидал такого поворота событий, так как думал, а скорей всего просто надеялся на то, что кто-то из профессионалов прочитает это письмо и отпустит его, тем самым продолжат работать прокуроры над всем этим. Они зашли в комнату того прокурора. В комнате находился рабочий стол, забитый расписными бумагами, диван и стул напротив рабочего стола прокурора. Прокурор сел за свое рабочее место и предложил вежливо сесть лакею. Тот сел за стол и стал ждать, пока тот закончит прочитывать письмо в третий раз. И вот прокурор закончил читать и положил письмо на стол перед собой.
   — Кто вы? — спросил прокурор. — Вы написали это письмо?
   — Нет, господин прокурор, это был совсем другой человек. А что такое? — волнительно говорил лакей, дергаясь на стуле.
   — Письмо написано о человеке, который якобы преступник, посылает своих людей на какое-то задание, тем самым не застрахованы от смерти.
   — Ничего не понимаю. Может быть человек, который написал это письмо, увидел какого-то преступника и тут же написал это письмо, чтобы вы господин прокурор разобрались с этим?
   — Все бы ничего, однако письмо с такими словами написано графу Александру. Вы знаете, кто это? — спросил прокурор, поглядывая еще раз в письмо.
   — Нет, господин прокурор. Я занят только своими делами и почти не выхожу на улицу.
   — Человек, который написал письмо… он сейчас там, где вы служите?
   — Да, но вечером может уехать в Париж со своей сестрой.
   Прокурор быстрым мигом встал со стула из рабочего места, лакей не отрывал взгляд от прокурора. Они оба вышли из комнаты, прокурор говорил всем охранникам, чтобы последовали за ним. На улице прокурора уже ждала его собственная колесница, лакей принялся садиться на коня, на котором сюда и прискакал. Так же охранники на своих конях двинулись за колесницей прокурора. Вся эта группа скакала по дороге, жители только и делали то, что уставились на колесницу и остальных прекрасных коней с охранниками…

