(невыдуманные истории из жизни моих прародителей).
Мой родной дедушка по маме, личностью был колоритной. Полное его имя Александр Гаврилович Зайцев.
В семье деда было четверо сыновей. Все парни вышли и статью и внешностью. Да и по характеру — беззлобные, работящие. Правда Санька, (так я в дальнейшем буду называть своего дедушку для ясности), отличался от братьев как внешностью, так и безудержной болтливостью и фантазированием. Видимо, по этой причине его фамилия приобрела в устах знакомых, укороченный вариант.
«Брехун», - так впоследствии отзывалась моя бабушка о своем благоверном. Женился дед очень рано. Уже в 18 лет у него появился первый сынок, названный им Иваном.
Красавицу Настю , впоследствии ставшую моей бабушкой, дед умыкнул из богатого семейства Василия Охмана. В этой семье на одного сына приходилось сразу три дочери. Красивых своих дочек родители мечтали пристроить с выгодой для себя. За богатых и родовитых женихов.
И хотя глава семейства свысока посматривал на всю Зайцевскую «голытьбу», дед не растерялся.
Он был из тех, о ком говорят «Из молодых, да ранний». Совсем еще зеленым вьюношем, Санька ловко забирался в окна скучающих без мужней ласки, вдовушек. И уходил от них на рассвете, измочаленный, как обмылок. Но это парнишку не отталкивало. «Трудностей» он никогда не боялся.
Отец четверых сыновей, где старшим был Санька, рано задумал оженить своего не в меру гулящего отпрыска. Ведь в семье их не было ни одной женщины. Мать братьев, рано покинула этот свет.
Жениться хозяин семьи больше не стал. Не потому, что был стар и немощен. Наоборот. Жизнь в нем кипела. Но слишком уж Гаврила любил покойную жену. И ни на одну женщину он больше не взглянул.
Но запущенному жилищу Гаврилы Зайцева нужна была женская рука.
В невесты старик выбрал сыну вдову умершего сельского богатея. И хотя перезрелая невеста была лет на 12 старше жениха, Гаврилу это не тревожило. Невесту — тем более.
А вот Санькиного согласия, почему-то никто не спросил. А что спрашивать, когда старший Зайцев отлично знал, что прыткий сынок его нередко проводит ночи в объятиях вдовушки.
Но одно потешить алчущую до мужской ласки вдовушку. Совсем другое дело -жениться. Если Саньке жениться на всех, кого он сподобил своим вниманием, то отцу его пришлось бы выстроить для Санькиного гарема новую деревню.
А что до богатства невесты, то Саньке, по молодости лет, это было безразлично. Главное, чтобы молодая и красивая жена рядом была, а не перезрелая толстушка.
На Настю Охман Санька заглядывался давно. Но несмотря на свой неутомимый кобелизм, соблазнять девку не собирался. Во первых, боялся парень отца девичьего царства — Василия. А главное, при всей своей невоздержанности понимал, к кому можно клинья подбивать, а к кому нет.
Незамужних, целомудренных девок в те времена редко кто ухитрялся «обмануть» Как-то не принято было такое. Да и девки были не чета нынешним. Выйти замуж «честной» - было правилом, а не исключением, как сейчас. Можно было и головы, и кое-чего пониже лишиться.
Если все-таки, случался грех между молодыми, то чаще всего, родители торопились молодежь поженить, чтобы скрыть позор. И совсем уж в редких случаях парень увиливал от женитьбы, обрекая девушку на вечный позор. Иногда заканчивающийся суицидом несчастной, затравленной односельчанами.
Нередко женитьба молодых совершалась «убёгом». Парень, заранее сговорившись с возлюбленной, увозил ее куда-нибудь в потайное место. Выждав некоторое время, влюбленные появлялись у родителей и кидались им в ноги, надеясь на прощение и благословение.
После обязательного скандала (иногда с поркой виноватых вожжами), родители молодых справляли им свадьбу. Так как «порченая девка» никому не была нужна, кроме того, кто ее «испортил».
Такое происходило в тех случаях, если родители невесты или жениха, прочили им в супруги не того, кого избрали их дети. И в Санькином случае было то же самое.
Настя была на пару лет старше Саньки, но внешне казалось, что наоборот. Девушка с ранней юности влюбилась в Саньку так, что потеряла покой. Но отец даже смотреть ей в сторону «Зайца оборванца» , запрещал. Для своей дочки — красавицы, Василий, как и Гаврила, сам выбрал жениха. И сговорившись с его богатыми родителями, уже готовился к свадьбе дочери.
Заяц прекрасно видел терзания Насти. Но до тех пор, пока отец не решил женить его на вдовушке, парень старался держаться подальше от семейства Охман. Не потому, что девушка ему не нравилась. Наоборот. Нравилась и очень. Просто парень понимал, что Настю Василий ему не отдаст. Да и не собирался Санька жениться в 17 лет.
Отцовское упрямство злило молодого парнишку. Современный молодой человек, хоть парень, хоть девушка послали бы родичей куда подальше. А в те времена редко кто ослушивался воли родителей.
Санька ослушался. Выждав как-то удобный момент, подкараулил он девушку в укромном месте и не долго подбирая слова , прямо в лоб, как говорится, спросил пойдет ли она за него «убёгом».
