Чудовища

Они живут среди нас. Их часто считают славными людьми и мило с ними общаются. Они уверены в своей безнаказанности и своей правоте. Они всегда оправдают себя и искренне верят в себя. Их невозможно различить невооруженным глазом, но они здесь и их много. Сколько мучений и слез они доставляют своим случайным беспомощным жертвам, сколько тайн хранит их жизнь и их закрытые двери домов. Они убивают,  убивают морально. Они рушат мир и Надежды. Я ненавижу их всей душой, меня поймет тот, кто от беспомощности скрипя зубами не мог найти выхода из-под их беспощадного гнета. Кто был в их власти и молил о пощаде. Они используют разные подходы и бьют по разным больным местам.  Какова этиология их сущности, откуда они берутся, глубокие комплексы или несчастливое детство? Не знаю. Но нет им наказания и нет прощения. Вы узнаете кого-то среди них.  Быть может и в вашей жизни есть они? ЧУДОВИЩА












 Я тебя дождусь...

       Ох уж это потерянное поколение 70х! Расти в обществе, где правит только сила! Где вся жизнь разложена по полочкам и по правилам. В небольших городах это было особенно остро проявлено. Гопники! Про этот массовый феномен снимался не один документальный фильм, и сколько было написано в прессе! Вика жила как раз в одном из городов, где был пик гопничества и беспредела. Район, где жила Вика, был также одним из самых криминальных и опасных. Он назывался – Перваки (Первые Горки).
        Вика ходила в обыкновенную советскую школу, где даже в классе был естественный отбор. Были деловые и чушпаны. Жизнь их заметно отличалась, хорошо учиться было не модно. Деловые обязательно состояли в группировках, были одеты определенным образом. Дерзко себя вели со всеми, в том числе и с учителями. Приходя с утра в школу, пиная ногой в дверь, они подходили к подоконникам, где уже чушпаны (люди не группировщики), разложили аккуратно тетрадки с домашним заданием. Они принимались нагло списывать.
       Мода того времени была крайне оригинальна - деловые носили широкие серые штаны, иногда красные или пятилинейку. Были модными румынские, австрийские или адидасовские олимпийки. Носили женские и мужские турецкие свитера - чёрная грубая вязка с красными или зелёными узорами. Лакост женский и мужской - тоже вязаная кофта с красными и зелёными полосками на груди. Зимняя одежда была тоже очень необычна - лётные куртки, телаги, на ногах прощайки, но что особенно удивляло - одно время в школе модно всем было носить текстильные тапочки на резиновой подошве. Потом крайне модными стали калоши. Как будто кто-то специально изгалялся, диктуя эту дикую первобытную моду. На голове фернанделька (такая розовая вязаная шапка с козырьком), петушки обязательно Пумовские, и позже - гандоньчики - натягивающиеся на голову вязаные шапки. Мохеровый шарф был в большом почёте. Если ты имел хоть что-то из вышеперечисленных вещей - тебе уже повезло.   У Вики был турецкий свитер, она носила его, не снимая с длинной в пол варёной юбкой, что было также очень модно. Также было модно ругаться матом, плеваться и при удобном случае кого-нибудь задеть и разобраться на месте. Существовали группировки, члены которых и назывались гопниками. Они жили по особым правилам. Все микрорайоны были разделены на сектора, а потом и на коробки. Каждый район имел название- Перваки, Борисково, Тяп Ляп и другие. Каждая коробка тоже имела своё название: Дружная, Пьяная, Синяя, МК-3 и тому подобное. Вика жила в Дружной коробке - одной из самых больших и сильных на Перваках.
          Передвигаться на чужие территории было небезопасно, с тебя в лучшем случае могли снять вещи, или просто избить. Правил было много, и вся система жила по понятиям. В определенное время были сборы, и двор кишел огромным количеством фигур в черном. Вика, возвращаясь домой, старалась проскочить в подъезд, чтоб не пробираться среди толпы обкуренных людей. Была градация внутри группировок в соответствии с возрастом и заслугами. Сначала шли ****юки, самые маленькие в группировке, потом супера, молодые, старики, авторы и деды. Чем выше ранг - тем больше привилегий. Противостоять этому, видимо, никто не мог. И правда силы наложила свой отпечаток.
         И вот они, дошедшие до авторитета, сбившие кулаки в уличных драках, с поломанными носами, начали покупать первые машины. Девятки или девяносто девятые - лучше цвета мокрый асфальт. И вот они, включив машинный магнитофон, гордо разъезжали по городу, катая размалеванных девочек, готовых на все, лишь бы очутиться в том, пахнущим сигаретами и пластиком нового авто, салоне. Ох уж эти ликеры с вишневой косточкой, водка Парламент с апельсиновым соком и Мальборо. Это были зачатки так называемой красивой жизни, появившейся в разгар перестройки, дефицита и талонов. Все это невероятным образом манило и будоражило воображение молодых школьниц, мечтающих о красивой жизни, которую они наблюдали только в первых сериалах – “Рабыня Изаура” - самый первый и культовый сериал, а потом уж и куча молодежных – “Элен и ребята”, “Беверли Хиллз 90210” и другие.
.      Вика была вообще не приспособлена к этой жизни. Она любила читать, до третьего класса была отличницей и не любила ссориться. В четвёртом классе, из-за переезда, Вика попала в новую школу, где гопничество было распространено. Что особенно удивило Вику, там существовали ещё и женские группировки, так называемые - бабские конторы. А значит, тебя могла поймать, побить и унизить ещё и агрессивная группа ярко раскрашенных девочек.
       Когда класс, в который она пришла новенькой, наградил её презрением и равнодушием, Вика поняла, что надо меняться, чтоб выжить. Год она просто терпела и мучилась, но на следующий год в класс пришла новенькая Лена Скрябина, Вика подружилась с ней. Девочка оказалась очень интересная умная и с веселым боевым нравом. Теперь они вместе давали всем отпор, нарядившись в турецкие свитера и длинные юбки. Вика научилась ругаться матом и стоять за себя. Их сразу приняли в новом образе и стали относиться с глубоким почтением, почему- то считая, что они встречаются с какими-то гопниками.
       Вика очень мечтала с кем-нибудь встречаться. Это называлось - ходить. “С кем ты ходишь?”- звучали стандартные разговоры. “А он откуда?” (с какой группировки), “кто он?” (может молодой, может старший), “как одет?” (одобрение вызывали только элементы одежды, перечисленные выше).
       Но Вика ни с кем не встречалась. Она была очень худая, вся одежда буквально болталась на ней, у неё были длинные прямые темно каштановые волосы спереди на прямой пробор, что было крайне немодно, а мама челку стричь не разрешала. На лбу в связи с переходным возрастом красовались большие красные прыщи, что, естественно, тоже отталкивало. Вика ощущала себя полным уродом, очень стеснялась своей внешности, но марку старалась держать - надо было, как-то удерживать позицию в классе. У них в классе было только два гопника, Вика и Лена с ними общались, и они любезно предоставляли девочкам пользоваться правом списывания домашних заданий.
       Вика совсем съехала по учебе, в шестом классе она уже была троечницей, а в восьмом уже появились и двойки за четверть, например, по алгебре. Они с Леной часто пропускали школу, уехав на трамвае погулять в парк или ещё куда. Вика совсем не переживала за учебу - ей было все равно.
        Самым большим увлечением Вики, была группа Ласковый май. У неё был кассетный магнитофон “Весна”, и все альбомы Ласкового мая, она знала наизусть все песни. Как же щемило на сердце, когда поздно вечером, ложась в постель, она ставила очередной концерт Ласкового мая и под родной голос Шатунова, поющий о телефоне, который гарантирует тайну засыпала, покрываясь мурашками от предвкушения скорой новой необычной жизни. Она совсем не хотела жить как её родители, она ненавидела общественный транспорт и голод. Она хотела хорошо выйти замуж.
           Работать Вика мечтала воспитательницей детского сада - она очень любила детей, и почти домашняя обстановка детского сада её очень привлекала. Запах обеда и гул детских голосов вызывали у Вики нежные чувства.
         Но это было все внутри. Она по-прежнему читала любимого Куприна, “Тихие аллеи” Бунина, но в школу приходила другим человеком, в многочисленно зашитой синей олимпийке, но в пятилинейке!  Всегда готовая дать отпор, поставить на место какую-нибудь чуму (это скромные девочки из класса) и удачно подрисовать очередную оценку. Эту систему они придумали вместе с Леной. Они воровали из учительской дневник, убегали в туалет, с собой у Вики всегда был арсенал ручек с различными оттенками синего цвета, лезвие, отточенный простой карандаш и белый ластик. Вика подбирала тон ручки, один в один как ручка преподавателя по данному предмету, аккуратно стирала оценку в журнале, сначала лезвием, потом шлифовала ластиком, потренировавшись, рисовала пятёрку или четверку вместо стертой двойки, тройки. И потом прорисовывала острым карандашом с линейкой слегка потертую клетку. Получалось всегда мастерски. Никто ещё не заподозрил ничего неладного, а на успеваемость Вики это очень влияло, уроки она почти не делала.
        С экзаменами тоже был решён вопрос - она выбирала несколько отличниц, которые по договоренности заходили вместе с ней на экзамен, рассаживала их вокруг себя и тихонько показывала задание, и те ей, перед выполнением своего задание, быстренько писали на листочке ответы. Вика уверенно отвечала. У Вики было отлично развито боковое зрение, и часто, на контрольных, она списывала свой вариант, всего лишь попросив поднять тетрадку, кого-то умного, из соседнего ряда.
         В общем, Вика приспособилась к этой жизни и жила замечательно. Регулярно получая двойки по поведению, она привлекла внимание всех учителей, и встал вопрос - что делать. Приняли решение дать ей и Лене дополнительную нагрузку и их сделали членами Совета Дружины. Они ведь были пионерками! Но на очередном совете Дружины их выгнали за то, что они рисовали шаржи на всех других членов Дружины, присутствовавших на заседании.
        Итак, с грехом доучившись до конца восьмого класса, Вика скорее покинула свою школу и, как и мечтала, поступила в педагогическое училище. Это оказалось нелегким процессом, здесь пришлось, и подготовиться, так как было 4 человека на место. Основной контингент поступающих конечно были из близлежащих деревень, и в училище было много татарских групп, а Вике нужна была русская группа, в которую набор был ещё более ограничен.
            Успешно сдав Русский язык на 4 (с русским у неё проблем не было), потом, с трудом сдавала математику, но все-таки сдала! Литература труда никогда не представляла. И вот, она студентка педагогического училища!
            Как-то так получилось, что в училище она пошла не 1 сентября, приболела. Увидеть свою группу пришлось позже. Традиционно нарядившись в турецкий свитер и юбку, Вика распахнула дверь в класс, естественно опоздав. На Вику воззрились 30 пар глаз. Она вошла, бормоча извинения и смущаясь, бегло осмотрев аудиторию, разместилась на задней свободной парте. Обзор здесь был хороший, и было время рассмотреть, куда она попала.
            Самые опасные училища по наличию агрессивных учеников, на тот момент это были медицинское, торговые, швейные, кооперативные - там учился основной сброд, где выживать было очень сложно. Вика надеялась, что хоть в педагогическое попадут люди поприличней.
         Подруга её Лена, по настоянию мамы, пошла в “Учетно - кредитный техникум”, а значит, здесь опять надо было выживать в одиночку. Контингент в группе был разнообразный, притом Вика сразу поняла, что все уже поделились по группам и по интересам, и куда ей приткнуться, предстояло решить.
           В первую очередь бросились в глаза шесть девиц с крайнего левого ряда, занимающие последние три парты. У двух была стрижка дебют, две были осветлённые блондинки, макияж сверкал всеми цветами радуги и угол пестрел мятыми и спортивными олимпийками. Они особенно враждебно поглядывали на Вику и злобно перешёптывались.
         Передние две парты левого и центрального ряда занимали девочки в очках, полные и нелепо одетые, было понятно, что это так называемые "чумы", ботанички. Остальные места занимали ни то ни се, какие-то непонятные - кудрявые, тощие, маленькие, в общем сразу не понять было. У них большого интереса Викино появление не вызвало.
     На первой же перемене, к Вике подошли двое из пестрой компании и вызывающе жуя жвачку склонились над ее столом и прошипели: "Ты откуда такая?” Вика, испытывая неприятный холодок в груди, как было принято, сделала наглое лицо, смело приподнялась за партой и также вызывающе сказала: “А че? Так важно?”
 -Ты че борзая такая что ли? - последовало в ответ.
- “А че вы в моем лице чуму увидели, что ли?” - привычно отвечала Вика. Те изумленно посмотрели на такую невиданную смелость и направились к своей компании, возмущённо рассказывая про Вику. Следующий подход был уже более многочисленный, четыре красотки окружили со всех сторон парту и, тряся своими осветлёнными патлами, продолжали нападать на Вику,
- “Ты че попутала что ли? Айда пойдём в туалет разберемся!”
          Ой, сколько Вика раз уже слышала эти слова в разных контекстах, сколько раз, сжимаясь от страха внутри, делала независимое лицо, и сама начинала нападать, чтоб главное - не показать страх на агрессию, не показать слабость, а то подавят, забьют. Сколько раз, сдавая этот экзамен на смелость, сжимала кулаки из-за ненависти к этой несправедливости, не желая подчиняться жестокой воле, этих мерзких для неё существ, и боролась с ними на их языке. 
 - Вы кто такие? - презрительно оглядев воинственную кучку, процедила Вика – Чтоб я вообще снизошла с вами разбираться? Метнулись быстро на место, а кто я и что я, вам растолкуют позже, все понятно?
     Ах, как же всегда Вика представляла у себя в мечтах, как действительно кто-то придёт и вступится за неё, навсегда оградив ее от этих унижений. Был бы у неё, например, старший брат авторитет... Или папа какой-нибудь деловой, а что уж совсем счастье - парень. Но никого у Вики не было, была только она, худенькая с горящими глазами, не переносившая унижений и обид. Получив такой отпор, делегация отвалила, со словами: "Ну, ты ещё у нас получишь, охеревшая чума".
        На следующей перемене, Вике было сообщено, членом группировки очкариков, что деловые ее решили побить. Вике надо было срочно думать, как выходить из этой ситуации достойно. Драться она не могла, ни сил, ни практики не было. Нужна была поддержка, но где же её взять то сейчас? Девки как назло были одна здоровее другой. Самой бандершей среди них, явно была осветлённая блондинка с ярким красивым лицом - синие глаза, размалеванные чёрной подводкой и тушью, выразительные пухлые губы с ярко розовой помадой. Кукла просто, но нижняя часть тела её - это просто нечто - массивные толстые бёдра превращали её в дородную базарную торговку, удаляя впечатление от кукольного лица. И фамилия у неё была звучная Дряхлова. Олена Дряхлова, именно через О (она сама себя так называла). С ней за партой сидела такая же крупная, но уже и сверху и снизу жгучая брюнетка с буйными черными кудрями, и такими же крупными розовыми губами, но её лицо не было симпатичным, она больше походила на какое-то животное - нос картошкой, зубы с щербинкой, в ней было даже что-то африканское. Зато её отличала от других, явно фирменная хорошая одежда, не похожая на ширпотреб. Как выяснилось потом, она была дочкой какого- то кооперативщика и звали её Алина.
           На другой парте, рядом с ними сидела худая желчная девка с короткими волосами и длинным носом, она и подходила первый раз вместе со своей соседкой - высокий крупной девицей со стабильно дебильным выражением лица, длинным кудрявым дебютом на волосах и с рыжим мелированием. Эта девка громко ржала и что- то постоянно рассказывала всей компании. Она то в основном и отпускала громкие замечания в аудиторию типа: “Заткнитесь овцы!” и тому подобно. Вика услышала, что её звали Гульнара. 
          И завершали эту компанию ещё два кадра. Осветлённая блондинка с хвостиком с до такой степени накрашенными ресницами, что казалось, что веки скоро не выдержат и оторвутся вместе с ними. На каждой реснице был намалёван чуть ли ни килограмм Ленинградской туши (это в которую плевать надо и растирать щеточкой, но в целом, вид создавался симпатичный и кукольный, она даже была чем-то похожа на Поночку из Утиных Историй.  Персиковый крем балет, толстым слоем наложенный на юное личико, и сиреневые губы бантиком смотрелись весьма аппетитно. Звали девочку Наташа, как и её соседку, пухлую хохотушку с глазами как будто из зеленого стекла, красивой формы, но такими бездонными и пустыми, что создавалось впечатление чего-то не живого. У неё, в отличии от других были волосы своего цвета, короткая аккуратная стрижка и, что успела разглядеть Вика, красивые сапоги на шпильках на пухлых ногах, с трудом застегнутые. У девочки была кличка Пухлик.
             Вот с такой компанией Вике предстояло сразиться. Она сразу поняла, что последние две девицы угрозы не представляют, а вот с другими повозиться придётся. Одной действовать было сложно - оставалось всего три урока, а значит всего три часа, до предстоящего избиения. Надо было искать соратников. Вика внимательно стала разглядывать оставшийся контингент. Ну с заучками все понятно, старушечьи лица, косы, хвостики, очки, угнетенное выражение лица, в ту же кассу толстая бесформенная девочка явно из деревни с круглым носом и круглыми глазами, как у испуганного животного. Худая измученная девочка, смотрящая в пол с бесцветным хвостиком и острым носом, ещё одна, беленькая, может по природе и симпатичная, но очень изуродовавшая себя пучком на голове и огромными очками. Их набралось таких, человек десять.
             В общем, думала Вика - смотрим дальше. Из середнячков сразу бросалась в глаза нелепая крупная натуральная блондинка с огромными навыкате голубыми глазами, длинным носом и короткими белыми кудрями, как баран. Она громко разговаривала почти басом, ей и было адресовано замечание быдлятины Гульнары: “Заткнитесь, овцы!” Звали ее Надя. Она сидела рядом с очень-очень маленькой темноволосой девочкой со смазливым лицом, но очень похожей на карлика, они особенно комично смотрелись рядом. Ещё какая-то пучеглазая в жутком зеленом свитере, жгучая татарка с горбатым носом, и человек шесть с незаметной внешностью примерных домохозяек - Вике даже стало скучно их рассматривать
               Вдруг, она заметила на последней парте через ряд (поэтому то не видела раньше, было не удобно), двух девушек, заинтересовавших её всерьёз. Одна была явно очень высокой и худой. Длинные рыжие волосы, собранные в хвост, и патологически бледное лицо, покрытое мелкой угревой сыпью. Если бы не она, девушка смотрелась бы гораздо миловиднее, но это портило все. Необычным был её взгляд, что и привлекло Вику - какой-то презрительно насмешливый и гордый. Вот с ней то и стоит пообщаться - думала Вика. Рядом с ней была пухленькая, вся какая-то чистенькая, розовая блондинка. У неё было добродушное лицо, в отличие от её подруги необычайно чистое и здорового цвета. Вся она была какая- то такая, как будто её только вынули из-под душа, где натирали щеткой. Белые волосы аккуратно были уложены в модное каре. Тоже не плохой вариант - подумала Вика, оставалось ещё два урока, Вика продолжала наблюдать.
              На очередной перемене опять произошла сцена, на этот раз чистенькая блондинка встала и направилась к выходу, ей вслед послышались выкрики девахи с дебильным лицом: “Эй, Магадан! Принеси-ка мне из столовой пирожок”. Блондинка и не обернулась, и не отреагировала на выкрик. Вике это тоже понравилось, и, не дожидаясь её возвращения, Вика вышла в коридор, под молчаливые злобные взгляды якобы деловых
    – Ну подожди ещё! - Читалось в их глазах. Блондинку она поймала у туалета, познакомилась с ней - ее звали Рая. Приехала она действительно из Магадана, где так и остались её родители, а здесь жила у родной тетки. Как и предполагала Вика, Рая оказалась общительной, веселой, но и не такой простой, как казалось на первый взгляд. Характер прослеживался. Вика попросила вызвать в коридор её подругу, которую, как выяснилось, звали Таня. Таня вышла, оказалось она слегка заикается, с ней общаться было потяжелее, но Вика приложила все свои дипломатические способности и наладила контакт.
        Вика быстро объяснила политику партии, как важно искоренить всякие поползновения со стороны наглых девок, и свергнув их, установить свой авторитет. Роли были распределены, девочки на все согласились. Пока они все это обсуждали, уже прозвенел звонок и зашли они, когда урок вовсю шёл. Оставался еще один урок. Вика не воспринимала никакой материал, её мысли были далеки.
            Ну вот и все, урок закончен, Вика, перемигнувшись с новоиспеченными подругами стала выходить из класса, где уже поджидала агрессивная кучка. Дряхлова мотнула головой, показывая, что разговор продолжится после выхода. Вика с напускным спокойствием направилась к выходу. Вся стая прошествовала за ней, следом двинулись Рая и Таня. Вышли за гаражи около училища. Здесь не было никого, двор училища и спортивная площадка остались за гаражами. У Вики неприятно затряслись колени и защемило в груди.
-Крепись, Вика, крепись! – бодрила она себя. Компания встала в полукруг, и, удивлённо воззрилась на появившихся из-за гаражей Таню и Раю.
- Ой, Магадан! - завизжала дебильная Гульнара, - Че тебе то здесь надо?
Никто не успел понять, что произошло, только пухлая Раечка молниеносно подскочила к дебильному лицу и смачно со всего размаха влепила ей кулаком в скулу, да так, что часы с твёрдым круглым браслетом, слетели с руки Раи, и улетели, куда-то в сторону. Все опешили, и вдруг Таня, подскочила к стоящей рядом черноволосой дородной Алине, и своей длинной ногой, как-то неловко подпрыгнув, влепила ей смачный пендель, а потом дернула за удлинённую кожаную куртку так, что посыпались пуговицы. Алина громко завизжала, но отпор не дала, стала собирать с земли оторванные пуговицы. Гульнара продолжала скулить и тереть ушибленную щеку, щека уже стала надуваться. Также, попятились назад, обе Наташи.
Молнии сверкнули в глазах Дряхловой, и она, надвигаясь на Вику и глядя ей прямо в глаза уничтожающим взглядом зловеще прошептала: “Пойдём, отойдём отсюда!”
Вика не отвела взгляд, и ответила с таким же ненавидящим выражением, процедив: “Ну пойдём!”. Осталось самое главное, и битва будет закончена.
             Оставив всех за гаражами, Вика и Олена завернули за угол и оказались в тупике. Силы были не равны. Мощная, крупная Олена одной рукой могла бы прихлопнуть хрупкую, чуть ли не качающуюся на ветру Вику. Вика приготовилась, она не могла допустить унижения и решила схватить Олену за её длинные космы, когда она нападет. Тем временем, Олена стала надвигаться на Вику, также испепеляя взглядом. Вика не дрогнула. Кулаки у неё сжались до посинения. Вдруг, Олена остановилась и громко рассмеялась:” Ну ладно, хватит! Я вижу, ты молодец! Неужели, мы будем ссориться, из-за каких-то овец?  Зачем они нам нужны! Давай лучше дружить. Ты откуда?”
            Напряжение было снято, и разговор перешёл в обычное русло, вернувшись обратно к девочкам, таким же напряженным, Дряхлова крикнула удивленным своим подругам: “Ладно, расслабились! Все нормально!» Таня и Рая также пытливо заглядывали Вике в лицо, пытаясь разглядеть следы от побоев или пощечины, но видя её спокойный вид тоже выдохнули.
               Это был последний инцидент. Потом все пошло как по маслу. Олена с Викой стали дружить, но конечно же основными подругами Вики, были Таня и Рая. Дебильную Гульнару с её короткостриженой соседкой отшили. Они это не пережили и даже ушли из училища со второй четверти. Две Наташи и Алина полностью подчинились Вике и Олене, и все делали, как они скажут. В группе воцарился временный мир. Никто никого сильно не душил и не притеснял. Олена пару раз пыталась по старой памяти обидеть Гульшат - странную девочку с ярко голубыми глазами. Эти глаза выделялись на таком неприметном лице Гульшат. Вика заступилась за Гульшат, не любила, когда обижают слабых, и вообще она эту Гульшат знала раньше, она училась в параллельном классе в Викиной школе. Вика даже знала, что Гульшат живёт в общежитии вдвоём с мамой, и живут они очень бедно. Об этом кричала вся одежда Гульшат. Вика жалела и поддерживала Гульшат, но и сама Вика тоже не имела много одежды.  Она выходила из положения, чередуя два платья. У неё было чёрное платье и изумрудное бархатное. Оба коротких и очень изящно сидящих на стройной фигурке Вики. Так она и носила их.
         Также, накопив денег, получилось купить с рук прекрасный ангорковый пушистый кардиган бордового цвета. Вика была очень довольна своим внешним видом. И волосы наконец привела в порядок, сделала дебют на всю длину и мелирование, выстригла челку, избавившись от доставшего её пробора. Прыщи прошли, и на лицо она стала очень даже хорошенькая.
          Учиться в училище было интересно. Сначала было много общеобразовательных предметов, потом добавилась педагогика, психология, и, что Вику очень радовало - много литературы. Училась Вика средне, а вот её новые подруги в учебе были очень сильны. Таня была просто гений по алгебре, Рая тоже очень прилично училась по всем предметам, они очень помогали Вике. Олена не училась вообще, еле перелезая с двойки на тройки, да и посещала уроки мало.
