Нет ничего интереснее и прекраснее на свете, чем общение людей между собой. Конечно, мы это делаем каждый день, ссоримся, миримся, мечтаем, восхищаемся кем-то, а кого-то презираем за их поступки и высказывания. Мы даже можем иногда остановиться в этом бесконечном беге общения и подумать о чем-то необходимом нам в эту минуту. Но мы никогда никому не скажем, что окружающие нас люди наполнили смыслом наше земное существование. Иногда память наша преподносит нам сюрпризы воспоминания, может быть даже во сне, вдруг напомнит кого-то из давно ушедших из нашей жизни людей.
А ведь каждый человек, встретившийся нам на жизненном пути когда-то давно, или промелькнувший с небольшой репликой недавно и забытый нами, может в какой-то неведомый нам момент возникнуть снова и повернуть нашу жизнь совсем в другое русло.
В те «лихие девяностые», как их сейчас часто называют, многим приходилось менять работу. Разваливался не только могучий Советский Союз; разваливалась и дробилась жизнь каждого отдельного человека, терялась уверенность в завтрашнем дне, стабильность, расставались с привычками, привязанностями и людьми.
Вот и я не стала ждать, когда развалится наш преуспевающий когда-то пусконаладочный трест «Оргминудобрения». Выбор был небольшой, хотя тогда ещё можно было выбирать между рабочим местом с высшим образованием и преподавателем техникума, куда я и устроилась в надежде, что образование уж не рухнет, как союзный трест.
Дети наши тогда были студентка и школьник. Самое время тратиться на их образование. А как заработать деньги на это образование почти никто не знал толком. Тогда ещё только входила в обиход так часто повторяемая сейчас к месту и не к месту фраза «ничего личного, только бизнес». Это теперь фразу применяют всегда: и при увольнении, и при отказе в приеме на работу, и при отказе в медицинской помощи, и при отказе в обучении новой профессии взамен закрытого твоего рабочего места и даже при отказе принять ребёнка в школу рядом с твоим домом.
На бумаге вроде бы все эти права прописаны, а вот попробуй ими воспользоваться и сразу услышишь «ничего личного, только бизнес». То есть, если нет у тебя денег – проходите, кто следующий? До сих пор не могу понять, как мы тогда выжили и вырастили детей не бездельниками, а способными заработать на жизнь.
Перестраиваться на новую профессию всегда не просто, а во времена, о которых я пытаюсь рассказать, ко всему прочему отменили равенство инженерного стажа и преподавательского. Кто и как отменил до сих пор неизвестно, но работать приходилось в техникуме на самых невыгодных условиях: вторая смена, отсутствие методичек, учебников и лабораторий, как и убогость библиотеки, да ещё классное руководство, как в школе без какой-либо оплаты, вечернее отделение с засыпающими учениками после смены на заводе.
Поскольку профессия моя инженера электрика сама по себе сложная, то и предметы мои оказались самыми неизвестными моему руководству. Мало кто из них понимал, что такое робототехника, электрические машины, автоматизированный электропривод. И был только один человек, которому я принесла радость своим появлением – это старичок преподаватель, которого я умудрилась сменить и достойно проводить на пенсию. Не подвернись я ему тогда, пришлось бы закрывать всё электротехническое направление в заводском учебном заведении и его бы точно в этом обвинили. А как на заводе без электричества?
Это всё философия, а проза жизни состояла в том, что пришла я в чистое поле обдуваемое ветрами невежества и коррупции. Про невежество я уже упоминала, но при этом ещё надо было делиться с «сильными мира сего» учебными часами, консультациями, практикой с учащимися на заводе, а если не выстоишь, то и наличкой, под разными предлогами. Зато, какой большой жизненный опыт! Забегая немного вперёд, хочется просветить читателя в том, что выдержала я честно «от звонка до звонка» только два года и ушла снова на завод по причине низкой заработной платы.
Вспоминать мне те времена не печально и не грустно, потому что были и приятные часы общения с моими подопечными. Вот уж «племя молодое, незнакомое». Пришли в техникум из средней школы только те, кто не хотел подчиняться школьному уставу, бунтари и, как ни странно это звучит, слабые учащиеся, так как вступительные экзамены можно было легко обойти. Были и такие дети, которых насильно привели родители для продолжения образования, которое никак к ним не приживалось в школе. Эти родители думали, что в техникуме всё серьёзнее, чем в школе.
