Повесть Вавилонская башня

Вера Григорьева
У каждого в детстве было такое лето,
были друзья, похожие на этих мальчиков и девочек.
Лето надежд и разочарований.
Лето первой и последней детской влюбленности.

Посвящается моему брату Сережке.




Вавилонская башня


=

Безмятежную тишину тягучей августовской ночи прорезала тревожная сирена пожарной машины. Такое резкое вторжение в размеренную дачную жизнь вытряхнуло всех из кроватей и понесло на улицу. Никто не обращал внимания на неожиданную живописность нарядов друг друга. Кое-как, накинув на себя, что первое подвернулось под руки, все высыпали во дворы, и ошалело озирались вокруг.
– Севка! Ну, Севка же! – теребила Валерка брата. – Вставай, пожар где-то! Пошли смотреть!
Мать уже убежала, предварительно наказав детям сидеть дома. Но какое там! Разве можно усидеть дома в такую минуту. Валерка уже давно бы убежала, но нарушить запрет матери одной?.. Другое дело с Севкой, тогда и наказание, поделенное на двоих не так страшно. Она продолжала трясти брата, но он не проявлял никакого интереса.
– Отвали, Муха! – Севка почти никогда не называл сестру по имени, он был на три года старше и с высоты своего роста снисходительно наблюдал суетливое мельтешение Валерки. Все в доме уже привыкли, «Муха», да «Муха». – Дай поспать!
Странно, обычно Севка сам лез в каждую дырку с любопытством первооткрывателя, но сегодня? Ничего не добившись от брата, Валерка, выскочила на улицу. И сразу увидела зарево пожара, слева за двумя дачами на территории детского сада, где работала мама, и где все время обитали дети сотрудников. Подбежав ближе, она увидела, что горела баня.
Старая деревянная баня, с прилегающими к ней двумя амбарами, выдавала такой высокий столб огня, как будто всю жизнь готовилась к этому событию, как к великой миссии, и сейчас с ожесточением и буйством отдавала свой огонь и свет, разрывая темноту черной августовской ночи. Вееры искр, как праздничный фейерверк, с сопутствующим ему грохотом, рушившихся балок, взмывали вверх к звездам, на время затмевая их. Языки пламени, готическим собором, обхватили в свои жаркие объятия старую скорчившуюся баню, облизывая обнажившийся черный скелет бревенчатых конструкций. Может быть этим старым бревнам никогда не хотелось быть баней, они мечтали о большем… И теперь пламя, как выражение сокровенных желаний рисовало дворцы и корабли на фоне черного неба, давая возможность старым деревяшкам прожить в последней агонии все о чем они мечтали…
Лерка с ужасом смотрела на этот огромный костер. Казалось, что инквизиторский огонь горит у нее внутри, и старается выжечь ту часть души, где находятся тайные желания, неосуществленные еще фантазии и надежды. Вместе с последними всплесками пламени и догорающими углями уходило и растворялось в ночи Леркино лето.


Лето началось

В Валеркиной голове календарный год представлялся в виде подковы. Начинался год в сентябре на одном конце подковы, а дальше шли деления на дни, недели и месяцы, как по ступеням поднимаясь вверх по горке. На вершине стоял Новый год, а потом время начинало весело катиться вниз, приближая летние каникулы. В середине между дужками у подковы было пространство, которое и обозначало лето. Лето парило во вневременных рамках, там не было делений и ограничений, понедельник был как брат близнец воскресенью, а дни были такие бесконечные, что даже ночи не становились явным препятствием в бесконечной череде событий.
Лето – такое время, когда вокруг тебя и лес, и речка, и поле, и друзья все существует одновременно, а ты волен выбирать – сейчас поле и больше ничего, потом еще что-нибудь. Или заставлять все сразу бешено вращаться вокруг себя.
« Ах, Сиверский!» – Лерка так любила лето и это место, что в ее голове эти два понятия слились в одно. Сколько она себя помнила, они проводили лето здесь.
Прекрасные деревянные дачи с бельведерами, лоджиями, балкончиками и балюстрадами с витыми балясинками, с верандами в разноцветных стеклышках, украшенные колоннами с капительками. Дачки очень миниатюрные, выкрашенные в пастельные цвета, в сочетании с белой отделкой производили впечатление пряничных домиков. Обязательным атрибутом экстерьера являлись беседки, легкие и как будто кружевные, они стояли в окружении старых яблонь или обвитые диким хмелем. К домикам от нарядных калиток тянулись песочные дорожки в окружении цветочных клумб.
Вся эта милота, с престарелыми дамами в беседках или гамаках, поражала Валеркино воображение. Это был другой мир, такой далекий и неизвестный, где обитали такие незнакомые существа. Смотреть на их жизнь сквозь витражи окон было и интересно и мучительно одновременно. Их дети и внуки – чистенькие и опрятные играли в бадминтон или волейбол на опрятных лужайках. Валерка их терпеть не могла, за их высокомерие и изнеженность. Та нищая жизнь, которую вели Валерка, ее мама и брат, комната в коммуналке и безотцовщина, не позволяли даже мечтать о такой роскоши, как отдых на собственной даче.
– Если бы отец был жив, то был бы уже генералом! – говорил Севка, – А ты, Лерка, была бы генеральской дочкой!
Если бы отец не погиб при исполнении служебного долга, говорила мать, ей не пришлось бы «мантулить» на двух работах и, каждый год летом наниматься поваром в детский сад, для того чтобы вывезти детей на дачу. Поэтому казенная дача была их летним пристанищем – самым замечательным на свете!
Не лучше ли скинуть обувь и просто идти по пыльной дороге босиком, и наблюдать свою тень от солнца, скользящую впереди. Или лежать в поле, вдыхая горячий аромат полевых цветов, смотреть в небо на облака и плыть вместе с ними, и над всеми, и быть никем. Просто раствориться во всем, что видит глаз, расплавиться, растечься. Исчезнуть как нечто, не быть как что-то. Ходить под дождем без зонта, проливая сквозь себя воду, ступая босыми ногами по лужам, как будто скользишь по облакам.
Все было бы прекрасно, если бы не одна проблема, которая мешала жить – внешность. Валерка не тянула на свои двенадцать лет. Из-за худобы, она казалась длиннее, чем нужно, поэтому она слегка сутулилась, руки и ноги были тоже худые и длинные, а там где обычно у девочек в этом возрасте начинается активный рост, у нее и в помине ничего не было. Все обидные выражения про себя она выучила наизусть – «плоскодонка», «вобла», «скелет» – гвоздем сидели в мозгу и мешали жить. « Как можно жить с таким телом? – страдала Валерка. – Ну, хоть бы за что-то зацепиться глазом!» Волосы тоже были не подарок. Прямые, тонкие, совершенно непослушные, они ложились на голове как хотели и не терпели насилия. Никакие ухищрения не могли привести их в порядок.
На насмешки и выпады со стороны мальчишек она привыкла реагировать по-своему. Жизнь со старшим братом приучила ее к определенному стилю поведения – ей было легче просто наподдать кому-нибудь за оскорбление. Вести себя как мальчишка, держать марку «своего парня» – это было единственно правильное решение для нее, и она играла в эту навязанную игру. Ей было проще прыгать на спор с моста в воду, проплыть дальше всех под водой, или залезть по обрыву и достать что-нибудь, чем доказывать этим зазнайкам, что она не хуже их, и попросту утереть им носы. И она лезла, прыгала, задерживала до обморока дыхание, набивала синяки и шишки, ходила вечно исцарапанная, но никто никогда не видел, как ей больно и страшно. Она научилась не плакать и не жаловаться. Шорты и майка стали ее единственной броней, а загорелая до черноты кожа – защитой.
Валерка сидела верхом на заборе и размышляла.
« Хорошо быть мальчишкой. Не надо думать о внешности. Можно делать что хочешь, с мальчишек какой спрос? Светке тоже хорошо, она красивая, ей папа привозит всегда что-нибудь вкусное из города.» У Светки под кроватью стоял чемодан, в котором всегда находилась всякая вкуснятина: балык, твердого копчения колбаса, конфеты «Мишка на севере» и самое вкусное – крупные астраханские помидоры.
Она видела Светкиного папу очень редко. Он приезжал на собственной машине, привозил очередную «передачу», и после его приезда чемодан пополнялся чем-нибудь вкусным. Светка в первую очередь бросалась к сумкам и проверяла – все ли отец привез, что она заказывала. Только потом, в зависимости от обнаруженного там, выражала либо восторг, и тогда целовала папу в щеку, либо кривила и надувала губки. Мать строго смотрела на него, а отец разводил руки в стороны, мол, не нашел, не достал, некогда было.
Лерка никогда не навязывалась к Светке в гости, она предпочитала ожидать ее на улице, не потому, что она завидовала ей, а из гордости, но иногда Светка сама приглашала ее зайти, и тогда они садились на полу около чемодана, тоненько-тоненько нарезалась твердокопченая колбаса, помидор резался пополам, и начинался пир. Наесться было невозможно, но пососать твердокопченую колбаску, втянуть носом ее аромат, посмотреть на просвет, а потом долго-долго пережёвывать – вот было наслаждение.
Валерка уже полчаса сидела на заборе и ждала, пока Светка домывала пол в доме. Сегодня она старалась на совесть, было ради чего.
– Ну, все, порядок, пошли! – наконец скомандовала Светка.
Только в это лето они стали дружить вчетвером – Севка, Лерка, Светка и Валька. Два прошлых года мальчишки считали девчонок лишним балластом и в свои игры не принимали. Иногда сопровождали их на речку и то только потому, что Севка был Леркиным старшим братом. Он командовал:
– Дети, становитесь парами! – хватал за руку Светку, и все весело шагали к реке. Лерка всегда обижалась, почему не ее, а Светку, пыталась взять за руку Вальку, но тот увертывался, и они так и ходили – Светка с Севкой, а Лерка и Валька сами по себе.
В это лето сошлись сразу все четверо, и стало гораздо веселее. Правда, Лерка подозревала, что эта дружба далеко не бескорыстна, потому что оба влюблены в Светку по уши. Светка не воспринимала Лерку как соперницу и умела распределять свое внимание на мальчишек так, чтобы никому не было обидно.
 Севке было уже пятнадцать лет, он был выше Вальки на полголовы, шире в плечах, стройный, светловолосый и голубоглазый. Держался он всегда с достоинством, ходил прямо, не сутулясь, и казался старше своих лет. Вальке четырнадцать, у него были темные жесткие и довольно длинные волосы, темно-карие глаза и яркий румянец. Он был немного женственен из-за мягких очертаний фигуры, но это придавало ему больше основательности. Светка и Лерка были ровесницы.

Танцы

Севка и Валерка были вполне свободными личностями. Мама работала поваром с утра до вечера, а вечерами по выходным, она вместе с другими кухонными работницами убегала на танцы к летчикам. Когда спускались сумерки, над всем поселком Сиверский разносилось «А за окном то дождь то снег, и спать пора, и никак не уснуть…», или «Долго будет, Карелия сниться…». На весь вечер до глубокой ночи они оставались одни, и это их вполне устраивало. Естественно, что на танцы их с собой не брали, но кто же усидит дома, если всегда можно незаметно пробраться кустами, а потом из-за забора смотреть на освещенный пятачок взлетной полосы, где танцевали взрослые.
Из динамика на столбе гремела музыка, серыми призраками вдалеке стояли самолеты, а из-за колючей проволоки можно следить за парами, подмечая, с кем мать танцует больше, и кто ее пойдет провожать. Смешанное чувство ревности и любопытства, зависти к той свободе, которая дана взрослым, и страха быть застигнутыми, будоражили и веселили.
А когда танцы заканчивались, с детской жестокостью пугали целующихся, вереща на разные голоса. Взрослые так же пугливы, как и дети, когда их застигнут врасплох. Поэтому вскрики и охи потревоженных пар вперемежку с визгами, топотом, треском кустов, и смехом «злоумышленников», сопровождал весь путь обратно домой.
Путь на аэродром проходил через заросли мелкого ельника, который рос вдоль левого берега речки. Это была короткая дорога, но все здравомыслящие гуляющие обходили его стороной. Все девушки группами шли через станцию. И только некоторые, самые отважные, или сопровождаемые кавалерами, сразу сворачивали и шли через этот ельник. Ночью – это самое страшное место, хотя днем, там все загорали на многочисленных полянках и пляжах. От взрослых только и слышали: « Не ходи «за речку», не ходи «за речку»! Про эти места ползли разные страшные слухи, что вечерами там бродит маньяк и нападает на женщин.
На танцы ходили только одинокие сотрудницы детского сада, поэтому Светке и Вальке никогда такое счастье не выпадало, их матери были замужними женщинами и свысока смотрели на одиночек. В этих вылазках к Севке и Валерке притусовывался Васька. Их матери были одинокие женщины, они дружили, вместе проводили много времени, поэтому волей-неволей, Севке и Валерке приходилось мириться с присутствием Васьки.
Вдоволь насмеявшись над напуганными влюбленными парочками, втроем они возвращались домой с «танцев» по короткой дороге через ельник вдоль речки, по еле различимой в темноте главной тропинке, прислушиваясь к ночным звукам. Васька шел впереди своей прыгающей походкой и светил белой майкой, как маячком. Валерка то и дело спотыкалась о выступающие из земли корни, которые в изобилии пересекали тропу, ей уже хотелось спать, она поеживалась от ночного холода, который волнами набегал от реки, насильники и убийцы мерещились ей за каждой елкой.
– Маньяк! – прошипел Васька. – Вон там! – И стал показывать в правую сторону, где берег поднимался выше над тропинкой.
– Ой! – пискнула Валерка, и прижалась к брату.
Справа в зарослях ельника, действительно слышались какие-то приглушенные сдавленные звуки.
– Я боюсь!
– Да нет тут никаких маньяков. Чепуха, – сказал Севка, как только мог спокойно, но интонация Лерке показалась сомнительной.
– Тогда что же там? Побежали, а?
– Маньяк расправляется со соей жертвой! – скорчив страшную рожу, прошептал Васька.
– А ну-ка, посмотрим, что это за маньяк! – сказал Севка и стал отцеплять от себя Лерку.
– Не надо, Севка, пойдем! – простонала Лерка, вцепилась еще крепче, – Не пущу, хоть зарежь!
– Да ну тебя, Муха, отстань! Я только посмотрю… – они с Васькой уже сделали движение в сторону.
– Я боюсь! Я не останусь тут одна! Вдруг их много.
Какая-то возня и сопение все продолжались.
– Ладно, вы стойте тут, а я один посмотрю, – великодушно сказал Васька, поднимая здоровенную корягу.
– Только тихо, смотри! – успел сказать Севка, исчезающим в темноте Васькиным пяткам. – Если что, кричи громче. Понял? Чем больше шума, тем лучше. Маньяки шума бояться, – говорил Севка, а сам приискивал себе палку потолще.
Они стояли на месте и прислушивались к звукам. Васька как сквозь землю провалился. Секунды тянулись очень медленно, от страха каждый лесной звук врезался в сознание, как стрела и мурашки медленно ползали у Валерки под майкой. Она присела на корточки.
– Севка, а вдруг маньяк и Ваську придушит? – только и успела сказать Валерка, как вдруг близко от тропинки раздалось сопение, шуршание травы, как будто кто-то большой двигался к ним навстречу.
– Мамочки! – Лерка вцепилась в Севку.
– Васька, ты? – шепотом спросил Севка.
Возня прекратилась, кто-то видимо, изготовился для нападения.
– Севка, давай убежим…
– А Васька как же? Вместе пришли, вместе и уйдем, – шептал Севка, взявшись поудобнее за палку. – Если что, беги к мосту, там встретимся!
Севка приготовился к удару, уже занес палку, соизмеряя ее с ростом взрослого человека и тут…на тропинку, сопя и принюхиваясь, вышел ёж.
– Господи! Севка, это ёжик! – удивилась Лерка. – А где Васька то? – опять переходя на шепот, забеспокоилась она. – Может, он заблудился в темноте? Васька!
– Фу ты, чёрт! Не ори!
– Так я же шёпотом! Васька!
– Так, давай его поищем. Пробирайся за мной. – И они почти на четвереньках полезли в колючие елки, в том направлении, куда исчез Васька.
– Если не маньяк нас кокнет, так тетка Люся точно! Как мы без Васьки домой вернемся? Она нас точно прибьёт! – сопела Лерка, натыкаясь на Севкину спину.
– Вот, скотина! И где его носит? – ворчал Севка. – Я кажется в говно наступил, тьфу ты чёрт!
Вырываясь из колючего плена ёлочных веток, они буквально вывалились на небольшую полянку и тут же наткнулись на человека.
« Убил…» – пронеслось в голове у Лерки.
Она закричала, следом завизжала женщина.
« Не успел, еще придушить, гадина», – успела подумать Лерка, и тут же мужской голос тоже закричал и выругался. В полумраке белой ночи началась сумятица испуганных и возмущенных звуков. Женский визг и грубая мужская брань. Лерка почувствовала пинок в зад, опять закричала, и стала остервенело отбрыкиваться от того, кто ее схватил за майку. Послышался приглушенный звук удара, кто-то охнул и отпустил ее, Севка, схватив Лерку за руку, рванул с такой силой, что она буквально полетела со скоростью, пущенной ракеты. Они ломились сквозь ели, которые издевательски нахлестывали их ветками, не разбирая дороги, не обращая внимания на боль.
А за ними по пятам несся зловещий хохот. Понять что-то было трудно, но Лерка знала одно – маньяк преследует их по пятам. Вдруг Севка резко затормозил.
– Ты чего? – еле переводя дух, спросила она.
Они стояли и дико озирались по сторонам.
– Васька! Сволочь! – вдруг понял Севка, отпустил Лерку и отбросил палку в сторону.
Вслед за этим раздалось, уже отчетливо различимое, Васькино улюлюканье, и его дикий, приближающийся смех. А еще дальше другой раздраженный, взрослый голос.
– Шалопаи! Носит вас по ночам! Сейчас догоню, ноги повыдергаю! – кричал разъяренный мужской голос.
– Бежим! – крикнул уже подбегающий Васька, и они понеслись по тропе.
Лерка крепко держалась за Севкину руку, чтобы не отстать и не потеряться.
Они вылетели на мост и согнулись пополам, пытаясь отдышаться после такой спринтерской дистанции. Здесь они были уже недосягаемы для «маньяка». Васька, еле дыша, продолжал корчиться от смеха.
– Севка, Васька с ума сошел, – еле выдавила из себя Лерка, – свихнулся!
– Дура. Сама свихнулась от страха! Что, в штаны наложила? – все еще смеясь, кричал Васька. – Да они там…! Ой! Умру со смеху!
– Да что там? Что? Неужели…? – до Севки что-то дошло. – А ты, сволочь смотрел?
– А что такого? Подумаешь!
– Что там? Что? Ну, скажите! – теребила Севку Лера.
– Я тебя спрашиваю, смотрел? – грозно надвигался на Ваську Севка.
Васька прильнул к Севкиному уху, и что-то стал шептать, странно жестикулируя. Сквозь Васькин смех Лерка могла расслышать только некоторые слова.
– Убил? Зарезал? – все спрашивала Лерка, и не могла понять, что в этом смешного. –Прекратите, идиоты, что вы толком сказать не можете?
– Васька, молчи! – строго сказал Севка, – это не для твоих ушей, Муха.
– А что, подумаешь! Пусть знает, как дети делаются! – Васька опять сделал тот же жест.
– Какие дети? Кто делает? Севочка, пойдем домой. Мама скоро вернется.
– Скажешь еще хоть слово, убью! – отрезал Севка.
– Да все они бабы такие...
– Ах, ты говнюк! – Севка налетел на Ваську, как коршун. – Писун проклятый! Вонючка! Скунс!
Драка в ночи была короткой, но жестокой. Даже не драка, а избиение. Васька не сопротивлялся, а только закрывался руками и свертывался клубком.
– Все…все они такие…проститутки! Твари грязные!.. Вы, вы ничего не знаете…– уже всхлипывая, стонал он.
Закончил Севка уже под мостом окунанием в воду Васькиной головы.
– Будешь еще, гад, подсматривать? Будешь еще врать? – после каждого вопроса Севка окунал Васькину голову в воду и снова спрашивал. – Будешь еще, гад, подглядывать за взрослыми?
– Севка, а что там было? – не унималась Валерка, пока они шли домой, оставив Ваську в одиночестве поразмыслить над своей судьбой. – Правда? А маньяк то? Это был маньяк?
– Да какой маньяк! Так, влюбленные какие-то! – прыснул от смеха Севка.
– А ты что, Севка палкой, прямо его… – Лерку душил смех, как она представила, что кто-то ни с того, ни с сего огревает тебя палкой. – С таким звуком! Бомц!
И они дружно засмеялись на всю улицу. Они зажимали руками рот, но ничего не помогало, смех душил их, так же как и Ваську, еще совсем недавно. Они корчились от смеха, вспоминая всю эту ситуацию, свой страх, погоню и макание Васькиной головы в реку. Когда они добрались до дома все ободранные и грязные, на пороге их ждала разъяренная родительница.
– Так! Это где это вы болтались, паршивцы?
– На танцах!!! – истерически выдавилось у Валерки, но она тут же пожалела об этом.
– Я вам устрою танцы! – мать схватила ремень и стала охаживать детей, – Я вам такие танцы сейчас покажу! Долго еще плясать будете!


Муська

Для всех сотрудников детского сада снимались комнаты в частном секторе. Они были разбросаны в разных местах поселка Сиверский, но недалеко от главной дачи, где располагались кухня, столовые для детей, администрация и хозяйственные постройки. Валька и Светка жили рядом на улице «Заречной», что ближе к реке, а Севка с Леркой – на «Социалистической», совсем близко от центральной дачи, так что из их окон была видна кухня. Как правило, сотрудники жили на вторых этажах в летних, не отапливаемых комнатах, а группы детского сада располагались в нижних этажах. Хозяева этих домов на все лето переезжали во времянки – в маленькие домики, находящиеся в глубинах дворов и огородов.
Все привыкли друг другу не мешать, даже наоборот некоторые местные хозяева подряжались на летнюю работу сторожами или ночными нянечками, или кухонными рабочими. Эти дачи снимались из года в год и все уже считали друг друга своими. Детям сотрудников поселок представлялся в виде большой коммунальной квартиры, где, куда не пойди, везде знакомые люди, и их пруды, деревья их садов, их канавы, уже стали общими. Домашние животные так же были общим достоянием и находились на всеобщем прокормлении, как и «общие» дети. Эти «общие» дети часто злоупотребляли доверием, и пользовались «общими» огородами весьма неумеренно, за что время от времени были наказуемы своими родителями.
«Великолепная» четверка чаще просиживала дни, а иногда и ночи напролет у Валентина, просто потому, что его апартаменты были самые роскошные. У них с мамой была самая большая комната, к которой примыкала веранда. Хотя веранда была крошечная, туда помещался один, зато большущий диван, на котором могли расположиться все четверо. Диван всегда находился в разложенном состоянии для игры в карты.
Мальчишки ввалились радостные и начали выкладывать на диван из карманов и из-за пазухи молоденькую, хвостатую морковку.
– Вон сколько натащили! – победоносно заявил Валька.
– Пока Валька бабе Зине зубы заговаривал… – заржал Севка, – я не зевал!
– Вы хотя бы ее помыли, – брезгливо покосилась на морковку Светка, но потянулась таки за одной.
– И так сойдет. Может в «Акулину» сыграем? – раскладывая морковь по кучкам, спросил Валька. – Налетай, трескай! А вы, чего такие кислые?
– У нас Муська умерла, – сказала, всхлипывая Лерка, и отвернулась к окну.
– С чего это вдруг? – спросил Севка, продолжая жевать морковь. – Вчера еще живая ходила-бродила. Что случилось?
И девчонки рассказали о том, что произошло за последние сутки.
Муська, маленькая трехшерстная сибирская кошечка, была тихой и безответной. На своих коротких лапках она семенила, последнее время с большим животом, чуть ли не до земли. Впервые она ждала котят. Кто был отцом ее котят, оставалось тайной, но подозрения падали на кота Ваську, кроме него на территории других котов не водилось, по той простой причине, что Васька не любил конкуренции и всегда прогонял, вторгшегося на его территорию соперника. Только Муське удалось остаться в его владениях, и то, расплатившись за это большим животом. В отличие от «супруга» Васьки, нагловатого, с обрубленным хвостом, рыжего нахала, который вопил громким сиплым басом, выпрашивая еду, она исправно ловила мышей в кладовке и овощном хранилище, за что и получала еду совершенно заслуженно. Муська лучше всякой мышеловки справлялась даже с грозой овощных хранилищ – крысой. После очередной охоты, она появлялась из дверей и выкладывала на всеобщее обозрение, прямо на крылечке, очередного грызуна. Крыс она никогда не ела, не брезговала только мышами. Каждый раз тетя Наташа, гладила и хвалила свою любимицу, потом за хвост брала трофей, и прежде чем выкинуть, обязательно хвасталась результатом перед кухонными работницами.
– Муська сегодня опять отличилась! Смотрите, какую крысу словила! Чуть ли не с нее ростом будет!
Повара удивлялись, нахваливали Муську и обязательно давали ей свежего молока. Когда склады охраняются такой стражей, волноваться о сохранности продуктов не было нужды.
А рыжий Васька, то ли был ленивый от природы, то ли сразу съедал свою добычу, но никто никогда не замечал его за охотой. Зато, он тащил все, что плохо лежало. Ваське не давали пропасть с голоду, но часто веником или поленом гнали из кухни с очередной, зажатой в зубах костью или куском рыбы. Если повара зазевались, он мог запросто украсть кусок мяса прямо из кастрюли на плите. Как это он проделывал, однажды заметила старший повар Клавдия Ильинична. Васька стоял на задних лапах на холодном краю дровяной плиты, передней лапой опирался на ручку кастрюли, а другой лапой быстро нырял в кастрюлю, тряс ею и старался подцепить мясо, что ему и удалось, наконец, сделать. Клавдия Ильинична, высоченная, толстенная женщина, просто не женщина, а Илья Муромец, сначала оторопела от такой наглости, а потом, схватив половник, стала гоняться за ним, но где там! Кроме опрокинутых кастрюль и разбитой посуды Клавдия Ильинична не добилась ничего, кота и след простыл.
После очередной вылазки кота Васьки на кухню, его тезка Василий, сын кухонной работницы тетки Люси, наказывал кота, что бы отучить воровать. Он хватал его за хвост и окунал в бочку с дождевой водой около душа. Чтобы не быть поцарапанным, эту процедуру надо было проделывать очень быстро и ловко. Правда, это мало помогало. Одноименный кот, опять воровал и опять становился жертвой своего мучителя. Пока Мария Александровна – «мымра» – заведующая детским садом, не приказала сторожу дяде Коле, применить крайнюю меру наказания.
По рассуждениям дяди Коли, если коту на месте преступления отрубить хвост, то он туда больше не сунется. И однажды вечером, привел свой приговор в исполнение, отрубив Ваське хвост прямо в кухне на деревянной чурке. Так бедный кот лишился хвоста. Целую неделю он действительно где-то пропадал, а потом снова появился, но стал еще осторожнее и злее.
И вдруг наступил последний день для Муськи. Она уже привыкла, что все сотрудники любят ее, поэтому она спокойно разгуливала по территории и даже лежала на солнышке на теплых досках кухонного крыльца. В этот злополучный день, то ли настроение у заведующей было плохое, то ли еще что, но ей не понравилось, что кошка разлеглась на крыльце кухни, куда она направлялась обедать. Заметив Муську, она поднялась на крыльцо и с размаху ударила ее ногой. Удар пришелся прямо в живот. Муська отлетела от крыльца метра на два, застонав как человек. Светка и Лерка тоже шли в столовую и видели все происшедшее. Заведующая покраснела, заметив девчонок, поправила юбку и вошла внутрь, что-то проворчав, про инфекцию. Когда девчонки подбежали к Муське, она лежала и не могла пошевелиться, только тихонько постанывала, в ее огромных зеленых глазах стояли слезы. Лерка осторожно подняла ее, и они отнесли ее в гладилку к тете Наташе.
Тетя Наташа, числилась подсобной рабочей, и кроме работ по кухне еще и гладила выстиранное детское белье, тоже была шарообразная, как и ее любимица Муська, с толстенькими короткими ногами и короткими руками, которые вечно складывала под грудью, сцепив пухлые пальцы. На ее необъятной груди часто устраивалась Муська, и тетя Наташа так и ходила с ней. Вместе они ютились в гладильной, где было тепло от горячих утюгов.
Все уже привыкли наблюдать за тем, как вразвалочку перемещалась тетя Наташа, а за ней следом так же вразвалочку следовала Муська. Спали они тоже вместе на старом топчанчике, здесь же в гладильной.
На почве общей любви к кошкам, девчонки сошлись с тетей Наташей. Даже иногда помогали гладить детские вещи и готовились вместе встретить Муськиных малышей.
Втроем они рыдали над Муськой, у которой начались преждевременные роды. Муська стонала, по ее животу проходили судороги, она напрягалась, но ничего не получалось. Воды уже отошли давно, Муська все слабела, девчонки плакали, но ничем не могли помочь бедной кошке, нужен был врач, и не просто врач, а специальный. Кто поедет за врачом для бездомной кошки? До ночи они просидели над умирающей кошкой, а потом тетя Наташа прогнала девочек домой. Утром они хоронили Муську, положив ее в большую коробку. Украсили могилку цветами и воткнули крестик из прутиков.
Тетя Наташа была неутешна, уже с утра поминала свою любимицу водочкой, сидя в гладильной. К ней забегали тетя Люся и Дарья Романовна со словами утешения, пропускали по рюмочке и уходили, а тетя Наташа все сидела и горевала, подперев круглую щеку пухлым кулачком, и поносила заведующую разными словами.
– Муську жалко, – вздохнула Лерка.
– Мир праху ее. Аминь! – подытожил Валька, – ну что, в картишки перекинемся?
– Ну, как ты можешь о картах думать, чурбан! – обиделась Светка.
– Какой же ты бессердечный, Валька! – воскликнула Лерка. – Тебе все не почем!
– А что же нам теперь делать, не жить? – виновато огрызнулся Валька.
– Будем мстить, – сказал Севка, и в глазах у него появился холодный огонек.
– Правильно! Надо Марьсанне задать жару, чтобы знала! У самой ни детей нет, ни мужа, вот она и злая такая! Надо ее проучить, –  согласилась Светка.
– Но как? – Валерка пока не могла понять, как они могут отомстить заведующей, чтобы это не аукнулось их родителям.
– Придумаем.
И они стали вынашивать план мести.


