Вместе с братом, которому тогда было десять лет, мы стали участвовать в концертах художественной самодеятельности, выступая в госпиталях перед ранеными бойцами и командирами. Юлик уже тогда хорошо играл на скрипке, а я аккомпанировал ему на рояле.
Вовлёк нас в коллектив самодеятельности политрук одного из госпиталей - Андрей Васильевич Гулов, очень милый, но сравнительно малообразованный человек, сам игравший на домбре. Объявляя выступление брата, он говорил: "Сейчас будет исполнена на скрипке сонАтина ПагАнина".
После концертов в госпиталях нас хорошо кормили, это было прекрасно!
Под Ленинградом шли тяжёлые бои. На станции Череповец беспрерывно разгружались эшелоны с ранеными. Часть раненых отправляли дальше - в Вологду, Свердловск. Фашистские войска занимали новые районы области. Ленинград находился в кольце блокады. Когда немцы заняли Тихвин - город, расположенный на линии Ленинград - Череповец - Вологда, стало страшно. Эшелоны с ранеными перестали приходить - дорога была перекрыта. К счастью, Тихвин скоро освободили.
В январе 1943 года меня вызвали в военкомат и призвали в Красную Армию. Мне было семнадцать лет. Гражданская жизнь кончилась, началась военная служба. Нашу команду направили в Вологду - в запасной учебный полк - для подготовки сержантов. Я попал в роту станковых пулемётов. Служба и учёба были суровыми. Зимой в Вологде стоял сильный мороз. Для меня, гражданского парня, почти мальчика, всё было необычным и трудным: и ранний подъём, и целый день учёбы, проходившей большей частью на морозе, - строевая подготовка, стрельбы и многое другое... После отбоя в первое время службы я почти каждый вечер отрабатывал наряды вне очереди - наказание за то, что будучи сугубо штатским, задавал вопросы, вопреки уставу что-то говорил в строю и т.п.
Командиром отделения у нас был младший сержант с 4-х классным образованием. Он ненавидел интеллигентов, каковыми считал нас, "образованных". Всем курсантам выдали учебные винтовки, а также металлические маслёнки с ёршиками и протирками для чистки оружия. Уже в один из первых вечеров, во время, отведённое для чистки оружия, пропала моя маслёнка, скорее всего, кто-то её присвоил. На вечерней поверке я доложил младшему сержанту о пропаже. Получив наряд вне очереди за "невнимание к сохранности государственного имущества" и приказание "Найти и доложить!" я после отбоя с несколькими такими же бедолагами долго мыл шваброй пол в расположении нашей роты.
Конечно, приказание я выполнить не смог и в последующие три или четыре вечера мыл пол в казарме.
Наконец, сообразив, что надо делать, я пробрался в расположение соседней роты и, воспользовавшись тем, что кто-то из курсантов зазевался, попросту украл искомый предмет. Вечером я бодро доложил, что маслёнку нашёл, и получил разрешение идти спать после отбоя. Конечно, как и где я нашёл маслёнку, сержанта не интересовало. Ему это было ясно и так.
Здание казармы было трёхэтажным, кирпичным, оно стояло на крутом берегу реки, но ни водопровода, ни канализации, ни туалетов в нём не было предусмотрено. Туалет располагался в двухстах метрах и представлял собой деревянный блок под названием "санузел", а воду надо было нести таскать вёдрами из проруби, поднимаясь по обледеневшему берегу. Часто, добравшись до полпути, солдаты поскальзывались, разливая воду, и всё надо было начинать сначала.
Нам были выданы бушлаты, шапки-ушанки, рукавицы и ботинки с обмотками. Сапоги было только у офицеров и сержантов.
Спали мы на двухэтажных нарах. В первые же дни у нескольких ребят выявилось ночное недержание мочи. Сейчас, в наши дни, с таким дефектом освобождают от военной службы, но в то суровое время было не до таких "мелочей".
В роли доктора выступал старшина роты. Этих бедняг он определил спать на втором ярусе нар. Когда они ночью начинали мочиться под себя, на головы, по крайней мере, двух человек, лежащих снизу, начинала литься "приятная тёплая жидкость", что доставляло им такое "удовольствие", что они вскакивали и начинали дубасить виновных. Как ни парадоксально, такой метод лечения действовал безотказно, и болезнь проходила очень быстро.
Так как мы служили в тылу, то кормили нас скудно - преобладали супы, в которых было очень много воды и очень мало всего остального. Поэтому ночью приходилось, как старикам, вставать, чтобы помочиться. Но для этого надо было пробежать двести метров по морозу. Иногда ночью, находясь на посту в качестве дневального по роте, можно было наблюдать такую картину: с нар вставала фигура в нижнем белье, украдкой мочилась в ботинок соседа и ложилась спать. Утром при команде "Подъем!" сосед вставлял ногу в наполненный мочой ботинок, и начиналось выяснение отношений, прерываемое вмешательством одного из сержантов.
Служба продолждалась.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/08/01/1116