             Несмотря на разношёрстность, у них была очень дружная весёлая компания. Утром, они все собирались вместе в столовой и обсуждали прошедший вечер. Олена сыпала шутками и острыми словцами, Таня слушала и снисходительно улыбалась. Рая угощала всех бутербродами с красной икрой, присланной родителями, из Магадана, Алина музицировала на стоящем в столовой фортепиано, и все пели песню “Не плачь” Булановой. Две Наташи традиционно громко смеялись. В общем, все было гармонично.
                Их компанию знало все училище. Учителя называли их “Звезды”. Они вечно что- ни будь придумывали - зачинщиками, как правило, были Вика с Оленой. То, дежуря в столовой, написали объявление на двери, что в столовой ремонт, и она не работает. Все спустившиеся пообедать развернулись и ушли. Мужик повар, сначала недоумевающий где посетители, потом долго и громко ругался, и бегал объявлять по радио, что это не правда и столовая открыта. То катались по коридорам на металлической тележке с колесиками. То бегали курить за гаражи ментоловые сигареты More. У Вики приятно кружилась голова, и хотелось так стоять, вдыхать в себя ароматный дым и делиться друг с другом тайнами.
             Как-то раз, уже, наверное, в третью четверть, в класс пришла новенькая. Хорошенькая еврейка с густыми длинными волнистыми волосами - главным её украшением, худенькая, изящная и заметно хорошо одетая. Все с интересом смотрели на неё. Оказалось, у неё мама заведующая детским садом, и она очень старалась для своей Женечки (так ее звали) - Женя Бергер. Конечно, она сразу прибилась в Викину компанию и оказалась очень даже интересной в общении.
                Закончив первый курс кто с грехом пополам, а кто и с отличием, все разбежались кто куда на лето, и тем жарче встретились 1 сентября во дворе училища. Вика еще больше похорошела, загорела, и подруги не выпускали её из объятий.
                В сентябре их отправили в колхоз на картошку. Какая же это была романтика! Расселяли всех по колхозным домам по двое, по трое, а их заселили в пятером, двух Наташек только отселили в другой дом - не поместились! В шесть утра, их, всех заспанных, в платках, болоньевых куртках и галошах везли в открытых грузовиках на поле, собирать картошку. Здесь девчонки тоже держались вместе, хитрили, выбирая себе участок на краю поля, где картошки было мало, и можно было все быстро собрав, завалиться поспать в стог сена или под дерево в посадке у поля.
                Как приятно было затянуться сигареткой Pleven (дешевые, но неплохие) или даже Идель без фильтра (привезенный с собой блок Ротманса уже кончился на тот момент) и болтать про вечерние похождения, обсуждая парней. Они пели русские народные песни. В училище был хор и индивидуальная музыка, и трое из компании - Алина, Рая и Олена имели музыкальное образование. Пели красиво, как радио, в трехголосье. Как затянут: “Расцвела под окошком белоснежная вишня” - душа замирала!
               Но самые романтичные были вечера в колхозе. Спрыгнув с вернувшего их домой грузовика, опьяневшие от обилия свежего воздуха, уставшие от работы, бежали в свой дом. Все черные от пыли, снимали рабочую одежду, и в баню - там ждал их чан нагретой воды (настоящую баню топили только по выходным), но и это было за счастье. Смыв с себя полевую пыль, промыв волосы шампунем, румяные, садились за стол и ели запечённые в печи ломтики картошки с маслом, пили деревенское молоко, ели бутерброды с маслом и вареньем. Все, кроме Вики стали даже поправляться, а Вике было все нипочём. Наевшись - садились на свои топчаны, где спали, и начинали краситься, предавали друг другу ленинградскую тушь, делали подводку черным карандашом и главное - толстый слой тонального крема Балет - персикового оттенка - стандартный набор! В тусклом свете лампочки, лица всех девчонок становились кукольными, и все друг другом любовались.
         Олена взяла с собой кассетный магнитофон, и красились они под “Младшего лейтенанта” Аллегровой или под любимые романсы Булановой.  Вика, накрасившись, делала хвостик и завязывала кокетливый бантик - белый в синий горох. Ей казалось это милым и необычным. Вещами менялись для разнообразия. Вика любила свои белые турецкие штаны с голубыми лампасами, разноцветные футболки и что останется уж - олимпийки, которые ходили по кругу и свитера. Нарядившись, все выходили за ворота и рассаживались на лавочках, было темно, пахло свежестью и неповторимым запахом костра и деревни. Как же будоражили кровь звуки приближающихся мотоциклов. Это парни, из ближайшего к этим деревням маленького городка, приезжали знакомиться с городскими девчонками. Некоторые парни приезжали даже на неплохих машинах. Понятно уж, что все прознали, что основные красотки живут в этом доме. И у них на пятачке были аншлаги.
         За Викой одновременно ухаживало аж 7 парней! С которыми, она познакомилась в разные дни недели. Но в итоге остался один, которого девочки шутливо называли Вася - он так изначально представился. Это был красивый умный парень в адидасовском костюме, что интересно, он познакомился с Викой сразу в первый же день, а потом пропал дней на пять. Вика уж забыла про него, назнакомившись с другими. И вот, в очередной вечер, когда Вика, девочки, и приехавшие к ним парни кружком стояли у их дома, он вернулся - подошёл, взял за руку и сказал: “Лучше тебя никого нет!” - и обнял Вику. Оказалось, он ещё поездил по другим деревням, где расселили девочек из училища, но конечно уж никого лучше Вики там не было. И пошли звездные ночи, лёжа на стогу, он что-то рассказывал Вике. А потом, они долго целовались! Большего не было! Это было чисто, весело, романтично. Под утро, вернувшись в избу, замерзшая и исцелованная Вика залезала под одеяло на топчан, где уже давно сопела Рая, которая так долго не гуляла, так как парня у неё не было, следом возвращались Олена и Алина, показывали перекрученные лифчики, рассказывали о парнях и смеялись. Поспав два часа, Вика опять поднималась и послушно ехала на поле, используя каждую свободную минутку, чтоб вздремнуть.
             В один из таких моментов, когда Вика завалилась в стог и сладко спала, на поле приехал Вася. Он отыскал свою девушку на огромном поле и, поцеловав её, громко смеялся - смотря на её чумазую физиономию и говорил - немедленно в баню! Вике было одновременно и стыдно за свой вид и приятно, что он нашёл её.
             Счастье длилось три недели. То они под ручку гуляли по деревне, и у Вики щемило сердце от гордости - пусть все завидуют такому парню! То опять лежали в стогах, то ездили на дискотеку в соседнюю деревню. В последний вечер, перед отъездом в город Вася был особенно нежен с Викой, он привёл её в старухину баню, там, где они жили, и, на пологе, ещё неистовей целовал её и ласкал, и вдруг как-то стал пытаться подбираться к интимному месту. Раньше этого не было. Вика вздрогнула и отодвинула его руки. Хорошо, хорошо - ласково, с пониманием сказал Вася и больше так не делал
              На следующий день, автобус увёз Вику и девчонок в город. Вика печально смотрела на убранные ими картофельные поля и очень грустила.
Не хотелось домой. Хотелось свободы, вот этих колхозных полей и звёздных ночей. Может в прошлой жизни она была деревенской? Так манил запах свежескошенной травы, деревенские алые закаты и бодрящее осеннее утро. Отношения с Васей в городе вопреки Викиным ожиданиям не удались. Он приезжал два раза к ней в училище. Забавно, когда они стояли внизу у проходной, куча девчонок из разных групп, спускались и с интересом на них смотрели. Видимо, поездив по деревням, Вася запал в сердце не одной девчонке и всем интересно было посмотреть, какую же девушку он выбрал. Какую- какую - самую лучшую - Вику! Они погуляли, но все ей казалось уже каким-то другим в банальной городской обстановке, лишенной ночной деревенской романтики. Вика была холодна, и Вася не стал настаивать, он исчез.
           Учёба шла своим чередом. Вике училище напоминало институт благородных девиц. Их учили шить, вышивать, делать поделки, рисовать, даже писать каллиграфическим почерком. А вечером, в конце занятий, Вика оставалась на индивидуальную музыку. Лучше всего, она играла “Сурка” Бетховена. После урока, выйдя за дверь, она немного ещё бродила по пустынным коридорам в полумраке, слушая звуки пианино, припозднившихся учениц. 
               Наступила зима. Носить Вике было совсем нечего. Но на картошке, она заработала немного денег и смогла купить себе кожаную удлинённую куртку, надевая под неё кучу кофт, Вика носила её зимой. Ещё у неё был искусственный черный полушубок, доставшийся от двоюродной сестры, который при каждом неловком движении рвался, и приходилось его постоянно зашивать. Тане же, мама, которая воспитывала её одна, и работала на заводе, купила длинную шубу в пол из собаки. Это было круто. У Алины само собой было несколько шуб, Рая была одета в добротное пальто - остальные перебивались как могли. Блистала Женя Бергер в своих эксклюзивных кожаных свингерах и полушубке из нутрии.
             Вика придумала новые развлечения. На дорогах стало увеличиваться количество приличных машин, которые, указывали на благосостояние их владельца. Были новенькие восьмерки, девятки, тюнинговые девяносто девятые, и даже иномарки и старые, и вполне приличные - БМВ, Ауди, и даже Мерсы. Девчонки были увлечены идеей, познакомиться с хорошими богатыми парнями.
           Вика придумала план, девочки делились на пары - тройки, и вечером выходили на дороги, места были тщательно подобраны Викой по параметрам проходимости, освещенности, удобной парковки и так далее. И начинали ловить машину, как будто им срочно, куда-то надо ехать. Для пущей убедительности, были разработаны сюжеты – “Идем на день рождения к подруге” (в руках цветы и торт), “Уезжаем в поездку” (с собой большая дорожная сумка, набитая тряпьем), ну и просто “Торопимся” (показываем всем своим видом).
            Стояли по очереди, одна ловит, одна или две стоят поодаль. Бомбильщиков, (водителей, перевозивших за деньги) и стариков отшивали, придумывая дальние улицы, куда точно никто не поедет. А вот хорошие машины с симпатичными владельцами вызывали повышенный интерес. Улица называлась ближняя, на всякий случай спрашивали, сколько возьмёте и на ожидаемый ответ – “конечно бесплатно”, гурьбой садились. По дороге болтали, знакомились, и договаривались о встрече. Или даже сразу ехали, куда-то в кафе. Если везло одним, к ним подтягивались и другие девочки. В итоге, часто гуляли шумными компаниями.
                Вика тщательно следила, чтоб вечеринки были безобидны - никакого интима. Она была категорически против разврата! А вот повеселиться, попить, потанцевать, поболтать, это было весело. И вроде прокатывало, сильно навязчивых ухажеров не было. Предложат - откажешь - пропадают, знакомятся с новыми.
                Больше всего девчонки облюбовали одно кафе, оно называлось “Лето”, в парке Горького. Они приезжали туда, предварительно запасаясь водкой, упрятанной в пакет. Брали куры гриль и сок. Тихонько наливая из - под полы в стаканы с соком водку все веселели и веселели. Притом, каждые посиделки были как будто чей-то день рождения (по очереди), Вике казалось, что так мероприятие выглядит более благородно. И хорошая легенда для “мотора”, который они ловили туда и предлог приехать на мероприятие, понравившемуся водителю и в самом кафе все относились гораздо дружелюбнее к выпивающей компании малолеток.
             Если в кафе ни с кем не знакомились, уже приняв на грудь, ловили мотор обратно. И точно уж с кем-то знакомились. Телефонов не было, забивали стрелки у училища, в конце занятий. Как завидовали другие девчонки этой весёлой компании, когда почти каждый день они укатывали на разных красивых машинах! Парней постоянных не было ни у кого, кроме Олены. У неё всегда был какой-нибудь постоянный парень из двора, что не мешало ей всегда куражиться со всеми.
           Так и пролетел второй курс, затем и лето. Все лето Вика провела со своей подругой Леной Скрябиной. У неё уехали родители и они беззаботно жили у неё, ходили на съёмы (так в шутку они называли свое увлечение ловить машины), знакомились и веселились.
            Очередной учебный год ошарашил новостью - ушла Олена, не хотела больше учиться, училась то очень плохо, пошла работать на базар - зарабатывать деньги. В колхоз поехали без неё и заселились другим составом - Вика с Раей и две Наташи. Алину в этот раз не пустили родители, так как преподаватели жаловались на их поведение. У Тани заболела мама, и она не смогла её оставить. Женя Бергер в принципе никогда бы ни в какой колхоз не поехала
                Колхоз был не такой весёлый как в прошлом году, так как деревня была расположена в этот раз подальше от Арска, и мало парней доезжало до неё, но, тем не менее, и в этом году у них сформировалась хорошая компания. У всех, были постоянные парни. Они жгли костры, пели песни, катались на мотоциклах. Васю Вика так больше и не встретила!
              Время быстро пролетело и вот опять учебный год. Они пели стоя в хоре Аве Мария и специально фальшивили, вызывая негодование преподавателя. Исправляли в журнале оценки. Вика всех обучила мастер классу, отработанному в школе. По-прежнему, девчонки устраивали весёлые посиделки, конечно же в кафе “Лето”.
            В училище, естественно был новый набор, и так случилось, что пришли какие- то сильно борзые девочки. Все училище знало и уважало компанию Вики, а этих пришлось учить! И надо же было такому случиться, что, когда Таня давала в коридоре одной из нахалок свой коронный пендель, шёл мимо директор, и все это увидел. Таню немедленно исключили, не смотря на хорошую успеваемость. Вика не хотела мириться, поехала в Министерство образования вместе с Раей. Пожаловались. Приехала комиссия. Директор был в ярости - были долгие разборки кто ходил в Министерство. Естественно, Таню так и выгнали, а Вика с Раей чуть не полетели следом - заступился завуч. Остались. Девочки горевали, но для Тани это оказалось к лучшему, со своими способностями она поступила в финансовый институт и была счастлива.
             Была поздняя осень, ехали справлять якобы день рождения одной из Наташек. Уже усеченной компанией - Женя Бергер, Наташки, и Вика. Рая заболела, не пошла. Нарядились, кто как мог. Как всегда, блистала Женя в своём свингере! Зеленоглазой Наташке Пухлику купили расклешенное красное пальто, которое ей очень шло, Наташа с ресницами, взяла у кого-то потаскать коротенькую кожаную куртку, очень стильную. Вика была в горчичном плаще на синтепоне, вроде не плохом, но на фоне других ей казалось, что она выглядит бледновато. Утешало лишь то, что она сменила имидж и осветлилась, такой беленькой, она себе явно больше нравилась, хотя длинные волосы пришлось остричь ещё короче.
            В кафе доехали бесплатно с неплохим парнем, договорились, что и обратно он приедет. Но он не приехал. Накидались в этот день сильно, особенно Наташка с ресницами - ведь её день рождения, якобы! Домой поехали уже часов в 11 вечера, не дождавшись того обещавшего парня. Мотор стали ловить не с парка Горького, а на Кольце в центре - дошли туда пешком. Мотор ловила пьяная Наташка с ресницами. Вика, Пухлик и Женя стояли поодаль. Смеялись, шутили, думали, никто не остановит. Минут через пять, Вика, поворачивая голову - потеряла дар речи. Около Наташки остановилась вся тюнингованная, намытая, серебристая девятка. Наташка, открыв переднюю дверь, не удержалась и ввалилась внутрь машины. Девочки скорей кинулись её вытаскивать. Тут из машины из водительской двери вышел парень. Вика обомлела ещё больше, насколько он был хорош. Высокий, сухощавый, тёмные волосы, модная коричневая пропитка. Ей понравилось все - лицо, смуглое с тёмными глазами, тонким прямым носом, походка, манеры. Когда он заговорил, Вика уже вообще ничего не могла сказать.  Вместо того, чтобы ругаться, и вытаскивать пьяную девицу, он бережно усадил Наташку на переднее сидение и пригласил сесть остальных назад. Вика ватными ногами пошла и забилась сзади него, чтоб не привлекать лишнего внимания. Женя и Наташа сели рядом. Парень повез их. Познакомились. Его звали Марсель. Вика последняя процедила своё имя. Явно было, что всем девочкам Марсель очень понравился. Женя и Наташа наперебой болтали ему всякую чепуху, Наташа впереди тоже пыталась, что-то вставлять, но была так пьяна, что получалось невнятно. Марсель улыбался и весело вёл разговор. Сначала ехали мимо дома Жени, видно было, как ей не хотелось вылезать, но Марсель ничего не предлагал, и Жене пришлось выйти. Поехали в Борисково через 33 городок, там жили Наташки.  Вике надо было вообще в другую сторону, она решила доехать до Борисково, а потом, на троллейбусе, домой доехать. В 33 городке предстояло высадить пьянущую Наташку, она ни в какую не хотела выходить, требовала продолжения вечера. Марсель аккуратно вывел её из машины, и даже терпеливо выдержал, как она ложилась на капот и цеплялась за бампер. Он вместе с Наташкой Пухлик довёл её до квартиры. Вернувшись, Наташка Пухлик села на переднее сидение и всю оставшуюся дорогу вела с Марселем беседы. Вика так и не проронила ни слова, она радовалась за Наташку и продумывала, как поедет домой.  Наташка откровенно клеила парня, он спокойно разговаривал, улыбался, но не вёлся. Приехали в Борисково. Вика стала скорее вылезать, бормоча благодарность за довоз, чтоб не мешать Наташе. Вдруг Марсель говорит: “Вика, а тебе тоже в Борисково надо было? “Вика растерянно остановилась и пробубнила: “Нет, мне на Горки”
 - Я довезу тебя! Мне как раз туда! - как во сне услышала Вика. Понурая Наташка, все поняла и вылезла из машины. Вика даже не пересела на переднее сидение, также забилась сзади. От волнения вся дрожала. Поехали. Марсель стал расспрашивать её, где живёт, где учится. Вика послушано отвечала, но сама ничего не спрашивала. До дома доехали быстро. Машина остановилась у подъезда, сверкая серебром под фонарём. Марсель повернулся и внимательно посмотрел в глаза Вики: “Я всю дорогу еду и любуюсь тобой в зеркало. Ты такая красивая! Ты похожа на мою первую любовь”. Вика была в шоке, она смотрела на Марселя и не верила своим ушам. Она внимательно рассматривала его. На вид лет 30. А ей было 17. Большие тёмные глаза на худом смуглом лице, как будто прорисованные черным карандашом, густые брови, тонкие упрямые мужские губы, волевой подбородок. Абсолютно прямой, слегка заострённый нос. Он не был красавцем, но он излучал какую-то мужскую силу и обаяние. Когда он заглядывал Вике в глаза, у неё все внутри переворачивалось.
               Они ещё так долго сидели, и говорили ни о чем. Вика почти ничего не спрашивала, а рассказывала о себе, что любит, какие книги читает, с кем живёт, как учится. А Марсель смотрел на неё влюблёнными глазами и улыбался. Было уже очень поздно, Вике надо было идти домой - завтра, а теперь уже сегодня -  учеба. Телефонов домашних не было ни у Вики, ни у Марселя. Договорились встретиться вечером в 19.00 на рынке Мавлютова. На прощание, Марсель поцеловал Вику в щёчку одарив ароматом хорошего, мужского парфюма.
               Вика своя не своя ввалилась домой. Дома все спали. И родители, и братишка. Она быстро смыла косметику, юркнула в свою комнату, натянута пижаму и залезла в кровать. Спать было невозможно. Вика погрузилась в мысли, ну как так получилось, что он обратил внимание именно на неё, ни на шикарно одетую эффектную Женю Бергер, ни на Наташку в её новом красном пальто, ну уж ни на тем более другую Наташку. Именно она, Вика стала его избранницей. Нет, она не верила, чтоб такой эффектный парень, на таком авто, обратил внимание на неё! Девочку в горчичном синдепоновом плаще. Он не приедет! Конечно, он не приедет! Думала она. С этими мыслями и заснула.
          Просыпалась тяжело и не выспавшаяся, опоздав на первый урок, зашла в класс. На неё тут же воззрились вопросительные взгляды ее подруг – Расскажи, давай! Что там? - Она отписала им записки, что договорились, сегодня встреча. Все еле дождались перемены, окружили её, и засыпали вопросами, кто такой, что, как, что говорил, откуда и тому подобное. Вика отвечала, Женя Бергер сразу заявила:” Везет тебе Вика!  С тебя хороший его друг. Я буду ждать!”  Наташки тоже откровенно завидовали. Рая, которой не было, выясняла подробности знакомства. В общем, Вика была звездой сегодняшнего дня.
            Чем ближе надвигался вечер, тем увереннее была Вика, что он не приедет. Она тщательно собиралась, мылась, красилась, наряжалась. Вот удача, сегодня выпал первый снег это в конце то октября! А значит, она может надеть новый белый мутоновый полушубок, его Вике сделала тетя, работающая на меховой фабрике, выбравшая ей сама хорошие меховушки и нашедшая портниху, которая подешевле сшила полушубок. После искусственного рвущегося полушубка - это была роскошь! Вика любовалась собой! Ещё надела новые черные ботфорты - папа привёз из Москвы. Надо же, так удачно, есть возможность не упасть лицом в грязь. На голову Вика надела норковую формовку, ее она сделала сама из мамина норкового берета. А формовки были в моде.
           Еле дождалась половины седьмого, пошла на рынок Мавлютова, идти было минут 10. Та площадка, на которую он должен был приехать, была видна издалека, видно было, что там никого нет. Вика не пошла туда, чтоб не позориться, она встала у магазина и стала наблюдать за площадкой. На улице было красиво, слегка кружил белый снег, все вокруг было покрыто тонким слоем снега и выглядело празднично. Вика нервничала, её просто трясло! Вот семь часов! Никого не было...
-Все понятно, думала Вика! - Как же иначе! Дура! Повелась! Ага! Влюбился он в неё! -Ждала минут 15, уныло побрела домой. Вот завтра подружки будут её стебать, что не приехал!
           Дошла до дома, вдруг, что-то не дало ей зайти в подъезд, она развернулась и быстрым шагом пошла обратно. О чудо! Серебристая девятка стояла на площадке! Вика чуть не разрыдалась! Было уже полвосьмого! Надо же было так опоздать! Вика подошла к машине и трясущимися руками потянула дверь. В следующее мгновение, она все забыла и свои обиды, и свои сомнения. Марсель прижал её к себе, нежно целуя её щеки, бормотал извинения, мол не успел, очень переживал что не дождётся ... Конечно, дождется! Вика могла ждать сколько угодно.
             Пообнимавшись, Марсель включил легкую музыку, на красивом, светящемся всеми цветами магнитофоне, и они поехали. Катались по городу, слушали музыку, болтали. Вика сидела в удобном кресле полулёжа, вдыхала аромат его ухоженной машины и его самого, и просто балдела, она могла так ездить вечно. Марсель заехал в несколько мест по делам, Вика подождала его, потом он купил ликёр Амаретто и шоколадки. Вика очень любила этот ликёр. Они никуда не поехали, встали в удобное место на окраине города, отодвинули сиденья, и Вика стала пить ликёр и есть шоколадки. Марсель пил сок с шоколадками. Тепло разлилось у Вики по телу, и во рту был вкус вишневой косточки с горчинкой, она его заедала сладкой плиткой. Вика становилась все больше разговорчивей, ей хотелось открыть всю душу Марселю, она ела его глазами, любовалась им, он ей казался сегодня ещё красивее. Голова кружилась в приятной неге.
             Он тоже не сводил с неё глаз и стал покрывать её поцелуями, лицо, шею. Медленно расстегнул кофточку и стал покрывать поцелуями грудь. У Вики закружилась голова - от всего, от нервов, от Амаретто, от поцелуев…
- Я тебя хочу! - Прошептал Марсель ей на ушко. Но ей хватило сил отстранить его от себя и тихо сказать: “Прости, но я девственница, я не готова...” - Она боялась его реакции. Сколько раз она слышала эти слова: “Я тебя хочу!”- и ненавидела их и была непреклонна. Она твёрдо решила дождаться того единственного, а значит, это никак нельзя делать в начале отношений. Для неё это было очень серьёзно. После этого, как правило, парни пропадали и больше не приезжали. Ждать особо никто не хотел. Тут видимо будет также.
         Вика приготовилась уже к холоду и транспортировки домой. Вдруг Марсель отпрянул от неё, взял за руки и восхищенно глядя на Вику прошептал: “Как я мечтал о тебе! Как это прекрасно, при такой красоте быть ещё девственницей и порядочной девушкой! Я тебя никому не отдам! Ты - сокровище! Я всегда буду с тобой!” От этих слов у Вики вообще сорвало крышу, она судорожно обняла Марселя и сильно- сильно прижалась к нему, ощущая на лице жёсткий ворс его свитера, его аромат, и слезы полились у неё из глаз. Она плакала от счастья. Вот он, ее принц, ее герой! Дождалась! Дождалась!
            Они стали встречаться, вопрос с интимными отношениями больше не стоял. Марсель не делал никаких поползновений. Они гуляли, ходили в кафе, в рестораны. Марсель ей делал маленькие подарочки, дарил цветы. В училище теперь он Вику и возил, и привозил. Даже когда она заболела, он приезжал к ней домой в обед, чтоб ей было не скучно, и возил в училище к девчонкам пообщаться.