На пляже

Как всегда они устроились на песчаных прогалинах ближе к воде. Вокруг по берегу росла жесткая короткая осока, по которой ходить босиком было просто невозможно, а на песке было мягко и тепло. Отсюда можно было наблюдать за купающимися около большого камня, который одним боком, пологим и плоским вылезал на берег, а другим, более высоким обрывался в воду. Такое удобное расположение позволяло разбегаться с берега, взбегать на камень, а потом нырять с него, как с трамплина.
– Во, во, гляди! Здорового вошел в воду! – восклицал Валька. – А этот, как мешок!
– Валька, ты можешь не отвлекаться? Лучше думай! – деловито командовала Светка.
– А чего тут придумаешь? В любом варианте на нас подумают! Разные рисунки и символы в виде черной кошки или знака «Зорро» на месте преступления оставлять нельзя? Нельзя! А без рисунков как она поймет, за что ей мстят?
– А может вообще не надо, чтобы она поняла, что ей мстят, – ответил Севка. – Просто надо делать что-то такое, чтобы на нас не подумали.
– Ну да, как будто это происходит случайно! – затараторила Лерка, – как будто она что-то потеряла, или по рассеянности забыла, понимаете? Так как будто она сама виновата!
– А что, потеряла? Что, по рассеянности? Это самое главное! – не унимался Валька.
– Конечно, солить компот или горчить пирожное – это просто детский сад. Надо придумать что-нибудь серьезное, – вздохнула Светка, растянулась на одеяле и закрыла глаза.
Вчерашний азарт мщения как будто таял под палящим солнцем. Пока они обсуждали и предлагали варианты мести, то хохотали до упаду, проигрывая версии и представляя реакцию заведующей, но когда поняли, что все это только фантазии, а до серьезной операции еще далеко, то несколько приуныли. Время приближалось к полудню, думалось все труднее, и тайм аут затянулся.
Лерке срочно понадобилось в кусты, но Светка лениво отнекивалась и не хотела идти ее сторожить.
– Когда тебе надо, я всегда тебя сторожу. Ну что тебе трудно?
– Кому ты нужна там, – с закрытыми глазами тянула Светка. – Ну, потерпи немного, потом вместе пойдем.
– Ну, и фиг с тобой! – проворчала Лерка. – Я тебе припомню! – уже тише сказала она и пошла в лесок.
Выше по склону среди елок располагались маленькие и большие полянки с мягкой травой и клевером. Лерка пошла по траве, стараясь не наступать на пчел, которые во множестве гудели над клевером. Однажды она уже наступала на пчелу, еще когда была в младшей группе детского сада, и ей так раздуло ногу, что босоножку приходилось прикреплять к ноге резинкой. Памятуя об этом, она тщательно обходила пчел, выискивая укромное место. Как на зло, народу было везде полно, и она пробиралась от поляны к поляне делая вид, что собирает цветы. Цветов было много, и постепенно у нее в руках уже был венок. Сквозь ельник она увидела, как на маленькой уютной полянке, вольготно расположилась красивая женщина с журналом и в темных модных очках. Сидя в кустах, Лерка оценивала ее стройные ноги и красивую прическу. Наверное, отдыхающая из пансионата, подумала Лерка, любуясь красивым оттенком загара. « И как это у них получается такой цвет?» – раздумывала она – «Наверное мажутся чем-то.» Женщина перевернулась на живот и только тут Лерка заметила, что женщина без лифчика, и ее красивую грудь покрывает ровный загар.
«Оба на-а-а!» – выдохнула Лерка, смущенно отводя взгляд в сторону, и приготовилась тихо линять. И тут она обнаружила, что недалеко в ельнике стоит Васька. «Опять подглядывает, гаденыш», – подумала Лерка. Васька стоял практически неподвижно и расслабленно, глядя на женщину, но правая рука его шевелилась в трусах.
Смотреть на это было противно и Лерка изо всех сил засвистела в два пальца, так как свистят мальчишки. Женщина ойкнула, резко села и прикрыла грудь полотенцем. Васька встрепенулся и ломанулся наутек.
– Сейчас я тебя отшлепаю, негодник! – крикнула женщина, удаляющемуся треску.
Лерка выждала момент и тихо ушла, незамеченной.
– Ну, паразит, погоди у меня! – стиснув зубы, шептала Лерка, спускаясь к реке. – Я тебе отомщу за всех обиженных женщин!
Чем мог обидеть эту женщину Васька, Лерка не могла до конца осознать, но чувство омерзения жабой холодело у нее в животе.
Васька метеором вылетел из леса и кинулся в реку. Лерка следом за ним с камня прыгнула в воду и, вынырнув рядом с Васькой, притопила его с криком «Пятнашки!». Севка, Валька и Светка как по команде бросились в воду! Найти «козла отпущения», а потом долго его «пятнашить», было самое интересное занятие в воде. Васька на эту роль очень подходил. Севку никому было не догнать, он плавал лучше всех. На Вальку тоже, где сядешь там и слезешь. Светку никто всерьез не топил, а только так в шутку, для проформы. Лерка была изворотлива, ныряла как дельфин, «запятнать» ее было тоже трудно. Поэтому все обрадовались, что можно оттянуться на Ваське. Он бедный и не заметил, как его втянули в игру, и сначала даже обрадовался. По-собачьи барахтаясь в воде, он метался, то в одну сторону, то в другую, но никого «притопить» не мог. Зато его безжалостно и основательно топили все, а когда он, в очередной раз показывался над водой, окатывали такими брызгами, что он почти ничего не видел вокруг. Он открывал рот, жадно заглатывал воздух, а в это время ему уже наваливались на плечи и окунали в воду. Проще всего было поднырнуть и схватить за ноги, тогда голова волей-неволей уходила вниз.
Наконец, Лерка улучила момент для задуманной мести. Когда Светка начала нападение на Ваську, и с визгом, потянула его в воду, Лерка стремительно нырнула и быстро стянула с Васьки трусы, а вынырнув, подкинула их в воздух с торжествующим улюлюканьем. Васька ершом закрутился под водой, разыскивая потерю. Все играющие грянули заливистым смехом, думая, что Васька случайно потерял трусы, впрочем, он и сам так подумал – слишком быстро все произошло в воде, а резинка была слабая. Недоумевающая Васькина голова появилась над водой, в самый разгар новой игры в «пятнашки» Васькиными трусами. Все, смеясь и вопя, бросались друг в друга синим комком, а Васька беспомощно растопыривал руки, стараясь поймать его. Весь уже синий от холода, трясущийся и злой, как сто чертей сразу, отплевываясь, он уже даже не пытался поймать свои трусы, просто озирался, как затравленный зверь, по сторонам и ждал, когда всем надоест играть, и они сами отдадут свою добычу. В какой-то миг Лерке стало жалко Ваську. Она живо представила себя на его месте. Севка тоже иногда позволял себе издеваться над сестрой, но Лерка привыкла, сжав зубы, терпеть все до конца. « Пусть! Сам виноват! Урод!» – заводила саму себя Лерка и бросалась на Ваську, как разъяренная мангуста на змею.
– Всё, баста! Завязывай! – крикнул, наконец Севка, бросил с размаху Ваське трусы и попал прямо в лицо. Все еще смеясь, полезли на берег. Лерка с удовлетворением смотрела, как синяя мокрая тряпка сползает с Васькиной головы и обнажает искаженное гримасой лицо.
– Так тебе и надо! – сквозь зубы, еле слышно сказала она.
Когда все, стуча зубами, лежали на песке, Лерка размышляла о том, что все, ничего не подозревая, совершили возмездие над Васькой, которое задумала она. Значит можно сделать так, чтобы окружающие действовали по продуманному тобой сценарию. И тут ее осенило.
Лерка еле дождалась вечера, чтобы дома поделиться с Севкой своими мыслями. Она не хотела это обсуждать при Светке и Вальке, они должны знать только то, что им положено знать и не больше. В конце концов, если план осуществиться они всё узнают потом сами.
– Во-первых, Светка и Валька вне подозрений! – доказывала Лерка. – Их мамаши дружат с заведующей. Остаемся – мы. От нас подозрение отведет Васька.
– Ну и как ты Светку заставишь флиртовать с Васькой? – недоумевал Севка. – Если она не захочет, так тут хоть в лепешку разбейся, ничего не получится!
– А на спор? На спор Светка, что хочешь сделает! Зуб даю, что ради смеха, она Ваське так голову задурит, что любо дорого!
– Ваську подставлять не честно.
– А Васька очень честный? Да? Сами презираете его, а как сигареты стрелять, так к Ваське бежите. Знаю я! Ваську пожалел? Да он никого не пожалеет, если что! – рассердилась Лерка.
– Ладно, Муха, не кипятись. Все продумать надо, чтобы Ваське не сильно досталось.
– Да что ему будет! Все знают, что с дурака взять нечего! Ну, побьет его мамаша лишний разок, так что? Ему не привыкать. А если про нас узнают, тогда действительно будет страшное дело. Я ведь не за себя боюсь, а за маму. Уволят, как пить дать!
– Ладно, решено! Ваську я беру на себя, он мне доверяет и боится. А Светку обрабатывать будешь ты. По рукам!
– Будь спокоен, обработаю в чистом виде!
До поры до времени Светка и Валька пребывали в счастливом неведении, впрочем, так же как и Василий, пока наши герои не продумали план мести во всех подробностях.


Васька

Прозвище «писун» к Ваське прицепилось еще с прошлого года. Ему было уже тринадцать, а он все еще мочился в постель по ночам. Его мать, тетка Люся, частенько охаживала Ваську по утрам мокрой простыней:
– Ну, когда же это кончится, ирод! Сколько можно стирать за тобой! Уже все смеются, а тебе хоть кол на голове теши! Вот иди, и сам убирай за собой, балбес!
Она бегала по двору и пыталась достать мокрой простыней убегающего сына, потом шла вывешивать матрасы и простыни сушиться на забор.
– Вот наказанье на мою голову. Удавить надо было в детстве, чтоб теперь не мучиться. Весь в папашу, засранец. Тот тоже, паразит, нагадит и убежит! – не понятно кому, докладывала она, быть может, своей несправедливой судьбе. – Что б ему пусто было, где бы он ни был! Пьяница, проклятый! Всю кровь из меня выпил, кровопийца! Теперь ты взялся пить материнскую кровь! – продолжала она вещать в пространство. – Яблоко от яблони не далеко катится. Вот погоди, доберусь я до тебя! Выдеру как сидорову козу. Попробуй мне, еще обмочи постель! Бьёшься с ним, бьёшься – все как об стенку горох! Вот отправлю обратно в интернат, дождешься у меня!
Целый год Васька маялся в интернате, и только на каникулы мать забирала его домой, поэтому одно упоминание об интернате, заставляло его цепенеть от ужаса, и он весь день старался задобрить мать. Помогал ей перебирать ящики с овощами, убирая гнилье, чистить картошку, таскать мешки с грязным бельем и складывать их в прачечной. Один день, потрудившись напропалую, на весь следующий Васька пропадал из поля зрения.
– Ва-аськ! Ва-аськ! – надрывалась тетя Люся, разыскивая сына, чтобы отнести ведра с картошкой. – Опять исчез, паразит!
А через два-три дня крики и ругань по утру повторялись снова, и Васька усердно носил за матерью ведра и мешки, а она с гордым видом вышагивала впереди него, покуривая папироску.
Он таскал потихоньку мамин «Беломор» и, скрывшись где-нибудь за кучей ящиков, курил как паровоз. Может поэтому и был мелкорослым, да к тому же еще и дважды второгодником. В свои тринадцать лет он перешел только в пятый класс. Васька заискивал перед мальчишками, угощал их папиросами и из кожи вон лез, чтобы только они взяли его в свою компанию.
– А Светка симпатичная девчонка! – выпуская дым, как бы, между прочим, сказал Севка, а сам следил за Васькиной реакцией.
– Да, девочка что надо! Все при всем, – тоном знатока заявил Васька, раскуривая папиросу.
Севка и Васька собрались на перекур за ящиками с картошкой, под навесом.
– А что, она тебе нравиться? – уже напрямик спросил Севка, стараясь сделать кольцо из дыма, и проткнуть его пальцем.
Васька покраснел, затянулся поглубже, но тут же закашлялся.
– Да ты не дрейфь, Василий! – переходил в наступление Севка. – Что тут такого, Светка многим нравится. Может, и ты ей нравишься…– многозначительно и таинственно добавил он.
Васька просто обалдел от такого заявления. Внимательно посмотрел на Севку, не издевается ли? Севка был непроницаем.
– А что, в «Бутылочку» она нам дает себя целовать, – спокойно заявил Севка.
– Так то игра! А по настоящему, фиг тебе даст!
– И по настоящему тоже даст. Хочешь, тебя поцелует?
Василий, конечно, не поверил, но внимание Севки ему льстило, и он не хотел спугнуть своего, нежданно-негаданно свалившегося счастья. Васька уселся поудобнее, и размечтался.
– Просто надо сделать что-нибудь стоящее, чтобы она внимание на тебя обратила.
– А что, например?
– Ну, надо подумать… Плаваешь ты фигово. Внешность тоже…так себе. Нужно что-нибудь героическое.
– Героическое? – Васька озадачился и почесал затылок.
– Ты можешь поймать крысу живьем?
– А что она крыс любит?
– Да, терпеть не может! – заржал Севка, – дело как раз не в том, что любит, а наоборот! Для нее это ужасное чудовище. Вот если ты это ужасное чудовище поймаешь – вот тебе и подвиг.
– А-а-а! Понятно. Крысу наверное не смогу… У нас в кладовке мышеловка стоит…
– Ну, дело твое, – равнодушно сказал Севка, – не хочешь, как хочешь, было бы предложено, – и начал подниматься.
– Да постой, ты, погоди! Хочу я, конечно, хочу…только. Ладно, завтра поймаю. А что дальше?
– Вот поймаешь, там видно будет. Пока, – сказал Севка и оставил Ваську размышлять над свершением «подвига».
В это время Лерка заговаривала зубы Светке. Светка распустила свои длинные волосы по спине, рыхлила их руками и готовилась причесывать перед зеркалом. Внимательно всматриваясь в свое отражение, и невольно сравнивая его со Светкиным, Валерка начала:
– Представляешь, вчера Севка такое мне рассказал! – Лерка сделала многозначительное лицо. – Вообще то это секрет.
– Что рассказал? – застыла с расческой Светка.
– Ой, зачем я проговорилась. Нет, Светка, не могу, я слово дала!
– Кому дала? Севке? – Светка медленно вела расческой сверху вниз по волосам, предчувствуя любовную тайну.
– Да ему и…
– Ну, хотя бы про кого секрет? Давай колись. Тоже мне подруга! – Светка уже начала обижаться, этого только Лерке и надо было.
– Ну ладно, не дуйся. Это касается тебя и еще кое-кого.
– Кого? Я его знаю?
– Знаешь, только мало, – Валерка внимательно следила за реакцией.
У Светки на лице было написано разочарование. «Наверное, думала, что Севка решил признаваться в любви!» – про себя хихикнула Лерка.
– Короче, одна личность тебя так терпеть не может, что просто ужас. Говорит такой дуры свет не видел, просто, говорит, ненавижу эту толстушку. До красавицы, говорит, далеко, а гонору целая куча!
– Интересно. Кто эта сволочь? – она так дернула расческой, что та запуталась в волосах, и Светка с ожесточением начала ее выпутывать. – Я ему покажу толстушку.
В действительности она была несколько полновата, но в целом пропорции ее тела так гармонично сочетались, что это не бросалось в глаза и даже нравилось мальчишкам. Тем не менее, она обижалась смертельно, если кто-нибудь даже намекал на ее полноту.
– Я говорю, да Светка кого хочешь в себя влюбит, в два счета! А Севка говорит, что тебе слабо!
– Мне слабо? Да, через неделю он будет на коленях ползать!
– Вот мы с Севкой и поспорили, что если он через три дня не влюбится, то Севка съест червяка!
– Так, кто этот таинственный кто-то?
– Васька!
– Васька? Этот «писун»?
– А что? Он не мужчина что ли? И у него амбиции имеются. Почему ты думаешь, что все должны в тебя влюбляться. Вот он, например, говорит, что ненавидит так, что готов отравить тебе всю жизнь. А это он может. Поймаю, говорит вечером, и косу отрежу.
Коса была для Светки самым большим достоянием, и Лерка это знала.
– Ха! Испугал! Я сама кого хочешь напугаю, – но это прозвучало как-то не очень убедительно.
– Ну, Васька конечно не подарок. Влюбиться в него сложно, но вот влюбить его в себя на спор, я думаю можно. Хотя Васька, наверное, для тебя трудный орешек? – как бы между прочим, сказала Лерка, и стала рассуждать дальше – Вообще, ты себя представляешь в клетке с диким животным?
– Ну, допустим, – пропела Светка, прищурившись.
– Ну вот, то же самое и с Васькой! Он же, как дикое животное, тупое и … – Лерка подбирала более яркое сравнение.
– И грязное! Фу-у-у, ужас какой!
– Как дикий, лохматый шимпанзе! – продолжала фантазировать Лерка. – А ты заходишь бесстрашно в клетку, и командуешь ему – апорт, Василий!
Лерка стала в лицах изображать, как Светка заходит в клетку, хлопает хлыстом, а шимпанзе на задних лапках бежит и приносит палочку, как послушная собачонка.
– Или просто он растерзает тебя на глазах у изумленной публики, прямо в клочья! Раз, раз, – Лерка налетела на Светку, повалила на кровать, и стала трепать ее волосы, щипать ее пухлые щеки и щекотать. Светка визжала, хохотала и отбивалась, потом в ход пошли подушки, потом они полетели на пол, и Лерка, стала «душить» Светку под покрывалом.
– Темной, темной ночью, в темном, темном лесу, темный, темный Васька…– кричала Лерка страшным голосом.
– Ну, все, хватит, отстань! – завопила Светка, стащила с себя покрывало, решительно прекращая возню, – Что ты наделала? Опять причесываться надо, – она задумчиво смотрела на себя в зеркало. – Поспорили, значит с Севкой?
– Ага.
Светка сощурилась, что-то обдумывая про себя, облизывая кончиком языка пухлые губки.
– Готова спорить на что угодно! Через…три дня будет стоять на коленях, как миленький! – заявила она и стала решительно заплетать косу.
Итак, главные действующие лица были уже подготовлены для решающего сражения.
– Может быть, сделать сегодня хвосты? – спросила она.
– Давай хвосты! Так красивее! – радостно воскликнула Лерка.


Месть

Севка все же рассказал Вальке про задуманную операцию, чтобы он в случае чего смог подыграть. Лерка, Севка и Валька заключили временный тройственный союз.
На следующий день Васька, как и обещал, поймал крысу. Крыса сидела в ведре, на крышке лежал кирпич. Когда загремели крышкой, снимая кирпич, крыса отчаянно заметалась и начала бросаться вверх.
– Здоровенная! – восхищенно комментировал Васька.
– Крыса, что надо! – оценил Севка, – Молодец!
– Да, Васька, молоток! – подтвердил Валька.
– Ну? – спросил он.
– Что, ну? – как бы в рассеянности переспросил Севка, и Васька зашептал ему на ухо. – А-а-а, ну да конечно. Будь спок!
– Да, ты не волнуйся, Василий, мы Светке скажем! Сиди тут, только смотри, крысу не упусти! Сейчас они с Леркой пойдут на завтрак. Сам увидишь ее реакцию, – прыснул Валька, но тут же спохватился.
Всех пока забавляла эта игра с Васькой. Они уселись ждать, и вскоре на дорожке к столовой между сосен появились Светка и Лерка. Васька так и обмер, широко открыв рот. Светка шла чуть впереди в легком открытом сарафане из шифона, который волнами двигался по ее телу, не маскируя всех ее выпуклостей. Волосы были распущены и слегка завиты, как на праздник, улыбка скользила на губах, а глаза лукаво щурились.
– Привет мальчики! – небрежно сказала она, но взгляд ее был нацелен на Ваську.
Двумя пальцами она взяла прядь волос и поднесла ее к губам.
– Что это у вас, в ведре? Черешней торгуете? По чём, килограмм? – и она засмеялась, откинув голову назад.
«Во, дает!» – восхищенно подумала Лерка, – «Ничего себе повадочки! Фильмов насмотрелась, просто Мэрлин». «Мэрлин» в это время во всю строила глазки Ваське. Васька вскочил и не знал, что ему делать.
– Крысу поймали? – Светку передернуло, – Прелестно! И кто отличился?
– Это Василий поймал! – похлопал Севка Ваську по плечу.
Васька весь покраснел от удовольствия и просто пожирал Светку глазами. Светка сделала независимый вид и опустила глазки.
– Молодец. Ну, что пошли завтракать, мальчики, – и, не дожидаясь никого, пошла в столовую.
– Васька, а ты крысу то пока не выпускай, пригодится, – сказал Севка.
Васька отчаянно закивал головой и потащил ведро с крысой в сарай.
После завтрака Лерка уговорила Светку покататься на качелях.
– Надо быть на виду. Давай качайся, а я сбегаю на разведку, – сказала Лерка и помчалась к мальчишкам.
Она переговорила с Севкой и, чтобы не вызывать у Васьки никаких подозрений быстро смылась.
– Значит, так. Дело налаживается, – сказал Севка. – Видал реакцию? Светка с тебя глаз не сводила.
– Д-а-а-а, – протянул Валька. – Это было что-то! Ну, Васька не ожидал! – с преувеличенным восхищением добавил он.
Васька все еще не мог опомниться от счастья, навалившегося на него.
– Но этим Светку не проймешь. Надо действовать дальше, – как бы раздумывая, начал Севка. – Это не такая девчонка, чтоб сразу раз и в дамки.
– Надо, чтобы она наверняка убедилась, что ты парень бесстрашный и решительный. – похлопал Валька по плечу Василия. – Думай, Вася!
– Пока она здесь на качелях катается, надо что-то делать. Наверняка из-за тебя тут осталась, – подмигнул Севка.
Васька, смотрел то на Севку, то на Вальку, шмыгал носом, краснел, ерзал, чесал затылок и ничего придумать не мог, в восхищении поглядывая в сторону качелей, где Светка взлетала, высоко подняв ноги, а встречный поток воздуха приподнимал сарафан и открывал его жадному взору, коленки, потом то что выше, и даже белый треугольник трусиков.
– Ничего в голову не лезет… – сплюнул и ругнулся Васька. – Давайте что-нибудь вместе придумаем, а?
– Вот ты даешь! Мы придумаем, а потом ты откажешься делать! – провоцировал Севка. – Или потом пожалуешься, что мы тебя подучили!
– Нет! Да вы что, ребя! Если что, сам отвечать буду! Ей Богу! – клялся, разгорячённый сладостным видением, Василий.
– Тут надо что-нибудь грандиозное! – оживился Валька. – Ты все ходы и выходы знаешь в административном корпусе, верно?
– Ну!
– Твоя мама в кабинете у заведующей убирает, так?
– Ну!
– И ты знаешь, где ключ висит? Так?
– Ну!
– Да что ты все «ну» да «ну»! Понимаешь, к чему я клоню? – в нетерпении воскликнул Валька.
– Не понимаю! – тоже выкрикнул Васька.
– Спокойно! – вступил в обсуждение Севка. План у него уже давно был готов. – Что бы поразить Светку в самое сердце, надо бить в самое главное место! Ты подсадишь крысу в кабинет к заведующей, – уже не дожидаясь, пока Васька поймет, к чему они склоняют его, выпалил Севка.
– А на хрена? – не понял Васька.
– Это и будет подвиг, дурак! – уже не выдержал Севка. – Подвиг! – с расстановкой повторил Севка.
– А-а-а, понятно… –  почесал затылок Васька. –  А чего ты обзываешься!? – неожиданно вспылил новоявленный герой.
– Да, ладно… не обижайся… Крысу надо накормить до отвала, чтобы она ленивая была и не удирала сразу. Крыса должна сидеть на столе. Тогда это будет эффектно, – уже обстоятельно разъяснил задачу Севка тугомыслящему ответственному по крысам.
– Вот смеху то будет! Представляешь! – заржал Валька.
– Если сдрейфил, то давай сразу – от ворот поворот! И возиться больше с этим не будем! – отрезал Севка. – А если нет, то хватит сидеть, надо действовать!
Представление было назначено на после полдника. Ваське наказали все это время усиленно кормить крысу сухими солеными корками и пить не давать, а сами отправились купаться. Всю дорогу Светке не давали покоя, рассказывая, какой Васька готовит секрет, и распалили ее воображение так, что она просто сгорала от нетерпения.
В тихий час заведующая уходила спать, а полдник ей приносила в кабинет тетя Люся, потом она чинно появлялась и сидя у себя в кабинете, полдничала. В этот раз на полдник было молоко и печенье. Марьсанна предпочитала, как и все сотрудники, не кипяченое молоко прямо из холодильника.
Вся четверка упросила Дарью Романовну выдать им полдник пораньше, уселась на спортивной площадке напротив кабинета заведующей и стала наблюдать. Из столовой появилась тетя Люся с подносом и прошла в кабинет, потом ушла обратно. Где в это время находился Васька, одному ему было ведомо, наверное, под лестницей. Потом появилась Марьсанна. Все подобрались поближе к окнам, чтобы наблюдать из «первого ряда».
Марьсанна зашла в кабинет, порылась в сейфе, достала оттуда коробку с шоколадными конфетами.
– Во зараза, конфеты шоколадные трескает! – не выдержала Лерка. – Наверное, у детей стырила.
– Не стырила, а конфисковала! – возразила Светка. – Детям запрещено привозить шоколад.
– Да нет, это родители ей дарят! – сказал Валька.– Мне мама рассказывала, что у нее этих коробок в сейфе стоит целая куча!
– Да тихо, вы! – зашипел Севка. – Засечет!
Она пошла к своему письменному столу, открывая коробку.
– Вон она! – пискнула Лерка. – Смотрите, сидит на столе!
Лерка зажала рукой рот. Крыса стояла на задних лапках, а передними держалась за край чашки и жадно лакала молоко, не веря своему счастью. Марьсанна так и застыла с коробкой конфет в руках. Крыса, допив почти до половины, тут же стала умываться, как ни в чем не бывало. У Марьсанны раскрылся от неожиданности рот, она стала озираться вокруг, а рот то закрывался, то открывался, как у рыбы без единого звука. Крыса, совершенно довольная своей жизнью стала мыть брюшко и деловито осматривать новые апартаменты. Наконец Марьсанна захотела вмешаться в прекрасное время препровождение грызуна, и, замахнувшись коробкой конфет, стукнула по столу, но по крысе не попала, зато чашка с молоком опрокинулась на пол, печенье разлетелось, а крыса, вразвалочку перебежала на другой конец стола и спряталась за пишущую машинку. Марьсанна на цыпочках обошла стол вокруг, долго прицеливалась и примерялась, как нанести следующий удар, чтобы уже наверняка, и стукнула по пишущей машинке. Тут же полетели на пол письменные принадлежности, счеты, карандаши.
– Она ведь ее боится, посмотрите! – сделала открытие Лерка. Удары Марьсанны были не точные, коробка, которой она орудовала, дрожала в ее руках.
– Это тебе, не кошку гонять! – со злостью высказалась Светка.
Отбросив коробку в сторону и схватив счеты, Марьсанна решила предпринять шумовую атаку, она яростно трясла счетами и гонялась за крысой по всему кабинету, пока не загнала под диван.
Бесполезность этих метаний была очевидна сразу, крыса не хотела покидать вкусный кабинет, и решила переждать атаку под диваном. Марьсанна, стоя на коленях, старалась выгнать ее оттуда, хлопая руками по дивану и по полу, но все было тщетно, крыса не собиралась сдавать своих позиций. Она никак не могла взять в толк, зачем ей покидать такое место, где ее так славно напоили молоком. Вся четверка потешалась над неестественным видом заведующей, которая стояла на коленях, попой вверх, головой к полу, и высматривала под диваном крысу.
Когда ей это надоело, Марьсанна кинулась вон из кабинета. Все успели во-время слинять и с удовольствием повисли на шведской стенке. Она неслась, пыхтя как паровоз, на ходу одергивая юбку и поправляя сбившуюся на бок прическу, но завидев ребят, она приосанилась, резко затормозила, и покрывшись красными пятнами на лице, чинно зашагала к кладовой.
– За тетей Люсей помчалась, – давясь от смеха, сказал Севка.
По ходу пьесы все перемещались, чтобы ничего не упустить. Давясь от смеха, они наблюдали, как Марьсанна возмущенно размахивая руками, объясняла ситуацию тете Люсе, та, со шваброй в руках, кивала головой, хваталась то за голову, то за грудь. Потом они вместе направились в кабинет. Марьсанна распахнула двери, пропустила тетку Люсю вперед.
Крыса сидела посреди кабинета и подбирала с пола кусочки печенья. Если бы она была хомяком, то напихала бы полные щеки и ушла под диван, но крыса не хомяк, и карманов у нее тоже не было, поэтому она старалась наесться впрок. Тетя Люся выставила перед собой швабру и стала орудовать ею, как пикой, размахивая волосатой частью перед крысиным носом. Крыса, быть может, решила, что она попала в кабинет невропатолога, и следила за движением швабры, как за молоточком врача. Оценив адекватную реакцию крысы, тетя Люся замахнулась шваброй и стукнула ею об пол, на что крыса ответила демонстративным прыжком вверх. Тетя Люся взвизгнула и снова ударила шваброй об пол, уже с другой стороны, пытаясь ее гнать в сторону дверей. Марьсанна весь этот цирк наблюдала от дверей, давая ценные указания, не забывая однако, прятаться за дверью, когда крыса совершала новый прыжок. По всей видимости, крыса не воспринимала швабру, как оружие, а двух напуганных женщин, как объект нападения, поэтому резвилась как умела, бесстрашно перемещаясь с места на место, и совершая умопомрачительные прыжки. В итоге тетя Люся рассвирепела, и решила сыграть с крысой в городки, и, взяв швабру за один конец, прицелившись, метнула, но крыса не деревянная чурка, она ловко отскочила, а швабра, совершив пол оборота, нашла свою цель в стеклянной дверце книжного шкафа, крыса же, услышав звон разбившегося стекла, улепетнула под диван. Заведующая обвела взглядом разгромленный кабинет и ушла громко хлопнув дверью. Тетя Люся забрала свой инструмент и, чертыхаясь и вспоминая свою мать, других дальних и ближних родственников, тоже покинула место сражения, и присоединилась, к нервно курящей на крыльце начальнице.
– Васка-а-а! – закричала тетя Люся после непродолжительной, но горячей беседы с ней.
– Сейчас Ваську наказывать будут! – предположила Лерка.
– Похоже, что нет… – сказал Севка. – Голос не такой.
– Васька! Василий! – все звала своего сына тетка Люся.
– Точно, наказывать не будут, – убежденно сказал Валька. – Зовут главного спеца по крысам!
Откуда-то от туалетов появился Васька и медленно, вразвалочку и, сплевывая, как всегда в песок, подошел. Все четверо просто умирали со смеху, как Марьсанна и тетка Люся унизительно просили его, а о чем догадаться было не трудно. Васька стоял, опустив голову слегка набок, иногда поглядывая на Светку, и кивал, соглашаясь с чем-то. Потом он утвердительно кивнул в последний раз, и гордо задрав подбородок, двинулся сначала к сараям, а потом уже вооруженный самодельным сачком, в кабинет.
За ужином в общей столовой стоял смех. Тетя Люся рассказывала всем сотрудникам о происшествии, перемежая слова сочными выражениями.
Сотрудники шикали на нее, кивая в сторону детей. «Дети» переглядывались с таинственным видом. Все сетовали, что нет Муськи, которая бдительно охраняла от мышей и крыс, и что теперь надо заводить мышеловки.
Севка, посовещавшись с остальными, пригласил Ваську перекинуться в карты. Они сидели у Вальки на веранде и резались в «дурака». Васька сиял от удовольствия и таял от всеобщего внимания. В подробностях выспрашивали у Васьки как он поймал крысу, хохотали до упаду над спектаклем в кабинете, восхищались стойкостью и неустрашимостью крысы. Светка во всю кокетничала с ним, называла его «Василием», и даже один раз позволила себе погладить его по голове. Васька краснел и даже не ругался, когда его оставили на радостях в дураках. Мальчишки его посвятили в рыцари и дали прозвище «Крысолов Великолепный». Все решили, что день удался, и разошлись по домам. Перед тем как уйти домой, Лерка успела перекинуться парой слов со Светкой.
– Ну что, видала, он теперь как на веревочке! – довольная собой заявила Светка.
– Это сегодня только. Надо проверить еще, как он себя поведет, если у тебя настроение измениться.
– Да, надо его немного помучить.
– В конце концов, показать ему характер, мол, мы не такие, которые на первых встречных бросаемся! – Лерка как-то не заметила, что выразилась во множественном числе.
– Да, мы порядочные девушки! – подытожила Светка, и они засмеялись очень довольные собой, каждая по своему поводу.
На следующий день Севка и Лерка пошли подготавливать почву для очередной порции мести.
– Чевой-то она на меня сегодня не смотрит? – спрашивал Васька у Севки.
– У женщин переменчивый характер. Они иногда устраивают капризы на ровном месте, только для того, чтобы их заметили. И вообще, обожают, когда им поклоняются. Сочиняют стихи, например, поют романсы. Да, что я тебе говорю! – вздохнул Севка.
– Не умею я писать стихов, и голоса у меня нет. Какого рожна ей надо?!
– Важен результат, а какими средствами он достигнут…– задумчиво проговорил Севка, – Тебе важен результат?
– Важен.
– А выбор средств, предоставь мне. Ты мне доверяешь?
– Ну конечно, Севка, ты настоящий пацан!
– Ну, так вот, есть одно средство, которое нам поможет на все сто! Бац-бац и в дамки! – он шутливо щелкнул Василия по носу.
– Какая штука у нас самая главная? – продолжил он. – Что это за вещь, без которой в детском саду не могут прожить и дня? Думай, Вася, думай! От этого зависит твоя судьба.
– Вещь, вещь? Дрова? Жратва?
– Ну, вечно ты о еде! Да без этой штуки даже на базе не выдадут ничего!
– Квитанция? Бумажка. Без бумажки ты букашка! Ха-ха-ха!
– Прекрати ржать! – оборвал его Севка, – Печать! Печать вот что самое главное!
– Печать? Ну да, конечно…Но ведь она у Марьсанны в сейфе.
– Ну и что? А где хранится ключик? На каком таком гвоздике, в каком таком щитке?
– Да откуда ты знаешь? Ведь это тайна! Никто не должен этого знать.
– Подумаешь тайна! Почти все знают. Когда заведующей нет, а за продуктами надо ехать, то шеф повар сама ставит печати, или завхозиха.
– Ну и что с этой печатью делать будем?
– А ничего, просто припрячем на денек и все. А потом на место положим. Всего и делов.
– Понятно…
– Ты у нас Василий, неустрашимый рыцарь «Крысолов Великолепный», а теперь будешь еще и рыцарь «Круглой печати»! – этот аргумент настроил Ваську на самый решительный лад.
Рассудив, что в кабинете после посещения крысы случился развал, Марьсанна не подумает ни на кого, а будет во всем винить бедное животное и свою рассеянность, решили не откладывать операцию в долгий ящик и провели ее сразу, еще до завтрака.
После полдника вся четверка внимательно следила за окнами кабинета. Там уже все было убрано, а по углам поставлены мышеловки. Марьсанна сначала с опаской заглянула в кабинет, потом вздохнув, вошла внутрь и по привычке направилась к сейфу, покрутив коробку с конфетами в руках, засунула обратно и пошла к столу. Со вчерашнего дня она решила в кабинете не есть и полдничала в столовой, поэтому сразу приступила к перекладыванию бумажек. Открыла ящик стола и порылась там, но не найдя того что искала, стала отодвигать все ящики, и чем дальше углублялась, тем нервознее становились ее движения.
Перерыв весь стол, Марьсанна начала методично обходить кабинет в поисках печати. Был заново исследован сейф. Открыты были все ящики, просмотрены все полочки и нишки, после начался поиск на полу, под столами и шкафами. На некоторое время она исчезла из поля зрения, появлялась опять, и с недоуменным видом продолжала методично обыскивать весь пол.
Под окнами разворачивалась веселая пантомима – скорчившиеся фигуры, зажатые рты, передразнивающие физиономии, хватание за живот и за голову. Вдруг раздался дикий вопль. Из окон не было видно части пола, и что случилось, можно было только догадываться. Все просто подавились смехом, когда Марьсанна выпрямилась с перекошенным от злости лицом, держась за руку. Рука была защемлена крысоловкой. Заведующая побелела и стала сползать на стул, слезы покатились у нее из глаз.
– Представляю как больно! – простонала Светка.
– Так и надо, заразе! За Муську! – торжествующе проговорила Лерка, почти шепотом.
– Доигралась! – злорадно проговорил Валька.
– А ну-ка уходим, – приказал Севка. – Сама виновата.
Со спортивной площадки открывался вид на всю территорию, и было прекрасно видно, как к кабинету рванула врачиха с биксой в руках, опять таки неизменная тетя Люся, следом покатила завхоз и шеф повар, громогласно возвещая всей округе, что опять ее отрывают от плиты, с куском льда в переднике.
На ужин заведующая появилась с перевязанной рукой. Все шушукались о том, что пропала печать. Допоздна в кабинете горел свет, и было видно, как две фигуры – Марьсанна и тетя Люся топчутся в поисках злополучной печати.
– Да, крыса утащила, как пить дать! – утверждала тетя Люся, закуривая папиросу, когда уже они, уставшие от тщетных поисков, собрались на крыльце.
– Людмила Никоноровна, да какая крыса, что вы чушь несете! – раздраженно парировала Марьсанна, тоже затягиваясь «Беломором». – Зачем крысе печать?
– Так кому ж еще то? Когда мы с вами давеча ее гоняли по кабинету, как она зло на нас кидалась, просто ужас. Помните? Такая крыса злопамятная попалась. Это она из вредности, как пить дать!
– Может быть, все-таки с мусором выкинули? – предположила Марьсанна. – Надо, Люся, порыться в помойке.
– Так сожгли мусор то! – горячилась тетка Люся. – Еще днем, сожгли, говорила я вам! Это все из-за крысы, она печать утащила. Пока Муська была жива…
Тетя Люся не договорила, махнула рукой и пошла восвояси. Марьсанна нервно поправила волосы и ушла в кабинет, хлопнув дверью.
Вечером Лерка пыталась выяснить у брата дальнейшие планы. Севка лениво вертел в руках печать и отмалчивался, казалось, ему уже надоела эта игра с заведующей «в кошки мышки». Но Лерка пока сдаваться не хотела. Ее беспокоило теперь то обстоятельство, что Васька, благодаря своим «подвигам» внедряется в их ряды на равных основаниях. Ее просто коробило, от одного воспоминания о том эпизоде на пляже, весь облик Васьки у нее вызывал отвращение и брезгливость. Она жаждала отомстить теперь ему за всех женщин на свете, за его сальные взгляды на Светку, за бесстыжие глаза, за развязную походку, за все…
– Ну, хорошо, Марьсанне мы хорошо насолили. Будем считать, что отомстили за Муську. Ну а как же Васька со своей любовью, а Светка со спором?
– Да ну их, пусть сами разбираются, – говорил Севка лежа, поверх одеяла и задрав ноги на спинку кровати.
– Ну, ты даешь! – возмущалась Лерка.– Сами кашу заварили, самим и расхлебывать надо до конца.
– Надоело.
– И тебе не интересно, как у Васьки со Светкой получится?
– Не интересно. Если хочет, пусть сам с ней возится.
– А может, ты ревнуешь?
– Чего это я ревную?
– Может, ты сам в нее влюбился?
– Отстань, муха, я сказал! – зло пробубнил Севка.
– Ага, тебе досадно, что Светка не ради тебя так расфуфырилась! А может быть ей приятно, что Васька ради нее готов на все, а ты…– Лерка не успела договорить.
Севка вскочил, как ужаленный, Лерка отскочила к окну.
– Что, съел! – Лерка показала язык.
Севка кинулся на нее с подушкой. Началась драка. Они валтузили друг друга подушками с остервенением, сопели и отдувались, пока Лерка, не выдержав натиска, покинула поле сражения, кубарем скатившись с лестницы вниз с криком:
– Трус! Тогда сам Светке все расскажешь! Посмотрим, как она это воспримет, – кричала Лерка уже с безопасного расстояния. – Она с тобой вообще водиться перестанет. Или придется все же съесть червяка!! Ха-ха-ха!
На верху было тихо. Лерка присела на ступеньку и стала раздумывать. Надо было убедить Севку доиграть комедию до конца, хотя бы для того, чтобы проучить Ваську.
– Севка! А, Севка! – позвала Лерка брата. Конечно, ей было его жалко. Надо же было влюбиться в такую дуру, как Светка. А может быть она вовсе не дура, раз может так манипулировать мужчинами. Ну, значит Севка дурак, если клюет на такие приманки. Лерка вздрогнула, Севка тихо спустился и сел рядом на ступеньку.
– Севка! Давай теперь я с Васькой буду контакт поддерживать, от твоего имени. Вот увидишь, все будет хорошо. У Васьки со Светкой ничего не получится, и все будет как всегда.
– Ладно, фиг с тобой, действуй! А Вальке что сказать?
– Что с местью мы закончили, а Васька сам действует по своей инициативе. Вот и все. Валька ведь ничего не знает про мой спор со Светкой! А вы пока с Васькой лучше не встречайтесь.


