Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья.
©
Гилберт Фритхофсен прикрыл ладонью дрогнувший огонь факела.
Мужчина взглянул сначала на Фальку, а потом на Арне. Оба молчали, были озадачены увиденным и чем-то расстроены одновременно. По девушке, однако, это было видно больше всего, особенно последнее. Мужчина хотел им что-то сказать, но передумал, когда мельница снова издала протяжный, страдальческий звук. Гилберт поднял взор к обветшалому от времени потолку и понял, что тому еще недолго осталось быть на своем месте, после чего на мгновение зажмурился. Молнии теперь уже сверкали так часто, что в глазах из-за этого появлялись пятна, и их даже неприятно жгло. За вспышками вторили такие же непрерывные раскаты грома, дождь неустанно бился о крышу, как будто хотел ее проломить, а лопасти скрипели все сильнее и сильнее.
— Уходим! — мгновенно отчеканил Гилберт и махнул рукой в сторону выхода. Юноша и девушка тут же его послушались и выбежали из помещения. Фритхофсен покинул мукомольню последним.
Стоило ему оказаться на улице, как факел, уже ничем не защищенный, тут же погас, и мужчина незамедлительно выкинул ставшую бесполезной палку. Тем не менее, несмотря на то, что огонь был утерян, молнии озаряли местность так часто, что увидеть город и дорогу к нему не составляло труда.
Гилберт быстро поравнялся с бегущими Арне и Фалькой, едва удерживая равновесие, потому что обувь постоянно скользила по влажной почве. Ветер и дождь били в лицо, заставляя морщиться, от грома закладывало уши, а ветер пробирал до самых костей.
Во всей этой суматохе Гилберт не услышал, как все строение, в частности лопасти, снова особенно протяжно заскрипели от рвущего их на части ветра. Деревянные щепки, оторванные от мукомольни, пролетали мимо него, и одна, особенно острая, скользнула совсем рядом с его головой. Гилберт обернулся на мгновение и увидел, как ветер, словно бешеный зверь, начал срывать с мельницы крышу и ломать лопасти. Создавалось впечатление, будто стихия хочет поглотить строение и наконец утолить свой бесконечный голод. Закрученные в призрачном вихре остатки лопастей в один момент разлетелись в разные стороны.
А то, что случилось дальше, произошло настолько быстро, что Гилберт сначала даже не успел ничего понять.
Он услышал глухой удар в кратковременной темноте, а при следующей вспышке краем глаза заметил, что Фалька начала падать. Потребовалось целое мгновение, дабы осознать, что оторванный от мельницы кусок лопасти плашмя врезался в спину девушки, задев затылок. Юница упала и потеряла сознание, даже не успев что-то понять или вскрикнуть. Гилберт резко остановился, заскользил и едва не повалился на землю следом.
— Фалька! — он инстинктивно и протяжно выкрикнул имя девушки, но его зов был проглочен очередным раскатом грома.
— Вот черт! — выругался он и оказался возле Фальки всего на мгновение раньше Арне. Мужчина сразу же поднял девушку своими дрожащими руками и взглянул на ее брата-близнеца. У Арне всегда были проблемы с выражением эмоций, но сейчас на обычно каменном лице юноши легко можно было распознать волнение. Смотря на сестру, находящуюся без сознания, он выглядел почти растерянным, потому что, вероятно, никогда ее такой не видел.
Благодаря вспышкам молний Гилберт подметил, что внешних повреждений, во всяком случае, до крови, у нее не было, но тот факт, что она потеряла сознание, явно не успокаивал.
— Скорее, в хижину Тригве! — рявкнул Гилберт как можно громче и резче, чтобы Арне пришел в себя. Они тут же сорвались с места и, все так же иногда скользя, побежали к городу. Стоило им спуститься с холма и совсем немного от него отбежать, как Фалька шевельнулась и, придя в себя, что-то пробурчала о том, как ее тошнит и как ей холодно. Гилберт облегченно выдохнул от того, что она очнулась.
— Потерпи, Фалька… — себе под нос проговорил он.