           Она познакомила его с мамой. Маме Марсель очень понравился.  Вика показала Марселю своих маленьких куколок - её команду. Она играла в неё с детства, там были различные персонажи с разными характерами и судьбами, они собирались вместе и у них были приключения. Вика построила им из кубиков дома, школу, и даже казино. Она играла так с братишкой, но и самой ей было очень интересно.
- Ах, ты мой ребёнок! -  Смеялся Марсель. И внимательно рассматривал человечков, переспрашивал их имена, и как будто бы сам бы с удовольствием поиграл. Вике завидовало все училище. Подруги требовали познакомить с друзьями. Наташка твердила, что Вика ей должна, она же остановила Марселя. Друзей Марсель никаких не искал, хотя Вика спрашивала. Он и её ни с кем не знакомил. Им было хорошо вдвоём. Однажды, Марсель принёс билеты в Сочи, предлагал съездить на неделю, но мама Вику не отпустила. Вика рыдала, а Марсель сказал: “Ничего страшного! В следующий раз!” Марсель традиционно привозил Вику домой часа в два ночи. И вдруг, один раз, Вика взяла его за руку и сказала: “Я хочу поехать с тобой, к тебе!” Он удивлённо посмотрел на неё, и сказал: “Малыш, я не выдержу такого соблазна - ночевать с тобой!”
 - А я готова стать твоей - убежденно сказала Вика. -  Я хочу быть твоей! - он улыбнулся, нежно прижал её к себе и ласково прошептал: “Всему своё время, глупышка ты моя. Я не могу пока взять такой ответственности на себя. Давай подождём...”
 У Вики заблестели слезы на глазах.  Он целовал её глаза, щеки, губы - Пойми, ты самое дорогое, что есть у меня, я люблю тебя, я буду любить тебя всю жизнь. Это будет все по-особенному! Ты - моя чистая, ты мой ангел, ты мой Бог. Я буду беречь тебя всю жизнь!”
 У Вики мурашки шли по телу, от этих слов, и в горле стоял ком, она прижималась лицом к груди Марселя и плакала, плакала, плакала - плакала от счастья.
                Прошло уже 5 месяцев. 5 месяцев счастья. Они встречались каждый день, и каждый день был особенный. Вике было не важно - ходили ли они в дорогой ресторан, ели ли сосиски на вокзале, просто ли гуляли - главное - быть вместе. Любить и быть любимой. Незабываемым был Новый год, они встречали его в ночном клубе Фламинго. Вика была в красном платье. Ей казалось, что все смотрели на них и завидовали их счастью. С подругами она теперь почти не общалась, только в училище. Все остальное время - было посвящено Марселю. Каждый день, ровно в шесть часов, она сидела накрашенная, с причёской у своего окна и ждала, когда с громкой музыкой вкатит во двор серебристая девятка. И непременно вкатывала! Вика накидывала на себя одежду и радостно выбегала, подставляя лицо для поцелуев.
              Был весенний выходной день. Солнце просто врывалось своими яркими лучами в комнату. Вика спала у себя на софе, закрывая лицо от навязчивых солнечных лучей. Она любила долго поспать в выходной. Вдруг, во дворе раздалась трель машинного сигнала, такого родного, Вика немедленно вскочила и выглянула в окно. Её серебристое чудо было под окнами. А время было часов восемь утра! Так странно, обычно любимый не приезжал так рано, если только не было дополнительных договорённостей.
            Она кинулась приводить себя в порядок и одеваться. Нельзя было, чтоб любимый увидел её в неприглядном виде. Трель сигнала продолжалась. Вот, нетерпеливый! - смеялась Вика. Кое-как что- то напялив на себя и толком не одев обувь, она кинулась вниз по лестнице. Марсель больше не мог ждать, он тоже бежал ей навстречу вверх по лестнице. Они просто влетели с объятия друг друга на лестничном пролёте. Это была встреча, как будто они не виделись 10 лет, хотя расстались прошлым вечером. Она запрыгнула на него с ногами, он крепко держал её и исцеловал ее лицо, закончили они свои объятия длительным и страстным поцелуем. Спрыгнув с Марселя и смеясь, заглядывая ему в лицо, Вика спросила, что случилось. Марсель сделал виноватое лицо и сказал: “Малыш, мне надо уехать по делам на неделю. Я не знаю, как я выживу без тебя это время. Я привык к тебе. Я не могу дышать без тебя, но мне очень это нужно”. Вика в смятении опустила голову, все перевернулось внутри. Как она будет без него неделю? Что делать?
- Я приставлю с твоим дверям охрану - шутил Марсель - Чтоб никто не украл моё сокровище!  Слышишь? Никто! Я вернусь, и мы с тобой куда-нибудь поедем! Хорошо? Ну не грусти, малыш, а то я сам заплачу, успокаивал расстроенную Вику Марсель.
- Я тебя дождусь ... -  Только и смогла пролепетать Вика и горько заплакала. Ей было страшно остаться без него даже на день - а тут - неделя.
- Я приеду скоро, слышишь? - Успокаивал Марсель. - Помни, я люблю тебя, и я тебя никому не отдам!
            Они ещё полчаса стояли как вкопанные на лестничной площадке, потом Марсель, поцеловав свою любовь, побежал вниз в машину. Вика побрела домой. Ну что такого, неделя, это не так и много. Она займётся чтением, встретится с подругами, и, главное - она дождется его.
             Неделя тянулась невыносимо долго. Вика не знала, куда деть себя вечерами. Ей ничего не хотелось, ни встреч с подругами, ни чтения. Она настолько привыкла быть вместе с ним! Ей так не хватало его голоса, его улыбки, его плеча. Она не могла без него. Ну, когда, когда же он заключит её в свои объятия!
            Этот день настал! Вика готовилась как никогда! Особенно тщательно делала макияж, прическу. Одела его любимое платье. Она села у окна аж в пять часов, за час до условленного времени. И сидела, ждала, сгорая от нетерпения. В шесть его ещё не было. Я дождусь! шептала она - ещё немного и дождусь ...
             Он не приехал. Ни в этот, ни на следующий день. Вика не знала, что думать. Она плакала. Она злилась и на него, и на себя. Она боялась. Ей рисовались разные картины - то ей казалось, что он её бросил, то, что с ним что-то случилось, то вспыхивала надежда, что он просто задержался и он все-таки скоро приедет. Она не могла поверить, что все кончено. Что её счастье разбилось. Самое ужасное - что она толком то о нем ничего не знала. Ни где он живет, ни его фамилию, ни его друзей. Они были всегда вместе и всегда где то, не было никого, и ни о ком он не рассказывал. И где сейчас искать его - было не понятно. Машина его была приметная, но никто его не видел.
          Неизменно каждый день, ровно в шесть часов вечера Вика была накрашенная и причёсанная и сидела у окна часами до самой ночи. Это продолжалось долго, он так и не приехал. Ночами он снился ей, всегда по- разному. То она просыпалась в холодном поту, то счастливая от его давно забытых поцелуев. Она плакала сутками, она не хотела жить. Она даже купила в аптеке несколько упаковок сильнодействующих лекарств. Хотела отравиться. Стало жалко маму. Пусть лежат, и убрала их в ящик стола. Вика взяла свой детский желтый дневник, который она вела еще в школе и написала стихи, пытаясь оставить частичку боли на бумаге:
“Белый снег кружится, тихо за окном,
  Я не замечаю, думаю о нем
  Я сижу упорно, спать я не ложусь
  Жду я очень долго, что-то не дождусь…
  Может быть совсем ты про меня забыл
  И решив расстаться, не предупредил
  От окна весь вечер я не оторвусь
  Но я верю в чудо, все равно дождусь!”
Так и сидела вросшая в окно худенькая фигурка.
           С учебой было все нормально, c друзьями и дома тоже. Но все было не важно. Все как во сне. Она пыталась ходить по местам, где, когда-то они были с Марселем, искала его машину – нигде его не было. Пролетело лето. Начался последний курс. В колхоз больше Вика не поехала. С подругами дружила. Они жалели и поддерживали её. Она ещё больше похудела, вещи болтались на ней, они пытались гулять, пытались опять ходить в кафе Лето. Но где бы Вика ни была, она всегда неслась домой к шести часам, чтобы ждать его. Надежда какая-то жила в её сердце. Ей нужен был только он, Вика так и не научилась жить без Марселя. Она шла по улице - глаза ее постоянно сквозили по проезжающим машинам, надеясь на чудо. Вдруг увидит его.
                Тут её вскоре просто ошарашила Гульшат. Её по- прежнему не воспринимали в группе всерьёз, подсмеивались над ней, над её нелепой одеждой. Вика часто вступалась за неё и иногда, когда они вместе шли из училища домой, терпела её бесконечные жалобы на нищету, на жизнь в общежитии, её рассказы, как она ходит в мечеть и просит богатства.
И вдруг, эта Гульшат, с заговорщицким видом подходит к Вике и говорит, что она познакомилась с парнем, на джипе. Что встречается с ним уже три месяца, и он сделал ей предложение. Как бы Вика не жалела её, в это поверить она не могла. Гульшат, и вдруг такой парень! Вика не подала виду что не верит, и слушала всю недели рассказы Гульшат, которой больше не с кем было поделиться.
             В один из дней, Гульшат подошла к Вике и сказала, что сегодня этот парень за ней приедет, и пригласила Вику поехать с ней до дома. Вика ради интереса согласилась, но продолжала не верить. Они вышли с Гульшат из училища, на площадке никаких джипов не было - Вика облегченно вздохнула - наврала! Но Гульшат повела её за угол училища: “Я не хочу, чтоб все видели, только тебе покажу!”  Они завернули за угол, черный джип Pajero красовался на обочине, сверкая отполированным бампером. В салоне сидел солидный мужчина лет 35 в черном пальто и читал газету.
             Вика с Гульшат подошли к машине, он поднял голову, улыбнулся и жестом пригласил сесть в авто. Ошеломлённая Вика и, довольная произведённым эффектом Гульшат, сели в машину. Гульшат гордо села вперёд, Вика села за ней, чтоб рассмотреть её парня. Парень был крупный круглолицый татарин, явно не последний представитель группировки. Одет очень хорошо, дорогие часы. Что он нашёл в Гульшат, было не понятно. Гульшат познакомила их. Парня звали Рустем. Он был неразговорчив, слегка полноватый.
                Рустем довёз Вику и Гульшат до дома, попрощавшись, Вика вылезла из машины, Гульшат, чуть задержавшись, вылезла за ней. Тут она и пояснила Вике, что ее парень в ней нашёл. Парень оказывается, только что освободился - сидел за групповое изнасилование целых 11 лет - взял всю вину на себя, спас друзей. Друзья, за это время очень разбогатели и выбились по статусной преступной линии. Они остались ему крайне благодарны, и не замедлили отблагодарить его.  Оттуда и два джипа и новый, большой дом, а у Рустема - естественное желание скорее создать семью и обзавестись детьми. На самом деле, Гульшат была идеальный вариант - хозяйственная, скромная, ходит в мечеть, отлично готовит. Случайно познакомившись, Рустем сразу сделал свой выбор, а потом и предложение.
              Гульшат попросила помогать ей Вику в предсвадебных хлопотах. Вика с удовольствием согласилась. Хоть немного отвлечься от страданий! Купили платье, выбирали украшения. Денег Рустем на все не жалел. Выбрали меню в ресторане Булгар. Но свидетельницей Вика отказалась быть - не было настроения. Гульшат пригласила на свадьбу и сделала свидетельницей девочку из группы Надю, с которой тоже иногда общалась. Вика приготовила надеть на свадьбу скромный красивый бледно розовый брючный костюм.
                В день свадьбы, к обшарпанному общежитию подкатило тринадцать черных 300 Мерсов. Рустем постарался, во всем городе не было столько Мерседесов, приехали друзья из Питера, Москвы. Братва любила роскошь. Пять подружек Гульшат стояли на пороге общежития с караваем, в том числе и Вика. Парни в черных костюмах медленно вальяжно вылезли из машин и оценивающе оглядывали их. Жених был великолепен в своем черном смокинге. Но Вика постоянно его путала, его друзья ей казались точными копиями Рустема. Потом шёл традиционный выкуп, Вика не принимала участия. Она скромно стояла сзади. Ее даже на видео потом нигде не было. Зато оператор старательно снял контраст - блестящий глянец черных машин и обшарпанные стены общежития с сожженными почтовыми ящиками. Гульшат очень переживала по этому поводу. Из маленькой каморки забрали невесту и водрузили её в авто.
               Было традиционное катание по интересным местам. Проехали даже мимо училища, вызвав невероятную зависть всех одногруппниц. Вот уж они пожалели, что гнобили Гульшат и не попали на такую шикарную свадьбу. А Вике было все равно. Она ехала в великолепном Мерседесе, пахнущем кожей, которым были обиты мягкие сидения и пила шампанское. Раньше она бы с ума сошла от счастья, а сейчас ничего ее не радовало. Приехали сначала в их дом, где предстояло жить новой семье, дом был просто огромным в посёлке в черте города, с большим добротным двором. Да, братва явно по достоинству оценила поступок Рустема. Потом поехали в ресторан. Столы ломились, народу было человек триста. Многие люди явно не знали друг друга. Были в основном родственники, но и большое количество парней в черных костюмах, похожих друг на друга. Один из них прицепился к Вике ещё в ЗАГСе, когда фотографировались, она не хотела, а он её позвал и ужа не отходил. Звали его Роберт. Парень был внешне приятен, вроде культурный, она с ним общалась. В ресторане он тоже сидел рядом с ней, ухаживал. Потанцевали, даже цветы ей подарил. У Вики разболелась голова, она собралась домой. Роберт стал предлагать поехать с ним продолжить вечер. Но Вика жестко отказала. Роберт не противился, пошёл, поймал ей такси, и они культурно попрощались.
            Придя домой, она брякнулась на кровать и долго лежала не раздеваясь. Свадьба! У неё тоже могла быть свадьба! Счастливая свадьба! Он ведь обещал ей быть всю жизнь с ней, беречь её. И что теперь. Все. Никакой свадьбы. Никакого Марселя. Пустота.
            На следующий день, в училище, девчонки подробно расспрашивали о свадьбе. Вика неохотно рассказывала. Ей это было не интересно. А девчонки все болтали и болтали. Перешли к обсуждению нарядов на выпускной. Вика приготовила себе платье. Ей привезли его из Москвы. Красивое, чёрное, сверху бархатное декольте, внизу - пышный шифон. На тонкой фигурке Вики платье смотрелось, как на принцессе. Изящная грудь красиво подчеркивалась бархатными чашечками. Не увидит её Марсель такой красивой!
До выпускного оставалось две недели. Гульшат Вику пригласила на день рождения. Опять в Булгар. Вика спросила, кто будет - Только девочки! - Уверяла Гульшат. Не хотела Вика никаких парней в черных костюмах. Решила пойти. Была жара уже. Жаркий май. Одеть было нечего. Решила обновить платье для выпускного. Ничего страшного. Там из знакомых будет только Гульшат и Надя. Больше никто платья не увидит и спокойно можно будет надеть на выпускной его опять! Туфли тоже были готовы, замшевые, черные, на большом каблуке.
             Вот настал день дня рождения Гульшат. День был жаркий, солнечный. Платье было открытым и было в тему в такую жару.  На день рождения надо было к пяти, день выходной, Вика пока занималась домашними делами, а в три стала готовиться, сделала красивую причёску, накрасилась, надела платье - чего-то не хватало. Украшения на груди! Залезла в шкаф, взяла мамино колье, свадебное из чешского хрусталя, аккуратно сложённое в бордовую коробочку. Надела - так красиво сверкало колье на смуглой груди под лучами солнца. Вика невольно залюбовалась собой... Высокая, стройная, смуглое юное тело. Платье так соблазнительно обтягивала её красивые формы, восточное яркое лицо, розовая помада. Она была в полном расцвете этой еще нетронутой ничем юной красоты, воздушная и нежная, готовая к большому жизненному счастью. Где же ты, Марсель?..
            Вика в ресторан приехала пораньше. Накрыто было на балконе. Уютный красивый столик, Гульшат в сиреневом платье уже ждала гостей. Вика проговорила поздравления, и они выпили с Гульшат по бокалу шампанского, не дожидаясь других гостей. Вскоре, остальные девочки подтянулись. Вика всех видела на свадьбе, но знала только Надю, да ещё одну, Альбину, пухлую хохотушку с длинными черными волосами. Она жила вместе с ней во дворе. Репутация у неё была не очень, поэтому Вика сторонилась Альбину. День рождения прошёл весело, вкусная еда, много выпитого шампанского. Вика даже немного забылась и не вспоминала о своём горе. К концу банкета на балконе появились два парня - это был Роберт со свадьбы и ещё один, Вика знала, что он племянник одного авторитета, его называли Барсук. Вике общаться не хотелось, но Роберт был просто образцом ухаживания. Говорил красивые тосты, подливал шампанское. Пригласил на медленный танец. Оказался даже начитанным, что-то цитировал из любимого Викой Есенина. Барсук развлекал других девушек. Роберт не пил и когда все засобирались, предложил подвезти Вику домой. Вика помедлила, и предложила подвезти их вместе с Альбиной - они же из одного двора. Роберт сразу же согласился. Ещё раз поздравив и поблагодарив Гульшат, Вика уселась на переднее сиденье новенькой Ауди. Альбина села сзади, вдруг, откуда ни возьмись в машину залез Барсук, и двери заблокировались. Вика удивлённо посмотрела на Роберта – Не волнуйся - сказал он – Это всего лишь безопасность.
                Поехали домой, и вдруг на кольцевой, где надо было повернуть налево, Ауди не останавливаясь пронеслась прямо. Вика спросила у Роберта в чем дело.  - Я же сказал, будешь ты скоро дома, мне надо забрать один пакет очень срочно, и сразу домой -  Машина ехала куда-то уже за город, Вика не знала этих мест. Ей было страшно, но все-таки была надежда, что действительно, только забрать пакет. Она все-таки подруга жены их друга. Должны же быть какие - то принципы! Последнее время, было много случаев беспредела - как девочек затаскивали в машины, насиловали. Но Вику это миновало, хотя она этого очень боялась. Беречь себя так долго, ради единственного, чтоб потом тебя так бесславно лишили девственности. Нет, она же ждёт Марселя! Она дождется его! Она только его!
                Тем временем, машина заехала в дачные участки и остановилась около какого-то дома. Был уже час ночи, и людей вокруг не было. Парни вышли из машины и бесцеремонно схватили двух девушек и затащились в дом. Альбину затолкнул Барсук в комнату снизу, а некогда галантный Роберт потащил Вику наверх. Вика просто обмерла от ужаса: “Роберт! Что ты делаешь? - плакала она - “Отпусти меня, пожалуйста, будь человеком”
. Роберт, ничего не говоря, втащил её в комнату наверх и стал сдирать её платье, целовать ее лицо и шею.
- Роберт, не надо!  - Плакала Вика. -  Я девственница! Не трогай меня! Стольким девушкам было бы за счастье с тобой быть! Ты такой красивый!
-  А я тебя хочу! - прохрипел Роберт. Они сражались так минут 20, у Вики от страха появилась нечеловеческая сила, она как-то смогла вырваться и выскочив из комнаты просто скатилась на спине по лестнице и кинулась к двери - дверь была закрыта, тут её настиг Роберт и с размаху ударил её по лицу, Вика отлетела в угол, кровь залила лицо из разбитого носа. На шум из комнаты вышел Барсук: “Что, сопротивляешься? Вот, твоя подружка более сговорчивая и скоро поедет домой, а тебя, если не послушаешь, мы прямо сейчас убьем и зароем на кладбище, оно здесь совсем рядом!”.
                Вика уже ничего не соображала, Роберт опять втащил её наверх. У Вики началась истерика, её колотило. Пару раз дав ей оплеух Роберт оставил её со словами - Сейчас успокойся, тварь, я скоро поднимусь, будь готова на все, а не то тебе не жить!”
Роберт спустился вниз, судя по грохоту бутылок и посуды, они стали пить. Вика слышала, как выпустили Альбину. Вику всю трясло. Она не знала, что делать. Избитое тело все болело, больше всего ныл позвоночник, она так больно ударилась об эти ступеньки, но ей было не до боли. Надо было срочно избежать насилия, она не достанется этим скотам, она достанется своему любимому. Она дождется его. Она же обещала!  Вика выглянула в окно, второй этаж, достаточно высоко, но все же, дачный домик. Открыла окно, сначала выкинула туфли, потом залезла на окно сама. Внизу слышалась музыка и звон посуды. Не услышат, как спрыгну, думала Вика. Она спрыгнула прямо в куст с цветами, вся оцарапалась какими-то ветками, но, главное, ноги не сломала. Схватив туфли, поняла, что оставила там сумочку - но было уже не до неё.
               Вика скорее выбежала на аллею, стараясь пригибаться и не шуметь. И просто бегом побежала босиком, держа туфли в руках по жёсткому гравию: Боже мой! Господи! Спасибо! Я убежала! -  главное, теперь было добраться до дороги. Уже светало, было три утра. Надо было скорее поймать какую- ни будь машину и уехать из этого страшного места. Выбиралась до дороги, где-то полчаса. Запуталась в аллеях. Вот он, асфальт, дорога была пустынна.
               Было великолепное весеннее утро. Конец мая! Пели птицы, воздух был пропитан утренней прохладой. Все ноги у Вики были в росе, пришлось бежать и по траве. Вика шла по дороге, понимая нелепость своего вида. Лицо в крови, босиком, но в шикарном, правда уже в грязном бальном платье. И по-прежнему сверкает, чуть запылённое колье. Мамочка! Может ты меня спасла, своей милой свадебной вещицей - оберегом.
          Машин не было. Вдруг, откуда-то сбоку, из посадок появился человек. Вика не испугалась его, он как-то мирно подошёл к ней и спросил, что случилось. Это был сухощавый среднего роста мужчина нерусской национальности. Вика поделилась с ним бедой. Ей очень хотелось с кем-то поделиться. Почему не с ним? Он рассказал, что он турок и возвращается с работы. Они шли по дороге, и ждали появление хоть какой-то машины. Вокруг дороги были кусты и за кустами озеро. Машин не было. Неожиданно, этот человек схватил Вику за руку и со всей силы потащил ее в кусты. Вика от растерянности бросила туфли, пыталась сопротивляться, но он волоком утащил её в кусты и стянул уже не имеющее сил сопротивляться тело к озеру.
Вику обуял животный ужас; “Ты меня убьёшь?” - Прохрипела она, видя над своим лицом искажённое злобой и похотью лицо этого урода.
 - Конечно! -  Ничуть не сомневаясь, ответил турок. Первое, что он сделал, это затянул свадебное колье на тонкой шейке Вики, она хрипела, она задыхалась. У неё темнело в глазах и уносило в темный коридор. Вот и все... Пронеслось в голове. Это продолжалось невыносимо долго, он ее зверски насиловал, разрывая всю промежность, бил, душил, бычковал её тело сигаретами, она почти всегда была без сознания.
- Умоляю, не убивай, пощади! -  иногда только и могла простонать Вика. Потом она уже хотела лучше умереть, чем выносить эти истязания. Очнувшись, в один момент, она увидела, что его нет рядом, она с трудом поднялась, болел невыносимо каждый сантиметр тела, сквозь ужасную боль, она заставила себя подняться, и побежала, как могла к дороге. До дороги оставалось каких-то метров пять, вдруг она услышала сзади топот ног и какие-то ругательства, она поняла, турок догоняет её. Ну, пожалуйста, добеги! Вика как могла пыталась скорее выскочить на дорогу и ей хотелось броситься под машину, чтоб её несчастное измученное тело, размазало шинами по асфальту, и конец мучениям! Оставался метр, на дороге слышны были звуки шин, трасса проснулась, и вдруг, Вика запинается ногой о какую- то трубу и плашмя, лицом в землю падает, тут же сзади на неё обрушивается дождь ударов, особенно по голове, как будто лопается кровяной шар, и Вика теряет сознание.
      Очнулась она, в каком ознобе. Она также лежала на земле, но опять у озера, и уже темнело - Сколько она была без сознания? Где этот маньяк? - Он не заставил себя ждать. Он подскочил, откуда-то сбоку. – “Что сука, очнулась? Теперь не надейся я тебя не просто убью, я буду мучить тебя, трахать тебя, разрисую ножом твое личико и потом зверски убью!”
            Вика непонимающим взглядом посмотрела на него и вдруг спросила странным спокойным голосом: “Где мои туфли?” -  Он с недоумением посмотрел на неё и крикнул: “Не морочь мне голову!”
 - А где мои туфли? -  Также спокойно сказала Вика, и по-доброму посмотрела на турка. Турок опешил – Там, наверное, валяются -  пробурчал он.
- Принеси, пожалуйста, мои туфли - пропела Вика.
- Ааа, да ты походу тронулась, -  догадался турок -  Сильно я видимо настучал тебе по голове, да это даже гораздо лучше… Сейчас, будут тебе твои туфли- прорычал турок и, оценив состоянии Вики, как не стоячее, метнулся к дороге, где она бросила свои туфли. Туфель уже не было, о чем он и сообщил Вике.
