Глава 8
Опыт смерти
Жаркое раскаленное солнце разогревало воздух и землю, от которой веяло теплым духмяным запахом степного лугового разнотравья и слышался стрекот и жужжание многочисленных насекомых. В выцветшем небе иногда лениво проскальзывала какая-нибудь птица, но утомленная духотой дня снова пряталась в ветвях деревьев. И лишь где-то в высоте заливался неугомонный жаворонок.
По изгибам живописного Хопра, преодолевая его течение, ближе к высокому левому берегу кралась лодка-долбленка, неся двух женщин к их цели.
Гребла, как всегда, тетя Луша. Ефросинья как-то сделала попытку сменить её, но женщина наотрез отказалась, заявив, что она умеет грести так, что практически не устает и не плещет веслом, а это, в данный момент, очень важно.
Девушке ничего не оставалось делать, как полностью отдаться восприятию окружающей ее природы. Занятие это было увлекательное, так как река постоянно меняла направление и свои очертания.
Вдоль обоих берегов и в редких затонах, среди зарослей плавающих водяных лопухов, обрамленных по краю берега осокой, рогозом, чаканом и камышом, белели, по-королевски раскинув свои нежные лепестки, кувшинки. Они казались нереальными на зелено-коричневатом фоне зелени и привлекали внимание, радуя глаз. Иногда рядом с ними в сторонке жались их более скромные подружки, яркие желтые кубышки.
При приближении лодки, с берега и листьев кувшинки в воду плюхались испуганные лягушки, предпочитающие переждать опасность на дне реки. Многочисленные стрекозы, различных размеров и расцветок, крутя на лету круглыми большими глазами, носились над самой водой, высматривая свою добычу. Серебристые мальки, греясь на солнце, неустанно резвились под самым берегом, на отмели, изредка, поблескивая своими боками и приманивая голодных щучат, по неопытности выскакивающих из воды. Над ними, по водной глади, скользили водомерки, испуганно рассыпающиеся в стороны при каждом всплеске.
А в зеленоватой прохладной глубине текущей реки, прикрываясь зарослями «водяной чумы», небольшими стайками осторожно передвигалась более крупная рыба, вызывая во Фроське, заядлой рыбачке, чувство охотничьего азарта и волнения.
Время приближалось к полудню. Было очень жарко, но на воде это ощущалось не так сильно. И, кроме того, накидки из листьев рогоза, сплетенные Лукерьей перед тем, как покинуть тайное убежище в песчаном обрывистом берегу, хорошо укрывали путешественников от испепеляющих лучей щедрого солнца, светившего им в спину.
Вся природа вокруг как будто выцвела от всепроникающего жара. И даже деревья по берегам Хопра выглядели как-то сонно и понуро.
- Стоять! Руки вверх! Причаливай! - неожиданно услышала Фроська громкий и властный приказ. Мужской голос доносился из кустов тальника на обрывистом берегу.
- Приготовься душенька, - направив лодку к берегу шепнула тетя Луша Фроське, да с таким видом, будто прислушивалась к чему-то.
Причалив, она перестала грести и уперлась веслом в песчаное дно, что бы лодку, не снесло.
- А ну, вылазь из лодки! Ну! Бросай весла и давай сюды! – продолжал командовать спрятавшийся за кустами.
Женщины, выбравшись из лодки, стали подниматься по крутому откосу, увязая ногами в горячем песке. Фроська вдруг почувствовала, как внутри у неё начался мандраж, и одновременно с этим нарастала глухая ярость на отдававшего команды чужака.
Поднявшись, они увидели молодого казака лет двадцати двух, целившего в них из винтовки. На его темном от загара лице выделялись стального цвета глаза, смотревшие на женщин как еще два дула, и выгоревшие на солнце светлые усы. Он стоял на дороге идущей вдоль берега, был высок, одет в пропыленную выцветшую казачью форму, а из-под фуражки у него выбивался роскошный завитой чуб.
- Попались, ведьмы! Думали, коль рожу сажей намазали, то не узнаю? Долго я вас выслеживал, бестий, - злорадно усмехнулся казак. – В расход пойдете. За отряд мой, что красным сдали, за братьёв-казаков, станичников моих.
Ефросинья краем глаза заметила, что Лукерья подает ей знак атаковать казака с боку.
- Аа-а, так это я тебя в камыши тащила, милок? – успокаивающе, как-то странно растягивая слова, произнесла она и стянула с головы платок.
Ее золотые волосы блестя под солнцем тяжелой волной упали на плечи, привлекая внимания молодого парня, давно не видевшего женщин.