Любовь зла

Настал третий решающий для Васьки день, он видел, что вся четверка с независимым видом проходит мимо к столовой. Севка ему рассеянно кивнул, Валька помахал рукой, а Светка прищурила глазки и поджала губки.
После завтрака Васька поджидал Севку на обычном месте у сарая, но его не было. Он уже докурил папиросу, так и не дождавшись никого. Все куда-то растворились.
– Васька, привет, – неожиданно для Василия появилась Лерка. – Что скучаешь?
– А тебе то что?
– Да ничего. Меня Севка послал.
Василий тут же встрепенулся и заинтересованно уставился на Лерку.
– Он занят, прийти не сможет.
– А-а-а, – протянул разочарованно Васька.
– Жаль, с печатью не так все вышло, как хотели. Правда?
– Ага.
– Ну, так ты не огорчайся. Не все еще потеряно. Я на твоей стороне! Знаешь, надо им всем показать, какой ты!
– Какой?
– Ну, бесстрашный что ли. Что тебе ничего не страшно, и ты способен на отчаянный поступок ради любви. От любви человек способен на все, даже на…
– Ну, на что он там способен? Давай, колись!
– А если ты сдрейфишь?
– Я? Да за кого ты меня принимаешь?
– Я же не говорю, что ты трус. Жаль, что печать у них новая появилась, кто же знал, что у них запасная есть… А вот если бы узнали, что это ты спер печать, еще неизвестно чтобы ты запел, когда бы получил от матери взбучку, – Лерка знала слабое место Василия и была безжалостна.
– Ну и что, я этого не боюсь. Плевал я на ее побои. Так что надо то?
– Ты точно готов для Светки сделать все что угодно?
Васька наклонил голову, насупился и молчал.
– Понятно… Даже если все сотрудники в детском саду увидят, не сдрейфишь?
– Да плевать я на всех хотел! Вообще, что хочу то и делаю! Куда хочу, туда и иду.
– Здорово! Я бы так не смогла, – как бы с сожалением сказала Лерка и приступила к главному.
Лерка в подробностях описала Ваське то, что надо сделать, какой эффект он произведет на Светку, и вообще, какая будет хохма. Васька клюнул на эту удочку, и они пошли готовиться к предстоящему спектаклю.
В назначенное время Севка и Валька, по указанию Лерки заняли свои наблюдательные позиции так, чтобы до поры до времени не выдать себя.
Тихий час в детском саду самое спокойное время, когда сотрудники могут передохнуть от детского крика и шума, полежать на солнышке или просто поспать. Редко кто-нибудь проходил по территории, поэтому никто не мог бы помешать задуманному предприятию.
Лерка уже предчувствовала хохму и, сидя в кустах, зорко следила за происходящим. Вот на дорожке появилась Светка, которая шла, как ни в чем не бывало, поглядывая по сторонам. «Ищет нас, наверное, – подумала Лерка. – Сейчас найдет!» Она захихикала, продолжая следить, как Светка недоуменно обводила взглядом всю территорию, вздернула надменно носик и, наконец, пошла в нужную сторону, к качелям.
«Ну, ну, покатайся! – веселилась Лерка. – Вот корова!», – с досадой проговорила она, увидев, что Светка запрыгала на одной ноге, подбирая слетевшую босоножку.
Пока она там возилась, у качелей совсем некстати появилась тетя Наташа. Переваливаясь с боку на бок, она шла с кошелкой в сторону калитки.
«Вот, чёрт! Сейчас всю малину испортит! В магазин поперлась, другого времени не нашла!» – злилась Лерка, но уже ничего изменить было нельзя.
Вдруг тетя Наташа остолбенела и выронила кошелку из рук, потому, что увидела… На перекладине качелей висел Васька с табличкой на груди: «Умер от любви». Бедная тетя Наташа вдруг дико закричала и побежала к качелям, трясясь всем телом, раскинув в стороны руки. Тут и Светка заметила, наконец, приготовленный для нее сюрприз, и открыла рот.
Васька висел очень живописно, со склоненной на бок головой, слегка покачиваясь, от ветра, с высунутым синим языком. Светка обогнала тетю Наташу, и замерла метрах в двух от него.
– Повесился! Васька повесился! – вдруг прорвало тетю Наташу, и она стала разворачиваться в другую сторону. – По-мо-ги-те! А-а-а!
Со стороны кухни на ее крик начали сбегаться сотрудницы, тетя Люся неслась первой. С минуту стояла мертвая тишина, которую прервало тихое завывание тети Люси. Она стояла и покачивалась, держась за голову. Светка стояла, припав к стволу дерева.
Вдруг, повешенный издал ликующий вопль, и начал корчить рожи и раскачиваться на веревке, на которой висел.
Светка взвизгнула от неожиданности. Все вокруг издали возглас изумления, а наиболее чувствительные закричали. И тут началась, запланированная потеха. Повешенный дергал ногами, хрипел и хохотал как бешенный. Тетя Люся увидела все это, попятилась, наткнулась на дерево, и начала медленно сползать по стволу вниз. Все возмущались и кричали на разные голоса. Васька же веселился во всю, он то замирал, притворяясь покойником, то опять начинал дергаться и кривляться. Даже не сразу почувствовал, как получил отменную оплеуху от Светки:
–Ну и дурак же ты, Васька!
Потом не выдержала и начала дико хохотать. Без смеха нельзя было смотреть на рожи, которые корчил Васька. Он так смешно дергал ногами, а лицо, казалось, было сделано из пластилина, так оно растягивалось в разные стороны и меняло форму.
– Да, Васька просто комик! – изумилась Лерка. – Вот не думала!
Подбежавшие сотрудники отчитывали Ваську за шалость, помогали тете Люсе встать, успокаивая ее.
Тетка Люся подскочила к Василию и так же, как только еще недавно Светка, начала охаживать его. От ударов Васка раскачивался, тетя Люся промахивалась и сердилась еще больше. А Васька, увертываясь от материнских ударов, поглядывая на истерически хохочущую Светку, раскачивался на веревке еще сильнее и кривлялся еще выразительнее. Лерка в кустах просто умирала со смеху. В соседних кустах тоже надрывались от смеха.
– Ах, ты засранец! Паразит! Что учудил? Убить тебя мало, чёрта такого… – кричала тетя Люся, добавляла нецензурные выражения, и, не разобравшись в том, каким собственно образом он подвешен тут, начала его дергать вниз. – Слезай паразит, клоун бешенный! Я тебе покажу любовь! Так тебе зад разрисую, что про всякую любовь позабудешь!
Васька, как мог, отбивался от матери, но она, вцепившись в его ноги, тащила его вниз. Тетя Наташа уже начала приходить в чувство, и стала как-то нервно прихохатывать:
– Ой! Я иду и вижу, повешенный, как есть повешенный! Вот напугал, паразит! Ой, ноженьки не держат! Прямо чего-то в груди трясется.
Женщины старались сердитыми голосами журить Василия, но тоже не выдержали, и стали, смеясь успокаивать тетю Наташу. Севка и Валька тоже вылезли из кустов и хохотали рядом со Светкой, согнувшись пополам.
Лерка торжествовала. Все шло как нельзя лучше. Потеха получилась классная. Светку распирало от гордости, что ради нее Васька вытворяет, чёрт знает что. Лерка начала подавать Ваське сигналы, что уже достаточно, и пора заканчивать комедию, но тут… Она заметила, что с Васькой, что-то не так.
Когда они конструировали систему подвесок, сделали так, чтобы основной вес держала веревка, пропущенная подмышками, а потом она же спускалась к талии. То есть, Васька висел, подвешенный за талию и подмышки. Лерка заметила, что от активных движений, веревка отвязалась, проскользнула под мышками и уже поднимается вверх. Васька стал хвататься за шею и покраснел. Всё еще продолжали смеяться, а он уже задыхался. Веревка, которая обхватывала шею, и до сих пор висела просто для декорации, теперь неумолимо затягивалась на его шее. Тетя Люся, непрестанно дергая сына за ноги, невольно помогала веревке затягиваться все туже и туже. Тут и Дарья Романовна заметила неладное и накинулась на тетю Люсю:
– Да ты его задушишь совсем! – и стала оттаскивать ее. – Господи, снимайте его скорее!
Васька уже на самом деле выглядел как повешенный.
– Ножик давайте! – закричал кто-то.
Тетя Люся подхватила Ваську за ноги и старалась поднять и удержать его на весу, чтобы не дать веревке затягиваться еще туже. Женщины бросились помогать ей, кто-то побежал на кухню за ножом.
– Васечка, да что же это! – она уже поняла, что сама помогла веревке затянуться на шее сына.
Севка полез на качели по столбу к перекладине, к которой была привязана веревка, Валька помогал ему, подставив спину. Наконец Севка перепилил перочинным ножиком веревку, и Ваську положили на траву.
Тетка Люся падала на своего сына и истерично кричала:
– Прости меня, сыночек! Свою мать, дуру беспутную! Своими руками тебя и угробила. Господи прости меня, грешную! Сколько раз сама тебе смерти желала!
– Врача скорее! Скорую!
– Врач сегодня выходная…
– Вася, сынок!.. Не умирай! Я руки на себя наложу! Я жить не буду!
Ее оттащили, Дарья Романовна стала делать искусственное дыхание, тут уже и медсестра прибежала. Лерка видела, что дело плохо, поэтому сразу помчалась в медчасть за помощью, и теперь медсестра приступила к делу.
– Тише! Не кричите! – скомандовала она и прильнула к груди.
Все замерли в ожидании. Васька лежал белый как мел, с красной полосой на шее.
– Сердце работает. Дыхание восстанавливается. У него обморок.
Она полезла в саквояж и достала флакон с нашатырем. Спрыснув вату, она поднесла ее к Васькиному носу. Через несколько секунд он открыл глаза и стал беспомощно озираться вокруг.
– Васечка, сынок! – опять заголосила тетя Люся, гладила его голову и прижимала ее к своей груди.
Васька закашлялся и схватился за горло.
– Мамаша, не давите на больного! Да уберите ее, наконец! – рассердилась медсестра. – Вы только ему хуже делаете!
Василия отнесли в медсанчасть. Туда же проводили пить валерьянку тетю Наташу и тетю Люсю, которая никак не могла успокоиться и переживала утрату и счастливое воскрешение своего сына.
Через час все уже знали о происшествии. Светку мама заперла дома в наказание. Все жалели Ваську и сочувствовали тете Люсе.
– Ну, их всех! Пусть сами разбираются со своими любовями! – решила Валерка.


Одиночество

Два дня Лерка пропадала то в поле, то на заднем дворе, за сараями, стараясь не попадаться на глаза ни Светке, ни Вальке. В столовую ходила крадучись. Сначала следила из кустов, когда ребята выйдут, а потом шла сама.
Больше всего ей нравилось смотреть за тем, как сторож дядя Коля пилит дрова. Он и его жена тетя Зина были местными, сдавали дом под дачу для детей, а сами работали в детском саду, он сторожем и истопником, а она прачкой. Они держали свинью Машку, и вечером всегда можно было наблюдать, как тетя Зина везет на тележке ведра с помоями домой. Как раз в их доме и жили на втором этаже, как и все семьи сотрудников, Валька и Светка.
Тетя Зина разрешала смотреть на свинью. У свиньи был загон в дальнем углу огорода и сараюшка, куда она скрывалась на ночь. Девчонки иногда заходили к Машке и кормили ее морковкой. Свинья топталась в жидкой пахучей грязи, и водила гибким пятачком из стороны в сторону. Потом она вдруг наваливалась на шаткий заборчик, и с остервенением чесалась о доски. Девчонки с визгом отбегали, потому что Машка требовательно налегала своим упитанным боком на шаткую загородку, требуя, чтобы ее чесали. Ласки у нее были грубоватые. Если к ней протягивали руку, она начинала подкидывать ее пятачком вверх, с тем чтобы ее гладили за ухом. И если ее просьба удовлетворялась, она падала и подставляла живот. Тогда девчонки брали палку и чесали ей брюшко. Машка похрюкивала от удовольствия и щурила маленькие глазки с длинными белесыми ресницами.
Дядя Коля прикатывал из дома на тележке железную станину с круглой зубчатой пилой, устанавливал у дровяного сарая и начинал пилить огромные круглые поленья. Не выпуская папироску изо рта, лихо покряхтывая, он хватал березовое полено и клал на железную подставку, потом начинал накатывать полено на зубчатый диск, и он с визгом вгрызался в древесную твердь. Веером летела древесная пыль и устилала все вокруг мягким слоем пшеничной муки, так что на этом месте даже трава не прорастала. Завывание пилы начиналось на низких тонах, потом звук взлетал вверх и резко обрывался, переходя в монотонное холостое журчание. Когда попадался сучок, пила начинала огрызаться, и дядя Коля начинал огрызаться в ответ:
– Что б тебя, едрен батон! А мы тебя так, елки-маталки!
Полено сдавалось, и дядя Коля удовлетворенно сплевывал окурок, приговаривая:
– Вот, туды ж тебя в качель! – лихо отбрасывая кругляки в стороны.
Это были самые крепкие его выражения, которые дядя Коля применял с разными интонациями к разным ситуациям. Дядя Коля всегда находился «под мухой» с утра до вечера в одном и том же состоянии благодушного спокойствия. Никто его не видел пьяным в стельку, но и трезвым, тоже никогда. И казалось, вывести его из равновесия было совершенно невозможно, настолько тверда была его непробиваемость.
Лерка вспоминала, как они в прошлом году шутили над дядей Колей. Лерка была в роли наблюдателя, а Севка с Васькой незаметно для дяди Коли выдергивали шнур из розетки, и пила останавливалась. Дядя Коля начинал ругаться, ходить около пилы, проверяя все контакты, потом шел вдоль шнура, и тут они втыкали вилку в розетку, и пила начинала крутиться. Пила была уже старая, и постоянно ломалась, поэтому дядя Коля не удивлялся ее капризам, сплевывал и продолжал работать, до следующей остановки. Так они резвились еще некоторое время, пока дядя Коля не замечал подвоха, хватал полено и кидался в злоумышленников. Мальчишки со смехом разбегались в разные стороны. Дядя Коля грозил им издалека, но по всему было видно, что сердиться он так просто для острастки, перекладывая папироску из одного уголка рта в другой, как будто ухмыляясь, после чего начиналось примирение. У Васьки всегда был дежурный «Беломор», который шел по кругу, и они закуривали, спрятавшись за поленницей. Иногда, завидев дымок, поднимающийся из-за дров, в их сторону решительно направлялась заведующая. Лерка кричала «ссека!», мальчишки прятались в дрова, а дядя Коля виновато комкая папироску, моргал, как мальчишка, мычал – «Оно же конечно разве можно, едрен батон, на работе, тудыж ее в корень», и пожимал плечами. Потом все дружно помогали дяде Коле складывать дрова в поленницу или носить их на кухню.
Лерка сидела и смотрела на работу дяди Коли. Это занятие умиротворяло ее. Она запускала руки в теплую древесную пыль, набирала в ладони целый ворох, ощущая ее невесомость, потом дула, глядя, как падает этот «снег».

Пила – как вой метели,
как зимние качели,
скрипуче и надрывно –
пилила и вопила.

Она хотела снега,
поленья надрывая,
вгрызалась прямо в тело
березово…стальная.

А снег стелился летний,
вокруг все покрывая.
Вдруг тихо становилось,
и слышалось дыханье…

Пила стонала с воем,
поленья поедая,
но слышала все время –
«ведь я еще живая»…

Лерка сочиняла последние строки, когда ее прервал Светкин голос.
– Ага, вот ты где! А мы тебя обыскались уже. Где тебя носит последнее время?
– Нигде.
Лерке не терпелось поскорее записать стихи. На свою память она не надеялась, и часто, пришедшие на ум строки бесследно исчезали, не дойдя до бумаги.
– Ладно, я пошла, – заторопилась она, но, заметив, что Светка надула губы, добавила. – Завтра увидимся!
– Ты чего из-за Васьки расстроилась?
– Вот еще! Просто «тишины хочу, тишины»…
– Ничего себе тишина! Возле пилы то!
– Так громко, что ничего не слышно! – засмеялась Лерка и Светка заулыбалась в ответ.
– Вот ненормальная! Ладно, пока, до завтра!
И она пошла, изредка оглядываясь назад, а Лерка помчалась домой записывать очередной опус. Она не знала, хороши или плохи ее стихи, но писала их по внутренней, необъяснимой потребности, которая иногда накатывала на нее и не отпускала, до тех пор, пока очередное стихотворение не появлялось на бумаге. Тетрадку со стихами Лерка прятала то под матрасом, то в чемодане, постоянно перепрятывая ее, всячески скрывая, от брата и матери.
Удовлетворенно вздохнув, Лерка спрятала тетрадку. Выглянула в окно веранды и посмотрела в сторону изолятора, где теперь лежал больной Васька. Подумала, что хорошо бы навестить его.
– Васька! – прошептала Лерка, заглянув в окно изолятора.
Там стояла мертвая тишина, пахло лекарствами и хлоркой. Лерка подтянулась повыше и полезла в окно.
– Гав!
От внезапного крика Валерка кубарем скатилась с окна внутрь. Васька сидел за столом с довольным видом, невзирая на повязку на шее, и уплетал клубнику.
– Испугалась?
– Ну, ты даешь! – вздохнула Лерка. – Как ты тут?
– Нормально! Кайф! Все бегают, суетятся, ухаживают! Красота! Во, сколько натащили вкуснятины! Хочешь?
Лерка помотала головой, сглотнула слюну. Весь стол был уставлен разными вкусностями. На тарелке красовались помидоры и огурцы, лежали яблоки, мягкие желтые груши, «импортные наверное» – подумала Лерка , пирожки и конфеты в разных обертках, и банка с компотом.
– Да брось ты, налетай! Завтра еще принесут целую кучу. Мне теперь все сочувствуют.
– Тебе больно? – наконец спросила о главном Лерка.
– Да нет, уже все прошло, – тихо проговорил Васька. – Только ты молчи пока, я хочу здесь немного задержаться. Мне тут нравится. Только курить охота. А так вообще красота! Это хочу, это не хочу! А они бегают вокруг: «Васенька, скушай это, попробуй то»! Лежу тут просто как фон-барон.
– Да, уж…
– Давай, в картишки перекинемся? Скучно очень. А?
– Нет, я, пожалуй, пойду, а то увидят, тебе же хуже будет.
– Ну ладно, приходи завтра.
Лерка уже была на подоконнике, когда Васька сунул ей в руки пакет.
– Возьми с собой. Пока! – и сразу вслед за ней закрыл окно.
Дома Лерка развернула пакет, там была отборная, красивая клубника.
– Вот, дурак!
Лерка ела клубнику, а слезы катились по ее щекам, все катились и катились.