Настя покраснела до слез, скромно опустив карие свои, огромные глаза. Но тут же смело взглянув на любимого ею Саньку, твердо ответила «Да».
Санька несколько дней прятал соблазненную им девушку на сеновале в собственном дворе. Причем так тщательно, что даже отец его ничего не заметил.
А Василий, между тем, сбился с ног, разыскивая дочь. На Настю заглядывались многие. И Старший Охман, в буквальном смысле, перевернул вверх дном несколько подворий потенциальных женихов.
И во дворе Зайцева Гаврилы он побывал, но ушел ни с чем.
Через неделю, понимая, что тянуть дальше нет смысла, молодые сами явились пред грозные очи сначала Гаврилы, а потом уж и Василия.
Нелегко дался Саньке его смелый поступок. Да и Насте досталось на орехи.
Если Гаврила к самовольству молодых отнесся с пониманием, то Василий оторвался на славу.
Для начала, он от души заехал кулаком в глаз нищему жениху, посмевшему разинуть рот на его сокровище. Еще бы! Самую лакомую из дочерей приходилось волей или неволей отдать «голодранцу» Саньке Зайцу. Известному баламуту и бабнику.
Настю обозленный родитель от души отодрал ременными вожжами.. Целую неделю, девка не могла присесть на пятую точку. Но ради Саньки, Настя готова была перетерпеть не одну порку. Подумаешь! Заживет все, как на собаке. Зато замуж пошла за любимого.
Первое время после свадьбы, Санька вел правильный образ жизни, наслаждаясь прелестями молодой жены. Больше никаких посторонних вдовушек. Хватит с него крепкого, сладкого тела его Настены.
Но праведные мысли неуравновешенного молодожена, не слишком долго держались в его буйной головушке. Не прошло и года, как Санька взялся за старое.
Настя заметно округлилась и уже не так охотно подпускала к себе молодого супруга. А за пару месяцев до родов, совсем дала мужу временный отворот.
Но Саньке такой расклад совершенно не подходил. Его здоровое тело требовало постоянной, стабильной ласки.
И недолго думая, баламут вновь нырнул в чье-то, гостеприимное окошко. Сия выходка на первый раз осталась незамеченной Настей.
И Санька обнаглев, забыл осторожность. «Доброжелатели « услужливо донесли до молодой жены приукрашенные подробности Санькиных похождений.
В отличие от других бедолаг женского рода, Настя ни плакать, ни устраивать шумные разборки не стала. Она просто позвала мужа в сарай, якобы привязать корову. И там, приперла его вилами к стене.
Увидев в сантиметре от своего горла острия вил, Санька клятвенно заверил жену, что все осознал и больше ни..ни. Он действительно до самых родов жены не высовывался из дома после заката солнца .
После рождения первенца, названного Иваном, Санька какое-то время хранил жене вынужденную верность.
А потом его снова понесло. Видно пакостливому козлу никакая лупцовка впрок не идет. Прибегать снова к помощи вил Настя больше не пробовала. Попробовала было пригрозить блудливому муженьку тем, что вернется в дом отца. Но Санька только рассмеялся. Ибо еще на свадьбе, Василий во всеуслышание заявил дочери, что она для него отрезанный ломоть. И что бы не случилось в ее замужней жизни, Настя для отца больше не существует.
Да и не принято было у женщин того времени, бежать в родительский дом от мужа. Это сейчас . Не успеют пожениться молодые, как по всякому поводу и без повода -«Уйду к маме».
Причем, « к маме» бегают не только обиженные дочки, но и сыночки.
А во времена молодости наших мам, а особенно бабушек, существовало негласное правило «Вышла замуж, живи, а у нас и без тебя едоков хватает.»
Была бы у Насти хотя бы мама живой. Так сбегала бы девка, поплакалась в родные коленки, все глядишь бы легче стало. А тут хоть вой, хоть дерись, а деваться некуда. Матушку ее Ефросинью всю жизнь муж бил по поводу и без. Чаще всего — без повода. Так и затюкал беспощадный хозяин свою рабыню. Никто и не подумал бы вступаться за бессловесную бабу. «Вышла замуж — терпи. Муж твой хозяин и господин. Не ты первая, не ты последняя» - подобные речи замужние женщины чаще всего слышали от своих матерей.
Вскоре за Ванечкой появился на свет второй сынок — Петенька. «Петро» - так называли родители сына своего начиная с рождения и до самой старости.
Санька к тому времени уже немного «повзрослел». Ответственности прибавилось что ли, или дети наконец-то образумили любви обильного папашу. Но на сторону он стал заглядывать заметно реже. Возможно и совсем бы не шлялся по чужим бабам, если бы неустойчивого мужика не провоцировали эти самые бабы.
Любил ли он свою Настю. Скорее всего -да. Но конечно же не так, как любили Ромео и Джульетта. И даже не так, как его отец Гаврила Зайцев любил в свое время Санькину мать Матрену. Гаврила с сорока лет вдовствовал. Но несмотря на изобилие свободных женщин, так и не женился.
