Бабе Марье в эту ночь не спалось. Случилось такое впервые. Она пока не была дружна с бессонницей, которую не жаловали все ее приятельницы, рассказывая, как это тяжело бывает. Бабка Марья в этих случаях только плечами поводила, да приговаривала:
–Да ведь я еще и не жила совсем…Мне только на днях исполнилось семьдесят пять всего. Какая уж в мои годы бессонница-то?!
–Каких таких семьдесят пять?!- пыталась ущучить её Егоровна.– Ведь почитай уже лет пять прошло, как семьдесят пять минуло.
Баба Марья только фыркала, да кривилась. Мол, много ты старая перечница понимаешь.
А тут такой казус. И поделиться хотелось бы, да как скажешь –то? Сказать, значит признать, что она состарилась.
И вот почему бы не спать? И ночь темная, тихая, ни ветерка , ни шороха иного … Даже звезды не светят, и месяц- такой охальник, всегда заглядывает в окна ,заигрывает будто, мысли вольные навевает, и тот не пытается даже соблазнить. Укрылся тучами, да почивает, видно, забыв о своей прямой обязанности. А лежать-то просто так ску-учно… Лежишь и лежишь, только мысли всякие крутятся, да муж вспоминается. Вот был бы рядом, развеселил… Анекдотов знал! Не всякий Петросян столько рассказать может. Бывало рассказывать любил, особливо женщинам…И конфеты в карманах носил всегда, опять для них же…
Так в воспоминаниях, да раздумьях не заметила баба Марья, как в сон погрузилась. И был он серый, липучий, как туман поутру, вязкий , как болото лесное. Беспокойный сон, мелькали то ли люди , то ли существа какие-то непонятные, руки тянули узкие, в узлах, да буграх все. Отбивалась от них баба Марья, что есть силы отталкивала. И вдруг видит ,муж ее– Кузьма из этой толпы отделился. Ласково так смотрит и конфету ей протягивает. Баба Марья обрадовалась , уже и руку протянула, чтобы взять. Такой уж сластеной была, удержаться от сладкого не могла никогда. А тут маячит перед глазами так, что во рту сразу сладость разливается. Протянула руку, да внезапно вспомнила, что мужа-то нет уже, отдернула конечность свою и за спину спрятала, чтобы соблазна меньше было.
–Тебя ведь нет,– молвит растеряно и замечает, злобой наполняется взор его, ноздри раздуваются, шагает к ней он, нахмурившись, ворчит под нос что-то непонятное.
Вскрикнула баба Марья и проснулась, дыханье прерывается, будто кто-то гнался, сердце колотится у самого горла. Посветлело чуть. И чудится ей, что не одна она, а есть рядом кто-то, ворчание даже послышалось. Натянула одеяло повыше, один нос торчит, да ухо выставила, прислушивается. Вдруг показалось ей после сна такого. Но нет… Ворчит кто-то, как есть кто-то ворчит только не рядом с ней, а на балконе… Занавеска колышется, будто кто специально дергает. Уверила себя, что это муж пришел, соскучился, не зря же конфетой заманивал. Шикнула:
–Уходи прочь! Рано мне с тобой, пожить хочу.– И притихла сама… Замолчали там и опять ворчанье… Осторожно опустила ноги, нашарила тапочки, тростью вооружилась и двинулась с нечистой силой воевать…А как же? За себя не постоишь, в дураках останешься. Подкралась, выглядывает, а там… голуби милуются, целуются, друг друга клювами поглаживают. Рассердилась бабка Марья на бесстыдство такое.
-–Да что б вам!– кричит, тростью машет.– Добрым людям спать не даете! Брысь!
Улетели голуби, и сразу стихло все, и тоскливо стало вдруг. Разозлилась на себя, думает:
–Вот ведь, дура старая, чужую любовь спугнула. Своей нет, так хоть полюбовалась бы,–вздохнула горько, и вернулась в постель мягкую, собираясь еще вздремнуть, да ведь сон – штука заковыристая, опять пропал.
Покрутилась баба Марья и вспомнила, что телевизор пора включать. По утрам сериал показывают про дона Карлоса и донью Анну. А если не посмотрит, то с приятельницами на скамейке и обсуждать не сможет, а такого допустить она никак не могла. Встала быстренько, попила чаю пустого… С пенсии-то не сильно разговеешься, да не в обиде баба Марья. Привык желудок-то, много уже и не требует. Главное, чтобы зрелища были, да побеседовать можно… Книжки читать не любила она, а компьютера так и вовсе не имела.