- А ты купишь мне новые туфли? - невозмутимо пролепетала Вика. 
- Куплю- куплю, радостно приговаривал турок - Кончать такую добычу здесь было жалко, а вот увезти к себе в логово, поразвлекаться ещё, и вывести куда-нибудь за город и убить, вот хороший план. А в таком состоянии он её спокойно перевезет.
           Вика беспрестанно твердила про туфли, а турок отмывал ей лицо в озере от крови, застирывал платье от слипшейся крови и земли, приводил в путный вид, чтоб беспрепятственно довезти её. Вика не сопротивлялась, а безжизненно висела у него на руках и лепетала про туфли. Наконец, немного очистив Вику, турок повёл её к дороге, Вике идти было очень сложно, явно поврежден позвоночник, что-то сломано, все разорвано между ног, она была в прострации, он ее буквально волочил по земле.
            Выбравшись на дорогу, турок поставил её спиной к потоку машин, оперев плечом на дерево, а сам стал ловить машину, как будто хорошо выпившая пара возвращается с пикника домой, но такой странной паре никто не останавливал. Турок нервничал, Вика уже валилась на землю, не могла больше стоять.
-  А, давай, я попробую - невозмутимо прошептала Вика -  Но ты мне купишь туфли?
Турок немного подумав, кивнул - Ну, давай. -  Сумасшедшая же, куда денется то - думал он-  Да уже и в сумерках не видно особо, опухшее от побоев лицо.
          Вика встала ловить, еле держась на ногах, собрав последние силы -  Отойди чуть подальше, типа я одна, -  предложила она ему. Турок одобрительно кивнул и отошёл. Машина остановилась сразу же, какая-то шестерка с двумя мужиками. Вика, ничего не спрашивая из последних сил запрыгнула в машину и заорала: “Едьте! Едьте!”
         Мужики оторопело посмотрели на нее, но послушали. Вика увидела в боковое зеркало, как метнулся за машиной турок.
- Что случилось то? - Недоумевали мужики
 - От парня сбежала -  не вдаваясь в подробности произнесла Вика-  пожалуйста, довезите меня, скорее, мне плохо. Сама откинула голову назад и боролась с настигавшей её тошнотой. В глазах темнело.
         Мужики довезли до подъезда, пытались ещё договориться о встрече, Вика выползла из машины, еле шепча слова благодарности, кое как доковыляла до двери, открыла дверь, благо ключи были в маленьком потайном кармашке, сумки то ведь не было, и в коридоре просто упала. Силы оставили её насовсем. Дома хорошо, что никого не было. Вику стало рвать желчью, больше было нечем. Ползком она добралась до ванны, открыла кран, но сил залезть в ванну не было. Просидела час моча только голову. Потом кое-как перевалилась через борт и пыталась смыть эти остатки всего самого ужасного, что могло быть.
            Свадебное колье на её груди висело какими-то лохмотьями и было грязно бордового цвета от заскорузлой крови, тело не слушалось, в голове туман. Засунув голову под ледяную воду, Вика сделала ещё усилие, и мокрая вылезла из ванны и, держась за стенку, дошла до своего письменного стола. Там лежал её дневник со стихами. Она взяла его, строчки плыли в глазах. Непослушными пальцами она взяла карандаш и каракулями написала последний абзац в своём последнем стихотворении:
                “Зима прошла, так скоро, весна вмиг пронеслась.
                Ждать можно очень долго. Но я не дождалась …".
Дрожащими поломанными пальцами она достала из ящика таблетки, так давно заготовленные ею. Пришло их время. Выдавив три пачки беленького маленького яда, она глотала и глотала, просто так, не запивая. Истерзанное тело упало около письменного стола, рядом с оброненным открытым дневником. И чернота поглотила её, и как эхо звучали строчки: “Не дождалась, не дождалась…”


















Самый лучший

            - Я хочу встретить Новый год под окнами любимой женщины - сказал он, оделся и вышел.
Мы сидели и не могли сказать ни слова. Эти слова прогремели как гром, ударили как плетью по лицу. Я просто не могла поверить своим ушам и тело как будто оцепенело. Ведь это сказал он, он, мой любимый папа, мой лучик света в этой жизни, авторитет нашей семьи и образец для поведения во всем. Кто- кто, но он не мог сказать этих слов, но все-таки он сказал. Мы сидели за накрытым новогодним столом - мама с убитым взглядом, мой маленький братишка, растерянно моргающий своими большими голубыми глазами и я, худой 17 летний подросток, студентка педагогического училища, уже не ребёнок, но все ещё верившая в новогодние чудеса. А тут вот чудо так чудо!
             У нас была образцовая семья. Папа и мама познакомились в институте в далекие 70е. Мама была старше папы на 1 курс, но это никого не смущало. Не смущало даже то, что папа был меньше ростом, он был весь какой-то маленький и несуразный, с большим носом картошкой. Мама даже признавалась, что ей на него было стыдно смотреть. Но он был такой настойчивый и пылкий, да и за мамой очередь не стояла, она была высокой, худой, с очень тонкими ногами, а раньше это было не в моде. В моде были очень короткие юбки и ножки бутылочкой. Маму украшали только огромные карие глаза, а своей внешности она стеснялась, поэтому и приняла ухаживания незавидного кавалера.
              Он был необычен во всем! Сын уборщицы, приехавшей из деревни, маленьким просидевший на подоконнике с куском хлеба в руках, всю первую половину своего детства. Мать его, была одиночкой, приехала в город, с двумя детьми на руках (с его старшей сестрой и братом), и устроилась на завод уборщицей, ей дали небольшую каморку для жилья. Познакомилась с сапожником, которому было 60 лет. Несмотря на это, он был мужчина видный, степенный. Вышла замуж за него и родила третьего ребёнка - папу! И не зря говорят, что у пожилых родителей рождаются гениальные дети. Папа был действительно гениальный. Он писал стихи, проявлял математические способности, играл на гармошке, очень хорошо учился в школе- и это все – деревенский мальчик! Папа был очень маленького роста. Очень смуглый, круглолицый мальчуган, с густыми и черными, как смоль волосами и пытливыми карими глазами. Его пытались обижать, но он пошёл на карате и научился за себя постоять. Так и рос смелым, шустрым, с обостренным чувством справедливости.
             Поступил в институт - мать и не знала, что это такое – “КАИ какой-то” - отвечала она на вопросы родни. В выходные бежал в парк, но не на танцы, как все, а в шахматный кружок - очень любил шахматы. Маме с ним было интересно, он много знал, был добрым, заботливым и она решила - с лица воду не пить, и вышла замуж за него.
            Тут пришлось натерпеться, мать папы оказалось хулиганкой и не приняла маму, из-за другой национальности (папа был татарин, а мама русская), а у татар это строго. Стали жить вместе. Старушка - хулиганка то суп пересолит им специально, готовили отдельно), то мусор сметет им в комнату в щёлку на полу, а то и вовсе вызовет милицию и показывает синяки после уколов - типа сын побил. Маму с папой уже и в институте на ковёр вызывали, что издеваются над пожилым человеком.
            Возвращаясь вечером домой, мама с папой шли, держась за руки, и мама в надежде смотрела на окно - может не будет света, может она ушла куда ни будь и плакала, когда свет все-таки горел, предвкушая очередной скандал. Тогда папа сказал: “Жизнь долгая, надо пережить этот этап - я обещаю, ни одной слезинки не будет у тебя на лице в будущем! Я сделаю все! Я сделаю тебя счастливой!” И вот, сделал...
            Я родилась через год после свадьбы, недоношенный смуглый ребёнок, похожий на папу. Мама подошла к уходу и воспитанию со всей присущей ей педантичностью, гладила пеленки с двух сторон, постоянно мыла полы, в общем, держали меня в исключительной чистоте. Папа же, был со мной душой. Мы говорили на одном языке. Мы понимали друг друга без слов. Когда мы ехали, куда- то в трамвае, мы играли в разные игры - какого цвета больше проедет машин мимо, с каким номером, просто в слова или рифмы. Нам было очень интересно. Папа научил меня играть в шахматы, научил писать стихи. И просто беззаветно любил меня.
              Работая конструктором на предприятии, он часто уезжал в командировку на остров Мангышлак и каждый день, я получала от него письма, а в каждом письме - сказка, придуманная папой. Сказки были очень необычные и интересные. Собираясь в очередную командировку, папа увидел, что в его открытой сумке, что-то лежит - это был большой синий мяч. Мне было 5 лет, и я смущаясь сказала: “Папа, возьми мой мяч - будешь смотреть и вспоминать обо мне.” Папа засмеялся и предложил найти мне что-нибудь поменьше, для памяти. Я дала тогда ему свою маленькую куколку - керамического забавного человечка с большими выпученными глазами и оттопыренными ушами. Звали его Шистик Пушистик. Хоть он и не был пушистым...
                Этот Шистик Пушистик был с папой всю жизнь. В верхнем кармане пиджака, он объехал весь мир вместе с ним. Папа говорит, что он приносит ему удачу. А я верю в это. И когда о молодом успешном конструкторе написали в газете, половину статьи посвятили именно Шистику Пушистику и маленькой дочке, которая ждёт своего папу из далекого Мангышлака. Я ждала, и плакала каждый день, прижимая к лицу клетчатую фланелевую рубашку. Она пахла папой! Он был самый лучший, он был идеальный. Он шил вместе со мной одежду для пупсиков и был всегда рядом. В выходные мы вместе что-нибудь готовили, треугольники или пельмени, а может и хворост. У нас была большая зеленая книга – “Кухни народов мира”, и мы готовили разные национальные блюда. Папа мог всю ночь делать мне реферат или поделку на ярмарку солидарности в школе.
 -Помнишь, тот серебряный сундучок? Он был самый красивый. Ты любил меня, папа. Я гордилась тобой. Я точно знала, у меня самый лучший папа!
               Он не пил, не курил, любил хоккей и преферанс. Меня он научил играть и в преферанс! Смешно было видеть, как третьеклассница играла с папиными друзьями и с папой с умным видом в преферанс! И выигрывала! Папа был мой тыл - какое бы задание не давали в школе, знала - мы сделаем! Мы сделаем вместе!
            Папу стали продвигать по службе, как-то стремительно быстро. Вот уже он не просто конструктор, а начальник отдела... Он стал директором предприятия в 30 лет. Мы гордились им и ждали великого будущего! Но манны небесной не последовало. Папа был коммунист, отказался от личного шофёра, ходил на работу пешком - и всегда твердил: “Вы должны быть одеты хуже, чем дети моих подчинённых!” Мы прощали это. Это же папа, и он необычен. На работе, он всегда был до поздна - собрания, заседания.
            И вот, эти слова. Любимая женщина! Кто она? Кто мог разрушить наш солнечный благополучный мир? Как человек, вообще на обращающий внимания на женщин, смог поддаться какой-то неистовой страсти?  Он, правильный и принципиальный! И вдруг - мы не нужны! Нужна была только Она.
            Она пришла к нему на работу главным бухгалтером. Яркая блондинка хохотушка, пусть даже немного постарше его. Хороша на лицо, но полновата и с кривыми ногами, старательно прикрытыми пышными юбками. Эта была полная противоположность мамы, строгой и серьёзной всегда. Она была душой компании, задорно смеялась, принимая рюмочку, другую, травя анекдоты, прихваченные крепким словцом. Лёгкость и беззаботность манила. Он, не искушённый в вопросах любви, поддался потоку обаяния и наглого натиска. Скорее всего, виртуоз в сексе, она смогла его чем-то удивить. И наличие у неё мужа, никак ее не остановило. Здесь, её ждала новая жизнь полная возможностей и лёгких денег. У неё были две дочки моего возраста, которые сразу же одобрили мамин выбор, так как жажда благополучия им была не чужда.
           Он ушёл. Ушёл, собрав вещи и абсолютно не думая, что будет с нами. Ничего не объясняя и не оправдываясь. Его ждало счастье, в которое он нырнул с головой, не вспоминая, кого он оставил за его пределами. Он творил для неё чудеса. Он сразу купил квартиру, сделал чудесный ремонт, построил дом с бассейном и зимним садом, сыграл дочерям свадьбы. Завалил её драгоценностями и шубами. Коммунизм, остался в прошлом, уступив место буржуазным замашкам. Они путешествовали по миру и наслаждались друг другом. Конечно в такой эйфории, ему не приходили мысли о каких-то оставленных детях. Она запрещала думать о детях, в её планы его дети не входили, она ублажала его, чтобы крамольные мысли о какой- то отеческой любви не пришли в его вскруженную счастьем и алкоголем голову.
          А мы были. Мы жили. Мама сразу слегла с больницу с многочисленными опухолями. Она была просто убита этим предательством, она не хотела жить, она умирала. И вот я, семнадцатилетний подросток, с девятилетним братишкой на руках, решала, что делать. Как жить? Куда идти? Даже наш любимый маленький домик за городом от папиного предприятия у нас отняли, не дав вынести вещи, там уже жила новая папина семья. Мы приезжали туда и наблюдали стоя за забором, как две здоровые девицы кидались нашему папе на шею и называли папой! Как шофёр носил тоннами сумки с едой на стол новой семье. Немного погодя нам тоже пытались передать сумки, видимо в тайне от НЕЁ, но я не брала – говорила: “Мы не нищие!”
              Шок. Мой мир рухнул. Если самый главный мужчина в моей жизни поступил так, то что ждать от других? Мы справились, я устроилась на работу в детский сад, мы выжили, я не давала ворваться черным тучам в мир маленького мальчика с огромными голубыми глазами. Я защитила его. С Божьей помощью.
               А у них, сказка продолжалась! Он отправлял свою любимую женщину на теплоходе, и на каждой новой остановке, возвращаясь в свою каюту, после очередной экскурсии, она обнаруживала шикарный букет цветов. А на последней остановке в каюте её ждал он. Да, не зря он в самом начале пришёл к её мужу, поставил перед ним бутылку хорошего коньяка, и выпив по рюмке, объявил, оторопевшему от удивления интеллигенту: “Я забираю твою женщину, чтоб сделать её счастливой! И делал, делал с исступлением, ведь весь мир вокруг его больше не интересовал!”
               Все это я узнала позже, когда спустя ровно 10 лет, он стоял на пороге моей квартиры с вещами и плакал. Он твердил, что это был приворот, что в своей одежде он обнаружил зашитые иголки, и что сейчас ненавидит эту женщину, с которой прожил в безумной любви 10 лет. Финал был чудовищный. Резко охладев к своей постаревшей и сдавшей позиции любовнице, он также пылко увлёкся её дочерью, которую после ее неудачного замужества, ее мать стала брать везде с ними в путешествия, чтоб хоть как-то утешить свою дочь.
И, что может быть страшнее - сделала из неё соперницу. Из собственного ребенка! Дочь сначала поддалась соблазну, но здравый смысл возобладал, и она дала отпор. И мой в очередной раз влюблённый и оскорбленный папа, стоял у меня на пороге. А у меня было все хорошо. Я купила квартиру, имела хорошую работу и машину, и также воспитывала братишку.
          Пустила ли я его? Конечно да, ведь тот период жизни счастья, когда у меня был самый лучший папа, тоже был. Простила ли я его? Конечно, нет. Куда деть эти рухнувшие надежды, животный страх перед будущим и угрозу голода и нищеты. Как можно забыть бесконечное равнодушие и пустоту, которая накрыла нас волной?
                Ему тогда было все равно, безжалостно вычеркнув нас из своей жизни, он удалил нас из памяти, не интересуясь, что мы едим, как мы живём, где мы. Ведь так решила ОНА! Он восхищался ей! Он боготворил её. Он делал все, как скажет ОНА. ОНА была для него целый мир.
Он больше не вернулся к ней.
Как долго она плакала, носилась по церквям, умоляла вернуться к ней. Он был непреклонен. Он отвернулся от неё с той же жестокостью, как когда-то ушёл от нас.
          Последний раз я видела её в гробу. Она была совсем не похожа на себя, румяное пухлое лицо превратилось в маску сухонькой измученной старушки, некогда блондинистые кокетливые кудряшки, обрамляющие лицо, превратились в седые безжизненные пряди. Синяя тонкая нить губ никак не давала поверить, что улыбка и острые шутки просто не отставали от неё. Это была несчастная измученная болезнью и жизнью старушка с глубокой скорбью на белом лице. Она сгорела за полгода, рак унёс её ещё не старую жизнь, превратив её в мумию. Все эти последние полгода, она молила Бога и твердила, что он наказал её за жестокость к детям, когда-то так бездушно проявленную.
                Было ли у меня тайное торжество, или какое-то внутреннее удовлетворение? Нет, совсем нет. Мне даже было, почему-то жалко, эту так ярко горевшую, пусть даже преступным и ожегшим меня огнём женщину, и так быстро и бесславно потухшую. Пожалела ли она, что, изменив свою спокойную жизнь с любящим мужем на 10 лет безумных страстей, она невольно подписала себе смертельный приговор? Или все равно была счастлива, испытав такой поток преклонения... Не знаю. Знаю только, что моя рана не затянулась, что папа навсегда стал чужим. Что у меня отняли, что-то теплое, родное, единственное... И еще навсегда отняли веру в людей…
            Был ли он самый лучший для неё, как был когда-то для меня? Не знаю.
Но на душе мне становится тепло, лишь тогда, когда я улетаю в то далекое детство, где был со мной тот Самый Лучший, так безжалостно предавший и растоптавший мою любовь ровно на финале закончившегося детства...
Мой самый лучший папа.




















Слезы на мокром окне

        Она стояла лицом к окну. Маленькие плечики подергивались от сильных, еле сдерживаемых рыданий. Вся эта трогательная детская фигурка, такая сгорбленная под гнётом нахлынувшего на неё горя, как будто бы безмолвно молила о пощаде.
        Все говорило об отчаянии - собранные в высокий хвостик каштановые волосы, слегка вздрагивающие при каждом рыдании, эта нежная шейка, которую так хотелось поцеловать, порозовевшая от напряжения, и эта сгорбленная несчастная спинка, уныло склонившаяся в обрамлении окна.
         Занавески были открыты, окно было серым, за окном лил беспросветный дождь, такой же печальный и ненастный, как жизнь этого маленького человечка. Стекло заливало водой, крупные капли стекали по окну ручьями, и было даже не видно, как с другой стороны стекла им вторили бороздки таких же прозрачных детских слез.
          Люба подошла к ребёнку и прижала её к груди. Это была девочка, десяти лет, Любина дочка. Самое родное и прекрасное, что было у неё в жизни. Девочка повернула к маме заплаканное, какое-то окаменелое в вечной печали лицо и подставила свои мокрые глазки для поцелуев. У Любы закололо сердце, так невыносимо ей было видеть боль, пронзившую родные черты. Что, опять? - еле слышно прошептала Люба, сжав её скользкие от слез щеки ладонями - девочка опустила голову, всем своим маленьким тельцем прижалась к матери и зарыдала ещё сильнее. Люба двумя руками повернула к себе измученное личико и принялась его неистово целовать. Ну, разве могла она представить десять лет назад, держа маленький свёрток в дрожащих от счастья руках, и всматриваясь в крошечное сморщенное личико, что через 10 лет это милая мордашка будет искажена горем, и каждая черточка будет кричать об отчаянии?
             Нет, конечно, нет. Это была её принцесса, её свет в окошке, её невероятное счастье. И Люба точно решила - она сделает все, чтоб ребёнок был самым счастливым, самым веселым, и вот - не получилось. Она не смогла ничего. Она ненавидела себя за это. Её ребёнок был несчастлив и здесь и сейчас молил о помощи. Слабая! Какая же она слабая! Ей было стыдно за себя, она чувствовала себя предателем. Истерзанная от внутренних переживаний, сильно постаревшая, с погасшим взором женщина - вот кто она теперь. Люба обвела невидящим взором комнату, как будто пытаясь найти ответ на мучающий её вопрос и вдруг улыбнулась, как будто даже зловеще. Она рывком крепко прижала к груди свою девочку и прошептала – “Все будет хорошо”.
              А ведь когда то, Люба была первая красавица, беленькая, худенькая как статуэтка, изящно выточенная руками мастера - она притягивала взоры одноклассников, да и что говорить, и учеников постарше, так было и в институте, и на работе. Везде, она никогда не оставалась незаметной. Высокий ясный лоб, пухлые улыбчивые губы, и самое восхитительное - это огромные лучистые зеленые глаза. Именно лучистые. Всем казалось, как будто какой-то теплый свет исходил от них. Они всегда улыбались, независимо от того, была ли улыбка на её лице... Не смотря на такую яркую внешность, Люба была скромной и тихой. Она любила красиво одеться, никогда не интересовалась модой - но подружки равнялись на неё, у неё было внутреннее чутьё. Ей хотелось, например, вещь определённого цвета, и выяснялось, что в этом сезоне актуален был именно этот цвет. Также, ей всегда удавалось найти умопомрачительные платья, как влитые садящиеся на её фигурку, подчеркивающие её достоинства.
                Не смотря на большой успех у мужчин, ей не везло. Не везло фатально. В школе, на уроках, постоянно рисуя фасоны самых красивых свадебных платьев, она представляла себя невестой! Ах, какой бы она была невестой! Люба старательно вырисовывала каждый локон своих белокурых волос, собранных бриллиантовой диадемой в свадебную причёску, тщательно прорисовывала линию декольте на её манящей загорелой груди. Затянутая в блестящий, усыпанный камнями корсет, на высоких шпильках, невеста - она сама- будоражила её воображение. Ну не получилось! Не была она невестой! Не несли её на руках на белоснежный корабль, который также присутствовал в её мечтах. И не звучал гимн в её ушах. Ничего не было.
            Люба раньше была настолько уверена в своей будущей счастливой жизни, что даже жалела своих подруг, которые по молодости выходили замуж за простых парней! Несчастные! Думала она, будут жить серой неинтересней жизнью! Не то что она! Красавица с лучистыми глазами! Её ждут дворцы и принцы... Как это смешно теперь. Нет ни дворцов, ни принцев, и только зависть к теперь уже нажившим своё добро, счастливым семьям своих подруг...
            И главное, о чем мечтала Люба, это счастливый ребёнок, выросший в любви родителей в полном достатке. Люба воспитывалась в бедной, но очень крепкой семье молодых инженеров, которые работали вместе в НИИ, уезжали и приезжали на вахтовым автобусе, весёлые и беззаботные. С Любой оставалась бабушка - интеллигентная, справедливая и строгая женщина, в прошлом заведующая лабораторией на заводе. Она и привила Любе любовь к литературе и Веру в справедливость, хотя сама бабушка была очень одинока и несчастна в личной жизни. От мужа - повесы и гуляки она сбежала с маленькой дочкой на руках (Любиной мамой), ещё когда ребёнку было 4 года, и так больше не наладила свою жизнь.
             Бабушка для Любы была образцом во всем - высокая, стройная, всегда с причёской, в однотонных чешских костюмах из плотной ткани - она смотрелась величественно, даже когда забирала Любу из детского сада. Люба помнит, как бабуля, натянув на длинные стройные ноги синее трико делала гимнастику, вместе с радио, тогда в начале 80х радио было очень популярно. Бабуля даже записывала сказки, которые передавали по радио, чтоб потом прочитать внучке. Любе рядом с бабулей было тихо и спокойно. Она тянулась к ней и даже как-то сторонилась родителей, занятых своей жизнью.
             Они жили всей семьёй, в маленькой однокомнатной квартирке в кирпичном хорошем доме, пусть даже и с большой кухней с софой, где ночевала бабуля, но все- таки очень небольшой. Нет, тесно не было. Было хорошо, светло, чисто. И главное - была надежда на будущее, ведь жили все тогда в Советском Союзе, дружили республиками, знали и танцевали в детских садах танцы всех народов в национальных костюмах и свято верили в равенство и коммунизм. Дедушка Ленин - был членом каждой семьи, и стыдно было не знать членов его семьи и их пристрастия. Например, как старший брат Владимира Ульянова - Александр - выпиливал лобзиком.... Люба знала все истории про Ленина наизусть, и гордилась октябрятским значком, где маленький Володя улыбался, сверкая золотым завитком, небрежно упавшим на высокий лоб.
              Хорошее было время. Счастливая семья.  Все рухнуло, когда умерла бабуля - Люба осталась тогда одинокой, и, как выяснилось навсегда! Рак убил здоровый организм бабули, которая и не знала раньше, что такое болезни, за полгода. Глотая слезы, сидя в углу возле софы, Люба точно решила, что станет богатой и больше не допустит смерти близких людей. Ей тогда казалось, что деньги, решают все. Ей было 11 лет, почти столько же как ее дочке сейчас.
              И, как ни странно, Люба добилась своего. Только не так, как она представляла - богатого мужа, не предвиделось. Были богатые ухажеры, на красивых машинах, которые заезжали за ней в педагогический институт, куда она поступила по настоянию мамы. Садясь в очередную красивую машину, она боковым зрением ловила завистливо восхищенные взгляды однокурсниц, и удовлетворенно улыбалась. Она знала, ей нет равных. Она блистала и красотой, и умом (сказалась начитанность, привитая бабулей), поэтому её уважали, она была интересным собеседником, и с ней просто даже любили показываться в общественных местах, так как она могла достойно держаться и привлекала повышенное внимание окружающих. Интима ни с кем у Любы не было, так как она себя хранила, для того единственного принца, который просто обязан был забрать её в другую жизнь. Также, и длительных отношений не было. Были мимолетные знакомства и общения, выезды в ресторан и просто катания на авто, которые ничем в итоге не заканчивались ...