И жене своей никогда не изменял. Не в отца пошел сынок — кобелек. И естественно не в мать. И похожим он ни на кого из семьи не был. Ходила с молодости молва, что Матрена рожавшая Саньку в поле, настоящего сына своего потеряла. И вроде бы Гаврила, чтобы успокоить дорогую свою Мотю, по-быстрому смотался в близлежащий город и под покровом ночи, привез домой новорожденного мальца из Дома Призрения сирот и подкидышей.
И хотя такие шепотки Гаврила на корню пресекал, сомнения в людях все же оставались. Уж слишком чернявый , любви обильный Санька отличался от своих братьев шатенов. И характером, и обличием.
Великую Октябрьскую Революцию Санька принял хоть и без восторга, но с пониманием. И даже, под давлением некоторых односельчан из бедноты, вступил в Продотряд.
Продотрядовцы упиваясь своей властью и безнаказанностью, откровенно грабили население сел без разбора.
Если у трудолюбивого крестьянина имелось две коровы и лошадь, его спешили записать в «контры». И обирали до нитки. Санька не любил участвовать в таких мероприятиях. Но под дулом винтовок «своих же», вынужден был искать спрятанное зерно. Бывали случаи, когда сердобольный парень заранее предупреждал тех, кого назавтра должны были обобрать его товарищи.
Но Василия, отца своей жены, мой будущий дед не пожалел. Припомнил видимо тот «фонарь» коим наградил его озлобленный тесть. Да и по-настоящему жадным и безжалостным к беднякам был его тестюшка.
Жалея Настю, сам Санька на раскулачивание Василия не поехал, сказавшись больным. В тот же вечер, мой будущий дед тайком предупредил о готовящемся обыске середняка соседа, у которого было пятеро детей. Глубокой ночью сосед вывез за околицу приготовленное к посеву зерно. И тщательно спрятал его в овраге.
Нашлась сволочь, донесшая на Саньку в Ревком. Ему грозил расстрел. Но все свидетели, из тех, кому он помог, как один стояли на своем. Мол, знать не знаем. И Зайцев нам никогда и ничего не говорил о предстоящих обысках.
За неполной доказанностью Санькиных «преступлений» расстрел ему заменили 12 годами каторжных работ на благо Революции. Случилось это в начале 30 годов, когда у Зайца были уже трое детей. И третьей была как раз, моя будущая мама.
Ни в чем не повинных бедолаг, угнали на север, рубить лес.
В те же края препроводили и раскулаченного Василия Охмана с младшей, незамужней еще дочерью Дусей.
Настя осталась одна с тремя детьми, младшей из которых не исполнилось еще и трех лет. Жалея невестку и внуков, Зайцев старший перевез семью сына в свой дом, где оставался жить с самым младшим сыном Гришей.
Двое старших (кроме Саньки) потерялись где-то в революционном вихре неспокойных лет.
А перед самой войной вся семья Зайцевых перебралась с Украины в
Западную Сибирь. Предшествовало этому событию письмо от Дуси, младшей сестры Насти.
Письмо то шло очень долго. Чуть ли не полгода. Видимо у советских почтарей были другие, более важные депеши, которые отправлялись в первую очередь.
Настя, как и другие ее сестры, была неплохо обучена грамоте.
Из запоздавшего письма сестры Настя узнала, что отец ее умер в Нарымской тайге. А ей несказанно повезло. Хоть и невысокий, но все же «чин» из конвоирных, приметив красивую молодку, выхлопотал ей «вольную» взамен на согласие стать его женой. Парень был неплох на вид и Дуся с радостью согласилась. Муж перевез ее поближе к Новосибирску. Туда же вскорости приехала вместе с семьей, средняя сестра из Охманов — Мотя.
К радости Анастасии, Гаврила достаточно легко согласился сменить место жительства. Сказал только, что по слухам, в Сибири новая власть не так лютует. И землицы свободной там не меряно.
Несмотря на то, что по всему Союзу давно и прочно укоренилась Советская власть и развивались колхозы, старший Зайцев все еще надеялся на «свою землицу». Недавно женившийся Гришка согласился с отцом, что нужно менять место жительства. Тем более, что на границе с Германией было неспокойно,
От Саньки письма приходили раз в год. На большее права у него не было. Он вал ил лес где-то в Красноярской тайге И оттуда до Украины было гораздо дальше, чем до Новосибирска. Настя, плохо представлявшая географические особенности страны, наивно думала, что с нового места жительства к мужу можно будет добраться попутной оказией.
До нового места добирались очень долго и утомительно. Ехали в необорудованных, неудобных теплушках. Добирались попутным гужевым транспортом. По дороге проели все мало мальски ценное. Но детей своих Настя сумела сохранить. Добравшись до села где проживала Евдокия с мужем, решили остановиться там.
Как ни странно, но муж Дуси Иван Сазонович принял самое живое участие в судьбе сестры своей Дуси. Он был в колхозе не последним человеком. Семейству Зайцевых выделили два пустующих дома и приняли в колхозники.
Гаврила остался жить в доме с Настей и внуками. А Гришка с молодой женой и только что народившейся дочкой- в другом.