В хижину старого купца они ворвались грязные, промокшие до нитки, и с грохотом, чем знатно напугали торговца, который все это время думал, что гости спят в своей комнате. Тригве тут же зажег свечи в доме, принес ткань, чтобы вытереться, и какую-то одежду из той, которую он собирался продать в Тоге. Пока Фалька жаловалась на то, что у нее ужасно болит и кружится голова, ее, плохо осознающую происходящее, уложили в кровать гостевой комнаты и укрыли одеялом, предварительно сняв мокрую верхнюю одежду. Девушка некоторое время металась из-за головной боли и пыталась разговаривать, что выходило у нее не очень хорошо. Но в конце концов она уснула тяжёлым, беспокойным сном. На вопрос Тригве о том, что с ней произошло, да и вообще с ними всеми, никто ничего не ответил, и, хмыкнув, купец ушел к себе в комнату.
Арне сел на свою кровать, внимательно наблюдая оттуда за уснувшей, но периодически тяжело вздыхающей сестрой. Гилберт, тем временем, расположился на полу, облокотившись спиной на кровать девушки. Он заметил, как нервно ее брат поджал губы. Его карие глаза при тусклом свете свечи казались совсем черными, но в них все так же четко прослеживалось волнение. Оно же заставило его побледнеть, резко контрастируя с обычно смуглой кожей, но в целом вся буря чувств, которая, как думалось Фритхофсену, сейчас терзала его изнутри, больше никак себя не проявляла.
— Мы потеряли ее лук и стрелы, — совершенно невпопад ситуации сказал Арне, вероятно, просто потому что нуждался в том, чтобы что-то сказать. Гилберт все понял и ничего не ответил.
Мужчина проснулся от того, что первые лучи утреннего солнца пробрались в комнату через окно и мягко коснулись его лица. Он приоткрыл глаза, пытаясь сообразить, где он, и что вообще произошло, на это ему понадобилась всего пара секунд. С улицы послышался отдаленный крик петуха, по которому Гилберт примерно сориентировался во времени. Заснул мужчина в том же положении, что и сидел вчера, поэтому его затекшая шея ужасно ныла от того, что он спал сидя, закинув голову назад и положив ее на постель Фальки. Выпрямившись, мужчина приложил ладонь к шее и попытался ее размять, чем вызвал еще большую волну неприятных ощущений. Закончив с этим, он взглянул на кровать Арне и, не обнаружив там юношу, хмыкнул, недоумевая, куда он мог отправиться в такую рань. Пожав плечами, Фритхофсен хотел было обернуться и взглянуть на Фальку, но та опередила его и дала о себе знать раньше, коснувшись пальцами жестких темно-русых волос мужчины. Гилберт повернул голову, и девушка тут же одернула руку.
— Я уже давно проснулась и старалась не двигаться, чтобы не разбудить тебя, — сказала она и улыбнулась.
— Лучше бы ты это сделала, шея болит просто ужасно, — усмехнулся мужчина, поднялся с пола и сел на соседнюю кровать. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Гилберт.
Фалька повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую и хмыкнула.
— Чувствую себя почти такой же старой как ты, — пожала плечами юница и своей фразой заставила Гилберта улыбнуться.
— А если серьезно?
— Если серьезно, — Фалька вздохнула, — у меня раскалывается голова, меня все еще тошнит, и мое тело кажется мне невероятно слабым. Что со мной вообще вчера случилось? Я помню сильный удар сзади и жуткую боль в голове, а потом из меня как будто вышла вся моя сила, и я начала падать. Следующее, что я помню, это то, что очнулась у тебя на руках, — девушка вперилась в мужчину недоумевающим взглядом своих темных глаз.
— Мельница начала разваливаться под натиском ветра, и часть оторвавшейся лопасти врезалась в тебя сзади. Повезло еще, что врезалась только часть, и плашмя, а не ребром, — подметил мужчина и по взгляду Фальки понял, что она пытается воспроизвести в голове всю эту ситуацию.
Гилберт тоже прокрутил в мыслях события вчерашней ночи и нахмурился. Он встал, смерил шагами комнату и, наконец, остановился перед кроватью юницы, почесывая бороду.
— А вот твоя вчерашняя выходка требует отдельного разговора, — голос Гилберта стал ниже и тяжелее. Он нисколько не забыл, как был рад, но все-таки, одновременно с тем, больше рассержен, когда увидел, что Фалька пришла за ним. Примерно такой же разговор ждал и Арне, но отдельно от его сестры.
Фалька удивленно хмыкнула.
