…Амбары воздуха и света,
Зернохранилища вселенского добра
И риги Нового Завета.
О. Мандельштам
Есть в истории человечества узловые моменты, когда поле культурного напряжения достигает высшей точки. Маятник Духа словно останавливает свои непрестанные колебания, зависая в некоем пункте. И тогда на волю вырываются творческие силы, которые до этого дремлют в глубинах людских сообществ, и поражают современников, а еще более – отдаленных потомков. Таков Ренессанс, такова Европа перед первой мировой, таковы 1960-е годы. Средневековье знало несколько таких моментов, и, наверное, самый яркий – XIII-XIV века, получившие в истории название «готики».
Приближение к готическому храму требует определённой смелости. Жарким летом входишь в густую тень, где ни растет ни травинки, под взглядом вытянутых фигур вдыхая льдистый болотный запах камня, ловишь себя на неожиданной и вроде ни на чем не основанной робости. Сердце странно прыгает, и как бы ни был пьян, из гордого “царя вселенной” стремительно превращаешься в маленького и слабого человечка.
Период после крестовых походов в Европе – время переосмысления многих незыблемых ранее принципов. Каждая душа обретала право на внимание Господне, каждая душа становилась ответственной за свои деяния и прегрешения лично перед Богом. Это время, когда Фома Аквинский систематизировал и обосновал весь накопленный к тому времени теологический опыт, Майстер Экхарт по-иному взглянул на Христа и на Его связь с человеком, а Франциск Ассизский начал свою бродячую проповедь любви и мира.
На веяния духовной жизни эпохи наиболее чутко откликнулась именно архитектура, явив миру феномен готического храма – головокружительную попытку сбросить с себя оковы земной материи и прыгнуть прямо в Небо.
Сохранившиеся планы и рабочие чертежи готических соборов таковы, что не только составлять, но и пользоваться ими могли только хорошо подготовленные мастера. Именно в это время (XII-XIV вв.) в Европе сложились кадры архитекторов-профессионалов, подоготовка которых стояла на очень высоком уровне. Главным новшеством, введённым зодчими готического стиля, стала каркасная система. Этот конструктивный приём возник из усовершенствования романского крестового свода: романские архитекторы в иных случаях выкладывали швы между распалубками крестовых сводов выступающими наружу камнями. Однако эти швы имели чисто декоративное значение. Готические строители сделали эти ребра (иначе называемые невюрами) основой сводчатой конструкции. Возведение крестового свода начинали, выкладывая из хорошо отёсанных и пригнанных клинчатых камней рёбра – диагональные и торцовые. Они создавали как бы скелет здания.
Таким образом удалось достичь значительного уменьшения вертикального давления и бокового распора. Нервюрный свод своими пятнами опирался на столбы-устои, а не на стены; распор его был наглядно выявлен и строго локализован, и строителю было ясно, где и как этот раствор должен быть погашен. Кроме того, нервюрный свод обладал известной гибкостью. Усадка грунта, катастрофическая для прежних строительных конструкций, была для него относительного безопасна – в этом одна из причин долговечности готических соборов.
При помощи готической каркасной системы достигалась большая экономия материала. Стена как конструктивная часть здания становилась излишней; она либо превращалась в лёгкий простенок, либо заполнялась громадными окнами. Именно поэтому стало возможно строить здания невиданной прежде высоты (больше 40 м) и перекрывать пролёты большой ширины.
Замена глухих стен огромными окнами привела к использованию витражей, выполнявшихся из кусков разноцветного стекла, соединенных свинцовыми полосами и охваченных железной арматурой. Витражи наполняют внутреннее пространство окрашенным светом, что противопоставляет его мрачному каменному экстерьеру – «тьме внешней», заполненной тысячами, а иногда и десятками тысяч скульптур, статуй и украшений на порталах, карнизах, водостоках, на капителях, непосредственно срастающихся со структурой здания.