Гаврила расставшись с мечтой заимееть свой большой кус земли, исправно работал в колхозе. Он ходил за лошадьми и пас колхозный сот. Настя бегала на поденщину. Старший Иван, которому к тому времени сравнялось уже 17 лет, освоил единственный в колхозе трактор. Петр тоже работал в колхозе вместе с матерью. К осени колхозникам выдавали зерно соответственно отмеченным в табелях трудодням. Жить хоть и тяжеловато, но можно было.
Не успели новоселы обустроиться в поселке, как началась война. Вскоре в колхозе остались практически одни женщины и старики. Было очень тяжело. Но не только им. Тяжело было всей стране. И Настя, прекрасно это понимая, вместе с детьми трудилась на совесть.
Но все когда-нибудь кончается. Закончилась и эта проклятая война.
Далеко не все мужики вернулись в свои дома. На пришел с фронта и Григорий Зайцев. Осиротил молодую жену с пятилетним сыном. Гаврила совсем сдал. Мыслимое ли дело. Старший в тюрьме, двое других сыновей сгинули где-то еще в двадцатых годах. А тут еще и Гришка поскребышек погиб.
Но вскоре, на пороге небольшого домика появился долгожданный муж Анастасии, сын старого Гаврилы, Санька Заяц.
Анастасия , последние годы не получавшая писем от мужа, от радости и неожиданности, на некоторое время сознания лишилась. А придя в себя, с такой силой в мужа вцепилась, будто от этого зависела не только ее жизнь, но и вообще самое существование мира.
Гаврила, после бурного праздника по поводу возвращения старшего, перебрался на постоянное жительство к вдове младшего сына.
Односельчане, давно уже наслышанные от Насти, по какой причине ее муж отбывал наказание, встретили нового члена колхоза радушно. И Санька Заяц принял на свои крепкие плечи деревенскую кузницу.
Он ловко управляясь с молотом и наковальней, ковал тяпки для работы в поле, лемеха для плугов, болты, косы и прочие изделия. В послевоенной стране много было железного лома. Но самых элементарных топоров и вил взять было негде. Так что своя кузница имелась в каждом, даже маленьком поселке.
Жизнь шла своим чередом. Насте казалось, радоваться бы надо. Муж при ней. Здоровый, сильный, несмотря на 12 лет каторжных работ. Дети подрастали. Женился Иван, а там и Петр заженихался. Подтягивалась Мария, в которой проглядывали черты будущей красавицы.
Но неспокойно было на душе моей будущей бабушки.
Слишком уж часто «тупились» тяпки и лопаты у деревенских вдов. И точить инструмент они шли в кузницу .
Далеко не все, потерявшие в войну мужей, искали успокоения на стороне.
Но неуемному Саньке — хватало.
Ему было немногим лишь за 40. Самый расцвет мужской силы. Санька оставался высоким, стройным, чем-то заметно похожим на вождя пролетариата Иосифа Сталина. Об этом сходстве ему частенько напоминали даже незнакомые люди. Несмотря на все прошлые невзгоды, выпавшие на его долю, смоляные кудри Саньки до сих пор не утратили своей черноты и блеска.
Точно так же блестели его блудливые глаза, которые постоянно выискивали новую «жертву». Доставалось бедной Насте. Вернее — ее соперницам. Были там и битые стекла в окнах Санькиных пассий. И битые лица, и драные клочья волос. Настя только с виду была спокойной и доброй. Но что касалось ее несравненного мужа…. Тут уж ей равных не было. Не мало поплакали от ее крепких кулаков несдержанные вдовушки. Не мало и сам Санька сносил фонарей от благоверной. Но сам только строжился, а руку поднять на жену не осмеливался.
Отмахивался лишь да посмеивался, уверяя ревнивую жену в том, что «ей это показалось». Сама Анастасия больше родить не смогла. Сказалась ли тяжелая работа в колхозе, или муж ее на лесоповале застудился, но детей больше они не зачали.
Но вовсе не потому, что Санька обихаживая чужих баб, обижал в этом деле свою. Ничего подобного. Его на всех хватало.
САНЬКА ЗАЯЦ
часть 2
Вот уж и Мария заневестилась, и дети у старших сыновей появились, а дедушка Заяц (именно так в деревне стали называть Саньку), все не мог угомониться относительно слабого пола.
Моя будущая мама вышла замуж и переехала к мужу в соседний поселок заметно побольше того, где они жили.
Старший Иван тоже уехал в село , туда где жила его теща. Петро перебрался в город. Старшие Зайцевы решили, что всего нужней они дочери и перебрались к ней. Дом им достался на два хозяина. С одной стороны мои дед с бабкой, а с другой — одинокая молодка по имени Катерина.
Мои будущие родители жили недалеко в глинобитной избушке. Деда с радостью приняли старшим кузнецом , бабушка отправилась на привычную поденщицу. Соседка их Катерина работала учетчицей. Это что-то вроде бухгалтера.
Она замеряла специальной «саженью» метраж дневной прополки совхозных площадей. Вела табеля учета работы колхозников. Проверяла «поголовье» вышедших на работу колхозников, выявляя прогульщиков. Прогулы кстати, в то время карались очень строго, вплоть до лишения свободы.