Поцелуй

Сидели у Вальки на веранде. Севка надрывал гитару. Он уже второе лето пытался освоить искусство владения «блатными» аккордами. Теперь осваивал переборы, и без остановки, сбиваясь и начиная опять, тренькал на ней. Лерка гадала на картах Светке на червонного короля. Выходили пустые хлопоты и какая-то пиковая дама рядом с королем. Валька и Васька кидали ножичек в мишень на стенке.
– Севка, ну сколько можно! В ушах уже звенит, – наконец, не выдержала Лерка.
– Сыграй, что-нибудь путное, – предложила Светка.
– Ой, давай «Колокола»!
– Нет, сыграй «Герл».
Севка начал «Герл», и все в припеве подтягивали «…о, ге-е-рл, о, ге-е-рл!». Светка встала и начала двигаться в медленном танце, распустила волосы и перекидывала их резкими движениями, плавно взмахивала руками, двигала бедрами. Лерка не выдержала и тоже стала кружиться рядом, комично передразнивая все движения Светки, вплоть до выражения ее лица. Светка же продолжала танцевать с закрытыми глазами и не замечала, что тут рядом творит Лерка. Севка пел, мальчишки хихикали, глядя на эту парочку, а Светка не могла понять, почему смеются мальчишки. Севка тоже не выдержал, и, засмеявшись, отложил гитару.
– А «Колокола»? Я требую продолжения концерта! – не могла успокоиться Лерка.
– В картишки, в картишки! – завопил Васька. – Как я в изоляторе по картам соскучился!
– Вам бы только в карты дуться! – обиженно сказала Светка и уселась в дальний угол дивана. – Скучно.
– А давайте в буриме? – предложила Лерка. – помните, как смешно получилось в последний раз?
– А что это такое? – спросил Васька.
– Ну, это когда… – начала Лерка, но ее перебила Светка.
– Надоело. Все равно не получится, если один не умеет.
– Да верно… Ну тогда в фанты! Слушайте! – Лерку осенило. – А давайте, кто в карты проиграет, тот будет выполнять фант, того, кто выиграет первый! Согласны?
– А что давайте! – согласился Севка, и с ним согласились все остальные.
– Сначала напишем желание на бумажках, чтобы не жульничали некоторые, – добавила Лерка.
– А кто тут жульничает? – обиделся Валька.
– А вы можете передумать потом свое желание, знаем мы вас, – ехидно ответила Лерка.
Лерка подозревала, что в предыдущих играх мальчишки специально делали поблажки Светке, а ей самой приходилось отдуваться по полной программе.
– Ладно, давайте запишем. А потом проверим, – согласился Севка.
Все сосредоточенно писали желания, внимательно всматриваясь в лица соперников. Севка и Валька долго переглядывались, делали какие-то знаки и ухмылялись.
– Но, но! Не договариваться! – возмутилась Лерка. – Так не честно.
Игра началась. Все внимательно следили друг за другом. Первой повезло Лерке, и она стала с нетерпением ожидать свою жертву. Игра в «дурака» – это больше везение, чем мастерство, но в финале важна тактика и хладнокровие, поэтому у Светки было всегда мало шансов. В этот раз проиграл Севка. Лерка подскочила на месте, запрыгала и объявила:
– Встать на подоконник и прокричать три раза «Я – дурак»!
– А, ерунда! – сказал Севка и полез на подоконник.
– Нет уж, миленький, не в эту сторону, а в сторону улицы, пожалуйста!
– Так бы сразу и сказала.
Севка картинно встал в проеме окна веранды и, раскинув руки в стороны, объявил:
– Я – дурак!
– Громче! – кричали все и свесились из окон, чтобы лучше видеть реакцию прохожих.
Из-за вишен у забора проглядывала дорога к реке. Проезжающий мимо велосипедист,  вертел головой и не мог понять, откуда крики. Он сбавил скорость и стал оглядываться, не понимая, кто кричит и зачем. Уже поравнявшись с домом, он услышал следующий Севкин крик, резко вздернул голову вверх, чтобы увидеть этого ненормального «дурака», потерял управление и полетел в канаву. Вслед ему Севка в третий раз рявкнул:
– Я – дурак!
Все смеялись, наблюдая, вылезающего из канавы парня.
– Да, ты точно дурак! Сейчас поднимусь к вам и уши надеру!
– Не имеешь право, частная собственность!
Парень поднял комок грязи и кинулся им в окно, все отскочили вглубь комнаты, но комок попал в стекло и стал медленно сползать, оставляя грязный след.
– Ах ты, гад!
Все кинулись искать что-нибудь, чем можно было бы запустить в велосипедиста. Пока искали, его уже и след простыл. Вволю насмеявшись, и жутко довольные собой, все уселись играть дальше, с еще большим азартом. Теперь повезло Севке, впрочем, ничего удивительного здесь не было, потому что он выигрывал чаще других. Его жертвой на этот раз оказалась Светка.
– Ну, давай, приказывай, что молчишь? – сказала Светка и невинно опустила глазки.
– Поцелуй Ваську, – небрежно заявил он.
– Ну, вот еще! – закапризничала Светка.
– Уговор есть уговор, – развел руками Севка.
– Отвернитесь все, – скомандовала Светка.
– А с чего это? Мы будем наблюдать, – обиделся Валька.
– Ладно, Светка, давай, действуй! Подумаешь, ну поцелуй его в щечку, – смягчился Севка.
– Ладно, только в щечку, – согласилась Светка.
Васька вскочил, покраснел и подставил щеку. Светка быстро прикоснулась к его щеке и села на место. Васька весь пылал от счастья. Валька не выдержал и съехидничал:
– Теперь неделю не мойся, храни на память!
– Нет, пластырь лучше наклей на это место! – продолжила Лерка – А вдруг ядовито, тогда лучше йодом!
– Сама ядовитая, как змея! – парировала Светка.
– Светке сдавать, – прекратил перепалку Севка.
Бились с ожесточением. Мальчишки хлестко выбрасывали карты. Васька начинал заводиться, и пока еще еле слышно, начинал материться.
– Васька, ты опять? Севка, он ругается! – возмутилась Лерка.
– Василий, мы же договорились, при девчонках ни-ни.
– Ладно, ладно! Не буду.
Несмотря на все усилия, Ваське не везло, на этот раз выиграл Валька, а проиграла опять Светка.
– Да что это такое! – расстроилась она, и бросила карты.
Впрочем, она не волновалась, потому что Валька всегда задавал ей какую-нибудь чепуху, вроде – пропрыгать на одной ножке по лестнице вниз и вверх. Тогда все спускались вниз и мальчишки с упоением следили за Светкиными ногами. Когда она подпрыгивала, платье подлетало и открывало ноги еще больше. «Пляжа им мало! – со злостью думала Лерка. – Там не насмотрелись!». И так было всегда до сих пор, но тут к ее удивлению, Валька сказал:
– Поцеловать Ваську… – он тянул резину, все напряженно смотрели на него. – Поцеловать Ваську в губы.
– Да вы что с ума сошли? Уже второй раз! – возмутилась Светка.
– Я не виноват, что желания совпали! Потом можешь прочитать, я не вру!
– Не буду. Ну, в щеку еще ладно, но в губы?
– Ну, это же игра. Правила есть правила. Давай, не ной! – последнее слово всегда было за Севкой, но Светка уперлась:
– Не буду и все! Сами целуйтесь!
– А давайте так, – сказала Лерка. – Пусть Васька встанет на колени! А?
– А что? Здорово! – понравилось Вальке. – Давай Васька, не дрейфь!
– Ладно, только я сначала проверю ваши записки. Вдруг вы меня обманываете? – засомневалась Светка.
Севка и Валька отдали свои записки Светке, она их развернула и убедилась, что все правильно.
– Ну, вы и сволочи! – Светка с прищуром переводила взгляд с Севки на Вальку. – Веселитесь, да?
– А что? – Валька обвел всех взглядом, как бы приглашая к сотрудничеству. – Всем, по-моему, смешно…
– Ну ладно, тогда веселье продолжается! – с вызовом заявила Светка, казалось, она тоже решила пойти на какой-то принцип. – Василий, пойди сюда! Вставай на колени.
Светка говорила, а сама смотрела на Севку. Севка отводил глаза в сторону. Васька, как-то обреченно, подошел к ней, и встал на колени, как загипнотизированный.
– Молодец, Василий! Вот что мужчина может сделать ради любви.
Она сделала ударение на слове «мужчина», подбоченилась, и только теперь посмотрела на Ваську.
– Светка, а может не стоит…– хрипло выдавил из себя Севка.
– Стоит, Севочка. Разве Вася не стоит этого? Он даже повесился из-за меня! А, вы, вы… Встань! – приказала она Ваське.
Светка вплотную подошла к Ваське и положила ему на плечи руки. Васька от смущения зажмурился. Она встряхнула головой, чтобы отбросить назад волосы и приблизила к нему свое лицо. Севка с грохотом вылетел из комнаты. « Так, – подумала Лерка. – Не вынесла душа поэта». Валька замер, как вкопанный. Лерка закусила губу и смотрела, как Светка взаправду целуется. «Ну что, доигрались, мальчики. С огнем игры плохи. Бедный Севка, как бы не утопился сгоряча», – пронеслось у Лерки в голове.
Кажется, поцелуй был бесконечный, никто не заметил, как на пороге появилась Валькина мама.
– З-з-дравствуйте, Елена Николаевна… – Лерке ничего больше на ум не пришло.
Светка оглянулась, пискнула и помчалась к себе в комнату, за ней боком выскользнула Лерка, но решила все-таки посмотреть, чем дело кончится, и притаилась за дверью.
«Не красиво подслушивать, – думала она. – А Вальку оставлять одного в такой ситуации тоже не хорошо ».
– Что? Что такое? – растерянно проговорила Елена Николаевна. – Да, что тут у вас происходит? – уже переходя на крик, спрашивала она.
– Валентин? Василий?
– Мне пора…– промямлил Васька и поскорее смылся, чуть не прибив дверью Лерку.
– Кто мне, наконец, объяснит, что здесь происходит в мое отсутствие, – оглядывая комнату, вопрошала она. – Это действительно было то, что я видела? Отвечай, Валентин!
– Мы просто играли, и…
– Что? Это у вас такие игры?
– Да нет, мама, ты не правильно поняла, просто, это фанты…
Она обреченно опустилась на стул, и закрыла руками лицо.
– Ужас, какой ужас! Господи! Это гадко, гадко, ты понимаешь? – у нее на глазах появились слезы.
Валька этого никак не ожидал от своей матери. Она всегда ходила как памятник, прямо и торжественно, говорила всегда тихо и спокойно, редко улыбалась, но и сердитой никогда не была. Валька всегда думал, что его мамаша, непробиваемая как танк. Он знал, что она его любит, но ласковой и нежной назвать ее было нельзя.
– Мы же шутили.
– Тем более! Этим не шутят!
– Мама, прости.
– Нельзя играть чужими чувствами, ты понимаешь? Нельзя! Это мерзко! Не достойно! Ты унижаешь других, ты это понимаешь?
– Мы больше не будем.
– Я думала, что ты уже достаточно взрослый, чтобы не поддаваться чужому влиянию. Значит, я ошибалась. Этот Василий дурно на вас влияет. И, пожалуйста, чтобы здесь больше ваших собраний не было. Эти ваши игры! То карты я нахожу, то окурки, какие-то. Все, завтра начинаешь читать, заданные на лето книги, а я потом проверю.
Лерка, притаившись за дверью, слушала и понимала, что «райский уголок» для них закрылся.
Елена Николаевна, как интеллигентная женщина ничего не рассказала Светкиной маме про поцелуй, но запретила сборища в своей комнате.
Четверка временно распалась по половому признаку. Севка с Валькой избегали встреч с девчонками, а девчонки не желали «водиться с такими дураками». Лерка видела, что брат не находит себе места, но решила, что «лучше пусть помучается». Ваську избегали все, под разными предлогами.


Шалаш

– Вот, скучища! – вздыхала Светка, перелистывая книгу. – Тебе не кажется, что мальчишки что-то замышляют?
– Не знаю.
Лерка читала «Красное и черное» и не хотела отвлекаться.
– Последнее время у них какой-то таинственный вид.
– Ну и фиг с ними!
Помолчали.
– А, помнишь, как мы играли в амазонок, в лесу? Правда, весело было? – не унималась Светка.
– Да, только в плен мы их должны были взять, а не они нас.
– Ну, помнишь, как смешно было? Мы у них весь лагерь обыскали, думали, что они нас в лесу бросили, а они с деревьев, как прыгнут! А мы как побежим!
– Ага, ты ногу подвернула, и тебя до дома несли на руках, кто же откажется прокатиться! А меня привязанную за ногу, вели через весь поселок, как дуру. А ты, небось, притворялась тогда?
– Ничего не притворялась!
– Вывих потом долго болит, а у тебя нога прошла через день.
– Ну, значит, ушиб был. Честно, честно.
– Да мне какое дело, если хотят, пусть хоть целый день тебя на руках по очереди таскают.
Помолчали.
– Ты не знаешь, Севка про меня ничего не говорил?
«Не выдержала, все-таки спросила про главное» – злорадствовала Лерка. Сказать, что Севка был расстроен, это значит не сказать ничего. Он ходил словно помешанный и все время думал о чем-то. Лерка и сама чувствовала, что он что-то задумал, но что, всё не решалась спросить. После того поцелуя, он просто свихнулся.
– Сама виновата. Нечего было выпендриваться.
– Ну, знаешь! – надулась Светка. – Они тоже хороши, их учить надо!
– Вот они и научились. Теперь мы с тобой тут сидим, а они там веселятся.
На следующий день Лерка вбежала к Светке запыхавшаяся:
– Севка нас зовет. Пошли. Сбор у беседки.
– Ну, наконец-то! Я так и знала, что они не выдержат первые! Вот что значит женская интуиция!
Когда они прибежали, мальчишки уже были там, и сидели с таинственным видом.
– Валька, давай, действуй, – сказал Севка.
Валька достал две повязки и стал завязывать девчонкам глаза.
– Ой, волосы, волосы зацепил, медведь! – опять села на свой конек Светка. – Осторожнее, дай, я лучше сама.
Севка взял за руку Светку, а Валька Лерку, и они отправились куда-то. Мальчишки предупреждали о корнях, где надо переступать, а где наклонятся.
– Куда мы идем? Далеко еще?
Девчонки сначала хихикали, но потом им уже надоело спотыкаться с закрытыми глазами:
– Вы что, опять издеваетесь?
– Сейчас, уже скоро. Потерпите! Так, наклонитесь пониже. Все, можно открывать глаза.
Они оказались в маленьком домике среди елей. Дощатые стены и крыша из еловых веток, набросанных на жерди. Внутри пахло сеном и древесиной, сквозь щели просвечивало небо.
– Ой! Мальчики! Здорово! – восторгались девчонки. – Красота! И когда это вы успели?
Мальчишки, уже как завсегдатаи расселись на полу, достали пачку «Беломора» и закурили.
– Теперь, лафа! И покурить спокойно можно, никто не засечет.
– И в карты перекинуться!
– Да, здорово! Мы всех видим, а нас никто! – восхитилась Лерка, рассматривая сквозь щели окружающий пейзаж.
Шалаш с одной стороны примыкал к куче старых ящиков из-под овощей, а с других сторон открывался вид на кухню, подсобные помещения и беседку. Из него были видны основные дорожки к столовой.
– Только уговор, чтобы не болтать, про шалаш. Чтоб ни одна живая душа, поняли? – строго, как хозяин сказал Севка. – Поклянитесь.
– Клянемся.
– И сюда ходить, конспиративно, по одному. Это будет наш штаб, а Ваське ни слова.
– Клянемся.
– Здесь и дождик не страшен. Мы из него дворец сделаем! – восхитились девчонки.
И снова жизнь у них закипела. Девчонки рьяно кинулись благоустраивать новое жилище. Попросили мальчишек принести ящик, накрыли его тюлевой тряпкой, получился стол, в другой ящик складывали съестные припасы. Каждый приносил из дома что-то из еды. Печенье, конфеты и пряники складывали в «общак». Девочки у тети Наташи выпросили старое одеяло и постелили на пол. Украсили стены цветами и картинками из журналов. Установили дежурных и охрану. Лерка любила приходить сюда одна читать или писать стихи, или просто помечтать.
Приходили сюда по одному. Выйдя из столовой, они расходились в разные стороны и делали вид, что слоняются по территории, зорко следя за окружающими, потом, улучив момент, скрывались в шалаше. Васька никак не мог смириться со своей участью. Он заговаривал то с одним, то с другим, но дальше пары фраз дело не шло. Его никуда не приглашали, а всяческие попытки с его стороны примкнуть к их четверке терпели крах.
– Светка, осторожнее! Кажется, Васька нас засек, поворачиваем, в туалет. Там он от нас отстанет.
Вышли из туалета, а Васька опять тут как тут.
– Вот, сволочь, следит. Слушай, Светка, скажи ты ему что-нибудь, пусть уйдет. Ты же можешь ему голову задурить.
– Придётся… Васька! – позвала она. – Ты что следишь за нами? Нехорошо за девушками подглядывать. – Уже более игриво сказала она.
– Больно надо. Я Севку жду.
– У женского туалета? Бесстыдник! – возмутилась Светка.
Васька покраснел и отошел в сторону. Девчонки сделали ложный обходной маневр и скрылись из вида, а потом из шалаша долго потешались над Васькой, который в растерянности оглядывался по сторонам и не мог понять, куда они могли деться, но однажды ему повезло. Он появился в самый разгар игры в бутылочку. Забыв о том, что если их не видно, это не значит что и не слышно, они расшумелись так, что их голоса выдали место так хорошо замаскированного шалаша.
– Ага! Вот, вы где? – обиженно насупился он и обвел недобрым взглядом всю компанию.
Все, шумно дыша, уставились на Ваську.
– Фу ты черт! Васька, напугал, – растерянно произнес Севка.
– Так, значит? Это значит так, вы со мной? – лицо его исказилось, губы задрожали, и он опрометью кинулся вон.– Сволочи!
– Выследил все-таки, гаденыш!
– Теперь заложит нас.
– Пусть попробует! Тогда ему хана! Расходимся.
Все разошлись с нехорошими предчувствиями, и с ужасом ждали завтрашнего дня. Следующий день прошел в напряженном ожидании. К вечеру тоже было тихо. Васька ходил унылый и старался не смотреть в сторону злополучной четверки.
– Наверное, откладывает месть до лучших времен, – сделала предположение Лерка.
– Выжидает, гад, – согласился Валька.
– А может быть обойдется, – Светка надеялась на неотразимость своих чар. – Давайте с ним поговорим.
– Завтра я с ним поговорю, – сказал Севка.
Утром поджидали Ваську у беседки, как назло его нигде не было видно. По территории суетились дети из подготовительной группы.
– Что они затеяли?
– В «Зарницу» играют, наверное.
Некоторое время они понаблюдали, как малыши суетятся по территории.
– У них, кажется субботник по уборке территории, – поняла Светка. – Мусор собирают.
– А может быть, мы уже опоздали со своими разговорами, – засомневалась Лерка. – Может, он уже заложил нас?
– Посидим, увидим.
Прошла Марьсанна с воспитательницей подготовительной группы.
– Проверять пошла.
– Сейчас заставит детишек еще час работать, – съехидничала Лерка.
– Во, уже и дядю Колю подключили! Нам пора линять, а то и нас запрягут, – предположил Валька, но было уже поздно.
Процессия во главе с Марьсанной направлялась в сторону беседки. Вся четверка напряглась. Заведующая приказала следовать за собой.
– Ну, вот дождались! – сквозь зубы ворчал Валька.
Чем дальше следовали за заведующей, тем очевиднее становился маршрут следования. Переглядываясь между собой и все больше мрачнея, они приближались к месту, где находился их шалаш.
– Васька, сволочь! Все-таки выдал! – прошипела Лерка.
Между тем, Васька с мешком мусора двигался в направлении сараев, пересекая их путь. Он посмотрел в их сторону и опустил глаза.
– Вот, гад! – не выдержала Светка.
– Спокойно, может еще пронесет, – надеялся Севка.
Но последние сомнения рассеялись, когда они остановились около шалаша, и Марьсанна строго спросила:
– Что это такое? Кто мне ответит?
– Шалаш, – невозмутимо ответил Севка.
– Вижу. Я спрашиваю, это ваша работа?
– Да.
– Кто позволил брать строительные материалы?
– Какие строительные материалы? – недоуменно спросил Валька.
– Вот эти самые доски и есть строительные материалы, и не прикидывайтесь маленькими, – завелась Марьсанна. – Я ругала дядю Колю за пропажу досок, ему душевую чинить нечем, а вы уже построили! Значит так, умельцы! Разобрать, отнести к душевой и помочь дяде Коле в ремонте пола, а девочки пока уберут отсюда все ветки и отнесут в печку на кухню.
– Марьсанна! А как же шалаш? – проскулил Валька.
– Не положено на территории детского сада по противопожарным нормам! Комиссия увидит, оштрафует. Кто платить будет? Вы? Или ваши родители? Разговор окончен! Не хотите для них неприятностей, приступайте к делу, а то я вам запрещу находиться на территории, будете сидеть по своим дачам.
Спорить с заведующей было бесполезно, и четверка стала собственными руками рушить свое только что обжитое гнездо.
Когда последние ветки догорали в печи, девчонки всплакнули. После ужина забрались за ящики у сарая и обсуждали происшествие. Мальчишки мрачно курили.
– Этого Ваську паразита..! – Лерка не могла подобрать нужных слов.
– Опять без пристанища остались, – вздохнула Светка. – Что они все сговорились что ли? Все против нас ополчились. Ну и куда нам теперь?
– Сначала надо Ваську поймать, – сказал Севка.
– И задницу надрать! – мстительно отозвался Валька.
– Ага, попробуй! Он теперь специально скрываться будет.
– Ничего, мы его подловим на «сладеньком», – загадочно сказал Севка.


Пытка

После ужина Дарья Романовна всегда выставляла для детей сотрудников большую кастрюлю с ягодами от компота.
– Севка! Забирайте кастрюлю! Ешьте! Только косточки не разбрасывайте.
– Мам, мы сегодня не будем, пусть Васька трескает. Он хотел, кажется, – как бы раздумывая, Севка задержался у кастрюли на некоторое время, пока Дарья Романовна не ушла по своим делам.
– Ну, как хотите, пусть Васька ест.
– А вдруг, он сегодня не будет есть ягоды? – предположила Светка.
– Будет! Как миленький! Васька, как удав, всегда в прок нажирается, – заметила Лерка.
Все сидели в засаде у туалета и ждали результата. Василий, осмотревшись по сторонам, прошел на кухню.
– Так, – Севка посмотрел на свои командирские часы. – Через пятнадцать минут начнет действовать! Там такая доза, слона свалит.
Достать из медпункта слабительное было проще простого. Пока Светка медовым голосом жаловалась на головную боль, пока медсестра прослушивала ее и смотрела язык, Севка обследовал шкафчик с таблетками и баночками, нашел что нужно, взял и незамеченный исчез.
Долго ждать не пришлось. Ничего не подозревающий Василий, очень довольный собой вышел на крыльцо и остановился в раздумье, куда податься. Он прислонился к крылечному столбу, потянулся и почесал ниже живота.
– Вот паразит! Почешись, почешись! – не выдержала Лерка.
Васька замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом схватился за живот и, приседая, рванул в направлении туалета.
– Куда торопимся? Поговорим, не возражаешь? – спокойно спросил Севка и загородил спиной дверь уличной уборной.
– Что? Что вам нужно? Пустите, – заметался Васька на месте. – Что я вам сделал?
– Кто шалаш наш сдал Марьсанне?
– Это не я! Честное слово! Пустите.
– Врешь, паскуда! Кто же кроме тебя?
– Не знаю, я.
– Только ты знал про шалаш, предатель! – презрительно сказала Светка.
– Уйдите, суки!
– Не пустим, пока не скажешь, прямо здесь и обосрешься у девчонок на глазах, – мстительно прищурил глаза Валька.
Васька скорчился, упал на колени и завопил:
– Не могу больше, гады, пустите! – он матерился и валялся в ногах, не в силах встать, держался за живот, – Пустите! Обосрусь, сейчас! Не я это, не я!!!
– Фу, какая гадость… – Светка отвернулась и отошла в сторону.
– Пошли, Севка! – закричала Лерка. – Оставьте его!
– Если это ты, паразит, пожалеешь, – Севка многозначительно сплюнул и пошел прочь.
Все разошлись, а Васька с трудом заполз в туалет, и сидел там, пока не стемнело.
На следующий день Васькина мамаша бегала в столовую с мисками, носила ему еду домой. Сам Васька не показывался. По территории пронеслись слухи – «дизентерия». В столовой появилась медсестра и начала проверять содержимое кладовок, брать на анализ пробы блюд. В кухне стоял шум и гам, больше всех разорялась шеф-повар Клавдия Ильинична:
– Какая инфекция? Я двадцать лет поваром работаю и ни у кого от моей стряпни никакой диареи! Кышь, все отсюда! Взяли пробу и проваливайте! А то все брошу, и сами будете готовить! То заведующая, то кладовщица, проходной двор здесь устроили! Не знают, а суются! Мало ли, от чего у вашего засранца диарея! Только не на моей кухне! У меня стерильная чистота!
Клавдия Ильинична всегда впадала в истерику, когда ей мешали. Она в сердцах брякала крышками кастрюль, гремела посудой и размахивала половником, а ее кожаные шлепанцы, так громко хлопали о загрубевшие, как у слона пятки, что все старались исчезнуть из поля ее зрения, чтобы не подвернуться под горячую руку. В расстроенных чувствах она могла и пережарить еду и не дожарить, а то и безбожно пересолить. Все вокруг ходили на цыпочках и уповали только на Дарью Романовну, которая одна могла справиться с разбушевавшейся шефиней.
Клавдюшу напоили валерьянкой, усадили в беседку, подальше от поля битвы, и она, продолжая басисто ворчать, со свистом втягивала в себя чай и хрустела сахаром вприкуску.
Медсестра носилась по территории, как ужаленная. Весь персонал сдавал анализы.
Невольные виновники этого шухера проводили свое расследование.
– Кому же еще, как не Ваське! – горячилась Лерка.
– Надо выловить его и пытать, как лягушку, – заявила Светка.
– Да, еще недавно кто-то целовал эту лягушку, – ехидничала Лерка.
– Вот, дура! Это же была игра…
– Всегда играем в щечку, а ты в губы целовала! Тьфу! Гадость какая!
– А тебе то что? Завидно?
– Есть чему завидовать, слюнявого Ваську целовать!
– Ах ты, зараза! – Светка накинулась на Лерку. Лерка вцепилась ей в волосы, и они как кошки начали махать руками, стараясь попасть друг другу в лицо.
– Брейк, брейк, девчонки! – Валька кинулся их разнимать. – Ой, больно же! Мне то за что?
Только вдвоем с Севкой удалось ему растащить в разные стороны двух разъяренных кошек.
– Девчонки, не сходите с ума! Дело прошлое. Теперь надо с Васькой разобраться и выяснить врет он или нет.
– Не похоже, что врет, – задумался Севка и стал давать ценные указания. – Так, Светка, ты поговоришь с воспитательницей подготовишек. Лерка, ты пойдешь к тете Люсе и узнаешь, где был в это время Васька. Я поговорю с дядей Колей. Кто еще был на месте преступления?
– Марьсанна…
– Она не в счет… Встречаемся через час.

Через час все опять собрались вместе, и все стало ясно.
– Подготовишки, убиравшие территорию, наткнулись на шалаш и рассказали о нем воспитательнице, а та, в свою очередь, сообщила заведующей. Вот и все, – сообщила Светка.
– Случайность, которая оказалась роковой, – многозначительно подытожил Севка.
Все задумались.
– Ваську зря пытали, – вздохнул Валька.
– Так ведь он ничего не знает, о том, что это мы ему слабительное подсыпали! – воскликнула Лерка. – Так что, все в порядке.
– В порядке, – обиженно пробубнила Светка, – Я об тебя ноготь сломала.
– А ты мне лицо поцарапала, вот.
– А ты мне клок волос выдрала.
– А ты мне синяк сделала на руке.
– Спишем все на Ваську! – со смехом воскликнул Валька и ущипнул обеих девчонок.