— Выходка? Ты о том, что в меня врезалась доска? Так это же не моя вина! — начала было возмущаться она, а потом резко замолчала, видимо, все-таки поняв, к чему клонит Гилберт.
— Зачем ты пошла за мной?
— А ты и не говорил, что нельзя, — огрызнулась девушка, руководствуясь принципом "Лучшая защита — это нападение".
Мужчина нервно провел ладонью по лицу и устало вздохнул.
— Если я не позвал вас с собой, значит, так было нужно, — Гилберт попытался вразумить девушку, пока что сохраняя спокойствие. Впрочем, в разговорах с Фалькой и Арне он почти всегда был достаточно спокоен и расслаблен, даже когда приходилось выяснять отношения.
— То, что вы сделали, очень глупо и безответственно! — заключил мужчина и снова сел на кровать.
О Фальке же нельзя было сказать, что она отлично сохраняла самообладание в разговорах вообще с кем-либо, поэтому девушка тут же обрушилась на Фритхофсена со всей своей эмоциональностью.
— Что? — воскликнула она и всплеснула руками, — я тебе еще раз повторяю, ты не говорил, что идти за тобой нельзя! И вообще, хватит говорить нам, что делать, нам уже не десять лет, тебе уже не нужно волноваться о том, что мы с Арне разобьем себе носы или побьем колени! Очнись, мы вольны идти, куда нам хочется, и делать, что хочется.
Девушка часто задышала, а Гилберт приподнял брови от столь резкого эмоционального взрыва. От этого мимические морщины у него на лбу резко выделились, делая мужчину на вид старше, чем он был на самом деле.
— И вообще, — не унималась юница, начав размахивать руками в присущей ей манере, — что мы должны были делать и думать, по-твоему? Обычно ты всем делился со мной и Арне, между нами тремя не было секретов! А потом, в один прекрасный момент, ты закрываешься от нас и начинаешь вести себя странно, после чего уплываешь в эту проклятую Священную Римскую Империю и пропадаешь там почти год! Год, Гилберт!— она повысила голос, выделив интонацией названный временной промежуток, чтобы придать ему значимости.
— Знаешь, как мы с Арне переживали? Возможно, из-за того, что ты сделал со Шнайдерами, тебя все еще разыскивали! А ты помнишь, что тебя подозревали еще и в смерти Оттона I?
— Я не убивал его, он умер от старости, — только и успел вставить Гилберт.
— Это не важно! Важно, что тебя в этом подозревали! А тут еще твой корабль задержался! Ладно, это не важно, вот ты приплыл, и что? Ты ничего не рассказал о своем путешествии, ты нам даже не сказал, зачем ты туда плавал, мы догадались сами! А потом посреди ночи ты неожиданно уходишь от нас и встречаешься на заброшенной мукомольне с каким-то чудовищем! — на лице девушки показалось несколько капель пота из-за перенапряжения при ослабленном организме.
Она задышала еще быстрее, расширив ноздри. На глазах у нее совсем немного выступили слезы, и девушка быстро смахнула их.
Гилберт же поднялся и подошел к девушке. Он вздохнул и скрестил руки на груди.
— Я делаю это только ради вашей безопасности, — вздохнул Фритхофсен, — вам не нужно впутываться в историю с Шнайдерами и Фридхельмом. В то, что случилось сегодня ночью, тоже. Вы пришли, и видишь, что произошло? — мужчина явно намекнул на состояние Фальки, и та от возмущения сжала часть одеяла в ладонях.
— Это просто случайность, — фыркнула она, шмыгнув носом.
Гилберт присел на корточки перед ее кроватью и попытался заглянуть ей в лицо.
— Фалька, — позвал он, но девушка отвернулась, — посмотри на меня, — добавил мужчина, однако юница только еще больше отвернулась, легла на бок и накрылась одеялом с головой.
Мужчина вздохнул и встал.
— Говоришь, что взрослая, а ведешь себя так, как будто тебе до сих пор десять, — но ответа от нее не последовало.
Гилберт постоял рядом с ее кроватью еще пару мгновений, а потом развернулся и направился к выходу.
— Я поговорю с Тригве, чтобы он перенес поездку на завтра, так у тебя будет возможность отлежаться, — мужчина уже хотел было открыть дверь, но Фалька неожиданно подала голос.