Катерине было чуточку за тридцать. И хотя особой красотой она не блистала, Анастасия на всякий случай, намекнула дочери, чтобы та присматривала за возможной соперницей. Домик моих родителей был рядом с бабушкиным.
А глубоко беременная будущая моя мама, работала дома. В ее обязанности входило чесать шерсть с колхозных овец. И она целыми днями, сидя на крыльце своего убогого домишка, перебирала липкую овечью шерсть, освобождая ее от репьев и прочего мусора. Декретных отпусков после войны никому не давали.
Работая, Мария приглядывала за домом матери, наблюдая не войдет ли дед в дверь к Катьке, которая после пяти вечера обычно была уже дома. И дед обычно освобождался от своих обязанностей часа на два раньше супруги.
На первый взгляд, все было вроде бы в порядке. Дед ни разу не переступил запретного порога.
Но что-то все же, не давало покоя Насте, что-то в поведении её любви обильного супруга, настораживало.
Всем сердцем Анастасия чувствовала, что ее старый кобель неровно дышит к соседке. И Катька слишком призывно посматривает на престарелого ловеласа.
Но вот уличить их никак не удавалось. Но однажды все открылось. Пришла пора уборки урожая. Колхозники вечерами копали свою картошку — моркошку.
Анастасия как-то, сидя в погребе под домом, сортировала картофель на «едовой» и семенной. Две керосиновых лампы и фонарь «летучая мышь» хорошо освещали подполье. И тут хозяйка обратила внимание, что часть глиняной стены, разделяющей её и соседское подполье, разрушена. И на полу, рядом с большой дырой, насыпана свежая земля. Еще не совсем понимая, что это значит, Настя разровняла кучку земли.
Через пару дней, она вновь спустилась в подполье. Земля снова была насыпана кучкой, словно нарочно.
И тогда Настя все поняла. Она попробовала протиснуться в соседнее подполье. И пролезла, хотя и с трудом. А Катька была заметно легче немного располневшей Анастасии.
Сделав это потрясающее открытие, Анастасия побежала к дочери и все ей рассказала. «Ведь выкрутится же, гад. Скажет, что коты землю наскребли — взволнованно говорила она Марии. - Надо придумать, как его на месте преступления поймать.»
И они придумали. На следующий день, подождав пока Катька уйдет с полей, где замеряла выработки, Анастасия попросив баб не выдавать ее , незаметно пробралась в дом. Она спустилась в погреб, захлопнув за собой крышку. И спрятавшись там в углу, приготовилась ждать.
А дочь ее, заранее предупрежденная матерью, пришла к дому и заперла его на замок. Сунув ключ под порог, она пошла к отцу в кузницу и сказала тому, что Анастасия отпросилась у председателя съездить в соседнее село к Ивану, старшему сыну. «Мама поздно будет. Я приду вечером корову подоить»- предупредила она отца.
Настя долго сидела в полной темноте, прислушиваясь к звукам дома. Стукнула дверь соседки. Катька пришла с работы и загремела посудой. Потом пришел дед Заяц. Анастасия слышала, как он ходил по дому над ее головой. Коров должны были пригнать еще часа через три.
Настя ждала! И дождалась. Санька несколько раз стукнул в стену соседке. И та торопливо застучала в ответ. Затем Катька откинула крышку своего подпола и спустилась вниз. Она легко просочилась в дыру в стене и тут Санька со своей стороны открыл крышку подпола.
«Давай, Катюха. Настя только к ночи явится. К Ивану уехала. До коров у нас время есть»- услышала Настя игривый голос супруга.
«Ну погодите, я вам устрою время»- мстительно думала Настя осторожно приближаясь к открытому люку над головой.
В жилище моей бабушки было две небольших комнатки. Без коридора и прихожей. Люк в подпол был в той, что считалась кухней. Супружеская кровать стояла в смежной, отгороженной от кухни легонькой, ситцевой занавеской.
Тихонько выбравшись из подпола, Настя села на край его, спустя ноги в открытый люк.
Она обратила внимание на то, что входная дверь заперта на тяжелый крюк. Дед основательно подготовился к преступному свиданию. Постучи кто с наружи- Катьку в подпол, крышку закрыл и крюк с двери скинул. Никакой задержки, никакого подозрения со стороны пришедшего в дом.
Стараясь не выдать себя, Настя вся ушла в слух. Раздался Катькин обиженный голос. «Сань, когда в Ордынку уедем. Только обещаешь все. А сам тянешь. Я с брательником списалась. Он нам домик присмотрел Деньги у меня есть. Я на домик накопила. Еще от родителей остались. «
«Уедем, уедем . Скоро» . -успокаивал ее мой будущий дед.
А Катька продолжала плаксиво ныть «Ага «скоро». Врешь ты все. Старуха твоя что ли дороже тебе? Так я ведь еще и родить смогу, а она уж внуков нянчит»
И тут Настя не выдержала.- «Смотри, падла, как бы я тебе родилку вместе с давалкой не выдрала. Сука!!!»
Онемевшие от неожиданности Санька с Катькой не успев ничего понять, в ужасе уставились на непонятно откуда появившуюся Настю.