СЛУЧАЙ В ЛЕСУ

Ложная тревога про дизентерию утихла, зато разразилась новая напасть.
В детском саду обнаружили желтуху. В изоляторе лежал один заболевший ребенок, а еще два под подозрением. Все с ужасом ждали какую-то комиссию из СЭС, которая должна была нагрянуть «неожиданно» со дня на день. Дети сотрудников не вписывались в общую картину правильного мироустройства жизни детского сада, поэтому им было предложено в добровольном порядке исчезнуть на некоторое время, дабы не нервировать грозную комиссию присутствием подростков на детской территории. Родители были очень озадачены этой проблемой. Куда отправить детей, если из-за них вообще-то они и приехали сюда работать на все лето?
Зато эти события очень обрадовали Севку и Лерку. Они подговорили всех остальных, чтобы убедить родителей отпустить их в поход в лес на два дня. Сначала родители не соглашались, но потом, посовещавшись, все-таки разрешили. Ничего лучшего им на ум так и не пришло. Палаток в наличии не имелось, поэтому родители Светки и Вальки были против ночлега в лесу и предлагали возвращаться вечером домой, но все дружно стали убеждать, что ничего с ними не случиться за одну ночь, не маленькие уже!
– Мы такой шалаш отгрохаем! В первый раз что ли? – возмутился недоверием Севка.
– Да, уж, знаем, наслышаны! – язвительно заметила Светкина мамаша. – Девочки должны спать отдельно! – заявила она, косясь на Василия. – А то я не согласна.
– Мы два шалаша сделаем! Нас трое пацанов. Только пилу дайте с собой, ветки пилить.
– И с огнем поаккуратнее, пожалуйста, – наставляла Валькина мать.
Для Светкиной и Валькиной мамаш все это было дико и непривычно, отправлять своих детей в лес. Но в сложившейся ситуации, они были вынуждены пойти на это. Вздыхая и охая, они снаряжали своих чад в «опасный» путь, давая ценные указания как себя вести и как одеваться. Лерка просто умирала со смеху, глядя, какую огроменную сумку напихала мать для Светки, да еще мешок с едой в придачу.
– Светка, надорвешься! – смеялась она.
– Ничего, не надорвусь, а мальчишки зачем нужны? Чтобы сумки таскать да прислуживать.
– Ну-ну посмотрим!
На кухне им выдали сухие пайки на всех пятерых и со слезами на глазах отправили в лес, все-таки навязав дядю Колю в придачу, чтобы он выбрал место получше и помог «детям» в оборудовании шалашей.
Светка оказалась права. Севка первый схватил у Светки сумку и взвалил на плечо. Она торжествующе посмотрела на Лерку. Васька тут же выхватил у Светки мешок с едой, так что у нее ничего не осталось в руках, кроме собственных рук, которыми она стала радостно размахивать при ходьбе. Все были счастливы, особенно Васька, который, наконец, вырвался подальше от маменькиных криков и подзатыльников:
– Ну, задолбали они все своими причитаниями. Наконец то свобода! – Васька радостно шагал впереди, уже позабыв про недавно нанесенную ему обиду, несмотря на тяжесть мешка с картошкой и сумки с едой, не в первой! Дядя Коля замыкал шествие, еле поспевая за рвущимися на свободу подростками.
– Что, мы так и попремся через весь поселок с этим чучелом? – бубнила Светка, поглядывая на дядю Колю. – Итак, как цыгане, а тут еще и это пугало!
– Почему это пугало? – обиделась Лерка за старика.
– Вечно от него воняет, как от козла!
Лерка пожала плечами, но Светка не успокоилась и донимала Севку до тех пор, пока он не решил избавиться от опеки дяди Коли.
Севка стал уговаривать его идти домой:
– Ты не волнуйся, дядя Коля, мы сами все сделаем. А родителям скажешь, что помог. Мы устроимся недалеко от кладбища. Зачем нам в чащу забираться?
– Ну, если сами, ёлки-маталки, то тогда, да! А то если, тудыть ее в качель что, тогда что?
– Да все будет нормально, дядя Коля. Не маленькие, уже, – убеждал его Севка.
– Ну, тадыть я пошел, что ли. Ну, вы там, ёлки-маталки, ни-ни!
– Будь спок, дядя Коля! – самоуверенно произнес Васька и выпятил грудь. – Давай жми домой! Справимся.
Дядя Коля, потоптавшись на месте, махнул рукой, и двинулся в сторону дома. И все зашагали веселее, идти было совсем недалеко, минут пятнадцать до кладбища, а за ним уже лес. Сначала лес был из мелких елочек, а дальше сгущался и высился по сторонам вековыми елями и соснами, под которыми рос мягкий мох.
Мох сухо шуршал под ногами, поглощая звуки шагов, пружинил своими кочками, и радовал взгляд разнообразием оттенков от белого до буро-зеленого. Севка и Лерка были заядлыми походниками, умели разводить костер и выбирать место для палатки. Чтобы не тратить много времени на обустройство лагеря решили сделать шалаши под елками. Нужно было только выбрать ель, у которой ветки спускаются до земли, добавить еще немного веток сверху, переплести их с живыми – вот тебе и шалаш. А вокруг ствола всегда сухо.
В поисках удобных елок для двух шалашей шли всё дальше и дальше. То полянки рядом не было для костра, то ели были неподходящие, то вдруг спустились в низину. Набрели на ручеек.
– Вот здорово! Надо искать у воды, – предложила Лерка. – Все поселения строились у воды.
– Да, – стал раздумывать Севка. – Давайте разделимся на две группы. Одна пойдет вдоль ручья вниз по течению, а другая вверх.
– Сколько можно ходить, я устала уже таскаться по кочкам, – ворчала Светка. – Договорились же недалеко пойдем, а сами…
– Тогда сиди здесь. Потом соберемся на этом месте и пойдем туда, где лучше, – согласился Севка.
– Я одна не останусь. А вдруг дикие звери!
– Да какие тут звери? – засмеялась Лерка. – Кроме белок да ежей нет тут никого в помине!
– А змеи?
– Валька, оставайся со Светкой, ты Лерка с Васькой пойдешь, а я один справлюсь. Все вещи здесь оставим, так быстрее будет.
Светка достала одеяло и с удовольствием растянулась на нем, Валька пристроился рядом, а остальные разошлись в разные стороны.
Лерка с Васькой пошли вниз по ручью. Ручей петлял между деревьями, сердито журчал и пенился на каменных завалах, а пробившись, успокаивался и тихо тек дальше, унося старые елочные иголки, похожие на маленькие торпеды. Ручей привел их на поляну, а сам разлился в круглое озерцо.
– Воронка от бомбы, – заявила Лерка. – После войны осталась. Смотри, какая круглая.
– Здоровущая воронка! – Васька потрогал воду. – Холодая! Купаться нельзя.
– Зато пить можно, – попробовала Лерка воду на вкус. – Настоящая родниковая.
Они нашли недалеко от воронки две большущих ели, одна с одной стороны озера, а вторая с другой.
– Чур, эта елка наша! – закричала Лерка, выбрав лучшее дерево. – И место для костра хорошее, рядом с водой!
Всем понравилось это место, и его стали обживать под стоянку. Севка с Валькой занялись шалашами, а Лерка с Васькой костровым местом. Васька пошел искать палки с рогатинами для котелка, а Лерка стала срезать мох под костер. Мох пригодится для постели, и мягко и тепло! Она воображала, что ночью они будут сидеть у костра, огонь будет отражаться в воде, и звезды маленькими далекими точками, перемигиваясь, засветятся в глубине озера. А вокруг лес, таинственный и черный, и страшные ночные звуки. «Эх, жалко гитару не взяли, – подумала она. – А так бы попели у костра». Когда она вырезала круг из мха и стала его аккуратно снимать, обнаружила металлический, ржавый цилиндр. « Граната! – подумала она. – Ух, ты! Спокойно. Главное, есть ли у нее чека». Что такое чека, она имела смутное представление. « Сказать Севке, или нет? Если все узнают, будет паника». Лерка подошла к брату и тихо на ушко, сказала про гранату. Севка округлил глаза и пошел за ней.
– Ты ее не трогала?
– Нет еще. А что такое чека? У нее она на месте?
Севка осторожно ножичком снимал землю вокруг гранаты. Потом оглянулся на остальных.
– Чего вы тут топчетесь? Идите за дровами! Сейчас костер запаливать будем.
– А может так, бутерброды поедим? Потом костром займемся, – заныла Светка.
– Я сказал, всем, значит всем! – неумолимо сказал Севка. – Светка, будь хоть раз как все, сколько можно выпендриваться!
Светка скорчила недовольную мину, но все же отправилась в лес вместе с Валькой.
– Так, теперь займемся… Муха, уйди подальше.
– Не уйду! Так не честно! Я ее нашла! Давай вместе.
– Зануда… Ладно, сиди рядом, только тихо.
– А ты что-нибудь в этом понимаешь? Севка, а может быть, в другом месте костер сделаем?
– А ты уверена, что в другом месте нет?
Лерка покрутила головой и уставилась на руки брата, которые осторожно очищали гранату от суглинка.
– Целая! – довольно сказал Севка. – Припрячем ее до поры до времени.
На всякий случай, они перекопали это место, но больше ничего не обнаружили. Лерка утрамбовала землю и приготовила сухой мох и щепки.
Место было действительно чудесное. В темной воде воронки плавали рыбки! Так странно, что среди леса оказались рыбы, то ли пескари, то ли платва. Удочки не было, поэтому они могли спокойно плескаться и не бояться быть пойманными. Вокруг стоял непроходимый лес. В котелке весело булькала похлебка из картошки и тушенки, Лерка кашеварила, Светка делала бутерброды, Васька возился с дровами, Севка и Валька волокли ствол дерева, поближе к костру, чтобы на нем сидеть.
Решили есть из одного котелка, чтобы не мыть лишнюю посуду. По часовой стрелке, по очереди стали черпать горячую похлебку, пахнущую дымом и хвоей. Потом довольные развалились у костра, и стали решать, что делать дальше.
– Хорошо! Вот бы так всегда! – размечтался Васька.
– Надоест. Никаких удобств, – изрек избалованный жизнью Валька. – Так денек другой перекантоваться еще можно, а всегда…
– Так что мы делать то будем? Давайте поиграем? – Лерке не терпелось заняться чем-нибудь интересным. – Что мы так и будем сидеть?
– Не суетись, дай отдохнуть после обеда, – лениво ответил Севка.
– А хотите потеху? – предложил Васька и помчался к шалашу. – Вот смотрите, что я нашел, прямо в ручье!
– Он разжал ладонь и показал ржавые патроны.
– Я думаю, если хорошенько поискать, то еще найдем. Тут вообще оружия в земле до фига! Здесь война была.
Васька кинул в костер один патрон.
– Ложись! – скомандовал Севка.
Все рухнули на землю и закрыли головы руками. Костер потрескивал совершенно спокойно. Лерка приподняла голову и посмотрела на остальных, они смотрели на костер в ожидании взрыва. Но никакого взрыва не было.
– Фу ты, черт! Васька, засранец, напугал, – поднимаясь, выругался Севка. – Наверное, патрон издох.
– Ну, Васька, паразит! Я из-за тебя кофту испачкала, – ворчала Светка, отряхивая кофту и брюки.
– Потеха не состоялась по техническим причинам! – прыснул Валька.
– Сколько еще осталось? – спросил Севка.
– Вот, пять штук. А что?
– Давай сюда.
Севка сгреб все патроны и покидал их в костер.
– Проверим все сразу.
Не успел Севка договорить, как прозвучал выстрел. Все тут же опять повалились на землю. Это, наконец, взорвался первый патрон.
– За деревья! Прячьтесь за деревья! – крикнул Севка.
И все быстро заработали локтями и коленями. В ожидании взрывов Лерка прижалась к стволу и зажмурилась. Напряженно тянулись секунды. Раз – и с шипением хлопнул второй.
– Класс! Смотрите, – кричал Васька. – Красота! Просто фейерверк!
Наверное, оболочка у патронов от времени стала как решето, поэтому порох, высыхая, воспламенялся и вылетал веером в разные стороны.
– Ух, ты! – вывалился из-за дерева Валька, когда все кончилось. – Вот это да! Праздничный салют по поводу нашего прибытия, можно считать состоявшимся.
– Дураки, лес подожжете! – закричала Лерка, топая ногами по разбегающимся искрам. – Лес то сухой, целое лето дождей не было.
– А где Светка? – оглядываясь, спросил Севка.
– Да рядом где-то была, – сказал Валька, заглядывая за соседнее дерево. – Нету. Где же она?
– Све-ета-а! – крикнула Лерка вокруг.
– Забздела! – корчился от смеха Васька. – От страху!
– Да заткнись ты… Светка! – крикнул Севка.
– Может быть, она домой от страху рванула? – предположила Лерка.
– Ну, тогда нам кабзец! – безнадежно вздохнул Васька.
Они осмотрели вокруг все деревья и кочки, кричали, но все было бесполезно.
– И какого черта, вы устроили этот фейерверк? А теперь она потеряется в лесу, одна! – возмутилась Лерка.
– Далеко уйти не могла, пошли…Лерка, ты с Вас…
– Не пойду я с этим уродом! – не дала договорить Севке, Лерка. – Я лучше одна, как-нибудь.
И Лерка направилась в лес. Оглянувшись, она увидела, что Севка с Валькой отправились в другую сторону, а Васька остался сидеть у костра.
Лерка старалась успокоиться и оценить ситуацию. Она разозлилась на мальчишек. Васька, понятно, он дурак, каких свет не видел. Но Севка? Правда, и на него находит, иногда своеобразная такая бравада. Вдруг начинает играть с ножиком: привяжет Лерку к дереву и кидает ножик, как в цирке. Лерка визжит и жмурится от страха, а он спокойно так целится и бросает. Однажды угодил прямо в ногу, у нее остался глубокий рубец у колена на всю жизнь. Поэтому Лерка боялась таких дней, когда на Севку накатывало. Начитается книг, а потом представляет себя героем, то Спартаком, то Зорро, то разведчиком каким-нибудь!
Светка, наверное, из вредности ушла, знает, что мальчишки ее искать пойдут. «Ну, вот и пусть сами ищут! – подумала Лерка. – А я лучше чернику поищу». Она двинулась, тихо ступая по мху, и стараясь не наступать на ветки. Часто останавливалась и прислушивалась к шумам леса. Было удивительно тихо и безветренно. В такой тишине можно было расслышать очень далекие звуки, Лерка оглядывалась на каждый непонятный шум. Становилось как-то жутковато одной, но она старалась не думать об этом. Вдалеке были слышны крики мальчишек, и это успокаивало. Черники было мало, и все мелкая, собирать просто морока, она бросила это занятие, и задумалась, что же все-таки делать? Медленно брела от одного дерева к другому, пока ее не остановил тихий шепот:
– Лерка! Лерка! Иди сюда! – звала ее Светка из папоротниковых зарослей в низине.
Она сидела, обхватив колени руками, Лерка присела рядом.
– Ты чего убежала? Струсила что ли?
– Очень надо.
Лерка испытующее посмотрела на Светку. Лицо ее было непроницаемо, даже если и струсила, то все равно ни в жизнь не признается из гордости.
– Тогда чего?
– Терпеть не могу эти мальчишеские бравады. Дураки, потому что, вот и убежала! Захотели в войнушку поиграть, вот и получите. Пускай теперь поищут.
– Они же волнуются, мало ли что в лесу может случиться.
– Пусть поволнуются, им это полезно,– она задумалась. – Давай специально их по лесу покружим. Пусть немного понервничают. В следующий раз будут знать, в какие игры с нами играть.
– Ладно, давай! – обрадовалась Лерка, – хоть какое-то развлечение.
И Светка первая закричала:
– А-а-у-у! Мальчики-и-и!
Тут же они услышали отзыв, который эхом пробежал по лесу.
– Так, кажется они в той стороне, а мы побежим в другую!
Они, смеясь, промчались по кочкам некоторое расстояние и опять остановились, чтобы снова прокричать «ау». Потом меняли направление и бешено неслись в другую сторону, и снова кричали. Услышав ответ, вновь меняли направление. Совсем выдохнувшись, от быстрой скачки, они рухнули, тяжело дыша, на мягкий мох и не могли никак остановиться, все смеялись и смеялись.
– Здорово мы их погоняли! – довольная своей выдумкой, заявила Светка. – После сытного обеда!
– А мы! Сами то, сами, как козы!... – у Валерки не хватало слов, что бы описать их скачки через кочки и пни.
– Не козы, а грациозные лани! Ну, где их там носит? Почему до сих пор они нас не настигли? Охотники хреновы!
Светка, лежа подбоченилась, стряхнула с себя иголки от елок, вся в ожидании, когда ее найдут. Лерка так и прыснула от смеха:
– Тоже мне, лань грациозная! А может быть, им уже надоело нас искать. Слышишь? Уже давно никто не кричит.
Светка прислушалась, потом стала осматриваться по сторонам.
– Лерка, а ты запомнила в какой стороне наш лагерь?
– Ну, вобщем да, но сейчас…– Лерка тоже стала внимательно изучать местность вокруг. – Сейчас трудно сказать… Если по солнцу, то туда, – она махнула рукой в право. – Но это приблизительно.
– Что значит, приблизительно? А как мы теперь выберемся отсюда?
– Покричим! А-а-а-у-у! Мы же носились туда, сюда, как угорелые, как можно запомнить?
– Ну, давай кричать вместе.
Они встали, повернулись в разные стороны и стали кричать. Никто не отзывался.
– Ну, все, заблудились.
– Сама виновата – «покружим их по лесу»! Вот и покружили!
– Я же не думала, что мы заблудимся! Я думала, они нас быстро найдут. Вот ведь гады! Сами сидят, наверное, у костра и потешаются над нами! Все они мужики паразиты! – до слез обиделась Светка на такую несправедливость.
– Знаешь, давай, двигаться в том направлении, – Лерка махнула рукой туда, куда по ее предположению надо было идти, – и будем кричать. Да, не ной, ты! Выберемся!
– Кто ноет то? Кто ноет? Просто надоел мне уже этот лес хуже горькой редьки, со всеми этими кострами и комарами! Домой хочу!
Наконец-то на их крик отозвались.
– Ну вот, отозвались наконец! – с досадой сказала Светка, уже повеселев. – Ничего мальчики, я вам это еще припомню!
Они помчались в направлении крика.
– Голоса изменили, напугать нас хотят. Слышишь?
Лерка тоже слышала, что голоса какие-то странные.
– Может, придуриваются? Я думала, что это эхо такое. – Лерка остановилась. – Ты знаешь, мне кажется, что лагерь в другой стороне, левее.
Светка тоже остановилась, она плохо ориентировалась в лесу, поэтому ей все равно было куда идти, но ей невольно передалась Леркина тревога.
– А может, все-таки, это они нас дурачат…
За деревьями мелькнули две фигуры… Девчонки замерли, как вкопанные, это были не их мальчишки. Двое взрослых парней, в фуфайках, в нелепых тяжелых ботинках, в каких то странных на вид шапках, у одного за спиной обвислый мешок.
– На грибников не похожи, – заявила Лерка, – да и грибов этим летом в лесу нет.
– Может быть туристы?
Они уже заметили девчонок и направились в их сторону. Можно было уже расслышать их разговоры.
– Ау, девчата! Вы нас звали? Вот и мы!
Они неприятно заржали. У рыжего все лицо было изрыто оспинами, а во рту блестел золотой зуб. У Лерки все внутри похолодело, когда она увидела их глаза. Наглые белесые, почти белые, не считая маленьких сверлящих зрачков у «рыжего», и бегающие черные буравчики у другого. Какая то звериная опасность исходила от них. Девочки невольно попятились.
– Как раз две. Вот так подарочек! Ну, что вы испугались, цыпы!
Говорил все время этот рыжий, наиболее развязный и вертлявый, а второй с вещмешком исподлобья сверлил глазами обеих, как будто выбирал мясо на рынке.
– А вот эта, пухленькая, ничего, курочка! Вторая, так себе – чехольчик! Но тоже сойдет.
– Моя – толстушка… – хриплым голосом, наконец, выдавил из себя «быковатый», сбросил с плеча вещмешок и двинулся на девчонок, заходя, как бы со стороны, как будто действительно приготовился ловить птицу. «Рыжий» тоже, оскалился во весь рот, и, пригибаясь, стал описывать круг с другой стороны.
– Цыпаньки! Цып-цып-цып! Порезвиться не хотим?
Лерка стремительно отскочила в сторону, и схватила первую попавшуюся палку.
– Ага! Значит, в кошки мышки поиграть хотим? – заржал опять «рябой». – Тогда больно будет! Давай по-хорошему, и ничего не будет. А то ведь и пришить можем.
Лерка бросила палку, быстро отскочила в другую сторону, она могла бы уже убежать, но Светка?
– Эй, коза, куда поскакала? – опять заржал «рябой» – Догоню, ноги повыдергаю!
– Да брось ты ее, нам и одной хватит, – сплюнув, сказал «быковатый», устремившись к Светке.
Светка вдруг завизжала, как резаная и заметалась вокруг деревьев, наконец, осознав весь ужас ситуации. Оба «бандита» с хохотом, гонялись за ней, и было похоже эта игра им нравилась. Лерка видела, насколько неуклюжи и неповоротливы были оба в своих толстых ватниках и тяжелых ботинках, они постоянно спотыкались, хватались за деревья, чтобы не упасть, и, кажется, были даже навеселе, что разжигало азарт погони, правда пока безрезультатно. Но ведь и Светка тоже не отличалась чудесами проворства, и казалось, вот-вот ее сцапают грязные жадные руки.
– Светка, бежим! – Лерка, улучив момент, схватила и рванула Светку за руку прямо из-под носа преследователей, и они припустили что есть мочи, только бы подальше отсюда.
– Ах, вы, сучки! – прозвучало у них прямо за спиной, и потом длинная очередь матов.
Они слышали за собой их тяжелое дыхание и топанье сапог, и ругань, но изо всех сил старались оторваться. Бежать Лерке было тяжело, Светка висла на ее руке двухпудовой гирей.
– Быстрее, Светка! Или кричи, хотя бы! Может быть, мальчишки услышат, – из последних сил бросила Лерка.
Сама же не на секунду не забывала о преследователях, старалась их обмануть маневрами, и не потерять между тем выбранное направление. Скорее, нужно было положиться на интуицию. Хоть лес и меняется с годами, но он все тот же родной и свой с детских лет, поэтому Лерка перестала думать, а просто мчалась и тащила за собой подругу, полагаясь на удачу. Светкины крики были похожи скорее на стенания раненого зверя, но в данный момент, хотя бы что-то!
Наконец они достигли ручья, у Лерки на душе стало чуть спокойнее. Сейчас, уже сейчас будет лагерь. Они уже слышали крики мальчишек, и вот, наконец…
– Севка…. Бандиты! – с трудом могла только проговорить Лерка, и они свалились у костра.
– Где, черт, возьми вас носило?!! Какие бандиты? – орал на девчонок Севка.
– Гонятся за нами…Сейчас уже будут тут…
Мальчишки вовсе и не искали их, когда они услышали их «ау», сначала отвечали, а потом, когда поняли, что девчонки перемещаются, и просто издеваются над ними, вернулись к костру, изредка прислушиваясь к их перемещениям. Севка был совершенно спокоен за них, поскольку Лерка в лесу ориентировалась хорошо. И они решили ждать, пока они устанут и сами вернуться.
Девчонок трясло от страха, они и еле переводили дух от быстрого бега, с ужасом глядя в ту сторону, откуда прибежали. Мальчишки уже по одному их виду поняли, что действительно, что-то случилось, и стали оглядываться по сторонам. С треском на полянку вывалились преследователи и от неожиданности замерли, тяжело дыша. Ругнувшись, «рябой» сорвал шапку, утер ею лицо, обнажив, коротко стриженую голову. Светка пронзительно взвизгнула.
– Так, пацаны… – оценивая ситуацию, начал «рыжий».– Давайте, по-хорошему, девчонок нам, а сами проваливайте, на все четыре стороны.
В его руке блеснул нож. Второй стоял чуть сзади, шумно и тяжело дыша. Севка посмотрел на девчонок, убежать они уже не смогли бы…
– Это наши девчонки, – твердо сказал он. – Лучше, проваливайте, мы вас не видели, а вы нас.
«Рябой» все еще мялся, обдумывая свои действия:
– Ну, вы то, я думаю, уже потешились! – с насмешкой сказал он. – Дайте теперь и нам.
Он говорил, поигрывал ножичком, но пока не приближался, увидев в Севке соперника. Для своих пятнадцати лет Севка был высок ростом, и неустрашимо смотрел на гостя прямо в его белесые свинячьи глазки. Светка тихо поскуливала, сжавшись в комок. У Лерки сердце ушло в пятки от страха.
– Я же ясно сказал, девчонки наши. Убирайтесь!
Васька и Валька стояли за спиной у Севки. Васька тоже извлек свой нож, Валька схватил корягу.
– Не хотим значит, миром? – хихикнул «рябой», зловеще скалясь. – Да вы знаете, на кого прёте? На кого, щенки, лапу поднимаете? Да я вас, сейчас всех на стружку порежу, падаль мелкотравчатая!
«Рыжий» растопырил пальцы одной руки, другой махнул ножиком, и двинулся на Севку.
– Стой! Взорву, к чертовой матери! – крикнул Севка и поднял руку, в которой была зажата граната. – Стой, подлюга!
– На понт берешь, молокосос! – с вызовом выкрикнул «рыжий», но все же остановился.
– А ты попробуй! – Севка весь побелел, и схватился другой рукой за кольцо. – Двинешься, убью, гнида!
Такой решительности и напора, видать не ожидал никто, и в наступившей тишине слышны были только Светкины завывания. Мальчишки от неожиданности отступили подальше от Севки, за ближайшие деревья.
– Отползайте дальше, – зашептал Севка девчонкам.
И они поползли за деревья.
Второй, «быковатый», сплюнул на землю и попятился:
– Пошли, Рябой. Ну их, к дьяволу.
– Закрой хлебало! – не глядя, бросил через плечо, Рябой, – На понт берешь, сучара? Сам взорвешься, придурок!
– Зато и тебя угроблю! Не подходи! – Севка сделал движение рукой, и Рябой тоже попятился.
Что то было такое в Севкиных глазах, что насторожило его и заставило отступить. Но так просто уйти он не мог:
– Ну-ка, Хомяк, пошманай у них в шалаше, – приказал он напарнику. – Ладно, псих, расслабься. А то действительно взорвешь нас к едрене фене! Жратву возьмем и уйдем.
– Стой, где стоишь! – крикнул Севка и замахнулся гранатой.
Лерка испугалась, а вдруг бросит? А если не взорвется? Тогда бандиты их убьют.
– Севка, не надо! Пусть убираются отсюда! Убирайтесь, бегите! Он бросит, точно, бросит!
Второй, который уже залез в шалаш, быстро выскочил оттуда с банками тушенки и сгущенки.
– Ну, ты, чумовой! Гранату то опусти! Копатели хреновы, попадись мне еще! Прирежу! – пригрозил Рябой, не желая мириться с поражением. – Ничего, ночь длинная, мы еще посмотрим, чья возьмет. Нам торопиться некуда…
И тут Севка решился. Он выдернул чеку из гранаты и швырнул ее в костер.
– Вали ребя! – крикнул он, схватил Лерку и Светку за руки, и все рванули в сторону дома.
С другой стороны послышались ругань и крик. Подростки мчались по лесу быстрее и быстрее… От взрыва все повалились на землю и замерли. Сердце у Лерки готово было выскочить из груди, и только искало место куда. Вокруг падали комья земли и ветки, а сквозь их топот вдруг раздался треск и скрип ломающегося дерева, потом шум его падения и дикий вопль. Все посмотрели друг на друга и поняли, что придавило кого-то из бандитов.
– Сидите тихо, а я посмотрю, что там… – прошептал Севка и поднялся, когда все стихло.
– Я с тобой, – предложил Васька, – мало ли что.
– Я тоже… – хотел пойти и Валька, но Светка вцепилась в него.
– Я не останусь одна! Ну, пожалуйста, Валечка! Я хочу домой! Я больше не могу! – Светка зарыдала, с ней началась истерика. – Севочка, пойдем домой, пожалуйста!
Она цеплялась то за Севку, то за Вальку и плакала, размазывая грязь по лицу.
– Светка, не бойся, они уже не сунуться, сидите тихо, мы скоро, – он взял ее за плечи и властно усадил на моховую кочку.
– Севка, а может быть не надо? Ну их, пойдем! – присоединилась Лерка.
Но переубедить Севку было невозможно, если он что-нибудь задумал, то обязательно сделает, просто как осел упрямый!
– Тогда я тоже пойду! Я тебя одного не отпущу!
Приближаясь к бывшему лагерю, они услышали приглушенную ругань и стоны. Вокруг то там, то сям струились дымки. На месте костра была дымящаяся яма, которая уже наполнялась водой из маленького озера. На его поверхности плавали мертвые рыбки. Везде были разбросаны помятые банки и дымящиеся вещи из ближнего шалаша. Мох уже начал кое-где загораться. Наверное, искры из костра, разлетевшись с усердием принялись за дело.
Взрыв подорвал корни у ближней сосны и повалил ее прямо на одного из бандитов, он корчился и стонал, но выбраться самостоятельно не мог. Недалеко от него лежал другой, и не шевелился.
– Мертвый? – оставаясь, на расстоянии спросила Лерка.
Севка, перевернул бандита на спину, это был Рябой.
– Дышит. Просто, контузило, наверное. Васька, свяжем ему руки и ноги, на всякий случай. Вдруг очнется, давай веревку.
Васька пошел искать веревку, а Лерка принялась тушить, разбегающиеся маленькие костерки. Она хлопала одеялом по огню, а потом бегала и поливала дымящиеся участки из котелка. Мальчишки крепко вязали рыжего.
– Пацаны! – позвал из-под дерева другой. – Помогите…е… выбраться.
– Ничего, полежишь, пока! – буркнул Севка. – Вам ведь, торопиться некуда. – Вспомнил он угрозу бандитов.
Верхушка сосны лежала на туловище Хомяка, крепко обхватив его ветками, сломанные ветки как-то еще подпирали дерево, поэтому оно не до смерти придавило, а только прижало его к земле, но так, что он никак не мог выбраться самостоятельно.
– Хорошо его уконтропупило!
Сосна была совсем старая и может быть уже подгнившая внутри, поэтому и упала.
– Помогите, больно… Ед…! Дышать трудно…
– Будешь ругаться, кляп вставим! – осмелела Лерка.
Они вернулись к месту взрыва.
– Смотрите! Ничего себе рвануло! Этого, наверное, наше бревно, на котором мы сидели у костра, шандарахнуло его по башке, – предположил Васька, показывая на бревно, валявшееся рядом с «рябым».
– Так. Надо решать, что с ними делать будем.
– Скоро уже стемнеет.
– А чего думать то? До утра оставим их тут, а завтра… посмотрим, – сказал Васька.
– Там Светка с Валькой одни сидят. Пойдемте к ним, и обсудим все как следует, – предложила Лерка.
– А этот, под деревом? Что с ним то делать? Сдохнет сволочь, тогда что? – подумав еще, Севка предложил. – Лерка, зови сюда всех, здесь думать будем.
Лерка помчалась за Светкой и Валькой. Светка все еще всхлипывала, и ни за что не хотела идти к шалашам, Лерка ее убеждала, что ничего страшного уже нет.
– Они обезврежены! Одного дерево успокоило, а другой без сознания валяется, да еще и связанный. Так что, кара их настигла! – старалась пошутить Лерка.
– Так им и надо, подлецам! – торжествующе произнесла Светка, и уже смелее подняла свой курносый носик. – Ладно, пошли!
Собрались вместе, в отдалении от бандитов.
– Слушайте, жрать охота! После такой катавасии, просто умираю! – скулил Васька.
– Тебе бы только пожрать! – возмутилась Лерка.
– Одно другому не мешает. Будем думать и жрать, – не успокаивался Васька, и уже пошел собирать, разбросанные банки с тушенкой.
– Слушайте, а где хлеб? – не унимался он. – Девчонки, у вас что-нибудь осталось?
– Ладно, – наконец, согласился Севка. – Давайте поедим, что найдем, а то действительно…
В шалаше у девчонок был и хлеб и колбаса и масло, поскольку он стоял в стороне, там все было в целости и сохранности. Они вытащили свои одеяла и еду, с жадностью набросились на банки и хлеб.
– Бедные рыбки! Пострадали больше всех, – вздохнула Лерка, и вспомнила, как мечтала сидеть у костра под звездами и смотреть в воду маленького озерка, а вот как все неожиданно обернулось.
– Сначала надо решить, оставаться нам тут или нет, – жуя бутерброд, сказал Севка. – Какие будут предложения?
– Я на ночь тут не останусь, рядом с этими уродами! – категорично заявила Светка. – Сами их караульте, если вам так хочется.
– Бандитов надо сдать в милицию. Может быть, их уже давно ищут, – предложила Лерка. – А на дачу нам нельзя. Родители всполошатся, как ты не понимаешь?
– Да, вопросами замучают… И потом у нас такой вид, что они просто испугаются, – заметил Валька. – Возвращаться сегодня нельзя. Надо потерпеть до завтра. Привести себя в порядок и пойти, как ни в чем не бывало.
– А что? Перекантуемся как-нибудь до завтра и явимся, как условились! Подумаешь бандиты! Они теперь смирные! – осмелел Васька.
– А если сдохнут, до завтра? Может быть, им медицинская помощь нужна? – не согласился Севка. – А домой нам действительно нельзя, только хуже будет. Давайте так. Я пойду в поселок, до ближайшего магазина и позвоню в милицию. Что бы всем не светиться, вам надо свалить отсюда. Пойдете на край леса к полю. Там в скирде переночуем. Соберите все, чтобы никаких улик не оставить. Ясно?
– А ты?
– Я один с милицией сюда приду, показать это место. Просто скажу, что услышал взрыв и пришел сюда. Ну, вообще совру, что гулял…
– Да… Но этот придавленный деревом может все рассказать как было, – засомневался Валька.
– А кто ему поверит, бандиту? – тараторила Лерка, – Если хотите знать, то граната и была на месте костра, мы сами могли бы взорваться, если бы, я ее не нашла, когда мох с этого места снимала.
Все, кроме Севки от изумления открыли рты.
– А-а-а… – сдавленно, прикрыв рот рукой, завыла Светка.
– Вот это да! А так, было бы сейчас, пять трупешников! – захихикал Васька.
– Не смешно! – пискнула Светка. – Это все… Все из-за вас! Дураки проклятые! И зачем только поперлись в этот лес?! Дураки! Я домой хочу! – Светка заметалась по поляне.
– Ну, опять поехала! – сплюнул Васька. – Ты уже забыла, что тебя спасали? Заткнулась бы лучше.
– Сам заткнись, писун!
– А за писуна ответишь! – угрожающе надвинулся он на Светку.
– Кончай, ребя, балаган! – Решительно сказал Севка. – Кто за то чтобы провести ночь в поле?
Большинство было за «поле», Светка осталась в меньшинстве, но все-таки согласилась, что поле лучше, чем лес.
Когда Севка ушел, решили перебазироваться. Стали собирать все уцелевшие вещи и продукты.
– А может, еще одну гранату найдем! – не унимался Васька.
– Только попробуй! – завопила Светка. – И никаких патронов! А то я все родителям расскажу, так и знайте! – пригрозила она.
Васька недовольно проворчал что-то себе под нос, но возражать не стал. Из-под дерева опять стали раздаваться стоны и приглушенная ругань. Все суетились, быстро собирая вещи, боязливо оглядываясь по сторонам.
Вдруг заворочался и застонал связанный. Все замерли и насторожились.
– Васька, а вы его хорошо связали? – забеспокоилась Лерка.
– Нормально, как положено.
– А может быть, проверим? Валька посмотри ты, пожалуйста, – не могла успокоиться Лерка.
– Пойдемте отсюда быстрее, я больше не могу! – опять заскулила Светка.
– А если он развяжется и удерет? Что тогда? Всех перережет!
Поборов свой страх, они подошли к связанному. Он тут же затих. Валька склонился над ним и осмотрел руки.
– Вроде веревки на месте.
– Проверь, крепко ли?
Валька медленно и брезгливо протянул руку к веревкам, но тут же отдернул ее обратно. Он поморщился и оглянулся на остальных. Светка стояла, обхватив себя руками, втянув голову в плечи, и старалась не глядеть, как не могут глядеть на паука или крысу.
– Валька, ну что ты замер?
– Слабак! – выпалил Васька, и пнул ногой «рыжего» в бок.
«Рыжий» застонал и сверкнул глазами в сторону ребят, выругался, и заворочался, натягивая веревки. Светка опять взвизгнула и отбежала прочь, все замерли.
– Ну, что вы стоите! Проверьте веревки! Да, скорее! – уже кричала Лерка.
Мальчишки остолбенели от страха и не решались дотронуться до этого дикого существа, которое рычало и стонало у них под ногами, изрыгая из себя ругательства. «Рыжий» извивался всем телом, стараясь ослабить веревки, дергал ногами и выкручивал себе руки. Он покраснел еще больше и на глазах становился огненно красным, с выпученными глазами и вздутыми венами на шее.
– Убью, суки! – натужно выдавил он.
Веревки вот-вот грозили своей капитуляцией, ребята переглянулись и не сговариваясь бросились бежать, подхватив по пути все свои вещи.
Они бежали через лес, не оглядываясь, до самой кромки поля. Только тут, идя по скошенной траве, они почувствовали себя в некоторой безопасности. Справа виднелось кладбище, а за ним уже маячил поселок своими огоньками. Чем дальше от леса они удалялись, тем меньше становился страх, как будто он постепенно растворялся в широте полей и отступал вместе с лесом назад, в темноту. Поле обдавало их теплыми потоками воздуха, нагретой за день земли. Щекотало ноздри сухим запахом соломы, выжженной на солнце.
Постепенно темнело. Все сидели, прислонившись к теплой и мягкой скирде. Закат уже полыхал последними отблесками облаков на фоне фисташкового неба, вылупливались первые звезды.
Васька порывался заговорить с кем-нибудь, но все отмалчивались. Говорить и обсуждать ничего не хотелось, невероятная усталость навалилась на Лерку, все пережитое всплывало перед глазами и снова заставляло волноваться и пугаться. Сердце, то замирало от страха, то бешено колотилось, выпрыгивая из груди, где-то у горла. Она вздыхала, раз, другой, потом успокаивалась, но мысли все время крутились около сегодняшних событий. В наступившей тишине пришла ночь. Севки еще не было. Светка зевала, все устали, но спать боялись. Решили дежурить парами по очереди у костра. Светка с Валькой устроились спать в скирде, завернувшись в одеяла, а Лерка и Васька остались сидеть.
– Вот, изнеженное племя, «не могу на земле!», – передразнил Светку Васька. – А сами тут же уснули, как сурки!
Лерка лежала на сене и смотрела на падающие звезды. Никак не успевала загадать желание. «Наверное, люди специально так придумали про звезды, – думала она, – все равно не успеть загадать, а так бы все заветные желания исполнялись, и нечего было бы добиваться в жизни самим». Васька что-то непрерывно жевал, наверное, на нервной почве. Костер потух, за дровами в лес идти было страшно, решили, что и так сойдет, ночь теплая.
Пришел Севка и рассказал о том, как все закончилось. Связанный бандит удрал, бросив своего друга под деревом. Теперь его ищут с собаками в лесу. Лерка промолчала про то, что они струсили, и не смогли крепче увязать «рыжего», какая теперь разница…
Проспав в скирде до самого обеда, все голодные и грязные явились домой. Карантин благополучно закончился, комиссия из СЭС выяснила, что желтуха оказалась ложная. Все сотрудники с облегчением вздохнули, и жизнь потекла по своему обычному руслу.
По поселку ползли слухи о двух бандитах, которых выловили в лесу. Что на них якобы была организована целая облава, а те, дескать, отстреливались, и что у них даже была граната, но доблестная милиция изловила их, несмотря на то, что одного милиционера то ли ранило осколком, то ли придавило деревом, при взрыве.