— Нет, мы поедем сегодня. Я смогу доехать, — она перевернулась на спину и высунула нос из-под одеяла, — у него наверняка есть какие-то свои дела, будет не очень красиво просить его поменять все свои планы из-за нас.
Гилберт хмыкнул.
— Тогда я попрошу его хотя бы выехать попозже, в обед, например. Чтобы ты еще немного полежала.
Фалька ничего не ответила, видимо, не имея по этому поводу возражений. Гилберт вышел и вернулся только минут через десять, объявив, что Тригве согласился, но в обмен на это попросил помочь загрузить его товар в повозку. Фалька была все в том же положении, до носа накрытая одеялом. Она поблагодарила мужчину, тот кивнул и лег на свою кровать, подложив руки под голову и молча смотря в потолок. Он решил воспользоваться моментом тишины и спокойствия, чтобы обдумать то, что случилось прошлой ночью и проанализировать все сказанное тиикари. Мужчина только-только сосредоточился, как голос Фальки его сбил.
— Гилберт…
— Что?
— Ты помнишь, как мы впервые встретились? — для мужчины такой вопрос оказался неожиданным, чуть помедлив, он сел и, демонстративно почесав бороду, словно исключительно усердно что-то обдумывая, протяжно хмыкнул.
— Я тогда после своей кровной мести пытался скрыться в деревнях Италии и нашел тебя и Арне прямо на улице, — усмехнулся Гилберт, — почему ты спросила?
Фалька аж подпрыгнула, выбравшись из-под одеяла. Она была так возмущена, что вопроса Фритхофсена даже не услышала.
— Ты нас нашел? Да ладно! Это мы тебя нашли, когда ты сидел возле таверны прямо на земле и смотрел непонятно куда! — пропыхтела девушка, она вроде бы и злилась, но явно не так серьезно, как до этого.
— Да что ты можешь помнить, вам обоим тогда от силы года четыре было, я вообще до сих пор недоумеваю, как вы смогли выжить на улице, — рассмеялся Гилберт.
— Наша старая тетка, которая опекала нас после гибели родителей, умерла от болезни всего за день до этого, так что мы недолго там пробыли,— фыркнула Фалька, и мужчина прекратил смеяться, — но, в любом случае, я все отлично помню! И я помню, какой ты был грязный и страшный! Не понимаю вообще, что нами тогда двигало, и почему мы подошли. Не понимаю. Вдруг ты скормил бы нас своим собакам, или я не знаю… — начала бурчать девушка.
— Собакам, — Гилберт снова засмеялся, — раз у тебя такая отличная память, то ты должна помнить, какой ужасно капризной ты была, — мужчина вздохнул. — Кажется, в какой-то момент я даже пожалел, что забрал тебя с улицы, надо было забрать только Арне, - мужчина неодобрительно поцокал.
— Ты не мог забрать меня с улицы, фактически мы все были на улице до тех пор, пока не уплыли в Данию! — Фалька от возмущения тоже села, превозмогая слабость. — И вообще, что ты такое говоришь? Как это забрать только Арне? Мы идем только в паре, как сапоги, — фыркнула она.
— Хотя ты и сейчас не лучше, просто ужасно, — с наигранным укором продолжал Гилберт.
— Эй!
— Кстати, твоя идеальная память сохранила тот момент, когда ты полезла на дерево, потому что тебе показалось, что там, на макушке, сидела вся такая распрекрасная фея прямо из Альвхейма? — мужчина попытался изобразить руками что-то похожее на фею, но больше это было похоже на подстреленную из лука утку. — И в итоге, сорвалась и повисла на ветке, зацепившись за нее штанами.
— Фу, как невоспитанно, напоминать об этом даме, — юница скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась, покраснев, — и фея там действительно была, в Дании все о них говорят!
— О, это еще ничего. Ты, видимо, забыла, что была ужасной замазурой, и однажды ты увидела огромную грязную лужу и…
— Нет, хватит, только не эта история!
— И я помню этот недоумевающий взгляд Арне, когда ты подошла к ней и…
Девушка разозлилась и, чтобы заставить мужчину замолчать, кинула ему в лицо подушку. Гилберт не увернулся, дав предмету врезаться в себя, а мгновение после Фалька встала, взяла ранее брошенную подушку и начала избивать ею Фритхофсена. Мужчина нехотя пытался отмахнуться, но по большей части давал себя ударить и при этом хохотал.