   Как только лакей выбежал на коне Эмерика в первую улицу городской дороги, по пешеходной дорожке шли Ганс и Фрери. Они увидели, что какой-то лакей на коне мчался куда-то. Фрери сразу же обратил внимание не на лакея, как Ганс, а на самого коня. Поэтом Фрери сказал самому себе, но вслух:
   — Я знаю этого коня, он принадлежит Эмерику.
   — Что вы сказали? — быстро спросил Ганс. — Пойдемте, мы уже близко.
   Фрери еле оторвал свой взгляд на этого лакея и пошел за Гансом, который был готов сделать то, что они задумали и пусть даже в светлое время суток. Итак, они зашли в эспланаду, а после шли в сторону главных ворот совсем не далеко. Тогда Ганс остановился и так же сделал Фрери, который этого не собирался делать (останавливаться на пол пути). Ганс медленными и тихими шагами прошелся до ворот и как показалось это странным, охранников не было на месте. Такое явление чуть спугнуло Ганса, но они все-таки решились ворваться в замок. Однако перед ними было препятствие – это закрытые ворота. Фрери подумал, чтобы перелезть с какого-то угла, а Ганс стоял на том, чтобы просто позвать охранников, выкрикивая слова.
   — Сюда, Ганс, — проговорил Фрери. — Я чувствую, что здесь будет легко перелезть.
   — Нет, не нужно рисковать таким методом. Если увидят нас, что мы перелезаем, то запросто посчитают нас ворами.
   Ганс, как он и хотел, стал выкрикивать слова: «Эй, есть кто-нибудь?!», «Ворота закрыты, а мы не можем войти!» и так далее и тому подобное. Через время охранник, вышел из главных ворот замка и поспешно бежал к воротам, от куда кричал Ганс. Он открыл ворота через ключ и пропустил гостей, однако Фрери он видел в первый раз, но его впустили из-за того, что Ганс с ним. Итак, Фрери не мог терпеть того, чтобы просто стоять и ждать Эмерика, пока он подойдет к нему сам. Они вошли в замок, первый этаж был практически пустой, лишь пять охранников было видно, что стояли по-над стенкой. Ганс поторопился идти на второй этаж, поскольку он понимал, что скорей всего Марселлет находится там в своей комнате. Фрери остался один на первом этаже и не мог начать делать свое дело. Несколько раз к нему даже приходила мысль, что хочется просто уйти и забыть про все. Но мысль о том, что Эмерик отверг любовь Регины, у него спокойно не складывается. От этого он становился злым. Поэтому Фрери тронулся с места и начал искать Эмерика, бродя по коридорам. Таким образом он нарушил тишину первого этажа своими звуком скрипучей шпаги и обувью его прекрасных сапог. Охранники, лакеи, как и Габриэль, что видели Фрери крупным планом всего, а не лицом. Таким образом они думали, что это Эмерик. Ступать Фрери с Эмериком было простым делом, так как одежда их слишком была похожа, но со своими отличиями. Тут-то Фрери зашел в коридорное помещение, где по стенам в стороны присутствовали закрытые двери. В одной из них живет камердинер. Вот с другого конца коридора появился дворецкий Габриэль. Он нес на одной руке поднос с тарелкой. Когда Фрери и Габриэль прошли мимо, дворецкий обратил внимание на то, что тот человек совсем не Эмерик. Тогда Габриэль остановился и повернулся к Фрери, но тот продолжил идти.
   — Сударь, — сказал Габриэль. — Я вас в первые вижу. Вы к кому? — Фрери остановился и повернулся к своему собеседнику.
   — Я ищу Эмерика Симона. Не видели вы его?
   — Кто вы ему? — спросил Габриэль.
   Тут Фрери стал подбирать слова и понимал, что дольше он думает, тем выдает на себя какие-то подозрения.
   — Я его друг детства. Не виделись уже пятнадцать лет.
   — Что ж, сударь, пройдите в кухню. Я видел в последнее время его там.
   — Благодарю, сударь.
   Фрери пошел по коридору дальше, а Габриэль с подносом в руке открыл дверь комнаты камердинера и зашел, а сам камердинер закрыл за собой дверь. Через какое-то время, Габриэль вышел из комнаты камердинера и сразу же спросил при открытой двери:
   — Вам понравился сегодняшний ужин? — спросил Габриэль.
   — Конечно, рыба просто потрясающая.
   Фрери зашел в помещение кухни и видел только поваров, которые что-то готовили в своих кастрюлях. Осматривая все досконально, Фрери все-таки увидел Эмерика. Он разговаривал с одним из поваров. По выражению лица Фрери понял, что их разговор серьезный. Но это его не как не остановило. Он тронулся с места одной ногой в сторону переговорщиков (Эмерика и повара) и честно говоря, этот шаг дался ему слишком сложно, тем самым понимая к чему это все ведет. Фрери подошел сзади Эмерика, и повар заметил того человека. Когда повар посмотрел на Фрери, Эмерик оглянулся назад и так же увидел Фрери. Лицо Эмерика было слишком удивленно так, что любой бы понял его, удивили из близких. Лицо Фрери было обычным, каменным.
   — Фрери, — просто сказал Эмерик.
   — Выйдем, поговорим? — холодно предложил Фрери.
   Эмерик оставил повара одного в кухне вместе с другими поварами, которые скорей всего и не видели Фрери и того, что Эмерик вышел с тем человеком. Фрери предложил, чтобы они поговорили в комнате Эмерика, но тот настаивал, чтобы они вышли на улицу и там обо всем поговорили. Вот только, Фрери убеждал сделать так как хочется ему и говорил он об этом с Эмериком так уважительно, что Эмерик думал, что Фрери позабыл те обиды, но так и не поверив в то, что ему сказал еще тогда ночью. Они все-таки поднялись по лестнице на второй этаж. Кстати мы уже сказали о том, что, Ганс направился идти во второй этаж. Но во время того, когда Фрери разговаривал с Габриэлем, он спустился и вышел из замка, так как не нашел Марселлет там, где ожидал ее увидеть. Итак, вернемся к Эмерику и Фрери. Они как уже было сказано поднялись на второй этаж, после этого они зашли в комнату Эмерика. Фрери зашел последним в комнату и поэтому именно он закрыл дверь. Вот был бы у Фрери клочь от этой двери, тогда бы он закрыл ее, чтобы они не вышли. Первым делом, когда Фрери закрыл дверь и посмотрел на Эмерика, тот только что сел за столик и ждал своего собеседника. Фрери вздохнул и направился идти к тому столу, садясь с Эмериком, напротив. Они смотрели друг на друга с подозрением, особенно Фрери, у него лицо было в ярости, а у Эмерика так же с призрением на своего соседа напротив стола, но только с осторожностью.
   — Я думаю ты знаешь зачем я сюда вернулся? — спросил Фрери.
   — Нет, — ответил Эмерик, — но что-то мне подсказывает…
   Эмерик не закончил свою фразу, как тут быстрым рвением Фрери встал со стула и вытащил шпагу, давая таким образом понять, что вызывает на дуэль прямо сейчас. Эмерик остался сидеть за столом, так как даже не успел ничего сделать. Он просто уставился то на взгляд Фрери, то на кончик шпаги.
   — Я, — говорит Фрери, — я считал тебя моим другом. Но именно сейчас все изменится навсегда! Вставай, Эмерик, мне бы не хотелось тебя проткнуть в неготовом положении боя. Будто я трус.
   Эмерик медленным движением своего тела встал со стула, в виде лица юноши, который устал объяснять Фрери что-то. Тем самым Эмерик взялся за эфес, не делая резких движений. Он ждал Фрери. Фрери протянул руку со шпагой вперед, кончик шпаги близко к груди Эмерика.
   — Я думал мы поговорим как джентльмены, которые не поняли друг друга? Но видимо ты сам не хочешь меня слушать. Марселлет моя родная...
   — Регина могла стать моей женой, но полюбила она тебя… я смерился и простил тебя. Мы стали друзьями, и я думал, что такая дружба будет долгой! А сейчас из-за этой Марселлет ты отвергаешь любовь Регины!!!
   Фрери замахнулся шпагой в Эмерика, но тот успел вытащить свою шпагу и защитится от нападения, устояв на ногах. В это же время, Ганс продолжал бежать, чтобы найти Марселлет. Он искал ее в своей комнате в комнате ее, но так и не нашел. Только выйдя на улицу, Ганс обратил внимание на то, что Марселлет была на улице во дворе своего замка. Гансу не было интересно почему именно она здесь. Вроде бы мать недавно умела и ей не до того, чтобы ходить и гулять. В этот момент, когда Ганс увидел ее, такую своего рода радостную и улыбающеюся, он подумал про себя: «Видимо этот Эмерик так плохо влияет на нее».
   — Марселлет! — крикнул Ганс ей, а она обернулась по звуку на того. — Вы соберетесь прокатится на карете?
   — Нет, что вы, дорогой Ганс? — отвечает она спокойно.
   — Странно, мне показалось это хорошая идея. Кучера с каретой!
   — Зачем, мы уже отправляемся? В таком случае где Эмерик?
   — Эмерик, — не довольно повторил Ганс и опустил голову, пологая, что на него Марселлет и так не обращает внимания. — Вы куда-то собираетесь отъезжать? Куда же?
   — В Париж.
   — Зачем?
   — Эмерик об этом не совсем разговорчив. Но раз уж он так сказал, так будет так. Вы Ганс с нами?
   — Я…
   В место того, чтобы быстро ответить на ее вопрос, Ганс с Марселлет услышали через стену забора карету. Эти звуки кареты и с копытами коней происходили все громче. Было понятно, что кто-то решил навестить замок Марселлет, но зачем и кто он, чтобы посещать замок. Все оказалось не так как думал Ганс или Марселлет. Ганс думал, что это план Фрери о котором тот ничего об этом не сказал, а Марселлет, что именно так произойдет выезд отсюда в столицу Франции. Все же их мысли об этом закончились, как только ворота открыли охранники, карета остановилась перед Марселлет и Гансом, которые не отводили взгляд от двери кареты. Всадники поторопились так же остановится и получилось так, что Ганс и Марселлет были окружены всадниками. Но при всем этом виде Марселлет и Гансу не показалось, что это нападение. Из кареты, которая подъехала без приглашения вышел прокурор и сразу увидел перед собой Марселлет и Ганса. Ко всему этому подбежал усталый главный дворецкий Габриэль. Он подошел к Марселлет сзади, но она хоть его заметила, все равно не хотела обращать внимание на него, так как ее пугал факт визита прокурора.
   — Виконтесса Марселлет? — спросил прокурор. Марселлет в ответ кивнула. — Что ж, прошу извинить за такой неожиданный визит для вас и ваших служащих. Но у меня боюсь плохие новости.
   Тут Марселлет чуть бы не тронулась за свое сердце, которое могло заболеть из-за любого огорчения и страха, но она держалась до последнего. Ганс уже было готов держать ее на руках, если поймет, что виконтесса упадет в обморок.
   — Ваше высочество, — говорит торопливыми словами с отдышкой Габриэль…
   — Не сейчас, Габриэль! — говорит спокойно Марселлет заткнув дворецкого. — Я хочу знать, что здесь происходит. Итак, господин прокурор… какой судьбой вы здесь?
   — Этот человек из вашего замка? — спрашивает прокурор. Появляется лакей, которого послал Эмерик с письмом.
   — Так и есть, господин прокурор.
   — Он сказал, что некий человек, которого зовут Эмерик Симон, послал его ко мне вот с этим письмом. Но перед тем как отдать вам это письмо, я бы хотел видеть вашего брата. Где я могу видеть его?
   — В замке, возможно на втором этаже…
   — Ваше высочество, — повторяет Габриэль, обращаясь к Марселлет. — На втором этаже Эмерик сражается с каким-то человеком.
   — Что это значит? — спросила Марселлет у Габриэля. Ганс в это время опустил глаза на асфальт от стыда, поворачиваясь спиной к Марселлет.
   — Что же я делаю? — проговорил Ганс самому себе.
   Действительно, Эмерик и Фрери в данный момент сражались друг с другом на шпагах в коридорном помещении второго этажа. Эмерик защищался от ударов Фрери, отходя шагами назад все ближе и ближе к ступенькам, что ведут вниз на первый этаж.
   — Хочу, — нанося удары шпагой в Эмерика, а тот защищается. С каждым звуком ударяемых шпаг друг о друга Фрери говорил: — Хочу признаться Эмерик… у тебя… не плохо… получается… владеть шпагой! — Эмерик, отходя назад с каждым шагом, чуть бы не споткнулся об ступеньку, которая находится низко, но Эмерик удержался на ногах. Фрери увидел, что тот чуть бы не упал и он взмахнул шпагой по шпаге Эмерика. Эмерик выпустил из руки свою шпагу, и она упала на ступеньки, катясь вниз прямо на первый этаж. Тут Эмерик и Фрери переглянулись друг на друга:
   — Ну что же вы стоите?! — говорит Фрери. — Я не собираюсь вас протыкать безоружным.
   Эмерик поторопился спускаться по лестнице быстрым темпом. Фрери последовал за ним, когда тот оказался уже на середине ступенек. Когда Эмерик спустился на первый этаж, увидел свою шпагу, что лежала на полу не далеко от первой ступеньки. Эмерик взял свою шпагу крепко в руки, а в момент этого Фрери уже замахивался шпагой прямо в спину. Но Эмерик не растерялся и развернувшись к своего врагу, защитился шпагой, тем самым шпага Фрери вылетела из его руки в сторону. Звук падающей шпаги по полу заставило поваров выглянуть из кухни и узнать в чем дело. Они увидели, что Эмерик не отводил кончик шпаги от человека, которого видели впервые. Этот человек простым видом ходьбы шел к шпаге своей и наклонившись перед ней он взял ее и вытянул руку со шпагой в сторону Эмерика. Они некоторое время стояли друг от друга в десяти шагах, но потом продолжили свою битву. Первым пошел как это не странно Фрери, а Эмерик только защищался. Махание шпаг продлилось минут семь или восемь, пока Фрери шпагой не снял шляпу с Эмерика.
   — Скажу честно, — говорит Фрери поправляя свою шляпу, — я целился в ваше горло. Но вы слишком быстро уклоняетесь, дергаетесь, что сложно попасть туда куда мне нужно.
   Эмерик смотрел на Фрери до последнего как тот закончит говорить. Тут он взял свою шляпу, стряхнул ее и надел себе обратно. Лицо Эмерика было на удивление для Фрери слишком озлобленным. Фрери надумывал то, что зря он так поступил с ним, разозлив его. Эмерик выровнялся и начал подходить к Фрери, а тот насторожился, отходя шагами назад.
   — А теперь отведайте мою атаку, сударь! — говорит Эмерик. Он подходил с каждым шагом к Фрери, а Фрери отходил с каждым шагом. Теперь Эмерик наносил удары, а Фрери защищался. В конце концов это дошло до того, что Эмерик шпагой снял шляпу. Шляпа упала на пол, а Фрери не сразу понял, что он был без головного убора. — Соблюдайте этикет.
   — Долой игрушки! — прокричал Фрери, надевая свою шляпу.
   Как только Фрери хотел снова замахнуться на Эмерика, а тот уже был готов защищаться снова, в замок через главную дверь зашел первым делом прокурор, после него Марселлет, потом уже Ганс, Габриэль и лакей, которого послал Эмерик. Они увидели Эмерика в боевом положении с этим неизвестным человеком.
   — Боже, остановите их! — сказала Марселлет слишком волнительно на счет Эмерика.
   — Остановитесь! — прокричал во весь замок на первом этаже прокурор.
Эмерик и Фрери услышали этот незнакомый голос и обернулись к нему. Увидели Марселлет, Ганса, Габриэля, прокурора и лакея. Тут же в замок вошло еще несколько человек прокурора, чтобы посмотреть на то, что происходит. Они даже были готовы вытащить свои шпаги, если это потребуется.
   — Что здесь происходит?! — продолжает говорить прокурор. Эмерик и Фрери смотрели на прокурора с сильным удивлением, а стояли они как статуи.
   — Ничего страшного господа! — отозвался Эмерик. — Я и мой коллега решили потренироваться на шпагах. Разве это запрещается, господин прокурор?
   — Нет, но запрещается это делать в помещении. А в друг вы бы могли кого-то ранить. Что тогда?
   Эмерик и Фрери оглянулись друг на друга с озлобленным видом на лице. Прокурор и Марселлет заметили это, но не предали этому никакого значения. Прокурор держался на своей поставленной задаче.
   — Кто из вас господин Эмерик Симон? — спросил прокурор.
   — Я, господин прокурор. Чем могу быть обязан? — говорит Эмерик.
   — Ох, не заикайтесь, сударь, — прошептал сам себе прокурор, когда доставал из кармана письмо. — Господин Эмерик, вы написали письмо с таким заявлением графу Александру?
   — Да, конечно. Вы хотите лично со мной это обсудить?
   — Конечно, но только в другом месте.
   Двое помощника прокурора двинулись с места к Эмерику и остановились перед ним, смотрев на прокурора.
   — Что происходит, куда вы меня ведете? — спрашивает Эмерик. Фрери удивительно смотрит на Эмерика, на прокурора, да и вообще на все происходящее как Марселлет, Ганс и Габриэль.
   — Главное не сопротивляться, а то хуже будет, — проговорил прокурор.
   Люди прокурора взяли Эмерика крепко, чтобы вдруг он начнет сильно нервничать и будет сопротивляться. Они повели его на выход из замка и посадили в карету, на тюремную карету, которая находилась за воротами замка с уличной площадки. Так что эту тюремную карету никто не видел, до того, как не показалась возле ворот, открытых в замок. Марселлет смотрела на все происходящее и не могла поверить в это до последнего. Фрери, так же смотрел на все это с большим удивлением, расширив глаза. Прокурор заметил, что Фрери остался один. тогда он подошел к Фрери, чтобы поговорить с ним.
   — Как вас зовут? — спросил прокурор.
   — Фрери Лирой…
   — Вы знаете того человека, которого посадили в карету?
   — Да. Еще с детства.
   — В таком случае вы вместе написали письмо?
   — Какое письмо? — тупо спросил Фрери.
   — Эй, солдаты! — отозвался прокурор к своим людям, что находились на улице площадке замка. — Берите и этого!
   — Как это брать?! — волнительно спросил Фрери, посматривая на солдат, которые шли к нему и взяли его за руки. — За что, господин прокурор?
   — Я вас не знаю, сударь. Поэтому вы должны поехать с нами…
   — Куда!?
   — …уводите его, — сказал холодно прокурор.
   Так и произошло, люди прокурора провожали Фрери к выходу из замка в карету, где сейчас находился. Фрери не отводил свой взгляд от прокурора, думая, что, думая, что это какое-то недоразумение, на которое прокурор должен обратить внимание. Но нет. Прокурору было на это все равно. Он вышел из замка, проходя мимо Марселлет, которая была в ужасе от всего этого. Прокурор был каменный, так что он даже не посмотрел на слезинку ее. Подойдя к карете своей, прокурор уже было открыл дверь, но тут обратил внимание на то, что к нему подходит Марселлет. Прокурор решил подождать, так как он думал, что она готова дать какие-то показания. Марселлет с ужасом подошла к прокурору, но все же она старалась быть спокойной для разговора.
   — Господин прокурор, — говорит она, — выслушайте, это какое-то недоразумение! Вы перепутали господина Эмерика Симона с каким-то другим преступником, который возможно расхаживает по городу, а вы взяли не того.
   — Мне жаль, ваше высочество, что так получилось. Но у меня такие факты и они неоспоримы. Тем более, все решится в доме королевского прокурора, именно туда преступники отправляются.
Между ними молчание, Марселлет опустила голову, прокурор на этот раз взяла жалость, но не на долго.
   — Эмерик Симон мой родной брат, господин прокурор. Я точно знаю, что он не преступник. Вы в этом сильно ошибаетесь.
   — Госпожа Марселлет, поймите, я не в восторге от того, что делаю. А теперь прошу меня извинить, я должен идти.
   Прокурор зашел в свою красивую карету, закрывая за собой дверь. Тут Марселлет подумала, что все кончено и надежды больше не осталось. Но тут же в это мгновение из окошка кареты вытянулась рука прокурора и клочком бумаги.
   — Это адрес по которому их повезут именно туда. Если вы говорите правду, что он ваш брат и не может быть преступником, то вы должны поговорить об это с королевским прокурором – это мой отец. Так как я уж точно не смогу, а он все решает.
   И тогда карета прокурора выехала через открытые ворота. Марселлет смотрела в последний раз на карету прокурора и подумала, что быть может он хороший человек, которым поможет ей избежать вечного горя. Ганс, только что вышел из замка на уличную площадку и смотрел на Марселлет: «Что же я наделал? Глупец!» … Только с опозданием, о котором не было известно, да и Марселлет не обратила на это внимание, что вторая карета тронулась с места и поехала по той же дороге, что и предыдущая. Вторая карета эта тюремная карета, в которой в данное время находился Эмерик и Фрери.