Фроська, уловив момент прыгнула в бок и с разворота врезала казаку пяткой в пах. Тот слегка согнулся и повел стволом трехлинейки в сторону Ефросиньи. В этот момент Лукерья, кувыркнувшись ему под ноги, вытянутой ногой, нанесла удар в лицо и выбила винтовку из рук.
Парень, едва удержав равновесие и потеряв фуражку, отпрыгнул в сторону. Но Ефросинья снова атаковала его. Подпрыгнув и крепко ухватив противника за вихрастый чуб правой рукой, левой она попыталась схватить его за подбородок. Но получив мощный тычок в лицо, отлетела назад вместе с клоком чужих волос в руке. Упав на спину, Фроська проехала юзом, вздымая своей макушкой фонтан дорожной пыли.
Попытавшись подняться, после того, как в ее глазах исчез сплошной всполох, она почувствовала, что какая-то невидимая сила прижимает ее к земле, а взглянув на противника, увидела, как он, что-то шепча, повел рукой в её сторону.
А тетя Луша в это время, уже стоя на ногах, взмахнула перед своим лицом кистью, как будто отгоняла комара и неожиданно резко прыгнула прямо на парня.
Между ней и казаком началась такая яростная битва, что Ефрсинья как ни старалась, так и не смогла разобрать, где кто. Тем более, что вокруг дерущихся взвивались густые клубы пыли и что-то увидеть было просто невозможно.
Неожиданно, Фроське пришло ощущение, что тетя Луша такой темп долго не выдержит. Поняв это, она, с трудом приподнявшись, вынула из рукава нож и собрав все свои силы метнула его в пыльное облако с быстро двигающимися противниками.
Битва почти сразу же прекратилась. В оседающей пыли уже можно было разглядеть тетю Лушу сидящую верхом на завывающем от досады и боли казаке, которому она умело закрутила руки за спину. Из его бедра торчал Фроськин нож, а на голове, на месте бывшего чуба красовалась проплешина.
"Вот тебе и "…нож французский, нож хороший…"", - подумала девушка. – Спас нам жизнь.
- Ну что, бравый казак, не по зубам тебе оказались баба, да девчонка? – связав противника кожаным пояском, что всегда носила при себе, насмешливо произнесла Лукерья. - И «Спас» не помог?
- Убью, стерва! – выпучив глаза на покрасневшем лице и скрежеща зубами взревел связанный, – Горло перегрызу!
- Но, но! Лучше не шали хлопец. Сейчас твои штучки не работают. Да и вон та юная особа может испугаться такого спектакля и нашпиговать тебя ножами, как бог ежика иголками, - примирительно произнесла Лукерья. – И не надо прикидываться разъяренным. Знаю я эти фокусы, сама так умею. Тоже мне – грызун! - усмехнулась она.
- Нет у меня никаких особых штучек и о «Спасе» я ни о каком не слышал, - моментально успокаиваясь, возразил парень.
- Ну да, ну да, и «Ведьмин плетень» на нас не ты накидывал. По рукам и ногам не ты вязал. Так что ли? – сказала тетя Луша отряхивая пыль, прибирая волосы и завязывая платок.
- Что же ты с бабами-то не совладал? – задумчиво спросила она, разглядывая молодого казака.
- Знал бы, что вы такие шустрые, пострелял бы еще в лодке, - пробурчал парень.
- И опять врешь. Хоть ты нас полдня уже и выслеживаешь, застрелить ни как не мог. Патронов-то, у тебя нет. А ведь я тебя тогда не утопила, пожалела и от плена спасла. За это ты меня благодарить должен, а не в драку бросаться,- тяжело вздохнула Лукерья. - Что же нам с тобой делать?
- Кто вы такие? – уже с любопытством спросил казак, морщась от боли. – Я на фронте, при защите штаба, десяток австрияков голыми руками положил. И все здоровые, да откормленные были, что бычки на убой. Крест за это получил. А тут, бабы одолели…
- Да уж не те вояки из ударниц женского батальона смерти, что Зимний защищали, - усмехнулась женщина.
Ладно, сейчас наложу повязку, авось не помрешь. Сам знаешь как быстро вылечится. А ты пока подумай, на кой это ляд ваш Краснов вас в это дело втянул и использует втемную. Ведь вы же сами не знаете зачем на Каменный брод ездили. Так? – пытливо посмотрела она на парня.
Подтащив и посадив молодого казака спиной к ближайшему дереву, тетя Луша пошла вдоль дороги. Что-то пошептав, она набрала листьев подорожника и промыв их в речке, засунула в рот, разжевывая. Потом, вернувшись, резко вытащила нож из ноги казака, надорвала галифе и наложив траву на кровоточащую рану парня, умело перевязала ее тряпицей, оторванной от подола своей нательной рубахи.