На скамейке уже вовсю разговор шел. Обсуждали, осуждали, кричали даже, и довольные разбрелись по домам. Кому надо внуков проводить, кому обед сварганить, да мало ли… Одной бабке Марье ничего не надо было делать. И домой идти не хотелось. Конечно, она, не будь дурой, давно себе развлечение придумала, ходила в поликлиники разные, в очередях сидела, беседы беседовала, уму разуму набиралась, своим делилась, да и врачей всех посетила по нескольку раз. И вот… Куда теперь идти, не решила… И тут, видит вывеска «стоматологическая поликлиника». Сказать, что баба Марья обрадовалась, значит, ничего не сказать…совсем.... Если бы была девочкой, стала бы на одной ножке скакать, ведь там-то еще не была, и день теперь не будет потерян. Пообщается всласть. Зубов , правда, своих нет, лечить нЕчего, а вот колени болят… Болят. Вошла и прямо уткнулась в кабинет физиотерапевтический, а на скамейке ожидает своей очереди немолодой мужчина. Подковыляла баба Марья, долго усаживалась. Повозилась, кося глазом на соседа. А он… Ну никакого внимания. Не понимает будто, что рядом дама. Еще повозилась.
–У вас конфеты есть?– спросила неожиданно.
–Нет,– пожал плечами мужчина.
–А мой муж всегда носил,– проворчала недовольно.
Тишина стала раздражать. Не за этим же пришла сюда баба Марья, помолчать она бы и дома могла.
–А знакомые неженатые мужчины имеются?– опять задала она вопрос.
Мужчина вздрогнул, а веко так и задергалось.
-Тик что ли приключился,– удивилась баба Марья, но ничего говорить по этому поводу не стала.
–Моя дочь развелась. Хочу ее пристроить,– пояснила странная соседка.
Мужчина качнул головой и отвернулся, не проявляя желания вести беседу.
Бабка Марья опять повозилась, но отступать она не привыкла.
–Тогда рассказывайте!–она расправила складки на темной юбке и чинно сложила руки на коленях.
–Что?–мужчина растеряно дернулся.
-Анекдоты! Чего же еще?– она критически оглядела соседа .–Мой муж всегда рассказывал.
–Но я ведь не ваш муж!
В этот момент дверь в кабинет открылась, выпустив посетителя, и мужчина устремился навстречу своему спасению.
Баба Марья раздосадовано повертела головой, добыча уплыла прямо из-под носа, но тут глаза ее радостно засияли. На другом конце скамейки она обнаружила женщину, изучающую какие-то бумаги. Она придвинулась к даме.
–А что это у вас написано?
–Успокойтесь, женщина! Что надо, то и написано!– рассердилась соседка, не выказывая никакого желания разговаривать.
Бабке Марье стало грустно, но тут подошла ее очередь.
–Давайте направление,– молодая девушка нетерпеливо посмотрела на бабу Марью.
–А ты не торопи ,милая,– прошамкала она.–Ишь торопыга какая…,–она долго усаживалась, пристраивала трость. Наконец на медсестру уставились выцветшие голубые глаза,– какое ишо направление?
–От врача, конечно.
–Так нетути его!– всплеснула худыми руками бабка Марья.– Вот непонятливая! Ты меня так полечи.
–Как это так?– вытаращилась медсестрица.
–Колени мои полечи. Уж болят так, просто мочи никакой нет.
–Какие колен-н-ни?!– дернулась, как от испуга, девушка.
–Да вот энти самые,– баба Марья задрала юбку и любовно погладила костлявые колени.
–Что вы делаете?! – заверещала вдруг девица.– Уберите это! Не надо! Эт-то ведь стоматология!
–И что такое?– пожевала губами баба Марья.
–Мы зубы лечим,– уже спокойнее пояснила медсестра.
-Зубы и зубы… Чем мои колени хуже? Одно ведь туловище…,– баба Марья умоляюще заглянула в глаза девушке,–так полечишь?
–Я не м-могу… Правда, не могу,– чуть не плакала медсестра.
–А мне так удобно. Живу-то рядом…,– она с грустью встала,– а може, на чаек хоть зайдешь?–она постояла и, не дождавшись ответа, вышла.
Смеркалось, когда баба Марья оказалась на улице. Она была довольна. День прошел не зря, побывала в новом месте, повидала новых людей. Завтра она опять сюда наведается, кабинетов-то много еще осталось…
Она посмотрела очередной сериал и со счастливой улыбкой погрузилась в спокойный сон.