ГЛАВА XIII: В ЗАТОЧЕНИИ

   Давайте-ка начнем по порядку… из замка виконтессы Марселлет выехал кучер тюремной кареты. После чего он несколько улиц проехал за каретой прокурора, а дальше они разъехались по разным дорогам. По городским дорогам, заворачивая по кружным взъездам, проезжая и не обращая на переулки, где можно заметить на милейшую секунду бездомных людей, катера с двумя тюремщиками неслась как ветер. Даже другие гражданских колесниц, карет и лошадей с всадниками практически не оказывалось по пути. Так что тюремная карета неслась, что было уже сказано «как ветер».
В самой тюремной карете сидели с кислыми лицами и опущенными головами Эмерик и Фрери. Эмерик только думал о том, что Фрери начнет драться с ним на руках, не смотря на обстоятельства действий. Но этого не произошло, так как Фрери начал говорить, обращаясь к своему единственно собеседнику:
   — Что ты наделал Эмерик? — спросил Фрери спокойно.
   — Я, — отвечает Эмерик, — подумал, что мой отец погиб из-за того, что согласился на это задание. Его убили только потому, что у него не было гарантий сбежать тихо и скрыться, примкнув в Париж. На это повелся я тоже, и осознав написал письмо. В письме сказано, как плохо я отношусь к графу Александру…
   — Сумасшедший! — проговорил Фрери, не дав закончить тому. — Граф Александр на столько влиятельный человек, что может щелчком нагнуть тебя, меня и Регину.
   — Подумай сам, Фрери, — тут они в сидящем положении наклонились к друг другу, прислоняя локти к коленам и стали говорить серьезно… мы отвлеклись, дорогие читатели. Эмерик говорит: — Подумай сам, Фрери… моего отца впрягли в это, я сам повелся на это и теперь ты. Графу Александру глубоко все равно на твою судьбу, не дав гарантий тебя уберечь от гибели. Разве ты прибыл в Бордо с кем-то еще?
   — Нет…
   — Шел разговор о том, что граф Александр поможет тебе в деле?
   — Никак нет…
   — Так думай же сейчас о том, как тебе самому спастись от смерти, так как скорей всего нас повесят.
   Фрери проверил двери. Он подергал ручку двери, но она была закрыта.
   — Черт. Закрыто, Эмерик! — недовольно проговорил Фрери, постучав ногой по полу.
   — Эй вы там! — говорит кучер за повозками коней на ходу. — Сидите молча и не двигайтесь!
   Между Эмериком и Фрери молчание: Эмерик смотрел через решетку на городские улицы, а Фрери опустил голову, так что его глаза смотрели только на пол кареты. Но это молчание было не долгим, так как Фрери начал тему для разговора.
   — Виконтесса Марселлет, — сказал Фрери. Эмерик с серьезным видом посмотрел на того. — Когда она подошла к прокурору, то она сказала, что ты являешься ее братом. Это правда?
   — Да, правда. Я пытался тебе это сказать с первой нашей встречи. Но ты не слушал.
   — С первой встречи? И все это детство ты молчал?..
   — Нет, с первой встречи нашей здесь в Бордо, когда ты оказался в замке Марселлет за столом.
   — Как же это можно воспринять в серьез? — спросил холодно Фрери.
   — Мне сказала принцесса Диана, которая умерла от болезни, она рассказала о своем прошлом.
   — Расскажи.

   (Данный диалог Эмерика перескажет рассказ принцессы Дианы в другом плане. Пополняя и добавляя другие смыслы где не было, или плохо объяснено по рассказу Дианы с писательской точки зрения):

   — Мой отец Эмерик Симон…, — говорит Эмерик Симон, — как-то раз пришел по поручению графа Александра в замок принцессы Дианы. Нас тогда еще в жизни не было, Фрери. И вот, он стал служить принцессе Диане, обманывая саму принцессу, собираясь отравить ее. Но что-то там произошло с моим отцом, принцесса Диана постепенно влюблялась в него, так как ей нравилось, что мой отец всюду ухаживает за ней. Но на самом деле он просто искал повод убить ее. Отец мой изменился за долгое время в замке принцессы, полюбив ее сам же. Ну а потом, все было как у меня с Региной: встречи, любовь, знакомство с друзьями, любовь, свидания, свадьба. В общем, Фрери, так появилась Марселлет… и я. А принцесса Диана моя родная мать.
   Из всего этого Фрери смотрел на Эмерика и внимательно слушал. В каком-то моменте рассказа он кивал головой, в где-то недопонимал. Видимо Фрери поверил во все это и тогда ему стало стыдно, что хотел убить Эмерика – своего лучшего друга с детства.
   — Значит ты все еще любишь Регину? — спросил Фрери.
   — Всем сердцем. Я не переставал, не перестану и не буду переставать думать только о ней.
   Фрери с дружеским видом на лице улыбнулся Эмерику, Эмерик понял, что между ними вернулась та самая дружба и улыбнулся Фрери в ответ.
   — Что было дальше? — спросил Фрери убирая улыбку с лица, превращая в серьезный вид. Эмерик только поджал плечами.
   — Дальше… дальше у отца появились проблемы из-за графа Александра. Оказывается, Граф Александр вызвал своих нескольких людей в Бордо, чтобы те сделали тоже самое, что мой отец, я и ты. Но только в грубом плане: то есть, люди графа Александра в одну ночь собирались вторгаться в замок. Отец мой, когда мне и Марселлет и года не было, он взял меня собой, а сестру с мамой и ушел к твоему отцу. Твой отец Фрери взял меня как своего, а тебе было тогда годик.
   — А что сталось с твоим отцом? — спросил Фрери.
   — Моя мать сказала, что на этот счет он просто ушел от нее, тем самым забрав меня к твоему отцу, сказав, что у него какие-то проблемы. У него появились враги. Я сам ничего из этого не понял. По поводу того как мой отец погиб много версий: граф Александр сказал, что он был заколот стрелами в лесу не далеко от Парижа. Моя мать сказала, что он погиб от чьей-то шпаги в бою. Не знаю во что верить в таких случаях.
   — Ты бы хотел знать правдивую причину смерти твоего отца? — сказал серьезно Фрери.
   — Если знать по чьей вине это, то да. Если узнаю правду, но убийцу нет, то хотя бы так. Все же время прошло и думаю, что убийца сам сдох от старости и стыда. Убить человека – грех на душу свою взять до самой своей смерти. Мой отец не сделал этого, а только полюбил женщину. Я этого не сделал, поняв, что на убийство я не способен.
   Итак, карета остановилась и Эмерик с Фрери это почувствовали. Они выглянули через решётку и увидели, что остановились перед королевским домом прокурора. Дом имеет прямоугольную форму на три этажа. Стены с наружи желткового цвета с белыми узорами окон и дверей. Крыша темно-салатового цвета. Рядом с этим же домом находится самое страшная постройка для такого красивого дома – это башня с мрачными построенными камнями в высоту 35-37 метров. Крыша была изогнута в треугольник под цвет крыши самого дома. В башне находится 5 окна с решеткой.
   — Мы в другом городе? — спросил Эмерик, осматривая дом.
   — Понятия не имею. Но если в другом, пусть — это будет Париж, чтобы найти и высказать все графу Александру.
   Дверь кареты открыл кучер, а сзади кучера стоял прокурор и его люди. Когда Эмерик и Фрери вышли из кареты, то не заметили даже тогда, когда смотрели через решетку на дом, что в данный момент вечер. Они еще раз оглянулись на дом королевского прокурора и потом на прокурора.
   — Это ваш дом, господин прокурор? — спросил Эмерик.
   — Почти, — ответил просто прокурор. — Это дом моего отца.
   Люди прокурора начали проводить Фрери и Эмерика к дому королевскому. Было ясно, что Фрери и Эмерик совсем не торопились идти в дом. Хоть королевский дом выглядел довольно красиво, но Эмерику и Фрери было слегка страшно. Особенно если вспоминали про башню.
   Сам дом выглядит красиво и богато. Комнат здесь много в коридорных местах. Вид всего дома в интерьерах можно сравнить не как большой особняк, а какой-то офис королевского прокурора. Здесь узкие коридорные помещения, по котором присутствуют двери. В одной из этих дверей на втором этаже сидит сам королевский прокурор в черной жилетке, белой рубашке и черными брюками. Туфли коричневого цвета кожаные. Глаза узкие, нос слегка вытянут, волосы серые от начальной стадии седины и на макушке нет волос, а только по бокам и сзади. Он что-то писал, сидя за столом на бумагах. Тишина была сильной, но она же и оборвалась, когда вошел его сын-прокурор
   Давайте-ка разберемся с тем, чтобы не запутаться в том, как их называть между собой: сын-прокурор — это тот самый прокурор, который находился в замке Марселлет и забрал Эмерика с Фрери. А королевский прокурор – это его отец того прокурора, которого мы только что описали.
   — Здравствуй отец, ты занят? — сказал сын-прокурор.
   — Немножко, — отвечает королевский прокурор. — Вот возьми, — сказал королевский прокурор, взяв со стола бумагу и вытянув руку с бумагой к сыну-прокурору. Сын-прокурор взял бумагу, осматривает и читает содержимое.
   — Что это? — спросил сын-прокурор.
   — Это список четырех людей, которых нужно посадить в башню. Мелкое воровство, пусть посидят по недельке и освободим. Пусть им это послужит уроку как красть еду из местной забегаловки «Золотой теленок».
   — Отец, у меня тоже собой два преступника. Что мне их посадить двоих в одну клетку?
   — Можно и так. Хорошая идея, если нет мест. А что собственно они сделали?
Сын-прокурор положил письмо Эмерика на стол перед глазами своего отца королевского прокурора. Тот начал осматривать и читать письмо.
   — Хм, это очень жестоко для того человека, который написал это и очень храбро. Но в таком случае, — продолжает говорить королевский прокурор, складывая письмо и отдавая сыну, — храбрость не поощряется, а наказывается. Но не нам наказывать этого болвана, а тому, кому было это написано.
   — Что делать, отец?
   — Веди их к башне, а я напишу письмо графу Александру об это случае. Иди.
   Сын-прокурор взял письмо Эмерика, положил его себе в карман и вышел из кабинета своего отца. Королевский прокурор все еще продолжал писать письмо, обмакивая чернило перо.
   На следующий день. Давайте-ка отправимся ненадолго в Париж дворца Сен-Клу и узнаем, как там поживает граф Александр. В данное время, он сидит за столом в своем кабинете со своими старыми друзьями. Этих друзей за столом было трое, включая графа, лейтенант армии мушкетеров и работник телохранителем короля и ее величества. Такие люди богатые и влиятельные, которые не думают помогать бедным людям, если только это не будут родные люди. Они разговаривали и смеялись, видимо рассказывали какие-то интересные истории с анекдотами. Однако сейчас, когда мы их застали, смеялись только друзья графа, рассказывая истории. Граф был скучен и необщителен. Если где-то нужно было улыбаться, то он просто улыбнется с тоской и грустью, после чего вернет каменное лицо обратно. Лейтенант и телохранитель рассмеялись друг над другом:
   — Что с вами дружище? — говорит лейтенант. — Вид у вас какой-то не радостный. Поделитесь своими печалями.
   — Да «поделитесь», — повторил телохранитель, закусывая бисквит и запив его вином.
   — Что сказывать? — недовольно говорит граф. — Я отправил двух ребят на одно и тоже задание, после чего они не вернулись. Убили. Боже, я же еще и третьего молодого человека отправил на это же задание…
   — И он тоже не вернулся? — спросил телохранитель.
   — Да… конечно на этом я разбогател, посылая людей на различные задания, но именно со вчерашнего дня у меня появилась совесть. К сожалению, я ничего не могу исправить.
   — Может быть выпьем за этих ребят? — проговорил телохранитель.
   — Отличная идея, друг мой. Давайте выпьем за хороших и молодых парней.
Лакей зашел, открыв дверь он остановился возле открытой двери, так как не ожидал увидеть гостей графа.
   — Чего тебе? — спросил граф Александр.
   — Ваше сиятельство, — говорит лакей, — мне только что выдали письмо, которое должен передать его именно вам.
   — Письмо? Ну-ка давай-ка посмотрим.
   Лакей подбежал к графу Александру и выдал письмо, после чего вышел из кабинета. Друзья графа повставали со своих стульев и накинули свои взгляды на письмо, которое держал граф. Оказывается, письма было два. На письме были написаны следующие строки, которые граф прочитал:
   «Граф Александр, два преступника, которые сейчас находятся в башне моего дворца, написали письмо с обвинениями вам. Поэтому вам предлагается два варианта как с этим поступить: первое, приехать в Бордо по указанному адресу в письме моем и второе, если по какой-то причине не сможете приехать, то можете отправить письмо с ответом как именно наказать преступников. Заранее, благодарю за ответ».
Гости уселись по своим местам.
   — Ну ничего себе! — проговорил лейтенант, — бывают же такие люди!
   — Что вы будете делать, дорогой друг? — спросил телохранитель.
   — Мерзавцы, знать бы их, да вот имен этих преступников неизвестны!
   — Что будете делать? — еще раз спросил телохранитель.
   В кабинете молчание, гости только и ждали того, что скажет граф Александр.
   — Мне незачем ехать в другой город, а лиц хотелось бы увидеть… что предложите, господа?
   — Обезглавить, — сказал телохранитель.
   — Повесить, — сказал лейтенант. — Пусть знают эти мерзавцы, что бывает если делать такие поступки.
   Граф было уже открыл рот на то, чтобы сказать свое мнение. Но резко отвлекся, посмотрев на уже открытую дверь. К ним зашла молодая девушка в платье, она продолжила идти к графу Александру. Граф Александр понял сразу кто пришел. Это была Регина, под глазами у нее протертые слезы. Регина подошла к графу:
   — Граф Александр, — говорит она, — прошу простить меня за то, что так поступила с вами!
   — Региночка, — проговорил граф, — я вовсе и не держу на вас зла. Я действительно скучаю по-вашему Эмерику и жалею о том, что отправил человека, который не рожден для таких действий, о которых я попросил. Это я вас должен просить прощения, ведь из-за меня он погиб.
   — Нет, он жив! — воскликнула она, доставая письмо и отдав в руки графу. Граф, чтобы взять письмо от Регины положил письмо от королевского прокурора на стол, после чего читал его.
   — Он жив! — воскликнул граф Александр, посматривая на своих друзей. — Ха-ха, он жив! Но нельзя терять ни минуты, — продолжает он, обращаясь к Регине, — идите домой, красавица, а я сделаю все, чтобы найти вашего будущего мужа.
   Регина с радостной улыбкой взяла письмо свое от Эмерика и побежала из комнаты. Гости не отрывали взгляды свои от красавицы до того, как исчезла за закрытой дверью.
   — Друзья! — радостно проговорил граф, обращаясь к своим друзьям. — Готовьте своих людей в небольшом количестве. Я возьму троих своих, и вы по три. Они должны найти человека, которого зовут Эмерик Симон, а также быть осторожными и скрытными, не привлекая лишнего внимания. Собираем наших солдатов завтра утром. Что ж… похоже надежда все еще есть.
   — Куда их отправить? — спросил лейтенант, вставая со стула.
   — В Бордо конечно же.
   — А что же делать с ответом в письме? — говорит телохранитель.
   — А какие же у вас предложения?
   — Повесить, — сказал лейтенант.
   — Обезглавить, — сказал телохранитель.
   — А может пощадить? — предложил граф. — У меня сегодня отличное настроение.
   Лейтенант и телохранитель не много расстроились в том случае, что может и не свершится казнь преступников. Что касается графа, то он смотрел на потолок с задумчивостью и не торопился на счет того, чтобы писать ответ.
   Возвращаясь к Эмерику и Фрери в город Бордо. Как мы уже знаем, граф Александр подписал на соглашение казни человека, который наглым и трусливым образом высказался в бумаге. Обратно письмо королевскому прокурору в этот же дом пришло только через одиннадцать часов. На улице стояла темная ночь, но по близости к дому королевского прокурора местность освещалась. Похоже если прокурор не спит, то и слушающие тоже не спят. В большой и просторной комнате, окружавшие окна находился как не странной королевский прокурор. Он сидел на диване, где время от времени отдыхал от тяжелого рабочего дня. И прошлые дни (о которых мы даже не знали до того времени как познакомились с ним) это не исключение. В данное время королевский прокурор ждал только одного – письмо с ответом от графа Александра, или же визит его именно сюда, чтобы договорится на счет преступников. В сидящем положении он находился минут десять и чуть больше, пока самому не захотелось либо прилечь на диван, либо встать и отправится в другую комнату по следующим делам. Но он не сделал то или другое в половину, так как отворились двери и вошел его сын. Сын-прокурор сразу обратил внимание на отца, тот лежал на диване, но вскоре изменил положение в сидящее. Это не отвлекло мысль сына-прокурора, что отец его возможно болен. Он подбежал к отцу и сел рядом с ним, взяв за руку его.
   — Что с вами отец? — волнительно говорит сын-прокурор. — Вам дурно? Я пойду и позову врача.
   — Стой! — проговорил королевский прокурор. Сын-прокурор было уже встал с дивана, но от слова «стой» да еще в таком тоне он хоть встал с дивана, но остался стоять на месте перед отцом. — Со мной все в порядке, просто жду ответа от графа Александра.
   — К чему спешка? — задумчиво спросил сын-прокурор и сел на диван.
   — Нужно покончить с этим, мой сын. Когда я закончу перебирать бумаги, сажать узников в башни… вот тогда я точно отдохну.
   — И давно ты ждешь ответа от графа?
   — Не знаю, наверное, уже восьмой или десятый час.
   —Угу.
   Между ними было молчание. В комнате стояла тишина.
   — Хочешь удивлю тебя? — спросил сын-прокурор.
   — Что ж, попробуй, — ответил просто королевский прокурор.
   — Там, где я взял этих узников в замке виконтессы Марселлет…
   — Что, у «виконтессы Марселлет»? — быстро спросил королевский прокурор, забыв
о своей усталости.
   — Ты внимательно меня слушаешь, отец. Слушай дальше…
   — Я знал ее мать, хорошая и красивая женщина.
   — А кто они? — спросил сын-прокурор, забывая о том, что хотел сказать.
   — Кто они, — повторил королевский прокурор. — Мать унаследовала драгоценные камни от родителей своих. Купила замок, где в свои двадцать лет родила дочку и сына. Дочь – это и есть та девушка, которую ты возможно видел…
   — Да, красивая.
   — …не сомневаюсь. Красоту она унаследовала от матери. В мои двадцать пять лет в то время ей было примерно столько же, я не плохо дружил с принцессой Дианой, играл с ее дочкой, когда ей было лет пять или шесть… — королевский прокурор усмехнулся. — Даже помнится то чувство, как постепенно влюблялся в принцессу Диану. Малышка Марселлет только давала советы по тому поводу, чем интересуется мать ее.
   — Что потом?
   — Я узнал от нее, что принцесса любит другого и постоянно ждет его, его звали Эмерик Симон. В первое время я злился на эту ситуацию, но потом подумал: «Что нужно сделать, чтобы дружба с Дианой была крепче» … я был молод, красив и глуп, как и ты сейчас, сын мой. Решил отыскать мужа Дианы. Не получилось, в газетах я узнал, что муж был убит, однако доказательств не было.
   — А как же сын, родной брат Марселлет? — спросил сын-прокурор с серьезным видом на лице.
   — Сын Дианы, — сказал королевский прокурор с задумчивостью и посмотрел на потолок. — Что ж, как был назван сын понятия не имею. Но в один день я пришел к Диане, она призналась, что муж в то время, когда был жив убежал из замка ее, забрав собой сына.
   — Видимо, что-то случилось серьезное с ним и тем самым он хотел спасти жену и своих детей. В конечном итоге миссию он выполнил на счет спасения своих детей и жены, но не смог спасти себя.
   — А с чего ты взял, что сын жив? Мне кажется, что Эмерик Симон погиб от рук преступников, а сына они забрали себе, так как это их один плюс в рядах преступников. Быть может он сейчас ходит по городу и грабит забегаловки, чтобы выжить. У мальчика было бы отличное будущее, если бы не такая ситуация.
   Через дверь к прокурорам вошел молодой лакей у которого было в руке письмо. Королевский прокурор сразу обратил на это внимание и сам уже подходил к лакею, взяв у него письмо.
   — Ваше величество — говорит лакей, королевский прокурор взял у него письмо с руки, — это письмо от графа…
   — Да, — говорит королевский прокурор, — да, я знаю, а теперь свободен.
   Лакей с недовольным и грустным выражением лица развернулся спиной к королевскому прокурору и вышел из комнаты. Что касается королевского прокурора, то он начал читать письмо стоя, где остановился перед лакеем.
   — Что написано? — спросил сын-прокурор, вставая с дивана.
   — Обезглавливание.