Они рядышком лежали на супружеской постели хозяйки. Пока еще одетые, не успев приступить к свершению основного греха. У Катьки был такой вид, будто она внезапно увидела страшное привидение. Не лучше выглядел и Санька.
Дико взвизгнув, Катька скатилась на пол и попробовала проскользнуть мимо Насти к спасительному люку. Но моя бабуля ловко поймав соперницу за волосы, пригвоздила ту головой к полу.
«Ах ты, курва. Я-то может быть и старуха. Но и ты не молодуха, чтобы от старика рожать. Сука подзаборная. Во время не сумела родить, так теперь прыгаешь на любого кобеля. Я тебе устрою Ордынку»- приговаривала Настя, таская похотливую соседку за косу.
Дед «отмерев» наконец-то, бросился к супруге с воплями «Настенька, Настя, успокойся. Ты не так все поняла. Катька просто за солью зашла»
«Ах, за солью? - переключилась Настя на блудливого супруга. - Я вам обоим сейчас этой солью промеж ног посыплю, чтобы не чесалось. Я вам покажу старуху»
Воспользовавшись тем, что хозяйка положения дубасит «её» Саньку, Катерина юркнула в подпол.
Досталось в этот раз деду особенно крепко. Анастасия перекидала в дурную голову супруга все, что только смогла поднять. А потом пришли мои будущие родители и деду пришлось еще краснеть от укоров дочери и зятя. Санька клятвенно уверял жену, что и в голове не держал ехать с Катькой куда бы там ни было.
«Настенька, ну прости ты меня дурака, - поглаживая подбитый глаз — мямлил дед. - Последний раз, чесслово!»
Простила, конечно. Куда денешься, трое внуков уже у двоих сыновей. И у дочери со дня на день должен ребенок родиться. Да и любила бабка деда моего, несмотря ни на что.
Думаете, успокоился наш старый Донжуан? Как бы не так. Правда, долго еще после этого случая в своем селе не пакостил.
Катьку бабушка выжила из села. Никак не могла простить ей «старуху». Позорила при любом удобном случае на людях И бабы все, как одна её поддерживали. Катька через месяц после того случая, сбежала к брату в районный поселок Ордынское.
Прошло много лет. Мой отец, едва мне исполнилось семь лет, увез семью из того поселка. Поселились мы в красивейшем поселке на берегу Оби. К тому времени у родителей моих было уже трое дочек. И родители с нетерпением ждали появления четвертого, надеясь, что это наконец-то будет сын.
Мы, дети , росли крепкими и здоровыми среди звонких сосен. Свежий воздух, облагораживающий труд по хозяйству, здоровая деревенская пища благоприятно сказывались на нашем здоровье и самочувствии.
Когда мы немного подросли, мама стала во время летних каникул, отправлять нас к бабушке. Надо было помогать старикам. Которые. Несмотря на почтенный возраст, все еще работали в колхозе и держали немалое хозяйство. Жизнь в стране наладилась.
Дед, несмотря на свои шестьдесят с хвостиком, выглядел по-прежнему, привлекательным. Буйная шевелюра его лишь слегка поседела. Он давно уже распрощался с кузницей, закрытой за ненадобностью. Лет с пятидесяти пяти дед работал егерем. Причем, очень порядочным и честным. Никому не удавалось уломать его на неправомерные действия во время охоты или рыбалки. Не дай Бог, если он ловил кого на браконьерстве. Не щадил ни чинуш, ни родственников.
Помню его слова - «Убить утку на гнезде, все равно, что бабу с ребенком жизни лишить»
Не позволял он так же никому ловить рыбу в сезон нереста.
Односельчане деда любили и побаивались. А некоторые тетки в возрасте, по прежнему тайно вздыхали по Саньке Зайцу.
Дед родился в 1900 году. Я - в 1950. Круглые даты, круглая разница в годах.
В поселке, где жили наши старики, было все по другому. И растительность, и погода. И это не смотря на то, что Комаровка от нашей Каменки находилась всего лишь в 50 километрах. Видимо, приобская полоса бора создавала свой микроклимат.
На просторах Комаровских полей и березовых колков, росла клубника и смородина. Наш же бор изобиловал черникой и брусникой. И дед с бабушкой иногда приезжали к нам «по ягоды». А мы в свою очередь ездили к ним за необыкновенно вкусной и пахучей клубникой.
Кстати очень многие путают полевую клубнику с боровой земляникой. Уверяю вас, что это совсем разные ягоды, не смотря на их похожесть.
Клубника зреет на полях и лугах, на опушках лесов, чаще лиственных или смешанных. Эта ягода крупнее и круглее, чем земляника. Лист у нее крупнее и бледнее, чем у земляники.
Земляника, в свою очередь, растет в основном на лесных полянках в бору и смешанном лесу. На опушках и прямо среди сосен. Часто ее можно встретить в лесных низинках среди зарослей крапивы. Эта ягода мельче, более вытянута и обладает невообразимо вкусным запахом.
Но именно на вкус, она чуточку кислее клубники.
Кроме того, лист ягодки земляники мельче, но зеленее клубничного. И еще немаловажное отличие. Клубника растет огромными колониями. И за день ее можно набрать если не центнер, то ведер пять, это точно. А землянику даже самую урожайную, собирать не так просто. Ягодка мелкая и редкая. Сколько ни старайся, но более ведра не соберешь. И то, если всей семьей в пять человек.