               Тем временем, страна захлебывалась в нищете, голоде, - шла эпоха Горбачёва, с её талонами, пустыми полками и очередями и все что можно - было дефицитом. У Любы в семье совсем все стало тяжко - копеечная зарплата инженеров не позволяла даже хорошо питаться, а бабулиной приличной пенсии больше не было, как не стало бабули. Все её сбережения на карточке сгорели, и на них мама торжественно купила болоньевый плащ ...
             Вера в социализм пошатнулась… Но была перестройка, а значит все будет отлично! И пал железный занавес и иностранная культура, и продукция хлынула на российский рынок. Горбачёва сменил энергичный Ельцин, политика бурлила интригами и событиями!
          А Любе повезло устроиться в офис одной из иностранных компаний, появившихся в России. Конечно же по знакомству, ее взяли секретарём - координатором, с крайне хорошей, для тех времён зарплатой. Люба была энергичной и сообразительной и на работе ей были довольны. За короткий срок ей удалось накопить и приобрести маленькую квартирку, в которой она сделала очень милый ремонт, превратив её в чисто женское уютное гнёздышко. Это было настоящее счастье! Ремонт она делала сама с небольшой помощью папы. Она планировала жить там одна и наслаждаться жизнью, но все резко изменилось.
           От поклонников отбоя по-прежнему не было, но так случилось, что ничего серьёзного не получалось, видимо у Любы были завышены требования и достаточно сложный глубокий характер. Так случилось, что к ней как банный лист прицепился один прохвост, и навязчиво и нудно ухаживал. Любе он совсем не нравился, но ей было жалко его, так как он очень для неё старался. Все что-то нёс, встречал после работы, приволок хороший магнитофон.
           Оказывается, жалость - это такое ужасное сильнейшее чувство. Когда на непрозрачные намеки, он, потупив глаза сказал ей: " Ну, если я тебе не нужен, ты скажи мне прямо!"- и в глазах при этом блеснули слезы, Люба сломалась, поняла, что не может прогнать - жалко... Ох уж эта жалость! Сколько она принесла горя ей самой! Думала, ладно, пускай будет, потом сам отстанет...
            Это все продлилось 7 лет. Финал был печальным, он собрал свои вещи и отправился к новым берегам нахлынувшей на него любви. Хорошо хоть не было ни свадьбы, ни детей. Люба испытала одновременно и боль, и облегчение, что все-таки её ждёт, что-то прекрасное. Прекрасное не заставило себя ждать, и Люба связалась с человеком, абсолютно противоположным тому, с кем она жила. Уже достаточно приличный возраст (ей было уже 30!), совсем ее ничему не научил. На этот раз она взвалила на себя великовозрастного детину 40 лет, никогда не состоявшего в браке (что явилось для неё завидным и определяющим фактором при выборе), абсолютно непутевого, нигде не работающего, да ещё с судимостью. Как же! Преобладала вера! А вот я - сделаю из него человека. Конечно, не сделала, только больше сломалась. Рассталась быстро, сбежала от оскорблений и унижений! И, обнаружила что беременна... На холодное в трубке: " Рожай, потом посмотрим!" - поплакала и приняла решение остаться одной с ребёнком. Благо больше так называемый биологический отец желания общаться не проявил. Врачи рожать запрещали, почки больные были, но Люба точно решила - никаких абортов! Будет бороться! Так и боролась - одна, со своим маленьким чудом внутри - против всех. Родители умоляли избавиться, подруги, все боялись за её жизнь. Но Люба была непреклонна! Каждый день, лёжа в больнице, вернувшись с очередного консилиума врачей, залезала с головой под одеяло слушала в наушниках классику и рыдала. Потом вообще написала отказ и ушла из больницы. Ушла ждать, когда же она будет не одна.
           Люба представляла, как она будет бродить со своим ребёнком по осеннему парку и рассказывать про свою жизнь. Она разговаривала со своим животом, читала книжки и мечтала, какой ребенок будет!
            И вот чудо свершилось, вопреки всем прогнозам! 3750! 57 см! Люба была счастлива! Дочка родилась здоровой с длинными каштановыми волосами! С тех пор - мир весь изменился для Любы! Её мир была её дочь - Вероника! Так назвала она её напевая это имя ежесекундно! Вероника! Она любовалась на неё, ребёнок был беспокойный, Люба почти не спала, ей никто не помогал, но ей и не было тяжело! Она была счастлива.
            На работу вышла рано, нужны были деньги, наняла няню, вроде нормальную, все свободное время проводила вдвоём с дочкой, накупила детских книг, дидактических игр - целыми днями сидели, занимались. Дочке тоже было интересно, охотно все изучала, в три года бегло стала читать. Каждый вечер ложилась с ней в кровать (спали только вместе), просто дрожала в предвкушении этого счастья, - лежать, обнимать маленькое тельце, вдыхать в себя этот неповторимый запах.  Люба хотела сделать для неё все! Что можно и что нельзя. Когда маленькая Вероника хотела во дворе поиграть с кем-то из детей, а они не проявляли желания, Любе хотелось брать этих детей в охапку и нести к Веронике, чтоб она с ними играла.
            Квартира была завалена всевозможными игрушками, благо зарплата позволяла. Одежды у Вероники было больше чем у Любы. Бальные платья для утренников Люба расшивала стразами и пайетками. Вероника не любила платья, не любила выделяться, была равнодушна к игрушкам. Она любила Любу. Так любила, что все вокруг говорили - какая привязанность к маме! Да, связь была колоссальная! Они не могли спать без друг друга, они понимали друг друга без слов. Им просто необходимо было присутствие друг друга рядом. Когда Люба изредка задерживалась на работе, Вероника не находила себе места, она сидела у порога и смотрела на дверь. Когда Люба заходила в детский магазин, у неё спирало дыхание, она хотела скупить Веронике все самое лучшее, и всегда казалось, что этого недостаточно, всегда казалось, что что-то недодала. А недодала главное - отцовской любви! Конечно, Вероника спрашивала и, наверное, переживала за это, но что сказать - просто нет папы и все... Я есть! Кричала Люба! Я! Я все для тебя! Ты - моя единственная! Я люблю тебя! И любила, любила без памяти...
           Личную жизнь совсем забросила, не нужен никто. Да и некогда. Но даже роды и невзгоды тогда ещё не сильно подпортили природную красоту и внимание к ней все ещё оставалось. Были какие-то мимолетные интрижки, но все казалось каким-то пошлым и ненужным в сравнении с беззаветной любовью к дочери, не хотелось никого пускать в свой мир. В свою маленькую квартирку - девичий рай, где так уютно было проводить вечера вдвоём, с самым родным в мире человечком.
         Они писали друг другу письма, полные любви и тепла, изрисованные цветами и сердечками, ну и пусть, что были рядом - все равно писали, отдавая бумаге всю расплескивающуюся, выходящую из берегов любовь.  “Мама, я тебя люблю” ! - при каждой возможности шептала маленькая Вероника, и мама отвечала словами любви и слезами счастья. Это был их мир. Только их и никому там не было больше места.
         Но вот, один из поклонников проявил завидную настойчивость. Он работал в той же фирме, где и Люба, только шофёром. Огромный, с широкими плечами, громким смехом, такой нелепый и шумный, он вызывал у Любы только недоумение. Она даже не сразу поняла, что нравится ему. Он проявил себя как неожиданно, однажды на корпоративе признавшись ей в любви. Люба опешила, она не знала, что с этим делать. Ей было как-то не до этого. Но опять, что это? Фатальная неуверенность в себе? Неумение сказать нет? Или просто подсознательное желание не быть одной? Не знаю, но он стал часто подвозить Любу, предлагал свою помощь по дому. Что сказать, руки у него были тем концом, подкупала его искренность, и, как казалось, простота и бесхитростность. Видно было, что человек умом не блещет, но какая-то первобытная сила манила её. Его грубая ласка, что-то настоящее, мужское. Да, и он казалось, души в ней не чаял, научился даже говорить красивые слова - что мол мечтал о ней, всегда любил .... Ну и поддалась.
            Знакомить с ребёнком было страшно. Она не примет никого - Люба это знала. Начинали осторожно - с походов в цирк, посиделок в кафе, подарков. Вроде он старался расположить ребёнка, что тоже подкупало. Проявлял мудрость, терпение, не жалел денег. Потихоньку он все-таки внедрился в их быт. Вероника была в шоке, она не понимала, зачем все это. Кто смеет вторгаться в их с мамой рай. Люба терпеливо объясняла, что так им будет легче, но наталкивалась всегда на стену непонимания.
Кромешный ужас начался потом. Освоившись, и живя с ними уже полгода, новый жилец возомнил, что он мужик и он в доме хозяин, и что все решать должен он. И он то уж точно знает, как надо воспитывать ребёнка! И начался террор. На голову бедного ребёнка, ещё ошалевшего от внезапных перемен, обрушился поток критики, замечаний, заданий, осуждений. Она делала все всегда не так, она все портит, она всегда неправильно поступает, ходит, дышит.
         Замок принцессы рухнул. Люба реагировала бурно - кидалась на зашиту ребёнка, завязывался скандал, был жуткий ор и оскорбления. Ребёнок плакал. Добиться ничего было нельзя. ОН не понимал ничего, чувство собственной правоты двигало им. Он был непреклонен. Утро начиналось с навязчивых вопросов - чистила ли она зубы, дальше рыскал в поисках, оставленных не на месте вещей и прятал их, вызывая слезы ребёнка. В машине ему казалось, что она садится на так, пачкает коврики, на её жалобы, что её укачивает, реагировал резко и бурно - мол привлекает внимание. Ему казалось, что она громко ходит и разговаривает.
                Люба была в шоке, она не знала, что делать. Пыталась выгнать, но наталкивалась на бурную агрессию и угрозы - что никуда она больше не денется от него. Он низа что не уйдёт, слишком много уже потратил на них времени и денег. Жаловаться было некому. Сил ни моральных, ни физических бороться не хватало. Только душа рвалась на части, когда Люба, обнимая вспотевшее хрупкое тельце Вероники, плачущее в тёмной комнате, сидя на полу, плакала сама.  Это неоднократно случалось, когда она приходила с работы.
            Потом ему стало жалко ребёнку еды. Ему казалось, что слишком часто она открывает холодильник, кусочничает, пьет много соку - и при этом, он преподносил это, как заботу о её здоровье. Иногда он сжаливался, и сам предлагал Веронике шоколадки или газировку, типа перемирие. Но иногда, встав с утра не с той ноги прямо лютовал. Его лицо наливалось кровью, глаза были бешеные. Он с ненавистью цедил очередные упрёки. А мать и дочь сидели и не знали куда исчезнуть от этой агрессии. Защищать дочку было бесполезно, это вызывало у него все больше и больше ярости.
             Люба смотрела на эту широкую спину твердолобой деревенщины и задыхалась от ненависти. О, сколько раз она представляла, как влезает нож в эту спину, или как это мерзкое тело просто валится как сноп - и все, конец. Но ничего не менялось, она была бессильна, она пыталась говорить по душам, просить, умолять, но он был полностью уверен в своей правоте и ничего не хотел слышать. Им руководила явная ревность к ребёнку. К ней лучше Люба относится, с ней больше носится, её больше любит. А надо его! Все ему! Лучший кусок ему! Носиться с ним! Сядет и не шелохнётся, пока перед ним не поставят еду и приборы, не важно, может Люба болела или устала. Существовал только он! Он царь! Он мужик! Решает он.
              Факт, что это и квартира то не его, не имел никакого значения! Вероника сильно изменилась, из жизнерадостного, веселого ребенка, немного капризного и веселого, она превратилась в тень, с глазами испуганной лани. Одно веко стало подергиваться, и даже стала немного заикаться. Она прижималась к матери шепча слова любви надеясь на защиту и помощь. Она была теперь гостем в собственном доме! Люба сама была уже не своя, когда ребёнок заходил в комнату, она вся внутри напрягалась, ожидая опять осуждений и упреков по любому поводу и уже мысленно ругала дочку, ну зачем она сейчас зашла, нарываясь на скандал, ну почему она не держится подальше. Люба сама, находясь в постоянном стрессе стала грубой и стала как будто видеть в ребёнке одни недостатки! Действительно, мало читает, кусочничает, не так что-то делает. Она неосознанно как будто стала сторониться собственного ребёнка, так как с её присутствием начинался сплошной негатив. Без ребёнка он был ещё сносен. Но Боже мой, как она сама себя за это ненавидела.
             Толпы женщин, читая эти строки - скажут - что за мать! Как так можно! Выгнать и все! И Люба так сама бы сказала. Но не могла - она жутко боялась разрушений, агрессии, преследований. В нашей стране нет зашиты, столько таких одиноких, затравленных и измученных женщин сидят за дверями своих коммуналок, квартир, домов, дворцов - не важно! Просто беспомощных, против насилия в семье….
             Люба стояла возле этого окна, обнимая свою, как она считала преданную ею дочь. Рой мыслей нёсся у неё в голове. Она не видела другого выхода. А один выход был. Успокоив и поцеловав ребёнка, она прошла на кухню и принялась готовить ужин. Она старалась как никогда, запечённое мясо, рагу, фруктовая тарелка, алкоголь и свечи - все должно быть красиво. Тщательно сервировала стол, разливала напитки в натертые сверкающие стаканы. Белоснежные салфетки как снежинки светились на синей скатерти.
               Золотой сервиз - его она покупала, представляя, как они с дочкой в Новый год будут лежать на кровати и кушать из золотых тарелок. Дверь хлопнула, он пришёл. Она быстро метнулась к шкафчику - самому верхнему, отодвинула громоздкую посуду и достала замотанный в тряпки флакончик, там был порошок, когда-то про него она прочитала в интернете - Цианид калия является одним из самых быстрых смертельных ядов, известных человечеству. Он может быть в форме кристаллов и бесцветного газа с запахом "горького миндаля"
Цианид использовали еще в древние времена, а в современном мире он был способом смертной казни. Отравление может произойти при вдыхании, приеме внутрь и даже касании, вызывая такие симптомы, как судороги, дыхательную недостаточность и в тяжелых случаях смерть, которая может наступить через несколько минут. 
           Именно он был необходим в этот момент. Главное, не ошибиться с дозой.  Быстро открыв флакон, Люба высыпала содержимое в одну из тарелок и тщательно перемешала рагу. Вкус чувствоваться не будет, если только миндаля слегка.
                Он зашёл на кухню и недоуменно посмотрел на красиво накрытый стол. Ждём кого-то? Буркнул он.
 - Это для тебя - ласково сказала Люба, и улыбнулась ему какой только могла доброй улыбкой -  иди, переодевайся, и садись к столу. Он пожал плечами и послушался: Ребёнок убрался? -  Процедил он.
 - Конечно - спокойно ответила Люба. Он вернулся и сел. Его огромное тело возвышалось над красиво накрытыми столом, Люба села напротив, и внимательно смотрела на него. Он стал есть. Люба смотрела, смотрела и ненавидела все в этом человеке - его раскосые злые зеленые глаза, припухшие как после пьянства, его острый нос, бесформенный огромный подбородок. Как она была слепа когда-то! Во что она превратила свою жизнь. Сколько боли, унижений, слез, обид. Какими далекими и смешным теперь казались какие-то девичье грёзы о любви ... Как смешны переживания женщин из-за одиночества... Вот она беда - когда нельзя вздохнуть от обид и унижений, когда ты разбиваешь сердце на миллион осколков видя, как травят самого родного и близкого человека. Когда все зло аккумулируются в каком-то одном существе... Когда ты натыкаешься на холодное равнодушие. Когда чья-то сила и воля угнетает тебя. Когда ты песчинка в этом мире унижений и зла. Когда ты безмолвно кричишь всем - Спасите! - а в ответ тишина.
             Любил ли он её? Да какая разница! Нужна ли любовь, когда страдает ребёнок, единственный, родной, когда его отдаляют от тебя намеренно. Когда рушат и рвут эти невидимые нити. А детство бывает один раз, и обиды детства теплятся в душе всю жизнь и дают чувство стойкой неуверенности у уже взрослых людей. Нельзя рушить этот маленький детский мир иллюзий о счастье так рано. Как важно давать СПРАВЕДЛИВОСТЬ и не разрушать Веру в добро!
            А он сидел и молча жевал перед ней, почти не смотря на неё. Каменная глыба равнодушия. Хозяин жизни. Никогда! Мысленно шептала она, никогда не впускайте в свою жизнь никого, кто мог бы обидеть хоть как-то вашего ребёнка. Никогда! Её глаза непроизвольно налились слезами, он замер и впился взглядом ей в глаза своим злым немигающим взглядом, он все понял….
                Ранним летним утром, ещё на самом рассвете, природа как будто бы очнулась после вчерашнего затяжного дождя, Вероника проснулась от поцелуев и шепота мамы. - “Вставай, Котенок, нам надо уехать... “рядом стояли уже собранные за ночь вещи. Вероника открыла глаза и не узнала свою маму. Лицо мамы было свежо и невероятно красиво, невозможно было оторвать взгляда от Любиных глаз - они снова лучились ....

Я рождён для тебя!

                Таня шла по промерзлой улице, освещённой уютными жёлтыми фонарями. Мокрый асфальт блестел от света фонарей и фар, изо рта шёл пар, было холодно. Таня любила, почему то осень. Именно такую, уже позднюю, с холодным , бодрящим воздухом, затяжными дождями , затянутым небом и с редкими солнечными днями - прощальным аккордом ушедшего лета. В её жизни все важные события, почему то всегда происходили осенью. Осень -   время перемен. Как то резко, после беззаботного лета осень диктовала свои правила.
           Кутаясь в меховую жилетку, поднимая воротник от небольшого, но холодного ветра, Таня хотела идти так долго, поэтому шла медленно. Ей надо подумать, хорошенько подумать,  как жить дальше.
          Жизнь у Тани была в общем то благополучной. Она руководила солидной  фирмой, жила в просторной красивой квартире в центре города. Доход был достаточно серьёзный для женщины, да и выглядела она для своих 35 лет просто прекрасно. Никто ей не давал больше 25. Длинные белые волосы, восточное красивое лицо с раскосыми глазами, высокая и стройная, она как магнит, притягивала к себе взгляды и знакомых и незнакомых мужчин. Но мужчины на этот жизненный период, интересовали её мало. Таня была горда и независима, она воспитывала дочку пяти лет. Дочке она ни в чем не отказывала. Дочку звали Виола. С ней сидела няня.
              Таня постоянно чувствовала вину перед своей маленькой принцессой, так как вышла на работу рано, когда ребёнку было всего полгода. Но нужны были деньги. Отец ребёнка был существом абсолютно бесполезным и неприспособленным к жизни. Звали его Артем. Он был существенно старше Тани. Сначала даже что- то вроде получалось, потом он стал творить недопустимые вещи. Он то пропадал, месяца на два, то вновь появлялся пропахший каким- то запахом костра и рабочей робы. Таня пускала, чисто для общения с ребенком. Как Таня, такая умная, расчётливая и успешная могла с ним связаться, она сама не понимала. Наверное, всему виной дух приключений, который часто толкал ее на какие то нелепые поступки. Мужчина отсидел срок, и Таню обуяло желание, спасения душ, и она пыталась сделать из него человека, конечно же, бесполезно. Она даже покупала ему машину, думая, что он станет работать и все будет хорошо. Она очень хотела хорошую семью. Но через два месяца, он объявил, что машина сгорела вместе с гаражом, куда он ее поставил. Как было на самом деле – не понятно. Но чувство абсолютной безнадежности данного человека укрепилось.
          Таня вообще не верила в мужчин, в сильное мужское плечо. Она не знала что это такое. Она была самостоятельна. И уже с детства обучилась многим мужским занятиям. Она прекрасно играла в русский бильярд, отлично гребла на весельной лодке. Как часто, в детстве, собрав мальчишек, она инициировала поездку на лодке через Волгу. Летом, ее семья жила на базе отдыха, и там было очень широкое место Волги. Как Таню манил противоположный берег с его высоким зеленым обрывом! Ей нравилось, сначала, рискуя пересечь Волгу - особенно опасно было плыть через фарватер, там ходили теплоходы, баржи и “Ракеты”. Потом, карабкаться по крутому обрыву наверх, хватаясь за камни и выступы. Потом, бродить по дикой чаще собирая грибы и ягоды, натыкаясь на следы диких кабанов и лосей, лезть в заброшенные сады за яблоками. И собрав урожай, плыть обратно, когда уже темнело, и дорога по Волге становилась еще опаснее. Ей нравилось ощущение опасности. Видеть, как мальчишки боятся, было смешно. Она вообще мальчишек считала слабаками.
         Таня очень рано и мастерски стала водить машину, хотя в то время женщины еще не ездили за рулем. Она гоняла на старенькой шестерке, как только получила права в восемнадцать лет. Таня была независима и смела. И хотела добиться в жизни многого. Работа у нее тоже была не женская. В таких сферах в менеджменте женщин почти не бывает. А она руководила большим коллективом, преимущественно состоявшим из мужчин. И никакого дискомфорта ей это не доставляло. Собеседуя мужчин, при приеме на работу, она буквально заставляла их краснеть, бледнеть и покрываться красными пятнами. Она видела насквозь бездельников и влюбленных в себя мачо. Она любила приземлить их. Авторитет в коллективе у нее был непререкаемый. Она была и формальным и неформальным лидером. За силу характера и справедливость ее все очень уважали.
         Кавалеров было у Тани очень много, и желающих с ней пообщаться тоже. Но сильный характер все-таки отталкивал и ничего серьезного не получалось. Партнеры по бизнесу – взрослые, обеспеченные мужчины, относились уважительно, культурно, без поползновений, боясь оскорбить Таню. Коллеги Таню побаивались, как впрочем, и руководство. Подчиненные не смели и подходить, потому что боготворили.
           А тут, произошел такой интересный случай. Мама Тани, обратилась к ней с просьбой устроить на работу сына ее подруги детства. У него по молодости была судимость за хулиганство, и устроиться на работу было сложно. Таня не могла отказать маме, и, не вникая и не видя этого мальчика, попросила безопасников пропустить его, и благополучно забыла про него. Она знала только что ему 26 лет и все. И как- то придя в офис с утра, она обнаружила у себя на столе большой букет белых роз и его имя. Секретарь объяснила, что приходил новый сотрудник Саша и просил в благодарность передать цветы. Таня посмеялась, но осталась довольна.
          Потом до нее стали доходить слухи через ее подруг, работающих также в ее подчинении (Таня старалась всем помочь и брала всех к себе на работу), какой симпатичный появился парень, какой то необычный, купил машину не в кредит, а за наличку, очень хорошо одет и совсем не похож на рядовых сотрудников. Таня слушала, но сильно не вникала в тему. И тут, к ним  город, запланировался глобальный приезд руководства, а значит, нужна тщательная подготовка, что очень важно. Таня стала проводить собрания сама с людьми, с каждым отделом в отдельности, чтоб вдохновить массы на труды. А вдохновлять Таня могла как никто.
            Первое собрание было как раз в отделе, где работал Саша. Таня многих там не знала в лицо. И обведя взглядом аудиторию, пыталась угадать, где он. Не угадала. Попросила всех представиться, чтоб было понятнее. Все по очереди произнесли свое имя, должность, стаж.
Таня внимательно слушала. А вот и он. Крепкий светлый парень, с зелеными миндалевидными глазами, хорошо подкаченный под белоснежной рубашкой, действительно, хорошо одетый, но явно ничего особенного – как сделала вывод Таня.
        Произнеся бурную речь, о необходимости ударного труда и качестве работы, Таня торжественно всех распустила. Попивая кофе, со своей подругой, отметила, что интереса парень у нее не вызвал.
          У Тани на работе часто происходили корпоративные мероприятия. В этот раз, привезли билеты на Лигу Чемпионов,  в ВИП зону. Это был футбол. Таня любила такие мероприятия. Драйв, футбол, да еще хороший фуршет с алкоголем. Таня распределила билеты по ВИП клиентам, по руководителям отделов и осталось несколько билетов, она решила поощрить лучшего сотрудника из каждого отдела. Она отдала билеты руководителям отделов и на их усмотрение сказала раздать.
            В разгар мероприятия, когда Таня угощалась деликатесами и пивом  на фуршете в окружении неизменной свиты из особо приближенных к ней сотрудников, смеялась и шутила по обыкновению, она увидела одиноко стоящего за соседним столиком Сашу, уминающего вкусную еду. Это ее рассмешило, и она сказала позвать его. Свита расступилась и освободила место для вновь прибывшего собеседника. Саша заметно смущался, а Таня расспрашивала его, как он здесь оказался, что стоит один, потом заодно она поинтересовалась, есть ли у него девушка, ну и вообще вела свои расспросы вальяжно и весело, вызывая смех окружающих. Саша послушно отвечал, сказал, что билетом его наградили, и девушки у него нет. Таня пообещала непременно найти для него девушку. А потом опять забыла про него, увлекшись разговором с вновь прибывшими гостями мероприятия.