ГЛАВА XIV: Франсуа, Пикко и Галько, или просто Разбойники

   В это же время ночью на первом этаже дома королевского прокурора находились дети в возрасте десяти лет. Три мальчика были одеты рубашечках, шляпы, штаны и туфли. Каждый мальчик – от богатой семьи, которые приехали сюда переночевать эту ночь. У них нет времени спать, они только делали, что играли в мушкетеров. Где-то на улице взяли палки и воображали, что палки – это шпаги. Одного зовут Франсуа, второго Пикко, а третьего вообще из Италии Галько. Пока ребята продолжали играть в мушкетеров и драться на шпагах как профессионалы, по ступенькам на втором этаже спускался прокурор-сын. Он не отвлекал детей от их увлечения, но волновался за то, что могут проколоть себе глаз.
   — Ах, маленькие разбойники! — с чуть со смехом сказал прокурор-сын, а дети
прекратили играть.
   — Папа? — спросил удивительно Франсуа. — Что ты тут делаешь?
   — Тоже самое хочу спросить вас ребята: «Что вы тут делаете?» Почему не спите? А в прочем ладно, сам вижу почему. По какому поводу деретесь на шпагах разбойники?
   — Мы же играем…
   — Я понимаю, что вы играете. Например, кто из вас троих плохой, а кто хороший?
Ребята вместо того, чтобы ответить переглянулись друг на друга. Пикко поджал плечами, давая понять прокурору, что ничего подобного не придумали.
   — Вы что играете без сюжета? Тогда я вам помогу, — сказал прокурор, приседая на одно колено. Дети подошли поближе. — Пусть ты будешь хорошим мушкетером Франсуа, ты будешь бандитом, который хочет… освободить преступников. Ну а ты, Галько… итальянский профессиональный воришка и работаешь на Пикко. Все, вот теперь это как-то логичнее.
   Дети выбежали из дома на улицу во дворе и тем самым продолжали драться. Франсуа дрался сразу с Пикко и Галько, и у него не плохо получалось защищаться, не пропуская на себя вражеский прокол палки. В этот момент Фрери и Эмерик сидели на старой кушетке. Они вместе слышали какие-то странные и знакомые звуки. Знакомые звуки потому что Фрери с Эмериком не могли спутать этого не с чем другим – это битва на шпагах, что скрипят и царапаются при ударе друг об друга. Вообще за время того, что они одни находились в закрытом помещении, успели подружиться снова, рассказывая и вспоминая прошлое, как играли в детстве, как влюбились в Регину. Они над этим смеялись, когда в те времена смешно не было совсем.
   — Слышишь это? — спросил Фрери и встал с кровати, подходя к окну в решетке. Он смотрел как два дитя дрались на шпагах против одного. — Эмерик, там драка на шпагах!
   — На дом прокурора напали? — сказал с задумчивостью Эмерик, почесывая подбородок. — Быть может нас освободят и тогда…
   — Да нет же, Эмерик, это дети.
   — Дети? — повторил Эмерик и сам подошел к окну. Играющие дети подходили к двери башни все ближе и ближе. — Хм, мне это кое-что напоминает, а тебе?
   — Да. Мы так тоже дрались на палках в их возрасте. Посмотри на этого мальчишку, какая стойкость, крепкий в ногах… я бы дал ему несколько советов.
   Эмерику это было не слишком интересно. Он вернулся на койку и сел, облокотившись спиной к стене. Играющие дети приблизились к башке и поэтому Фрери уже не мог их увидеть, а потому расстроился и подошел к Эмерику. Оказывается, там внизу была открытая дверь башни, через которую прошли маленькие разбойники. Галько, Пикко и Франсуа находились в тесном помещении за одно они подустали, чего нельзя было сказать про Франсуа. Он только и ждал следующую атаку.
   — Эй, ребят! — говорит Галько с эхо. — Давайте посмотрим на этих бандитов. Они, наверное, страшные.
   — Да, побежали скорей, посмотрим на них, — проговорил Пикко, поднимаясь по ступенькам вместе с Галько. Франсуа направился за ними, но не торопясь.
   — Вы чего? — говорит Франсуа. — Что на них смотреть ничего особенного.
   — Конечно, — раздался голос какого-то мальчика где-то вверху, что слышано становилось все тише и тише, — ты же живешь здесь и поэтому на них насмотрелся. У нас же нет перед домом башни с бандитами!
   Итак, Франсуа догнал своих двух друзей, которые стояли неподвижно. Их не много испугал интерьер башни: темные и старые стены, где в некоторых местах присутствует паутина с пауками. Первый заключенный: дверь закрыта и оттуда не издавались лишние звуки. Но когда кто-то из ребят наступил на что-то хрустящее, бандит (которого не следует описывать, так как он нам, как и второй от четвертого не интересен) начал говорить: «Что, что такое? Еда? Вы принесли еды?» Мальчишки от страха и ужаса побежали ко второму заключенному. Тот говорил и про воды. С третьим и четвертым практически тоже самое. Они что-то требовали, не подозревая того, что к ним просто пришли посмотреть детишки. Пятый заключенный, а точнее заключенные это и есть Эмерик с Фрери.
   — Ох, — говорит Пикко, проходя с ребятами в пятое помещение, — ох, три такие страшные, что не созвонился посмотреть на четвертого.
   — Трус, — говорит Галько, — он не чем не отличается от тех трех.
   — Я покажу тебе мою храбрость на шпаге, когда мне ее вручит отец в восемнадцать лет. Я не трус.
   — Трус? — проговорил Эмерик через закрытую дверь камеры. — Кто трус? С кем имею честь говорить?
   Дети замерли и не готовились ответить бандиту. Тогда Эмерик встал с кровати и подошел к двери, после чего он посмотрел через щелочку замочной двери. Эмерик совсем не ожидал увидеть трех мальчиков, что смотрели на заточенную дверь.
   — Эй, Фрери, посмотри кто к нам пришел – те самые ребята, что дрались на шпагах.
   — Что, ты не врешь? — сказал тот и сам смотрел через щелочку, отодвинув Эмерика чуть в сторону.
   — Эй, ребята чего сюда пришли? — говорит Фрери с мальчиками ласковым словом. — Время подавать порции? В такой поздний час.
   — Мы пришли посмотреть на бандитов как вы! — сказал Галько.
   — А вы откройте дверь и посмотрите на нас.
   — Нет, вы сбежите! — проговорил Франсуа.
   Между мальчишками и Фрери было молчание. Фрери призадумался на счет того, что будут делать с ними.
   — Эй, мальчуган, — говорит Фрери, посматривая в щель двери, — позвольте спросить… каков вердикт будет на счет нас?
   — Казнь, а какая именно не знаем.
   — Но мы же не преступники и не убивали кого-то. Позовите главного, и я ему все объясню.
   Тут Фрери стал трогать свои карманы. В руке из кармана он достал четыре золотых монет. Эмерик, сидев на кушетке стал присматриваться к действию Фрери, так как его движения были подозрительны: Фрери присел на одно колено и одной рукой через щель снизу между полом и шириной двери кинул монеты. Мальчишки сразу обратили на монеты внимания и подошли к двери, чтобы лучше осмотреть монеты.
   — Зачем вы это сделали? — спросил Пикко.
   — Берите их и что ни будь купите, а взамен принесите нам бутылочку хорошего вина с двумя чистыми стаканами.
   — И все? — сказали сразу три юноши.
   — И все…
   Тогда мальчишки вышли из башни с монетами. Конечно четыре монеты нельзя поделить на троих, но некоторое время пока они бежали в винный склад, обговорили и уже дома договорились, что четвертую монету потратят совместно. Мальчишки уже вошли в дом и подошли к дворецкому, попросили открыть склад, чтобы там выбрать лучшее вино. Без помощи дворецкого мальчишки не обошлись. Самого дворецкого не смутило то, что мальчики берут вино, он думал, что это для кого-то из взрослых, которые послали ребят за вином. Мальчишки выбежали с бутылкой вина на улицу в сторону башни. Давайте отправимся к мальчишкам, которые несли бутылку отличного вина. В башне перед заточенной дверь за которой находились Фрери и Эмерик, сидел и спал охранник с копьем в руках и в рабочих своих железных доспехах.
   — Эй, просыпайся, болван! — сказал Франсуа вообразив, что он главный, потому что он сын прокурора и внук королевского прокурора. Охранник проснулся с ужасом, осматриваясь и встав со стула.
   — Кто, что здесь происходит?! — закричал он в стойке как будто будет драться.
   — Спокойно, — говорит, сдерживая смех Франсуа. — Вот возьми бутылку, открой дверь и выдай ее тем бандитам.
   — Мы не бандиты! — произнеся голос за дверью Эмерика.
   — А с чего я должен это делать, ваше высочество? — спросил охранник.
   — Ты что в первый раз работаешь здесь? — проговорил Галько. — Он же, — показывает рукой на Франсуа, — он же сын прокурора и внук королевского прокурора. Быстро выполняй приказ!
   Охранник взял из кармана ключи и открыл дверь. На проходе стоял Фрери, который быстрым мигом взял у охранника бутылку вина, а Эмерик два стакана. После этого, Эмерик закрыл за собой дверь и сказал: «Закрывай! — говорит охраннику. — Детишки, благодарим вас!» В самом помещении, где находятся Эмерик и Фрери в заточении, присели на кушетку и разливали себе вино в стаканы. Что делают мальчишки и охранник дальше мы не знаем.
   — Честно говоря, мой дорогой друг… я не вижу смысла пить. Вот если бы нас освободили, то…
   — В таком случае, Эмерик… выпьем за твоего отца и за наше спасение. Думаю, твоя сестра влиятельная девушка и сможет нас освободить.
   — Да, надеюсь на то.
   Эмерик и Фрери чокнулись стаканами и выпили одновременно. Из двери со стороны Эмерика и Фрери раздался голос охранника, который перед тем, чтобы что-то сказать постучал рукой по двери: «Эй, сидите и пейте молча! Все равно приказано вас казнить завтра утром!
   — Казнят! — проговорили Фрери и Эмерик одновременно.

ГЛАВА XV: ПРОИЗОШЛО НЕДОПОНИМАНИЕ

   На следующую ночь. Возле дома королевского прокурора находится толпа людей, которых визит был ради того, чтобы посмотреть на казнь двух бандитов. Среди людей, что пришли посмотреть находились богатые и обеспеченные люди включая и охранников королевского дома на улице во дворе. В самой башне, где находятся Эмерик с Фрери только и глядели на людей сверху через окно с решеткой. Их поведение было не такое как вчера веселое. Парни окончательно поняли для себя, что жить им осталось не больше часа.
   Эмерик с Фрери бродили по помещению камеры от одной стороны к другой. Они чувствовали себя в страхе и в ярости от того, что так все получилось. Фрери надоело бродить от стены к стене и поэтому подошел к решёточному окну, из которого он видел людей и улицу по которой приезжают кареты со своими вельможами.
   — Невыносимо, — проговорил Фрери, — людей как будто становится все больше и больше. И что их сюда приводит?
   — Наше появление, — ответил Эмерик. — Охрана! Вызови своего главного, нужно что-то сказать… эй, Фрери, а может этому охраннику скажем то, что мы нагло обвиняемые?
   — Думаешь он поверит. Прокурор и так не поверит нашим утренним байкам, так этот тем более. Нет, нужно ждать нам удачу.
   Эмерик сел на пол перед дверью. Фрери из окна увидел, что следующая в какой-то раз карета подъехала к воротам: «Да сколько же вас, черт побери! — сказал Фрери глядя на эту карету», а Эмерик, услышав это спросил: «Что еще подъехали? Я умру от стыда!» В отличие от Фрери и Эмерика мы читатели знаем кто это приехал, а были эти гости виконтесса Марселлет и Ганс. Вот только Фрери хоть и видел их из окна, не предал никакого значения.
   — Боже, — говорит Фрери, смотря на Марселлет как она идет к дому королевского прокурора, — Эмерик, представьте… молодая девица, красавица пришла посмотреть на казнь. Надеюсь, когда она меня увидит, то спасет меня.
   — С чего это? — спросил Эмерик.
   — Я, красив и молод так же, как и она. Она не устоит, спасет меня, спасу и вас.
   — В таком случае если ты будешь свободен, то не дай умереть мне на казни как бандиту. Предпочитаю смерть солдатскую.
   Перед тем как ответить на это, Фрери отошел от окна (к этому моменту Ганс посмотрел на башню) и подошел к Эмерику сидящему на холодном полу, после чего Фрери сказал:
   — Обещаю, Эмерик.
   Между ними появилось молчание, и они улыбались друг другу как друзья. Тогда Эмерик постучал по двери и сказал, обращаясь к охраннику:
   — Сударь, скажи каким образом нас казнят?
   — Гильотина, — быстро ответил охранник.

                Несколько минут назад...

