Этот пригородный посёлок, застроенный в конце 50-х, начале 60-х годов, мало чем отличался от подобных, строящихся по единому плану: прямые улицы, школа восьмилетка, почта, и, конечно же, местная шпана, которая в посёлке «держала мазу». Но однажды эта «маза» перешла к единственному человеку – квартиранту, который поселился в доме тёти Клавы. Тётя Клава начала пускать жильцов в свой огромный дом, который стал пустовать после того, как умер её муж, выросшие дети разъехались, а старший сын выстроил в этом же посёлке свой дом. Квартирант был мужичком незаметным, тихим, но местные уголовники сразу же признали в нём авторитетного зэка. Вот только местная шпана, державшая ту самую «мазу», никаких авторитетов не признавала. Но до поры до времени.
Как-то тётя Клава в разговоре со своим жильцом пожаловалась на местную шпану, отбиравшую мелочь у младших ребятишек, в том числе и у её внука, который из-за этого беспредела оставался каждый день без школьного обеда. Неизвестно, что сказал квартирант этим хлопцам, но поборы неожиданно прекратились, да и сама шпана как-то притихла, обходя дом тёти Клавы стороной.
Как-то, в посёлке остановилось такси, из которого, сверкая золотыми зубами, вышел представительный дядька и поинтересовался у местных, где находится дом, в котором квартирует Мамай? Так жители посёлка узнали, что жильца тёти Клавы прозывают Мамаем. А в одно из воскресений к дому тёти Клавы стали подъезжать такси, из которых выходили хорошо одетые мужчины. Такси с включёнными счётчиками смиренно ожидали своих пассажиров несколько часов. В посёлке прошёл слух, что на хате у тёти Клавы прошла какая-то воровская сходка.
С тех пор Мамая стали побаиваться не только местная шпана, но и все поселковые жители. Как только он заходил в местный магазин, в очереди прекращались разговоры, народ расступался и авторитет подходил к прилавку. Затарившись необходимым, он поворачивался к очереди и, изображая на лице улыбку, произносил стандартную фразу: «Большое спасибо, граждане».
Но однажды Мамаю не повезло. Случилось это, после того, как недалеко от посёлка возвели жилмассив, значительную часть которого заселили жильцы из снесённых домов так называемой Нахаловки – огромного городского анклава, состоящего из самовольно застроенных домов. Нахаловская шпана, переселившись в благоустроенное жильё, от скуки стала кучковаться и наведываться в близлежащие районы, устраивая коллективные драки. Наведя в округе свой порядок, дошли они и до пригородного посёлка, куда стали приезжать каждую субботу. Растянувшись по всей улице, они шли цепью и избивали всех, кто попадал под руку. Попытки местной шпаны противостоять нашествию ни к чему не привели – опытные нахаловцы разогнали местных без особых проблем.
Каждый субботний вечер народ, наученный горьким опытом, помноженным на слухи, на улицу старался не выходить. Нахаловцам вид опустевших улиц, видимо, доставлял особую радость и потому наездов своих они не прекращали, каждый раз выбирая ту или иную улицу, давая всем понять: кто в посёлке хозяин. И вот однажды они наткнулись на Мамая, который беззаботно шёл, ни о чём не подозревая, да особо и не опасаясь. Удивившись такой наглости, нахаловцы сбили его с ног, попинали и двинули дальше. Поднявшись, Мамай изумлённо посмотрел вслед удаляющейся цепи и подозвал высунувшихся из подворотни пацанов. Те ему вкратце описали ситуацию. Выслушав, авторитет отправился восвояси.
В следующую субботу поселковые заметили необычное оживление – к дому тёти Клавы с трамвайной остановки шли и шли какие-то люди. Ближе к вечеру на каждой улице стояло по два-три местных пацана, которые зорко следили вокруг. И вот в начале одной из улиц появились нахаловцы. Как всегда растянувшись цепью, они не спеша двинулись вперёд, не заметив, как двое пацанов ринулись к дому тёти Клавы, сообщить на какой именно улице в этот раз «высадился десант».
Нахаловцы шли, не встречая никого на пути, весело гогоча и переговариваясь. Вдруг они увидели впереди явно их поджидающих группу людей. Бойцы радостно закричали и ринулись вперёд. Ожидающие также рассыпались цепью и двинулись навстречу. И хотя их было немного меньше, все они что-то держали в руках – кто-то прутья арматуры, кто-то кастет. Вскоре, ошарашенные и избитые нахаловцы, дрогнув, побежали назад.
Но в начале улицы, откуда они начали свой торжественный обход, от заборов отделились фигуры, и уже изрядно побитые нахаловцы попали в новый переплёт. Били их жестоко, не давая никому уйти. Мало того, к побоищу присоединились местные, вымещая на избиваемых свою обиду за понесённое унижение.
Нахаловцев спасли местные женщины, которые повыскакивали из дворов и с причитанием стали оттаскивать озверевших мстителей от ползающих по земле избиваемых. Когда избиение прекратилось, все с недоумением обнаружили, что среди мстителей оказались только местные – гости Мамая как-то незаметно рассосались.
Стоит ли говорить, что после этого побоища наезды в посёлок шпаны из жилмассива прекратились. Сам же Мамай через некоторое время, заплатив тёте Клаве на месяц вперёд, куда-то уехал, предупредив, что если через две недели не вернётся, то пусть ищет нового жильца. Так и не вернулся.