ПАМЯТИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА
О Василии Семеновиче Скорикове я сначала услышал много хорошего. И гораздо позже с ним лично познакомился. Случайно услышанное на меня произвело сильное впечатление. И крепко врезалось в память. Тогда в Петропавловке я только-только постигал азы газетной работы. Все воспринимал благоговейно. В том числе и людей, работавших в редакции.
Помню, вышел в коридор и натолкнулся на молодого сутуловатого мужчину в легком летнем плаще и щеголеватой шляпе. Он разговаривал с бухгалтером редакции Спиридоновной. Все ее звали именно так. Только по отчеству. И никак иначе. Спиридоновна вся светилась от счастья. Мужчина извинился перед бухгалтером, сказав, что его ждет машина, и вышел на улицу.
С виду добродушная, по одежде – домашняя, на работе Спиридоновна держала себя ровно, но официально. При ней никто не допускал сальности, недозволенности в интимных темах.Но на этот раз, вся сияющая от счастья Спиридоновна, взяла меня за руки и сказала:
– Это Виктор Федорович Дуванов. Был у нас первым секретарем райкома комсомола. Сейчас работает в обкоме комсомола. Говорит, забирают в Москву. Вторым у него был Вася Скориков. Какие замечательные ребята! Вася сейчас работает в Калаче в райкоме партии. Все его очень хвалят.
По моему тогдашнему представлению, Спиридоновна была женщина почтенного возраста. А в этой ситуации в ней проснулась девочка. Тогда подумалось, что оба этих парня были действительно золотыми людьми, если такую сдержанную в выражении чувств в рабочее время, женщину, какой была Спиридоновна, привели в такой восторг.
Жизнь шла. Петропавловка от Калача не ахти как далеко. Поэтому о Василии Семеновиче Скорикове приходилось слышать не раз. И слышать только хорошее. А однажды узнал об этом человеке просто невероятное.
Случилось так, что в своей петропавловской квартире я некоторое время проживал один. И ко мне приехал и остался ночевать мой двоюродный брат, у которого были свои дела в Старой Криуше.
Зима тогда была холодная. Центральное отопление работало плохо. Температура в квартире выше двенадцати градусов не поднималась. Я улегся на своей кровати в спальне. Брату постелил в зале. Там было потеплее. Уже выключили свет. И я вдруг слышу:
– Давно тебя хочу спросить: ты Василия Семеновича Скорикова знаешь?
–Слышать – слышал. А лично встречаться не приходилось.
–Удивительнейший человек. Будешь слушать – расскажу.
Я сказал, что весь внимание.
И он рассказал о таком, чего и в романтических книжках не всегда прочитаешь.
Было время, когда существовал Старокриушанский район. И брат был колхозным шофером в этом селе. Как-то вызывает его председатель колхоза и говорит, что надо Васю Скорикова отвезли в одно село Россошанского района. Там умерла одна старокриушанская девушка. У нее из родственников только мать. Но она больная и по такой погоде ехать на похороны не может.
Брат сказал председателю: «Хорошо». И пошел заводить свой ГАЗ 51. Тогда была самая ходовая машина. А на улице такая метель, что в двух шагах ничего не видно. Но ехать надо. Похороны не отложишь.
Брат в Старой Криуше был новым человеком. Об умершей девушке ничего не знал. Стал расспрашивать Скорикова. Тот рассказывал так, что у брата стало складываться впечатление: покойная – невеста Васи. Еще с армии брат слыл отменным шофером. Грунтовые дороги, а тогда других нигде по области и не было, ему удалось преодолеть в Старокриушанском, Петропавловском, Богучарском районах. Добрались и до россошанских земель.
Но тут мело и сыпало с неба сильнее. Случилась низина, сплошь забитая снегом. Нигде не объедешь. Походили они оба в одну, другую стороны – все напрасно.
–Ну, что Вася, выход один: возвращаться. Пока нашу колею еще не замело.
Скориков ничего не возразил, взял свою сумку и стал вылезать из кабины:
– Раз машина не везет, ноги выведут.
В этом месте рассказа у моего брата зазвенел голос:
– И он пошел. И буквально метра через два от машины его не стало видно. А идти предстояло более пятнадцати километров. И брат с тоской и горечью подумал: «Как бы второго покойного не случилось». Но беда обошла Васю Скорикова стороной.
Годы спустя, когда мы с Василием Семеновичем работали вместе, он спросил меня о двоюродном брате: не родственник ли он мне? Я подтвердил эту догадку. И напомнил, как они с ним пробивались на похороны невесты Василия Семеновича. И услышал неожиданное:
– Она не была моей невестой.
И вышел из кабинета. Лишь потом довелось узнать. Для Васи Скорикова та рано ушедшая из жизни девушка действительно не было невестой. Но мать девушки очень хотела, чтобы кто-нибудь из криушан побывал на ее похоронах. Вот Скориков и вызвался исполнить просьбу безутешной матери.
Он не искал дружбы с первым встречным. Иногда казался даже скрытным человеком. Из него нельзя было вытянуть и под пытками то, что ему доверяли как тайну. Ну, уж если с кем он налаживал дружбу. Вернее и надежнее Скорикова найти было трудно.
В этой связи вспоминается неловкий для меня случай. Я уже говорил, что начинал свою газетную работу в Петропавловке. Был там тогда редактором замечательный человек и блестящий журналист Алексей Иосифович Багринцев. Именно он втравил меня в написание фельетонов. Героем моего опуса стал председатель сельпо из Старой Криуши. Наделал я много шума. Дело председателя сельпо рассматривали на заседании бюро райкома партии. Его, конечно же, уволили. Я продолжал крапать свои материалы. И о низверженном мной человеке сразу и окончательно забыл.