   К дому королевского прокурора подъехала карета из которой вышел сначала Ганс, а после Марселлет. Ганс, как истинный кавалер подал руку свою, чтобы виконтесса аккуратно спустилась по трем ступенькам кареты. Марселлет не отрывала взгляд от дома королевского прокурора. Так же она обратила внимание на скопление людей, явление которое не понравилось Марселлет. Итак, Марселлет с Гансом направились идти в сторону главной двери дома, а кучер, что привез их сюда по указу виконтессы остался возле кареты ждать их. Пока Ганс с Марселлет шли к дому, обходя массовку, Ганс решил поговорить:
   — Волнуешься? —говорит Ганс. — Они ничего с вашим братом не сделают. Я считаю о казни и речи не должно быть.
   — Надеюсь на это, Ганс, — отвечает Марселлет.
   Между ними появилось молчание и было слышно только то, как их подошва обуви стучала по асфальту. Но все же Ганс решил спросить один вопрос, который появился в его голове по пути сюда. Ведь Марселлет не очень желала разговаривать в карете. Так думал Ганс, однако если Марселлет не желала говорить – это не значит то, что не хочет говорить совсем, так, как если бы Ганс спросил и нашел тему для разговора, виконтесса приняла бы участие. Просто по обстоятельству она не радостная. Вот Ганс начал говорить:
   — Можно задать вопрос? — спросил он, смотря под ноги свои.
   — Задавай, — твердо ответила Марселлет.
   — Как так получилось, что ты не видела своего брата несколько лет?
   — Ах, Ганс. Обещаю тебе, что когда все это закончится хорошо, то я расскажу тебе о моем брате дома, если ты так хочешь. А сейчас давай не будем отвлекаться от цели нашего визита. Мы должны спасти моего брата не только от казни, не дай Бог этого случится, но и от того, чтобы он еще несколько дней не просидел в темнице.
   Ганс при услышанном слове «темница» посмотрел на башню.
   — Возможно он там находится, — сказал Ганс.
   — Да, — сказала Марселлет сама, посмотрев на башню. — Но сам туда не впустят без разрешения королевского прокурора в письменном виде. Нужно убедить его, что все было сделано ошибочно.
   Тогда Марселлет и Ганс остановились возле двери дома и просмотрели друг на друга, тем самым вздохнув.
   — После вас, госпожа, — сказал Ганс.
   Марселлет прислушалась к словам Ганса и тогда решила войти в помещение, открыв дверь, но остановилась на месте, так как увидела перед собой дворецкого.
   — Добро пожаловать, госпожа, — говорит дворецкий с улыбкой, а Ганс от услышанного незнакомого голоса обернулся. — Вы к нам из далека и решили переночевать это ночь? Проходите.
   Марселлет и Ганс прошли в порог дома, дворецкий закрыл за ними дверь.
   — Господин, — говорит Ганс, — это дом королевского прокурора, самого влиятельного и богатого в Бордо?
   — Разумеется, господа.
   — Тогда мы верно приехали сюда. Вы случайно не знаете то, что двоих молодых людей привезли сюда. Так же их выдают за бандитов. Такое было здесь?
   — Э, да. Сын-прокурор приехал сюда с двумя незнакомцами, которые сейчас находятся в башне. Имя этих узников я вам не могу сказать, так как это не по моему уставу.
   — Можем ли мы видеть королевского прокурора? Мы приехали сюда, чтобы с ним кое-что обсудить.
   — Его честь знает, что вы приедете сегодня?
   — Нет, — откликнулась Марселлет. — Я думаю это не будет сильной проблемой.
   — Конечно, он сейчас в своем кабинете. Вы его не потревожите, он не спит из-за этих узников.
   Дворецкий проводил их на второй этаж, где находится кабинет королевского прокурора. Марселлет и Ганс поднялись по лестнице. Они уже находились в коридорном помещении и остановились перед дверью кабинета королевского прокурора. Дворецкий дал им понят, что-то кто им нужен находится за дверью. После этого дворецкий ушел дальше по коридору. Ганс открыл дверь, а на проходе только что хотел сам открыть дверь и выйти сын-прокурор. На заднем плане от сына-прокурора сидел за столом королевский прокурор, что-то записывая в бумагах и не обращая внимание на то, что его сын по какой-то причине стоит перед открытой дверью.
   — Если, — говорит сын-прокурор Марселлет тихо, — если узники которых я взял ошибочно, и они по правде хорошие люди для общества… желаю Вам и им удачи.
   — Сынок, — говорит королевский прокурор, продолжая писать в бумагах и не посмотрев на открытую дверь, — что ты там бубнишь? Мы похоже уже обсудили твою свадьбу.
   Сын-прокурор вышел из кабинета, оставив Марселлет и Ганса отцу для выяснения.
   — Здравствуйте, господин прокурор, — сказала Марселлет. Королевский прокурор отвлекся продолжать писать и посмотрел на гостей с удивлением.
   — Вы ко мне? — спросил прокурор. — Чем могу помочь, господа.
   — Ваш сын, господин прокурор приехал с двумя людьми, которые сейчас находятся в заточении. Я правильно говорю, господин прокурор? — сказал Марселлет твердо.
   — Правильно… присаживаетесь, не нужно стоять.
   В кабинете как враз находилось два стула перед рабочим столом королевского прокурора. Марселлет и Ганс, перед тем как сесть на стулья переглянулись друг на друга и воспользовались моментом. Их движения к стульям было медленным, даже когда они сели за эти стулья.
   — Итак, — проговорил королевский прокурор, забыв о своих делах за столом. — Вы хотите сказать, что знаете этих людей. Кто вы им?
   Ганс решил не говорить об этом, так как посчитал, что это лучше всего сказать Марселлет. Сам он опустил голову и пальцами тер пальцы друг об друга на столе. Марселлет заметила такое молчание Ганса и поэтому решилась говорить сама. Виконтесса, такая скромная, подвинулась на стуле поудобнее.
   — Я не знаю второго, — говорит Марселлет. Ганс уже стал не понимать, о чем говорит она, так как сама должна понимать, что один – это ее брат, а другой ее любовник. И все-таки он не стал вмешиваться. — Я не знаю второго. Он был в моем доме только два раза и столько же его видела. За эти два раза я видела его лицо, особенно в первый раз он показался мне каким-то злым. Его связывает что-то с другим, моим братом.
   Ганс посмотрел на Марселлет с удивлением. Он действительно не понимал, о чем идет речь. Так как Марселлет рассказывала королевскому прокурору об этом, она не смотрела на
Ганса, а значит не видит его удивления в глазах. Ганс, пытаясь на некоторое время не слушать Марселлет вспоминал про тот день, когда встретился с братом ее. Как мы знаем, Ганс все еще считает, что Фрери является братом Марселлет, а Эмерик любовником, которого ненавидел, но, когда его повезли сюда в башню, Гансу стало жалко Эмерика. Виконтесса Марселлет тем временем продолжала свой рассказ:
   — Во второй раз я их увидела опять-таки в доме, но только они по какой-то причине дрались на шпагах. После этого приехал прокурор с письмом прямо во двор моего дома и объявил, что мой брат должен поехать с прокурором из-за письма, которого я даже не видела.
   Королевский прокурор стал заметно о чем-то задумываться, посматривая на стол с бумагами. В кабинете стояла тишина и в этой тишине королевский прокурор достал из ящика своего рабочего стола две расписанных уже бумаги с какими-то словами. В первую очередь он выдал Марселлет письмо, которое было написано Эмериком про графа Александра. Марселлет начала читать письмо. Ее реакция на это была практически не заметно. После прочтения письма, Марселлет положила письмо на стол перед собой, а Ганс тем временем воспользовался моментом и взял письмо читать. Королевский прокурор выдал Марселлет второе письмо, которое прибыло из Парижа этой ночью. Тогда Марселлет впала в ужас от того, что прочитала и Ганс заметил это, сам превратившись в зажатого и скромного человека, понимая, что это все произошло из-за него.
   — И что дальше, господин прокурор? — спросила недовольно Марселлет.
   — Разрешение получено, госпожа от самого графа Александр. Вчерашней ночью через десять минут состоится казнь этих людей. Мне жаль, что так произошло.
   Марселлет встала со стула и без каких-либо лишних разговоров Ганс встал так же. Прокурор видел недовольное лицо виконтессы и охваченный позором Ганс (каким позором, подумал королевский прокурор, но позор на лице он узнает у каждого человека, как например узнал у Ганса). Ганс стоял с опущенной головой к полу.
   — Господин прокурор, — говорит Марселлет, — не дайте этого сделать, прошу Вас. Вы ведь оскорбите память моей матери, которую знали в кое-каком времени любили ее.
   — А кто ваша мать, позвольте спросить? — сказал со вздохом королевский прокурор, вставая со стула. Марселлет хотела сказать, как зовут ее мать, и прокурор сильно был удивлен. — Как? Ваша мать принцесса Диана? — Марселлет кивнула. — И она несколько дней погибла?
   Марселлет кивнула с тяжестью. В кабинете произошло небольшое молчание, стало заметно, как королевский прокурор стал о чем-то задумываться и подходил к истине постепенно.
   — А вас значит зовут Марселлет, верно? — продолжил спрашивать королевский прокурор. Марселлет кивнула.
   — Прошу прощения, господин королевский прокурор за то, что не представилась сразу. А это мой друг Ганс Мелье.
   — В таком случае, прошу прощения, что забыл о Вас, хотя вчерашней ночью я о вспоминал о Вас и о вашей матери, а также об отце. Вы не плохо держитесь с такой утратой близких…
   — С утратой близких, да… но не всей такой утратой, господин прокурор. Мой брат еще жив, а значит живу, и я… вы помните, как выполняли мои желания, когда я еще была ребенком?
   — Помню, госпожа Марселлет. Я за вами ухаживал пока не было вашего отца.
   — Умоляю Вас, выполните же мое последнее желание, господин прокурор… спасите моего брата.
   Некоторое молчание, королевский прокурор смотрел на свой рабочий стол, Марселлет ждала окончательного ответа и даже была готова на плохой ответ. Ганс так и продолжал стоять с опущенной головой от стыда того, что он сделал и не может признаться в этом.
Ганс посмотрел на часы, до начала казни осталось четыре минуты.
   — Я, сказал наконец королевский прокурор, — я выдам приказ на то, чтобы освободить Вашего брата, госпожа Марселлет… а что делать со вторым?
   Ганс посмотрел на Марселлет.
   — Со вторым не знаю, делайте что хотите. Я видела, как он дрался на шпаге с моим братом и видимо пытался убить его.
   — Я, — говорит королевский прокурор, направляясь к двери выхода из кабинета, — я скажу, чтобы освободили вашего брата.
   — Нет, — проговорил Ганс за столь долгий период молчания.
   Марселлет удивительно посмотрела на Ганса.
   — Разрешите, господин прокурор мне привести сюда брата ее. Он меня знает и доверится моим словам.
   Королевский прокурор не знал, что и делать. Он посмотрел на виконтессу Марселлет, и та кивнула головой, улыбнувшись Гансу. Ганс заметил эту милую улыбку ее и сам улыбнулся, после чего направился к выходи двери из кабинета и закрыл за собой дверь, оставив Марселлет и королевского прокурора одних.
   Ганс шел торопливым образом, спускаясь по лестнице на первый этаж. На первом этаже уже находились люди с одинаковой причиной и их визитом. Выйдя из дома прокурора, Ганс осмотревшись по сторонам увидел башню, после чего направился идти к ней, приблизительно зная вход. Интуиция его не подвила и тогда он зашел в темное помещение башни. В это же время охранник встал со стула, где сидел перед дверью заточенной комнаты и собирался открыть ее, но тут же отвлекся из-за Ганса, что вошел сюда с отдышкой.
   — Сударь, — проговорил Ганс, — здесь находятся якобы преступник, которого посадили сюда по наглому обвинению?
   — Почему по наглому? — тупо спросил охранник, посмотрев на закрытую дверь.
   — В таком случает быстро освобождай, пока время есть. Королевский прокурор сам выдал приказ освободить.
   — Как это «освободить»? Вы верно меня дурите меня сеньор.
   — Уж извините что без письменного разрешения, а то с глазу на глаз поговорить нам так никакого доверия нет. Что вообще скажет Королевский прокурор, если узнает, что я вернулся без человека, которого должен был привести? Наверное, страшно разозлится и могу поспорить с тем, что Вас возможно уволят. А вы ведь хотите остаться в этой должности?
