Нахшун была очень простой и набожной женщиной. Она всю свою жизнь прожила в деревне Чардахлу, ее муж Мкртыч целыми днями пропадал на улицах. Он участвовал в партизанском движении против турок, когда-то они убили его старшего брата, и он не мог с этим смириться, мстил. Hахшун злилась: « Лучше бы работал, а то все 16 детей на мне!» ( Выжило только двое ). Жили они бедно. Имя Нахшун армянское, означает красивая. Ее предки около 100 лет назад бежали из Багдада, зачем было ехать в такую даль, да еще из столицы в карабахскую деревню, точно неизвестно, дедушка рассказывал – они бежали от преследования арабов, еще задолго до геноцида.
Мой папа, будучи ребёнком, часто шутил над ней, конечно, любя. Правда, получалось не всегда по-доброму. Она обижалась и приговаривала: « У этого ребенка вместо головы тыква». Как-то, среди ночи друзья Дорварда, и он сам, начали бросать камни в окно Нахшун, они намеренно целились в оконную раму, чтобы не повредить стекло, но при этом вызвать шум. Нахшун испугалась, она думала это враги и стала усиленно молиться. Дети услышали громкий шепот, и поначалу не поняли, что она делает. Но потом прекратили баловаться. На стене, в доме ее сына Гургена, в Ереване висел большой портрет Сталина. Был 1953 год. Она, будучи уже очень пожилой женщиной, всё ходила перед портретом, боязливо поглядывала и, осеняя себя крестным знамением, приговаривала: « Скоро этот усатый умрет». « Бабушка, что ты говоришь?! » - почти гневно ей замечали окружающие. Через месяц, действительно, Сталина убили.
Мой дедушка, известный в Армении геолог, открыл множество месторождений в республике, в том числе и золотых ( за что получил звание «Заслуженного» ), был очень добрым и трудолюбивым человеком. Он происходил из очень бедной семьи и, как сейчас говорят, сделал себя сам. Рано покинув отчий дом, почти как Ломоносов, занялся самообразованием, в итоге став полезным для отечества специалистом. (Именно им впервые были составлены геологические карты, которыми до сих пор пользуются в Армении). Он часто ездил в деревню Чардахлу, к маме и, имея средства, помогал не только ей, но и всем жителям деревни. Он близко знал и Бабаджаняна ( тот в очень юном возрасте воевал под началом отца Гургена в партизанском отряде ), и Баграмяна. Гурген даже сватал моего отца за дочь маршала Бабаджаняна. Но ничего не вышло, папа отказался. Дедушка прекрасно знал турецкий и не имел, как и все в то время, никаких предубеждений, касающихся взаимоотношений двух народов. Как-то в азербайджанской деревне Гехы он повстречал старика, турка. Звали его Сейдали. Дедушка знал, что его молодой и единственный сын погиб. Он что-то сказал старику на турецком. Тот поднял голову и просиял в улыбке: « Сынок, ты приехал! » Голос дедушки был очень похож на голос его сына. Дедушка не стал разочаровывать старика. В итоге он взял его в Ереван, к себе. За ним смотрела бабушка. Прошло много времени, старик так и думал, что Гурген его сын. Никто его не мог переубедить, а может и не делал этого. Потом ему сделали операцию, катаракту тогда уже лечили, и дедушка прозрел. Увидев, что Гурген не его сын, он горько заплакал и через какое-то время умер от горя в своей деревне. Гурген, женившись на княгине Соне Абгаровне Мелик-Мнацаканян, происходившей из старинного армянского рода, будучи очень работящим и талантливым геологом, содержал всю их семью. Они так и не смогли приспособиться к Советской действительности. Отец Сони, Абгар, карабахский князь, был добрейшим человеком, но никогда в своей жизни не работал. Ему принадлежало несколько деревень в Карабахе. Основное родовое гнездо находилось в Геташене, бабушка помнила их большой дом. Абгар ещё до революции промотал всё свое состояние, семья обеднела, зарабатывала его жена, она была из купеческой семьи, но вынужденно занималась портняжным делом. После переворота его, как представителя старинной карабахской фамилии ( род отсчитывает свое начало еще с 6 века ), сослали в Казахстан собирать хлопок. Там от тоски по дому и невыносимых условий он заболел и скончался. Семья осталась одна, без поддержки, тем более в новых советских реалиях. К счастью, вскорости появился дедушка, и забота обо всей этой большой семье легла на него.
Гурген был очень гостеприимным человеком. Когда приходили люди, на стол ставилось всё, что было в доме. Я помню эти возлияния! Порой люди протестовали: « Гурген, мы больше не можем, прекращай! » Но он не унимался и приговаривал: « Любимый, ты не беспокойся, если умрешь, мы тебя похороним. Я обо всём позабочусь! »