Пустыня снова развернулась перед глазами.
Я опять поднялся на вершину дюны, падая на колени от усталости.
Ноги пропахали две неглубокие борозды.
Рюкзак, бывший за спиной, упал рядом со мной.
Руки в несколько коротких движений извлекли небольшую флягу с водой.
Парочка коротких глотков, бережливо относящихся к драгоценной жидкости, и сосуд снова умело прячется где-то в глубине рюкзака.
Я поднимаюсь с колен, подбираясь, поправляя тонкую, но достаточно плотную для хоть какой-то защиты от солнца мантию, больше напоминающую серую робу, чем одежду, и двигаюсь вперёд.
Пытаясь держать равновесие, спускаюсь вниз с холма, тщательно переставляя ноги. Один раз вышло так, что моё тело полетело вниз кубарем; повторять подобный опыт совершенно не хочется. Хоть песок и кажется мягким, но ошибок он тоже не прощает.
Я уже очень давно блуждаю по пустыне. Мне тяжело вспомнить себя за её пределами. Даже не могу никак осознавать самого важного: по какой причине мне довелось здесь оказаться? Вынужденно, по обстоятельствам, или же сам пришёл, может, кто другой вынудил сюда прийти? Начало моего пути лежит во мраке, но и конца своему путешествию я не вижу.
Внизу, между дюнами, даже потише. Вдалеке, в километре отсюда, располагается следующая. Не знаю почему, но именно с их преодолением связано моё спасение. Самая глупая вещь сейчас - я ведь даже не могу точно ответить, посоветовал мне это кто-либо или же это в мою голову пришла столь дурацкая идея... Но, в любом случае, идти по ровному песку проще, чем пытаться вскарабкаться на следующую дюну, так что у меня есть минутка отдыха.
Я блуждаю здесь уже два года. Возможно, это даже удивительнее: не помню первопричин своего появления, зато мне так просто отсчитать дни. А что, солнце взошло - новая пометка в дневнике, новая цифра, которая позволяет определить время.
Ровно между дюнами я остановился, можно было перевести дыхание, благо, солнце перестало так сильно палить. Сев к нему спиной и полазав несколько минут в своём походном рюкзачке, я достал себе нехитрой еды: пара бутербродиков, несколько глотков воды и что-то непонятное и восточное в термоконтейнере. Кушать возникла привычка именно во время таких перевалов: успею переварить пищу и накопить энергии для покорения следующей дюны.
После еды до следующей преграды, кажется, рукой подать: настроение улучшается, и кажется, что я способен на всё. Впрочем, у меня ещё будет время в самом себе разочароваться, так что сильно радоваться я не спешу.
И снова я подступаюсь к основанию песчаного холма.
Уже привычно поднимаюсь вверх, стараясь увидеть заранее, что ждёт дальше.
Дюны здесь всегда отличались от того, что от них ждёшь.
Вроде бы, холм невысок, можно сказать, даже безобидный.
Но у него всегда получалось обманывать мои ожидания.
Пальцами вгрызаешься в песок, стремясь удержаться.
Но дальше подъём, почему-то всё круче ввысь.
Силуэт песчаного холма слишком обманчив.
Минута передышки на удобном месте, где можно задержаться, перевести дух и твёрдо укрепиться на месте.
Следующие сто метров просты в подъёме.
Последующий километр требует от тебя всех сил, что остались.
Лживо крутой подъём, скатывающийся и уходящий из-под ног песок.
Ветер, пытающийся сбить тебя с намеченного пути.
Ничего необычного.
Пустыня снова развернулась перед глазами.
Я опять поднялся на вершину дюны, падая на колени от усталости.
Ноги пропахали две неглубокие борозды.
Рюкзак, бывший за спиной, упал рядом со мной.
Руки в несколько коротких движений извлекли небольшую флягу с водой.
Парочка коротких глотков, бережливо относящихся к драгоценной жидкости, и сосуд снова умело прячется где-то в глубине рюкзака.
Я поднимаюсь с колен, подбираясь, поправляя тонкую, но достаточно плотную для хоть какой-то защиты от солнца мантию, больше напоминающую серую робу, чем одежду, и двигаюсь вперёд.