   — Жить где есть, да и кормят хорошо… а собственно кто именно Вам нужен? Его освободить так какая-то особая личность.
   — Тот человек, о котором мы разговариваем является родным братом виконтессы Марселлет… слышали о ней?
   — Прошу извинить, но нет. Неужто о ней все должны знать?
   — И то верно, сударь. В общем освобождайте человека, который брат виконтессы, а я пойду на улицу ждать его там.
   — А что со вторым-то делать? — быстро спросил охранник.
   — Мне ничего, — ответил Ганс с задумчивостью. — Делайте что должны делать, сударь.
   После этого Ганс повернулся спиной к охраннику и пошел в направление к ступенькам, спускаясь вниз и усердно ждав брата Марселлет. Охранник остался один вместе со своими мыслями, он был между двумя выборами: послушаться этого незнакомца, который пришел сюда и поговорил с ним об арестанте, или же просто выполнить свои правила, выпустив сразу двоих арестантов и повести их на гильотину. В это же время в самой камере где находятся сейчас Эмерик и Фрери, просто ждали своего конца. Видимо они уже решили сдаться и не сопротивляться. Эмерик в это время сидел на матрасе, а матрас лежал на полу. Сама кушетка была сломанной… видимо прошлой ночью пытались сломать дверь любыми предметами. Итак, Эмерик сидел на матрасе, а Фрери сидел на полу перед дверью. Тогда Фрери прислушался, что с той стороны двери произносятся металлические скрипы в замке двери. Он встал и тут же дверь отворилась. У выхода из камеры стоял охранник, который некоторое время смотрел на Фрери и на спящего Эмерика.
   — Кто из вас является братом виконтессы Марселлет? — спросил охранник.
   — Говорите тише! — произнес Фрери шепотом. — Мой друг спит, а вообще наконец-то, что начали расследование и допрашивание, таким образом все и решится в хорошую сторону…
   — Так кто из вас?! — произнес шепотом охранник.
   — Я. Это я сделал для того, чтобы…
   — В таком случае выходите, сударь.
   — …в смысле? — сказал Фрери и посмотрел на Эмерика, что продолжал спать. — Значит я первый?
   — Выходите, не тяните время второго.
   — Разрешите мне попрощаться с моим другом?
   Охранник несколько засмущался с задумчивостью. Однако это ему не помешало дать разрешение. Охранник закрыл за собой дверь, оставив в камере Фрери и Эмерика как всегда одних. Фрери подошел к Эмерику и некоторое короткое время смотрел как тот спит. Даже чувство сна дошло и до Фрери: как только Фрери понял, что сейчас зевнет, тут же рукой прикрыл свой рот. После этого Эмерик самостоятельно проснулся и увидел перед собой Фрери.
   — Сколько времени я спал? — спросил Эмерик, присаживаясь на матрас таким обозом входя из лежачего положения.
   — Примерно два часа.
   — Угу… — Эмерик обратил внимание на лицо Фрери. — Вы что-то хотите сказать, мой друг?
   — Да… похоже мой конец будет первым.
   — Твой отец богатый и великий человек, он разберется с этим. Просто скажи им его имя и все.
   — Нет, они мне все равно не поверят, да и потом если бы все получилось, то спасется только один из нас.
   — Мы будем убиты гильотиной – позорной смертью. Да и еще при всех. Надеюсь вы простите меня за то, что не смогу выдать вам солдатскую смерть.
   — Ничего страшного, мой друг. Скорей всего я и вам не смогу этого придать.
Дверь камеры отворилась со скрипом. Эмерик и Фрери смотрели на охранника, что стоял у выхода из камеры и смотрел на Фрери.
   — Прощайте, мой дорогой друг, но помните, что смерть продлевает нам жизнь.
   — Прощайте, Фрери.
   Они пожали друг другу руки крепко, после чего Фрери вышел из камеры, а охранник с опущенной головой, чтобы не смотреть на Эмерика закрыл дверь. Фрери стоял и ждал охранника, а сам-то охранник присел на стул – свое рабочее место. К маленькому уточнению: Фрери держал в руке шляпу, но так и не дозволялся ее надеть.
   — Разве вы меня не проведете к позору? — спросил Фрери.
   — К позору? Тебя отведет другой человек на улице у выхода из башни.
   Тогда Фрери с каменным лицом пошел к ступенькам и спускался вниз. Таким образом он вышел из комнаты, но не увидел нужного ему человека. Он только смотрел на массовку людей перед домом прокурора. Тут же нахлынули на его голову мысли о побеге, да вот только один он не собирается убегать, а только с Эмериком: первым делом побить охранника. Фрери вот-вот повернулся обратно к башне и хотел зайти, но отвлекся, когда сзади услышал: «Куда же вы?», вроде бы это был знакомый голос. Фрери обернулся.
   — Ганс? — спросил Фрери.
   — Да, мой друг. За вами пришли, мы уже готовы уезжать от сюда.
   — Кто пришел за мной?
   — Я и она – ваш любимый человек.
   Ганс, не особо давал поразмыслить на эту тему Фрери и поэтому взялся за руку Фрери и повел его за собой, направляясь к дому, торопливо обходя толпу людей. Тем временем пока они торопились идти в дом, Фрери думал, что за ним пришла Регина, да вот только смущал то, от куда она может знать где именно находятся они в заточении. Теперь же, Ганс с Фрери вошли в дом и тут же поторопились подниматься по лестнице. Тем временем охранник уже выпустил грустного Эмерика и заточил его запястья рук за спиной, а в уличной площадке люди только что закончили передвигать оборудование гильотину. Когда Эмерик и охранник вышли из башни, Эмерику увиделась сразу в глаза страшная гильотина. Тут он испугался и повернулся к охраннику. Охранник явно не ожидал того, что к нему повернуться.
   — Слушай, — говорит Эмерик, — если ты меня сейчас отпустишь, то обещаю мои люди, которых я знаю, они тебя через несколько дней найдут и наградят за мое спасение. Чего тебе в жизни хочется?
   — Прости, сударь, — проговорил охранник, оборачивая Эмерика в сторону гильотины, — но я правда не могу так поступить.
   — Освободишь меня – сделаешь хорошее дело.
   — Угу, а меня будут обвинять о твоем побеге. Иди уже!
   Эмерик тронулся с места и естественно он ходил к гильотине медленно, охранник, что ходил за Эмериком сзади часто торопился.
   — Если считаешь, — говорит Эмерик, — что тебя будут обвинять из-за меня, в таком случае бежим вместе… серьезно, я познакомлю тебя с моими друзьями!
   — Твои друзья – убийцы, воры и негодяи.
   — Как ты посмел так говорить на них глупец?!
   В кабинете королевского прокурора виконтесса стояла рядом с окном куда смотрела на людей на уличной площадке. Гильотину она-то видела, вот только не видела Эмерика… возможно Эмерик умудряется каким-то образом тянуть время. Ганс пришел с Фрери в кабинет, Марселлет быстро оглянулась, а королевский прокурор, что сидел на своем рабочем месте быстро встал и смотрел. Естественно Марселлет и королевский прокурор обратились взглядами на Фрери, Фрери заметил это и то, что на него смотрели не знакомые люди, чуть засмущался.
   — Дорогая, — проговорил королевский прокурор, обращаясь к Марселлет, — этот человек Ваш родной брат?
   — Нет, господин прокурор. Это не он. Ганс кто это?
   — Не брат? — волнительно сказал Ганс, посматривая на Фрери. — Так кто же вы тогда?
   Фрери не мог ничего сказать, но тут понял, что из-за первого визита в дом виконтессы Марселлет с подлинным именем и нагло воспользовался этим, что привело к недопониманию.
   — Ганс, где Эмерик?! — сказала Марселлет.
   — Эмерик? Не знаю…
   — Он находился в камере где был и я. Мы были в заточении вместе… Я так понимаю это вы виконтесса Марселлет – родная сестра Эмерика Симона… из-за меня произошло то, что сложно исправить, но легко обсудить словами, опрашивая меня. Вот только времени нет, потому что Эмерика вот-вот могут уже казнить!
   Фрери недолго думая выбежал из кабинета и направился на улицу. Марселлет поторопилась также выходить из кабинета вместе, как и Ганс. Массовка мешала Фрери быстро пройти мимо них, он их расталкивал от себя и таким образом проходил дальше. Хоть Фрери и был не близко к Гильотине, но он все же увидел Эмерика, который стоял перед палачом, а палач только и ждал того, пока Эмерик одумается.  В это же время Ганс прошел несколько людей и остановился перед Фрери, который некоторое время стоял и смотрел на Эмерика, придумывая план о том, как бы его спасти.
   — Я глупец! — проговорил Ганс, обращаясь к Фрери. — Все это время я думал, что вы и есть брат Марселлет, однако на самом деле ее брат, которого могут казнить! Вы мерзавец!
   — Не сомневаюсь в этом! — говорит Фрери. — Вот только давайте не будем тянуть время и придумаем как спасти его! Каждая секунда на счету.
   Тут Фрери заметил охранника, что находился у двери башни и смотрел на происходящее. Фрери быстрым мигом поторопился бежать к охраннику, а Ганс не придумал ничего своего как остаться на месте. Однако потом подошел Ганс к Гильотине и решил поговорить с палачом:
   — Эй, ты мучитель! — сказал Ганс перекрикивая толпу людей. — Как ты смеешь так поступать, он же не преступник! Отпусти его!
   — Ничего не знаю, — говорит палач. — Мне отдали приказ, и я его выполняю. Давай быстрее!
   Фрери только что подбежал к охраннику перед башней и отобрав у него мушкет ударил его по лицу, после чего охранник упал без сознания. Фрери же зарядил затвор мушкета и прицелился в сторону палача и Эмерика:
   — Эмерик, отойди! — сказал Фрери Эмерику, зная, что тот не слышит.
И тут же Фрери вспомнил слова Эмерика, когда еще были оба в темнице башни: «Если ты будешь свободен, то не дай умереть мне на казни как бандиту. Предпочитаю смерть солдатскую».
   Ганс продолжая разговаривать с палачом, случайно обратил внимание (как и Эмерик) на Фрери, который целился мушкетом. Фрери испугало то, что Эмерик смотрел на него и тогда отставил Фрери целится в его сторону.
   — Меня все равно казнят, Фрери! — сказал Эмерик и прижал ладонь свою к своей груди.
Фрери не глупый и все понял. Он снова прицелился мушкетом, а Ганс продолжал говорить с палачом.
   — Дурак! — говорит Ганс палачу. — В тебя сейчас будут стрелять! Отпусти беднягу и тебя пощадят!
   И вот тут палач стал часто осматриваться, но не забывая по свое задание. Палач уже силой тянул Эмерика на смерть, а тот всеми силами пытается оторваться. Когда Эмерику удается оторваться из рук палача, Эмерик повернулся к Фрери и тут раздался выстрел, которого массовка не услышала, кроме как Ганса.
   Марселлет находилась в помещении первого этажа дома королевского прокурора где была только одна. Она ждала хороших вестей и маялась из стороны в сторону. Но когда произошел выстрел, Марселлет сильно задержалась руками за грудь и упала на колени. Быстрая и острая боль произошла в ее сердце и было чуть не остановилось.
Мы возвращаемся к месту Гильотине:
   — А я говорил тебе, что нужно было слушать то, что скажу тебе! — сказал Ганс палачу.
   — Поэтому в тебя стрельнули!
   — Вы уверены?! — спокойно спросил палач.
   — Благодарю Вас, мой друг!.. — проговорил Эмерик. — Теперь я умру смертью солдата.
   И Эмерик упал на спину возле палача, который был возмущен происходящем, собственно, как и Ганс. Ганс, узнав, что произошло подошел к Эмерику и заметил кровавую дыру в груди прямо в области сердца. Фрери не было уже на том месте где совершил выстрел, он уже убежал из места преступления и побежал в сторону бетонного забора из которого была уличная свобода. Он перелез через забор, игнорируя массовку людей, а они его. Ганс заметил, что Фрери не было на месте, где в последний раз видел его и поэтому маялся взглядом по сторонам, чтобы хоть как-то найти Фрери.
   — Сволочь! — проговорил Ганс. — Он убежал!
   — Кто? — спросил палач.
   — Тот, кто сделал выстрел… Марселлет.
   Ганс поторопился бежать к ней, примерно зная где она находится. Зайдя в помещение дома, Ганс увидел не довольную Марселлет, что сидела на стуле за столиком. Тогда вся скорость и торопливость Ганса исчезла, и он подходил к ней медленным образом, чтобы не потревожить. В самом помещении было мало людей, которые просто не обращали внимание на страдания Марселлет, а если и обращали, то просто смотрели на нее из расстояния, не подумал даже подойти и успокоить. Сам-то Ганс подошел к виконтессе и взял ее за руку, присев на колено… видимо он собирается рассказать о смерти Эмерика.