- Да ладно, пошутил я, - с тоскою глядя на Лукерью, примирительно произнес белоказак. – За тобой шел красава. Люба ты мне. Как увидал красоту твою писанную, что ты мне там, у нашего становища показала, так и покой потерял. Ночами снишься, за собой зовешь, всю душу вымотала. Так бы всю жизнь и любовался бы тобою.
- Опасные шутки, - покачала головой Лукерья. – Мог бы и в шею нож получить.
- Все одно, пропал я. Третью ночь не сплю, погубила ты меня, - к удивлению Фроськи, в отчаянии сказал парень. - Да и перед казаками теперь не объявишься, засмеют, - мотнул он головой без чуба.
- Ну, а почему бы тебе и дальше мной не любоваться, - приняв для себя какое-то решение, произнесла вдруг мягко Лукерья, своими словами приведя Фроську в полное изумление. – Есть такая возможность. Но для этого ты одно дело должен будешь сделать.
- Землю есть буду… - страстно начал казак.
- Да подожди ты есть! Что у тебя все, - то грызть, то есть,- прервала его женщина. – Тебя звать-то как?
- Шуреем кличут, Сашкой значит.
- Ты пока вот что, Александр, поживи у деда Матвея, да исполняй все, что он потребует. Нам сейчас некогда, сам видишь. А мы, как дело свое закончим, так с тобой и свидимся.
- А где же мне его найти, деда того?
- Да он сам тебя найдет. К вечеру ближе и встретитесь, - пояснила Лукерья. – Только смотри, дело-то непростое. Можешь встретиться с такими вещами, что и учитель твой тебе не показывал.
- Аа-а, пропади оно все пропадом. С тобой буду! Только тебя до смерти любить буду. Вот те крест! - горячо воскликнул казак.
- Ну, хорошо,- внимательно взглянув в глаза парню, произнесла Лукерья. - Только я, на твоем месте, не зарекалась бы заранее.
- Чем хочешь поклянусь! – рванулся в путах связанный.
- Ладно, ладно. А пока, Александр, поразмышляй вот над чем. Дело-то тут такое; как только царь отрекся и временное правительство разбежалось, все казаки Советскую власть приняли спокойно. А вот как только интервенты со всех сторон на нашу землю поперли, так казаки и разделились – на белых и красных. Белые, соответственно, с интервентами в одной упряжи, а красные с властью Советов. Есть конечно и такие, что не за тех и не за этих. Сами за себя значит. Но время сейчас такое, что все равно выбирать придется к какому берегу пристать, - присев перед парнем на корточки, задумчиво, произнесла Лукерья.
- А вы, следовательно, за красных? – понятливо кивнул казак.
- Нет, мы в эти игры не играем. Нас любая власть сторожиться. Но об этом, может быть, потом узнаешь. А пока, прощай Александр, - вставая, произнесла женщина, и стала спускаться к реке.
- И что, мы его вот так отпустим? – поразилась Фроська, садясь обратно в лодку.
- Да, - коротко ответила тетя Луша, заходя в воду и нащупывая там что-то ногой. Нагнувшись, она вытащила из воды, практически невидимую лесу и, перебирая ее руками, достала узелок с сокровищем, уплывший, за это время, достаточно далеко.
- А этот казак так связанный там и останется? – опять спросила Ефросинья, мысленно поражаясь ловкости с которой женщина опустила за борт заветную вещицу, что бы сохранить от чужих глаз.
- За него не беспокойся, парень ловкий. Он «Спасу» с детства учился, такое пережил и насмотрелся, что не каждый и выдержит. Он и связанный может с парой мужиков справиться. А уж шнурок развязать для него плевое дело. Пусть на память себе оставит, - выгребая на середину реки и разгоняя лодку, пояснила тетя Луша, чему-то улыбаясь.
- А я все же думаю, что не стоило бы его просто так оставлять,- пробурчала Фроська.
- Что? Еще не отпустило? – понимающе спросила женщина.
- Колотит всю, прямо спасу нет, - призналась девушка.
- Это с непривычки. Когда понимаешь, что можешь в любой момент умереть, это бывает. Ты подыши, как я тебя учила. Глядишь, и успокоишься, - отозвалась, тетя Луша.
Где-то,через полчаса, они проплыли хутор Зотовский с каменной белой церковью стоящей на возвышении. Эти места Фроська уже знала. У нее даже знакомые были из этого хутора. И пока она, слегка успокоившись, с замиранием сердца вспоминала о прошлом, Лукерья остановила лодку посредине реки.