И вот уже, когда я работал в райкоме партии, как-то вечером к нам в кабинет заходит Василий Семенович и просит одного из сотрудников подежурить за него в приемной первого секретаря. В одно время в райкоме была такая практика – после рабочего дня, когда уходила секретарша, вместо нее в приемной несли вахту инструктора. Первый секретарь свой рабочий день удлинял иногда на многие часы.
Василий Семенович объяснил, почему он просит замены. Один земляк Василия Семеновича доживает последние дни. У него онкология. Мужчина знает, что его часы сочтены. Ночами ему очень тягостно. Вот жена уходящего в мир иной попросила Василия Семеновича прийти хоть на один вечер и посидеть у больного, повспоминать прошлое. Оно у них было общим.
Василий Семенович сказал, что надо остаться на всю ночь. Может быть, больному рядом с ним будет полегче. Умирающим был герой моего фельетона. Я почувствовал себя последней сволочью. И попросил Скорикова передать больному мою просьбу о прощении. Скориков меня успокоил. Оказывается, он знал о фельетоне и сказал мне:
– Чего ты мечешься. Все ты правильно написал. Мой товарищ был в торговле не совсем чистоплотен. И получил по заслугам. Только я товарищей не бросаю, даже если они в чем-то и провинились.
Меня это мало успокоило. Я был уже в таком возрасте, когда начинаешь чувствовать, что, возможно, и мой фельетон способствовал тому, что человек заболел такой страшной болезнью.
Он был мягкий вежливый человек. Но постулаты морали и порядочности никогда не нарушал. У Василия Семеновича имелась одна беда. Было уже время, когда в райкомах работали сплошь с высшим образованием. А у него – только среднее. Учился он заочно в институте. Да легочная болезнь прервала это благое начинание.
И настал момент, когда в прежней должности оставаться было нельзя. Взамен нашли энергичного молодого мужчину. Он по всем анкетным данным был хорош, но в райкомовской бюрократии не понимал ни бельмеса. Претендент жалобно и настойчиво просил Василия Семеновича помочь ему освоиться на новом месте.
С этого дня эта пара стала неразлучной, где бы они ни находились. Замещающий Скорикова смотрел на своего учителя обожающими глазами. Он не уставал утверждать, что всегда будет оберегать и защищать своего учителя от всяких неприятных неожиданностей.
Казалось, все вполне естественно. Василий Семенович помогает новому работнику войти в дело. Но как только претендент вступил в должность, все в райкоме быстро узнали, что ученик постоянно «стучит» на своего учителя.
Каким бы скрытным ни был человек, настроение всегда можно прочитать по множеству различных признаков. Мы все видели, что Василий Семенович, страдает от такой откровенной неблагодарности. Но ни с кем эту тему не обсуждал. Мне он доверял. Посему я набрался наглости и в один из моментов обоюдной откровенности и спросил:
– Василий Семенович, на кой вам черт разговаривать с этим «стукачом» после того, как он так опаскудился?
Он с удивлением на меня посмотрел и ответил:
– Но я-то подлости не делал? Каждый сам должен оценивать свои поступки, и отвечать за них.
Вот и поговаривали.
Когда пришли ельцинские времена. Когда в августе 1991 года без всяких потуг рухнула советская власть, многие стали спешно жечь свои партбилеты, Скориков скромно ответил, что он всю жизнь верой и правдой служил этой власти. Искренне верил коммунистической идее. Да и сейчас, несмотря на все происходящие в стране ломки, непоколебимо в нее верит. И менять свои взгляды не собирается. Не к чему.
Без громких слов, без патетической позы человек остался верен своим убеждениям. А сколько было таких горластых и настырных, что со всех трибун кричали: «Да здравствует Коммунистическая партия!» Кричали, когда за этот крик получали продвижение по должности.
Но лишь советская власть зашаталась, большая часть партийных боссов стала руководящими фигурами в новых администрациях. И снова закричали. Но теперь демократические лозунги.
Если бы в коммунистической партии было побольше таких, как Василий Семенович, может быть, советская власть правила бы нами до сих пор?
И снова тянет поговорить о способности ныне покойного Василия Семеновича хранить и ценить дружбу. Этот рассказ начинался с упоминания Виктора Федоровича Дуванова. В пору своей молодости вместе со Скориковым они руководили петропавловским комсомолом. Василий Семенович так и остался на районном уровне. Дуванову повезло гораздо больше. Он стремительно продвигался. И дорос до работника аппарата ЦК КПСС.
Потом в период правления Ельцина, его, как и многих бывших цековских работников пригласили в администрацию президента страны. Горластые на митингах демократы оказались никудышными аппаратчиками. Ярого демократа Бориса Николаевича выручили отъявленные коммуняки.
Так вот, Виктор Федорович, даже когда находился на таких высотах, неизменно дорожил дружбой с районным аппаратчиком Василием Семеновиче Скориковым. В последние годы каждое лето Дуванов приезжал в Калач, и они со Скориковым отправлялись отдыхать на Дон. Большее время в своих душевных разговорах возвращались в свою молодость. И молодели и душой, и толом.
Одни считают, что у человека есть предчувствие. Другие воспринимают это как чушь собачью. Но, наверное, предчувствие все-таки есть. Прошлым летом оба старых друга, аозвратившись с донского отдыха, сказали, что это их последняя встреча. Как в воду глядели.
Нет больше на земле Василия Семеновича. Он в ней покоится. А нам, еще живущим, горько и обидно, что такие скромные, очень порядочные люди уже не с нами. Как быстро иссякают ряды тех, с кем хотелось бы оставаться до своей собственной кончины.