Вот здесь уместно будет обратиться к опыту знакомства с преподавателями общеобразовательных предметов. Считалось, да и сейчас видимо бытует мнение, что школа для педагога – это низшая ступень, а техникум и институт – это его профессиональный рост. На самом деле и учителя, не состоявшиеся в школе и стремящиеся оттуда выбраться, часто попадали в техникум. Вот тут и образовывалась гремучая смесь из бунтарей учеников и вырвавшихся на свободу учителей. Первых могли заинтересовать только наши специальные предметы, которые вводились на третьем курсе. А вторые решили, что их предметы не играют решающей роли, а служат только проформой для получения аттестата зрелости. На третьем курсе были и такие ученики, кто пришёл на курс уже с аттестатом зрелости и не сумел поступить в институт. Они были одного возраста, но уже более опытные в жизнеустройстве, и как водится, обладали не всегда положительным жизненным опытом.
Такой третий курс техникума при большом автозаводе мне и пришлось осваивать. Напутствовал меня на этом поприще мой предшественник старичок преподаватель электротехнических дисциплин. Выйдя на работу с больничного, он с явным удовольствием увидел в расписании свои предметы и меня. Посетив одну мою лекцию, выдал краткую характеристику «может держать группу». Это и было всё его напутствие. Так я и поплыла в одной лодке с учителями, начальством и раскачивающими лодку учениками по волнам профессионального образования.
Всё немногое время, остававшееся от лекций и практических занятий на работе, я делила в неравной пропорции между семьёй и подготовкой к лекциям. Надо отдать должное моей семье, которая понимала, что я стараюсь принести в дом лишнюю копейку, поэтому всё время, что я урывала у сна и общения с семьёй, я проводила в институтской библиотеке, куда ездила за двадцать километров и покидала её с книгами при закрытии, чтобы снова вернуться в неё назавтра. Дома тоже по ночам писались лекции и «стряпались» немудрёные методички, билеты, графики для разъяснения простых истин непростых предметов применения электрической энергии в практическом производстве.
А какие разные и какие интересные были у меня ученики. Среди них были заводилы всяких курьёзных мероприятий, отличники «боевой и политической» жизни, обижаемые ученики старшими и сильными. Были также профессиональные обидчики, отнимавшие стипендию у беззащитных, активисты общественной работы и безразличные люди ко всему этому процессу освоения профессией.
Как поётся в известной студенческой песне «в ходе освоения профессией мне порою было не до сна». Студентами называть учащихся техникума, было не принято, но песня подходит и к ним.
Мои учащиеся были такими изобретательными и фантастически активными в учебном заведении, что мне приходилось быть тоже всегда «на стрёме». Они перед праздниками так не хотели учиться, что всей группой прятались от меня под лестницей у центрального входа, чтобы быстрее «слинять» домой после звонка, якобы из-за отсутствия преподавателя, но наш директор по учебной части их подкарауливал и вёл в аудиторию проверить, есть ли там преподаватель. А я в это время опрашивала каждого по домашнему заданию, тех, кто не успел вместе со всеми под лестницу.
- Екатерина Михайловна, а лекции не будет? Нас только трое…
- Обязательно будет и лекция; три специалиста тоже необходимы заводу как воздух,- отвечала я невозмутимо.
Когда занятия были во вторую смену зимой, а на улице уже стояла темень, мои подопечные вывёртывали пробки, чтобы срывать занятия. Тут было не трудно восстановить справедливость, одновременно показав пример поведения дома в такой ситуации.
Но и после первого часа занятий ребята не успокаивались и начинали поджигать под столом пластмассовую расческу. Аудитория наполнялась едким дымом, «вредители» заматывали лицо шарфами и требовали отмены занятий. Тут уж приходилось прибегать к экстренным мерам: ликвидации очага, проветриванию и выстраиванию отношений с коллективом для позора зачинщиков беспорядка. Я никогда не жаловалась учебному начальству, как-то мне удавалось «держать группу». Мои бунтари не учли того, что я и сама училась в школе и в институте, работала до техникума на заводе, знала многих из их родителей, имела двоих детей примерно их возраста. Всё это наполнило мой жизненный опыт настолько, что бузотёры не могли меня переплюнуть в своих проказах.Однажды всё-таки они заставили меня испугаться по- настоящему. В один из прекрасных весенних дней, когда уже в школах прозвенели последние звонки, свежая листва разукрасила город, солнце призывало всех на лужок и на Волгу, а учащиеся техникума ещё позиционировали себя детьми, а не взрослыми, ученик принёс на занятия пистолет. Нет, не игрушку, а настоящий пистолет. Хорошо, что мне удалось взять его и положить на свой преподавательский стол.
- Вы осторожней, он заряжен, - известил меня владелец.
- И поэтому пусть побудет на уроке у меня,- стараясь не выдать волнения, отвечала я.
Когда прозвенел звонок, мой нарушитель спокойствия так разволновался, что я обнародую происшествие, что стал умолять меня никому не говорить, потому что он взял пистолет у отца без разрешения. Мировое соглашение между нами состоялось на условиях, что я отпускаю его с занятий, а он возвращает пистолет немедленно на место, пока отец не пришёл с работы. Мне даже сейчас, когда я пишу эти строки, страшно подумать, что могло тогда случиться.