- Что? Что такое? – закрутила головой Ефросинья.
- Видишь, чьи-то сети стоят. Проверить надо. Ты ужинать–то собираешься? – спросила женщина, ловко вытаскивая сеть и высвобождая из нее пару крупных красноперок и язя.
Кинув рыбу в лодку, она подплыла к берегу и выдернула несколько растений озерного камыша, росшего на мелководье. Отломив у него белые корешки, которыми так любят лакомиться местные дети, Лукерья кинула их в вещмешок, прихваченный в убежище, вместе с ложками, чайником и кружками. После этого они тронулась дальше.
Через какое-то время показался хутор Аржановский. Но его они быстро миновали, и спустя какое-то время причалили к правому берегу, где под зеленой растительностью проглядывала небольшая гряда меловых гор.
Спрятав долбленку в прибрежных кустах лозняка, они, прихватив узелок с сокровищем, походный инвентарь, и то, что припасли на ужин, начали подниматься по меловому склону, и немного погодя наткнулись на небольшое озерцо, находящееся как бы на дне большой неправильной формы воронки.
Там, под тенью большого куста тальника, возле воды, тетя Луша, набрав сухих веток, и развела костер в небольшой меловой ямке, как будто специально для этого предназначенной. И пока она чистила рыбу, Ефросинья, по ее просьбе, прошлась к ближайшей полянке и набрала цветов ромашки, для чая. А когда костер прогорел, Лукерья, завернув чищеную рыбу в лопухи, обмазала ее сверху глиной и закопала в ямку с золой. Потом сверху снова развела костер, и с помощью треножника из длинных палок подвесила над ним чайник с водой.
- Так зачем ты его все-таки отпустила, теть Лушь, - задумчиво спросила женщину Фроська, глядя на пламя костра.
- Если я тебе скажу, что на то были знаки духа – ты ведь все равно ничего не поймешь? – лукаво улыбаясь спросила женщина.
- Так ты поясни, пример какой приведи, может и пойму, - рассудительно заявила Ефросинья.
- Какой тебе еще пример надо, когда ты сама парня напрочь чуба лишила, - рассмеялась женщина.
- И что с того?
- А то, что это знак к тому, что с казаками ему больше не быть.
- Так просто? – удивилась девушка. – Чуба лишился – с казаками не быть?
- Не совсем. Что бы понять, что это знак Духа и расшифровать его, необходимо иметь связь с этим самым Духом. А это уже, душенька, мало кому дано, - задумчиво отвечала Лукерья.
- Значит, этот дух нам все время знаки дает?
- Не только. Он полностью управляет жизнью человека.
- Это что же? Он, выходит, управляет нами, как барин крепостными. А на него, ни какой управы нет?
- Как управителя, скинуть его, конечно, не получиться, это тебе не князья, да бояре, - опять рассмеялась Лукерья. – Но, возможность использовать его управление себе на пользу есть.
- И какое же?
- Намерение.
- Намерение?
- Да, ты его использовала тогда, когда в этого казака нож кидала. Ведь ты же не могла прицелиться, потому что мы очень быстро двигались. Но, тем не менее, кинув нож, попала именно туда, куда и хотела. Ведь так?
- Повезло.
- Везение тут ни причем. Ты могла, с такой же вероятностью, попасть и в меня.
Фроська, только сейчас поняв, какой опасности она подвергала тетю Лушу, не смотря на жару покрылась холодным потом, а на лбу у нее выступила испарина.
- Что, осознала? – усмехнувшись, заметила женщина и надломленной палочкой как щипцами вытащила уже готовую рыбу из золы.
- Но заметь, когда ты кидала нож, у тебя не было ни капли сомнения, что ты попадешь в парня. И попадешь именно в ногу. Не зря же ты столько времени тренировалась, - продолжила она, разламывая глину и раскладывая вкусно пахнущую еду на листьях лопуха.
- И как же с помощью этого намерения использовать управление Духа себе на пользу? - спросила девушка, присаживаясь рядом.
- Очень просто - создавая это самое намерение. Дух управляет нами, отдавая команды. Но когда ты создаешь намерение, он принимает его за свою команду, и отдает эту команду тебе же. В результате у тебя получается то, что ты и намеревала.
- А что же тогда люди не используют это постоянно, для улучшения своей жизни? - спросила Фроська, ожидая пока рыба слегка остынет.
- Ну, на это есть три причины и все они, с точки зрения обывателя, очень существенные, - опять усмехнулась Лукерья. – И первая причина, - это их нежелание знать реальные законы этого мира.
- А вторая?