ЭПИЛОГ

   После этого, Фрери еще несколько дней остался в Бордо и практически ничего не делал полезного для себя. Шестнадцать дней он бродил по улицам Бордо и только делал, чтобы находить какую-нибудь дешевую забегаловку и покупать там выпивку на свои последние деньги…
   Светлый и солнечный день. Кучер с двумя лошадями и с колесницей останавливается перед домом где живет Регина. Из колесницы выходит знакомый нам уже человек Фрери в своем пыльном костюме. Кучер, когда встретил Фрери где-то здесь в Париже, подумал, что это какой-то счастливый бездомный человек, у которого есть хорошая, но грязная одежда с его то образом жизни. Поэтом кучер разрешил довести этого незнакомца по длинному маршруту до сюда из чего взял кучер совсем малую сумму монет.
   Кучер ушел не далеко от Фрери и решил закурить, Фрери остался один и некоторое время смотрел на дом Регины. Когда Фрери подошел к двери дома ее, он остановился и протер глаза свои, после чего вошел и закрыл за собой дверь.
В доме он оказался один, хотя ему казалось, что он будет здесь некоторое время с Региной, если бы встретила его. Фрери несколько раз проговаривал имя: «Регина» и ходил по каждой комнате, но ее не было в доме. Тут он хотел было выйти из дома, так как предполагал где она может быть, но обнаружил, что на двери повешен листок бумаги. На бумаге были написаны слова, которые Фрери решил почитать. Взяв в руки это письмо, Фрери заметил, что почерк Эмерика.
   (Дорогие читатели, если забыли, то напоминаю, что это письмо, которое сейчас будет читать Фрери написал Эмерик в конце пятой главы и было отправлено камердинером Регине, что прочитала письмо в девятой главе, узнав, что Эмерик жив. Но теперь время подошло узнать о содержимом в письме именно Фрери).
   Фрери, узнав с первых строк письма, о чем вообще пойдет речь, он вышел на улицу и тут же увидел того кучера, который только что закончил курить табак. Фрери попросил довести его до следующего места и заплатить ему солидную сумму. Пока Фрери ехал на колеснице по парижским улицам, он почитал письмо, вникая в каждое слова. И чем дольше по времени кучер возил Фрери по данному адресу, тем дальше они отдалялись от города.