Камень к камню, кладку за кладкой люди тянули ввысь стрельчатые своды, умопомрачительные каксады узких арок и перекрытий, включающихся в какой-то ритм, постепенно нарастающий по мере того, как смотришь на здание. Материалом служил местный горный камень. Ради большей прочности в некоторых местах кладки ставили железные скобы, укрепленные заливкой из мягкого свинца. В некоторых странах (например, Восточной и Северной Германии) из-за отсутствия пригодного строительного камня, храмы воздвигали из хорошо отформованного и обожженного кирпича.
Строили тщательно и с размахом, не жалея ни средств, ни времени: самый скороспелый из знаменитых «готиков», Амьенский собор, был построен «всего» за сорок лет. В ином случае строительство затягивалось и на сто, а то и на двести. Кельнский собор потянул на 632. (Первый камень в его основание был заложен 15 августа 1248 года. После возведения в XIV веке хоровой части и южного нефа, трех этажей южной башни и в 1508-09 годах центрального нефа строительные работы были временно прекращены. Возобновились они лишь в 1842 году. И лишь 15 октября 1880 года строительство было наконец-то закончено).
Готические соборы являли миру новый синкретизм искусства, будучи и литературой, и живописью, и музыкой. Они возвышали и унижали одновременно. Поучали и убеждали. Удивляли и вдохновляли. Психологический эффект, на который рассчитывали их создатели, был достигнут на сто один процент. Житель средневековых тесных домов и узких вонючих дворов, приближаясь к соборам, скорее всего ощущал точно такой же трепет, как и мы, обитатели дефектных хрущевских коробок. В тени их сырых холодных камней забываешь о мире и природе, обращаясь в единый трепетный комок одинокой и мелкой души. В отличие от древнерусских церквей, органично вписанных в мягкий и лиричный пейзаж, готический собор воинственно отрицает природу: для готики пейзажа нет, ее среда – каменный город, где деревья и цветы из камня, аллегории иных, потусторонних цветов-символов, подобных Розе из Романа Жана де Мена […] символу Царствия Небесного, устремленные прочь от греховной земли, туда, ввысь, в небо, в потустороннюю синь кристально-ледяного христианского воздуха. Здесь разум, подчиняющий себе природу, но разум инфернальный, давший в своё время поэту, взглянувшему на готический храм, право сказать: «Стихийный лабиринт, непостижимый лес, души готической рассудочная пропасть»...
Готический собор изначально предназначался не только для богослужения. Он служил местом городских собраний, в нем давались представления мистерий, читались университетские лекции. «Простой» человек, смутно понимавший суть вероучения и латинских проповедей, вероятно, воспринимал собор в качестве своеобразного комикса, по-своему трактуя смысл фигур. Так рождались сказки и легенды. Спустя годы после начала строительства, когда имена «авторов проекта» забывались, людская фантазия порождала свою версию возникновения этих гигантов. Не верилось, что подобное создано простыми человеческими руками: в народе ходили легенды о нечистой силе, помогавшей (или мешавшей) постройке, о колдунах, способных переносить камни по воздуху, о чертях, гнездящихся на острых шпилях и тому подобное…
…В XIV веке готические храмы строились по всей Европе. В XV на них уже смотрели как на седую древность. Маятник истории вновь начал своё движение. Наступало время новых проблем и новых поисков – культурных, философских, религиозных, время мятежей и воинствующих ересей. Архитектура обратилась к другим формам, оставив “амбары воздуха и света” потомкам – на удивление. В эпохи Ренессанса и Просвещения, с их преклонением перед античностью, готика стала символом чего-то варварского, мрачного, жестокого и грубого. Само слово «готика» образовано от «готов» – предков жителей Германии, варварского народа, разрушавшего Рим. Вновь увидеть готические соборы (и поразиться им) смогли лишь романтики столетие спустя. С тех пор интерес к готике не затухает, но это уже предмет совсем иного рассказа.
2000