- Вторая причина, - это отсутствие достаточного количества энергии, которую обывателю лень накапливать, даже если он узнал, что с ее помощью можно творить чудеса.
- А третья?
- И наконец, третья, - это низкий уровень осознания, из-за недостатка энергии, не позволяющий отличить намерение от желания, хотения или мечты.
- И все?
- А что же ты хотела? Что бы я тебе понаворотила тут туманных теорий тарабарским языком, как это делают некоторые, так называемые, ученые и философы? – удивилась женщина и принялась за рыбу.
После того, как с рыбой было покончено, по кружкам был разлит чай.
- Он приведет тебя в норму, душенька. Ничто так не успокаивает, как ромашковый чай, - заметила тетя Луша.
- Ну да. Особенно, если пить его из черепа врага, - пробурчала Фроська в ответ.
- Удивляюсь я тебе. До чего же ты кровожадна, - покачала головой Лукерья. – Остается только надеяться, что это у тебя еще возраст такой, и со временем все образуется.
После ужина, женщины, тщательно убрав следы трапезы, прилегли отдохнуть в тени куста до полуночи.
- А ты молодец, душенька, не испугалась, что казак в тебя из винтовки пальнет. Видимо опыт смерти тебе на пользу пошел, - с одобрением, заметила Лукерья.
- Может, ты мне все-таки расскажешь, теть Лушь, что в основании этого яйца спрятано? -поинтересовалась Фроська.
- Я же тебе уже сказала: «Всему свое время», - лениво ответила та.
- Меня ведь любопытство гложет!
- Ничего, всю не сгложет. А вот этим остаткам я и расскажу что к чему, - рассмеялась женщина.
- Ну и ладно, - согласилась Фроська.
Поднявшись, она намазалась настойкой полыни, что бы к ней не приставал ни овод, ни комары, ни мухи, и ни другие насекомые, во множестве кружившиеся рядом и, взяв из вещмешка сладкий корень озерного камыша, аппетитно им захрустела.
А потом, растянувшись на спине и глядя на проплывающие в небе редкие облака, ударилась в воспоминания об опыте смерти, что получила во время проживания в Москве.
Подскочив на месте, Ефросинья открыла глаза и увидела, что находиться в своей постели. В доме, стояла гнетущая тишина. И только в ее голове, как на заигранной пластинке, все повторялись и повторялись слова из песенки: «…Нож французский, нож хороший…».
- Как такое возможно? – пронеслось у нее в голове. – Только что была на своем дне рождения, и на тебе, уже в постели.
Она осмотрела себя, но подвоха никакого не заметила. На ней, как и всегда, была шелковая ночнушка и трусы надетые наизнанку по просьбе Софи, для исполнения каких-то психофизических практик.
Тогда она осмотрела свою спальню и гостиную. Здесь тоже было все как обычно, то есть, ни малейшего намека на то, что вчера здесь был веселый праздник. Мало того, исчезли и ее подарки, причем абсолютно все, вместе с новым паспортом и драгоценностями, как будто она их и не получала.
Решив поиск подарков отложить до лучших времен, Ефросинья стала размышлять, что делать.
Хотя для тревоги причин вроде и не было, ее, тем не менее, не отпускало какое-то тревожное чувство, постепенно перерастающее в панику и желание срочно увидеть Софью Никаноровну.
Девушка кинулась осматривать весь дом, и с удивлением поняла, что за все время нахождения здесь видела только кухню, гостиную, коридоры двух этажей, с передней и свою спальню.
В данный момент, в доме, кроме нее, никого не было и все остальные помещения, кроме тех, где она уже была, были закрыты на ключ. На кухне, в холодильнике, на который она тоже, почему-то, до сих пор не обращала внимания, она нашла свой завтрак и записку.
Холодильник, который она видела впервые в своей жизни, конечно произвел на нее большое впечатление, но еще большее впечатление произвела записка.
В ней было сказано:
Дорогая мисс Палеолог! Хотим вас незамедлительно уведомить, что нашей компании подоспела срочная нужда выехать по собственной надобности. Засим, оставляем вам наше владение в полное ваше распоряжение до нашего возвращения. Искренне просим вас ни в чем себя не стеснять и пользоваться всем находящимся в вашем распоряжении имуществом по собственному усмотрению.
С С наилучшими пожеланиями ваши друзья.
P.S. Осмелимся заметить, что входить в подвальные помещения дома и находится в нем, - опасно. Потому искренне не рекомендуем этого делать, ибо там находится некто, кто может угрожать вашему здоровью и самой жизни.
P.P.S. Однако же, настоятельно рекомендуем выполнять ежедневный комплекс упражнений, что преподаст вам Василий, дворник сего дома.
