Солнце не справилось со своей задачей. Одиночные камеры при тюрьме для политических преступников оставались ледяными, истязая арестантов холодом. Бетон отказывался прогреваться и единственным спасением для заключенных стали небольшие оконца. Узники подставляли околевшие части тел под лучи пробивающиеся сквозь решетку.
Подобная таблетка теплоты, сравни плохому обезболивающему, помогала лишь ненадолго, да и скорее напоминала о том, какая пытка нахождение в этой камере.
Чарльз провел в подобной камере с полмесяца и давно усвоил урок. Он с ненавистью смотрел на падающие сквозь проем лучи, напоминающие о том, как тепло бывает на свободе.
За время его заключения, к нему приходили самые разные следователи, полицейские и даже несколько психологов. Чаще всего они задавали стандартные вопросы, изредка интересуясь причиной его сдачи. И не получая достоверного ответа, приходили к выводу о том, что его просто выкинули из организации за ненадобностью. В какой-то момент Чарльз засомневался в собственных мотивах и начинал верить в слова своих мучителей.
Единственным развлечением для узников стали тихие разговоры охранников. Часто бездумные, глуповатые, такие ведутся для убивания времени, а не для обличения великих истин. Гест только по началу не придавал им значения, размышляя о собственных целях и путях их достижения. Но однообразие и скука сломали его. Теперь он словно заправская домохозяйка ожидающая выхода новой серии предсказуемого сериала, прислушивался к шепоту людей в форме.
Вчера они обсуждали видео с каким-то ангелом, строя догадки о том кто бы это мог быть. Один из них утверждал что это проделки ЭкзМерио, другой, заявлял, что это не их стиль. Так или иначе, эта информация оказалась самой интересной для Геста за все пребывание в камере. Любопытство проняло его душу, да так, что он чуть не озвучил свои вопросы тюремщикам. Благо вовремя прикусил язык и вспомнил где находится. Хотя забыть подобное, было сложным и удавалось только лишенным рассудка.
Стандартный обход перед сменой караула сегодня запаздывал. Чарльз усомнился в собственном восприятии времени, но солнце, пробивающееся через решетку, находилось на нужной отметке. Он, стараясь не шуметь, подобрался к решетке, аккуратно заглядывая за угол.
Караульные, что-то объясняли приятному на вид мужчине, которого рассмотреть с такого расстояния Чарльзу пока не удавалось. Он отскочил от решетки, когда почувствовал на себе взгляд незнакомца. Менее чем через минуту он смог расслышать уверенные, тяжелые шаги и постарался принять безмятежный вид.
Он был уверен, пришли именно к нему. И не прогадал. Вскоре перед решеткой его камеры стояло несколько караульных и горделивого вида мужчина с суровым взглядом. Ухоженный, хорошо одетый, он позволял Чарльзу припомнить былые до ЭкзМерио. Времена, когда он еще имел титул маркиза.
Посетитель с минуту смотрел на экс-маркиза, оценивая оного. В какой-то момент это начало раздражать заключенного. И пусть вид его напоминал побитую, голодную собаку, все-таки они не на выставке и не в приюте.
- Чем могу быть полезен? – Чарльз не выдержал тишины.
- Сопроводите заключенного в комнату для допросов, - надменный мужчины наконец-то отвел взгляд от Геста и, не дожидаясь действия караульных, направился прочь.
Гест уже знал, что ему нужно делать, поэтому не дожидался особого приглашения, которое вряд ли можно было назвать приятным. Караульные следуя протоколу, вошли в камеру только когда тот поднялся и положил руки на стену. Быстрый обыск и заключение запястий в наручники. Через секунду его поведут на очередной допрос.
Комната для допросов не шибко отличалась от камер, но все равно казалась более уютной. Возможно, потому что в ней не было туалета, а может свою роль играло наличие стола и нескольких стульев.
Посетитель стоя дожидался заключенного, придирчиво разглядывая собственные ногти. И когда того привели на место, произнес неожиданно мягко.
- Присаживайтесь, - гость как истинный аристократ, делал не самые уместные паузы в своей речи. – Позвольте представиться. Мое имя Бернард Готье.
- Герцог, значит?
- Именно так, - посетитель не обратил внимания на агрессивные интонации допрашиваемого.
Герцог, манерно махнул рукой, приказывая военным удалиться из комнаты и, когда те подчинились, резко изменился в лице. Его осанка перестала быть прямой, а густые брови свелись к переносице. От надменности не осталось и следа. Мужчина стал производить впечатление жуткого человека.
Чарльз сглотнул.
- Я уже ответил на все возможные вопросы ваших коллег, - экс-маркиз не до конца понимал, что от него понадобилось титулованному без военного звания, но спрашивать о подобном даже не думал.
- Я читал протоколы твоих допросов, - даже манера речи герцога стала более свободной. – Это не ответы.
Стул неожиданно скрипнул, когда герцог присел напротив допрашиваемого.