Пытаясь держать равновесие, спускаюсь вниз с холма, тщательно переставляя ноги. Один раз вышло так, что моё тело полетело вниз кубарём; повторять подобный опыт совершенно не хочется. Хоть песок и кажется мягким, но ошибок он тоже не прощает.
Я никогда не был здесь один. В пустыне очень много путешественников, которых можно встретить на пути. У них, конечно, совершенно другой маршрут. В отличие от меня, стремящегося покорить дюны, они двигаются им параллельно, видимые где-то на горизонте где-то с одной стороны и исчезающие после встречи со мной на другой. Хоть мне и не видимы границы холмов, путникам, похоже, получается уходить из каждой долины.
Однажды я встретил на своём пути одинокого бедуина. Он был очень беден: вместо надёжных одежд на нём были полуистёртые тряпки, которые с трудом защищали от солнца. Мы с ним практически не говорили, обмениваясь лишь простыми репликами, обозначивающими нас, наши желания и маршрут путешествий. Его ждали с другой стороны долины, ему отсюда уже недалеко, так что состояние одежд его мало волновало. Зато в его походной сумке были целых три фляги с водой, в отличие от моей осушённой одной. Мне сразу захотелось купить её у него, но бедуин лишь благодушно отказался, отдавая мне её задаром. Тогда я впервые осознал, насколько же на самом деле простой с виду бедняк может быть богаче обычного путника.
Я видел туриста, с виду напомнившего мне кого-то. С ним мне удалось разговориться получше: мы говорили на похожих языках, так что между нами, можно сказать, даже возникло некоторое взаимопонимание. Когда он узнал, куда я направляюсь, он очень сильно удивился и сказал, что в той стороне ничего нет. Возник спор, он раскрыл карту и начал показывать мне что-то, но я лишь отмахнулся от неё, сказав, что знаю, что делаю и зачем иду. Турист лишь пожал плечами, покрутил пальцем у виска и пошёл дальше.
Как-то раз мне повстречался мой старый друг. Он был невероятно удивлён моему появлению и сразу ринулся меня обнимать. Мы долго трещали обо всём, смеясь над каждым подколом, смешной шуткой или ситуацией. Обсудили общих знакомых, их судьбы и жизни. Как же много изменилось за время моего отсутствия. Когда он узнал, куда я направляюсь, он поначалу тоже удивился и замолчал. А затем махнул рукой и сказал, что пойдёт вместе со мной, засмеявшись. Я хотел было его предупредить об опасности, но об угрозе он даже и слушать не хотел, дескать, ради друга и не на такое пойдёт. Однако же, подъём нас рассудил иначе. Уже спустя несколько сотен метров подъёма он сорвался вниз, кубарем скатываясь с холма. Мне получилось до него добраться, он, благо, никак не пострадал. Тогда я запретил ему идти со мной, а когда он возмутился, сказал, что не бросит, мне пришлось переврать его слова: друг исключительно ради друга на такое не пойдёт. Видя выступившие на его глазах слёзы, мне стало ясно, что он всё понял. Обнявшись в последний раз, мы разошлись.
Были другие, много других. Кто-то старался помочь, кто-то пытался меня переубедить и направить за собой, кто-то просто делился едой и водой, безмолвно помогая мне увериться в себе и двигаться дальше. Но, к сожалению, это не делало сам подъём легче.
Сам подъём я всегда преодолевал сам.
И снова я подступаюсь к основанию песчаного холма.
Уже привычно поднимаюсь вверх, стараясь увидеть заранее, что ждёт дальше.
Дюны здесь всегда отличались от того, что от них ждёшь.
А я ждал возможности их окончательно покорить.
Вроде бы, холм невысок, можно сказать, даже безобидный.
Но у него всегда получалось обманывать мои ожидания.
Мне показалось, что за этим холмом меня ждёт что-то другое.
Пальцами вгрызаешься в песок, стремясь удержаться.
Надежда в голове делала тоже самое.
Но дальше подъём, почему-то, всё круче ввысь.
Силуэт песчаного холма слишком обманчив.
Минута передышки на удобном месте, где можно задержаться, перевести дух и твёрдо укрепиться на месте.
Следующие сто метров просты в подъёме.