- Да они надо мной издеваются! – вскипела Фроська. – То лучшие платья покупают, грандиозные праздники устраивают, дорогущие драгоценности дарят, как какой-нибудь барышне. А то все забирают и советуют учиться у дворника. А чему он меня может научить? Метлой махать? Да еще поселили кого-то в подвале, что бы меня этим пугать. Так я и испугалась, как же! Так страшно, аж вся трясусь.
- Нет, так дело не пойдет, - решила она. – Что я им, служанка, какая-нибудь?
Но тут, что-то в ее голове щелкнуло и все перевернулось.
- Ну а кто же ты еще, как не прислуга? – сказал ей внутренний голос. – Забыла, как Софи тебе говорила, что купила все твои документы. Ты, на жильцов этого дома, молится должна, и просить, что бы не продали тебя, опять, какому-нибудь Кузьмичу. А ты тут, корчишь из себя, барыню. Да и насчет подвала, лучше тебе прислушаться. Софи, плохого не посоветует.
- Что это со мной? Что это за постоянная ерунда, в голове? – спросила себя Ефросинья, находясь в странном, раздвоенном состоянии.
Решив, что с этим надо что-то делать и, что бы привести свои мысли в порядок, она, вернулась в спальню и, разложив поудобнее подушки, уселась, в кровати, снова и снова перечитывая записку.
- Как ты думаешь, сможет она выполнить все, что мы ее просили? Уж очень девочка своевольная, - услышала Фроська за стеной, приглушенный голос Софи.
- Сейчас, еще ничего нельзя сказать наверняка. Но будет жаль, если из-за капризов, придется ее отправить домой, - ответил ей голос Анны.
Ефросинья открыла глаза. Она заснула! Выпрыгнув из кровати, девушка, галопом, как скаковая лошадь, кинулась искать женщин.
- Софи! Софи! Анна! Где вы, отзовитесь! – кричала, бегая она, пока не ударилась головой об дверь и опять не открыла глаза.
Она сидела на полу в передней. При этом, ночнушки на ней, не было.
- Кажется, кто-то помаленьку сходит с ума, - решила Ефросинья и, вспомнив совет Софи, что та давала на этот случай, пошла в ванную комнату.
Набрав побольше холодной воды, она, погрузилась в нее по самый нос и замерла. К ее удивлению, ни каких неприятных ощущений, в связи с этим, она не испытала, а даже наоборот, получила какое-то внутреннее успокоение.
Почувствовав, что начала замерзать, девушка, вышла из ванны и до красна, растерлась полотенцем. Потом оделась и попила чаю. В это время, послышался шум в передней.
Фроська, радостно выскочила из-за стола, ожидая увидеть женщин, но, к ее разочарованию, это был всего лишь Василий. Он, был в длинной шубе,до пят, барашковой шапке и галошах. В руках у него была сумка.
- Приветствую юного воина, ведущего неустанную битву со своими пороками, - заявил он с порога, радостно улыбаясь.
- Я не воин! – мрачно пробурчала Фроська.
- Вот те, на! А кто же? Неужели та самая прислуга, которой нравиться скакать по всему дому, прячась от хозяина и устраивая ему ловушки, что бы он ее не изнасиловал. И изредка, бить его, по мордам, ногами? – почесав затылок, недоуменно произнес мужчина.
- Нет, - уже улыбаясь, замотала головой Ефросинья.
- Вот так-то лучше! А я тебе, свежих булочек принес. Прямиком, из знаменитой булошной самого Филипова, на Тверской. Знаешь, такую? – опять улыбаясь, спросил он.
- Слышала только.
- Ну как же, - скидывая верхнюю одежду, продолжил дворник. – Он же, еще, первым догадался в булки изюм класть, после того случая, как губернатор, у него в булке таракана нашел. Известная история.
А Фроська, слушая историю краем уха, удивленно разглядывала Василия. Сняв шубу и калоши, он, оказался в полосатом трико и мягких туфлях, что, удивило ее до крайности.
- Ээ-э… Ты решил принять тут ванну? – поинтересовалась она.
- Нет, эта удобная одежда, предназначена для выполнения тех упражнений, что я буду тебе показывать, - вызывающе заявил Василий и разгладил усы.-А тебе, кстати, женщины тоже передали одёжку.
Он полез в сумку, и достал оттуда картонную коробку, с еще теплыми булочками. Следом за ними, на свет появился зеленый сверток. Развернув его, Фроська, непроизвольно рассмеялась. Одежда для нее, представляла собой, зеленое лягушачье трико, с пришитой короткой юбочкой и мягкие, такие же зеленые, тапочки.