А один мальчик у меня в группе, где я была классным руководителем, страшно матерился. Он употреблял ненормативную лексику так часто и так непредсказуемо разнообразно, что я никак не могла его остановить.
- Серёжа, Вы так прекрасно выглядите, создавая впечатление интеллигентного молодого человека…пока молчите,- намекала парнишке я.
- Я знаю,- невозмутимо отвечал Серёжа, и продолжал вести себя в том же духе.
Надо сказать, что в отличие от других педагогов техникума, я всегда говорила ученикам «Вы», и это они ценили, но в данном случае это не помогло.
И тогда быть может от отчаяния, а может просто из любви к «великому и могучему» русскому языку на уроке робототехники я попросила всех перевернуть тетради и под запись продиктовала парням, а девочек у нас в группе было всего две, всю цитату И.Тургенева о русском языке. Как только среди учащихся начинались выяснения отношений с ненормативной лексикой, я останавливала занятия и просила любителя материться читать И.Тургенева вслух. Об этом воспитательном «приеме» даже шептались в преподавательской, но только тогда, когда меня не было рядом.
Были в нашем техникуме разные преподаватели, но почему-то, как я уже упоминала, считалось приоритетом педагогическое образование. Неважно, что несостоявшиеся в школе учителя, благополучно перебрались в наш техникум.
- Представляете, они даже не знают, почему ласточки перед дождём низко над землёй летают,- заявляет учительница русского языка на всю преподавательскую.
- А Вы сами знаете, Людмила Ивановна, - осторожно спрашиваю я.
- Так я и спросила, чтобы узнать у них, - не смущается нисколько учительница.
А ещё были такие, что заставляли дежурных во время урока идти в библиотеку за стопкой учебников на всю группу, раздать их и переписать в тетрадь страницу книги «от сих до сих».
Больше всего на этой преподавательской работе мне нравилось общаться с теми немногими, к моему глубокому сожалению, учениками, кто серьёзно готовился к занятиям, задавал вопросы, делился своими планами на жизнь и вообще взрослел на глазах после наших уроков. Я и сейчас считаю, что педагог может научить лишь, только узнавать новое, желать совершенствоваться, разбирать с педагогами не понятое, стремиться к большему, неизведанному и ещё никем не достигнутому рубежу знаний.
Одним из таких учеников у меня был Дима после девятого класса поступивший в техникум по настоянию родителей. Он очень хотел учиться и получить престижную профессию электромеханика, но ему не повезло с самого первого курса. Когда мы с Димой встретились на третьем курсе, ему оставалось всего полтора года до защиты диплома. Трагедия была в том, что на него охотились старшекурсники-лоботрясы, отнимавшие стипендию, насмехавшиеся над его маленьким ростом и покладистым невозмутимым характером. Сколько мог, Дима сопротивлялся и никому не жаловался, но когда стало невмоготу, а возраст уже позволял, решил уйти из техникума и устроиться работать на завод. Тут воспротивились родители, стали жаловаться педагогам и всё это вылилось в педагогический совет техникума, куда пригласили родителей, Диму и меня, как классного руководителя. Все, кроме Димы были заинтересованы в том, чтобы он продолжил обучение на дневном отделении.
И вот иду я по коридору в день педсовета, а до него оставалось час с небольшим, вдруг слышу, бежит за мной Дима и на весь коридор кричит
-Екатерина Михайловна, Екатерина Михайловна, скажите им, я всё равно не останусь…
-Конечно, Дима, я им обязательно скажу…,- неуверенно пообещала я, а сама весь час думала, как ему помочь.
Надо сказать, что графики учебы дневного и вечернего отделений тогда у нас не совпадали примерно на семестр. Мне и пришла в голову спасительная мысль убедить педсовет перевести Диму на вечернее отделение «по семейным обстоятельствам», не раскрывая истиной причины его ухода. Вот так вместе с учеником мы справились с педсоветом и родителями, не имея возможности победить «дедовщину».
Это доверие ученика ко мне, как к педагогу и наставнику было самой ценной наградой за два года работы.
Тогда только начиналась реорганизация высшей школы и выпускников с дипломом техникума иногда брали на третий курс политехнического института. В институте встретились мои бывшие учащиеся техникума и мой сын, который поступил в институт после школы.
- Ну и строгая у тебя мать,- говорили друзья сыну, вспоминая свои уроки в техникуме. И это было тоже мне наградой, что «и мой труд вливается в труд моей республики», как сказал Владимир Маяковский много лет назад.
01 июля 2018г., Тольятти