          После матча большой Компанией наметили поехать в гости к  Таниной подруге – смотреть новую большую квартиру. Когда рассаживались по машинам, внимание Тани опять привлек, идущий один Саша. Она крикнула ему: ”Поехали с нами!”- он послушно подошел и стал садиться на переднее сидение в авто, куда садилась Таня, хоть несколько сотрудников и подбежали к нему с тихим шепотом – “Не едь, не надо”
            Всей компанией поехали в гости. Было весело, все разбрелись по разным комнатам после застолья, и общались по интересам. Кто музицировал на синтезаторе, кто общался в зале и смотрел телевизор, кто ел на кухне. Таня забыла про Сашу и общалась со своей подругой. Так случилось, что весь вечер за Таней ухлестывал один клиент, также приглашенный на матч. Он приехал и сюда. Таню сначала это забавляло, а потом уже стало раздражать. Она стада спасться от него в обществе своего старинного друга и коллеги Рената, который сразу понял ситуацию и предложил проводить Таню до дома. Они решили уйти по- английски, не прощаясь, тихо выскользнув в прихожую, Ренат стал одевать на Таню пальто, как вдруг в прихожую вышел Саша. – Пошли с нами! – позвала Таня. Вышли втроем.
          Был великолепный осенний вечер, и вот чудо, пошел первый снег! Хотя для снега было явно рано. Он кружился медленно крупными хлопьями, устилая темнеющий асфальт, жухлую траву и голую землю. Все мгновенно стало белоснежным, и каким - то праздничным. Было уже два часа ночи. Да, умели они погулять! Решили поймать машину, но для этого надо было еще дойти до дороги, они шли медленно, наслаждаясь красотою этого вечера, почти не разговаривая, но как будто объединенные каким - то одним общим делом. Потом увидели у Саши в руках сумку, этого навязчивого клиента. Он подумал, что это сумка Тани, и взял ее с собой. Клиент то был из другого города, и ему предстояло отправиться в отель. Вот они смеялись, представляя в каком недоумении, будет гость, оставшийся без пижамы и гигиенических принадлежностей!
           Поймали машину, поехали по домам, Таня устала, и сидя сзади с Сашей( Ренат сел вперед), невольно прислонилась к Сашиному плечу и задремала. От него веяло чем то родным, теплым, так странно…
          Потом Таня вспомнила о Саше, когда он написал ей о диске, который она обещала ему дать с записью одного мероприятия. Таня передала ему, списались, завязался диалог, Таня как то озорничая, предложила Саше встретиться, но он не торопился. Таня была поражена. Она была убеждена в своей неотразимости, и тут, такой строптивый. Вроде не отталкивает, а вроде чего то опасается. Ей стало интересно. Но она вспылила и написала, что миллионы поклонников хотят встретиться с ней, а он тормозит. “ Будем любить друг друга издалека” –
Совершенно неожиданно написал Саша.  Таня была в шоке.
          Вот поэтому она сейчас и шла, по холодной улице. От первого снега не осталось и следа, он растаял, и асфальт опять блестел от дождя. Также, по – видимому, и растаяла это странная мимолетная симпатия.   И Таня не могла себя понять, зачем она думает о нем, зачем все это ей нужно. И что особенного в этом обыкновенном парне, который еще проявляет какой то свой характер. Тане хорошо живется среди друзей, поклонников и бесконечных веселых вечеринок.
           Таня приняла решение забыть его. В Новый год, она специально не ответила на его смс с поздравлением ( неприятный осадочек остался), чтоб не повадно было. И скоро приближался Танин день рождения – 35 лет! Таня решила отметить его с размахом, в дорогом ресторанчике в центре города с хорошей кухней и интерьером. Гостей намечалось 30 человек, Таня даже пригласила своего хорошего друга из Волгограда, чтоб разделить с ним радость расцвета ее жизни. Таня придумала конкурсы, тщательно спланировала меню, напитки и наряд.
           Накануне дня рождения Таню ждало небольшое расстройство, друг из Волгограда не сможет приехать, из-за какой-то проверки, хотя сначала собирался! Очень жаль – думала Таня, кого то надо позвать вместо него. И этот кто - то объявился сам. Это был Саша. Уже с утра Таня получила огромный букет белых роз ( привезла доставка), и романтическое смс с очень красивым поздравлением в стихах, явно придуманном самостоятельно, именно для нее.
            Таня была тронута и незамедлительно отправила ему встречное смс, с приглашением на день рождения. Саша с готовностью согласился. Вот и место не пропадет - думала Таня.
             День рождения начался с сюрприза. Таня ехала и ругала везущего ее сотрудника, за долгую езду. Она планировала встречать всех гостей сама в ресторане. Каково же было ее удивление, когда войдя в ресторан, на нее обрушился град аплодисментов, море цветов и дружное поздравление друзей – которые были все в сборе и радостно встречали ее в холле ресторана. Таню это тронуло до слез. Было так приятно! Все - таки не зря она прожила свои 35 лет! Саша был тоже среди друзей, которые кидали на него недоуменные взгляды: “А этот то зачем здесь?”. Все друзья уже были с Таней не один год, многих она сама и взяла к себе на работу, где они успешно трудились. Кто - то был вообще из детства. Таня не любила новых знакомств, она не терпела фальши. При ее положении, желающих дружить с ней, было с избытком. Но Таня ценила только искренние, проверенные временем чувства. Насчет Саши, впрочем, никто особенно не удивился. Таня часто ради прикола на каких-нибудь мероприятиях выделяла какого-нибудь скромного, незаметного парня, и держала его около себя, заставляя других говорить тосты в честь него, громко восхищаться им. И когда очередная жертва уже с от счастья вскруженной головой строила свои планы, Таня забывала про него, и потом могла даже его не узнать.
               Праздник шел полным ходом. Гости были люди творческие , приготовили интересные номера – пели, танцевали, даже заказали танец Жар птицы – девушки в восточной одежде – было красиво. Стали проводить конкурсы. Ведущий задавал вопросы, касающиеся пристрастий, жизненных фактов именинницы – а гости должны были отгадать или вспомнить все это. Какого же было удивление всех присутствующих, да и самой Тани, что информацию о точном адресе Тани, ее телефон наизусть – знал только Саша! Таня удивленно и внимательно посмотрела на выкрикнувшего правильный ответ Сашу он только
Опустил глаза и покраснел.
               Потом были танцы и подвижные конкурсы. По правилам конкурса надо было девушкам сидеть на коленях парней. Саша, как всегда оказался рядом, Таня сидела у него на коленях и понимала, что ей совсем не охота вставать с них. Ей хотелось ощущать эту мышечную упругость, прислоняться спиной к его груди и дышать его воздухом. Это было как магнит. Саша, видно было, тоже не мог совладать с собой. Он невольно прижимал к себе Таню, старался сидеть не шелохнувшись, хотя колени у него давно затекли, как будто боялся, что он двинется и ей станет не удобно, сидеть на нем и счастье закончится.
           Гости стали расходиться, остались самые стойкие петь в караоке, человека три. Досидели до четырех, ресторан стал закрываться. Саша и опять тот же Ренат помогли собрать Тане все цветы и занести в машину. С трудом влезли туда сами, Ренат впереди, а Саша сзади с Таней. Таня, опьяненная эмоциями, запахом цветов и алкоголем примостилась на плечо Саши. В этот раз он взял ее за руку. Отвезли Рената и понеслись домой уже по просыпающимся улицам. Саша кое- как затащил охапки цветов к Тане домой, а потом, они еще долго вместе расставляли их по всевозможным вазам и ведрам, которые тоже пошли в ход.
          Таня уставшая уселась на диван, включив только бирюзовую полоску света на потолке. Какой счастливый день! Саша сел рядом. А потом, как ребенок, положил ей голову на колени, и прилег на диване. Так они и сидели, почти не разговаривая, окутанные бирюзовой дымкой и загадочные, в предвкушении каких - то значительных и чудесных изменений в их жизни.
             Часов в семь утра, Таня сказала, что ложится спать – надо было хоть немного прийти в себя после такого насыщенного дня. Саша явно не хотел уходить, но Тане очень хотелось смыть с себя косметику, одеть пижаму и спокойно выспаться одной. Саша ушел. Таня просто вырубилась на несколько часов. Как открыла глаза – ее ждало смс, конечно же от Саши: “Это был самый лучший день моей жизни, Спасибо!” – Таня была счастлива. Лежа на своей роскошной кровати под золотым балдахином, она точно понимала теперь, что ее невероятно тянет к этому застенчивому, крепкому, пухлогубому парнишке. Как будто что- то связывало ее с ним. Она написала ответную смс: “Мне было очень хорошо с тобой!”
       На следующий день, Таня улетела в Питер, в командировку. Заселившись в дорогой отель, она почувствовала себя неважно. Питер часто так влиял на нее. Не смотря, на свою дворцовую помпезность, от его старинных улиц веяло каким то холодом. А вы видели изнаночную сторону всех этих дворцовых построек и домов аристократии, расположенных на берегу Фонтанки и Финского залива? Там, трущобы, старые квартиры, где ютятся без удобств беженцы и разные странные люди, сушится белье и пахнет гнилью.  Этот романтичный город, который воспевают поэты, видел много горя, смертей, ужасных событий, переворотов, блокаду наконец! И Таня как-будто чувствовало это горе, которым пропитались здешние здания и улицы. Как-будто, этот город высасывал у нее энергию. Часто приезжая сюда, вместо того, чтоб кататься на водных трамвайчиках и гулять по Невскому, она лежала без сил в номере, чтоб собраться с силой перед предстоящей с утра работой.
             Таня заказала ужин в номер, и, ожидая, легла на кровати. Вечер был долгий, и весь вечер Таня переписывалась с Сашей. Переписка была ненавязчивой и кокетливой
- Как там мои коленочки?- писала Таня
- Спрашивают, где же та красивая модная девочка, которая на нас сидела? – с юмором отвечал Саша. Так и переписывались весь вечер, Саша волновался о здоровье Тани. Но что Таню вообще удивило, что он ни в коем случае не ложился спать, пока Таня не закончила работу не пришла в номер, и не отписала ему. Так прошло четыре дня.
          Таня смотрела из окна иллюминатора на светящийся родной город и была в предвкушении встречи с Сашей. Ступив на родную землю, Таня вздохнула: ”Все, я дома!”
Таня очень не любила летать. И вообще, куда- либо ездить. Она любила дом, а по работе надо было ездить постоянно. Кому то, это показалось бы за счастье, новые города, лица, переговоры, рестораны. Но не ей, конечно, какая то романтика в этом была, но Таня, конечно, очень уставала. Играл роль еще и тот факт, что она очень скучала по дочке. Ей всегда так жалко было оставлять этого маленького человечка на попечении итак уже вечной няни.
           Сашу в толпе встречающих она увидела сразу. Плечистый и крепкий, в черной куртке, он сразу выделялся в толпе встречающих, тем более, в руках у него был традиционный букет белых роз. Они встретились. Как-будто стесняясь друг друга и отводя глаза. Саша поцеловал Таню в щеку, как то смущенно и суетливо. 
          Поехали, у Саша была старенькая видавшая виды девятка. Таня ездила на таких авто только в юности. Но у нее все вызывало умиление, и эта раздолбанная машина, и его манера езды и вообще все, что было вязано с ним. Решили домой сразу не ехать, покататься . Саша взял бутылку шампаского, Таня решила выпить за встречу. Сам Саша не пил вообще. Как выяснилось, Саша занимался спортом, качался, не имел вредных привычек никаких, мог только иногда покурить кальян. Таня любила немного выпить, она так снимала стресс и усталость после утомительной работы. Они поехали за город кататься по лесным дорогам. Живописного там ничего не было – снег так и не выпал, но им это было не важно.
                Они разговаривали, жадно узнавали друг про друга все. Таня узнала про Сашу, что он был мальчишкой хулиганом, связался с компанией не очень хорошей, избили человека, оттуда и судимость первая. Это послужило Саше уроком, он перестал пить, стал посещать спортзал, следить за питанием и мечтал добиться чего- то в жизни. Пока Саша особо ничего не добился. Он жил один в обшарпанной трехкомнатной квартире, папа умер, когда ему было 16 лет от сердечного приступа, а мама уехала работать в Италию, за большими деньгами.
Саша рано начал встречаться с девушкой, но что то не срослось, и он остался  один, был еще один роман но не долгий, и больше, в общем-то ничего и не было. Тане очень нравилась его неискушенность в любовных делах. “ Это при такой- то внешности!” – думала она.
             Сама Таня тоже рассказала о себе, о неудачной личной жизни и о том, что всю жизнь посвятила работе и карьере, вполне удачной. Не смотря на разный социальный статус, у них было много общего. Они писали стихи. Таня была очень удивлена этому факту. Молодой парень, хулиган, и вдруг – стихи! Они любили природу и верили в любовь. И оба крайне негативно относились к измене. Им было легко и хорошо вместе. И казалось, что они были вместе всегда. В этот день Таня и Саша первый раз поцеловались по- настоящему. Саша привез Таню к подъезду уже поздно вечером, и они долго сидели еще, взявшись за руки, а потом Таня поцеловала его. Да, да, именно Таня, потому что Саша робел и как то стеснялся делать первые шаги. Расставшись, Таня и Саша еще долго переписывались уже лежа в постели. Их смс были пропитаны романтикой проведенного вечера и полны надежд.
          Дальше, события стали развиваться стремительно. Они встречались каждый день. Они гуляли, ездили в церковь, ходили по лесу. Они разговаривали и целовались или просто сидели в машине, взявшись за руки. Они никуда не ходили, ни с кем не общались. И им было мало времени проведенного вместе. Они как будто  не могли надышаться друг другом, каждый раз, делая новые открытия, как они подходят друг другу.
           И вдруг Саша заболел, сильно, с температурой 39! Таня расстроилась. – “Давай, я приеду к тебе!” – молила она – но он ни в какую не соглашался. Оказалось, он очень стеснялся своей квартиры без ремонта. Это Таня выяснила после долгих расспросов. Она купила клюквы, лекарств и ринулась к нему. Он открыл ей дверь, такой домашний, в обтягивающей мускулистое тело футболочке, в трико. Таня прижалась к нему и не могла оторваться. Он был такой мягкий, родной, благоухающий чем то приятным. Квартира действительно была в шоке, содранные обои, сваленная мебель. Оказывается, Саша хотел делать ремонт, но не хватило денег, и он отменил пока эту затею.
             Таня прошла на маленькую кухню и стала швыряться в кастрюльках и посуде. Для одинокого парня у Саши было все неплохо. Нет грязной посуды, пустой, но чистый холодильник. Убранные столы, мытая плита. Таня стала варить клюквенный морс, чтоб снижать температуру и воспаление. У Саши была обыкновенная простуда. Напоив Сашу морсом и дав таблетки, они прошли в комнату. Комната тоже явно была холостяцкая. Две кровати полутора спальные, кресло, телевизор – совсем не плазма! Таня уложила Сашу на кровать и прилегла рядом. Прижалась к его горячему телу, ведь температурил! И эмоции и чувства взяли верх. Все случилось. Так стремительно и ярко. У Тани долго не было мужчин – она тщательно  выбирала, и близость с человеком, который ей становился так дорог, просто свела ее с ума. Это случилось не один раз, не смотря на болезнь. Таня совсем потеряла голову. Саша, смеялся: “Ну вот, и вылечила! Сразу стало легче!”
             С этих пор у них уже закрутился бурный роман. Они как будто дорвались друг до друга. Как будто всю жизнь ждали этого момента. Они понимали друг друга без слов и не могли без друг друга. Традиционно расставаясь вечером, они сначала долго говорили по телефону, потом писали пропитанные нежностью и любовью смс. Они писали друг другу стихи. Таня стала брать Сашу с собой в командировки, предварительно договорившись с его руководителем, чтоб его отпускали. Ехать без него было невозможно. Он должен был быть с ней всегда.
              Таня снимала уютный новый отель, утопающий в сосновом лесу, укрытом под белой шапкой пушистого снега. Они ехали туда, набирая предварительно в магазине кучу вкусняшек, пили в номере чай из вкуснейшей минеральной воды, которая текла из крана в отеле. Гуляли по зимним тропинкам, бесконечно целуясь. И поводили уютный вечер сидя у камина в ресторане отеля. Бесконечно занимались любовью и не верили, что они нашли друг
друга.
- Я рожден для тебя! Я создан для тебя! – говорил Саша. У Тани текли слезы. Ну не бывает так! Не бывает! Им даже иногда становилось страшно, насколько они похожи друг на друга, одни и те же мысли, желания. Любое дело им было в радость, если они делали его вместе.
Они могли убираться на подоконнике, молчать, или болтать, мечтать или думать – но главное быть вместе.
         Таня ложилась к Саше на плечо и засыпала, как будто проваливалась,  куда- то в бездну, и парила в невесомости.  Все отошло на задний план – работа, друзья, и, о, ужас! Даже ребенок. Таня была с дочкой три дня – пятница, суббота, воскресение, все остальные дни , они проводили в поездке с Сашей. Но даже в те дни, когда они не были вместе, Саша подъезжал и Таня хоть на сколько–нибудь, спускалась к нему, а пол ночи они были на телефоне. Они точно знали – что не проживут  без друг друга ни дня.
         Как то раз, когда Таня простилась с Сашей вечером и должна была  ночевать с ребенком, они по обыкновению болтали по телефону. Вдруг, связь прервалась, и в этот промежуток Тане позвонил ее старый друг, из Волгограда, он советовался с ней по работе. Таня поговорила, недолго, и, положив трубку, обнаружила, несколько параллельных пропущенных звонков от Саши. Таня позвонила ему. Она никогда не слышала от него таких слов. Он обрушился на нее с расспросами, с кем она говорила сейчас. Таня растерялась и испугалась, подумав, что если он узнает, что разговор был с мужчиной- совсем будет плохо и стала утверждать, что это что то с телефоном. Саша лютовал, не верил. Кое - как Таня успокоила его ласковыми словами. Но Таню это очень насторожило.
         Факты безумной ревности стали появляться все чаще, то ему казалось подозрительным пятно на черной Таниной домашней футболке (а это капнула краской парикмахер), и он долго тер, нюхал, рассматривал ее. То казалось, что она слишком долго едет с работы в отель             (видимо, куда- то заезжала), Он стал ставить диктофон в ее машину незаметно, потом прослушивать ее разговоры, и устраивать истерики, если что - то она не так сказала.
Сказка рушилась на глазах. Таня была полностью в его власти. Сильная, уверенная в себе Таня, боялась Сашу. Его агрессии, его безумных выпадов. Как- то раз, он хлопнул Таню по лицу, это было ужасно – раньше Таню никогда никто не бил. Она долго плакала. А он потом целовал и успокаивал ее, что так было надо, что это воспитание. Со всеми Таня говорила только по громкой связи, он пытался уловить в интонации собеседника флирт и подтекст.
           А потом он плакал и говорил, что жить не может без Тани, что он только ее и будет любить ее всю жизнь. Он запретил Тане общаться со всеми друзьями, все были в недоумении. Они по прежнему, всегда были только вдвоем, гуляли по лесу, готовили еду, ходили в церковь, и также неистово занимались любовью.
          У Саши был маленький дачный домик, в гуще Раифского заповедника. Он был полуразвалившийся, с дырявой крышей, но в таком красивом месте, у озера, средь столетних елей и сосен, что они решили починить его и жить там. Крышу Саша покрыл сам рубероидом, а Таня подобрала огромные красивые фотообои в комнату с крупными сиреневыми цветами. Купили милый диванчик и все своими руками превращали в уютный райский уголок. Был май, и домик утопал в вишневом цвету. Они в перерывах между работой стояли обнявшись в сени этих благоухающих деревьев, их осыпало белоснежными лепестками, они целовались и были настолько счастливы, что, казалось, не было ничего вокруг, кроме этого чудесного вишневого сада. Они ходили купаться на озеро. Гуляли глубоко в чаще непролазного леса, и возвращались под весенний ливень домой, мокрые, но счастливые. И вернувшись, ели горячую жареную картошку с огурцами, такую вкусную, что невозможно было остановиться. Потом, смотрели фильм – Жизнь Одна. Это был любимый фильм Тани. Там была и красивая музыка, и природа так похожая на здешнюю природу. И потом они засыпали в ощущении полного счастья и какой - то даже невесомости.
          Таню от этой эйфории отрывали только мысли о Виоле. Ей очень не хватало ребенка, общения с ней. У Тани разрывалось сердце о мысли, что Виола ее ждет, а она здесь – вся в любви и счастье. Также очень омрачали периодические таскания отца ребенка, с которым Таня, сразу же, как появился Саша, прервала всяческое общение. Перестала пускать его домой, ребенка вывозили только к бабушке, его матери, и общение было только там. На невинный рассказ ребенка о приходящем в гости Саше (а у них сформировалось неплохое общение), Артем (так звали отца ребенка), прямо взбесился. Он стал звонить Тане, угрожать, хотя раньше вообще не проявлял к ней никаких эмоций. Утром она выглядывала в окно, он стоял перед окнами, прислонившись к стене подъезда дома напротив. Она шла на стоянку за машиной, опять мелькала в кустах фигура. Удаляющегося Артема. Он пытался запрыгивать к ней в машину, когда она стояла на светофоре, приходить в офис, звонить, просить начать все сначала. Таня была непреклонна и все рассказывала Саше. Саша за Таню очень переживал. Он всегда провожал ее до квартиры. Заставил сменить номер телефона. Готовился к встрече с Артемом, даже носил с собой пневматический пистолет. Таня очень надеялась, что Артем скоро отстанет.
           Был жаркий июль. Тане нужно было лететь в Питер на тренинг, но Саша сказал, что она не поедет без него. Решили ехать в Питер на машине, а это 1600 км! В Москву они уже ездили и перспектива поехать в Питер, не пугала. Запаслись в дорогу едой и чаем в термосе, и поехали. Они любили ездить куда-нибудь вдвоем, романтика ночных дорог, мелькающие обочины, деревни, разные города. Есть время подумать, поговорить, помолчать, и даже в пути- заняться любовью( они не могли без этого!)
          В Питер въехали ранним летним утром. Город был окутан утренним туманом и казался безумно романтичным. Таня, ужасно устала, хоть и не была за рулем, она не могла спать даже сидя рядом. Голова кружилась от недостатка сна и эйфории. Они ехали по пустынным улицам, по огромным разводным мостам и невольно любовались блеском Финского залива.
Отель был на самой набережной Фонтанки. Таня зашла в номер и ахнула – насколько все было красиво. Номер был полукруглый с огромными окнами по всему периметру, и казалось, что ты находишься на борту теплохода – вокруг везде вода. На том берегу виднелся водный стадион, и по Фонтанке передвигались маленькие кораблики, освещаемые первыми лучами летнего солнца,  хоть и было очень рано.
             Осталось спать всего два часа, поэтому Таня приняла душ и просто утонула в мягкой перине, Саша сидел рядом и гладил ее по голове. Он тоже очень устал, но он знал, что сможет выспаться днем. Таня кое- как встала и заставила себя собраться и поехать на тренинг. Завтрак в отеле, был очень вкусный, трансфер прибыл вовремя, и Таня в хорошем настроении поехала на тренинг. На тренинге были ее знакомые коллеги из Таниного региона тоже, они тоже расселились в ее отеле. Кого то даже знал Саша (встречались на корпоративе), но Таня решила Саше ничего не говорить, чтоб не возбуждать всяческие подозрения, потому что Саша был уверен, что Таню все хотят. Борясь со сном в течение дня, и спасаясь кофе, Таня постоянно переписывалась с Сашей – он волновался, как она, где она, с кем она. Таня старалась собраться с мыслями, она всегда была очень активна на таких мероприятиях. Она была экспертом в своей работе и часто выступала, вызывая одобрение и восторг других участников. Здесь она тоже выступила пару раз с пламенной речью, и старалась не показывать свою усталость. Еле дождавшись конца тренинга, Таня поспешила в отель к любимому, отказавшись от участия в корпоративном ужине. Они решили поехать прогуляться, покататься на речных трамвайчиках, насладиться летом и романтикой Питера.
Но сначала – конечно же, любовь - это было как волшебство – комната наполненная воздухом, светом и запахом воды и свежести. Тане казалось, что она парит где то в небесах, так не хотелось, чтоб эти ощущения закончились…
             Они ехали на машине по Питеру, хотели доехать до ближайшей пристани трамвайчиков и покататься. Таня уже много раз ездила на такие экскурсии с гнусавым голосом экскурсовода, а чаще, просто магнитофона с записью. Много раз видела эти дворцы, Чижика Пыжика и белые ночи. Но ей хотелось кататься бесконечно, какое то спокойствие и свободу она ощущала на таких прогулках. Проезжали по мосту – Таня замерла – прямо им навстречу вдоль моста шли известные саше коллеги с их региона, беззаботно смеясь и разговаривая. Ну как? – Как? – думала Таня, далеко от отеля, можно было встретить их проезжая по мосту?
           Таня притихла и еще надеялась, что вдруг Саша не увидел их. Саша молчал. Таня уж было выдохнула,
- А что, Роберт тоже здесь? – металлическим голосом произнес Саша. – У Тани все сжалось внутри.