- Это что за бред? Я такое не одену! – решительно отрезала Ефросинья, понимая, что женщины решили подшутить над ней.
- Тогда и занятий не будет, - так же категорично сказал Василий и, отнеся булочки на кухню, начал одевать калоши.
- Ну хорошо, хорошо, извини Василий! Это я сдуру брякнула. Прости же, - кинулась к нему Фроська.
- Извинения приняты, - легко согласился дворник и, вынув из кармана ключи, открыл одну из комнат, что была в торце коридора. - Заниматься будем здесь, в зале.
Зал, которого еще не видела Ефросинья, оказался больше гостиной и был хорошо освещен.
Упражнения, что Ефросинья делала под руководством усатого наставника, были, на первый взгляд простыми. Но, в первый же, день, она вымоталась до такой степени, что у нее ходуном ходили и руки и ноги, ее зеленое трико и тапочки, были насквозь мокрым, а сама она боялась, что не справится, с ежедневными тренировками.
- Ничего - из тебя выйдет толк, - успокоил ее Василий. – А бестолочь останется.
И как ни в чем, ни бывало, пришел на следующий день, потом еще раз и еще. И Фроська, как-то постепенно, привыкла.
У нее, даже образовался своеобразный график. Каждый день, с утра, она делала дыхательную гимнастику, которой ее научила Софи. Потом, ближе к обеду, выполняла комплекс физических упражнений, и уже в сумерках, они с Василием, выезжали в разные места зимней Москвы, для пеших прогулок и ознакомления с достопримечательностями города. А в свободное время, что бы отвлечься от мыслей об остальных жителях этого дома, она, читала книжки французского писателя - Жюля Верна, найденные в библиотеке, которую для нее, так же, открыл дворник.
Однако, недели через две, Ефросинья стала замечать за собой некую странность. Она, иногда, как бы, выпадала из реальности и могла подолгу сидеть и смотреть в одну точку, совершенно ни о чем не думая. И это было тем более странно, что до этого, ее постоянно одолевали различные мысли.
Как то вечером, читая очередную книгу - «Вокруг света за восемьдесят дней», Фроська, слегка задумавшись, заметила сбоку от себя, какие-то тени. Но, когда, она посмотрела прямо на них, то никого не обнаружила. При этом, ей, почему-то, вспомнилось предостережение в записке, насчет подвала.
В следующий раз, почувствовав движение, она, не стала поворачивать голову, а продолжала следить за тенями краем глаза. И, через некоторое время, неожиданно для себя, четко разглядела двух старушек, стоящих в тени от лампы.
По коже у нее побежали мурашки, сердце замерло, а потом, бешено заколотилось. Бросив книгу на столе, Ефросинья, кинулась в свою спальню, залезла под одеяло, и проспала так всю ночь, с включенным светом и, не раздеваясь.
Василий, к этой новости отнесся более чем спокойно и посоветовал не обращать на эту чепуху внимания.
- Видимо, когда-то здесь жили две старушки, а потом померли, вот и шарахаются теперь по дому, - заметил он, зевая.
Но Ефросинью, это объяснение ничуть не успокоило. Мало того, после этого разговора, она стала слышать неразборчивый шепот, шаркающие шаги и даже глухой кашель. Это, заставило ее постоянно прислушиваться и вздрагивать при малейшем шуме. Потом, она перестала спокойно спать и читать книжки.
Решившись, раз и навсегда покончить с этим, Фроська, в одно яркое, солнечное утро, взяв у Василия из будки деревянную дубинку, которая всегда стояла там, у дверей, спустилась в подвал.
Внизу, было прохладно и сумрачно, так как свет, проникал только через маленькое окошко, в конце широкого коридора, по бокам которого, шло множество дверей.
Большая их часть, было закрыто на ключ, но это, не смутило девушку, так как та, из-за которой доносилась какая-то возня, была слегка приоткрыта.
Тихо подкравшись на цыпочках и заглянув внутрь, Фроська увидела жилую комнату без окон, обставленную так, как бы ей хотелось самой. Поэтому, она на мгновенье, даже остановилась, наслаждаясь ею.
Внутри, пахло протопленным камином, запахом дорогого трубочного табака, сладким одеколоном и бархатом.
Посреди комнаты, стоял большой круглый стол, накрытой тяжелой скатертью, доходившей до самого пола. Она была вся в ярких цветах, по черному полю и с длинной золотистой бахромой по краям.
Вокруг стола, стояли четыре кресла, с высокими спинками и мягкими подлокотниками, накрытые цветными шалями. Кресла были на деревянных позолоченных постаментах, для более удобного сидения за столом.