- Почему в Сент-Этьене? Почему ты решил сдаться именно в нашей неприметной коммуне? Почему не выбрал столицу? – Готье вглядывался в лицо Чарльза, пытаясь понять, солжет ли тот при ответе.
- Здесь тюрьмы более комфортные, - пусть только попробует его ударить.
Замах. И рука титулованного впечаталась в хлипкую столешницу.
- А не потому ли, что в нашей области не отменена смертная казнь? Не потому ли, что сюда свозят всех политических преступников и казнят при толпе знати, считай в назидание? – Готье кипел от злости.
Чарльзу становилось душно. Молчание затягивалось. Гест не мог опровергнуть его слов. Умение подбирать слова вряд ли можно было отнести к его сильным сторонам.
- Не думало же ваше пресловутое ЭкзМерио, что никто не догадается? – Герцог удостоверился в собственной правоте и потихоньку остывал. Злиться начинал Чарльз. – Действия вашей, прости господи, организации слишком очевидны. Ноократический строй? Серьезно? Это ваша цель?
- Люди не могут избежать получения знаний, не могут избежать изобретения новых технологий. – На этот раз Чарльз знал что ответить. – Не смотря на этические убеждения, все будет идти вперед.
- Какие благородные речи от того кто сидит в кандалах, ты именно это решил прокричать с эшафота? – Казалось, еще немного и Готье усмехнется, но этого не последовало. – Это ты решил сказать тем, кто держится за семейные традиции и историю?
- В глубине души все они это понимают.
- Знаешь, меня всегда поражал ваш максимализм, - Чарльз опустил голову. – Вбили себе в голову идею о чем-то нереальном и, считаете, что вас не понимают. Думаете все вокруг такие глупые и недогадливые. Да у каждого, богом клянусь, у каждого возникали мысли о том, что все могло было быть по-другому, но ни один здравый человек не пойдет рушить систему, которая с таким успехом работает. Пора бы вырасти и принять реальности.
- Да что ты понимаешь, - поведение Чарльза казалось смешным даже ему самому. Все что говорил оппонент являлось логичным, по-своему правильным.
- Подобные выходки оружие нерадивых детей. Знаешь, когда я что-то запрещаю своим детям, они начинаю психовать, дуться. Думаю, дай я им в этот момент взрывчатку они подорвали бы меня вместе со всем домом, - герцог затих. Он уже не мог сдержать злой, надменной улыбки. – Потому что дети не думают о последствиях. Для них существуют только их желания.
- Хочешь сказать, что наши попытки наивны и по-детски глупы? – Гордость Чарльза наконец-то подала голос. – Ты поддерживаешь монархию только пока она на твоей стороне. Поступок трусливого взрослого. Сидеть и не отсвечивать. – Заключенный приподнялся, кренясь над столом. – Что ты будешь делать, если твой обожаемый монарх проснется в плохом настроении и решит сместить тебя с этих земель? Или обложит тебя налогами, посчитав, что ему недостаточно денег на новые игрушки или дворцы. Вы подчиняетесь ребенку, который получил право царствовать только потому, что родился в нужной семье. Ну, и каково это, зависеть от настроения вышестоящего?
Удовлетворенный собственной тирадой, Чарльз плюхнулся на место. Теперь была его очередь наблюдать за раздраженной физиономией оппонента.
- Я не дам тебе смутить сердца молодежи. На эшафот ты взойдешь еще ой как не скоро. Настолько не скоро, что переживешь своих идиотов сообщников.
- Это мы еще посмотрим.
- А чего тут смотреть? Или ты не знал, что как герцог этих земель я могу влиять на вынесение приговора? Как тебе пожизненное заключение в одиночной камере без права посещения?
Сердце заключенного пропустило удар. Все его переживания отразились на лице.
- Правда, здорово быть на стороне реальной силы? – Готье наконец-то поднялся со стула, обогнув стол он наклонился к уху заключенного. – А могу смягчиться и отправить тебя в монастырь на вечное покаяние. Знаешь, там так промывают мозги, что ты откажешься от всех своих убеждений и потом сам же пойдешь воевать против своих друзей. Ну, что выбираешь?
Чарльз молчал. Перед глазами всплыло доброе лицо Розы. Его любимой, обожаемой Розы. Она бы точно нашлась что ответить. Смогла бы отстоять собственные убеждения. Но ее рядом не было.
- Чего ты хочешь?
- Сотрудничества. – Готье отошел от заключенного, рассматривая серую, ни чем не примечательную, стену. – За особые заслуги государь может вернуть тебе титул или пожаловать другой.
- Ложь!
- А я могу определить тебя под домашний арест, - он перевел взгляд на собеседника. – Поверь, мне это практически ничего не стоит.
- Решил выслужиться перед императором?
- Решил подохнуть в камере? – Герцог вздохнул. – Даю тебе несколько дней на раздумье.
Готье постучал в дверь, и караульные вошли в помещение, собираясь отвести заключенного обратно. Тот не сопротивлялся. Вид у него был удрученный.