Но это так, ностальгическое отступление.
Последнее не менее яркое воспоминание о дедовских похождениях связано у мня именно с ягодной порой. Было мне в ту пору 15 лет. Хорошо это помню. Я в тот год закончила 8 классов. Значит деду Саньке , Зайцу моему, «стукнуло» 65.
Август приближался к концу. Погода стояла чудесная. Самый разгар чернично — брусничной страды. Мама работала ночной скотницей. Попросту - сторожем на коровниках. Делала ночные обходы двух коровников и телятника. Присматривала чтобы не было воровства, случайного травмирования телят. Иногда принимала роды у коров, задумавших телиться в ночь.
Дом наш стоял на самом краю села, в десяти минутах хода от сельхоз. построек. Большую часть ночи мама проводила дома и лишь раза три выходила, чтобы обойти вверенное ей хозяйства. Присматривая за сохранностью комбикормов, обрата и силоса, сама она никогда мимо дармовых кормов не приходила. И при каждом обходе приносила во двор своего дома то ведро обрата для свиней, то сумку комбикорма.
День у мамы был свободным и она частенько отправлялась «по ягоды».
Обычно в лес нас увозил отец на мотоцикле с коляской. Был у нас тогда «Урал» - зависть многих мужиков в поселке. Мама брала с собой в лес еас со старшей сестрой. Младшая Танюшка оставалась дома на хозяйстве. Под е присмотром были брат Саша и трехлетняя Верочка. Отец увозил нас очень рано, сразу после отправки коров в стадо. Ему надо было во время самому успеть на работу.
Вечером папа приезжал за нами. Чтобы хорошо набрать ягоды, приходилось забираться далеко в ельник. Рядом с поселком ягоду выбирали, не дав ей нормально созреть.
Однажды, вернувшись из леса, я увидела в доме деда. На сей раз на сбор ягод, он приехал без бабушки. Та осталась нянчиться с городскими внуками от дядьки Пети.
Я с радостным воплем кинулась к деду. Любви ко всем внукам у его было не отнять. Видимо забыв о то, что я уже далеко не маленькая, дед с хитрой усмешкой протянул мне «гостинчик», как он выражался. Это был обыкновенный пирожок с пареной калиной. «Держи, внученька гостинчик от зайчика- ласково пробасил мой милый старик.- Еду на ходке, а зайчик навстречу. Подает мне пирожки и велит внукам передать».
Мы понимающе перемигиваясь, принимаем «гостинчики». И тут же с удовольствием проглатываем бабушкины пироги.
Несмотря на то, что нас у родителей пятеро, мама совершенно не умеет готовить.
Примитивные щи(мясо, картошка капуста. Безо всяких заправок), жареная на сковороде картошка, яичница. Это все, что мы годами видим на столе. Если конечно, не считать изобилие домашнего молока с простоквашей, огородно-лесного корма, соленого сала.
Мама не имеет ни малейшего желания заниматься выпечкой или другими изысками кулинарии. Поэтому бабушкин пироги исчезают в наших желудках мгновенно.
Весь вечер мы не отходим от деда, требуя у него все новых сказок и рассказов из его жизни. Рассказывать он умеет, как никто другой. Хотя, если честно, то отец наш превосходил его умением не только рассказывать, но и очень талантливо сочинять. Иногда я удивлялась тому, что не папка мой, а мама родная по крови моему деду.
Видимо, мне передались лучшие качества моих родных.
На следующее утро в лес вместо меня поехал дед Саня. А я с младшими осталась на «хозяйстве» . Вечером того же дня, когда вся семья перебирала добытую бруснику, в наш дом вошла соседка Шура. На самом деле ее по другому звали. Но рассказ может попасть на глаза ее детям и внукам. И я не хочу озвучивать имя той, которая послужила причиной скорого бегства деда Зайца из нашего села.
Шура иногда по вечерам забегала к нам поболтать с мамой. Она была немного постарше ее. Дети Шуры жили отдельно от нее. Муж ее был давно парализован и безвылазно лежал дома.
Женщине было скучно и она находила развлечение в том, что бегала по соседям, чтобы посплетничать.
Мама не очень-то ее жаловала И Шура заходила к нам редко.
А тут заявилась. И как ни в чем не бывало, уселась помогать нам откатывать ягоду.
В этом мероприятии не участвовали лишь дед с отцом.
Папа возился в гараже с мотоциклом. А дед читал газету, сидя на дерматиновом диванчике рядом с нами.
Болтая ни о чем, ,Шура то и дело бросала любопытные взгляды на моего деда.
Не выдержав, тихонько спросила у мамы. «А чего это твой тятька один в этот раз. А где мама твоя?»
Дед приезжал к нам не впервые и видимо, Шура визуально была с ним знакома.
Мама нехотя объяснила соседке, отчего дед один. Я помню, кака соседка наша, тихонько вздохнув, пробормотала о том, отец у мамы красивый. Со двора пришел папа и сказал, что на улице совсем уж стемнело. Шура вскочила и заохала. «Александр Гаврилович, сопровадьте меня за ворота. А то собачка ваша дюже с цепи рвется. Того и смотри совсем сорвется, да покусает еще.»