- Да, здесь – выдохнула она – не было смысла отрицать.
-  И ты мне не сказала об этом. Почему?- давил дальше Саша , и голос становился еще жестче.
- Я не подумала, что это важно! – пыталась сгладить все Таня. Саша больше ничего не сказал. Было понятно, что прогулка на сегодня окончена. Саша повернул обратно к отелю. У Тани все холодело внутри от плохого предчувствия. Молча вернулись в отель, молча поднялись в номер. Таня только ступила ногой в номер, как отлетела от толчка в плечо прямо в кресло. Первое, что оказалось в руках у Саши, это Танин телефон, он стал просматривать все звонки и смс и конечно же, наткнулся на входящий утренний звонок Роберта, он хотел узнать, готова ли Таня ехать, и сообщить о трансфере. У Саши глаза налились кровью: “Ты была утром в номере у Роберта?” 
- Конечно, нет! – трясущимся голосом оправдывалась Таня. – Он позвонил, чтоб сказать, что надо ехать.
          Пошел жуткий допрос, во сколько Таня спустилась на завтрак, сопоставлялось с временем звонка и временем трансфера, получалось, что было свободных 15 мин, и видимо, в этот момент Таня ходила в номер к Роберту. Таня умоляла, уговаривала, убеждала. Но все было бесполезно. Саша ее швырял, тряс, заставлял лучше признаться во всем. Таня уже изнемогала от рыданий. И тут Саша достал шнур от утюга – Таня вся вжалась в кресло, не зная, что ожидать, закрывала голову. Он медленно подходил к ней и говорил: Признайся лучше!
           Таня в ужасе закрыла глаза – шершавая поверхность веревки коснулась ее шеи и медленно стягивалась. – Вот и все! – пронеслось в голове.
          Насилие. Кто не испытал этого, тот не поймет. Этот холодящий животный ужас, это ощущение полной беспомощности и чужой власти, это страх перед физической болью и моральная тихая смерть. Кто хоть раз испытал это, уже не вернется в прежнее состояние. Чувство страха и отсутствие чувства защищенности всегда будет преследовать этого человека. Это невероятное человеческое унижение достоинства. Хочется собраться с силами, вскочить и уничтожить этого монстра, вычеркнуть навсегда его из жизни. И такие чувства, как любовь, страх одиночества, страсть – вообще отступают на второй план. Есть только страх и невероятное желание, чтоб все это закончилось навсегда.
         Саша истязал Таню час. Он ничего не добился, стягивая и разжимая шнур у нее на шее. Таня была почти в бессознательном состоянии. Она равнодушно смотрела, как Саша разворотил в ярости весь номер – перевернул кровати, сломал мебель. Она молча собирала вещи. Не пойдет больше она ни на какой тренинг, они уедут сегодня же утром. Таня конечно понимала, что это конец, что с таким человеком она не будет. Убивала мысль – вот ее растила, лелеяли, старались мама, папа, бабуля. Она росла, читала книги, развивалась, стремилась к чему то, училась, добивалась что то на работе, чтоб в один момент пришел в ее жизнь человек и стал истязать, уничтожать, все то, что было не им создано, не им вложено. А брать и топтать, безжалостно убивать, все, что было ценного в Тане. Таня часто читала и слушала рассказы подруг, про насилие в семье, но никогда не сталкивалась с этим.  Гордая и независимая, она больше осуждала их, что они терпят, мучаются, не уходят. А эти отупевшие от собственной нереализованности и чувства физического превосходства самцы тешили свое самолюбие, унижая слабых. Сколько раз, Таня замечала, что чем успешнее человек, чем он целостнее, тем лучше он относится к женщине. Не боится потакать ей, чтоб не показаться слабым, не боится баловать ее, слушать ее и даже боготворить. И как ведут себя неудачники, затравленные жизненной средой, которым осталось только выражать себя через унижения и побои слабых. Таня смотрела фильмы про дворян, когда их – бравых офицеров, готовых в любую минуту на дуэль - женщина могла даже ударить по лицу – но никогда, не получила бы удара в ответ. Где эти времена? Что произошло? Как противостоять насилию? Уходить, бежать, немедленно, не прощать. Таня приняла решение немедленно покончить с этими отношениями.
        Ночью почти не спали. Не разговаривали. Каждый был в своих мыслях. Таня быстро собрала вещи. На рассвете, выскользнули из отеля, не сдав разгромленный номер. Ехали молча. Таня была в каком оцепенении, она не понимала – за что? Она так любила его, не давала никакого повода. Была так предана ему. И тут, какой то сотрудник, какой то номер. Ей бы и в голову это не пришло. А вот Саше пришло! Он взял ее за руку, где то на половине пути; “Никогда мне не ври! Слышишь? Никогда! Даже в мелочах. Я буду с тобой всегда. Я никому не отдам тебя. Если ты мне соврешь, я разберу тебя по частям. А если будешь вести себя правильно – будешь самой счастливой. Я люблю тебя больше жизни. Я рожден для тебя. Я создан для тебя”
          Тане стало жутко. Она поняла, что просто поставить точку в отношениях не получится. Она боялась этого человека  и незаметно стала подчиняться его воле. Это был уже не ее Сашенька Любимый, хорошенький мальчик, ласково смотрящий на нее зелеными влюбленными добрыми. Глаза его были по- прежнему зеленые, но какие то стеклянные и бездушные. Все рухнуло, все их мечты о венчании, свадьбе, детях. Таня никогда не сможет забыть тот животный ужас и не сможет простить это унижение.
          Саша был ласковым и заботливым после этого случая долго. У Тани были проблемы со здоровьем, он искренне переживал, и пытался сделать все, чтоб облегчить ей жизнь. Он просто засыпал ее любовью и лаской. Таня лежала неделю дома, и он ухаживал за ней, жили у Саши всю эту неделю. Тане было понятно, когда они только вдвоем, Таня не ходит на работу, ей никто не звонит – все спокойно и полная идиллия, стоит только каким - то случайным людям вклиниться в жизнь – все идет крахом – приходит ревность.
          Это был Сашин день рождения. Таня очень готовилась к нему. Купила красивый массивный золотой браслет – очень дорогой. Настроение было прекрасное, они набрали еды и поехали в их домик в заповедник, чтоб отметить, как всегда, вдвоем. Приехали, и Таня с частью сумок вышла из машины и пошла к домику, стала все раскладывать, Саши, что то долго не было. Она пошла за ним, и увидела его сидящим в машине, с каким то скорбным вытянутым лицом. Она заглянула в окно, двери были заблокированы. Он в руках держал ее телефон. Вот растяпа, она видимо оставила его на сидении. И сейчас он что- то там обнаружил. Таня не понимала, вроде ничего криминального там быть не могло. Ну как же! Он нашел. Где то в архивах были сохранены старые фото ее Волгоградского друга. В желтой футболке на фоне корабля. Ничего особенного, но Саша ее чуть не убил. Таня и не помнила про этот архив, и про эти фотографии. С ужасом она опять получала новую порцию оскорблений и унижений. День рождения был испорчен. Не помог ни браслет, ни клятвы.
            Таня казалось, что какой- то злой демон поселился у нее на спине, который подстраивает все так, чтоб были постоянные истязания и обиды. То Саша влезет в ноутбук
( она там тщательно все удалила), и найдет какую то старую папку с давнишними фотками прогулки на лимузине. Тогда приезжал ее старый друг из Москвы, и они весело затусили. Саша давил на самое больное – “Ты для меня была Богиня, а ты обыкновенная шлюха! “
        Таня плакала, оправдывалась – но все было бесполезно. То позвонил какой то старый друг (Таня уже  ненавидела всех звонящих и вздрагивала от звонков), и Саше показалось, что не просто так он звонил. А конечно же с целью овладеть Таней. Что- то случалось постоянно. Таня постоянно плакала, оправдывалась и медленно умирала.
          Порвать с Сашей не было ни сил, ни возможности. Он не отпускал ее. Как паук, вцепившись в свою жертву, он вытягивал из нее все жизненные силы. Таня действительно просто высохла, побледнела, глаза постоянно были красные, вся измученная и несчастная, она не видела выхода. Она решила купить путевки за границу. Может море и солнце, как то поможет их больной любви – надеялась она. Действительно. Первое время, было все прекрасно. Им достался уютный номер, с видом на бассейн. По утрам Саша ходил и приносил Тане в постель завтрак – горячий шоколад и наггетсы. Потом, они вместе шли загорать и купаться, потом сытный обед, послеобеденный отдых и спортзал. Ходили вместе. Саша занимался, Таня рядом читала книжку, сидя на полу. Саша постоянно к ней подходил и целовал ее. После ужина, Таня плавала в бассейне. Саша ждал ее. Ложились рано, на вечернюю программу не ходили – так решил Саша.
        Как то, как обычно пошли на обед в ресторан, вдруг Саша стал мрачнее тучи, Таня ничего не могла понять, что случилось. Допытывалась, но все бесполезно. Потом. Уже в номере, он обрушил на нее град упреков, что она переглядывалась с каким - то мужчиной, Таня просто не могла понять о ком речь, она постоянно была с Сашей и смотрела только на Сашу. Саша просто истерил, потом он закрыл Таню в номере, и куда- то ушел. Таня была вне себя от возмущения. Она перелезла на соседний балкон, по внешней стороне балконов, хоть было страшно – третий этаж. И попросила крайне удивленных соседей, выпустить ее. Вырвавшись на свободу, она бегом, босиком побежала искать Сашу. Нашла около бассейна, была бурная сцена. Окружающие думали, что это такая страсть…
             Кульминацией отдыха, был поход на базар за подарками. Таня специально, избегая проблем, надела закрытое длинное платье в пол, правда красное. В этом и была ошибка. Они шли по рядам – Таня, прижавшись к Саше, не поднимала глаз, тем не менее, горячие хозяева страны не могли пропустить такую красотку, и в один момент все - таки пронеслось: “ Ах, какая Русалка!” -  Этого было достаточно. – Сейчас ты будешь лежать, с пером в боку! – заорал смельчаку Саша. Таня еле его увела, но весь поток ненависти обрушился на нее: “Надела! Специально красное платье, чтоб на нее все смотрели! Чтоб все приставали!” А Тане, больше всего в жизни хотелось, чтоб на нее никто не смотрел никогда и никто никогда не пристал. Саша схватил пакет, в который Таня бережно уложила керамические сувениры, тарелочки, и необыкновенные бирюзовые часы, в морском стиле, которые так подходили для ее ванной! Пакет полетел высоко в небо и с грохотом свалился на дорогу. Была уже темень. В небе светила круглая турецкая луна. Было душно. А Таня сидела на коленях, на пыльной турецкой дороге, держа в руках осколки от бывших подарков, и просто выла на эту луну. От безысходности, отчаяния и одиночества.
             На следующий день, они улетели домой. Таня очень хотела домой. Она очень скучала по Виоле. Каждый день – отдыхая, кушая, плавая, она мучилась от мысли, что ребенок, где то далеко, не с ней. Это было невыносимо. Был очень тяжелый перелет, Саша и Таня почти не спали. Они нашли в себе силы помириться после ночного скандала, но холод так и сквозил между ними. В квартире они также долго ругались, обвиняли друг друга во всем, Таня плакала. Они целый день ничего не ели, и решили воспользоваться предложением мамы Саши, приехать к ней на ужин. Мама вернулась ненадолго из Италии, чтоб проведать сына.
          Таня нашла в себе силы, помыться, привести себя в порядок. Надела белоснежные шорты и топ, белые босоножки на большой платформе, распустила волосы. Южный загар был весьма кстати. Вышли во двор. Пошли забирать Танину машину с парковки около дома. Танин джип, как будто скучал по ней, стоя сиротливо с краю стоянки. Был август, пятница, вечер, машин на стоянке почти не было. Таня села за руль, Саша рядом, скорей бы поесть, так измотались. Подъезжая к шлагбауму, Таня обмерла – к машине метнулся Артем, держа, что то в руке маленькое, типа карточки. Таня инстинктивно нажала на газ и скорее повернула к дороге, не останавливаясь.  Вернись! – заорал Саша – Что ему надо? Надо выяснить, зачем он таскается.
          Таня могла предположить, зачем пришел Артем. Видимо, узнав у ребенка, когда Таня должна прилететь, он караулил здесь на стоянке, целый день, ожидая пока она выйдет.
Еще в июле, когда Таня была с ребенком, Виола принесла ей свой телефон, Таниного телефона ни у кого не было, она его тщательно скрывала. Это был друг Артема, крестный Виолы. Такой же опустившийся, как и Артем, но очень авторитетный в давние времена человек. Звали его Женя Карцер. Они раньше общались нормально с Таней. А сейчас, естественно, общение прекратилось. Женя пригласил Таню на свадьбу своей дочери в начале сентября. Таня чтоб отвязаться – сказала - ладно, и он обещал передать приглашение через Артема. Таня тут же забыла об этом разговоре. А вот они не забыли, видимо. А для Артема это был лишний повод потаскаться – попить кровь.
        Эти мысли вихрем пронеслись у Тани в голове. Саша заставил развернуть машину и поехать обратно. У стоянки Артема уже не было, Таня повернула на проселочную дорогу, вдоль стоянки, которая вела к лодочной станции. Не смотря на то, что это был центр, здесь было безлюдное, еще не отстроенное место, с большим количеством лодочных станций, так эта улица располагалась вдоль реки.  Артем шел вдоль забора стоянки, Таня подъехала и остановилась. Вышел Саша, Артем пытался подойти к машине, чтоб что- то сказать Тане, но Саша не пускал его и просил его поговорить с ним о цели его визита.  Саша приказал Тане заблокировать двери, Таня автоматически повиновалась. Разговора она не слышала, она видела только жестикуляцию двух людей, видно было, что Артем оскорбляет Сашу, и замахивается на него. Таня, почему то не боялась этой драки. Артем, в прошлом был боксер, а сейчас хоть и в возрасте, но поджарый, в форме. Саша был вообще атлетического сложения. Таня подумала, что помахают руками и разойдутся, Саша уходил от ударов, соперники переместились к задней части машины, в мертвую зону и Тане стало ничего не видно. Какую- то минуту она ждала, потом не выдержала, выбежала из машины. И увидела, что драки больше нет. Но происходило что- то странное, она не могла понять что. Артем стоял белый как смерть, на руке у него была кровь, футболка была как то изодрана, Таня не могла понять откуда кровь. Еще мгновение и Артем упал на землю. Он падал как то медленно, как в замедленной съемке. Таня подбежала и увидела, что весь его живот был исполосован, руки, нога. Артем был весь изрезан. Как? Что это? – в ужасе заорала Таня.
– Это нож – тихо сказал, стоящий сзади Саша.
- Что делать? Он сейчас умрет – просто вопила, ошалевшая Таня. Саша взял ее телефон, набрал номер скорой и передал трубку Тане. - Мне надо скрыться - Тихо сказал он Тане, обнял ее и побежал, куда - то в кусты. Таня, рыдая, объясняла скорой куда надо ехать.                Подбежали, проходившие мимо мужчины, Таня сидела около изрезанного Артема, стремительно истекающего кровью, все вокруг было алым и не знала, как помочь, просто билась головой о землю и рвала на себе волосы. Она пыталась наложить бинт на рану, но из разрезанного живота лезли кишки, она руками пыталась засунуть их обратно, ощущая запах сырого мяса и крови. Милиция приехала скорее, чем скорая, пытались оттащить Таню, чтоб что то узнать. Но Таня была в невменяемом состоянии, прохожие мужчины не дали ее милиции. А вот в вскоре подъехавшую скорую Таня сразу влезла вместе полумертвым телом Артема. Его быстро осмотрели, поставили кислородную маску, медики поняли, что дело плохо, кровопотеря ужасная, отогнали навязчивых милиционеров, и стремительно ринулись в больницу, дав Тане задание, вытирать губы водой и не давать ему Артему терять сознание. Таня умоляла Артема жить , она рыдала и говорила : Живи! Только живи! Я буду с тобой! Только с тобой! – Со мной? Точно? – хрипел умирающий Артем.
- Да! Только! Обещаю! Ты нужен дочери! Только не уходи! Умоляю! Не уходи!- скорая неслась по трамвайным рельсам, сирена истошно вопила.  Таня, не смотря на шок, успела позвонить подруге и вызвала ее в больницу срочно, объяснив, что случилась беда.
        Таня сама везла носилки, до дверей больницы, помогала грузить тело. Выбежал врач - бегло осмотрел и процедил: “Да тут месиво! Шансов нет! Его как топором рубили…”
Увезли на операцию, Таня продиктовала данные Артема врачам, и тут приехала Неля, ее подруга. Она была очень похожа на Таню. Таня понимала, сейчас прибудет милиция, надо было спасаться. Он дала указание Неле ждать исхода операции, и отмазаться от милиции, сама побежала в туалет, отмыла насколько смогла одежду и тело от крови и выпрыгнула из окна (был первый этаж) туалета. Весь коридор больницы был полон милиции. Через палисадник  и забор выбралась на дорогу. Тут же поймала машину, Мужчина пожалел ее, довез до Сашиного дома. Надо было предупредить маму Саши. Влетев на восьмой этаж, Таня ворвалась в квартиру и все рассказала испуганной Сашиной маме. В этот момент маме позвонил Саша, с какого то телефона. Мама дала трубку Тане, они договорились встретиться в соседнем дворе. Выбегая из двора, Таня уже видела, как к подъезду подъехало несколько машин милиции. Сработали очень оперативно – пробили все, сняли отпечатки с оставленной Таней машины, и приехали сразу к Саше домой. 
           Саша и Таня сидели в беседке в детском саду, Тане в таком виде нельзя было показываться – привлекать внимание. Таня была как будто в каком то ужасном сне. Как будто все это было не с ней. У нее не было пока вообще никаких чувств, ни страха, ни жалости, было состоянии шока. Они решили поехать к папе Тани. Он был за городом, на базе отдыха. Телефоны все отключили. С чужого телефона Саша вызвал своего друга, он отвез их на базу за город. Но не до самого места, а оставил в лесу. Таня знала каждую тропу в этом лесу, даже когда было уже темно. Они не пошли на саму базу к домику. Там в этот момент были Танина мама и Виола. Вызвали папу на пляж, далеко от базы. Папа пришел, все рассказали. Папа был в шоке. Он сказал, что найдет адвоката и что надо идти с повинной завтра. А сегодня хотел найти домик им переночевать. Саша с Таней пробрались кустами в этот домик. Но прибежал встревоженный папа и сказал, что вся база в милиции, что маму Тани уже допрашивают, и лучше скорее уйти отсюда.
              Саша с Таней опять выбежали в ночной лес. От ужаса, Таня взять накинуть на себя хоть каких то теплых вещей. Ночи в августе были уже холодные, тем более, ночной лес. Таня вся тряслась в пропитанных кровью и грязью в некогда белоснежном топике и шортах. Хуже всего было с обувью – былые босоножки на платформе истерли в кровь все ноги и по шишкам, невозможно было идти, идти босиком по ледяной земле, где ничего не видно было тоже опасно. Они побежали к озеру. Таня даже в темноте разбирала знакомые тропки и безошибочно вела через чащу.
          А это ведь был ее любимый лес детства. Могла ли Таня представить, что будет бежать ночью по родным тропинкам, спасаясь от погони? Таня ездила на эту базу отдыха, начиная с годика каждый год. Это было невероятно живописное место на берегу реки Волги, с этой стороны берег был пологий, и весь покрыт чистым, рассыпчатым песком. Другой берег Волги, был крутой, высокий, поросший стеной изумрудных сосен. Он смотрелся величественно и маняще. Тане всегда хотелось туда, и именно туда она и любила плавать на лодке. А это милой загадочное озеро, покрытое рябью и почти прозрачное, куда Таня ходила на рыбалку на ротанов. Жгли костер на берегу, пекли картошку. Весело и беззаботно. Воздух пропитанный свежей сосновой хвоей. Маленькие щитовые домики, очень старые, но такие родные. Ей бы жить в этом  маленьком домике вместе с Виолой и наслаждаться красотой леса…Но нет! Вот он родной лес – ставший зловещим.
          Они спасались от погони. Саша по пути заставил зарыть под деревом Танины права, чтоб если их вдруг поймают, попытаться выдать себя за кого- то другого, в другом месте зарыли паспорт и телефон. Ничего, чтоб не было никаких зацепок. Таня бежала, спотыкалась, выворачивала щиколотки – жуткая боль. Пробирались ближе к озеру, но теперь вдоль грунтовой дороги, при свете фар – которые выхватывали в кромешной темени силуэты, падали на землю, и Саша закрывал Таню собой, чтоб не светилась в темноте белая одежда. Кое - как выбрались на гору, и пошли вдоль садовых участков к полю.
           Таню просто убивала мысль, что Артем умрет. Как ей дальше жить! Ведь виновата только она. Что она скажет Виоле? А вдруг ей родственники все расскажут? А ведь шансов на то, что Артем выживет, совсем нет! Перед глазами стояли эти носилки, залитые кровью, и почему то одна оголившаяся пятка, с которой слетела синяя пластиковая тапочка, всклокоченная пядь седых волос… - Это ваш отец? – спросил тогда один санитар
- “Нет, просто знакомый”- выдавила из себя Таня. Да уж, просто знакомый. А ведь когда с ним связывали какие то чувства, надежда, что все будет хорошо. А главное – это же отец ребенка! Виола любит его! Причинить такое горе своей любимой дочке! Сердце просто разрывалось от ужаса. Что будет? Какой- то ад в летнюю ночь! Запах сырого мяса, кровь, и умирающий не чужой человек, которого она бросила в больнице одного умирать, не поддержала, даже в последние минуты жизни… 
         Они шли с Сашей по полю, не понятно куда… Таня уже потеряла ориентир…  Было очень холодно, все тело было ледяное, ноги, как ходули, не слушались. Саша снял с себя рубашку, одел на Таню, он держал ее за руку, шел и казался спокойным. Вот выдержка! А он ведь зарезал человека и его сейчас ищут! Саша шел молча, вдруг остановился, развернул лицо Тани к себе и прошептал: “ Ты любишь меня?”
- Конечно -  вырвалось из охрипшего горла Тани.
-     Ты никогда не изменишь мне?
-      Нет, конечно – ничего не понимая, шептала Таня.
-      Даже если меня сейчас закроют, ты будешь мне верна?
       Вот что больше всего его волновало в этот страшный момент, здесь в лесу, ночью, спасаясь от погони, со страхом перед неизвестностью, с угрозой тюрьмы, и скорей всего с неизбежностью смерти человека, которого именно он зарезал! Он думал о ее верности, о любви к ней. Он целовал ее. Он растирал ее тело, чтоб она не мерзла, он снял с себя все – и джинсы и рубашку и укутал как мог ее. Этот странный человек, который готов был принести в жертву их любви , что угодно. И Тане это было понятно. Он сам никогда не врал и ненавидел вранье. Он проверял ее до маразма. И сам был абсолютно чист перед ней.  Он жил ради нее. И действительно, он считал, что он был рожден для нее, создан для нее. И сейчас, это ночная пустынная дорога в поле объединяла их, Таня была нужна ему, и, не смотря на жестокость его поступка, она понимала, что не может бросить его, отвернуться от него. Она должна помочь ему, в любом случае… Он сделал это ради нее, вот таков его мир…
              -  Буду, буду верна! Только тебе! – в исступлении твердила Таня, невольно понимая, что сегодня уже твердила похожие слова, пытаясь спасти умирающего человека…
И, как это ни парадоксально, когда Артем падал на землю, Таня видела в его потухающем взоре торжество. Он понимал, что жизнь Тани теперь окончательно испорчена. И ему было не важно, какой ценой. Ценой его жизни… Он был одинок в своем горе, потеряв Таню, а сейчас он жертва – все вокруг будут на его стороне, жалеть его, и Таня будет убиваться именно по нему. Вот она – романтика любви – страсть, убийство, погоня…
Нет, только не своей жизни – прекрасно понимала Таня. Все это интересно смотреть в кино, читать в книгах. Но не дай Бог испытать это на себе. Никакой любви, никакой романтики, ничего не надо…
         Они набрели на какую то деревню. Таня вообще не понимала где они, ей хотелось постучаться в любой дом и просто упасть где - ни будь в углу, только в тепле. И забыться на несколько суток. Саша не дал это сделать, он боялся, что их предадут и вызовут милицию. Они шли дальше к далекой дороге, где изредка виднелись фары проезжающих машин, она оказалась очень далеко, когда вышли на это шоссе, было уже пять утра.
Таня сразу поняла, где они находятся, они сделали гигантский круг через поле. Можно было прийти быстрее. Таня валилась с ног, они были все черные от пыли, маловероятно, что кто- то пожалеет их и остановит. Так и было, несколько редких машин пронеслось мимо. Они уже не знали что делать, когда какая - то раздолбанная шестерка остановила рядом с ними. В машине были мужчина и женщина, они изумленно смотрели на странную парочку. Таня, пряча свои вещи в лесу, успела спрятать в лифчик тысячу, сейчас, это явилось решающим фактором. Их согласились довезти до города.
