На дворе шёл 1991 год. Исчерпав все возможные варианты каким-либо образом уехать из России в Америку, я понял, что ворота захлопнулись, и никого в Штаты не пускают, хотя мои родственники из Минска прорвались и выехали, наверное, на последнем паровозе. Ну, слава Богу, им повезло!
Меня не оставляла идея и мечта свалить из «рашки», и я стал внушать своей любимой жене, что и в Израиле нам будет хорошо, во всяком случае, лучше, чем там, где мы сейчас живём. Лялька поначалу сильно сопротивлялась и в Израиль наотрез ехать не хотела. Её можно было понять, человек из русской, христианской семьи, где слово «Израиль» было чем-то непонятным. «Какая эмиграция, зачем?», — она мне постоянно задавала эти вопросы, — «Я певица, я работала во всех концертных организациях, ездила на гастроли, я хочу петь на русском языке. Что я буду делать в Израиле?» Я большой фантазёр, строил волшебные замки и говорил: « Лялюш, ты там будешь нарасхват, ты классная, там таких, как ты, нет». Убедил всё-таки и уговорил!
Мы стали посещать сохнутовские собрания, где нам рисовали распрекрасные картины ожидающей нас новой жизни. Так же предлагали выступать на концертах, и на одном из них познакомились с израильтянином, которого звали Моти. Ему очень понравилось наше выступление, а особенно Лялино пение, и он, подойдя после концерта, завел с нами разговор на английском. Я вступил с ним в беседу и, как мог, объяснил, что мы как раз собираемся на постоянное место жительство в Израиль и ждём оформление документов.
Моти очень обрадовался, так как это была для него мицва, он дал нам свой телефон и сказал, чтобы, как только мы приедем, сразу позвонили ему. Это был данный нам Богом шанс, которым мы воспользовались по приезду в Израиль сразу, попав в затруднительное положение.
Ну что ж, наступило время отъезда из любимой Москвы. Нам посоветовали ехать поездом через Гродно, так как люди рассказывали, что там не шмонают, и пограничники заходят на ходу поезда и по-быстрому делают проверку. Нам было это очень важно, так как мы везли контрабанду, то есть мой саксофон Selmer, в своё время купленный мной у Алексея Козлова. Инструмент был шикарный, вывезти его из Москвы со справкой из музея было невозможно. На американские инструменты справок не давали, и мы его положили в обычную спортивную сумку, завернув в тряпки, и сверху накидали всякую домашнюю всячину, но это мой саксофон не спасло!
День отъезда из столицы нашей бывшей родины был значимым. Поезд на Белорусский вокзал подали с 20-минутным опозданием. Народ заполонил всю платформу, море отъезжающих, столько же провожающих, слышен и плач, и хохот и, конечно, любимый матерок, но вот поезд подплыл к платформе, и началось.
Это было похоже на настоящую эвакуацию, люди рвались в вагоны, вещи совали в окна, по вокзалу летело рупорное объявление, что поезд отправляется через пять минут, провожающие – кыш из вагонов, а то, что поезд опоздал – никого не трясёт. Едете в свой Израиль – ну и валите нах!
Дальше, как в кино, поезд тронулся, мы разместились в купе – благо, нас было четверо. Алиска – 7 лет, Андрей – 15 лет и мы с Лялюшкой. Открыли коньячок, выпили по маленькой и все хором от перенесённого стресса быстренько уснули.
Продолжение в следующей, 10 главе «Погранцы«.