Иордан - пустыня пепла, река шакала.
Он умирал в песке, проклятьем Рима поглощенный.
Хрипя, теряя кровь он думал о сицилийском небе, колючих звёздах и пряной от травы земле.
Мир таял, Митра светом крови бил через веки мешая грядущей темноте.
Шакалов вой послышался, как вестник близкой смерти.
Проклятье Рима чернило кровь его то алчностью, то похотью, убийства жаждой, он полз к реке и следом угольным она ложилась на песок.
Иордан - граница мира, святости порог.
Прощенье выменять на смерть, предстать пред Богом, быть сжатым пороками и кровью жертв, измучится, истерзанным вернутся в мир стервятником и стерву жрать в пустыне.
Воды... Водой омыть лицо и погрузится в сон, что смертью люди называют, но он лишь путь.
Сицилия - мой дом, мой вертеп и рабства друг, причина смерти Карфагена.
Миров граница шелестела по камням не видя смерти. Она несла ту воду, что кровью станет и Спасителя омоет в час отмеренный не богом, но людьми.
Сын Рима к гибели готовился под вой шакала. Река его подняла, омыла кровь и успокоившись водой он вспомнил мать, она его вскормила и вот, вот так, держала на руках.
Ему не смыть грехов и мать- вода тому свидетель.
Он-Всадник, Рима сын, солнца странник и иудейская земля- провинция его и рабством, кровью он напоит ее.
Вода святая, реки пустынной раны затянула, вдохнуть дала и кровью новой Пилата наградила.
Река бесстрастна и нет для нее ни святости, ни лжи, ни грязи, ни проклятий ей все равно и исцеляет и крестит, а смерь Их суд людской вершит.