Банный день

Наступил банный день. Уже с вечера накануне начинали топить печь, греть воду и наливать ее в большие чаны, чтобы хватило для помывки всем детям и взрослым. Баня была маленькая, деревенская, с небольшим предбанником и парилкой, совмещенной с помывочной.
Баню всегда топил дядя Коля, а Севка и Васька подряжались ему помогать. Родители не возражали, и на ночь давали им остатки еды с кухни. В этот раз Лерка упросила мать отпустить и ее тоже.
Вечер начинался с пира у затопленной печи, прямо на деревянных лавках. На газету выкладывалось все, что удалось припасти. Дядя Коля доставал из-за пазухи свою маленькую бутылочку и в процессе еды помаленьку отпивал из нее. Потом в углях пекли картошку и травили анекдоты.
– А этот, про дистрофика ...– давился Васька картошкой. – Я, говорит за веревочкой! Ха-ха-ха!
– А про черепах… «А они ка-а-а-к ломануться.»!
Лерка подозревала, что мальчишки потихоньку от дяди Коли отпивали у него из бутылочки. Может быть, дядя Коля и сам был не прочь поделиться с ними своей успокоительной жидкостью, от которой у мальчишек прибавлялось веселящей энергии.
– Дураки. Все-таки напились! Вот все маме расскажу. Смотреть противно на вас.
– Тише, дядю Колю разбудишь! Дай человеку поспать.
Дядя Коля после целого дня трудов праведных, тихо спал на лавке, прикрывшись засаленным плащом непонятного цвета, и закрыв лицо кепкой. Он уже спокойно полагался на мальчишек, оставляя их на всю ночь с печкой и баней наедине. Утром принимал работу, проверял печь и воду и сдавал свое дежурство тете Люсе.
– Тогда топайте за дровами, пора в печку подкладывать, – не унималась Лерка.
– Не ворчи, Муха. Будешь ныть, в следующий раз не возьмем с собой. Мы сами знаем, когда надо.
Здорово было сидеть у печи и смотреть на огонь. Валерка тут же забыла про обиду на мальчишек и завороженно следила за игрой мерцающих углей, которые как живые жучки суетились перед глазами. И глаза сами собой закрывались.
Дорожка из угольков, мерцая уходила в глубину печки. Лерка все смотрела и смотрела на сияющую тропинку, ей показалось, что она стала совсем крошечной, а перед ней уже не печная дверца, а портал огромного камина, куда можно запросто пройти во весь рост. Она встала и шагнула на дорожку, угольки весело потрескивали, но не обжигали, и казалось, манили ее за собой в глубину. И она пошла. Она все думала, что вот-вот упрется в стенку, но пространство перед ней округлилось в подобие башни, и она увидела лестницу, ведущую вверх.
«Прямо «Вавилонская башня», – подумалось ей». Она помнила только одну башню из  древней истории, поэтому это название сразу всплыло в голове. По винтовой лестнице она поднималась все выше и выше, стены у башни мерцали угольками, было тепло и уютно. Когда подъем закончился, перед ней открылась огромная зала. Стало прохладнее. Все тонуло в полумраке, но можно было рассмотреть и массивные мраморные колонны, и стены, мерцающие таинственным светом, только не было окон.
– Я и не знала, что в бане есть дворец!
Лерка сморгнула несколько раз, и вдруг как по волшебству, пелена спала с глаз и она увидела, что стены просто деревянные, а сквозь огромные щели просвечивает свет, а мраморные колонны, это обыкновенные кирпичные печные трубы.
– Куда я попала?
Лерка стояла около трубы и всматривалась в пространство вокруг нее. Потолка не было вовсе, над головой была деревянная крыша, подпираемая огромными балками, с которых свисала паутина. Зал был вытянутый, и уходил куда-то в темноту. Она медленно двинулась туда, чтобы найти лестницу, которая привела ее сюда, но вместо лестницы зияла черная пустота. Просто пол заканчивался и все… Крыша продолжалась, а пола не было, и стены уходили куда-то в темноту.
– Господи! Где я? – чуть не плача подумала Лерка, потом встала на колени, заглядывая в глубину и стараясь рассмотреть спасительную лестницу.
Коленками она ощутила шершавость пола, потрогала руками и обнаружила маленькие круглые камушки, легкие, почти невесомые, как угольки. Они были набросаны по всему полу. Лерка начала двигаться к более светлой стороне, прислушиваясь к звукам, исходящим снизу. Она помнила, что поднималась сюда довольно долго, и теперь со страхом прислушивалась к приближающимся звукам снизу. Сквозь доски на полу пробивался свет. Внизу кто-то громыхал металлом и переливал воду, слышно было, как подкладывали в печь дрова.
– Людоеды, какие-то, воду кипятят, – со страхом думала она, и замерла, припав глазом к щели.
– Кончай, Васька. Перекур, – это был голос Севки.
– Сейчас, только холодную воду принесу! – крикнул Васька.
– Давай, быстрее, а то скоро семь часов, твоя мамаша явится!
Хлопнули дверью. Валерка вздрогнула и вдруг поняла, что она находится над ними на чердаке бани.
– Севка! – позвала она тихо.
В щель было видно, что Севка завертел головой, но никого не увидел.
– Севка-а-а! Я здесь! – громче позвала Лерка.
Севка задрал голову и посмотрел наверх.
– Муха, ты что, в прятки решила поиграть? Нашла время! Выходи!
– Севка, я не могу! – уже со слезами заныла Лерка. – Я тут наверху, на чердаке! Я не знаю, как слезть отсюда!
– А как ты туда забралась то? Так и слезай. Некогда мне.
– Севочка, миленький, сними меня, пожалуйста! – еще отчаяннее пропела она.
– Вот навязалась на мою голову! А может, ты издеваешься надо мной? – с сомнением спросил Севка. Ему не верилось, что Лерка не могла слезть самостоятельно.
– Севочка, честно, я сама не поняла, как тут очутилась. Я сначала спала, а потом раз и тут оказалась. Найди меня, пожалуйста.
Севка наконец понял, что случилось с Валеркой. Ее сонные мозги выкинули очередной хитрый трюк. Как-то раз ночью их разбудила соседка. Оказывается, Лерка во сне пришла к ней смотреть телевизор. У них самих телевизора тогда не было, а сестре приснилось, что соседка позвала ее посмотреть кино. Среди ночи она вошла к ней в дверь и, как ни в чем не бывало, села на стул у телевизора. Севка с матерью увели тогда недоумевающую Лерку в свою комнату и уложили спать. Утром она ничего не помнила, а Севка обозвал Лерку «лунатиком». Мать отругала его за это, но на ночь стала закрывать дверь на ключ, как бы чего не вышло.
– Вечно занесет тебя нелегкая куда-нибудь, потом мучайся. Ладно сейчас посмотрю, где тут можно слезть. Ты тоже не сиди сиднем, осмотрись вокруг. И не хнычь!
Лерка поползла вдоль стен, но выхода не было, таинственная лестница исчезла. Она слышала, что Севка вышел из бани и ходит вокруг. Потом он постучал в стенку и крикнул:
– Ползи сюда, на стук!
Лерка слышала стук и приползла к стенке, по которой стучал Севка.
– Найди маленькую дверцу! Там на стене!
Она стала обшаривать руками стену и вскоре нашла эту дверцу.
– Она закрыта! – Лерка стучалась в злополучную дверцу, налегала на нее, но она не поддавалась.
– Не ори! Всех разбудишь! Дурья башка, задвижку найди или вертушку какую-нибудь.
Лерка наконец нашарила деревянную вертушку и повернула ее.
– Давай, лезь потихоньку!
Было не высоко, но прыгать опасно. Лерка свесила ноги, и, цепляясь руками и ногами за выступающие круглые бревна, стала слезать вниз. Там Севка подхватил ее и опустил на землю.
– Вот, чудо в перьях! Посмотри на себя! Хорошо, что банный день! Отмоешься.
Лерка обхватила Севку и рыдала:
– Севка, я спала…А потом вдруг лестница и дворец.
– Вот, дуреха. И как ты во сне туда забралась? А я смотрю, пошлепала куда-то! – со смехом рассказывал он. – Думал, что в туалет приспичило, а ее вон куда занесло. «Скалолазка, моя гуттаперчевая …»!
– Только Ваське не говори. Никому не говори, ладно, – попросила Лерка, когда она уже умытая сидела с бутербродом около печки и радовалась, что Севка не обзывал ее «лунатиком».
– Ладно. Давай, рассказывай, что снилось.
И Лерка во всех подробностях рассказала.
– Значит, туда есть какой-то другой ход кроме этой дверцы. Надо проверить.
И они решили найти эту таинственную лестницу на чердак.


Вавилонская башня

Банный день в детском саду самый суматошный. Надо было перемыть в бане четыре группы детей по двадцать человек и помыться самим сотрудникам. Целый день вокруг бани стоял шум и гам, детский крик и плач. Дети стояли в очереди на банный конвейер. Один воспитатель раздевал детей, другой намыливал, третий смывал и отправлял одеваться. Голову, как и все тело, тоже мыли мылом и споласкивали водой с уксусом, чтобы волосы были мягче. Дети плакали от попавшего в глаза мыла, но никто конвейер не останавливал, и воспитательницы, не снижая скорости, действовали по заданной схеме. Малышей отводили сразу в корпус, старшим приказывали сидеть на скамеечках у бани, а Светку и Вальку запрягали играть с детьми в «колечко» или «на златом крыльце сидели». Отмыв одну группу, немного передохнув, приступали к следующей. Севка и Лерка до обеда отсыпались.
Время для сотрудников было выделено до завтрака, в тихий час и после ужина. Утром никто не любил мыться. До завтрака еще хочется спать, летний день только начинается, а тебе надо тащиться, в жарко натопленную баню. В тихий час лучше, но после обеда, с набитым желудком, в бане мыться тяжело. Валерку радовало то, что кухонные работники со своими детьми всегда мылись вечером. Сначала намывали своих чад, а потом, отправив их по домам, они подтапливали печь в парилке, поддавали пару и с шумом и визгом хлестали друг друга вениками. Намывшись до красноты и блеска, они долго еще сидели в беседке пили чай, или что-нибудь покрепче.
Пока мама после работы мылась в бане, Севка и Лерка сидели дома и обсуждали ночные новости.
– Ты совсем ничего не помнишь? – спрашивал Севка.
– Помню винтовую лестницу, как в башне. На верху огромный зал…
– Да я не про это. Что там на самом деле?
– Огромный чердак. Пол только в одном месте, а дальше пустота… Страшно. Черная дыра в другое пространство. Там, наверное, сдвиг во времени, знаешь, как у Стругацких мы читали.
– Это у тебя сдвиг, только в голове.
– Сам ты… – Лерке совсем не хотелось ссориться, поэтому она не стала задираться. – А как же я туда попала, по-твоему? Через трубу, что ли? Я ведь во сне в камин вошла! В камине эта лестница была. А может быть наша печка волшебная! Стоит только около нее заснуть и бац!
– Завтра походим там вокруг. Посмотрим.
– Только чур, никому не говорить пока! А Ваське особенно. Ладно?
– Заметано! Спи.

После банного дня Светку и Вальку нагрузили домашней работой, и они после завтрака уныло поплелись к себе на дачу. Лерка тоже взяла таз и грязное белье, и они с Севкой отправились к бане. Баня соединялась общей крышей с соседними строениями. Назначение этих строений было неизвестно. Одна общая стена выходила на беседку и наполовину была сокрыта огромным кустом сирени. Ее торец смотрел на спортивную площадку и административный корпус. Там находилась маленькая дверца, через которую и вылезла Лерка наружу. С другой стороны, где находился вход в баню, стена, продолжаясь дальше, соединялась с другим строением, которое поворачивало на девяносто градусов и упиралось в забор. Дальше была чужая территория. В этом закуте всегда сушили белье. Здесь было болотисто от мыльных луж после бани и стирки, и поэтому пройти в обуви было невозможно.
Босиком они стали обследовать эту сторону бани. Оказалась, что у примыкающего к бане строения, вовсе не стена, а огромные ворота во всю его ширину. Ворота были из толстых досок, с навешенным посередине ржавым амбарным замком.
– Вот те на! Замок. И как это мы раньше не замечали? – раздумывал Севка.
– А потому, что мы здесь никогда не ходили из-за этой лужи. А белье закрывает всю стену.
Они двинулись дальше вдоль стены, прошли поворот, но кроме сплошных бревен ничего не увидели, пока не уперлись в забор.
– Как же ты попала туда?
– Да, как?
– Пойдем еще раз посмотрим ворота, – предложил Севка.
Оглянувшись по сторонам, Севка дернул воротину на себя, и она приоткрылась.
– Замок то висел на одной петле. Ну-ка посмотрим.
Лерка со страхом и любопытством зашла следом за Севкой внутрь. Она думала, что они попадут в кромешный мрак, но там оказалось, довольно светло. Отовсюду исходили лучики света, и прошивали пространство множеством светлых нитей разной толщины. Щели в старых стенах и крыше служили естественным освещением, даже более эффектным, чем настоящие лампы. Лучи света двигались и мерцали в такт движения облаков. Когда солнце начинало скрываться за облаками, лучи смещались в сторону и тускнели, а когда солнце совсем было закрыто облаком, они покрывались дымкой и замирали на месте, до следующего мгновения, пока солнце не выныривало из облаков, и наполняло их радостным светом.
– Красота! – восхищенно пропела Лерка. – Да это старый амбар Чиккеров! Севка, смотри сколько всего!
– Ни фига! – тоже восхищенно проговорил он.
Разнообразная домашняя утварь была хаотично сложена на земляном полу и висела на стенах. Лерка пробиралась то к одному предмету, то хваталась за другой, но Севку заботила сейчас одна мысль про лестницу.
– Потом все обследуем,– одернул он ее. – Сейчас надо найти твою чудо лестницу. Смотри внимательнее.
Лерка закрыла глаза и постаралась представить себе сон. Она вытянула руки, и как слепая начала движение от входа, пока не ощутила знакомый металлический холодок.
– Севка! Вот она!
– Что за черт! Зачем в амбаре эта винтовая лестница?
– Я же тебе говорила, что она была! Пошли?
– Мистика какая-то. Давай я первый.
Лестница была настоящая чугунная, вся ажурная, и вилась вокруг полого металлического столба. Лерка слегка постукивала по этому столбу во время движения, и он по мере подъема звучал по-разному.
– Севка, слышишь? Стук разный, может быть там клад?
– Не шуми, а то услышат. Это только в книжках клады, а в жизни их не бывает.
Наконец они поднялись наверх, и Лерка узнала это место. Они оказались как раз над баней. Здесь наверху ближе к крыше было еще светлее. Старая дранка, отвалившаяся в разных местах, давала больше света, может быть от этого, помещение казалось просторнее и выше. Под ногами шуршали мелкие сухие камушки.
– Керамзит, – деловито сказал Севка. – Это для сохранения тепла в бане.
Лерка присела и раздвинула камушки, обнажив половые доски.
– Смотри, баню видно. А здорово здесь, правда? – вздохнула она, осматриваясь вокруг, и вспоминая свой сон.
Она обрадовалась, что сон был вещий. Вновь смотрела на трубу выходящую из пола и поднимающуюся вверх, на переплетение круглых балок с толстыми досками, которые образовывали в пространстве над головой причудливый массивный узор, смягченный паутиной, на пятнышки света на полу, на все пространство, укутанное мягкой дымкой пыли.
– Хорошо здесь. Давай останемся тут жить, – размечталась она. – Смотри, отсюда все вокруг видно! Вся территория, как на ладошке! – восхищалась Лерка, припав глазом к щели.
– Клево! Наблюдательный пункт, просто класс. Это лучше шалаша! Немного оборудовать и баста!
– Ты что, собираешься всех сюда притащить? Я это место открыла, а ты… Да здесь камня на камне не останется, если… А вдруг клад? Сокровища?
– Да чего ты все, клад да клад! Одно другому не мешает.
– Это моя «Вавилонская башня»! – упрямилась Валерка.
– Мелкая собственница. Ну и сиди тут одна! – обозлился Севка. – А я к ребятам пойду.
Севка демонстративно начал удаляться:
– Если не я, так бы и сидела до утра на этом чердаке, пока бы тебя взрослые не нашли. Так что решай, или все или никто, – твердо сказал он.
Лерке пришлось согласиться. В конце концов, она бы не выдержала, и все равно рассказала бы про находку остальным. Какая разница, раньше или позже?
– Ладно, валяй, говори, – вздохнула Лерка.
«В конце концов, места здесь навалом, - думала Лерка, - на всех хватит. Она решила, не откладывая, заняться «раскопками».
Говорили, что эта территория раньше была дачей промышленников Чиккеров. На месте огромного старого дома, сгоревшего еще в незапамятные времена, была построена кухня и столовая. Из старых построек сохранился только дом, где сейчас располагался административный корпус, и часть старого амбара, к которому примыкала баня.
Все это время в старый амбар складывали ненужные или поломанные вещи разные хозяева, которые становились временными владельцами этой усадьбы. Уже лет двадцать этой территорией владел Мыловаренный завод, который выкупил дачу вместе с прилегающей территорией для своего летнего детского сада и зимней базы отдыха для сотрудников.
Эти исторические сведения позволяли Валерке сделать вывод, что в амбаре могли быть старинные вещи, принадлежащие Чиккерам. Чудная чугунная винтовая лестница, наверное, раньше стояла в большом барском доме, а после пожара была отправлена на хранение в амбар. А сколько всего там может быть еще!
Вооружившись фонариком, она стала копаться в развалах.


Медиум

Не секрет, что многие имеют привязанность к старым вещам. К любимым поношенным брюкам или башмакам, которые давно приняли форму всех изъянов фигуры и могут многое рассказать о привычках хозяина, так же как и его лицо или строение тела.
Валерка любила играть в такую игру: она рассматривала какого-нибудь человека и старалась определить его профессию, увлечение, характер по строению тела, походке и мимике. Начитавшись разных книг по психологии и физиономистике, она на спор со своими друзьями отгадывала профессию человека или вид спорта, которым увлекался человек, и часто ее предположения оказывались верны.
Старые вещи привлекали ее той же загадочностью, что и люди, которых она любила разгадывать. Старые лапти, конские хомуты, драные кресла, обшарпанные сундуки, старая посуда и деревянная крестьянская утварь, вперемежку с фарфоровыми чашками и фаянсовыми супницами, все это сразу превращалось в картины повседневной жизни давно ушедших людей. Лерка перебирала сокровища, раскладывала их по разным кучкам, выкапывая все новые и новые находки. Она, как скупой рыцарь, оглядывала свои владения и наслаждалась одной только мыслью обладания.
Главная находка на этот день был большой сундук, обтянутый кожей, с медными углами и бляхами. Задубевшая от времени кожа, с проплешинами, на ощупь казалась деревянной. Крышка держалась на одной петле, а бархат внутри сундука потерял свою ворсистость. Лерка рассматривала сундук, и какая то нечаянная печаль накатывала на нее.
Она вспомнила свою бабушку, и тот последний день в деревне, когда она неслась по дорожке к ее дому, радостная от предстоящей встречи, с апельсинами в руках. И как вышла на крыльцо плачущая тетя Маша, обняла рыдающую Леркину мать. Вокруг стояли печальные родственники. И апельсины, которые бабушка никогда не ела, привезенные ей в подарок, покатились по песчаной дорожке.
И хотя Лерке было пять лет, она помнила каждую мелочь в доме бабушки, а самое главное ее большой сундук, где хранилось ее праздничное платье, узорный платок, много всяких дорогих мелочей и смертный узел. На крышке сундука были приклеены фотографии детей и родителей, смешные пасхальные открытки и картинки из журналов.
Бабушку хоронили осенью, теплым солнечным днем.

Снимает осень дань с деревьев
Пожухлых листьев легкий урожай.
Разложит свой пасьянс узорный –
Что было, а что будет – угадай?

Она следит за тем, как листья умирают,
До снега и мороза сохранит
И сочность красок,
Пряность ароматов,
И яркость запоздалых георгин.

Морозом схваченное ночью,
По утру солнце оживит – смотри!
Гадает осень зиму и ненастье,
Обманчивы осенние цветы.

Из задумчивости Лерку вывел шорох.
– Я так и знал, что ты здесь, – прошептал Севка. – Ребя, заходи.
И начались охи и ахи, восклицания и восхищения. Потом стали перетаскивать на чердак найденные уже Леркой необходимые вещи. У старого кресла были отломаны ножки, получилось низкое сидение со спинкой. Так же преобразили два стула и маленький пуфик. Притащили наверх чугунный ломберный столик, вытертый и поеденный молью ковер, старое седло, подсвечник. По винтовой лестнице поднимать вещи было невозможно, поэтому к стене приставили простую деревянную лестницу и мальчишки, пыхтя и отдуваясь, стараясь не шуметь, затаскивали наверх пожитки. Нашлась так же маленькая этажерка, которую девчонки решили поставить себе в «будуар» для разных мелочей, и ширма, с остатками шелковой ткани, которая живописно свисала лоскутами, но все же могла условно, отгородить их от всех. В центре занял место сундук.
В результате получилась гостиная, а за ширмой располагалась девичья. Печная труба разделяла эти два пространства.
– Квартирка, что надо! – удовлетворенно сказал Севка. – Теперь о главном, о конспирации.
– У нас шкафов не хватает, – оглядывая, хозяйским взглядом, помещение, сказала Лерка. – Куда мы вещи складывать будем? Надо ящики принести со склада…
– Да погоди ты! – одернул ее Севка. – Успеется… Мы здесь, как на ладони, поэтому надо сразу договориться – не шуметь.
– А это все от вас зависит, – с ехидством заметила Светка.
– Да, да! – подхватила Лерка.
– От нас? – возмутился Валька такой несправедливости. – Мы то тут причем? Сами визжите как сумасшедшие.
– А кто вечно хватается, за что попало руками и щекочет? – надула щечки Светка.
– Ладно, кончай базар! Здесь мы будем играть во что-нибудь тихое, – Севка задумался, и торжественно произнес. – Итак, леди энд джентльмены, вечером приглашаю вас на пир в честь открытия нашего замка.
– Вавилонской башни, – поправила его Лерка.
– Хрен с тобой. Вавилонской башни!
– И давайте здесь не выражаться, – добавила Лерка.
– И, наконец, уберем пыль, – прибавила Светка. – А то сидеть противно в такой грязи.
К вечеру все было окончательно готово, и каждый притащил на пир самое вкусное, что у него было.
– За Вавилонскую башню!
Чокнулись лимонадом и выпили. Когда уже наелись, напились и зажгли свечку, Светка предложила.
– А давайте займемся спиритизмом? Вызовем духа какого-нибудь! Говорят, в старых домах это может получиться. Особенно на чердаках среди старых вещей.
– А как? – спросила Лерка.
Светка подробно рассказала о том, что знала, и что для этого нужно. Все согласились. Пока девчонки готовились к сеансу, мальчишки хихикали, Валька изображал приведение, корчил рожи и хватал их за коленки, Севка, устроившись в кресле, благосклонно наблюдал эту картину. Лерка быстро изготовила круг с алфавитом, в центре поставили свечу, приготовили фарфоровое блюдце из раскопок. Свеча освещала только столик и склоненные головы ребят, все остальное потонуло во мраке уже наступившего вечера. Мальчишки докурили папироски и бросили окурки в большую фаянсовую супницу.
– Ну-ка, давайте пригласим к нам на вечер, какую-нибудь симпатяшку из прошлого, например, Миледи, – шутя, предложил Валька.
– Это выдуманный персонаж, надо настоящую бабу, – иронизировал Севка. – Давайте королеву Марго.
– Нам нужен медиум, – авторитетно заметила Светка. – Кто будет задавать вопросы, и разговаривать с духами умерших.
– Умерших? – ужаснулась Лерка.
– А давайте Наполеона вызовем? – предложил Валька.
– Ты что, французский знаешь? Дурак, надо на том языке, на котором говорил покойник, – заявила Светка.– Так, ну давайте медиума назначим. Кто не боится?
– Давайте, буду я, – Севка решил взять игру в свои руки.
Нагрели на свече блюдце и положили на него пальцы. Севка вызвал дух Александра Сергеевича Пушкина. Ничего. Блюдце стояло, как вкопанное.
– Сосредоточьтесь. Севка, задай какой-нибудь вопрос. Валька, не хихикай! И так ничего не получается, – распоряжалась Светка. – Духи могут обидеться.
Пушкин на контакт выходить не хотел.
– Ну вот, я же говорила! А вы все смеетесь, дурачки. Ты не медиум, – вздохнула Светка. – Давайте, попробую сама.
Светка вызывала дух Льва Николаевича, но он тоже не отзывался.
– Черт, они не хотят с нами разговаривать.
– Я знаю, кто медиум, – тихо и уже серьезно сказал Севка.
Все посмотрели на него, а Севка смотрел на Лерку. Все уставились на нее. Лерка испугалась, что он сейчас расскажет всем про «лунатика». Потом насмешек не оберешься, она насторожилась, но Севка сказал:
– Пусть Лерка попробует. У нее получится. Давай.
Лерка облегченно вздохнула, потом ненадолго задумалась.
– Ладно, только не смейтесь. Я буду вызывать бабушку. Она меня любила.
– Так даже лучше, – подтвердила Светка. – Когда тебя покойник знает, то легче идет на контакт. Давай.
Дух Агафьи Никифоровны откликнулся. На вопрос, хочет ли бабушка с ними говорить, ответила положительно. И после первого вопроса, блюдце сдвинулось и пошло по кругу, останавливаясь около нужных букв, из них получались слова. Все охнули и переглянулись, казалось, что кто-то мошенничает и нарочно двигает блюдце, но каждый утверждал, что еле-еле держится за него пальцами. Они сосредоточенно следили за легким скольжением блюдца и сами удивлялись, как это получается. Лерка задавала вопросы, которые сыпались наперебой. На вопрос о шалаше, бабушка ответила, что Васька не предатель. Светка выяснила, поедут ли они на юг в этом году. Севка узнал, получит ли он новую гитару. Валька поинтересовался, поступит ли он в институт, но тут бабушка замялась.
– Нашел, что спрашивать у деревенского человека! Ты еще у Пушкина спроси, – ворчала Лерка, и все-таки решила еще раз попробовать вызвать Александра Сергеевича. У нее был вопрос, про свои стихи.
Но самые сокровенные вопросы, которые были у каждого, никто не решался озвучивать, поэтому задавались самые глупые. Пушкин начал нецензурно выражаться.
– Что это он нам говорит? Во, дает! – удивился Валька.
– Лерка, ты чего! – спросила Светка.
– Это не я чего, а Пушкин. Надоели ему ваши дурацкие вопросы!
Вдруг стол заходил ходуном, свеча погасла от резкого дуновения ветра, баня вздрогнула, все повалились на пол у стола, девчонки ойкнули, и опять стало тихо.
– Что это было? – уже сидя на полу, прошептал Валька.
– Землетрясение? – ужаснулась Лерка.
– Ни хрена, себе, встряска! – удивился Севка.
– Дух Пушкина рассердился, – пояснила Светка, отряхиваясь от пыли. – Я читала про такое. Если дух рассердится, он может все в комнате перевернуть. Все от медиума зависит. Медиума злить нельзя, и отвлекать тоже, во время сеанса.
– Ильинична! – послышалось с улицы. – Ты слышала, что это было?
– Да, наверное, в бане поленница завалилась! – ответил приближающийся голос. – Сейчас посмотрю. Люся! Люся! Никого…
На чердаке все притихли, прислушиваясь к звукам снизу.
– Нет никого, все в порядке.
– Так, что же грохнуло то? – опять не унимался первый голос.
– Да я почем знаю, мало ли…
Наконец голоса удалились, и все вздохнули с облегчением.
– На сегодня, кажется, хватит, – прошептал Севка. – Расходимся по одному.


Привидение

Лерка впервые сталкивалась с духами умерших. Вначале, она не воспринимала все всерьез. Ей казалось, что часть мошенничества все-таки присутствует в этой странной игре. И мысль о том, что Светка является виновницей движения блюдца, не оставляла ее. Но когда задвигался стол, и встряхнулась баня, душа ушла в пятки, настолько жутко вдруг стало. Если бы Лерка одна это почувствовала, то она списала бы это на воображение, но тут присутствовали все и все это почувствовали. Потом все восторженно обсуждали происшедшее, но никто не признавался, что струсил.
Теперь большую часть времени они проводили в «Вавилонской башне». Постепенно выработался церемонный стиль поведения, и своеобразный «дворцовый» этикет. Слышны были обращения – «сударь», «господа», или «милостивый государь», или «не соизволите ли вы…» и так далее и тому подобное. Светка и Лерка завели себе длинные юбки из занавесок, которые надевали на себя во время пиров.
Со временем, все уже привыкли к окружающим их духам, и происходящие странности приписывали их шалостям, например, смещение каких-то предметов или вовсе пропажи некоторых.
Лерка, как всегда бесшумно, пробралась внутрь, нашарила лестницу, и вдруг услышала на верху звуки. От неожиданности она вздрогнула и замерла, прислушиваясь. С верху доносился легкий шепоток, шуршание и вздохи. «Приведение, – подумала Лерка. – Хоть бы разок увидеть». Стараясь, производить, как можно меньше шума, она стала подниматься по деревянной лестнице, по винтовой они ходили редко, только во время пиров. Когда ее глаза оказались на уровне пола, и уже привыкли к полумраку помещения, она рассмотрела в гостиной расплывчатый силуэт, слившихся воедино двух фигур. Это были Севка и Светка. Они целовались! Светка тихо посмеивалась. Севка шептал ей что-то, и целовал в шею и губы.
– Не надо… – расслышала она Светкин шепот. – Ну, прекрати, Севка.
Севка ей что-то настойчиво бубнил, стараясь обнять.
– Не надо, пусти! – уже громче сказала Светка, и отстранилась немного в сторону.
Лерка, присела на ступеньку, и решила, что может лучше уйти, но потом подумала, с какой это стати, и начала специально громко подниматься по винтовой лестнице. Когда она была уже на верху, Севка закуривал папироску, а Светка скрылась в будуаре.
– А где Валька? – спросила Лерка, для того, чтобы хоть что-то сказать.
– А он… – замялась Светка.
– Его чем-то мать напрягла, – равнодушно сказал Севка.
«Хороши, оба! – подумала Лерка. – Врут и не краснеют!»
Она пошла к своему сундуку. Следуя сюда, Лерка видела Вальку на спортивной площадке. Он с отсутствующим видом вяло бросал мяч в кольцо и не попадал в него, хотя обычно ему это не составляло труда. Они часто играли пара на пару, и Валька не уступал Севке в точности бросков. Севка злился на неуклюжесть Светки, когда Лерка в паре с Валькой легко их побеждали.
«Дураки, влюбленные!» – злилась Валерка.
– Слушайте, господа, это вы сожрали все конфеты? – роясь в сундуке, спросила Лерка.
– Какие конфеты? – с отсутствующим видом спросила Светка.
– Я в сундук положила остатки нашего полдника. Теперь ничего нет.
– Посмотри на полках! Сама куда-нибудь засунула, и забыла! – проворчал Севка, раздраженно.
– Ничего я не забыла, – но на всякий случай, осмотрела все полки. – Нет ничего, пусто.
Полками были ящики, притащенные из сарая, которые были поставлены один на другой и составляли целую стенку. Там лежали карты, стоял подсвечник, посуда, книги и разные другие вещи.
– Странно. Вчера только сюда положила, – задумалась Лерка. – А может быть, это приведение взяло?
– Нужны привидениям твои конфеты! – фыркнула Светка. – Они бестелесные и конфетами не питаются.
– Тогда кто взял то?
– Вообще то, странно, – вдруг задумался Севка. – Я тоже вчера заметил, что карты лежали на другом месте. Но решил, что сам забыл куда положил. А сейчас точно вспомнил, что они там не лежали.
– Тогда это полтергейст! Точно! У нас барабашка завелся! – таинственно, оглядываясь по сторонам, сказала Светка. – Только они могут брать вещи.
– Этого нам только не хватало! Воришка барабашка! – развеселился Севка. – Пойду Вальке расскажу, вот обрадуется.
– Севка! И фонарик тоже пропал. Моего фонарика нет! – выискала еще одну пропажу Лерка. – Как я теперь раскопки вести буду?
– Да, – протянул он. – Это уже не шутки. Фонарик, это вещь! Знать бы кто этот барабашка.
Они обыскали весь чердак в поисках пропажи, но ничего не нашли. Спустились вниз и осмотрели место Леркиных «раскопок».
– Просто чертовщина какая-то, – сделал вывод Севка.
– Ми-и-сти-ка! – восторженно пропела Лерка.
– Просто духи балуются. Это их место обитания, и они не хотят, что бы мы тут были, – рассудила Светка.
Однако пропажа фонарика оказала Лерке неоценимую услугу. У Вальки тоже был фонарик, даже лучше, и он благосклонно согласился помогать Лерке в ее «раскопках». Теперь, когда Светка и Севка стали пропадать где-то вдвоем, Валька волей-неволей втянулся в Леркину забаву. Сначала нехотя и равнодушно, потом, поддавшись ее азарту, сам с интересом стал помогать разбирать и раскладывать вещи, которые до сих пор лежали в огромной куче. Даже отвращение к крысиному помету и истлевшим слежавшимся тряпкам, не мешали им. Результаты не замедлили сказаться.
Под грудой битой посуды с российскими гербами, они обнаружили металлическую шкатулку, всю почерневшую, с пятнами ржавчины и, несомненно, старинную.
– Клад! – воскликнула Лерка. – Севка не верил! А мы нашли.
– Интересно, что там внутри? – Валька потряс шкатулку, там что-то шуршало и брякало.
– Осторожно! Раритеты, испортишь. Надо осторожно вскрывать.
Валька долго ковырялся ножиком. Замка никакого не было, но со временем крышка так срослась со стенками, что открыть ее было практически невозможно, не повредив шкатулку.
– Ценности делим пополам, – заранее решил договориться Валька.
– Ладно, – скрепя сердце, согласилась Лерка.
Она с содроганием смотрела, как Валька курочит шкатулку, и воображала фамильные драгоценности внутри. Наконец крышка поддалась, и они склонились над содержимым.
– Бумага! Тьфу ты, – с сожалением сказал Валька.
Первая попытка вынуть лист бумаги, оказалась для нее гибельной – бумага просто рассыпалась в руках. Листы, лежавшие ниже, были обуглены по краям, но в середине можно было различить текст.
– Письма Чиккеров! Так же как и лестница, эти письма сохранились после пожара, – предположила Лерка. – Дай я сама их вытащу.
Лерка осторожно вытащила пачку писем, на дне остались…только две монеты.
– И это все? – разочарованно протянул Валька. – Ну ладно, одну тебе, другую мне.
Они рассмотрели обе монеты. Они были совершенно одинаковые. Два медных пятака 1879 года с двуглавым орлом, на обратной стороне.
– Ух, ты! Настоящие царские деньги! Тяжеленькая монетка!
Леркиной радости не было предела.
– Может быть, и настоящий клад отроем! Валька, только никому не говори! Ни про письма, ни про монеты, а то все набегут!
– Ладно, заметано.
– А письма… Хочешь, вместе прочтем…
Разъединить слежавшиеся листы не повредив было трудно. Обугленные и спекшиеся края обсыпались, и от сложенных вчетверо листков оставались жалкие останки. Лерка аккуратно раскладывала на столе обрывки, стараясь сохранить последовательность. Нашлась одна фотография. Мужчина в удлиненном пиджаке и женщина в огромной шляпе стояли на фоне какой-то стены с аркой и фонтаном. Лица их были задумчивы. Мужчина напряженно всматривался в объектив, а женщина немного склонила голову к его плечу.
Лерка предвкушала великую тайну любви этих людей и здесь, под старыми балками бани, ей показалось, все пространство наполнилось таинственным туманом. Он обволакивал и втягивал в какой-то водоворот. Голова закружилась. Валькино плечо рядом, вдруг обожгло ее. Его волосы, щекотали шею. Она не хотела сознаваться даже себе, что он давно нравиться ей, и теперь в чердачной тишине она остро ощутила вновь, как он ей нравится. В груди стало горячо. Сердце бешено застучало. Лерка испугалась, что он тоже услышит этот стук, подняла глаза и встретилась ими с Валькиными. Она смотрела на него в упор, широко открытыми глазами, и видела, как в его карих глазах расширяются зрачки, и она падает туда, как в колодец, в эту черную бездну. Падает и падает…
– Ты чего, Лерка! – услышала она испуганный Валькин голос, он тормошил ее, и похлопывал по щекам.
– Что? Что случилось? – старалась понять Лерка.
– Ты в обморок упала, наверное. Сидела, сидела, и вдруг, ра-а-аз и…лежишь. Я испугался даже.
Лерка резко сорвалась с места, и выскользнула наружу.
– Куда ты?
«Вот дура! – ругала она себя. – Все испортила! Дура несчастная! Нашла когда в обмороки падать». Она ненавидела себя и свой организм, который помешал. Чему помешал, Лерка даже боялась признаться самой себе. «Кто меня может любить после этого!»
Вечером Севка приставал к Лерке с вопросами, она всячески увиливала.
– Валька интересовался, куда ты пропала.
– И больше ничего?
– Ничего. А что еще-то должно быть?
– Ничего! Отстань! Иди к своей Светочке!
– Ты чего, свихнулась? Бросается тут ни с того ни с сего! Не хочешь говорить, не надо.
Но ночью, Севка слышал сдавленные Леркины рыдания.