— Гилберт, как тебе не стыдно — помнить обо мне все это! — возмущалась юница, продолжая наносить удары. — Я сейчас выбью из тебя все эти воспоминания! Мне стыдно из-за того, что они есть в твоей голове! А ну-ка забудь! Забудь! — пропыхтела Фалька, но потом резко остановилась и, бросив подушку на пол, вытерла рукой вновь выступившие на лбу капельки пота.
— Фалька?
— Ох, что-то мне все еще нехорошо, — вздохнула она и села на кровать рядом с Гилбертом, шумно задышав, — эта доска определенно выбила из меня все силы.
— Тебе сейчас нельзя перенапрягаться, — пояснил мужчина.
Девушка фыркнула.
— У меня правда хорошая память. Я помню почти все из нашего детства. Я помню, как ты рассказывал нам разные истории, когда мы болели. А еще, когда мы с Арне спорили, ты разбирался в наших проблемах. Зачем ты взял нас с собой? По сути, мы были для тебя только обузой. Тебе нужно было постоянно с нами возиться, искать способы прокормить не только себя, но и нас, — Фалька взглянула на Гилберта.
Мужчина же смотрел вперед, в сторону окна. Он подумал, но в итоге только пожал плечами.
— Не знаю, тогда мне показалось, что это правильно. Я это почувствовал.
Фалька хмыкнула.
— Ты, глупый старый рохля, наверное, даже не представляешь, что тогда был для нас целым миром. И даже сейчас, целых двадцать лет спустя, у нас есть только ты, ты — самый важный для нас с Арне человек. Поэтому, когда ты уплыл от нас, ничего толком не объяснив, мы с братом очень расстроились и были подавлены. Мы никогда не расставались с тобой на такой долгий срок, и то, что мы остались сами по себе, очень меня испугало. И Арне тоже.
— Даже Арне? — Гилберт улыбнулся.
— Слушай, тебе ли не знать, что у него просто… ну… проблемы с самовыражением, и на самом деле он не бесчувственный! — фыркнула Фалька. — Да, ему тоже было страшно, вредный ты старикан, — заключила она, а потом окинула взглядом комнату, как будто собираясь с мыслями, дабы сказать что-то еще.
— В общем, - начала она, — не отдаляйся от нас, Гилберт. Не закрывайся, это просто невыносимо. Если есть что-то, что гложет тебя или беспокоит, ты всегда можешь поделиться этим с нами. Даже если это подвергнет нас опасности.
Гилберт выслушал Фальку, и, когда она закончила говорить, мужчина тяжело вздохнул и молча обнял её. Девушка тут же обняла его в ответ и уткнулась носом в плечо.
— Я слышала… — вновь начав говорить, она отстранилась, — слышала, о чем вы говорили с тем существом.
— Это тиикари, — с улыбкой уточнил Гилберт.
— Не имеет значения, когда оно выставило в мою сторону свои клыки, я вдруг поверила в существование демонов и всякой нечисти, — юница заметно вздрогнула и поежилась, подобная тема ей была явно неприятна. — Гилберт, ты… ты ведь понимаешь, что соглашаться с ней и искать Фридхельма — это плохая идея? Особенно соглашаться с ней в принципе, ты понимаешь? Я чувствую, что здесь явно что-то не то, и если с тобой что-то случится…
— Фалька, все будет в порядке, — снисходительно произнес мужчина и провел шершавой ладонью по волосам юницы.
— Гилберт, я серьезно! Поверь же мне, я сердцем чувствую, что все это закончится очень и очень плохо! Ты же сам сказал, что война с Белопламией сейчас не под силу Вилмару, так? Ты же откажешь этой Ребекке? — она сильнее распахнула свои темные глаза и заглянула мужчине прямо в лицо, ожидая от него ответа. Но Гилберт ничего не ответил. Он убрал руку от ее волос и снова взглянул в сторону окна. Девушка поникла, вероятно, поняв все без слов.