Последующий километр требует от тебя всех сил, что остались.
Но у меня получилось выжать из себя максимум.
Лживо крутой подъём, скатывающийся и уходящий из-под ног песок.
Ветер, пытающийся сбить тебя с намеченного пути.
Ветер показался другим, холодным.
Однако пустыня снова развернулась перед глазами.
Я опять поднялся на вершину дюны, падая на колени от усталости.
Ноги пропахали две неглубокие борозды.
Рюкзак, бывший за спиной, упал рядом со мной.
Руки в несколько коротких движений извлекли небольшую флягу с водой.
Парочка коротких глотков, бережливо относящихся к драгоценной жидкости, и сосуд снова умело прячется где-то в глубине рюкзака.
Я поднимаюсь с колен, подбираясь, поправляя тонкую, но достаточно плотную для хоть какой-то защиты от солнца мантию, больше напоминающую серую робу, чем одежду, и двигаюсь вперёд.
Пытаясь держать равновесие, спускаюсь вниз с холма, тщательно переставляя ноги. Но в этот раз что-то пошло не так, и я кубарем полетел по песку, отбивая бока и скатываясь к основанию дюны.
Мне не составит труда подняться и идти дальше, но я позволяю себе полежать. Отбитые бока и уставшие ноги привычно и мягко болят, не позволяя подняться рывком. Глаза уже устали созерцать этот одинаковый пейзаж из песка. Стремление вырваться из этого странного круга превышало желание остановиться на ночлег, даже несмотря на то, что солнце уже закатывалось за видимый отсюда горизонт.
Моё тело годами глотало лишь воду, нехитрую пищу и пыль, но сегодня его рвало вперёд, всё дальше и дальше. Мне показалось разумным оставить ночлег и подготовку к нему, чтобы преодолеть сегодня следующий массив. Если что, с другой стороны переночую.
И снова я нахожусь между холмами. В этот раз ни одного путешественника не видно, в какую бы сторону ни смотри. Кажется, можно в этом можно винить вечернее время, но слабо верится. Ещё несколько взглядов в разные стороны, безнадёжных и никого не нашедших. Однако, моему продвижению было кому помешать.
Тишину разорвало хлопанье крыльев и громкий крик птицы. Она летела со стороны холма впереди, направляясь в мою сторону. С виду это была… Белая ворона? В жизни таких не видел. Я протянул руку вперёд, и птица спикировала вниз, приземляясь на неё. Подобный трофей оказался тяжеловат, поэтому мне пришлось напрячься, что его удержать. Не сдержавшись и почесав вполне довольной этому процессу вороне подбородок, я не выдержал и улыбнулся. От неё шёл какой-то непривычный аромат, чуть ли не переходящий в уровень ауры. Аромат… Свежести? Возможно ли, что за следующим холмом меня ждёт оазис? Будто бы в подтверждение моим мыслям ворона громко каркнула мне в лицо, от неожиданности пугая меня. Возможно, моё бездействие ей не понравилось. Она медленно передвинулась вверх по моей согнутой в локте руке, перебираясь на плечо. Ещё раз каркнув, птица убедительно уселась поудобнее, ожидая моих действий.
Я лишь ещё раз посмотрел вперёд. Что меня ждёт там, куда меня зовут? Возможно ли, что там будет то, чего я всё это время ищу? Спасение?.. Или же забвение? Остаётся лишь надеяться, что оба эти исхода не одинаковы.
Ворона раскачивалась на моём плече, больно впиваясь когтями в плечо, чтобы удержаться. Одновременно с этим это придавало мне уверенности, а острая боль бодрила, подгоняла всё дальше. В какой-то момент я понял, что перешёл на бег, пересекая эти несчастные полкилометра, отделявшие нас от следующей преграды.
И снова я подступаюсь к основанию песчаного холма.
Неуверенно бросаю взгляд на ворону.
Она каркает мне, а затем уверенно устремляет взгляд вверх.
Я улыбаюсь и двигаюсь вперёд.
Уже привычно поднимаюсь вверх, стараясь увидеть заранее, что ждёт дальше.
Но в этот раз меня ничего не остановит.
В этот раз всё будет по-другому.