История любви

Лерка не знала, что ей делать со своими чувствами. Теперь она боялась оставаться с Валькой наедине. Боялась ненужных вопросов и шуток в свой адрес больше, чем когда-либо. Но как назло, Севка и Светка находили разные предлоги быть вдвоем, а их оставляли на произвол судьбы. Лерка злилась и на себя и на них, и не могла найти себе места. Ей не терпелось прочесть письма и разгадать любовную историю с двумя пятаками.
Наконец, она улучила момент и осталась наедине с письмами. Письма писал ОН, это было понятно по обращениям: « Любимая моя, Елизавета Карловна. Лизонька!», так начинались письма. Из всех писем, которые были в шкатулке, удалось собрать воедино несколько клочков, и по ним приходилось домысливать начало и конец фраз. Его звали Юрий, так он подписывался в конце.
«… осенний день, и я больной…у Вознесенской церкви…»
«… когда ты мне положила в руку пятак, думая, что я нищий…»
«… глаза, устремленные на меня, проникли глубоко…»
«… бредил, а сестра не могла разжать мою руку…»
«… не могла понять, что для меня так ценен этот…»
«… пятачок, дарованный твоей маленькой ручкой…»
Валерка поняла, что один пятачок был отдан Юрию, как подаяние. Значит, они потом познакомились позже, быть может, у общих знакомых, на вечере или балу? Как она могла его принять за нищего? А может быть, он был бедный, больной студент? Дальше шли воспоминания о каком-то курорте и красотах моря. Лерка еще раз всмотрелась в фотографию, и решила, что она была сделана именно на этом курорте, на обороте стоял штемпель этого места, но такой стертый, что невозможно было разобрать название. Некоторые листы так слежались, что разъединить их не повредив, не представлялось никакой возможности и приходилось только догадываться о том, что было написано на обороте. В письме с курорта говорилось о том, что Юрию стало значительно лучше, но он сожалеет о разлуке. Говорилось о счастливых трех днях «…на всю жизнь». Он обращался к ней «Ангел мой», и дальше:
«… единственный час, нашего свидания в этом…»
«… на всю жизнь, пусть даже завтра – смерть…»
Лерка затаила дыхание. Смерть от любви! Она много читала о разном таком, и у Стендаля в «Красном и черном». Но ведь это всего лишь роман, но чтобы в жизни! На одной чаше весов «час свидания», а на другой – «смерть»! Потом была маленькая, по всей вероятности, записка, написанная спешным почерком, это было видно сразу. Там Юрий просил о свидании. Наверное, они были уже в Петербурге, поскольку упоминался адрес: «…в известном Вам доме, на Литейном…». Что там происходило, осталось неизвестным для Лерки, но по дальнейшим письмам стало понятно появление в шкатулке второго пятака.
«… взамен поданного Вами, в порыве сострадания…»
«… отдал Вам этот, как знак любви и символ…»
Подношение могло быть только одно – медный пятак. А вот символ чего, она разобрать не смогла, но одно было понятно, что для двоих влюбленных эти пятаки были значимы и наделены глубоким скрытым смыслом.
«… возвращаю, потому, что уже не надеюсь…»
«… как близнецы, если мы не можем с Вами…»
«… не переживу Сибирские холода. Буду уверен...»
«… частица моей души всегда будет с Вами…»
– Господи! – прошептала уже не сдерживаясь Лерка, и слезы побежали у нее из глаз.
Вдруг она встрепенулась, услышав шорох шагов по лестнице.
– Ты тут, – неуверенно спросил Валька, замялся, потом увидел письма. – Ну что, прочитала?
– Ага.
Лерка отвернулась и незаметно вытерла слезы.
– Ну и что в них?
– Тебе рассказать, или сам прочтешь?
– Давай, лучше краткий пересказ! – старался пошутить Валька. – Как в школе.
Лерке было неловко рассказывать про любовь. Ей показалось даже, что некрасиво будет разглашать чужие тайны, но так хотелось с кем-то разделить радость открытия, что она, превозмогая себя и не глядя в Валькины широко открытые глаза, стала рассказывать. Некоторые выражения она даже цитировала дословно, для полноты картины.
– Представляешь, она до смерти хранила эти письма и два пятака. Свой и его. «Бесценный подарок» и «символ любви»!
Лерка вдруг осознала, что они тоже разделили между собой эти пятаки. Теперь один у нее, а другой у Вальки. Она верила в знаки судьбы, и ей это показалось фатальным.
– Да, классно! – как-то без особого восторга сказал Валька, и опустил глаза.
Лерка посмотрела на него, и опять в груди у нее что-то повернулось. Она опустила глаза в пол. Ей вдруг захотелось запустить свои руки ему в волосы, перебирать их и лохматить, а потом положить его голову себе на колени и гладить, и смотреть ему в глаза, чтобы запомнить навсегда, на всю оставшуюся жизнь его облик…
Она встряхнулась, посмотрела на приунывшего Вальку, и вдруг рассмеялась.
– Ты чего? То плачешь, то смеешься… – растерянно проговорил он.
– А кто это плачет? Тебе показалось.
Она постаралась сделать беспечный вид, искоса наблюдая за Валькой, собрала письма в шкатулку. Ей показалось, что он сегодня другой, и смотрит на нее не так, как обычно.
– А знаешь, ты хороший медиум. Наверное, у тебя паранормальные способности, – сказал он, не глядя на Лерку.
– Какие пара..? – засмеялась опять Лерка. – Ага, пара нормальных способностей!
Теперь они уже смеялись вдвоем, зажимая руками рты, чтобы приглушить смех. Неловкость улетучилась, и появилось приятное ощущение невесомости, захотелось вскочить и побежать, кружиться и прыгать. Но когда все встретились за ужином, Лерка уловила, с какой завистью посмотрел Валька на Севку и Светку, всего разочек, но этого было достаточно, чтобы развеять все ее иллюзии.
После ужина все пошли в «Вавилонскую башню», а она шла домой и ругала себя, за глупые надежды: « Ненавижу… Ненавижу его. Не пойду туда больше! Сами живите, как хотите ».


Пленэр

Чтобы как-то отвлечься и выполнить, наконец, задание на лето по художественной школе, Лерка отправилась на этюды. Рисование всегда спасало ее от мрачных раздумий, ей нравилось задерживать разные состояния природы и людей на листе бумаги. Начиная рисовать, она не думала о конечном результате и порой сама удивлялась завершенному рисунку: как это вышло вдруг само собой, потому что, рисуя, она как бы впадала в транс, не замечая времени. Когда она уже выходила за калитку, ее догнал Валька.
– Ты куда, гулять?
– На пленэр, – пробурчала она, не останавливаясь.
– А! Рисовать. Понятно.
Он пошел рядом, чуть сзади, и стал насвистывать что-то. « И какого черта прицепился? – подумала Лерка. – Может до поворота только?». Прошли поворот, повернули к полю, но он все шагал и шагал следом.
– Когда продолжать будем? – неожиданно спросил он.
– Что продолжать? – вдруг испугалась Лерка и резко остановилась, так что Валька даже слегка налетел на нее.
– Да раскопки, что же еще!
– А-а-а, это! – разочарованно сказала она. « Сокровища ему понадобились!» – злилась Валерка и никак не могла понять, зачем он потащился за ней. Она остановилась и собралась с духом:
– Знаешь, Валька, по-моему, тебе скучно будет …со мной. Я буду сидеть, рисовать.
– Ну и что?
– Я же молчать буду, чтобы не отвлекаться. Тебе не интересно будет.
– Я буду тебе анекдоты рассказывать.
Лерка обреченно вздохнула, и согласилась:
– Ну ладно, пошли…
Ей не верилось, что Валька пошел ради нее. Из головы не шли подозрительные мысли. «Хочет, чтобы Светка ревновала, только и всего. Спокойно. Спокойно. Не надо придавать этому особого значения», так себя уговаривала Лерка.
Она искала нужную натуру. Поле и поле, глазом зацепиться не за что. Нужно было дерево или строение. Так дошли через поле до железной дороги, вдоль которой тянулся сосновый лес и малиновые заросли. Лерка, наконец, увидела корявую сосну, которая живописно нависала над песчаным обрывом, развесив переплетение своих корней над сыпучим песком. Нашла нужный ракурс и села на траву.
– Не садись сзади. Сядь где-нибудь с боку. Не люблю, когда смотрят в рисунок.
Валька разлегся на траве, сорвал сухую травинку и начал болтать, покусывая ее. Лерка старалась сосредоточиться, но постоянно ее взгляд переходил с выбранного объекта на Вальку и надолго останавливался на нем. Карандаш сам собой стал зарисовывать свободно расположившуюся фигуру, на фоне обрыва и сосны.
Когда Лерка рисовала, то совсем не думала, она просто погружалась в созерцание и растворялась в том, что рисует, не слыша ничего вокруг, ничего не замечая, как в полусне. Идеи сами приходили на лист, стоило только правильно настроиться на объект, а потом отдаться завораживающей пластике линий и форм, светотени и перспективе.
Валька ей представился фавном, отдыхающим на песке, под палящим солнцем. Нежные пухлые губы чуть открыты, легкий румянец на щеках, отросшие за лето волосы, падающие на лоб, и темные глаза из-под челки. Лерка лихорадочно рисовала, захваченная своей идеей. Пейзаж был намечен еле-еле, а центральной фигурой композиции был фавн.
Она немного подкорректировала фигуру, кое-где увеличила объемы мышц, талию и кисти рук наоборот слегка вытянула, бедра прикрыла шерстью и дорисовала козлиные копытца.
– Ну, как?
Лерка вздрогнула и вышла из оцепенения. Валька стоял за спиной. Она быстро захлопнула альбом. Сердце все еще бешено колотилось в груди, как от быстрого бега.
– Что как?
– Я все спрашиваю, а ты не слышишь. Говорю скоро обед, идти пора.
– А, понятно, сейчас идем.
– Покажи, что получилось.
Лерка спрятала альбом за спину.
– Нет, не надо. Плохо получилось, – соврала она, хотя рисунок ей понравился. – Нечего смотреть.
– Да брось ты, дай. Я сам решу хорошо или плохо, – Валька пытался достать альбом.
– Вон, пейзаж перед тобой, любуйся! Там лучше, – показывала Лерка рукой на сосну, и старалась увернуться от Валькиных рук.
– Что я зря сюда тащился! Дай посмотреть, – настаивал Валька.
– А мог бы и не тащиться. Я говорила, что тебе это не интересно.
– А сейчас мне интересно.
Он обхватил Лерку, стараясь достать альбом у нее за спиной, сильно сжал и схватил его, она едва успела вцепиться в альбом с другого конца.
– Прошу, не надо. Валька, пожалуйста, не смотри, – чуть не плача уже умоляла она. – Не надо.
– Да что там у тебя! Нет, мне даже интересно стало, что ты там изобразила.
Лерка со всей силы рванула альбом, но, не рассчитав силы, не смогла удержать пальцами скользкую обложку и полетела в траву.
– Вот, бешенная, – Валька пожал плечами и открыл альбом.
Пока он смотрел на рисунок, Лерка не сводила с него глаз, и видела, как меняется его лицо.
– Это что, за голый мужик у тебя тут валяется?
– Это фавн…, – сдавленным голосом, безнадежно пролепетала она.
– Почему, голый то?
Лерка невольно раздела натуру, этого требовала идея, и потом, как может быть фавн в шортах и рубашке?
– Это же живопись, искусство, понимаешь! Преувеличение…
– Ты что с меня его… – догадался Валька. – А почему копыта?
– Отдай! Отдай, сейчас же!
Лерка налетела на Вальку и стала подпрыгивать, чтобы достать альбом, который он поднял над головой.
– Я же просила, тебя, как человека! А ты! Издеваешься? Да? Изверг!
– Вот дурочка.
– Сам дурак! Шел бы лучше к своей Светочке, – Лерка отскочила в сторону, и бросилась бежать, но вдруг остановилась, и крикнула ему. – А она с Севкой целовалась! Целовалась, понимаешь!
Она убежала, оставив Вальку одного со своим альбомом, и брошенными карандашами. Лерка так и знала, что ничем хорошим это не кончится. «Все. Теперь уже точно все кончено. Навсегда. Я его смертельно обидела. Остается только умереть», – решила она.
На обед она не пошла. Она боялась встретить Валькины глаза, полные обиды и ненависти. Лежала дома на кровати и обдумывала, как ей проститься с жизнью. Она не стала засиживаться дома, боясь, что придет Севка, и пошла на хоздвор к маленькому стожку сена. Когда голоса на территории стихли, и наступил тихий час, она пошла к «Башне». Лерка решила написать Вальке прощальную записку и вложить туда свой медный пятак, как символ любви.
Когда она зашла внутрь амбара, то опять услышала какое-то шуршание на верху. «Опять целуются», – подумала она, и хотела уже повернуть обратно, но что-то в этих звуках ей показалось странным. Шорох был другой, как будто кто-то перекладывал вещи. «Воришка барабашка!» – решила она, и стала тихо подниматься по ступеням.
«Барабашка» отходил от сундука, что-то засовывая в карман. Это был Васька. Он быстро обшаривал полки руками. Он не заметил, как на него налетела Лерка.
– Ах ты, гад! Выследил!
Сбила с разбегу его с ног и вскочила верхом. Она старалась схватить его за руки и заломить за спиной, как это показывал ей Севка, но силы были не равны, и Васька выкрутился и сбросил Лерку на пол. Он вскочил, но Лерка успела выставить ногу, и Васька, споткнувшись, опять растянулся на полу. Она снова попыталась провести прием, но руки не слушались, и она старалась только удержать его. Крепко вцепившись в Ваську, как клещ, она мешала ему двигаться, а Васька не решался бить ее, а только выкручивался и старался отцепить от себя, ее руки.
– Пусти, зараза!
– Вор. Верни фонарик, – пыхтела Лерка.
– Отвали, задушу… – хрипел Васька, навалившись на Лерку всем телом.
«Все, вот и смерть пришла, – подумала Лерка, когда туман уже заволакивал глаза. – Я же хотела. Да». Перед глазами забегали искорки, и она стала медленно уплывать в белый искрящийся туман.
Сквозь шум в ушах Лерка различала далекие голоса Севки и Вальки, какие-то Светкины восклицания и охи. Она силилась открыть глаза, но тьма обступила ее и не давала пошевелиться. Больно не было, и она не знала, жива она или мертва. Наконец, шум в ушах растворился, и голоса приблизились. Слышны были Васькины всхлипы и приглушенная матерщина.
– Смотри, чудовище, что ты наделал! – повизгивала Светка и шлепала ладошками по Васькиным щекам.
– Ну что с тобой сделать, скотина? – шумно дыша, сквозь зубы спрашивал Севка.
Лерка рассмотрела связанного Ваську у стены, Вальку, который сидел в стороне, обхватив голову руками, Севку, склоненного над ней и Светку, которая садистски щипала Ваську.
– Поймали? – еле слышно спросила Лерка.
– Лежи тихо. Водички хочешь? – обрадовался Севка. Лерка помотала головой. – Ну, ты молоток, Муха! Еле-еле отцепили тебя от Васьки.
– Сама без сознания, а хватка, как у бульдога! – с восторгом докладывала Светка. – Это он, сволочь такая, фонарик украл и конфеты наши стрескал, сам признался. Тебе не больно?
– Не-а. Да отойдите вы, все уже нормально, – Лерка села, осмотрела себя. – Вот свинья, кофту порвал!
– У тебя та-а-а-кой фонарь на лбу! – заметила Светка. – И коленки, просто ужас!
– А-а-а, ерунда. А что с Васькой делать будем?
– Выпороть и прогнать, – почему-то очень жестко сказал Валька и в упор посмотрел на Ваську, а все в недоумении уставились на него – так не свойственны были ему такие слова.
– Да, а что с ним церемониться после такого! – согласилась Светка.
Васька обреченно всхлипывая, ждал своей участи. Руки были связаны за спиной, и он не мог вытереть слезы и сопли, стекающие по щекам.
– Ребя, я не хотел! Честное слово…
– Еще честное слово дает! – возмутилась Светка. – Помолчал бы, у своих товарищей воровал!
– Я не буду, че… правда, не буду больше, зуб даю, голову на отсечение! Я просто с вами хотел… Когда я узнал, где вы… Я просто подсмотрел… А фонарик… Я ведь так взял, на время, чтобы все вокруг осмотреть… Просто не успел положить на место.
– А конфеты? – не унималась Светка. – Слопал?
– Ну, да! Не удержался… Простите… Ну, простите…пожалуйста. Я все верну, даже еще принесу! Че…стное слово, – слезы лились из его глаз потоком, он терся щеками о плечи, стараясь вытереть их. – Зато я такое откопал! Возьмите меня с собой… Такое!
– Так ты еще в наших раскопках рылся? – с трудом произнесла Лерка.
– Так я же помочь хотел вам. Я хотел потом сразу сюрприз сделать.
– Вот и сделал, – вздохнул Севка. – И что у тебя Васька все через жопу получается?
– А вы, сами? Сами тут устроились, а я… Я тоже хочу… с вами.
– А что ты там нарыл то? – стало любопытно Лерке. Раз Васька не унес, значит, это что-то значительное. – Давай, колись.
– Да развяжите меня, наконец. Не убегу я.
– Ладно, не дергайся, – Севка развязал Васькины руки.
Тот вытер лицо о рубашку и повел всех за собой. Когда спустились вниз, Васька торжественно сдернул мешковину, и все ахнули. Черная от времени с замшелыми патинами, огромная бронзовая люстра, лежала на полу, закопавшись своими вензелями в землю, как хищный, лохматый от пыли, паук.
– Вот это да! Классно!
– Мы бы все равно ее нашли, – с досадой сказала Лерка. – Просто не успели.
– Давайте ее повесим наверху. У нас будет как в настоящем дворце! – предложила Светка.
– Ну что, вы меня оставляете, ребя? А? – заглядывал Васька всем в глаза. – Я буду помогать.
Севка обвел всех вопрошающим взглядом и задержался на Лерке, он выжидал ее согласия, ведь она была главной пострадавшей.
– Ладно, пусть остается, только слово даст, что не будет воровать и подглядывать за нами, – согласилась она. – Если, конечно, другие не против.
Лерка посмотрела на Вальку впервые после всего происшедшего. В его лице она не нашла ни ненависти, ни отвращения и вздохнула с облегчением.
Все согласились. В конце концов, Васька не выдавал их шалаш и до сих пор не рассекретил «Вавилонскую башню», поэтому, хотя бы в этом на него можно было положиться. Васька обрадовался и стал уверять, что знает, как можно повесить люстру.
Этим решили заняться завтра, когда всё подготовят основательно. Когда стали расходиться, Лерка задержалась у своего сундука, проверить все ли там действительно на месте. Валька тоже выжидал, когда все уйдут. Лерка отчаянно делала вид, что не замечает его, просмотрела письма и…
– На, возьми, – сказал Валька и протянул ей монету. – У Васьки отобрал. Никто не знает. Я успел у него из кармана вытащить. Это – твоя.
– Спасибо, – Лерка зажала в кулаке монету. – Я теперь не буду ее здесь хранить, домой унесу.
Она закрыла сундук, и не глядя на Вальку боком стала пробираться к выходу.
– Постой… Вот еще, – он вынул альбом из-за пазухи. – Возьми.
Лерка схватила альбом и прижала его к груди, сердце опять предательски забухало внутри.
– Знаешь, а рисунок вообще ничего себе. Мне понравился. Может, подаришь?
– Нет…, – Лерка от радости не знала что сказать, да что рисунок, она могла ему отдать что угодно! – Он еще не доделан. Я тебе другой нарисую. Лучше. Хорошо? Ты будешь позировать?
Валька кивнул головой, и Лерка повернулась поскорее уходить, пока она сама что-нибудь не испортила, как всегда. Когда она начала спускаться по лестнице и бросила последний взгляд на Вальку, он произнес:
– А ты классная девчонка!
От этих слов перехватило дыхание, но она поскорее опустила глаза, чтобы снова не попасться на удочку черных Валькиных глаз.
«Классная девчонка. Классная девчонка», – звучало у нее в голове. Она вприпрыжку, как на крыльях, неслась домой. Когда «классная девчонка» увидела себя в зеркале, огромный, уже вздувшийся синяк нависал над глазом, лицо было чумазое, подбородок расцарапан, волосы растрепаны.
– Ну и чучело! – воскликнула Лерка и представила, как она только что радостная мчалась домой в таком виде.
Она сидела перед зеркалом и дико хохотала.


Люстра

Люстра была даже больше, чем показалось сначала. Три кованных кольца, соединенные между собой вензелями и змеями, несли, вырастающие из цветов женские фигурки с факелами, в которые вставлялись свечи. На самом большом кольце было двенадцать фигурок, из них сохранилось шесть штук, на среднем было девять, а на самом маленьком – шесть. Маленькое кольцо было размером с колесо, с него спускались змеи, и, образуя внизу переплетение, обвивали бутон какого-то экзотического цветка.
Даже передвинуть эту махину было трудно, не говоря о том, чтобы повесить. Решили ее перекатывать. Когда подкатили ее поближе к лестнице, то обнаружили в стене маленькую дверцу, которая была закрыта только с помощью одного согнутого гвоздя.
– Еще один лаз, – торжествующе сказал Севка.
– Наверное, для кошек или собак, – предположила Лерка. – Больно маленькая.
– Ну-ка, попробуй пролезть, – скомандовал он Лерке. – Только осторожно. Осмотрись сначала.
Лерка высунула голову наружу и осмотрелась кругом. Прямо у стены рос куст сирени, так что снаружи за листвой ее видно не было.
– Тут куст. Можно спокойно лазить со стороны беседки. Светка, давай ты попробуй.
Светка тоже, правда с трудом, но все-таки пролезла. Мальчишки, как ни старались, пролезть не смогли.
– Ладно. Это будет для вас запасной выход, если что, – резюмировал Севка. – А мы как обычно. У меня правда есть и свой путь, – он хихикнул, глядя на Лерку, – самый короткий и прямой, сразу на чердак.
– Покажешь? – спросил Валька.
– Ага, потом, – согласился Севка, и стал распоряжаться дальше. – Девчонки, вы пойдете на улицу. Будете на стреме. А мы тут сами. Если кто-нибудь пойдет, дайте знать.
– Мы петь будем, – предложила Светка, и затянула. – «Сердце красавицы склонно к изме-е-не и к переме-ене…»
– «…как ветер в ма-а-ае!» – допела Лерка.
– Ладно, сойдет. Начали.
– А вдруг веревка не выдержит или балка? – засомневалась Лерка.
– Да, вопрос. Надо проверить веревку. Что-нибудь тяжелое на нее подвесить.
Веревка была бельевая, еще не совсем старая, ее Васька стащил у матери. Ничего тяжелого вокруг кроме люстры не было, и тогда мальчишки решили подвесить кого-нибудь из них.
– Давайте Ваську, подвесим. Ему не впервой! – захихикала Светка.
– Чего это сразу меня, а может тебя?
– Нет, его нельзя, нам тянуть надо, – сказал Севка. – Значит, либо тебя, Муха, либо Светку.
Девчонкам не хотелось висеть, они отнекивались, но Севка настаивал на своем.
– Если вы хотите, чтобы люстра висела, соглашайтесь. Давайте посчитаемся. Кто останется из вас, того и поднимать будем.
Лерка обреченно вздохнула, знала она, как Севка считает – всегда Светка выходила первой. Так оно и вышло. Спорить с братом было бесполезно, и она разрешила обвязать себя веревкой.
– Только не затягивай туго.
– Да где туго то? Еще целый палец пролезет. Талия у тебя, как у муравья, – деловито сказал Севка.
Лерка покраснела и посмотрела на Вальку, он отвел взгляд. Светка отошла в сторону, а мальчишки втроем стали натягивать веревку.
– Ничего, Лерка, полетаешь немного! – успокаивали они.
– Только осторожнее, без рывков, – просила она. – Ой!
И повисла над полом.
– Полет трясогуски! – провозгласила Светка, как в цирке. – Давайте, мальчики, подналегли! Еще выше!
Сначала Лерка держалась обеими руками над головой за веревку, чтобы сдержать давление веревки вокруг талии, но руки слабели и скользили вниз. Веревка начала сильно впиваться ей под ребра.
– Впервые, под куполом цирка! – не унималась Светка.
– Хватит! Уже высоко! – Лерке было невыносимо больно, но мальчишки закрепили веревку и стали любоваться результатом. Светка слегка подтолкнула Валерку, и та закружилась, раскачиваясь одновременно из стороны в сторону.
– Красота! Так и оставим. Зачем нам люстра, когда тут такое зрелище! – ехидничала Светка. – Вдруг, какой-то паучок – старичок, нашу Муху в уголок поволок… – не унималась Светка.
Все смеялись. Каждый высказывал какую-нибудь остроту по этому поводу.
Лерка из последних сил держалась за веревку, но она все-таки выскользнула из вспотевших ладоней. Лерку согнуло пополам, и веревка безжалостно впилась в живот. Теперь она висела, как червяк на леске. И как назло она сегодня надела юбку, а не шорты. Лерка закусила губу, чтобы только не закричать и не заплакать от боли и стыда.
– Ага, а сюда свечи воткнем! – вдруг выпалил Васька, и развязно похлопал Лерку по попе.
Это уже было слишком.
– Уйди, гад! Не трогай меня! – задергала ногами Лерка. Она могла терпеть все что угодно, только не это!
Ваську это только раззадорило, и он снова протянул свою руку для шлепка, но Валька быстро перехватил ее.
– Думаешь, теперь тебе все можно? – благодушный Валька совсем вышел из себя, резко вывернул Ваське руку. Тот ойкнул и присел. – Все, давайте спускать. Проверили уже. Хватит.
Севка осторожно опускал Лерку на пол.
– Пусти, сломаешь, – зло выдавил из себя Васька и нецензурно выругался.
– Извинись. Потом отпущу.
– Это же шутка! – пытался оправдаться Васька.
– А я не шучу, – спокойно сказал Валька.
– Лерка, прости… Ну пусти уже! Больно!
– Плохо просишь.
– Прости, пожалуйста, – выдавил из себя Васька.
– Так то, – отпустил его Валька.
Севка был поражен и благодарен Вальке за этот поступок, он похлопал его по плечу в знак одобрения, еще раз сверкнул глазами на Ваську. Когда ее освободили от веревки, Лерка подошла к Ваське. Тот испугался и стал оглядывался по сторонам в поисках поддержки. Лерка пристально смотрела ему в глаза, и он весь съежился под этим взглядом.
– Смотри в глаза и не отворачивайся! – приказала она. – И чтобы никогда больше, слышишь, никогда!
И они со Светкой ушли караулить.
– Чего это Лерка,… так? – Васька покрутил рукой в воздухе.
– Ты, осторожнее с ней, – предупредил Севка. – Она у нас медиум.
– Если что, потом сам пожалеешь, – напугал его окончательно Валька.
И они стали поднимать люстру.
В одном Васька был незаменим – он мог достать все что угодно. Свечи, так свечи. Керосин, так керосин. Он достал даже керосиновую лампу, а себе притащил матрас. Когда ему продемонстрировали спиритический сеанс, он, так же как и они в начале, наблюдал за всеми с недоверием, но потом пришел в неописуемый восторг и стал опять материться и требовать продолжения. Утихомирили его только сладости и лимонад, который распили по поводу установки люстры.
Каждый сидел на своем любимом месте и наслаждался прекрасным зрелищем под потолком. Свечи распилили на небольшие куски и распределили по всей люстре. На столе горела керосиновая лампа. Теперь действительно, глядя вверх можно было представить, что ты во дворце.