Справа, при входе в комнату, располагался низкий кожаный диван, с очень высокой спинкой, на которой, даже, крепилась полочка, с набором стеклянных закрытых банок, в каждой из которых, хранилась курительная трубка.
За ним, шел старинный пузатый комод, с большим количеством разной толщины свечей, стоящих каждая, на своем, отличающемся от других, подсвечнике.
Слева, середину стены занимал камин, а сама она, была вся увешана множеством дамских шляпок самых изысканных фасонов. А в углу, у самого входа, стояла пустая вешалка для одежды и стойка, с тростями и парасольками.
На противоположной стене, дальней от входа,в богатой золоченой раме, напоминающей трюмо, висела странная картина,с изображением двух неряшливых женщин. А по бокам от нее, находились две двери, видимо, ведущие в другие помещения.
На самом столе, валялись разбросанные шахматные фигуры, без шахматной доски, а над ними, висел круглый оранжевый абажур, с такой же бахромой, как и на скатерти.
Все это, Ефросинья разглядела в призрачном колеблющемся свете свечи, стоящей, по всей видимости, на полу, за столом. Оттуда же, слышался шепот, иногда переходящий в свист, и глухая возня.
- Эй! Кто там? А ну-ка выходи, пока я не огрела тебя дубиной! – срывающимся голосом, крикнула Фроська, входя в комнату.
Шепот и возня, тут же, прекратились, и в комнате, повисла напряженная тишина. От этой тишины, у девушки раздался звон в ушах, переходящий в шум лопающихся и шипящих пузырьков, как в шампанском, только более интенсивно.
Свет в комнате, почему-то, стал гаснуть и на фоне странной картины в раме, начала расти, нереально черная, извивающаяся тень, поглощающая собой остатки света.
Не желая поддаваться страху, Фроська, даже замахнулась дубиной. Но, в это время, зрение ее почему-то изменилось, став мутным, а голова пошла кругом. На фоне черной тени, появились две пары огненных глаз, кровавого цвета, за которыми, проявились и два старушечьих страшных полупрозрачных силуэта, приближающихся к ней, как бы, по воздуху, и вызывая своим видом, онемение и слабость во всем теле. Дубинка выпала из ее ослабевшей руки, глухо загремев по деревянному полу.
Глядя на приближавшихся существ, Фроська, почувствовала дикий страх, вползающий холодной змеей в ее тело. Ее душа, резко сжалась, видимо, пытаясь убежать в пятки. Но, застряв на полдороге, в солнечном сплетении, постепенно стала уменьшаться и стынуть, вызывая окоченение всего тела.
-Бежать! Срочно бежать! - мелькнули в ее голове последняя мысль, не успевшая улетучится из головы, как и все другие, при виде вытянувшихся в ее сторону, скрюченных старушечьих пальцев с устрашающими когтями. Но тело, совершенно не слушалось, замерев на месте.
Тут и произошло то, что она потом назвала «хваткой смерти», и то, что ввергло ее в полную панику, дав почувствовать, весь ужас умирания.Она, как бы, услышала, беззвучный удар всего своего тела, об очень жесткую поверхность. Он был очень жестоким, этот удар, и по своей жестокости, превосходящий все, что она могла себе только представить и заставивший ее, в полном смысле этого слова, заледенеть, затапливая душу, ужасом холода. Потом, раздался резкий хлопок, зрение пришло в норму, а тело, неожиданно само, непроизвольно сократив все мышцы,сделало гигантский прыжок в коридор подвала, и рухнуло на пол, совершенно обессилев. Сзади донесся дикий, сводящий с ума вой, вперемежку с хохотом.
Зрение, опять стало меняться, становясь туннельным, и Фроська, собрав остаток сил, на четвереньках, сбивая колени и руки в кровь, чувствуя, как из нее утекают остатки жизни, заполняя душу охватившим ее могильным холодом, постоянно испуганно оглядываясь, поползла в сторону выхода, утробно воя.
Вот так и сходят с ума. А я, наверное, уже вся седая, - скакали какие-то обрывки в голове, пока она ползком, забиралась на ступени лестницы, с удивлением, в просвете зрения, заметив, что за ней следом, тянется кровавый след, вместе с какой-то, грязной массой.
С трудом, выбравшись из подвала, и уже ничего не видя, так как туннель перед глазами схлопнулся, Ефросинья, ощущая, как из нее уходят последние крохи жизни и, коченея сердцем, упрямо ползла вперед, пока не уткнулась во что-то головой. Тут, жизнь ее покинула, и она, упав на бок, содрогнулась всем телом, в желании удержать хотя бы ее каплю, и умерла.