— Гилберт, — тихо выдохнула Фалька, после чего встала, взяла подушку и неустойчивой от головокружения походкой направилась к своей кровати. Она села на кровать, свесив ноги вниз, и некоторое время ничего не говорила. И Гилберт тоже сидел молча. Он осознал, что согласен на все условия Ребекки, именно в тот момент, когда Фалька его об этом спросила. Кажется, она раньше него самого поняла, каким будет его ответ Ребекке при их следующей встрече. И, возможно, весь этот разговор о прошлом и о важности Гилберта был поднят как раз для того, чтобы изменить его, Фритхофсена, решение, к которому он и сам еще не пришёл. Или только думал, что не пришел. Мужчина поднялся с кровати, чтобы уйти, когда Фалька снова оборвала тишину, повисшую в комнате тяжелым грузом.
— А то обещание воскресить из мертвых твою дочь и жену — просто верх наивности верить в такое, — фыркнула девушка, и Гилберт начал подходить к ней, почти подкрадываться, внимательно изучая взглядом.
— Ты просто ничего не знаешь о Живой Воде, — мужчина остановился перед ней.
— Да, не знаю, о Белопламии ты упомянул всего однажды, потому что с ней связана смерть твоей жены. Но я знаю, что она хотела раздобыть эту воду, чтобы вылечить болезнь дочери. И Гилберт, пойми, можно залечить раны, вылечить болезнь, но “излечиться” от смерти невозможно! — воскликнула она.
— Зачем ты говоришь мне это? — у мужчины неприятно кольнуло в груди. — Перестань. Ты просто ничего не знаешь...
Гилберт запнулся, глубоко вздохнул и продолжил.
— Глубокие раны, заживающие на глазах, это тоже невиданно, однако...
— Послушай, я просто хочу уберечь тебя от совершения очередной ошибки! Раны - это не смерть! Если бы это было правдой, тогда среди нас сплошь ходили бы мертвецы!
— Хватит… - мужчина нервничал от слов девушки.
— Это существо так ловко водило тебя за нос в течение всего времени вашего разговора, а ты даже не заметил. Ты и сейчас не замечаешь! Ты хочешь думать так, как тебе нравится, очнись!
— Остановись, Фалька…
— Пойми уже наконец, что тебе их не вернуть! — девушка сорвалась на крик.
— Замолчи! — рявкнул мужчина, да так громко, что, кажется, стены комнаты зазвенели. Для убедительности он сделал резкий взмах рукой, как будто перерезая нить разговора. И сразу же после этого он поймал себя на мысли, что впервые за все эти годы он сорвался на Фальку. Когда белая пелена мимолетной ярости спала с его глаз, он увидел, что девушка оказалась на другой стороне кровати, с поджатыми под себя ногами. Она смотрела на него большими темными глазами, в которых читался испуг, и одновременно с тем упрек в сторону человека, от которого она явно не ожидала такой реакции. Юница затаилась и старалась не двигаться, казалось, что она почти не дышала.
Гилберт сразу же ощутил укол совести и почувствовал себя самым мерзким человеком во всей Дании. Он дернулся в ее сторону, чтобы извиниться, но Фалька только еще больше сжалась, и эта реакция заставила его отпрянуть обратно. Мужчина начал судорожно перебирать в голове оправдания, но цепочку его мыслей нарушила скрипнувшая дверь. Гилберт подумал, что это Тригве, но в помещение неожиданно вошел Арне.
— Доброе утро. Я ходил на вчерашний холм и смог найти лук Фальки. И несколько стрел. Остальные унес ветер, — проговорил Арне со своей типичной ровной интонацией. — Фалька, я принес твой лук, — обратился он уже к девушке, потом, наконец, заметил ее состояние и взглянул на Гилберта, застывшего рядом с кроватью. Его лицо не изменилось, но Фритхофсен обратил внимание, что взгляд его стал тяжелее обычного.
— Спасибо, Арне, положи все это рядом с моей кроватью, пожалуйста, - тихо отозвалась девушка, все еще пронзая Гилберта взором темно-карих глаз.
Арне кивнул, подошел к кровати и, совершив задуманное, вновь окинул взглядом девушку и мужчину.
— Все в порядке? — спросил он, смеряя обоих подозрительным взглядом.
В этот момент Фалька наконец отмерла и как будто снова задышала.
— Да… да, все в полном порядке, — выдохнула девушка, а Гилберт наконец-то сдвинулся с места и покинул помещение, так ничего и не сказав.
Все оставшееся время, за которое они приводили себя в порядок, завтракали и собирали вещи на повозку Тригве, Фалька избегала общества Гилберта и не разговаривала с ним. В обед, как и было оговорено, все четверо отправились в путь.