   «Регина, прости, что так долго не писал тебе, но в данный момент у меня сейчас есть причина, чтобы не быть в Париже. Я еще не выполнил задание так как для меня это еще слишком сложно, ведь я не когда такого не делал. Но одержимость за отца держит вверх надомной и тут я не могу, а точнее не хочу с этим что-то делать. У меня украли возможность разговаривать, видеть и любить моих родителей, из-за этого мне досталось только имя от отца. Кто-то это сделал и граф Александр дал мне понять, что есть возможность пойти по стопам отца. Я выполню задание для графа и отомщу за своего отца…
   Что касается того, если все закончится – не знаю. Как только я оказался близко в нужном месте по заданию, сразу же начал скучать по тебе и, если честно не раз появляются мысли вернуться к тебе. Даже сейчас хочу бросить все это, прекратить писать это письмо и вернуться к тебе и к своему другу Фрери. Но если что-то пойдет не так по заданию, если мою темную тайну раскроют, то не смогу избежать этого и, если я погибну, не печалься дорогая моя. Перед тобой много хороших людей, которые полюбят тебя и будут любить тебя также, как и я. И про это я имею введу только одного человека – Фрери. Продолжай жить, Регина. Я не хочу, чтобы из-за моей смерти ты страдала и забыла про семейную жизнь. Фрери, ему-то понравилась ты раньше, чем понравилась мне ты. Да, я его в этом опередил, и он не обижался на меня, а только наоборот радовался. За это я благодарен судьбе, что она принесла мне такого друга как Фрери.
   Фрери хороший и добрый человек. Если я не смогу вернутся к тебе, в таком случае будь с Фрери. Он станет для тебя опорой и будет любить тебя до конца жизни. Приезжай к нему домой и будь счастлива с ним…

                с любовью Эмерик Симон».

   Фрери закончил писать письмо и в глазах у него остались только слезы, что высохли на его коже. Теперь он просто сидел и смотрел через окошко колесницы на серые и скучные дома. Кстати, а куда же Фрери все-таки едет? Неужели он ищет Регину? Нет, он не может быть с ней из-за того, что Эмерика она любила сильнее, чем его, а из-за того, что написано в письме, Фрери не решается, чтобы Регина привыкала к другому человеку, который будет любить ее. Да и потом он обещал Регине, что вернется со своим другом. Но этого у него не получилось и поэтому не хочет расстраивать Регину. Однако Фрери, если встретит Регину скажет о судьбе Эмерика, но не решится быть с ней так как скорей всего она станет его ненавидеть из-за того, что он убил, а не спас его. Женщины не поймут этого.
— Она прочитала письмо… — говорит Фрери самим собой, — и не осталась дома… а значит скорей всего она не захотела быть со мной… прости Эмерик, но, если она так решила значит так должно быть. Ибо я не буду ее заставлять любить меня.
   Итак, кучер на своей колесницы ехал по тропинке уже давно уехал из города и продолжал ехать по грунтовой дорожке, что привела его в лес где находится особняк на три этажа и большой по своей высоте и ширине. Когда колесница остановилась, Фрери вышел из ее, а в руке он держал коричневый кожаный мешочек, в котором слышны монеты.
   — Эй, господин! — сказал Фрери кучеру и кинул ему тот мешочек с монетами. Кучер ловко поймал мешочек. — Вот тебе еще, денежки.
   — Это как-то много, сеньор, — сказал кучер.
   — Бери все, ты заслужил.
   Кучер поблагодарил Фрери за такую щедрость и поскакал обратно. Фрери направился идти к особняку и не успел он открыть входные главные ворота как тут их открыл человек в военном мундире формы солдата офицера. На вид ему лет шестьдесят и у него седые волосы и седая бородка с усами.
   — Сын мой, — сказал отец. — Где ты был так долго?
   Фрери помолчал, отец его повел за руку в дом и направлял на второй этаж.
   — Несколько часов назад ко мне приехали гости, которые утверждают то, что знают тебя, а я их нет. Непорядок, сын мой.
   — Гости? Сколько их, отец?
   — Их трое, из них Регина.
   — Регина?!
   Они уже дошли до нужной двери, и отец хотел открыть ее, но вот Фрери, сказав: «Регина» остановился, и отец его отвлекся открывать дверь.
   — Да, сын. Вот только не тяни время, речь идет о похоронах твоего друга Эмерика.
   Отец открыл дверь кабинета и там находится Регина, Марселлет и Ганс.
   Фрери увидел их и был в легком страхе, но причем тут страх черт возьми? Фрери обратил главное внимание на Регину, что смотрела на него с легкой улыбой. Может быть она не знает о судьбе Эмерика? Напротив, здесь же присутствует Марселлет, которая точно знает о судьбе того также, как и Ганс с которым Фрери уже знаком по своей темной линии.
   — Здравствуйте, Фрери, — сказала ласково Марселлет.
   — Что вы здесь делаете? — удивленный Фрери спросил, посматривая на виконтессу.
   — Мы, — говорит Ганс, — позаботились о том, чтобы похоронить Эмерика, господин Фрери. Мы здесь, чтобы предложить Вам прийти на похороны Эмерика.
   Фрери по ничего не сказал, а только посмотрел на Регину.
   — Вы знали об этом?
   — Знала, Фрери. И я приду на похороны Эмерика. А вы?
   — Я буду… где проведутся похороны?
   — Похороны будут здесь в Париже.
   После этого Фрери с спокойной душой, впрочем, как и все остальные присели за стол. Стол не большой, но за ним присели и всех все устраивало. Они решили выпить чай за этим столом, даже отец Фрери присоединился к ним. Главный дворецкий в доме отца Фрери заварил чай самоваром в кухонной комнате первого этажа и отдал самовар лакею. Лакей направился идти в комнату где гости продолжали сидеть, разговаривая о ком-то. Тут лакей, когда вошел в комнату где продолжали сидеть гости, положил самовар в центр стола. Сью же минуту гостям были выданы кружки с тарелочками. Лакей вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, оставляя гостей одних.
   За это время Марселлет, Ганс, Регина и Фрери начали обговаривать то время свое, в котором присутствовал Эмерик. У Марселлет вышло самый короткий рассказ о своем брате. Тем более, они решили рассказать правду на счет Эмерика. Например, Фрери рассказал, что хотел убить Эмерика за отвержение любви к Регине.
   Через несколько дней гроб с телом Эмерика принесли днем на кладбище в пригородном участке Парижа. К похоронам естественно пришли все те, которые знали Эмерика давно и которые не так давно. В то время, когда гром засыпали землей, Фрери стоял и смотрел только в одну точку в области могилки своего друга. Марселлет и Регина также смотрели на могилку, не отрывая взгляд. Девушки были сильны и сдерживали свои слезы. Ганс Мелье страдал сильнее и взяв платок из кармана вытирал свои слезы. Ему было не ловко даже сейчас думать о том, что в мыслях хотел убить Эмерика и таким образом не смог извинится за это, сказав обо всем правду. Был и отец Фрери, который воспитывал Эмерика с самых малых лет как за своим и теперь он лишен того, чтобы увидеть второго сына своего в полном расцвете сил. Также пришли друзья Фрери и Регины, родители Регины, друзья Эмерика. Не было лишь только того, кто бы смог прийти, но не пришел – граф Александр.
   Некоторое временя все участники похорон стояли и оплакивали умершего, а после началась Шива. Участники похорон вернулись к своим коням и колесница, держав пути по домам. Особые родственники онен – отец Фрери, сам Фрери, Регина и Марселлет были дома у Регины на Елисейских полях, меняются в авель. Теперь для них происходит период траура и им дано не выходить из дома в течении семи дней, а за это время друзья покойного, Фрери, Регины и Марселлет (из них был Ганс) приносили пишу. Так происходило, как уже было сказано семь дней. После этого когда период траура закончился, Регина, Фрери с Марселлет не теряли время, чтобы приезжать к могилке Эмерика и навещать его. Они это делали много раз и по некоторым дням видели, что друзья Фрери и Регины также не упускали шанс навестить покойного, включая и Ганса. Особенно приезжали к могилке Фрери, Регина и Марселлет, которые в дождливую погоду улаживали уход за могилкой.
   И вот в один из многочисленных дней Фрери остался один, а Регина с Марселлет вернулись домой. Обычно Фрери возвращался с ними же на собственной колеснице Марселлет, но сейчас он по какой-то причине он взял с собой коня, что объясняет тот факт о отдельном возвращении домой.
   Фрери подошел к могилке ближе и некоторое время просто смотрел на ее. В его ремнях висели две шпаги – одна его собственная, а другая лично Эмерика. Фрери взял шпагу Эмерика и держав в руках несколько минут, смотрев на вспоминал о своем друге. Он начал говорить с торжественной, но все же со скорбящей улыбкой. В горле он чувствовал горечь, которая не давала Фрери говорить свою речь нормально:
   — Ты, — говорит он с печалью, — ты всегда хотел быть мушкетером в свои шестнадцать лет… но я отказывался тебе верить в этом… потому что у тебя плохо получалось драться на шпагах, — Фрери тяжко вздохнул, — но ты доказывал лично мне, что сможешь научится владением шпаги каждыми днями… и у тебя стало получаться. И… и я…
   Фрери обратил внимание на небо случайным образом. Он смотрел просто на шпагу Эмерика, но глазами провелся к небу.
   — Я, — продолжает он со вздохом, ¬— я просто хочу сказать… что… что благодарю судьбу за то… что ты был моим другом. — у Фрери на глазах появились слезы, и он посмотрел на шпагу. Его скорбь все равно была сдержанной. — Но я не благодарю судьбу за то, что… что с тобой все это произошло, а я лишь… поддерживал графа Александра с его то идеей на счет этого дурацкого поручения… только сейчас я понимаю, что нужно было тебя остановить… я прошу прощения у твоего отца…
   Некоторое время Фрери просто стоял и смотрел на шпагу друга. После отошел от могилки в сторону не далеко и пронзил наконечником шпагой Эмерика к земле так, что шпага висит на земле чуть склонно. Теперь он достал шпагу свою и также пронзил земную почву. Получилось так, что шпаги Фрери и Эмерика находится в склонном виде. Эфесы смотрят друг на друга в противоположно, в центре заточенные грани лезвий скрестились между собой и получилось, как бы форма буквой, что напоминает на «Х», если посмотреть с правильного ракурса.

                КОНЕЦ.

                Начал 8-го января 2017 года;
                Закончил 18-го января 2018 года.