        Надо было ехать окольными путями, въезд через пост был опасен. Таня знала все дороги, она объяснила водителю, как лучше ехать. Доехали спокойно - пару раз гаишники стояли – Таня и Саша пригибались в машине. Приехали к одной знакомой Тани. К близким людям ехать было опасно. А с этой девушкой Таня вместе работала и много делала для нее – теперь помощь нужна Тане! Двор был безлюдным – был выходной день.
Поднялись на лифте, все - таки, какая то женщина умудрилась ехать вместе с ними и с ужасом разглядывала Таню – Длинные, когда то белые волосы - все спутанные и испачканные темно серой пылью, сломанный маникюр, торжественно поблескивающий оставшимися чудом стразами, испачканная дорогая одежда, ссадины и синяки на золотом загаре рук и ног...Сочетается несочетаемое…
             Они вышли на нужном этаже и позвонили в дверь. Дверь открыла Танина знакомая – Оля. Увидев Таню в таком виде, она потеряла дар речи и недоуменно застыла на пороге.  Таня не церемонилась, не до приличия тут. Она ввалилась в квартиру бормоча, что все объяснит. Оля все поняла. Она вынесла халат и полотенца, и Таня закрылась в душе. Все тело просто млело от горячей воды. Судорожно Таня смывала с себя следы кошмарного дня. Вышла – есть не могла - стоял запах крови в носу, попила воды. Саша пошел в душ, а Таня просто провалилась в небытие на постеленном в зале диване - ведь было уже больше суток, как Таня не спала – учитывая перелет из заграницы прошлой ночью. Проснулась где то в двенадцать дня, Саша крепко спал рядом. Все тело ныло, как не родное. Щиколотки до такой степени опухли, что были размером с икры, такие ровные аккуратненькие столбики вместо ног.  Ходить было почти невозможно, еле добрела до кухни, где за столом встретила ее Оля. Она уже позвонила куда надо и все узнала что твориться.  Артему сделали несколько операций, он в коме. ( Таня была счастлива, что не получила известия о смерти, хоть какая то надежда есть), Нелю прямо из больницы забрали в милицию, и не отпускали целую ночь. Таню искали везде, на ее квартире, на маминой квартире, делали обыск у Саши дома, забрали в отделение Сашину маму, осматривали офис, вызывали сотрудников – допрашивали, на базе отдыха допрашивали Танину маму, напугали до смерти, забрали в отделение Таниного папу.
          Все это было как страшный сон, чужой сон, не ее, не Танин – успешной и благополучной, ей невозможно было видеть такие сны. Мало того, в этой истории, Таня тоже являлась подозреваемой. Нашелся какой то свидетель, который показал, что они- Саша и Таня, вдвоем находились за машиной в момент, когда Артем упал. Что Таня даже подошла к нему и перевернула ногой, проверить, жив или нет. И вероятность того, что махала ножом она, тоже существует. Это все Оля узнала от Нели, которая провела в милиции всю ночь и все это видела и слышала. Ее даже пытались бить, угрожать, заставляли по громкой связи звонить Таниному братишке. Избили еще одного Таниного сотрудника, неудачно приехавшего в больницу узнать про Артема.
          Таня понимала, что надо действовать, она вызвала папу, папа приехал сразу с адвокатом. Сашу Таня оставила у Оли. Заехали к Тане домой за деньгами – понадобятся! – понимала она. С адвокатом папа действительно постарался, он был другом начальника РОВД, где и заведено было дело. На пороге РОВД Таня наткнулась на родного брата Артема, Ивана. Таня кинулась к нему, пытаясь хоть как то оправдаться и шепча слова сострадания. Но брат метнулся от нее, как от чумы, на лице была, маска скорби. Он бормотал какие то проклятья в Танин адрес. Таня шла по коридорам РОВД в окружении папы и адвоката, и прячась за их спинами, натянув на голову черный капюшон. Со всех сторон были ненавидящие испепеляющие взгляды оперативников. Таню привели сразу  в кабинет начальника РОВД. Как хорошо, что не пришлось терпеть унизительные допросы следователей. Дело было громкое, все сразу жестко осудили именно Таню и жаждали посмотреть, что за такая роковая красотка, из - за которой разыгралась подобная трагедия. А ‘красотка’ еле шла, ковыляя ногами столбиками, собрав в пучок свои некогда шикарные волосы, одев черные очки на заплаканные глаза, похудевшая за эти сутки килограмм на пять. Таня долго и мучительно отвечала на вопросы, хоть и обращался с ней начальник учтиво. Все рассказала, как есть. Начальник РОВД даже подбадривал ее, рассказал, как утром у РОВД собрались друзья Артема – старая братва, требовала расправы над обидчиком друга. Он их всех быстренько закрыл – успокоиться. И объяснил Тане, что лучше Саше прийти с повинной. Гарантировал отпустить под подписку.
          Вышли. Таня передала в машине адвокату пухлый конверт денег, чтоб не закрывали Сашу, хотя, если честно, чувства были смешанные. Может, и лучше было бы, чтоб он отсиделся пока в изоляторе, а Таня бы просто выдохнула, полежала дома, вместе с родными, с дочкой. Но не могла она так поступить, она делала все правильно, она не предатель! Поехали за Сашей к Оле. Каково было удивление Тани, когда она столкнулась с Сашей в лифте на первом этаже. Оказалось, пришел Олин муж с ночной смены, и попросил Сашу немедленно покинуть квартиру, пригрозив вызвать милицию. Саша решил ждать Таню где- нибудь в кустах во дворе. Поехали все вместе в РОВД, хотя Саша очень сомневался в правильности такого решения.
           Это дело продвигалось крайне мучительно. Таня взяла больничный на работе, потому что просто не могла ходить, отнимались ноги. Они поселились в квартире Таниных родственников - маленькой премаленькой в каком то старом доме- жить и у Саши и у Тани было опасно. Их искали друзья Артема для расправы. Мащину тоже пришлось взять простенькую, взаймы, Ренд Ровер еле забрали со штраф стоянки, и  даже он был забрызган кровью. А на служебной машине, которую все знают, тоже было ездить небезопасно. Тане было все равно и на машину и на квартиру, она переживала только за жизнь Артема и за брошенную дочь. Таня тайно от Саши звонила другу Артема Жене Карцеру и выясняла как здоровье Артема, каждый раз боясь услышать самое страшное. Самого Женю она просила не звонить ей и ни о чем не спрашивать. Она понимала, что Саша просто убьет ее за это. Так и получилось, придурошный Карцер, все таки набрал ее, когда Таня как то звонила ему днем и не дозвонилась. Он взял и перезвонил. Боже мой! Знали бы все эти люди , фигурирующие в этой истории, сколько ужаса, боли, слез, причинили они своими нелепыми звонками, словами, действиями. Что творилось после этого звонка Карцера! Тане пришлось взять трубку на громкой связи, рядом с прильнувшим к трубке Сашей, и нелепо пытаться делать вид, типа: Что ты, Женя, мне звонишь, что тебе нужно? – Но Карцер , со своими окончательно пропитыми мозгами тут же выложил: “Ты же сама мне звонила!” – и начался ад – кромешный ад, Таня даже пыталась выпрыгнуть из окна со второго этажа. Саша истязал ее, заставлял признаться в связи с Карцером ( его волновало только это), то, что Таня могла интересоваться здоровьем Артема – он и не мог предположить. Только измена! У Тани уже были вывернуты все руки, синяки, на измученных ногах – нет, он не бил ее наотмашь по лицу. Он просто выкручивал, вымучивал, выгибал Таню в неестественные позы, держал вверх головой, заламывал руки, ноги, все тело. Как то медленно, жестоко и мучительно.
         В травм пункте, куда Саша привез Таню, Таня рыдала, и не могла остановиться. Врачи недоумевали: “ Девушка, вам что, так больно?” – Таня мотала головой, а душа кричала: “ Да, мне больно! Мне ужасно больно! Моя душа разбита на тысячи осколков! Спасите меня!”
        Слава Богу, переломов не было, одни вывихи, хоть все было очень опухшим. У Тани больше не было слез, она с безучастным видом ехала на переднем сидении, Саша вез ее и ледяным голосом сказал: “ Я не дам тебе уйти, ты будешь всегда рядом, под моим присмотром, пока не кончатся суды” 
           Таню обуял жуткий ужас. Ей хотелось спрятаться за спину, какого то сильного доброго человека, который бы отогнал всех вокруг, прижал к себе и не отпускал.
        Они продолжали жить вместе. Редкие спокойные дни, менялись сумасшедшими, когда Саша возвращался с очередных разборок, где что то как всегда наплел Карцер, и Саша вымучивал Таню опять!
Таня ненавидела уже всех вокруг. То бестолковый адвокат, отдал материалы дела, где были все показания, в том числе и Артема, где тот писал о благополучной жизни с Таней, и опять было мучение и вопросы.
       В жизни царил полный хаос, то они ездили по церквям и святым местам, то занимались любовью, то опять были пытки и мучения. То Таня болела, Саша ходил за лекарствами, в итоге лекарства принесла Тане огромная ростовая кукла ( это Саша нашел ее где и так утешал Таню). То был звонок в дверь, Таня открывала, а на лестничной площадке стояла маленькая коробочка – мишка, а там красивое золотое кольцо – подарок Саши. Саша вообще любил делать Тане подарки, и на последние деньги покупал украшения, портфель для ноутбука, и даже  золотые часы – самый дорогой подарок в жизни Тани. Шла подготовка к суду, выстраивалась стратегия, тратились кучи Таниных денег. Таня мучилась от чувства неопределенности – выживет ли Артем, посадят ли Сашу, как не хватает ребенка, где брать деньги дальше на все это. Весь мир был черно белый, Таня не видела больше красок.
       Кульминация была в феврале.
        Это была масленица. Таня поехала в детский садик к Виоле на этот праздник. Планировались блины и сожжение чучела. С утра опять ругались, Таня завезла Сашу в парикмахерскую, и, потом ей надо было ещё заехать в офис перед садиком. В офис приехала в какой то прострации, постоянная нервотрепка и скандалы вытянули все силы, и Таня часто не понимала что происходит и все забывала. Так она и забыла набрать Сашу. В офисе была только минут 15, торопилась в садик. Все- таки опоздала, дети уже вовсю водили хоровод вокруг привязанного чучела. Таня разглядела  среди детишек личико своей дочки . Оно было какое то грустное, измученное , у Тани все внутри перевернулось...! Она скорее встала в хоровод, сжимая в руке холодную маленькую ручку. Было шумно, все пели, скоморохи дудели в свои дудки. Таня как оцепенелая нарезала эти круги, а в это время, в её кармане надрывался телефон - долбил Саша. Таня обнаружила 30 пропущенных звонков, только когда сожгли чучело... Перезвонила, Саша был в ярости, спросил, где она, сказал, что сейчас приедет. Таня обреченно ждала, стали подниматься в группу, он приехал. Таня вышла на балкон ( садик был частный не типовой), Саша стоял под балконом. Таня даже сверху видела его ожесточенное красное лицо, сверкающие гневом глаза, и он ещё показывал характерные движения, что с ней сейчас будет. По его требованию Таня кинула ему электронный ключ от машины, который, ударившись об асфальт немного треснул. Тане было все равно, ей все последнее время было все равно, в машине уже давно был сломан руль от его остервенелых ударов.  Саша ушёл в машину. А Таня так и стояла на балконе в нерешительности, что же делать - идти в машину на очевидную расправу или бежать, бежать хоть куда, подальше от этой ярости, жестокости и ужаса.
            Таня вернулась в группу. Виола сидела за столиком с другими детьми и кушала блины. Самую большую стопку блинов испекла Виолина бабуля - мать Артёма и брат Тани привез их в садик. Если б Саша об этом узнал, он бы убил Таню. Также, Виола показала маленькую иконку - её Артём передал ей из больницы. У Тани потемнело в глазах - вина перед Артемом, Виолой и эта ужасная безысходность. Что ждёт её сейчас- удары , вывихи, пытки - моральное давление - что придумает Саша на этот раз - не понятно .
           О, женщины! Рожая своих сыновей, учите, прежде всего, их не обижать женщин, ну откуда берётся эта жестокость, тирания, грубость и равнодушие! Как, выйдя из чрева женщины, они могут так цинично, так бессердечно мучить женщин. Как бороться с этим явлением - бесконечной жестокостью. Пользуясь физической силой уничтожать физически и морально слабую женщину, может только слабый в душе мужчина. Великодушный мужчина, просто не может это себе позволить. . Как противно слышать из уст мужчин, а то и других женщин комментарий: “ Сама напросилась!” – посмотрим, чтобы они сказали, когда удары посыпались бы на них?
           Поцеловав Виолу, Таня на ватных ногах вышла из садика и села в машину - двери моментально заблокировались. Саша остервенело тронулся с места и извергая проклятия нервно поехал. На Танину голову лились оскорбления и различные утверждения, почему она не брала трубку. Конечно, занималась сексом у себя в кабинете с конкретными сотрудниками  в садик приехала только что, вдоволь назанимавшись вышесказанным. Таня молчала, у неё не было сил опровергать весь этот бред. Саша объявил, что его терпение лопнуло и он вывозит немедленно Таню в лес, для дальнейшей расправы.
          Таня сидела, боясь пошевелиться. Саша дурью орал, умудрялся топать ногами, а потрм стал молотить кулаками Тане по коленям, по ногам, на светофорах даже добавляя ударов ногами. Он не бил по лицу, по телу, только по бедрам и ногам. Попадало и на руки, так как Таня пыталась защищаться тонкими беззащитными руками. Таня очень хотела выскочить из машины, где то на светофоре, кричать о помощи, бежать, но ничего не могла от немого ужаса.
        Выехали за город, в какой то лес. Саша долго выискивал поляну. Был снег, но дороги были проезжены. Остановился, повернул к Тане свое жестокое ненавистное лицо и ледяным голосом сказал: “Раздевайся! Раздевайся до гола, чтоб не испортить кровью одежду. Я сейчас тебе буду ломать каждый пальчик на руках, на ногах, каждую косточку. Ты не умрешь, ноя тебя всю истерзанную, всю изломанную оставлю подыхать здесь, на этой поляне, ты никуда не сможешь доползти и замерзнешь прямо здесь.
        Таня ничего уже не соображала, она покорно стала снимать одежду, моля Бога, чтоб это поскорее все кончилось. Она не хотела больше жить. Руки не слушались, так как пальцы посинели и опухли от побоев. Когда одежды почти не осталось, Саша стал орать:  “ Проси прощения, тварь! Клянись, что больше так не сделаешь! Валяйся у меня в ногах! Умоляй!
Таня уже сама не понимала, что она говорила, как молила, но машина тронулась с места и они поехали обратно.
        Таню колотило, трясло, слезы градом хлынули из глаз, рыдания разрывали душу. Было невыносимо больно и физически, но сильнее в душе. Таня ненавидела Сашу так, она мечтала никогда не видеть его, никогда не слышать. В измученном мозгу, начинавшем отходить от перенесенного шока, вертелись мысли о найме женщины, которая уведет Сашу от нее, убийства его. Всего чего угодно, но только , чтоб его не было рядом. Саша стал ласков с ней, он гладил ее по коленям, говорил слова любви и что он вынужден был так сделать в воспитательных целях.  Предложил заехать в церковь, Таня сквозь рыдания согласилась кивнув. Она не могла проронить ни слова. Так дрожащую и рыдающую он привез ее в церковь.
        Таня стояла на коленях перед иконой и рыдая билась лбом об пол. Она умоляла прекратить весь этот кошмар. Она умоляла избавить ее от этого тирана. Саша внимательно с подозрением наблюдал за Таней. И потом, в машине, спросил ее: “ О чем ты просила Бога? Уж не о расставании со мной?” – Его зеленые холодные глаза, проникали, впивались в душу Тани, пытаясь влезть даже в самое сокровенное – в беззвучный  разговор с Богом.
           Приехали домой, у Тани поднялась температура, она лежала пластом, ноги отказали – они были все в ужасающих синяках и гематомах, шевелиться было невозможно. Саша пошел в аптеку - скупил мази, лекарства. Он выхаживал Таню, целуя каждый пальчик, который он грозился переломать. Он плакал над ней, видя ее страдания, целовал и мазал каждый синяк, массировал отеки и опухоли, делал перевязки и твердил, бесконечно твердил о своей беззаветной любви к ней.
          Суд был в середине марта. Было все подготовлено. Все экспертизы сделаны, что нападение произошло в состоянии аффекта (это стоило дорого). С Артемом встречались прямо в больнице известные авторитеты (Саша устроил и это), убедили его написать, что претензий не имеет, виноват сам. На сам суд Саша и Таня пришли вдвоем. С другой стороны была масса народа. Все ненавидели Таню. Таня была вся в черном. Худая и посеревшая. Она боялась увидеть Артема. Он в то время уже начал ходить, только с палкой, ему была присвоена инвалидность. В коридорах суда, Таня отворачивалась от всех и села в дальний угол коридора. Все зашли, а ее, как свидетеля должны были вызвать. Вызвали. На деревянных ногах она зашла в зал суда, боясь даже повернуться в сторону сидящего Артема, щемило сердце. Встал. Боковым зрением видно было только ногу Артема в черных брюках и черной начищенной обуви. – “ А ведь когда о его обувь была всегда нечищеная! – почему то пронеслось в голове.
        Судья была женщина. Прокурор тоже женщина. Секретарь женщина. А адвокат и все сидящие в зале – мужчины. Так странно – пронеслось в голове у Тани. Судья начала отвечать на вопросы судьи. О том, почему Таня решила, что Артем опасен, как он угрожал, почему Саша впал в состоянии аффекта. Таня выпрямилась, и стала говорить – как ей было тяжело и одиноко с Артемом, как появился в ее жизни Саша, как лучик света – это было правдой. Как Артем, узнав о Саше, стал угрожать расправой (Артем это подтвердил). Судья пыталась возразить: “А почему вы восприняли угрозы всерьез? Вы что, видели у него пистолет?”
   Таня пристально посмотрела судье в глаза и отчеканила: “ Если бы каждой жертве, погибшей от огнестрельного ранения, убийца первоначально предъявлял пистолет, то жертв было бы на 90% меньше. Не правда ли?” – судья замолчала и просила продолжить. Так странно Тане вопросов никто не задавал больше – она говорила и говорила. Забывшись, где она , она говорила – о своих мечтах, о чувствах, о разбитых надеждах , о счастье. Вдруг, как бы очнувшись, Таня сделала паузу – зал был безмолвен. Все три женщины, как загипнотизированные смотрели на нее, напряженно слушая, чуть ли не подперев рукой подбородок. Таня увидела, какой то нездоровый живой интерес, как будто и им было что то подобное знакомо.
          Таня не стала рассказывать последнюю часть своей романтической любви. Это было ненужным,  говорить об истязаниях, преследуя цель освободить этого человека – было бы глупым. Нет, не так она представляла себе суд. Судить, по ее мнения должны были беспристрастные, холодные люди, которые слушали бы только ответы на задаваемые вопросы. Все должно быть четко и лаконично. А тут, какой то литературный бенефис получился. Они хотели ее слушать. Хотели! Им хотелось подробностей этой истории, щекотливых моментов, эмоций. Таня закончила и села на скамью. Еще были какие то свидетели, У Тани все кружилось перед глазами, в ушах был шум, она ничего не соображала.
          Прозвучал приговор. Таня поняла только одно – Саша невиновен и его отпускают. Это было невероятно и несправедливо. Но у нас все возможно. Радости не было. Было какое то облегчение, что теперь уже это все может скоро кончиться. Они молча вышли из здания суда, держась за руки. Жизнь продолжалась.
          Эту колдунью Таня знала давно. Она послала свою незаменимую подругу Нелю к ней, передав Сашино фото. Просьба была одна - сделать все, чтоб этот человек больше не любил ее, не хотел быть с ней, ушел от нее, что угодно, лишь бы его не было рядом. Сама Таня, вместе с Сашей, поехала в командировку в Самару. Таня делала вид, что все хорошо. Да все и правда, как будто было хорошо. Саша носил ее на руках, целовал ее, говорил много ласковых слов, боготворил ее. Выехав на переговоры, оставив Сашу в отеле, Таня набрала Нелю, чтоб справиться выполнено ли ее задание. Произведен ли обряд, и когда ждать результата. Неля рассказала, что все сделано, и колдунья передала обратно банку, где в каком - то веществе, плавала вся исколотая фотография Саши, и результат скоро будет. Так и поговорили. Осталось ждать.
        Вернулись домой как обычно. Провели прекрасно ночь, на следующий день Саша, как обычно, провожал Таню домой. Он довел ее до двери. Они долго и пылко целовались, как обычно. Это был их последний поцелуй. 1 апреля Таня c Сашей навсегда расстались.

           Таня сидела на пустынном пляже, прямо на холодном песке. Вот ещё совсем недавно этот песок обжигал ноги - лето было жаркое. А пляж был наполнен загорелыми отдыхающими, весёлыми криками детей, строящих песчаные замки, звонким рёвом моторов лодок, катающих желающих на бананах. Вода игриво сверкала на солнце, и манила окунуться, в её свежую прохладу... Сейчас гладь воды тоже искрилась, но каким холодным серебряным светом под последними лучами ещё слегка согревающего осеннего солнца. Тане нравилось это одиночество, этот молчаливый, будто замерший лес, удивляющий своей манящей тишиной. Именно этот лес, скрывал двух беглецов в ту роковую ночь... Ночь, перевернувшую всю Танину жизнь. А сейчас, так хорошо было смотреть на ту сторону реки с его величественным покатым берегом, и провожать взглядом баржи, и редкие  теплоходы, отправившиеся в свой последний рейс ...
             Все, последнее, уходящее. Как её ненормальная любовь. Не могла Таня забыть ее, выкинуть из сердца, из души, все эти леденящие душу события.
Тогда, в конце марта, все случилось неожиданно, стремительно, хотя и так ожидаемо с другой стороны... Таня так и не поняла, где было это подслушивающее устройство, встроил ли Саша его ей в телефон, или засунул в сумку от ноутбука - не понятно. Но, видимо прослушав его,  после той командировки, Саша впал в бешенство. Проводив Таню в тот вечер, он  видимо, вернувшись, всю ночь прослушивал запись, где и был зафиксирован разговор про банку и колдунью. И уже утром, его голос дрожал от ненависти и возмущения .  Он не спросил ни о чем прямо , он изматывал Таню непонятными телефонными разговорами, леденящими душу, призывами признаться в чем то... Потом он приехал в офис и забрал у Таниной подруги эту банку. Увиденное в ней настолько потрясло его, истыканное иголками его тело на фото... Как он ей описал потом. Саша плакал в трубку, проклиная Таню, принимая это судьбоносное решение, которого Таня одновременно так ждала и так боялась. Ему было также больно и невыносимо. Но  именно он должен было решить это.
           Таня в оцепенении говорила с ним, ничего не признавая и не комментируя. Наверное, можно было все спасти. Вырваться к нему - прижать к себе - покаяться - он не смог бы устоять. Но тут вмешалась Танина мама и заставила не уходить никуда. Таня подчинилась, хоть вся душа разбилась на мелкие кусочки. Она знала, что это конец. Ничего больше не будет - ни этих невероятных слов любви, ни этих бешеных ласк, ни ощущения невесомости. Порой, Таня чувствовала себя каким - то неземным существом, которое парит в воздухе – ведь только таких, наверное, можно так сильно любить. Все уйдет, но и уйдёт вместе с этим,  это чувство животного страха, упадут эти золотые цепи, Таня будет просто дышать опять полной грудью... Таня бесконечно пила сильнодействующие таблетки и просто дурела. Ох, как её ломало. Неделю она лежала на кровати не шевелясь - не ходили ноги, Таня их просто не чувствовала. Ночью она вздрагивала от его прикосновений , она их действительно чувствовала, он был где то рядом всегда . Она слышала его голос. Вскакивала, ночью ловя его руки, и ловила пустоту. Но ведь она же слышала его дыхание! Ехала на машине и везде ей мерещился он. У всех вокруг мужчин было его лицо. Таня мечтала создать робота с его внешностью, чтоб он просто сидел рядом, держать его за руку, лежать у него на коленях. Таня училась жить без него, с ощущением что она учится ходить на протезах, после удаления ног, с притерпеванием невыносимой боли. После двух месяцев, когда ком в груди немного уменьшился , и она стала жить хоть какой то жизнью, она все ещё не понимала если, вдруг кто то из мужчин пытался знакомиться или говорить с ней. Нет!!!!! Кричала её душа, вы не имеете права даже думать обо мне, ведь рядом с ней быть мог только тот, кто был рождён для неё.
             Таня  смотрела на пары гуляющие за руку или целующиеся . Никогда , никогда не будет этого. Безысходную горечь, затмевало ощущение спокойствия от отсутствия эмоций, возможность быть со своим ребёнком сколько нужно, возможность жить без оглядки. Господи! Господи! Шептала Таня, : “Больше не надо никакой любви .... Девочки, бойтесь своих желаний, ведь обратная сторона безумной страсти и восхищения может быть пропитана страданиями!”
             По измученному, похудевшему лицу Тани текли слезы, и губы беззвучно шептали; Здравствуй, тихое, уютное одиночество! Прощай, моя последняя любовь, оставь мне только в памяти те слова, которые так пылко когда то для меня звучали : “Я рожден для тебя! Я создан для тебя!”