Ревность

Лерка рисовала Вальку. Севка и Васька резались в буру. Светка наблюдала за игрой. Как только в их компании вновь появился Васька, вместе с ним вернулись и карты. Севка был азартным игроком и не любил проигрывать. В отличие от Васьки он не матерился, но под руку ему в этот момент лучше было не попадаться.
– Светка, не мельтеши перед глазами! Займись чем-нибудь, – не выдержал он, когда та, уже в который раз решилась вмешаться в игру.
– Это я мельтешу? Ну сколько можно ерундой заниматься? Целый день в карты дуетесь, – обиделась она.
Она послонялась по чердаку, но никакого дела так и не нашла.
– Лерка, ты скоро дорисуешь? Дай посмотреть.
– Не дам, еще не закончено. Пойди в раскопках поройся.
– Вот еще. Очень надо руки пачкать крысиным пометом.
Ей решительно все это надоело, и она сделала еще одну попытку обратить на себя внимание, подошла к Севке и стала ерошить ему волосы, а потом смеясь попыталась выхватить карты из его рук. Севке не везло, он хотел отыграться, поэтому взбесился еще больше.
– Ну, отвали, я сказал. Мешаешь.
– Ах, отвали? Мешаю, значит? – Светка закусила губу. – Хорошо Севочка, я отвалю.
Лерка видела Светкину реакцию, видела, что Севка даже не заметил, как она посмотрела на него. «Все, Севка доигрался! – подумала она. – Теперь Светка будет мстить!». Лерка стала внимательно следить за ней. Некоторое время Светка стояла у «смотровых» щелей, делая вид что наблюдает за улицей, но Лерка знала – это только затишье перед решительным наступлением. Потом Светка ушла за ширму, пошуршала там чем-то и вышла в тюлевой «бальной» юбке с распущенными волосами, закутанная в покрывало. Лерка прыснула от смеха, но быстро справилась с собой и уткнулась в рисунок. Походкой крадущейся пантеры, она двинулась мимо играющих, чуть задела свисающим покрывалом Севкино колено, тряхнула распущенными волосами и подошла к Вальке. Васька уже не смотрел в карты, он не мог оторвать глаз от Светки. Валька тоже с интересом уставился на нее. Светка, извиваясь всем телом, стала медленно снимать покрывало с одного плеча, потом с другого, напевая что-то себе под нос.
– Светка, можешь сместиться в сторону? Ты мне натуру заслоняешь, – проворчала Лерка.
– Ах, натуру, – протянула она ехидно. – Валентин, с каких это пор ты натурой стал? Натурально так валяешься здесь. А эта художника изображает, просто смех!
Валька покраснел и опустил глаза. Она продолжала медленно снимать с себя покрывало, и не смотря на то, что под покрывалом у нее был купальник, мальчишки раскрыли рты, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Она бесцеремонно уселась рядом с Валькой, склонила голову ему на плечо:
– А может быть так красивее будет. Как там у вас? Самсон и Далила!
Севка начал отвлекаться от игры, но бросать не хотел. Искоса он наблюдал, как Светка прислонившись к Вальке, демонстративно скинула с ног покрывало.
– Смотри в карты, разиня! Проиграл! – сорвал свою злость на Ваське Севка и отпустил ему затрещину.
Васька ругнулся, почесал затылок и опять начал сдавать. Севка злился все больше, голоса их зазвучали на повышенных тонах. Они ожесточенно играли, шмякая картами по столу, а сами все время посматривали в сторону, где завязывалась совсем другая игра. Севка крутился, как на иголках. Ваську забавляла вся эта история, он похихикивал и поругивался.
– Светка, может, в другой раз тут посидишь? Дай я дорисую, – Лерка сделала попытку избежать конфликта.
– А мне сейчас хочется. Неужели я тебе мешаю? – посмотрела она невинными глазками на Вальку и, поправив волосы, бросила Лерке. – Давай, запечатли дружеский поцелуй.
Светка двумя пальцами приподняла Валькин подбородок и потянулась к его лицу. Валька пожал плечами. Он смотрел то на Лерку, то на Светку и молчал.
– Ну вот, я сегодня всем мешаю, – капризно протянула она.
– Да нет, вовсе нет. Сиди, если нравиться, – промямлил Валька.
Светка тут же подняла на него смеющиеся лукавые глазки. Лерка не могла смотреть на эту комедию, ее всю выворачивало от этой фальшивой игры.
– Выиграл! – завопил неожиданно громко Васька и тут же получил новую оплеуху от Севки.
– Чего орешь?
Севка с досадой кинул карты на стол.
– Ва-а-а-ська-а-а! Ва-аська! Где ты, паршивец? Я тебя слышу, вылазь, паразит! – вдруг раздался с улицы голос тети Люси.
Все тут же притихли, Васька крадучись подошел к смотровому отверстию.
– Засекла.
– Тише ты! – зашипел на него Севка. – Давай спускайся быстрее и уводи ее отсюда.
Васька вздохнул и полез вниз.
– И где тебя носит? – через некоторое время услышали они. – Что я одна надрываться должна? Вырастила на свою голову балбеса здоровенного! Пошли, поможешь. И где это вы тут засели? Опять с Севкой в карты резался?
Сквозь щели в крыше было видно, как тетка Люся подгоняет шлепками и подзатыльниками Ваську, который обреченно последовал за матерью.
– Ну что, доигрались? Одного уже на каторгу увели, – хихикнула Светка и еще удобнее устроилась рядом с Валькой.
Севка перебирал в руках карты и не смотрел в ее сторону.
– Купаться пойдем? – наконец предложил он, стараясь переломить ход событий.
– Мне что-то расхотелось, – равнодушно сказала Светка и, как бы между прочим, положила руку на Валькино плечо.
Валька напрягся, но руку не сбросил, только еще больше покраснел. Лерка видела, что Севка взвинчивается все больше:
– Ну, как хотите! Валька ты со мной?
Он уже двинулся уходить, а Валька все мялся, и не знал, что ему делать. Севка расценил это по-своему:
– Ну и хрен с вами!
И с грохотом умчался вон.
– Вот, дурак! Зачем так шуметь? – тут же надулась Светка.
– Сама дура, – обиделась за брата Лерка. – Добилась своего? Вот и радуйся.
Лерка собрала альбом и карандаши, положила в сундук и выпалила:
– Теперь можете вдвоем тут сидеть. Никто вам не помешает. Целуйтесь сколько угодно.
– Психичка ненормальная! – услышала она вслед Ленкины слова, но даже не стала на них реагировать и помчалась прочь. Лерке конечно хотелось выдрать у нее волосы, располосовать ее ехидную мордочку, но она сдержала себя, потому что рядом был Валька.
Дома Севки не было, и Лерка пошла на речку. Когда она его нашла, он сидел мокрый после купания прямо на песке, понуро опустив голову.
– Она же специально это сделала, – старалась она успокоить брата.
Севка молчал.
– Ну, как ты не поймешь, – злилась Лерка. – Она ведь назло тебе выпендривалась. Ты что Светку не знаешь? Ей всегда надо быть в центре внимания.
Севка лежал, уткнувшись щекой в песок, и молчал. Лерка тоже молчала, она знала ослиное упрямство своего брата. Если ему что-то втемяшится в голову, то бесполезно его разубеждать и доказывать обратное. Лерка смотрела в сторону железнодорожного моста, там какие-то камикадзе прыгали в воду. Железнодорожная насыпь поднималась над рекой метров на десять, а река под мостом сужалась, метров до пяти. Сверху она казалась ручейком. Подвыпившие парни, бравируя и дурачась, с дикими воплями сигали с моста в воду. Потом выходили на берег, покачиваясь от захватывающего дух полета, с красными пятнами на теле от ударов о воду. Вокруг стояли болельщики и подбадривали прыгунов. С деревянного моста, находящегося метров на сто выше по течению, за опасными трюками наблюдала разношерстная публика из отдыхающих, сердобольные старушки охали и вздрагивали от каждого шлепка.
– Вот дураки. Там уже один такой смельчак разбился в прошлом году, – вспомнила Лерка.
Он был приезжим и разбился о подводные камни. Местные знали особенности этого места. Только с однойой стороны моста, в самой середине, была впадина, глубина которой позволяла безопасно во время прыжка войти в воду. Ну а если взять чуть левее или правее, прыгая «солдатиком» в лучшем случае можно было отделаться отбитыми пятками. Обычно люди ныряли с деревянного моста, старшие с перил, а младшие, ниже с волнорезов.
– Пошли, нырнем, – предложила она, зная какое удовольствие доставляет Севке красиво прыгнуть в воду, а потом вынырнув, увидеть вокруг восхищенные глаза малышни и ободряющие кивки сверстников. Сама Лерка ныряла с перил только «солдатиком».
– Во, и эти пожаловали!
На деревянном мосту стояли Светка и Валька. Светка, как всегда болтала и кокетничала во всю, оглядывалась по сторонам и ловила на себе взгляды мальчишек. Валька кивал без воодушевления головой и смотрел на воду.
Севка поднялся и пошел к мосту. Лерка обрадовалась и последовала за ним. Она старалась не смотреть в их сторону. «Мы просто друзья. Друзья, – твердила она, – и ничего больше! А что собственно было? Ничего. Я просто все выдумала». Лерка промчалась мимо них и стала карабкаться на перила. «Пусть смотрит. Пусть. А Светке слабо!» Она подпрыгнула и струной вошла в воду. Вынырнув, поплыла на спине и с удовольствием отметила, как на нее смотрит Валька, а Светка демонстративно отвернулась. Лерка поискала глазами Севку, но его на мосту не было. Когда она вылезла на берег, вся толпа уже ждала нового прыжка с железнодорожного моста. Лерка тоже посмотрела туда, и увидела Севу! Он был уже почти на самом верху.
– Эти-то, здоровенные балбесы, ладно! Парнишку то куда понесло? – возмущались женщины на берегу. – Чей мальчик? Женщины! Разобьется ведь!
Лерка рванула к насыпи. Раздирая руки и коленки, она карабкалась по склону:
– Севка! Не надо! Стой!
Севка уже не спеша, шел на середину моста. У Лерки все похолодело внутри, она помнила ту жуть, которая охватила ее, когда они на спор, залезли туда и смотрели вниз, но тогда так никто и не прыгнул, даже Севка. Просто стоять на мосту было страшно. Шаткие доски, лежащие на железных балках, казалось, в любой момент обломятся. Безопасно ходить можно было только по шпалам и между рельсов, где был насыпан гравий.
– Севка, пожалуйста, не надо! Господи, да что же это, – уже обессилено проговорила она, зная всю тщетность своих уговоров.
Севка стоял на перилах, такой красивый и стройный на фоне почти белого неба. У Лерки сжалось сердце, она старалась не дышать. Эти несколько секунд, пока он готовился, казались бесконечными. Вдруг Севка слегка покачнулся, на мгновение потеряв равновесие. Все ахнули. Лерка зажмурилась, если не сейчас, то все пропало. Со стороны станции приближался поезд, он уже подавал предупреждающие сигналы. Медлить было нельзя, надо было прыгать, обратно спускаться на мост было поздно.
– Ну, давай же, Севка! – что было мочи, заорала она.
Он как будто только и ждал сигнала, подпрыгнул в воздух, и сильно взмахнув руками, полетел в воду. Так он и летел с вытянутыми вверх руками, как будто хотел полететь вверх, а не вниз. Над ним по мосту со свистом пронесся скорый поезд.
Когда все кончилось, по всему берегу разнесся возглас облегчения. Севка выходил из воды, хватая воздух и встряхивая головой. Лерка съехала вниз на попе, он поднял ее за шкирку и поставил на землю.
– Пошли, Муха. С тобой все нормально?
Лерка молча, тащилась за братом, ноги ее не слушались. Севка упорно вел ее за руку к мосту.
– Сева… – Лерку вывел из ступора Светкин голос.
Она отделилась от Вальки и двинулась в их сторону. Севка приостановился и посмотрел на нее своим странным взглядом, насквозь. Он как будто не ее видел, а что-то другое у нее за спиной. Светка старалась поймать его взгляд и беспомощно озиралась.
– Ну, зараза! Все из-за тебя, – сквозь зубы прорычала Лерка и кинулась на Светку.
Она с наслаждением вцепилась ей в волосы и стала таскать их из стороны в сторону. Светка завизжала, схватилась за Леркины руки и стала пинать ее ногами, стараясь уронить. Подбежал Валька попытался их разнять, но это ему не удалось. Лерка мертвой хваткой вцепилась в Светку и не отпускала свою добычу. Севка наблюдал за этой картиной и дико хохотал.
– Отвяжись, психичка!
– Это все ты, ты, гадина! – целилась Лерка в надменное Светкино лицо. – Я тебе портрет разукрашу! Всем понравиться!
– Уберите от меня эту ненормальную! – кричала Светка, отбиваясь.
Они катались в песочной пыли, а прохожие недоуменно оглядывались и возмущались.
– Кончайте, девчонки! – все еще смеясь, стал их растаскивать Севка. – Лерка, прекрати!
Они вдвоем с Валькой растащили девчонок, и Севка не дожидаясь никого, взял Лерку за руку и повел домой.
– Ну что ты, Муха, раскипятилась? Ничего же не случилось, – смеялся он. – Ну, на кого ты похожа! Вот, опять новый фингал под глазом! А ее тоже хорошо отделала, защитница!
Это событие не осталось незамеченным. Вечером все родители были уже в курсе. Прибежал запыхавшийся Васька и рассказал про родительскую сходку.
– Ну, Севка, ты даешь! Все уже знают про прыжок. Там такое! Светкина мамаша орет, что ее дочь изуродовали! Что Лерка хулиганка и испорченная девочка! Валькина мать про дурное влияние мямлит не переставая. Хорошо, что меня там не было. Вобщем, держись, ребя, сейчас вас пилить будут, – и исчез.
Разнос был по полной программе. Дарья Романовна взялась за ремень, и как обычно, хотела отхлестать Лерку, но Севка cхватил мать за руку и не дал ее бить. Зато сам получил пару раз.
– Это я виноват! Оставь Муху в покое!
Мать со злостью бросила ремень. На Севкиных плечах вздувались отметины. Рука у Дарьи Романовны была тяжелая, попробуй-ка, потягай целый день огромные чаны на кухне, да сковороды! Зимой подрабатывала в кочегарке, да еще и убирала снег на территории!
– Работаешь, работаешь для вас с утра до вечера, и никакой благодарности!
Она вытирала слезы, снятым с головы платком, сморкалась в него и всхлипывала.
– Мам, не плачь… Так вышло… – начал басить Севка.
– Мы больше не будем, честно, честно, – подпевала ему Лерка, но подойти ближе к матери не решалась, только Севка мог ее успокоить.
– Ну, чего вам не хватает? Кажется, не хуже, чем у людей. Бьешься с вами, как рыба об лед, а толку никакого… Одеты, обуты, накормлены не хуже чем другие дети… Хоть бы мать пожалели!
Они знали, что спорить с матерью или объяснять ей что-то было бесполезно, поэтому сидели и молчали, пока она все им не выскажет. На самом деле, они помогали ей. Когда зимой мать подрабатывала в кочегарке детского сада, Севка таскал уголь. Лерка тоже часто прибегала туда ночевать. Зимой с азартом кидали лопатами снег, расчищая дорожки. Осенью собирали листья в огромные кучи, потом сжигали их, наслаждаясь горьковатым запахом дыма. Но чаще они сидели дома одни и придумывали всякие игры.
Итогом «беседы» стал домашний арест на неопределенное время. Та же участь была уготована и остальным провинившимся. Один Василий слонялся по территории без дела и постоянно нарывался на материнские окрики.
Вальку и Светку в общую столовую пока не пускали. Им приносили еду в группы, где работали их матери. После нескольких жарких засушливых недель вдруг грянул проливной дождь. Лерка радовалась, она любила дождь и бегала босиком в купальнике под водосточный желоб «принимать душ». Севку, казалось, ничего не могло вывести из состояния отчуждения. Он лежал с утра до вечера на кровати и читал.


Конец «Вавилонской башни»

Наконец, закончился арест у Светки и Вальки. Все встретились после происшедшего в столовой. Светка изменила прическу, теперь она зачесывала волосы гладко назад и заплетала одну косу. Сидела чинно, ни на кого не глядя, ела медленно. Валька кивнул Севке, и посмотрел на Лерку. Они сидели на противоположных концах длинного стола и молчали. Севка поглядывал на Светку, которая задумчиво водила ложкой в тарелке. Он старался есть не быстро, чтобы дождаться Светку, но она стала есть еще медленнее, пока Севка в конце концов не выдержал и сдался, быстро и нервно допив компот. Когда он уже встал, она подняла глаза, пристально посмотрела на него и торжествующе улыбнулась, мол, кто кого? Севка с грохотом бросил посуду в мойку и вышел за дверь.
На крыльце стоял Валька.
– Севка, это тебе, – протянул он записку.
Севка ничего не сказал, он понял, что записка от Светки и тут же свернул к сараям.
– Иди одна, Муха, – на ходу бросил он.
И Лерка ушла, оставив его одного. «Вот зараза, никак не может угомониться! – злилась она на Светку. – Вот из-за таких, все и случается!» Домой идти не хотелось, и Лерка пошла к своему стожку. Сюда дядя Коля складывал траву, скошенную на лужайке, а потом постепенно перевозил домой, для подстилки свинье Машке. Поэтому стожок не прибавлялся и не убавлялся, а все лето сохранял один и тот же объем. Она с удовольствием растянулась на сене, вдохнула его аромат и стала мечтать.
Конечно, ее мечты крутились вокруг предмета любви. То, что это любовь она не сомневалась. Воображаемый «предмет любви» был похож на Вальку, такой же веселый, с такими же глазами, только лучше – он ее любил. Они читали вместе и гуляли в прекрасном саду, потом пили чай на веранде с цветными стеклышками, он качал ее на качелях, читал стихи и прочее, все как бывает в романах. Себя она представляла красавицей с длинными пышными волосами. Ей вспомнились слова Севки: «Когда ты вырастешь, Муха, ты еще будешь сводить с ума парней. У тебя глаза красивые и вообще…» Когда это будет? Лет в восемнадцать? А до этого, что же делать? Пропадать…
«Ой, а чего это я тут валяюсь? – подумала она. – Пойду в «башню»! – Лерка вспомнила, что уже целую неделю там не была. – Как бы Васька там все не растащил!»
Вокруг стояла послеобеденная тишина. Лерка как всегда очень тихо проскользнула внутрь, и услышала голоса. «Ага, вот вы где. Свидание, значит!» – ехидно подумала она, и замерла, не решаясь уйти, движимая естественным любопытством. Кажется, был самый финал ссоры.
– Ты просто грязная свинья! – кричала Светка. – Ненавижу! Ненавижу тебя!
Потом сдавленный Севкин голос:
– Какая же ты Светка…
– Какая? Ну, какая?! Договаривай, раз начал.
– Испорченная… Просто глупая кукла…
И звук оглушительной пощечины, потом еще и еще раз.
Вдруг среди мертвой тишины послышался сдавленный ехидный смех.
«Васька! – пронеслось у Лерки в голове – Опять подслушивал, паразит! А я то что делаю? Тоже подслушиваю, ужас, не лучше Васьки!»
На верху со Светкой началась истерика.
– Значит, еще и свидетелей пригласил? Поборник морали и нравственности! Ну и дурак же ты, Севка! Какой дурак… – твердила она сквозь рыдания. – Ненавижу вас, всех! Плебеи! Корчите из себя чёрт знает кого, а сами… Сами, просто грязные выродки!
Лерка тихо полезла наверх, чтобы рассмотреть все происходящее. Севка выволакивал Ваську из-за ширмы, где он до сих пор прятался.
– Специально все подстроил?! – кричала Светка, уже не сдерживаясь. – И кого? Ваську в свидетели позвал! Поздравляю, ты победил!
Светка гордо вскинула голову вверх и быстро спустилась по лестнице, даже не заметив Лерку.
– Ну, какого чёрта ты тут? Подслушивал? – с досадой и злостью спросил Севка.
– Я не нарочно! Не нарочно, – Васька искал глазами путь к отступлению. – Просто пришел, а потом вы…Я и не собирался подслушивать. Просто вы так… Я не хотел!
Севка преградил ему дорогу к бегству.
– Ну все, Васька, доигрался!
– Да пошел ты к … матери! Чуть что и сразу, Васька, Васька! – Васька решил выбрать свой метод защиты и вдруг выпалил. – Такую бабу упустил. Сама в руки шла, а ты разглагольствовать начал!
Васька решил поговорить по-мужски, уселся в кресло и достал папиросу из пачки, но, не успев донести ее до рта, кубарем полетел на пол.
– Да ты чего, Севка? Я с ним как с мужиком, а он! Да, таких, как Светка на каждом углу…
Не успел он договорить, как снова оказался на полу. А с улицы вдруг раздался голос тетки Люси:
– Васька! Я слышу тебя, паразит! Куда залез? Ну-ка, спускайся!
Севка, казалось, не слышал криков тети Люси, и опять сгреб Ваську и поставил перед собой. У Васьки оставалась только одна возможность вырваться – идти напролом. Он собрал все силы, сжался, как пружина, и рванул во всю катушку на Севку, а тот просто сделал шаг в сторону, видимо передумав бить его по-настоящему. Васька же набрав ускорение, протаранил собой стол и стулья, врезался в стену из ящиков, стоящих друг на друге до самой крыши, в которые складывали всякие вещи из раскопок. Вместе с ящиками на пол полетела посуда, подсвечники, книги и всякая утварь.
Валерка с ужасом наблюдала разгром, но никак не могла решиться вмешаться.
– Что вы там творите, засранцы? – не унималась тетя Люся. – Слезайте с чердака, кому говорю! Сейчас я заведующую позову!
В наступившей тишине, среди пыли, под потолком, как маятник Фуко, двигалась люстра! Обрушившиеся ящики задели ее, и теперь она торжественно парила, медленно описывая круги. Васька, пыхтя, стал выкарабкиваться из-под ящиков. Кроме его стонов и всхлипываний, был еще один звук – неприятный звук трущейся о дерево веревки. Лерка с ужасом увидела, как старая бельевая веревка, на которой висела люстра, перетирается все больше и больше.
– Севка! Люстра! – закричала Лерка, и он тоже поднял глаза вверх.– Уходи!
Васька на четвереньках вылезал из завала и ничего не видел вокруг. С улицы опять послышались голоса. Один уже известный, а второй принадлежал дяде Коле.
– А я давно говорил заведующей, надо дыры залатать, да завести кота. Вот никто бы и не лазил. Эти крысы никому покоя не дают…
– Да какие крысы, дурья твоя башка! Говорю тебе дети! Сама только что слышала!
– Детки в корпусах. Тихий час же… – как будто не слыша, твердил дядя Коля. – Кудыть им…
– Кудыть? Тудыть! Топор то взял, чучело?
– А я говорил заведующей, елки-маталки, ремонтировать надоть, старая баня. Крыша, дранка, тьфу! Страмота, а не баня. Сгорим, когда-нибудь, печка дрянь, тудыть ее в качель…
– Нодоть, надоть! – передразнила его тетя Люся. – А на какие шиши? Субсидиев нету, не заработали еще на новую. Ну, чего стоишь, губы развесил. Ломай дверь, специалист хренов.
– Ломать, не строить…елки-моталки! Только лестницу надоть, дверца-то высоко.
Вот тут-то это и произошло. Васька как раз выкарабкивался навстречу движущейся люстре, он не подозревал об опасности и старался подняться на ноги. Лерка видела, что он уже вставал на четвереньки, когда Севка одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, и, схватив его в охапку, откатился в безопасную зону. Этот дурачок еще и отбиваться стал. От природы совсем не красавец, большеротый, лопоухий, с глубоко посаженными глазками, носом сливкой и низким лбом, в это мгновение он напоминал маленькую разъяренную обезьянку.
И тут чердак содрогнулся во второй раз, это был уже не «камнепад» из ящиков, это было подобно землетрясению. Пол содрогнулся так, что все подпрыгнуло вместе с ним. Доски старого пола сухие и ломкие от времени, давно освободившиеся от ржавых гвоздей, всколыхнулись и веером пробежали по всему пространству пола.
– О, Господи! Да что там у вас творится? Васька, Севка! Сукины дети, отвечайте! Дядя Коля, да беги ты скорее за своей лестницей, пока они не поубивали друг друга.
– Мамочки, – втянула воздух Лерка, и зажала рукой рот.
Накренившись на один бок, в том месте, где только что копошился Васька, торчала, проломив своей острой шишкой доски, бронзовая люстра. Васька с трудом высвободился из Севкиных объятий, и охнул, оглядев пространство еле открывшимся левым глазом.
– Ежкин кот! – еле прошепелявил он разбитыми губами. – Севка ты меня спас… чёрт побери!
Севка встал, помог ему подняться и оценивающе посмотрел на результаты их беседы на Васькиной физиономии.
– Пошли, нас уже заждались, – вздохнул он и подтолкнул Ваську к боковой дверце. – А ты Лерка, уйдешь через куст сирени.
– Севка, ты что, с ума сошел? Там же засада! – удивилась Лерка.
– А какая теперь разница! Смелее, Василий! Прими лавры славы достойно! Назначаю тебя своим оруженосцем! – бесшабашно воскликнул он, и решительно распахнул дверцу:
– Се ля ви! Шерше ля фам!
И стал спускаться вниз под аккомпанемент родительских стенаний.
Тут же произошла грандиозная головомойка. Севку и Ваську чуть живьем не съели. Тетя Люся, не выбирая выражений, костерила своего сына, а Дарья Романовна «спустила собак» на своего. Дядя Коля топтался рядом, разводил руки в стороны и что-то мямлил про «елки-маталки» и «тудыть ее в качели». Хорошо, что заведующая так и не появилась. Наверное, ее все-таки забыли пригласить на эту разборку. Лерка просидела в кусте сирени, пока все не стихло, и поплелась домой.
Севка лежал на кровати ничком, зарывшись головой в подушку. Соваться к нему Лерка не посмела. Дверцу на чердак бани заколотили в тот же вечер, а про тайный лаз так никто и не узнал.
На следующий день Лерка через него пробралась на чердак. Шел дождь. Сквозь щели в крыше, мелкими струйками вода стекала на пол, и растекалась в пыльные лужицы. Все пространство было пронизано ниточками дождя. Крыша как решето, пропускала не только свет, но и воду, и теперь все вокруг капало, стучало, шумело, каждый предмет на свой лад. Она нашла сухое свободное место, села и огляделась по сторонам. От бывшего дворца ничего не осталось. В одно мгновение все опять превратилось в рухлядь, как в сказке о Золушке. Лерка слушала звуки дождя, смотрела на бронзовую люстру, которая по паучьи раскинулась среди останков былой мечты. Она думала о том, что вот так же и ее любовь рухнула и разбилась вместе со старой люстрой. Видно веревочка была не прочной.
Приводить все в порядок не было сил, из каждого угла веяло пустотой и отчужденностью. Сколько она там просидела она не помнила, а ночью…

А ночью случился пожар. Горела баня вместе с «Вавилонской башней».
Лерка стояла, прижавшись всем телом к шершавому стволу сосны, и плакала, глядя на пожар. Она слышала жуткий грохот падающей люстры, видела огромный сноп искр, которые она высекла, и тряслась то ли от холода, то ли от страха.
– Все, это конец всему!
Все еще содрогаясь от рыданий, Лерка бросилась домой, влетела на второй этаж и стала с остервенением трясти брата.
– Севка, слышишь, это баня! Наша баня горит! Наша баня! Севка!
Валерка повторяла и повторяла одно и тоже, и даже не заметила, что Севка уже сел, обнял сестру и гладил ее по плечу.
– Сгорела! Что же мы делать будем? Как же теперь, Севка?
– Муха, успокойся! Ну что уж теперь… Тихо, тихо… Не плачь. Да и лето прошло.
– Лето прошло… – повторила Лерка, прислушиваясь к словам, и вдруг опять заголосила:
– Лето прошло! А баня то сгорела!
Мать вернулась вся встревоженная, и увидев, что Лера рыдает, тут же напустилась на Севку. Она знала, что вечерами он рассказывал сестре какую-нибудь страшилку, а потом ночью, когда Лерка шла в туалет, неожиданно пугал ее. Мама кричала:
– Ты ее заикой сделаешь!
Обычно, все ночные шалости Севки, начинались дикими Леркиными визгами, а потом заканчивались таким же диким смехом. Мама грозила, чтобы это было в последний раз. Севка соглашался. Лерка хихикала и божилась, что ей было ни капельки не страшно, а Севка утверждал, оправдываясь перед матерью, что таким образом воспитывает у сестры храбрость.
И сейчас, конечно, ей только одно могло прийти на ум, что Севка опять напугал сестру.
– Севка, паршивец! Ты из нее идиотку сделаешь! Итак, она ночами полохается. Совсем ее запугал. Как трясется. Лера, Лерочка…
Мать и успокаивала, и сердилась, и давала Лере валерьяну, и поддавала мимоходом подзатыльники Севке и с трудом, с холодными примочками уложила дочь в постель.
В эту ночь Дарья Романовна встревожилась не на шутку. Лера всю ночь стонала, вскакивала и озиралась по сторонам, что-то бормотала, всматриваясь в темноту, как будто бредила. У нее подскочила температура, она ничего не понимала и не слышала, пребывая в своих кошмарных видениях, металась по постели и порывалась встать и пойти. Мать плакала, Севка мыкался туда сюда, потом побежал за врачом. В эту ночь все равно никто не спал.
– Нервная горячка, – сказала врач. – Очень впечатлительная девочка.
Прописала валерьяну, постельный режим и положительные эмоции. Дарья Романовна рано утром ушла, а Севка сидел у постели сестры, давал лекарство и питье. Потом она сноваа сменяла сына, давая ему немного поспать.
Когда сознание у Валерки прояснилось, день был серенький и тихий, за окном пылила дождевая морось. Она посмотрела на брата. Севка сидел в своей любимой позе, положив ноги на спинку соседнего стула, скрестив руки на груди, и, как всегда упершись невидящим взглядом в пустоту. Лицо его было странно чужое.
– Севка, это ты?.. – с трудом сказала Лера.
Севка встрепенулся, сбросил оцепенение, и лицо его смягчилось.
– Ну, ты как, Муха? Здорово ты нас напугала. Целых три дня… Черт побери! – Севка опустил глаза.
Валерка упорно сверлила брата глазами, что-то в нем изменилось. Похудел? Осунулся? И вдруг она поняла – он просто стал взрослым.
– Муха, – с трудом произнес Севка, – Прости.
– Севка, это ты… – с хрипотцой проговорила она.
– Что?– сглотнув, спросил Севка.
– Это ты поджог баню?
И Севка так посмотрел на сестру, что слов уже стало не нужно. Слезы опять накатили на нее. Севка гладил Валеркину руку. Она, повернув голову к окну, тихо плакала. Просто ушло лето.

Детей в детском саду осталось совсем мало, их объединили в две группы. Воспитатели уходили в отпуска. Уехали и Светка с Валькой вместе с родителями на юг. Они каждое лето отправлялись туда «дикарями».
Расследование пожара спустили на тормозах. Здание ветхое, давно вышел срок эксплуатации и прочее и прочее, недалеко стоящая кухня тоже топится дровами, и любая искра… Так дело и замяли.
Севка пропадал, где-то с Васькой, а Лерка лежала дома, читала, рисовала и смотрела в окно. Она снова и снова перечитывала записку, которую ей передал Севка от Вальки:
«Завтра уезжаем на юг. Наверное, не встретимся. Со Светкой мы просто друзья с детства. Наши родители дружат, вот и мне приходиться. Все время хотел тебе сказать, что ты мне нравишься. Просто так все складывалось… Рисунок у тебя из альбома я взял. Тот, что на пленере. Ничего? Лето было классное, правда?
Не потеряй монету! Пока.

Р.S
В следующем году обязательно встретимся»