Никто ничего не успел сказать, как дед уже выскользнул в дверь вслед за Шурой.
Мама вышла следом . Ей пора было идти с обходом по своей работе. Мы с сестренкой тоже отправились в постель. Для деда был застелен диван в прихожей. Я слышала, как папа в соседней комнате беззлобно пробормотал «Ну старый кобель, дорвался. Теперь не дождешься до утра.» Заскрипели пружины панцирной сетки и папа вскоре захрапел. Я тоже уснула, надеясь что дед скоро придет. В нашем доме он был хоть и гостем, но своим, родным. Где и что находится, знал не хуже нас.
Рано утром мама разбудила меня и отправила доить корову, сказа что ей надо собираться «по ягоды». Войдя в дом с ведром молока, я услышала из комнаты раздраженный мамин голос, сердито выговаривающий деду. Мама называла его «старым кобелем, за которого ей стыдно перед людьми».
Увидев меня, она замолчала. Завтракали взрослые молча. Только папка хитро посмеивался, подмигивая виноватому деду.
Несколько лет спустя, когда у меня уже были собственные дети, мама как-то по случаю, рассказала о событиях того вечера. Вернувшись с ведром обрата домой и не застав на диванчике отца, мама не то чтобы забеспокоилась. Но на всякий случай решила дойти до соседки. Стояла уже глубокая ночь. Она тихонько отворила калитку и вошла в ограду Шуры. Поднялась на крыльцо и на ощупь поняла, что дверь заперта на висячий замок. Сообразив, что хозяйки нет дома, разозлилась.
Ей, как и любой женщине стало обидно за свою мать, бабку Настю.
«Ах ты, старый кобелина» - прислушиваясь к тишине ночи, думала она. И тут до ее ушей долетели неясные голоса. Мать двинулась на их звук и пришла к летней кухне на ограде Шуры.
Постояла у двери кухни, не решаясь войти. Чуть слышные хрипы и повизгивания Шуры не оставляли сомнений в том, что она там не одна. Мать вышла из ограды и затаилась неподалеку. Ждать пришлось с час. « Он что там, кобелина, совсем ее зае….л» - с обидой за мою бабушку, думала мама.
Дед наконец вышел из кухни и отправился домой. Мама ничего не казала ему в тот раз. Но утром отчихвостила не шутя. А дед отводя в сторону блудливые глаза, все пытался убедить маму, что он просто пил самогонку у приветливой соседки. «Как будто я дура, не слышала как они там подвывали от той самогонки» - рассказывала мам.
Бабушке она конечно ничего не сказала, но деду одному у нас появляться запретила.
Прошли годы. Я закончила десятилетку и уехала вслед за родителями в северный город Стрежевой Через какое-то время, ам а с отцом нашим, перевезли к себе деда с бабушкой. Купили им небольшой домик рядом с собой. Я жила чуть подальше в 10 минутах езды на автобусе. Мне очень нравилось навещать своих стариков. Дед заметно растерял лоск, но все еще хорохорился. .
До самой смерти мой дедушка Саня, мой незабвенный дед Заяц, оставался по мужски красивым и привлекательным человеком Когда ему было уже прилично за 70, дед попал в больницу с аппендицитом. В палате вместе с ним лежал талантливый художник. Дед до того понравился этому человеку, что тот сделал с деда лепной портрет в профиль. До сих пор, глядя на гордый профиль моего старика, я восхищаюсь им.
Конечно, как внучка, я не могу оправдывать чрезмерное увлечение деда чужими женщинами. Но в то же время, я не могу не восхищаться им и не любить его. Он любил всех! И своих, и чужих. Любил свою Настю, любил детей и внуков, любил чужих баб. Он никогда не поднял руку ни на одно живое существо. Все окрестные кошки и собаки , чувствуя видимо добрую душу, шли к крыльцу деда за очередным подаянием и лаской.
Сейчас, когда мне самой уж 68, я начинаю понимать тех женщин, что бездумно летели на блеск хитрых дедовских глаз. Не секрет, что большинство мужей уж в 50 лет не мужья, а лишь хозяева в доме. Постоянная рутина, повседневность жизни, однообразие в семьях, очень рано делают из наших мужей либо бурдюк с пивом, либо рьяного болельщика, которого ничего кроме «наших» и забитых голов не с интересует.
Мой дорогой Заяц, уже лежа на смертном одре, все гладил руку бабушки и тихо просил у нее прощение за свои измены. И говорил ей о том, что она лучшая жена на свете. И что только ее он любил всю жизнь . Я сама присутствовала при этом душераздирающем зрелище.
В селах расцветает поголовное сквернословие, причем зачастую в присутствии детей. Немало приходится наблюдать рукоприкладство. Мужья наши верны нам лишь от-того, что не нужны никому. Потому, что не способны ни на что.
Браво нашим старикам, тем что сумели сохранить мужскую силу на много лет. И слава тем мужчинам, что загораются при виде красивых ( или не очень) женских глаз. А уж удержать такого в узде, наша с вами задача, подруги.